Винные мемуары-3, часть 10
Винные мемуары
Винные мемуары ч.2
Винные мемуары-3
Винные мемуары-4
Винные мемуары-5
Винные мемуары. часть 6
Винные мемуары. часть 7
Винные мемуары. часть 8
Винные мемуары. Часть 9
Винные мемуары. часть 10
Винные мемуары. Часть 11
Винные мемуары. Часть 12
Винные мемуары. Часть 13.
Часть вторая
Винные мемуары - 2. часть 1.
Винные мемуары - 2. часть 2
Винные мемуары-2 часть 3.
Винные мемуары-2. часть 4
Винные мемуары-2. часть 5
Винные мемуары-2 часть 6
Винные мемуары-2. часть 7
Винные мемуары-2 часть.8 (Новогодняя)
Винные мемуары-2 часть 9
Винные мемуары-2 часть 10
Винные мемуары-2 часть 11
Винные мемуары-2 часть 12
Винные мемуары-2 часть 13
Винные мемуары-2 часть 14
Винные мемуары-2 часть 15
Винные мемуары-2 часть 16
Винные мемуары-2 часть 17
Винные мемуары-2 часть 18
Винные мемуары-2 часть 19
Винные мемуары-2, часть 20 (внеочередная)
Винные мемуары-2 часть 21
Винные мемуары-2 часть 22
Винные мемуары-2 часть 23
Винные мемуары-2. часть 24
Винные мемуары-2, часть 25
Винные мемуары-2 часть 26
Винные мемуары-2 часть 27
Винные мемуары-2 часть 28
Винные мемуары-2, часть 29. Внеочередная
Винные мемуары-2 часть 30
Винные мемуары-2 часть 31
Винные мемуары-2 часть 32
Винные мемуары-2 часть 33
Винные мемуары-2 часть 34
Винные мемуары-2, часть 35
Винные мемуары-2: часть 36
Винные мемуары-2. часть 37
Винные мемуары-2, часть 38
Часть третья
Винные мемуары-3 часть 1.
Винные мемуары-3, глава 2
Винные мемуары-3, часть 3
Винные мемуары-3, часть 4
Винные мемуары-3, часть 5
Винные мемуары-3, часть 6
Винные мемуары-3, часть 7
Винные мемуары-3, часть 8
Винные мемуары-3, часть 9
Дополнения
Техническое сообщение к "Винным мемуарам"
Видеоприложение к "Винным мемуарам": Киев, 1994
Видеоприложение к "Винным мемуарам"
Фотоприложение к "Винным мемуарам" 2
Фотоприложение к "Винным мемуарам"-3
Фотоприложение к Винным мемуарам-4
Утром мы проснулись в состоянии тяжелого депресняка. Нужно было решать - продолжать загул или выходить из запоя. Если выбрать первое, то предстоит провести пару тяжелый дней физической и моральной реабилитации, а отпуск считать закончившимся уже сегодня. Если же продолжать веселье, то нужно было преодолеть сопротивление организма, натянуть на себя одежду и выходить под палящее солнце. На тот момент второе решение казалось нам более легким выходом из создавшегося положения, поэтому мы, трясясь, чертыхаясь и поеживаясь в такт внутренним ощущениям, выползли из дома.
На улице было уже то время дня, когда трудолюбивый селянин устраивает себе первый перекур. Солнце палило так, что словно хотело растопить все шлаки в наших организмах. Мы побрели по направлению к трассе. Никто нас не провожал.
Асфальт пылал жаром и едва не растекался под нашими ногами. Трасса была пустой и скрывалась в мареве горячего воздуха. Мы брели по ней сосредоточенные на собственных болевых ощущениях. Не знаю как у Валеры, но меня мутило, все суставы ныли как после ночи на дыбе, а сушняк был таким, что я боялся закурить, чтобы не сжечь себя дотла. Так мы прошли километра два.
Наконец мы услышали за спиной шум двигателя и, обернувшись, увидели, что нас нагоняет какой-то грузовичок. Я начал из последних сил махать рукой и не поверил свой глазам, когда увидел, как машина остановилась. Водитель оказался отзывчивым селянином и согласился подвезти, даже не заикнувшись об оплате. Хочу отметить, что подобное добросердечие и самаритянство оказалось в тот день явлением отнюдь не редким, что позволяет мне предположить, что в 1992 году капиталистические отношения еще не вполне проникли в сельскую жизнь, чтобы окончательно испортить простоту нравов.
Узнав, что мы пытаемся доехать до Мурома, водила посетовал, что едет только до ближайшей деревни, зато пообещал высадить прямо у местного сельпо, поскольку сразу распознал в каком тяжелом душевном состоянии находятся его пассажиры. Валера развлекал его разговорами, я же немного подремал, пока мы добирались до места высадки.
Но вот меня толкнули в бок и мы, распрощавшись с шофером, вышли на небольшую площадь в центре деревни.
Деревенька была значительно крупнее нашей и сельпо выглядел более солидно. Как и во многих других подобных заведениях, товары были поделены на две части - продукты и хозтовары. И в той и в другой половине на полках даже находились какие-то товары, но нас интересовало только одно. Это одно было представлено довольно узкой вкусовой гаммой. Водки в магазине не было, а из вина нам предлагалось сделать выбор между банальными «тремя топорами» и неизвестным портвейном со среднеазиатским названием «Памир». К топорам было прикасаться страшновато, и мы решили немного затариться в дорогу экзотикой.
Взяв в лабазе три пузыря, мы снова отправились в путь. Уже после нескольких бульков жить стало лучше и, безусловно, веселее. Мы шли по кромке вымершей дороги, не торопясь, попивая вино. Жара не спадала, и мы разделись по пояс. Вдруг за нашими спинами раздалось характерное машинное кашлянье и мимо нас вразвалку проехала машина, груженная какими-то ящиками. Машину трясло как на стиральной доске и из ящиков на дорогу выпадали сливы. Большие такие, спелые. Валера заметил «как удачно привезли закуску». Мы подбирали сливы, вытирали их единственным нашим платком и заедали ими портвейн. О самом портвейне можно сказать только, что если этот напиток потребляют во время своих тяжелейших переходов через хребты Памира таджикские контрабандисты, то их выносливости можно только позавидовать. Впрочем, в тот момент нам было все равно. Организм впитывал вино как песок пустыни воду. Мы бодро зашагали по Муромской дороге, распевая песни из репертуара «ДК». В пути нас несколько раз подвозили местные шофера, в основном до ближайших населенных пунктов. К тому времени как последняя машина высадила нас возле Муромского автовокзала, мы уже знали карту вин большинства сельпо местных деревень, а сами дошли до того состояния, когда утренние страдания кажутся чем-то столь же давним как утопление персидской княжны, а предчувствие грядущего похмелья еще маячит где-то в отдаленных краях сознания.
Валера отметил, что в городе душно, не то, что за городом и предложил зайти в ближайший магазин прикупить пива. Магазин мог предложить только странного вида «Жигулевское». Странность мы почувствовали инстинктивно, едва на него взглянули, а верность предчувствия была подтверждена, когда мы обнаружили осадок заполняющий бутылку примерно на половину. Взглянув на дату, мы увидели, что пиво было выпущено больше недели назад. «А есть не уцененный товар?» - поинтересовался Валера и был немедленно пригвожден взглядом дородной продавщицы. «Будете покупать или голову морочить?» - услышали мы в ответ.
Чисто в этнографических целях была куплена одна бутылка и немедленно распечатана. Попробовав из горла, убедились, что пословица «пиво - жидкий хлеб» не так уж неправа. Провожаемые недобрым взглядом продавщицы мы удалились из магазина.
Пройдя несколько кварталов, обнаружили копторг, где и затарились спиртным. Среди прочего был обнаружен спиртной напиток «Тархун» к тому времени успевший вымереть в остальной части России. Если кто не помнит, скажу что «Тархуном» называлась сорокоградусная настойка на одноименной травке во времена горбачевской засухи продаваемая исключительно в овощных магазинах. Крепкий спиртной напиток единственный чудесным образом избежавший талонного плена дарил устойчивое опьянение и придавал струе ядовито зеленый цвет. Мы встретили «Тархун» в Муроме как встречают подзабытого приятеля школьной поры.
Основной цели нашего похода на Муром мы достигли, теперь осталось лишь осмотреть местные достопримечательности. Нас снова занесло в район старого рынка, где мы увидели вновь кооперативный ресторан «Теремок». Фасад здания был обильно украшен резьбой в псевдорусском духе. Я понял, что страшно хочу поесть супчика. Валере было все равно, так что мы вошли внутрь.
В тот момент я еще не знал, что желание поесть супчика плохой признак. Следующие три года дали нам знание об опасности подобного позыва. Обычно итогом были смерть и разрушения. Муромский инцидент был первым звоночком.
Местный «Теремок» был образцом переходного типа советского общепита. «Жульен из грибов» они уже включили в меню, но убрать из него биточки и застелить свежие скатерти, для хозяев было пока еще зряшным делом. Мы заказали коньяк и нарезку, забыв каким-то образом заказать именно то, за чем мы пришли в данное заведение. Про супчик я вспомнил спустя полчаса, когда меня начало тошнить в туалетной комнате. Нарезик покидал организм в родовых муках и был явно лишним в нашем рационе.
Выбравшись из «Теремка» мы решили больше не заниматься туризмом, а поехать прямиком домой, где надеялись поспать хотя бы часика три, но выяснилось, что неожиданно забыли, где находится автовокзал. В панике стали метаться по округе, пока не напоролись на местный магазин «Мелодия». Грех было не зайти, да и про работу я не забывал никогда даже во время загулов.
Муромская «Мелодия» занимала весь первый этаж большого здания. Кроме нас и пары продавцов других живых существ на расстоянии взгляда не наблюдалось. Когда же мы подошли к прилавкам, то я на мгновение протрезвел.
1992 год был временем, когда западные фирмы стали тоннами привозить в Россию свою залежалую продукцию. Московские магазины были завалены всевозможным фанком и соулом по вполне смешным ценам. Не скажу, что подобная продукция совсем не имела спроса, но хотелось чего-то более раскрученного. Поэтому вы поймете мое ошеломление, когда я скажу, что увидел на полках среди неизбывных The Commodores и Лайонелов Ричи пластинки Dire Straits и многих других, в чьем продажном потенциале сомнений не было. Еще не веря своим глазам, я заплетающимся языком спросил у продавцов, сколько стоит это богатство. Те невозмутимо ответили, что поскольку это барахло никому не нужно, то они его уже дважды уценивали и теперь оно стоит рубль за штуку. Я понял, что умру в пути, но унесу из магазина все, что только можно будет поднять.
Посмотреть на то, как два пьяных идиота скупают магазин вышли посмотреть все, включая рабочих из подсобки. Диски продавщицы убирали с полок и складывали в стандартные пластиночные коробки. Таких коробок получилось штук двадцать. Даже нашему смятому алкоголем разуму становилось ясно, что унести купленное будет не под силу. Валере пришла в голову, как тогда показалось светлая мысль.
Мы сняли с себя рубашки, а затем по нашей просьбе продавцы взяли скотч и привязали четыре коробки к нашим телам, по две спереди и сзади. Теперь со стороны мы выглядели черепашками-ниндзя. Остальные коробки были тоже спеленаты скотчем в четыре аккуратные башни. Мы с трудом подхватили их, и пошли искать станцию.
Самая большая проблема была в том, что согнуться в подобном корсете представлялось делом безнадежным. Руки дрожали под тяжестью коробок, но разжать их нельзя было ни при каких обстоятельствах: наклониться и поднять их снова мы бы уже не смогли. Страшно хотелось выпить, нам было чудовищно жарко под слоем винила и картона. К тому же тело под скотчем невероятно зудело и призывало к почесываниям. Мы брели вдаль, и я проклинал себя за жадность. Неожиданно нам посигналили.
С трудом, развернувшись корпусом на звук, я увидел машину, последней подвозившей нас до города. Шофер откровенно потешался нашему виду, но все-таки предложил подвести нас в обратную сторону. Машина была крытым фургончиком, и мы буквально вползли внутрь. Водила сам закинул коробки с пластинками, а мы с Валерой легли на пол, словно два выброшенных на берег карпа. Привязанные коробки давили сверху и кусали снизу. В таком положении мы проехали треть пути. Водитель высадил нас возле своей деревни, а мы принялись ожидать следующего спасителя. Нам повезло, вскоре подъехал еще один грузовик, и водила подвез нас до самого въезда в деревню. Было часов пять вечера, все местные жители уже сидели у своих домов, наблюдая за нами. Интересно, какие сказки запишут этнографы будущего, если посетят эту деревню лет эдак через триста?
Хозяйка уже даже не удивилась нашему внешнему виду. Мы с невероятным облегчением скинули свой груз и стали срывать скотч с тел. Я чувствовал, что нужно срочно рухнуть в кровать и забыться сном. Валера предлагал освежиться свежекупленным, но меня это уже не интересовало. Так что Валере пришлось коротать вечер в одиночку. На утро выяснилось, что одним «Тархуном» у нас стало меньше. Я же спал ночь, словно под наркозом.
На следующий день, когда оттягивать неизбежное было уже невозможно, мы поехали в Дзержинск.
Винные мемуары ч.2
Винные мемуары-3
Винные мемуары-4
Винные мемуары-5
Винные мемуары. часть 6
Винные мемуары. часть 7
Винные мемуары. часть 8
Винные мемуары. Часть 9
Винные мемуары. часть 10
Винные мемуары. Часть 11
Винные мемуары. Часть 12
Винные мемуары. Часть 13.
Часть вторая
Винные мемуары - 2. часть 1.
Винные мемуары - 2. часть 2
Винные мемуары-2 часть 3.
Винные мемуары-2. часть 4
Винные мемуары-2. часть 5
Винные мемуары-2 часть 6
Винные мемуары-2. часть 7
Винные мемуары-2 часть.8 (Новогодняя)
Винные мемуары-2 часть 9
Винные мемуары-2 часть 10
Винные мемуары-2 часть 11
Винные мемуары-2 часть 12
Винные мемуары-2 часть 13
Винные мемуары-2 часть 14
Винные мемуары-2 часть 15
Винные мемуары-2 часть 16
Винные мемуары-2 часть 17
Винные мемуары-2 часть 18
Винные мемуары-2 часть 19
Винные мемуары-2, часть 20 (внеочередная)
Винные мемуары-2 часть 21
Винные мемуары-2 часть 22
Винные мемуары-2 часть 23
Винные мемуары-2. часть 24
Винные мемуары-2, часть 25
Винные мемуары-2 часть 26
Винные мемуары-2 часть 27
Винные мемуары-2 часть 28
Винные мемуары-2, часть 29. Внеочередная
Винные мемуары-2 часть 30
Винные мемуары-2 часть 31
Винные мемуары-2 часть 32
Винные мемуары-2 часть 33
Винные мемуары-2 часть 34
Винные мемуары-2, часть 35
Винные мемуары-2: часть 36
Винные мемуары-2. часть 37
Винные мемуары-2, часть 38
Часть третья
Винные мемуары-3 часть 1.
Винные мемуары-3, глава 2
Винные мемуары-3, часть 3
Винные мемуары-3, часть 4
Винные мемуары-3, часть 5
Винные мемуары-3, часть 6
Винные мемуары-3, часть 7
Винные мемуары-3, часть 8
Винные мемуары-3, часть 9
Дополнения
Техническое сообщение к "Винным мемуарам"
Видеоприложение к "Винным мемуарам": Киев, 1994
Видеоприложение к "Винным мемуарам"
Фотоприложение к "Винным мемуарам" 2
Фотоприложение к "Винным мемуарам"-3
Фотоприложение к Винным мемуарам-4
Утром мы проснулись в состоянии тяжелого депресняка. Нужно было решать - продолжать загул или выходить из запоя. Если выбрать первое, то предстоит провести пару тяжелый дней физической и моральной реабилитации, а отпуск считать закончившимся уже сегодня. Если же продолжать веселье, то нужно было преодолеть сопротивление организма, натянуть на себя одежду и выходить под палящее солнце. На тот момент второе решение казалось нам более легким выходом из создавшегося положения, поэтому мы, трясясь, чертыхаясь и поеживаясь в такт внутренним ощущениям, выползли из дома.
На улице было уже то время дня, когда трудолюбивый селянин устраивает себе первый перекур. Солнце палило так, что словно хотело растопить все шлаки в наших организмах. Мы побрели по направлению к трассе. Никто нас не провожал.
Асфальт пылал жаром и едва не растекался под нашими ногами. Трасса была пустой и скрывалась в мареве горячего воздуха. Мы брели по ней сосредоточенные на собственных болевых ощущениях. Не знаю как у Валеры, но меня мутило, все суставы ныли как после ночи на дыбе, а сушняк был таким, что я боялся закурить, чтобы не сжечь себя дотла. Так мы прошли километра два.
Наконец мы услышали за спиной шум двигателя и, обернувшись, увидели, что нас нагоняет какой-то грузовичок. Я начал из последних сил махать рукой и не поверил свой глазам, когда увидел, как машина остановилась. Водитель оказался отзывчивым селянином и согласился подвезти, даже не заикнувшись об оплате. Хочу отметить, что подобное добросердечие и самаритянство оказалось в тот день явлением отнюдь не редким, что позволяет мне предположить, что в 1992 году капиталистические отношения еще не вполне проникли в сельскую жизнь, чтобы окончательно испортить простоту нравов.
Узнав, что мы пытаемся доехать до Мурома, водила посетовал, что едет только до ближайшей деревни, зато пообещал высадить прямо у местного сельпо, поскольку сразу распознал в каком тяжелом душевном состоянии находятся его пассажиры. Валера развлекал его разговорами, я же немного подремал, пока мы добирались до места высадки.
Но вот меня толкнули в бок и мы, распрощавшись с шофером, вышли на небольшую площадь в центре деревни.
Деревенька была значительно крупнее нашей и сельпо выглядел более солидно. Как и во многих других подобных заведениях, товары были поделены на две части - продукты и хозтовары. И в той и в другой половине на полках даже находились какие-то товары, но нас интересовало только одно. Это одно было представлено довольно узкой вкусовой гаммой. Водки в магазине не было, а из вина нам предлагалось сделать выбор между банальными «тремя топорами» и неизвестным портвейном со среднеазиатским названием «Памир». К топорам было прикасаться страшновато, и мы решили немного затариться в дорогу экзотикой.
Взяв в лабазе три пузыря, мы снова отправились в путь. Уже после нескольких бульков жить стало лучше и, безусловно, веселее. Мы шли по кромке вымершей дороги, не торопясь, попивая вино. Жара не спадала, и мы разделись по пояс. Вдруг за нашими спинами раздалось характерное машинное кашлянье и мимо нас вразвалку проехала машина, груженная какими-то ящиками. Машину трясло как на стиральной доске и из ящиков на дорогу выпадали сливы. Большие такие, спелые. Валера заметил «как удачно привезли закуску». Мы подбирали сливы, вытирали их единственным нашим платком и заедали ими портвейн. О самом портвейне можно сказать только, что если этот напиток потребляют во время своих тяжелейших переходов через хребты Памира таджикские контрабандисты, то их выносливости можно только позавидовать. Впрочем, в тот момент нам было все равно. Организм впитывал вино как песок пустыни воду. Мы бодро зашагали по Муромской дороге, распевая песни из репертуара «ДК». В пути нас несколько раз подвозили местные шофера, в основном до ближайших населенных пунктов. К тому времени как последняя машина высадила нас возле Муромского автовокзала, мы уже знали карту вин большинства сельпо местных деревень, а сами дошли до того состояния, когда утренние страдания кажутся чем-то столь же давним как утопление персидской княжны, а предчувствие грядущего похмелья еще маячит где-то в отдаленных краях сознания.
Валера отметил, что в городе душно, не то, что за городом и предложил зайти в ближайший магазин прикупить пива. Магазин мог предложить только странного вида «Жигулевское». Странность мы почувствовали инстинктивно, едва на него взглянули, а верность предчувствия была подтверждена, когда мы обнаружили осадок заполняющий бутылку примерно на половину. Взглянув на дату, мы увидели, что пиво было выпущено больше недели назад. «А есть не уцененный товар?» - поинтересовался Валера и был немедленно пригвожден взглядом дородной продавщицы. «Будете покупать или голову морочить?» - услышали мы в ответ.
Чисто в этнографических целях была куплена одна бутылка и немедленно распечатана. Попробовав из горла, убедились, что пословица «пиво - жидкий хлеб» не так уж неправа. Провожаемые недобрым взглядом продавщицы мы удалились из магазина.
Пройдя несколько кварталов, обнаружили копторг, где и затарились спиртным. Среди прочего был обнаружен спиртной напиток «Тархун» к тому времени успевший вымереть в остальной части России. Если кто не помнит, скажу что «Тархуном» называлась сорокоградусная настойка на одноименной травке во времена горбачевской засухи продаваемая исключительно в овощных магазинах. Крепкий спиртной напиток единственный чудесным образом избежавший талонного плена дарил устойчивое опьянение и придавал струе ядовито зеленый цвет. Мы встретили «Тархун» в Муроме как встречают подзабытого приятеля школьной поры.
Основной цели нашего похода на Муром мы достигли, теперь осталось лишь осмотреть местные достопримечательности. Нас снова занесло в район старого рынка, где мы увидели вновь кооперативный ресторан «Теремок». Фасад здания был обильно украшен резьбой в псевдорусском духе. Я понял, что страшно хочу поесть супчика. Валере было все равно, так что мы вошли внутрь.
В тот момент я еще не знал, что желание поесть супчика плохой признак. Следующие три года дали нам знание об опасности подобного позыва. Обычно итогом были смерть и разрушения. Муромский инцидент был первым звоночком.
Местный «Теремок» был образцом переходного типа советского общепита. «Жульен из грибов» они уже включили в меню, но убрать из него биточки и застелить свежие скатерти, для хозяев было пока еще зряшным делом. Мы заказали коньяк и нарезку, забыв каким-то образом заказать именно то, за чем мы пришли в данное заведение. Про супчик я вспомнил спустя полчаса, когда меня начало тошнить в туалетной комнате. Нарезик покидал организм в родовых муках и был явно лишним в нашем рационе.
Выбравшись из «Теремка» мы решили больше не заниматься туризмом, а поехать прямиком домой, где надеялись поспать хотя бы часика три, но выяснилось, что неожиданно забыли, где находится автовокзал. В панике стали метаться по округе, пока не напоролись на местный магазин «Мелодия». Грех было не зайти, да и про работу я не забывал никогда даже во время загулов.
Муромская «Мелодия» занимала весь первый этаж большого здания. Кроме нас и пары продавцов других живых существ на расстоянии взгляда не наблюдалось. Когда же мы подошли к прилавкам, то я на мгновение протрезвел.
1992 год был временем, когда западные фирмы стали тоннами привозить в Россию свою залежалую продукцию. Московские магазины были завалены всевозможным фанком и соулом по вполне смешным ценам. Не скажу, что подобная продукция совсем не имела спроса, но хотелось чего-то более раскрученного. Поэтому вы поймете мое ошеломление, когда я скажу, что увидел на полках среди неизбывных The Commodores и Лайонелов Ричи пластинки Dire Straits и многих других, в чьем продажном потенциале сомнений не было. Еще не веря своим глазам, я заплетающимся языком спросил у продавцов, сколько стоит это богатство. Те невозмутимо ответили, что поскольку это барахло никому не нужно, то они его уже дважды уценивали и теперь оно стоит рубль за штуку. Я понял, что умру в пути, но унесу из магазина все, что только можно будет поднять.
Посмотреть на то, как два пьяных идиота скупают магазин вышли посмотреть все, включая рабочих из подсобки. Диски продавщицы убирали с полок и складывали в стандартные пластиночные коробки. Таких коробок получилось штук двадцать. Даже нашему смятому алкоголем разуму становилось ясно, что унести купленное будет не под силу. Валере пришла в голову, как тогда показалось светлая мысль.
Мы сняли с себя рубашки, а затем по нашей просьбе продавцы взяли скотч и привязали четыре коробки к нашим телам, по две спереди и сзади. Теперь со стороны мы выглядели черепашками-ниндзя. Остальные коробки были тоже спеленаты скотчем в четыре аккуратные башни. Мы с трудом подхватили их, и пошли искать станцию.
Самая большая проблема была в том, что согнуться в подобном корсете представлялось делом безнадежным. Руки дрожали под тяжестью коробок, но разжать их нельзя было ни при каких обстоятельствах: наклониться и поднять их снова мы бы уже не смогли. Страшно хотелось выпить, нам было чудовищно жарко под слоем винила и картона. К тому же тело под скотчем невероятно зудело и призывало к почесываниям. Мы брели вдаль, и я проклинал себя за жадность. Неожиданно нам посигналили.
С трудом, развернувшись корпусом на звук, я увидел машину, последней подвозившей нас до города. Шофер откровенно потешался нашему виду, но все-таки предложил подвести нас в обратную сторону. Машина была крытым фургончиком, и мы буквально вползли внутрь. Водила сам закинул коробки с пластинками, а мы с Валерой легли на пол, словно два выброшенных на берег карпа. Привязанные коробки давили сверху и кусали снизу. В таком положении мы проехали треть пути. Водитель высадил нас возле своей деревни, а мы принялись ожидать следующего спасителя. Нам повезло, вскоре подъехал еще один грузовик, и водила подвез нас до самого въезда в деревню. Было часов пять вечера, все местные жители уже сидели у своих домов, наблюдая за нами. Интересно, какие сказки запишут этнографы будущего, если посетят эту деревню лет эдак через триста?
Хозяйка уже даже не удивилась нашему внешнему виду. Мы с невероятным облегчением скинули свой груз и стали срывать скотч с тел. Я чувствовал, что нужно срочно рухнуть в кровать и забыться сном. Валера предлагал освежиться свежекупленным, но меня это уже не интересовало. Так что Валере пришлось коротать вечер в одиночку. На утро выяснилось, что одним «Тархуном» у нас стало меньше. Я же спал ночь, словно под наркозом.
На следующий день, когда оттягивать неизбежное было уже невозможно, мы поехали в Дзержинск.