Душа красноармейца
В.Гроссман || «Знамя» №2-3, 1943 год. стр. 139-143
# Все статьи за 20 сентября 1942 года.
Противотанковое ружье напоминает старинную фузею. Оно так же велико, тяжеловесно, управляются с ним два бойца - первый и второй номер. В походе первый номер несет ружье, второй номер - увесистые бронебойные патроны, похожие на снаряды мелкокалиберной пушки, счетом 30 штук, пятизарядную винтовку, со 100 патронами к ней, две противотанковые гранаты, ну и, само собой - шинель и вещевой мешок. Все это вместе по весу приблизительно соответствует ружью. От ружья в походе сильно ноет плечевая кость и затекает рука. Прыгать с ним неудобно, трудно ходить по скользкому, тяжесть ружья мешает движению, не дает сохранять равновесия. Бронебойщик шагает тяжелой широкой походкой, немного припадая на одну ногу, куда падает тяжесть ружья. Его походку можно отличить от легкого хода командира, от мерного, ровного марша стрелка, от шаркающей «флотской» поступи автоматчиков, от стремительного хода привыкшего к вечному движению связиста. Да и по внешности легко отличить бронебойщика. Это народ большей частью коренастый, плечистый. Бронебойщика отличает неповоротливость, упорство. По духу, характеру такой человек должен походить на тех русских охотников, которые ходили с рогатиной поднимать в чаще матерого медведя. И надо прямо сказать, что клыкастый, угрюмый мишка - безобиднейшая тварь по сравнению с тяжелым немецким танком, вооруженным скорострельными пушками и пулеметами.
Человек, опытный в металлургическом производстве, либо знающий работу шахты, придя в заводской цех или в надшахтное знание, почти всегда без ошибки укажет вам сталевара, горнового, чугунщика, каталя либо забойщика, крепильщика, машиниста врубовой машины. Каждого рабочего заметно отличает и походка, и одежда, и взмах руки при ходьбе, и речь. Всякий ищет себе профессию по характеру, а тяжкая и благородная профессия допечатывает характер рабочего, по подобию своему образует человека. Так и военное дело отбирает и соединяет людей по возрасту, силе, уму, по характеру, по страсти. И первая задача умелого командира и дельного комиссара помогать этому естественному отбору, подсказывать людям их профессию в суровой и тяжкой работе войны, помогать, а не мешать определяться пулеметчикам, разведчикам, связистам.
Вот для меня боец Громов сделался образцом характера бронебойщика, хотя среди людей в роте многие были шире его в плечах, решительнее в движениях, как, скажем темнолицый Евтихов, причинивший немало беды немцам, либо старый сержант Игнатьев, человек с большими руками, большим тяжелым подбородком, большим грубым голосом и резкими, быстрыми поворотами толстой, красной от загара шеи.
Громову 37 лет, до войны занимался он в Нарвском районе Московской области сельскими, колхозными делами, проще говоря - был пахарем. Вряд ли, выходя июньским рассветом в прошлом году на колхозную конюшню и запрягая смирную лошадку в неповоротливую скрипучую подводу, думал он о том, что примерно через год придется ему заняться истреблением один-на-один тяжелых немецких танков.
Глядя на его бледносерое, не поддающееся загару лицо, тронутое морщинами от долгой нелегкой работы, невольно спрашиваешь себя, случайно ли стал этот человек бронебойщиком, первым номером расчета противотанкового ружья? Может быть, тот же случай мог определить его ездовым в полковой обоз, либо посыльным при штабе, либо мог состоять он часовым при армейском интендантстве, проверять разовые и постоянные пропуска?
Но нет, не так. В его короткой, раздраженной речи, в его светлых желтозеленых и совсем недобрых глазах, в его движениях и повадках, в его неохотном рассказе, в его уверенно-снисходительном отношении к миру - во всем проявляется характер этого человека. Внутренний закон, а не случай определил его в стрелки противотанковой роты. В глазах его, дерзких, глядящих прямо и придирчиво, в его недобром, чуждом всепрощения отношении к слабостям человеческим, в его резких и насмешливых суждениях о несовершенстве жизни сказывался характер недюжинный, прямой, сильный и упорный.
Еще в походе Громов болел, «мучился животом», но он не захотел ложиться в госпиталь. Он медленно шел под не ведающим жалости степным солнцем, неся на плече ружье. Командир отделения Чигарев два раза сказал ему:
- Сходи в санчасть. Ты с лица сбледнел как-то.
- А что мне санчасть, - сердито отвечал Громов - на печь, что ли, меня положат? Одно лечение - вперед итти.
- Ну, дай ружье понесу, - говорил второй номер Валькин, - натерло небось холку.
- Ладно, ты за мою холку не беспокойся, - раздраженно ответил ему Громов, - шагай за мной, твое дело маленькое.
И он шел, все шел в горячей белой пыли, время от времени облизывая шершавые, сухие губы, вздыхал и тяжело, шумно втягивал в себя воздух. Ему было очень трудно. Ночью, несмотря на усталость, он плохо спал, беспокойно и тяжело, его лихорадило и знобило. «Вот война, - думал он, - днем жара мучит, ночью холод, озноб бьет».
Впервые в жизни пришлось побывать ему на Волге. Острым, все замечающим глазом, осматривал он просторные степные земли, оглядывает больших мохнатых коршунов, цепкими когтистыми пальцами держащихся за белые скользкие изоляторы на телеграфных столбах, прищурившись, оглядывал он реку, всю в белых барашках, поднятых сильным низовым ветром. Он разговаривал в деревнях с рослыми волжскими старухами, с бородатыми седыми рыбаками и вздыхал, слушая рассказы о богатствах огромной реки, о больших урожаях пшеницы, бахчах, о виноградниках.
«Эх, дошел, жулик, до коренной волжской земли»,- думал он, прислушиваясь по ночам к орудийным раскатам, просторно перекатывающимся над речным простором. Он мучился от невеселых, тяжелых мыслей, они не оставляли его ни днем в степи, ни на ночных привалах, он сердился тяжелой медленной злобой и безжалостно судил в своем сердце все ошибки, все проявления нестойкости.
Он весь был охвачен злобой тяжелого человека, которого война оторвала от родного поля, от избы, от жены, родившей ему детей, злобой недоверчивого Фомы, своими глазами увидевшего огромную народную беду, вызванную нашествием немцев. Он видел сожженные деревни, навстречу ему по пыльным дорогам тащились телеги беженцев, он видел старух и стариков, баб с грудными ребятами на руках, ночевавших под открытым небом в степных балках, он видел невинную кровь, он слышал страшные простые рассказы, которые были правдой от первого до последнего слова.
И ни болезнь его, ни тяжесть похода по знойным и пыльным дорогам не смогли сломить его воли, его желания - бить в броню немецких танков. Это желание, упорное и медленное, созрело и выросло в сердце Громова, человека, никогда не забывающего обид. Его тяжелое сердце медленно раскалялось в огне войны, оно, словно каменный уголь, разогретый в горне, рдело темнокрасным огнем. И уже нельзя было потушить этот огонь. Он презрительно поглядывал на стрелков, на расчеты легких пулеметов. Он верил в силу своего огромного ружья-пушки, он прощал ружью его вес и вечером, после чудовищного напряжения сил, никогда не относился к ружью небрежно или с раздражением. Он терпеливо и внимательно очищал тряпочкой побелевший от пыли ствол, медленно и любовно смазывал замок, пробовал пальцами могучую пружину спускового механизма, разглядывал темносинюю сталь, блестевшую под слоем масла. Прежде чем лечь, он, кряхтя и постукивая зубами, укладывал спать свое ружье так, чтобы не было ему сыро, чтобы не ложилась на него дорожная пыль, чтобы не попала в дуло земля, чтобы не наступил на него проходящий в темноте боец. Он его уважал - большое тяжелое ружье, он верил в него во время войны так, как в мирные времена верил в стальные лемеха тяжелого плуга. Он был большим пахарем в мирные времена, а в час войны Громов взял в руки ружье, пробивающее броню германского танка. Это ружье было подстать его натуре, его нелегкой трудовой жизни, его суровой душе, его недобрым зеленым глазам, всему духу человека, не прощающего обиду и помнящего добро и зло до последнего вздоха. Он не так уж сладко жил до войны. Громов, он изведал и тяжкий долгий труд и нужду. Но такой обиды он не мог помыслить себе. И он шел на врага, припадая на ту ногу, куда ложилась тяжесть ружья, облизывая пересохшие губы, дыша знойным, белым от пыли воздухом, необщительный, неудобный для людей, шедших рядом и уступающих ему дорогу. Так в древние времена шли воины с неуклюжими мушкетами, и все кругом поглядывали на них с почтением, надеждой и даже со страхом. И в словах его, в насмешливой и гордой независимости проявлялась душа человека, который пошел на войну, ничего уже не жалея: мог он, усмехнувшись, отдать последнюю папиросу, небрежно кинуть случайно попросившему прикурить бойцу единственный свой коробок спичек, не жалел он своего заболевшего в походе тела, не считал быстрых ударов натруженного сердца, не прислушивался к своему частому горячему дыханию, не думал о смерти, навстречу которой упрямо шагал.
- Громов, сходил бы в санчасть, - сказал ему грубый человек, старший сержант Игнатьев.
- Нет, - отвечал Громов.
Ему было очень трудно. Жестокая война всей тяжестью легла на его плечи, его знобило ночью, а днем в степи иногда белый туман застилал ему глаза, и он не знал - пыль ли это встала в воздухе или меркнет от хвори его зрение.
И он шагал все вперед, больной солдат, упрямый и злой, не жаждущий никаких похвал за великий подвиг-терпение.
Ночью они заняли боевой рубеж. Пробираться пришлось ползком, то и дело останавливаясь, припадая к земле. Над передним краем летала фашистская «керосинка» - потрескивающий шумливый самолет. «Керосинка» ставила фонари - ракеты и летала между ними, высматривала в белом, плоском сиянии, куда бы уронить малокалиберную бомбу. Вреда от этой «керосинки» было немного, но шуму и беспокойства она причиняла порядочно - мешала спать, словно блоха. Почти до рассвета не спал Громов, лежа на дне «пистолетной» щели, устроенной таким образом, что в нее можно было упрятаться и расчету и противотанковому ружью на тот случай, если германским танкистам удалось бы утюжить гусеницами наш передний край. Валькин дремал, прислонившись к стене ямы. Ему было холодно, и он то и дело натягивал на ляжки полы шинели. Громов сидел рядом с ним и постукивал зубами. «Керосинка» повесила ракету прямо над их головой и в щели стало так неприятно светло, что Валькин проснулся. Он посмотрел на Громова и тихо позевывая, сказал:
- Слышь, возьми мою шинель, ей-богу, а я так посижу, выспался я вроде.
- Ладно, спи, - ответил Громов.
Он никогда не был любезен со вторым номером, но сердцем понимал сварливую и нежную заботу товарища. И Валькин, глядя иногда на угрюмого Громова, думал: «Этот уж вытащит меня, хоть без обеих ног останусь, не бросит, зубами утащит от немца».
- Волга где? - спросил Громов.
- Вроде на левой руке, - сказал Валькин.
- Правильно, видишь, церковь белеет, это уже в Заволжьи на низком берегу.
- Мы еще днем ее видели, когда старшина сухой паек давал.
- А справа холмики, это немец, - сказал Громов и спросил: - Ты пряжку в сумке отстегнул? Патроны подручней доставать будет.
- Весь магазин разложил, - ответил Валькин. - Тут и патроны, и гранаты, и сухари, и селедка, чего хочешь.
Он рассмеялся, но Громов даже не улыбнулся.
С солнцем начался бой. Сразу определилось, что главными запевалами были наши артиллеристы и немецкие минометчики. Они забивали все голоса боя - и пулеметные очереди, и треск автоматов, и короткое рявканье ручных гранат. Бронебойщики сидели впереди нашей пехоты, на «ничьей» земле - над их головами угрюмо, завывали советские снаряды, за их спиной рвались германские мины, с змеиным шипом резавшие воздух, сухо барабанили сотни осколков и комьев земли. Перед глазами и за спиной бронебойщиков поднялись стены белого и черного дыма, серо-желтой пыли. Это принято называть «адом». И Громов среди этого ада прилег на дно щели, вытянул ноги и дремал. Странное чувство внутреннего покоя пришло к нему в эти минуты. Он дошел, не сдал. Он дошел и донес свое ружье, он шел так исступленно, как идут в дом мира и любви, как идут больные путники домой, боясь остановок, охваченные одним лишь желанием увидеть близких. Ведь несколько раз в пути, казалось, он упадет. И вот он дошел. Он лежал на дне щели, ад выл тысячами голосов, а Громов дремал, вытягивая натруженные ноги; бедный и суровый отдых солдата.
Валькин сидел на корточках возле него и, шопотом матерясь, глядел, как бушевала битва. Иногда мины шипели так близко, что Валькин прятал голову и быстро оглядывался на Громова, - не видит ли первый номер его робости. Но Громов полуоткрытыми глазами смотрел в небо, лицо его было задумчиво и спокойно. Два раза Валькин видел, как немецкие автоматчики поднимались в атаку, у него замирало сердце от страстного желания дать по ним выстрел из противотанкового ружья - они были близко, совсем близко: он хорошо различал их серо-зеленые мундиры, пилотки, видел их лица с раззевающимися в смертном азарте атаки ртами. Но он твердо помнил, что пистолетную щель нельзя зря демаскировать, они сидели в ней для охоты по тяжелой крупной бронированной твари, а не по вертлявым автоматчикам. Несколько раз шли немцы в атаку и отходили обратно: не могли прорваться сквозь огонь советской пехоты. И у Валькина нарастала тревога: он внутренне чувствовал, что с минуты на минуту должны появиться танки. Он поглядывал на Громова и беспокоился - сможет ли больной первый номер выдержать бой с немецкими машинами?
- Ты бы поел чего, а? - спросил он и добавил, желая вызвать Громова на разговор, - говорил я старшине, чтоб сто грамм тебе дали, для лекарства прямо, от живота, не дал, чорт. А сам небось сколько хочет потребляет.
Но и этот интересный разговор не поддержал Громов. Он лежал на спине и молчал.
Валькин внезапно припал к краю щели.
- Громов, идут! - закричал он пронзительно, - идут, Громов, вставай!
И Громов встал.
В дыму и пыли, поднятой рвущимися снарядами, двигались огромные, быстрые и осторожные, одновременно тяжелые и поворотливые танки. Немцы решили прорубить путь пехоте.
Громов дышал шумно и быстро, жадным острым взором разглядывал танки, шедшие развернутым строем из-за невысокого холма.
Я спрашивал его потом, что испытал он в первый миг своей встречи с танками, не было ли ему страшно.
- Нет, какой там, не испугался, даже наоборот, боялся, чтоб не свернули в сторону, а так страху никакого… Пошли в мою сторону четыре танка. Я их близко подпустил - стал одну на прицел брать. А она идет осторожно, словно нюхает. Ну, ничего, думаю, нюхай. Совсем близко, видать ее совершенно. Ну дал я по ней. Выстрел из ружья невозможный, громкий и отдачи никакой, только легонько совсем толкнуло, меньше чем от винтовки. А звук прямо особенный, рот раскрываешь и все равно глохнешь. И земля даже вздрагивает. Сила! - И он погладил гладкий ствол своего ружья. - Ну, промахнулся я, словом. Идут вперед. Тут я второй раз прицелился. И так мне это весело, и зло берет, и интересно, ну прямо в жизни так не было. Нет, думаю, не может быть, чтобы ты немца не осилил, а в сердце словно смеется кто-то: «а вдруг не осилишь, а?». Ну, ладно. Дал по ней второй раз. И сразу вижу - попал, прямо дух занялся: огонь синий по броне прошел, как искра быстрый. И я сразу понял, что бронебойный снарядик мой внутрь вошел и синее пламя это дал. И дымок поднялся. Закричали внутри немцы, так закричали, я в жизни такого крику не слышал, а потом сразу треск пошел внутри, трещит, трещит. Это - патроны рваться стали. А потом уж пламя вырвалось, прямо в небо ударило. Готов. Я по второму танку дал. И тут уж сразу, с первого выстрела, пламя синее на броне. Дымок пошел. Потом крик. И огонь с дымом снова. Дух у меня возрадовался, и хвори никакой, сразу выздоровел. И гордо как-то себя чувствую. И так дух радуется, прямо не было со мной такого. Всему свету смотреть в глаза могу. Осилил я. А то ведь день и ночь меня мучило: неужели он меня сильней…
Разговаривали мы с Громовым в степной балке. Солнце уже село. Сумрак наполнил балку, неясно чернели длинные противотанковые ружья, прислоненные к стенке овражка, прорытого весенней водой, мерно посапывали, завернувшись в шинели, бронебойщики. Молча сидел подле Валькин, натягивал на мерзнущие ноги полы шинели. Лицо его было темным от загара и сумерек, казалось мрачным.
- Ты бы закрылся шинелью, больной ведь человек, - сказал он.
- Э, чего там!… - Громов махнул рукой.
Его взволновал рассказ о первой встрече с танками. Глаза его словно светились в полутьме, они ведь были совсем светлыми, большими, зелеными, недобрыми.
И я сидел рядом и смотрел на него молча: на больного солдата, осилившего немцев, на человека, которому было совсем нелегко воевать, на пахаря земли, ставшего бронебойщиком не по случаю, не по велению начальства, а просто по доброй воле, от всей души.
# Василий Гроссман. 20 сентября 1942 г.
☆ ☆ ☆
20.09.42: И.Эренбург: Русский Антей || «Красная звезда» №222, 20 сентября 1942 года
20.09.42: В.Молчанов: Тактика немецких ассов ("Красная звезда", СССР)
20.09.42: М.Рузов: За Сталинград! За родину!* ("Известия", СССР)
20.09.42: Вл.Лидин: Бойцам Юга || «Известия» №222, 20 сентября 1942 года
20.09.42: И.Эренбург: 116 || «Правда» №263, 20 сентября 1942 года
20.09.42: А.Леонтьев: «Благодарность» убийцам ("Правда", СССР)
19.09.42: Братья Тур: В окопе над Доном || «Красная звезда» №221, 19 сентября 1942 года
19.09.42: В.Ильенков: Бойцу с Урала ("Красная звезда", СССР)
19.09.42: Н.Тихонов: Земля в огне || «Известия» №221, 19 сентября 1942 года
19.09.42: П.Юдин: Защитники Сталинграда || «Правда» №262, 19 сентября 1942 года
19.09.42: Д.Заславский: Фашистская ложь и фашистское невежество || «Правда» №262, 19 сентября 1942 года
19.09.42: Л.Павличенко: За что я их убиваю || «Комсомольская правда» №221, 19 сентября 1942 года
19.09.42: С.Вургун: Наша клятва || «Литература и искусство» №38, 19 сентября 1942 года*
19.09.42: Два лица России* ("The New York Times", США)
18.09.42: И.Эренбург: Твое гнездо ("Красная звезда", СССР)
18.09.42: К.Симонов: Под Сталинградом. Бой на окраине ("Красная звезда", СССР)
18.09.42: Вооруженный народ || «Красная звезда» №220, 18 сентября 1942 года
17.09.42: А.Вербицкий: Гнусный враг ("Красная звезда", СССР)
17.09.42: И.Эренбург: Одна заповедь** ("Красная звезда", СССР)*
17.09.42: Стойко защищать Сталинград с воздуха ("Красная звезда", СССР)
17.09.42: Бронебойщики Красной Армии || «Известия» №219, 17 сентября 1942 года
16.09.42: И.Эренбург: Всем сестрам по серьгам ("Красная звезда", СССР)
16.09.42: Л.Высокоостровский: Приемы немецкой тактики под Сталинградом ("Красная звезда", СССР)**
16.09.42: В.Куприн, Д.Акульшин: Артиллеристы в боях за Сталинград || «Правда» №259, 16 сентября 1942 года
16.09.42: И.Осипов: Разбойники в мундирах || «Известия» №218, 16 сентября 1942 года
15.09.42: И.Эренбург: Фрицы о фрицах ("Красная звезда", СССР)**
15.09.42: Н.Кириченко: Боевые традиции казачьих полков ("Красная звезда", СССР)
15.09.42: Изучать и знать врага || «Красная звезда» №217, 15 сентября 1942 года
15.09.42: В Собко: В степи под Сталинградом ("Известия", СССР)
13.09.42: Стойко оборонять каждый населенный пункт ("Красная звезда", СССР)
13.09.42: М.Ротченко: О советских ассах || «Красная звезда» №216, 13 сентября 1942 года**
13.09.42: К.Потапов: Бессмертный подвиг 16 гвардейцев || «Правда» №256, 16 сентября 1942 года
13.09.42: К.Демидов: Геббельс - дефект красоты || «Правда» №256, 13 сентября 1942 года
12.09.42: Н.Тихонов: Слава Кавказа ("Красная звезда", СССР)
12.09.42: В.Коротеев: Под Сталинградом ("Красная звезда", СССР)
12.09.42: П.Лукницкий: Ленинград, сентябрь, 1942 ("Правда", СССР)
12.09.42: Русские люди не покорятся! || «Известия» №215, 12 сентября 1942 года
12.09.42: Танк «Беспощадный» || «Литература и искусство» №37, 12 сентября 1942 года
12.09.42: О.Книппер-Чехова: Правда бессмертна ("Литература и искусство", СССР)
12.09.42: Сталин и Гитлер: встреча на Волге* ("The New York Times", США)
11.09.42: Отстоять Сталинград! ("Красная звезда", СССР)**
11.09.42: К.Симонов: Под Сталинградом. Солдатская слава ("Красная звезда", СССР)
11.09.42: В.Антонов: Чудовище || «Известия» №214, 11 сентября 1942 года
11.09.42: И.Эренбург: Дело наших рук || «Правда» №254, 11 сентября 1942 года
11.09.42: Я.Макаренко: Немецкий помещик на украинской земле ("Правда", СССР)
11.09.42: У.Жуковин: Кровавые дела гитлеровских людоедов ("Правда", СССР)
11.09.42: Каждый город - крепость обороны || «Правда» №254, 11 сентября 1942 года
10.09.42: Истребляй врага, воин Красной Армии! ("Известия", СССР)**
10.09.42: И.Эренбург: Бить и бить! ("Красная звезда", СССР)*
10.09.42: А.Штепенко: На Будапешт и Берлин ("Красная звезда", СССР)
10.09.42: В.Тищенко: Гитлеровские звери || «Правда» №253, 10 сентября 1942 года
09.09.42: И.Эренбург: В Ворошиловграде ("Красная звезда", СССР)
09.09.42: Бр.Тур: Колосья в крови + Новый акт фашистских злодеяний ("Красная звезда", СССР)
09.09.42: П.Милованов: Стойкая оборона гвардейцев ("Красная звезда", СССР)
09.09.42: Вершинин: Ненависть || «Правда» №252, 9 сентября 1942 года
08.09.42: Истощить и обескровить врага ("Красная звезда", СССР)
08.09.42: И.Эренбург: Суд в Касселе + Немцы расстреливают пленных ("Красная звезда", СССР)
07.09.42: Л.Соболев: Стойкость - это победа || «Правда» №250, 7 сентября 1942 года
07.09.42: В.Куприн, Д.Акульшин: Зенитчики остановили танки ("Правда", СССР)
07.09.42: Битва на подступах к Сталинграду* ("The New York Times", США)
06.09.42: И.Эренбург: Сталинград ("Красная звезда", СССР)**
06.09.42: Б.Галин: На Тереке || «Красная звезда» №210, 6 сентября 1942 года
06.09.42: Н.Михайлов: Советская молодежь в боях за родину ("Красная звезда", СССР)
05.09.42: Воспитывать советских ассов || Красная звезда» №209, 5 сентября 1942 года
05.09.42: Н.Прокофьев: Немецкий разбой в кубанских станицах ("Красная звезда", СССР)
05.09.42: И.Артамонов: Подробности боя тридцати трех героев ("Красная звезда", СССР)**
05.09.42: В.Хействер: Полицейская дивизия СС под Ленинградом ("Красная звезда", СССР)*
05.09.42: Б.Лавренев: Людмила Павличенко || «Известия» №209, 5 сентября 1942 года
05.09.42: А.Платонов: Броня || Красная звезда» №209, 5 сентября 1942 года
04.09.42: Отбить наступление немцев на Сталинград! + П.Павленко. Горение ("Красная звезда", СССР)
04.09.42: И.Эренбург: В горах Кавказа ("Красная звезда", СССР)**
04.09.42: Бр.Тур: Юноши из Харькова || «Красная звезда» №208, 4 сентября 1942 года
04.09.42: Б.Глебов: Казаки генерала Кириченко в предгорьях Кавказа ("Красная звезда", СССР)
04.09.42: В.Давыдов: Воздушные бои под Сталинградом ("Красная звезда", СССР)
04.09.42: Б.Горбатов: Дезертир || «Правда» №247, 4 сентября 1942 года
04.09.42: Боевая дружба на фронте || «Правда» №247, 4 сентября 1942 года
04.09.42: Месть, беспощадная месть немецким убийцам! ("Ленинградская правда", СССР)
03.09.42: Откровения фашистского ублюдка || «Красная звезда» №207, 3 сентября 1942 года
03.09.42: П.Олендер: Удар по опорному пункту врага ("Красная звезда", СССР)
02.09.42: Отстоим Северный Кавказ! ("Красная звезда", СССР)
02.09.42: Герои партизанской борьбы || «Красная звезда» №206, 2 сентября 1942 года
02.09.42: И.Эренбург: Вавилон + Издевательства над поляками в немецких концлагерях ("Красная звезда", СССР)
02.09.42: Северный Кавказ || «Правда» №245, 2 сентября 1942 года
01.09.42: Гитлеровская Германия должна быть разгромлена! ("Красная звезда", СССР)
01.09.42: К.Токарев: Конец "имения" Адольфа Бека ("Красная звезда", СССР)**
01.09.42: И.Эренбург: Три года || «Красная звезда» №205, 1 сентября 1942 года
01.09.42: Е.Кригер: Войска прошли вперед || «Известия» №205, 1 сентября 1942 года
01.09.42: Е.Кононенко: Приказ детей || «Правда» №244, 1 сентября 1942 года
01.09.42: В.Величко: В степях юга || «Правда» №244, 1 сентября 1942 года
Август 1942 года
31.08.42: А.Павлов, Л.Шершер: Налет на Берлин || «Правда» №243, 31 августа 1942 года
30.08.42: И.Эренбург: Змеиное племя ("Красная звезда", СССР)
30.08.42: Н.Тихонов: Ленинград в августе ("Красная звезда", СССР)
30.08.42: И.Осипов: Только документы || «Известия» №204, 30 августа 1942 года
30.08.42: Я.Макаренко: Письмо с фашистской каторги ("Правда", СССР)
30.08.42: Б.Полевой: Путь к Ржеву || «Правда» №242, 30 августа 1942 года
29.08.42: И.Эренбург: За Юг! ("Красная звезда", СССР)
29.08.42: П.Трояновский: Южнее Краснодара ("Красная звезда", СССР)
29.08.42: Б.Лавренев: История славы авиаполка ("Красная звезда", СССР)
29.08.42: Стойко отражать атаки с воздуха || «Красная звезда» №203, 29 августа 1942 года
29.08.42: Слава - герою, презрение - трусу! || «Правда» №241, 29 августа 1942 года
29.08.42: И.Мирошниченко: Бессмертный подвиг 25 краснофлотцев ("Правда", СССР)
29.08.42: А.Девишев: «Мы отомстим» || «Литература и искусство» №35, 29 августа 1942 года
28.08.42: И.Эренбург: Ненависть и презрение ("Красная звезда", СССР)
28.08.42: Бить немцев везде! ("Ленинградская правда", СССР)
27.08.42: Не знать страха в боях с врагом! || «Красная звезда» №201, 27 августа 1942 года
27.08.42: К.Симонов: Земля моя! ("Красная звезда", СССР)
27.08.42: П.Логвиненко: Традиции 28 героев ("Красная звезда", СССР)
27.08.42: Н.Тихонов: Сила России || «Известия» №201, 27 августа 1942 года
27.08.42: И.Эренбург: Третья годовщина || «Правда» №239, 27 августа 1942 года
27.08.42: Бить немцев везде! || «Правда» №239, 27 августа 1942 года
26.08.42: И.Эренбург: Казак и фрицы ("Красная звезда", СССР)
26.08.42: Вс.Вишневский: Голос сердца ("Красная звезда", СССР)
26.08.42: К.Потапов: Что произошло на хуторе Сиротском ("Правда", СССР)
26.08.42: Крепче удары по оккупантам, товарищи партизаны! + В.Ермилов. Мы отомстим! ("Известия", СССР)
25.08.42: С.Шатилов. Стон на Дону ("Красная звезда", СССР)
25.08.42: Бр.Тур: Клятва на могиле отца ("Красная звезда", СССР)
25.08.42: Стойко сражаться в воздухе || «Красная звезда» №199, 25 августа 1942 года
25.08.42: Немецкие офицеры приказывают убивать пленных ("Красная звезда", СССР)
24.08.42: И.Никифоров: Расправа палачей ("Правда", СССР)
24.08.42: М.Шур: Мал золотник, да дорог ("Правда", СССР)
23.08.42: И.Эренбург: Пора! ("Красная звезда", СССР)**
23.08.42: В.Ильенков: Гнедая лошадь ("Красная звезда", СССР)
23.08.42: Е.Кононенко: Вспомни! || «Правда» №235, 23 августа 1942 года
23.08.42: В.Кожевников: Поединок || «Правда» №235, 23 августа 1942 года
23.08.42: А.Гришакова: Трудоустройство инвалидов отечественной войны ("Красная звезда", СССР)
22.08.42: В.Черкасов: Что я пережил в плену у немцев ("Красная звезда", СССР)
22.08.42: П.Трояновский: Казачий край || «Красная звезда» №197, 22 августа 1942 года
22.08.42: Я.Милецкий. Циничная откровенность фашистских бандитов ("Красная звезда", СССР)*
22.08.42: Б.Ямпольский: Стой и убей! || «Известия» №197, 22 августа 1942 года
22.08.42: Е.Кононенко: Гильда мечтает! || «Правда» №234, 22 августа 1942 года
22.08.42: И.Уткин: В древнем Путивле || «Правда» №234, 22 августа 1942 года
22.08.42: Г.Акимов: Муза убийц || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: А.Таиров: Обер-фюрер и его «миссия» || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: Л.Озеров: Поэмы Михаила Светлова || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: Вен.Вишневский: Люди фронтовой кинохроники || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: Воевать, как воюют казаки под командованием генерала Кириченко ("Красная звезда", СССР)
21.08.42: Письма родных и друзей ("Красная звезда", СССР)
21.08.42: И.Эренбург: Скоты ("Красная звезда", СССР)**
21.08.42: П.Белявский: По следам зверя || «Известия» №196, 21 августа 1942 года
21.08.42: И.Эренбург: Жить одним || «Правда» №233, 21 августа 1942 года
21.08.42: Д.Бедный: Русские девушки || «Правда» №233, 21 августа 1942 года
21.08.42: В.Кожевников: Вооруженный ненавистью || «Правда» №233, 21 августа 1942 года
20.08.42: Завоевать победу! ("Красная звезда", СССР)
20.08.42: В.Апресян: Байковое одеяло ("Красная звезда", СССР)
20.08.42: Г.Александров: Остановить, отбросить и разгромить врага! ("Красная звезда", СССР)**
20.08.42: К.Селезнев: Советские люди на немецкой каторге || «Правда» №232, 20 августа 1942 года
20.08.42: Истребить немецких оккупантов! || «Известия» №195, 20 августа 1942 года
20.08.42: Три месяца боев || «Правда» №232, 20 августа 1942 года
«Знамя» №2-3, 1943 год. стр. 139-143
# Все статьи за 20 сентября 1942 года.
Противотанковое ружье напоминает старинную фузею. Оно так же велико, тяжеловесно, управляются с ним два бойца - первый и второй номер. В походе первый номер несет ружье, второй номер - увесистые бронебойные патроны, похожие на снаряды мелкокалиберной пушки, счетом 30 штук, пятизарядную винтовку, со 100 патронами к ней, две противотанковые гранаты, ну и, само собой - шинель и вещевой мешок. Все это вместе по весу приблизительно соответствует ружью. От ружья в походе сильно ноет плечевая кость и затекает рука. Прыгать с ним неудобно, трудно ходить по скользкому, тяжесть ружья мешает движению, не дает сохранять равновесия. Бронебойщик шагает тяжелой широкой походкой, немного припадая на одну ногу, куда падает тяжесть ружья. Его походку можно отличить от легкого хода командира, от мерного, ровного марша стрелка, от шаркающей «флотской» поступи автоматчиков, от стремительного хода привыкшего к вечному движению связиста. Да и по внешности легко отличить бронебойщика. Это народ большей частью коренастый, плечистый. Бронебойщика отличает неповоротливость, упорство. По духу, характеру такой человек должен походить на тех русских охотников, которые ходили с рогатиной поднимать в чаще матерого медведя. И надо прямо сказать, что клыкастый, угрюмый мишка - безобиднейшая тварь по сравнению с тяжелым немецким танком, вооруженным скорострельными пушками и пулеметами.
Человек, опытный в металлургическом производстве, либо знающий работу шахты, придя в заводской цех или в надшахтное знание, почти всегда без ошибки укажет вам сталевара, горнового, чугунщика, каталя либо забойщика, крепильщика, машиниста врубовой машины. Каждого рабочего заметно отличает и походка, и одежда, и взмах руки при ходьбе, и речь. Всякий ищет себе профессию по характеру, а тяжкая и благородная профессия допечатывает характер рабочего, по подобию своему образует человека. Так и военное дело отбирает и соединяет людей по возрасту, силе, уму, по характеру, по страсти. И первая задача умелого командира и дельного комиссара помогать этому естественному отбору, подсказывать людям их профессию в суровой и тяжкой работе войны, помогать, а не мешать определяться пулеметчикам, разведчикам, связистам.
Вот для меня боец Громов сделался образцом характера бронебойщика, хотя среди людей в роте многие были шире его в плечах, решительнее в движениях, как, скажем темнолицый Евтихов, причинивший немало беды немцам, либо старый сержант Игнатьев, человек с большими руками, большим тяжелым подбородком, большим грубым голосом и резкими, быстрыми поворотами толстой, красной от загара шеи.
Громову 37 лет, до войны занимался он в Нарвском районе Московской области сельскими, колхозными делами, проще говоря - был пахарем. Вряд ли, выходя июньским рассветом в прошлом году на колхозную конюшню и запрягая смирную лошадку в неповоротливую скрипучую подводу, думал он о том, что примерно через год придется ему заняться истреблением один-на-один тяжелых немецких танков.
Глядя на его бледносерое, не поддающееся загару лицо, тронутое морщинами от долгой нелегкой работы, невольно спрашиваешь себя, случайно ли стал этот человек бронебойщиком, первым номером расчета противотанкового ружья? Может быть, тот же случай мог определить его ездовым в полковой обоз, либо посыльным при штабе, либо мог состоять он часовым при армейском интендантстве, проверять разовые и постоянные пропуска?
Но нет, не так. В его короткой, раздраженной речи, в его светлых желтозеленых и совсем недобрых глазах, в его движениях и повадках, в его неохотном рассказе, в его уверенно-снисходительном отношении к миру - во всем проявляется характер этого человека. Внутренний закон, а не случай определил его в стрелки противотанковой роты. В глазах его, дерзких, глядящих прямо и придирчиво, в его недобром, чуждом всепрощения отношении к слабостям человеческим, в его резких и насмешливых суждениях о несовершенстве жизни сказывался характер недюжинный, прямой, сильный и упорный.
Еще в походе Громов болел, «мучился животом», но он не захотел ложиться в госпиталь. Он медленно шел под не ведающим жалости степным солнцем, неся на плече ружье. Командир отделения Чигарев два раза сказал ему:
- Сходи в санчасть. Ты с лица сбледнел как-то.
- А что мне санчасть, - сердито отвечал Громов - на печь, что ли, меня положат? Одно лечение - вперед итти.
- Ну, дай ружье понесу, - говорил второй номер Валькин, - натерло небось холку.
- Ладно, ты за мою холку не беспокойся, - раздраженно ответил ему Громов, - шагай за мной, твое дело маленькое.
И он шел, все шел в горячей белой пыли, время от времени облизывая шершавые, сухие губы, вздыхал и тяжело, шумно втягивал в себя воздух. Ему было очень трудно. Ночью, несмотря на усталость, он плохо спал, беспокойно и тяжело, его лихорадило и знобило. «Вот война, - думал он, - днем жара мучит, ночью холод, озноб бьет».
Впервые в жизни пришлось побывать ему на Волге. Острым, все замечающим глазом, осматривал он просторные степные земли, оглядывает больших мохнатых коршунов, цепкими когтистыми пальцами держащихся за белые скользкие изоляторы на телеграфных столбах, прищурившись, оглядывал он реку, всю в белых барашках, поднятых сильным низовым ветром. Он разговаривал в деревнях с рослыми волжскими старухами, с бородатыми седыми рыбаками и вздыхал, слушая рассказы о богатствах огромной реки, о больших урожаях пшеницы, бахчах, о виноградниках.
«Эх, дошел, жулик, до коренной волжской земли»,- думал он, прислушиваясь по ночам к орудийным раскатам, просторно перекатывающимся над речным простором. Он мучился от невеселых, тяжелых мыслей, они не оставляли его ни днем в степи, ни на ночных привалах, он сердился тяжелой медленной злобой и безжалостно судил в своем сердце все ошибки, все проявления нестойкости.
Он весь был охвачен злобой тяжелого человека, которого война оторвала от родного поля, от избы, от жены, родившей ему детей, злобой недоверчивого Фомы, своими глазами увидевшего огромную народную беду, вызванную нашествием немцев. Он видел сожженные деревни, навстречу ему по пыльным дорогам тащились телеги беженцев, он видел старух и стариков, баб с грудными ребятами на руках, ночевавших под открытым небом в степных балках, он видел невинную кровь, он слышал страшные простые рассказы, которые были правдой от первого до последнего слова.
И ни болезнь его, ни тяжесть похода по знойным и пыльным дорогам не смогли сломить его воли, его желания - бить в броню немецких танков. Это желание, упорное и медленное, созрело и выросло в сердце Громова, человека, никогда не забывающего обид. Его тяжелое сердце медленно раскалялось в огне войны, оно, словно каменный уголь, разогретый в горне, рдело темнокрасным огнем. И уже нельзя было потушить этот огонь. Он презрительно поглядывал на стрелков, на расчеты легких пулеметов. Он верил в силу своего огромного ружья-пушки, он прощал ружью его вес и вечером, после чудовищного напряжения сил, никогда не относился к ружью небрежно или с раздражением. Он терпеливо и внимательно очищал тряпочкой побелевший от пыли ствол, медленно и любовно смазывал замок, пробовал пальцами могучую пружину спускового механизма, разглядывал темносинюю сталь, блестевшую под слоем масла. Прежде чем лечь, он, кряхтя и постукивая зубами, укладывал спать свое ружье так, чтобы не было ему сыро, чтобы не ложилась на него дорожная пыль, чтобы не попала в дуло земля, чтобы не наступил на него проходящий в темноте боец. Он его уважал - большое тяжелое ружье, он верил в него во время войны так, как в мирные времена верил в стальные лемеха тяжелого плуга. Он был большим пахарем в мирные времена, а в час войны Громов взял в руки ружье, пробивающее броню германского танка. Это ружье было подстать его натуре, его нелегкой трудовой жизни, его суровой душе, его недобрым зеленым глазам, всему духу человека, не прощающего обиду и помнящего добро и зло до последнего вздоха. Он не так уж сладко жил до войны. Громов, он изведал и тяжкий долгий труд и нужду. Но такой обиды он не мог помыслить себе. И он шел на врага, припадая на ту ногу, куда ложилась тяжесть ружья, облизывая пересохшие губы, дыша знойным, белым от пыли воздухом, необщительный, неудобный для людей, шедших рядом и уступающих ему дорогу. Так в древние времена шли воины с неуклюжими мушкетами, и все кругом поглядывали на них с почтением, надеждой и даже со страхом. И в словах его, в насмешливой и гордой независимости проявлялась душа человека, который пошел на войну, ничего уже не жалея: мог он, усмехнувшись, отдать последнюю папиросу, небрежно кинуть случайно попросившему прикурить бойцу единственный свой коробок спичек, не жалел он своего заболевшего в походе тела, не считал быстрых ударов натруженного сердца, не прислушивался к своему частому горячему дыханию, не думал о смерти, навстречу которой упрямо шагал.
- Громов, сходил бы в санчасть, - сказал ему грубый человек, старший сержант Игнатьев.
- Нет, - отвечал Громов.
Ему было очень трудно. Жестокая война всей тяжестью легла на его плечи, его знобило ночью, а днем в степи иногда белый туман застилал ему глаза, и он не знал - пыль ли это встала в воздухе или меркнет от хвори его зрение.
И он шагал все вперед, больной солдат, упрямый и злой, не жаждущий никаких похвал за великий подвиг-терпение.
Ночью они заняли боевой рубеж. Пробираться пришлось ползком, то и дело останавливаясь, припадая к земле. Над передним краем летала фашистская «керосинка» - потрескивающий шумливый самолет. «Керосинка» ставила фонари - ракеты и летала между ними, высматривала в белом, плоском сиянии, куда бы уронить малокалиберную бомбу. Вреда от этой «керосинки» было немного, но шуму и беспокойства она причиняла порядочно - мешала спать, словно блоха. Почти до рассвета не спал Громов, лежа на дне «пистолетной» щели, устроенной таким образом, что в нее можно было упрятаться и расчету и противотанковому ружью на тот случай, если германским танкистам удалось бы утюжить гусеницами наш передний край. Валькин дремал, прислонившись к стене ямы. Ему было холодно, и он то и дело натягивал на ляжки полы шинели. Громов сидел рядом с ним и постукивал зубами. «Керосинка» повесила ракету прямо над их головой и в щели стало так неприятно светло, что Валькин проснулся. Он посмотрел на Громова и тихо позевывая, сказал:
- Слышь, возьми мою шинель, ей-богу, а я так посижу, выспался я вроде.
- Ладно, спи, - ответил Громов.
Он никогда не был любезен со вторым номером, но сердцем понимал сварливую и нежную заботу товарища. И Валькин, глядя иногда на угрюмого Громова, думал: «Этот уж вытащит меня, хоть без обеих ног останусь, не бросит, зубами утащит от немца».
- Волга где? - спросил Громов.
- Вроде на левой руке, - сказал Валькин.
- Правильно, видишь, церковь белеет, это уже в Заволжьи на низком берегу.
- Мы еще днем ее видели, когда старшина сухой паек давал.
- А справа холмики, это немец, - сказал Громов и спросил: - Ты пряжку в сумке отстегнул? Патроны подручней доставать будет.
- Весь магазин разложил, - ответил Валькин. - Тут и патроны, и гранаты, и сухари, и селедка, чего хочешь.
Он рассмеялся, но Громов даже не улыбнулся.
С солнцем начался бой. Сразу определилось, что главными запевалами были наши артиллеристы и немецкие минометчики. Они забивали все голоса боя - и пулеметные очереди, и треск автоматов, и короткое рявканье ручных гранат. Бронебойщики сидели впереди нашей пехоты, на «ничьей» земле - над их головами угрюмо, завывали советские снаряды, за их спиной рвались германские мины, с змеиным шипом резавшие воздух, сухо барабанили сотни осколков и комьев земли. Перед глазами и за спиной бронебойщиков поднялись стены белого и черного дыма, серо-желтой пыли. Это принято называть «адом». И Громов среди этого ада прилег на дно щели, вытянул ноги и дремал. Странное чувство внутреннего покоя пришло к нему в эти минуты. Он дошел, не сдал. Он дошел и донес свое ружье, он шел так исступленно, как идут в дом мира и любви, как идут больные путники домой, боясь остановок, охваченные одним лишь желанием увидеть близких. Ведь несколько раз в пути, казалось, он упадет. И вот он дошел. Он лежал на дне щели, ад выл тысячами голосов, а Громов дремал, вытягивая натруженные ноги; бедный и суровый отдых солдата.
Валькин сидел на корточках возле него и, шопотом матерясь, глядел, как бушевала битва. Иногда мины шипели так близко, что Валькин прятал голову и быстро оглядывался на Громова, - не видит ли первый номер его робости. Но Громов полуоткрытыми глазами смотрел в небо, лицо его было задумчиво и спокойно. Два раза Валькин видел, как немецкие автоматчики поднимались в атаку, у него замирало сердце от страстного желания дать по ним выстрел из противотанкового ружья - они были близко, совсем близко: он хорошо различал их серо-зеленые мундиры, пилотки, видел их лица с раззевающимися в смертном азарте атаки ртами. Но он твердо помнил, что пистолетную щель нельзя зря демаскировать, они сидели в ней для охоты по тяжелой крупной бронированной твари, а не по вертлявым автоматчикам. Несколько раз шли немцы в атаку и отходили обратно: не могли прорваться сквозь огонь советской пехоты. И у Валькина нарастала тревога: он внутренне чувствовал, что с минуты на минуту должны появиться танки. Он поглядывал на Громова и беспокоился - сможет ли больной первый номер выдержать бой с немецкими машинами?
- Ты бы поел чего, а? - спросил он и добавил, желая вызвать Громова на разговор, - говорил я старшине, чтоб сто грамм тебе дали, для лекарства прямо, от живота, не дал, чорт. А сам небось сколько хочет потребляет.
Но и этот интересный разговор не поддержал Громов. Он лежал на спине и молчал.
Валькин внезапно припал к краю щели.
- Громов, идут! - закричал он пронзительно, - идут, Громов, вставай!
И Громов встал.
В дыму и пыли, поднятой рвущимися снарядами, двигались огромные, быстрые и осторожные, одновременно тяжелые и поворотливые танки. Немцы решили прорубить путь пехоте.
Громов дышал шумно и быстро, жадным острым взором разглядывал танки, шедшие развернутым строем из-за невысокого холма.
Я спрашивал его потом, что испытал он в первый миг своей встречи с танками, не было ли ему страшно.
- Нет, какой там, не испугался, даже наоборот, боялся, чтоб не свернули в сторону, а так страху никакого… Пошли в мою сторону четыре танка. Я их близко подпустил - стал одну на прицел брать. А она идет осторожно, словно нюхает. Ну, ничего, думаю, нюхай. Совсем близко, видать ее совершенно. Ну дал я по ней. Выстрел из ружья невозможный, громкий и отдачи никакой, только легонько совсем толкнуло, меньше чем от винтовки. А звук прямо особенный, рот раскрываешь и все равно глохнешь. И земля даже вздрагивает. Сила! - И он погладил гладкий ствол своего ружья. - Ну, промахнулся я, словом. Идут вперед. Тут я второй раз прицелился. И так мне это весело, и зло берет, и интересно, ну прямо в жизни так не было. Нет, думаю, не может быть, чтобы ты немца не осилил, а в сердце словно смеется кто-то: «а вдруг не осилишь, а?». Ну, ладно. Дал по ней второй раз. И сразу вижу - попал, прямо дух занялся: огонь синий по броне прошел, как искра быстрый. И я сразу понял, что бронебойный снарядик мой внутрь вошел и синее пламя это дал. И дымок поднялся. Закричали внутри немцы, так закричали, я в жизни такого крику не слышал, а потом сразу треск пошел внутри, трещит, трещит. Это - патроны рваться стали. А потом уж пламя вырвалось, прямо в небо ударило. Готов. Я по второму танку дал. И тут уж сразу, с первого выстрела, пламя синее на броне. Дымок пошел. Потом крик. И огонь с дымом снова. Дух у меня возрадовался, и хвори никакой, сразу выздоровел. И гордо как-то себя чувствую. И так дух радуется, прямо не было со мной такого. Всему свету смотреть в глаза могу. Осилил я. А то ведь день и ночь меня мучило: неужели он меня сильней…
Разговаривали мы с Громовым в степной балке. Солнце уже село. Сумрак наполнил балку, неясно чернели длинные противотанковые ружья, прислоненные к стенке овражка, прорытого весенней водой, мерно посапывали, завернувшись в шинели, бронебойщики. Молча сидел подле Валькин, натягивал на мерзнущие ноги полы шинели. Лицо его было темным от загара и сумерек, казалось мрачным.
- Ты бы закрылся шинелью, больной ведь человек, - сказал он.
- Э, чего там!… - Громов махнул рукой.
Его взволновал рассказ о первой встрече с танками. Глаза его словно светились в полутьме, они ведь были совсем светлыми, большими, зелеными, недобрыми.
И я сидел рядом и смотрел на него молча: на больного солдата, осилившего немцев, на человека, которому было совсем нелегко воевать, на пахаря земли, ставшего бронебойщиком не по случаю, не по велению начальства, а просто по доброй воле, от всей души.
# Василий Гроссман. 20 сентября 1942 г.
☆ ☆ ☆
20.09.42: И.Эренбург: Русский Антей || «Красная звезда» №222, 20 сентября 1942 года
20.09.42: В.Молчанов: Тактика немецких ассов ("Красная звезда", СССР)
20.09.42: М.Рузов: За Сталинград! За родину!* ("Известия", СССР)
20.09.42: Вл.Лидин: Бойцам Юга || «Известия» №222, 20 сентября 1942 года
20.09.42: И.Эренбург: 116 || «Правда» №263, 20 сентября 1942 года
20.09.42: А.Леонтьев: «Благодарность» убийцам ("Правда", СССР)
19.09.42: Братья Тур: В окопе над Доном || «Красная звезда» №221, 19 сентября 1942 года
19.09.42: В.Ильенков: Бойцу с Урала ("Красная звезда", СССР)
19.09.42: Н.Тихонов: Земля в огне || «Известия» №221, 19 сентября 1942 года
19.09.42: П.Юдин: Защитники Сталинграда || «Правда» №262, 19 сентября 1942 года
19.09.42: Д.Заславский: Фашистская ложь и фашистское невежество || «Правда» №262, 19 сентября 1942 года
19.09.42: Л.Павличенко: За что я их убиваю || «Комсомольская правда» №221, 19 сентября 1942 года
19.09.42: С.Вургун: Наша клятва || «Литература и искусство» №38, 19 сентября 1942 года*
19.09.42: Два лица России* ("The New York Times", США)
18.09.42: И.Эренбург: Твое гнездо ("Красная звезда", СССР)
18.09.42: К.Симонов: Под Сталинградом. Бой на окраине ("Красная звезда", СССР)
18.09.42: Вооруженный народ || «Красная звезда» №220, 18 сентября 1942 года
17.09.42: А.Вербицкий: Гнусный враг ("Красная звезда", СССР)
17.09.42: И.Эренбург: Одна заповедь** ("Красная звезда", СССР)*
17.09.42: Стойко защищать Сталинград с воздуха ("Красная звезда", СССР)
17.09.42: Бронебойщики Красной Армии || «Известия» №219, 17 сентября 1942 года
16.09.42: И.Эренбург: Всем сестрам по серьгам ("Красная звезда", СССР)
16.09.42: Л.Высокоостровский: Приемы немецкой тактики под Сталинградом ("Красная звезда", СССР)**
16.09.42: В.Куприн, Д.Акульшин: Артиллеристы в боях за Сталинград || «Правда» №259, 16 сентября 1942 года
16.09.42: И.Осипов: Разбойники в мундирах || «Известия» №218, 16 сентября 1942 года
15.09.42: И.Эренбург: Фрицы о фрицах ("Красная звезда", СССР)**
15.09.42: Н.Кириченко: Боевые традиции казачьих полков ("Красная звезда", СССР)
15.09.42: Изучать и знать врага || «Красная звезда» №217, 15 сентября 1942 года
15.09.42: В Собко: В степи под Сталинградом ("Известия", СССР)
13.09.42: Стойко оборонять каждый населенный пункт ("Красная звезда", СССР)
13.09.42: М.Ротченко: О советских ассах || «Красная звезда» №216, 13 сентября 1942 года**
13.09.42: К.Потапов: Бессмертный подвиг 16 гвардейцев || «Правда» №256, 16 сентября 1942 года
13.09.42: К.Демидов: Геббельс - дефект красоты || «Правда» №256, 13 сентября 1942 года
12.09.42: Н.Тихонов: Слава Кавказа ("Красная звезда", СССР)
12.09.42: В.Коротеев: Под Сталинградом ("Красная звезда", СССР)
12.09.42: П.Лукницкий: Ленинград, сентябрь, 1942 ("Правда", СССР)
12.09.42: Русские люди не покорятся! || «Известия» №215, 12 сентября 1942 года
12.09.42: Танк «Беспощадный» || «Литература и искусство» №37, 12 сентября 1942 года
12.09.42: О.Книппер-Чехова: Правда бессмертна ("Литература и искусство", СССР)
12.09.42: Сталин и Гитлер: встреча на Волге* ("The New York Times", США)
11.09.42: Отстоять Сталинград! ("Красная звезда", СССР)**
11.09.42: К.Симонов: Под Сталинградом. Солдатская слава ("Красная звезда", СССР)
11.09.42: В.Антонов: Чудовище || «Известия» №214, 11 сентября 1942 года
11.09.42: И.Эренбург: Дело наших рук || «Правда» №254, 11 сентября 1942 года
11.09.42: Я.Макаренко: Немецкий помещик на украинской земле ("Правда", СССР)
11.09.42: У.Жуковин: Кровавые дела гитлеровских людоедов ("Правда", СССР)
11.09.42: Каждый город - крепость обороны || «Правда» №254, 11 сентября 1942 года
10.09.42: Истребляй врага, воин Красной Армии! ("Известия", СССР)**
10.09.42: И.Эренбург: Бить и бить! ("Красная звезда", СССР)*
10.09.42: А.Штепенко: На Будапешт и Берлин ("Красная звезда", СССР)
10.09.42: В.Тищенко: Гитлеровские звери || «Правда» №253, 10 сентября 1942 года
09.09.42: И.Эренбург: В Ворошиловграде ("Красная звезда", СССР)
09.09.42: Бр.Тур: Колосья в крови + Новый акт фашистских злодеяний ("Красная звезда", СССР)
09.09.42: П.Милованов: Стойкая оборона гвардейцев ("Красная звезда", СССР)
09.09.42: Вершинин: Ненависть || «Правда» №252, 9 сентября 1942 года
08.09.42: Истощить и обескровить врага ("Красная звезда", СССР)
08.09.42: И.Эренбург: Суд в Касселе + Немцы расстреливают пленных ("Красная звезда", СССР)
07.09.42: Л.Соболев: Стойкость - это победа || «Правда» №250, 7 сентября 1942 года
07.09.42: В.Куприн, Д.Акульшин: Зенитчики остановили танки ("Правда", СССР)
07.09.42: Битва на подступах к Сталинграду* ("The New York Times", США)
06.09.42: И.Эренбург: Сталинград ("Красная звезда", СССР)**
06.09.42: Б.Галин: На Тереке || «Красная звезда» №210, 6 сентября 1942 года
06.09.42: Н.Михайлов: Советская молодежь в боях за родину ("Красная звезда", СССР)
05.09.42: Воспитывать советских ассов || Красная звезда» №209, 5 сентября 1942 года
05.09.42: Н.Прокофьев: Немецкий разбой в кубанских станицах ("Красная звезда", СССР)
05.09.42: И.Артамонов: Подробности боя тридцати трех героев ("Красная звезда", СССР)**
05.09.42: В.Хействер: Полицейская дивизия СС под Ленинградом ("Красная звезда", СССР)*
05.09.42: Б.Лавренев: Людмила Павличенко || «Известия» №209, 5 сентября 1942 года
05.09.42: А.Платонов: Броня || Красная звезда» №209, 5 сентября 1942 года
04.09.42: Отбить наступление немцев на Сталинград! + П.Павленко. Горение ("Красная звезда", СССР)
04.09.42: И.Эренбург: В горах Кавказа ("Красная звезда", СССР)**
04.09.42: Бр.Тур: Юноши из Харькова || «Красная звезда» №208, 4 сентября 1942 года
04.09.42: Б.Глебов: Казаки генерала Кириченко в предгорьях Кавказа ("Красная звезда", СССР)
04.09.42: В.Давыдов: Воздушные бои под Сталинградом ("Красная звезда", СССР)
04.09.42: Б.Горбатов: Дезертир || «Правда» №247, 4 сентября 1942 года
04.09.42: Боевая дружба на фронте || «Правда» №247, 4 сентября 1942 года
04.09.42: Месть, беспощадная месть немецким убийцам! ("Ленинградская правда", СССР)
03.09.42: Откровения фашистского ублюдка || «Красная звезда» №207, 3 сентября 1942 года
03.09.42: П.Олендер: Удар по опорному пункту врага ("Красная звезда", СССР)
02.09.42: Отстоим Северный Кавказ! ("Красная звезда", СССР)
02.09.42: Герои партизанской борьбы || «Красная звезда» №206, 2 сентября 1942 года
02.09.42: И.Эренбург: Вавилон + Издевательства над поляками в немецких концлагерях ("Красная звезда", СССР)
02.09.42: Северный Кавказ || «Правда» №245, 2 сентября 1942 года
01.09.42: Гитлеровская Германия должна быть разгромлена! ("Красная звезда", СССР)
01.09.42: К.Токарев: Конец "имения" Адольфа Бека ("Красная звезда", СССР)**
01.09.42: И.Эренбург: Три года || «Красная звезда» №205, 1 сентября 1942 года
01.09.42: Е.Кригер: Войска прошли вперед || «Известия» №205, 1 сентября 1942 года
01.09.42: Е.Кононенко: Приказ детей || «Правда» №244, 1 сентября 1942 года
01.09.42: В.Величко: В степях юга || «Правда» №244, 1 сентября 1942 года
Август 1942 года
31.08.42: А.Павлов, Л.Шершер: Налет на Берлин || «Правда» №243, 31 августа 1942 года
30.08.42: И.Эренбург: Змеиное племя ("Красная звезда", СССР)
30.08.42: Н.Тихонов: Ленинград в августе ("Красная звезда", СССР)
30.08.42: И.Осипов: Только документы || «Известия» №204, 30 августа 1942 года
30.08.42: Я.Макаренко: Письмо с фашистской каторги ("Правда", СССР)
30.08.42: Б.Полевой: Путь к Ржеву || «Правда» №242, 30 августа 1942 года
29.08.42: И.Эренбург: За Юг! ("Красная звезда", СССР)
29.08.42: П.Трояновский: Южнее Краснодара ("Красная звезда", СССР)
29.08.42: Б.Лавренев: История славы авиаполка ("Красная звезда", СССР)
29.08.42: Стойко отражать атаки с воздуха || «Красная звезда» №203, 29 августа 1942 года
29.08.42: Слава - герою, презрение - трусу! || «Правда» №241, 29 августа 1942 года
29.08.42: И.Мирошниченко: Бессмертный подвиг 25 краснофлотцев ("Правда", СССР)
29.08.42: А.Девишев: «Мы отомстим» || «Литература и искусство» №35, 29 августа 1942 года
28.08.42: И.Эренбург: Ненависть и презрение ("Красная звезда", СССР)
28.08.42: Бить немцев везде! ("Ленинградская правда", СССР)
27.08.42: Не знать страха в боях с врагом! || «Красная звезда» №201, 27 августа 1942 года
27.08.42: К.Симонов: Земля моя! ("Красная звезда", СССР)
27.08.42: П.Логвиненко: Традиции 28 героев ("Красная звезда", СССР)
27.08.42: Н.Тихонов: Сила России || «Известия» №201, 27 августа 1942 года
27.08.42: И.Эренбург: Третья годовщина || «Правда» №239, 27 августа 1942 года
27.08.42: Бить немцев везде! || «Правда» №239, 27 августа 1942 года
26.08.42: И.Эренбург: Казак и фрицы ("Красная звезда", СССР)
26.08.42: Вс.Вишневский: Голос сердца ("Красная звезда", СССР)
26.08.42: К.Потапов: Что произошло на хуторе Сиротском ("Правда", СССР)
26.08.42: Крепче удары по оккупантам, товарищи партизаны! + В.Ермилов. Мы отомстим! ("Известия", СССР)
25.08.42: С.Шатилов. Стон на Дону ("Красная звезда", СССР)
25.08.42: Бр.Тур: Клятва на могиле отца ("Красная звезда", СССР)
25.08.42: Стойко сражаться в воздухе || «Красная звезда» №199, 25 августа 1942 года
25.08.42: Немецкие офицеры приказывают убивать пленных ("Красная звезда", СССР)
24.08.42: И.Никифоров: Расправа палачей ("Правда", СССР)
24.08.42: М.Шур: Мал золотник, да дорог ("Правда", СССР)
23.08.42: И.Эренбург: Пора! ("Красная звезда", СССР)**
23.08.42: В.Ильенков: Гнедая лошадь ("Красная звезда", СССР)
23.08.42: Е.Кононенко: Вспомни! || «Правда» №235, 23 августа 1942 года
23.08.42: В.Кожевников: Поединок || «Правда» №235, 23 августа 1942 года
23.08.42: А.Гришакова: Трудоустройство инвалидов отечественной войны ("Красная звезда", СССР)
22.08.42: В.Черкасов: Что я пережил в плену у немцев ("Красная звезда", СССР)
22.08.42: П.Трояновский: Казачий край || «Красная звезда» №197, 22 августа 1942 года
22.08.42: Я.Милецкий. Циничная откровенность фашистских бандитов ("Красная звезда", СССР)*
22.08.42: Б.Ямпольский: Стой и убей! || «Известия» №197, 22 августа 1942 года
22.08.42: Е.Кононенко: Гильда мечтает! || «Правда» №234, 22 августа 1942 года
22.08.42: И.Уткин: В древнем Путивле || «Правда» №234, 22 августа 1942 года
22.08.42: Г.Акимов: Муза убийц || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: А.Таиров: Обер-фюрер и его «миссия» || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: Л.Озеров: Поэмы Михаила Светлова || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: Вен.Вишневский: Люди фронтовой кинохроники || «Литература и искусство» №34, 22 августа 1942 года
22.08.42: Воевать, как воюют казаки под командованием генерала Кириченко ("Красная звезда", СССР)
21.08.42: Письма родных и друзей ("Красная звезда", СССР)
21.08.42: И.Эренбург: Скоты ("Красная звезда", СССР)**
21.08.42: П.Белявский: По следам зверя || «Известия» №196, 21 августа 1942 года
21.08.42: И.Эренбург: Жить одним || «Правда» №233, 21 августа 1942 года
21.08.42: Д.Бедный: Русские девушки || «Правда» №233, 21 августа 1942 года
21.08.42: В.Кожевников: Вооруженный ненавистью || «Правда» №233, 21 августа 1942 года
20.08.42: Завоевать победу! ("Красная звезда", СССР)
20.08.42: В.Апресян: Байковое одеяло ("Красная звезда", СССР)
20.08.42: Г.Александров: Остановить, отбросить и разгромить врага! ("Красная звезда", СССР)**
20.08.42: К.Селезнев: Советские люди на немецкой каторге || «Правда» №232, 20 августа 1942 года
20.08.42: Истребить немецких оккупантов! || «Известия» №195, 20 августа 1942 года
20.08.42: Три месяца боев || «Правда» №232, 20 августа 1942 года
«Знамя» №2-3, 1943 год. стр. 139-143