Винные мемуары-4
Винные мемуары. Начало
Винные мемуары. Часть 2
Винные мемуары. Часть 3.
В прошлом выпуске мы подробно рассмотрели местный историко-алкогольный ритуал под названием "Геродот". Но не одним "Геродотом" поился тогдашний студент. Нельзя пройти мимо еще одного праздника-инициации - дня "Посвящения в археологи", который всегда приходился на лето.
Надо сказать, что наша область почему-то небогата на античные развалины и средневековые руины. Самым популярным археологическим трипом были поездки на палеолитические стоянки, которые хитрый враг прятал среди полчищ клещей, туч мошкары и за сотню километров от ближайшего сельпо. Ехать на кудыкины горы ради подъема с глубины скребков и обработанных булыжников, при этом сражаясь с полчищами живых мертвецов разнообразных кусачих тварей, не было ни малейшего желания, поэтому наша троица с радостью ухватилась за возможность покопать обширнейшую неолитическую стоянку, располагающуюся по счастливой случайности в черте города, невдалеке от гастрономов, пивных ларьков и рюмочных. По своей юношеской наивности, мы не понимали, что в таком гешефте должна быть какая-то червоточина и радовались возможности совместить приятное с полезным.
У нас, конечно, не Израиль, но июль месяц обычно дождиками не балует. Копать в жару ямы удовольствие не большое, это мы поняли уже по первому дню. Впрочем, это можно было бы еще пережить, если бы не одна странность: мы копали шурфы два на два в тех местах, где даже по моим скромным понятиям ничего не должно было быть. Третий день внес трагическую ясность - нас продали в рабство геологам, которым нужно было производить в этом районе какие-то свои стратиграфические замеры. На собственно раскопки была отдана лишь последняя неделя. После такого объявления желание копать, и без того слабое, исчезло как сухой лед на солнце.
Нужен был стимул и он был найден. Буквально в метрах ста. На соседней улице находился небольшой гастроном, в котором призывно ждал страждущих отдел с бухлом на розлив. Что такое итальянская забастовка все знают, но и что такое забастовка русская догадаться не очень тяжело. День делился следующим образом: до обеда все делали вид, что усердно копают, затем шли обедать в столовую местного спортивного общества "Локомотив", а уже оттуда в распивочную, где каждый принимал на грудь в зависимости от лихости и безрассудства. Дальнейшая работа представляла собой вялое копошение на дне ям с последующим засыпанием под крики и мат наших руководителей. Разумеется, находились люди непьющие и идейно устойчивые, которые копали ямы и после обеда. На них можно было с удовольствием смотреть часами. Три недели вяло тянулись, разбавляемые лишь неожиданными врезками, об обной из которых я сейчас и расскажу.
Пятница, жарко. Суббота, воскресенье - выходные, поэтому день тянется бесконечно долго. Нам дали копать три шурфа в самой отдаленной части парка. Сидим на дне единственного выкопанного и пьем пиво из пакетиков. Подходит мужик. Типа, "здорово ребята, что делаете? Кабель прокладываете?" Ну, тут на меня вдохновение и накатило. Говорю ему "мы историки, копаем по приказу начальства. Неужели в газетах не читали, что найдено "золото Колчака?" Мужик напряг мышцы лба: "да, да, что-то такое было. И что, правда нашли?". "Честное слово", - отвечаю, - "наши преподы в архивах нашли карту, где крестиками показано, где зарыты ящики. 70 уже отрыли, остались еще две ямы, вот и вот. Но сегодня уже все, остальное докопаем в понедельник". Вы, конечно, не поверите, но в понедельник наши ямы были уже выкопаны и даже намного глубже, чем было необходимо. Я весь день опасался возвращения разъяренного мужика, но видимо у него на возвращение сил уже не было...
Последняя неделя, когда мы копали неолитические погребения, была совершенно райской. На память от нее на моем столе долго еще стоял череп, регулярно пугающий девиц и родителей. В последний день практики нам и назначили обряд посвящения в археологи.
Место было выбрано чудесное: на краю города есть кусок сельской местности, которую речка своими рукавами делит на ряд маленьких островков. Вот на один из таких остравков мы и десантировались, груженные четырьмя ящиками водки и двумя какого-то вина, чье имя и вкус за давностью лет совершенно выветрились из памяти. Закуска была обильной, но по советски простой - тазик оливье, тазик винегрета, экспедиционная тушенка и какие-то овощи. Мы быстро разогнались и к моменту, когда было положено прыгать через костры, я мог через них только переползать и то лишь по команде дрессировщика. Впрочем, в основном прыгали девушки, а парни разбредались двойками-тройками по всему периметру острова. В большинстве случаев это напоминало известную картину "крабы идут на берег". Я немного покемарил под березкой, но вдруг меня вывели из приятного небытия чьи-то резкие голоса. Неподалеку явно назревала драка. Мой приятель Олег Ж. был в разгаре жаркого спора с одним из наших комсомольских активистов, уверенными шагами идущего к обладанию заветной красной книжкой. Возле спорящих лежал в глухом отрубе уже известный вам Женя К. Лежал во все том же вельветовом костюме цвета детского говна, в галстуке схожей раскраски и в модных туфлях. Все это уютно гармонировало с лужей блевотины, расплывшейся красивым овалом вокруг его головы. Спор шел принципиальный: обсуждали венгерские события 56-го. Слово за слово, активный товарищ произнес кодовую фразу: "Мне любопытно, что ты с такими взглядами делаешь на идеологическом факультете?", после которой безопаснее было дать ему в рыло, чем честно ответить. Собственно к этому дело стремительно и шло, но внезапно мертвец в вельветовом костюме ожил, открыл пустые глаза, невидящим взором окинул спорящих и произнес нетвердым, мертвенным голосом: "А говорят, что при социализме нет антагонизмов". На этом жизненная сила окончательно покинула тело и оно рухнуло обратно в лужу. Разумеется, после этой фразы дальнейшее развитие спора стало неуместным.
К тому времени, когда надо было уходить, мы с Олегом Ж. были уже в полсвиста. Что не сказать о Жене, который очнувшись, вдруг решил, что уже поздно и ему срочно нужно домой. Он наскоро попрощался и не отряхнув блевотину с пиджака, побежал на остановку. Единственный нюанс, о котором он позабыл, было то, что мы находимся на острове. Для осознания этого факта ему потребовалась раза три обежать остров, пока мы в теньке баловались винцом. Жестокий Олег подбадривал мечущегося Евгения дружелюбными окриками: "Спину ровнее!" , "Не сбиваться!" и "Я засек время". Наконец осознав, где мы находимся, Женя произнес загадочную фразу "Придется форсировать Днепр", после чего строевым шагом отправился к воде и не сбиваясь с ритма пошел к противоположному берегу. Тяжело маршировать по речному дну как на параде, но Жене в тот вечер удавалось все. Несколько раз он с головой уходил под воду, но с ритма не сбивался. Скоро мы увидели, как он появился уже на другом берегу. Поскольку мы с Олегом обещали его предкам за ним присматривать, нам пришлось отправиться вслед за ним, правда уже в брод. Евгений был явно недоволен нашим сухим видом и всячески выражал свое неодобрение. Когда до автобусной остановки оставался один переход, навстречу нам стал появляться местный народец. Можете представить себе картину: летний вечер, народ спешит по домам, когда им навстречу из леса идет совершенно мокрый двухметровый гигант в облеванном пиджаке и возбужденным тоном говорит проходящим женщинам: "Не идите этой дорогой. Там позади идут два подозрительных типа. Они вас изнасилуют". На нас стали очень косо смотреть, а Женя, увидев произведенный эффект, начал кричать эту ерунду уже в полный голос и так до самой остановки. Нам пришлось идти в четырех шагах от него. Но все стало намного хуже, когда мы оказались в переполненном автобусе. Женю укачало, его стало рвать на людей, завязалась безобразная драка, в которую он нас втянул отчаянным воплем: "Почему вы бьете только меня? Они тоже со мной едут". В итоге, когда мы прислонили его к двери квартиры и нажали звонок, мы выглядели так, что появляться на людях до темноты было совершенно невозможно. Уходя, мы услышали, как на лестничной площадке открылась дверь, раздался слабый женин голос: "Папа, я вернулся", а затем послышался звук падающего тела. Мы купили в местном лабазе два "Огненных танца" и посидели в парке до сумерек. Так мы были приняты в братство археологов.
Впрочем, что я все про институт. Пусть он маленько отдохнет. Расскажу вам про еще одного своего друга, обладателя самой большой на тот день фонотеки в городе. Познакомились мы через еще одного моего друга в классе девятом на почве бартера - он брал у меня читать фантастику, я у него бобины. У него я впервые и познакомился с русским роком. Как сейчас помню, первая бобина - 300-ка с Зоопарковским "LV" и Пикниковским "Дымом". Для Паши К.(так звали моего приятеля) это была случайная бобина, которую он держал в качестве веселого недоразумения. Надо отметить, что его музыкальные вкусы отличались безразмерной эклектичностью, как говорили в те времена, "он слушал все, от Эдиты Пьехи до иди ты на х..й". Послушать "Арабески" после "Дипов" или "Сандру" апосля "Кинг Кримсона" было для него обычным делом. Именно поэтому в его коллекции каждый мог найти все, что душе угодно. Каждую субботу у него происходили посиделки, на которых могло произойти любые неожиданности. Однажды, в невменяемом состоянии мы писали письмо Рею Бредбери, с просьбой забрать нас отсюда. Письмо было написано на двух страницах, на англо-русском суржике. Мы его запечатали в конверт, наклеили почему-то монгольскую марку и с пятой попытки смогли запихнуть его в почтовый ящик. Видимо, в силу своей занятости, Бредбери так нам ничего и не ответил. К Паше я еще вернусь, а пока в эпилоге немного о наркотиках.
Как я уже говорил, в невинные советские времена раздобыть наркоту неопытному человеку было практически невозможно. Поэтому я был очень удивлен, когда Женя К. позвонил мне перед занятиями и попросил придти пораньше, если я, конечно, хочу присоединиться к его пробному трипу. Женя говорил таинственным образом, намеками и распаленный неизвестностью я устремился в универ. Женя ждал у входа, на его лице была такая загадочность, что удивительно, как агенты Кровавой Гебни(ТМ) не арестовали его еще до моего появления. "Я долго думал", - сказал он, - стоит ли с тобой делиться, но ладно, знай мою доброту". "Так в чем же дело?" - спросил я его еще раз. - "Я купил килограмм конопли", - прошептал он. - "И забил уже два косяка. Пойдем вон на ту скамейку и покурим." Я был в шоке. "Ты купил кило конопли, Где?" - "Где, где, вон в том ларьке. Между прочим рубль двадцать отдал. Ладно, на подкуривай.". До меня стало по маленьку доходить - "Покажи мешок", - говорю. Он мне - "Сейчас, только не светись.". Осторожно, медленно достает он целлофановый мешок из дипломата и я вижу килограмм конопляного зерна для канареек. Я думал, меня порвет. Я извивался на скамейке, как самый настоящий эпилептик. - "Что тут смешного?" - возмутился Женя, - "Боишься курить, так и скажи."
"Женя, - говорю я ему, - выкури косячок и за меня тоже. Мне хватит того, что я на это посмотрю со стороны". Что было дальше, когда женя все таки раскурил свой заботливо приготовленный косяк, лучше вообразить, чем прочитать. Я думал, что на его идиотизмы я уже больше никогда не куплюсь, но тут как-то Женя достал асматол.
Продолжение следует...
Винные мемуары. Часть 2
Винные мемуары. Часть 3.
В прошлом выпуске мы подробно рассмотрели местный историко-алкогольный ритуал под названием "Геродот". Но не одним "Геродотом" поился тогдашний студент. Нельзя пройти мимо еще одного праздника-инициации - дня "Посвящения в археологи", который всегда приходился на лето.
Надо сказать, что наша область почему-то небогата на античные развалины и средневековые руины. Самым популярным археологическим трипом были поездки на палеолитические стоянки, которые хитрый враг прятал среди полчищ клещей, туч мошкары и за сотню километров от ближайшего сельпо. Ехать на кудыкины горы ради подъема с глубины скребков и обработанных булыжников, при этом сражаясь с полчищами живых мертвецов разнообразных кусачих тварей, не было ни малейшего желания, поэтому наша троица с радостью ухватилась за возможность покопать обширнейшую неолитическую стоянку, располагающуюся по счастливой случайности в черте города, невдалеке от гастрономов, пивных ларьков и рюмочных. По своей юношеской наивности, мы не понимали, что в таком гешефте должна быть какая-то червоточина и радовались возможности совместить приятное с полезным.
У нас, конечно, не Израиль, но июль месяц обычно дождиками не балует. Копать в жару ямы удовольствие не большое, это мы поняли уже по первому дню. Впрочем, это можно было бы еще пережить, если бы не одна странность: мы копали шурфы два на два в тех местах, где даже по моим скромным понятиям ничего не должно было быть. Третий день внес трагическую ясность - нас продали в рабство геологам, которым нужно было производить в этом районе какие-то свои стратиграфические замеры. На собственно раскопки была отдана лишь последняя неделя. После такого объявления желание копать, и без того слабое, исчезло как сухой лед на солнце.
Нужен был стимул и он был найден. Буквально в метрах ста. На соседней улице находился небольшой гастроном, в котором призывно ждал страждущих отдел с бухлом на розлив. Что такое итальянская забастовка все знают, но и что такое забастовка русская догадаться не очень тяжело. День делился следующим образом: до обеда все делали вид, что усердно копают, затем шли обедать в столовую местного спортивного общества "Локомотив", а уже оттуда в распивочную, где каждый принимал на грудь в зависимости от лихости и безрассудства. Дальнейшая работа представляла собой вялое копошение на дне ям с последующим засыпанием под крики и мат наших руководителей. Разумеется, находились люди непьющие и идейно устойчивые, которые копали ямы и после обеда. На них можно было с удовольствием смотреть часами. Три недели вяло тянулись, разбавляемые лишь неожиданными врезками, об обной из которых я сейчас и расскажу.
Пятница, жарко. Суббота, воскресенье - выходные, поэтому день тянется бесконечно долго. Нам дали копать три шурфа в самой отдаленной части парка. Сидим на дне единственного выкопанного и пьем пиво из пакетиков. Подходит мужик. Типа, "здорово ребята, что делаете? Кабель прокладываете?" Ну, тут на меня вдохновение и накатило. Говорю ему "мы историки, копаем по приказу начальства. Неужели в газетах не читали, что найдено "золото Колчака?" Мужик напряг мышцы лба: "да, да, что-то такое было. И что, правда нашли?". "Честное слово", - отвечаю, - "наши преподы в архивах нашли карту, где крестиками показано, где зарыты ящики. 70 уже отрыли, остались еще две ямы, вот и вот. Но сегодня уже все, остальное докопаем в понедельник". Вы, конечно, не поверите, но в понедельник наши ямы были уже выкопаны и даже намного глубже, чем было необходимо. Я весь день опасался возвращения разъяренного мужика, но видимо у него на возвращение сил уже не было...
Последняя неделя, когда мы копали неолитические погребения, была совершенно райской. На память от нее на моем столе долго еще стоял череп, регулярно пугающий девиц и родителей. В последний день практики нам и назначили обряд посвящения в археологи.
Место было выбрано чудесное: на краю города есть кусок сельской местности, которую речка своими рукавами делит на ряд маленьких островков. Вот на один из таких остравков мы и десантировались, груженные четырьмя ящиками водки и двумя какого-то вина, чье имя и вкус за давностью лет совершенно выветрились из памяти. Закуска была обильной, но по советски простой - тазик оливье, тазик винегрета, экспедиционная тушенка и какие-то овощи. Мы быстро разогнались и к моменту, когда было положено прыгать через костры, я мог через них только переползать и то лишь по команде дрессировщика. Впрочем, в основном прыгали девушки, а парни разбредались двойками-тройками по всему периметру острова. В большинстве случаев это напоминало известную картину "крабы идут на берег". Я немного покемарил под березкой, но вдруг меня вывели из приятного небытия чьи-то резкие голоса. Неподалеку явно назревала драка. Мой приятель Олег Ж. был в разгаре жаркого спора с одним из наших комсомольских активистов, уверенными шагами идущего к обладанию заветной красной книжкой. Возле спорящих лежал в глухом отрубе уже известный вам Женя К. Лежал во все том же вельветовом костюме цвета детского говна, в галстуке схожей раскраски и в модных туфлях. Все это уютно гармонировало с лужей блевотины, расплывшейся красивым овалом вокруг его головы. Спор шел принципиальный: обсуждали венгерские события 56-го. Слово за слово, активный товарищ произнес кодовую фразу: "Мне любопытно, что ты с такими взглядами делаешь на идеологическом факультете?", после которой безопаснее было дать ему в рыло, чем честно ответить. Собственно к этому дело стремительно и шло, но внезапно мертвец в вельветовом костюме ожил, открыл пустые глаза, невидящим взором окинул спорящих и произнес нетвердым, мертвенным голосом: "А говорят, что при социализме нет антагонизмов". На этом жизненная сила окончательно покинула тело и оно рухнуло обратно в лужу. Разумеется, после этой фразы дальнейшее развитие спора стало неуместным.
К тому времени, когда надо было уходить, мы с Олегом Ж. были уже в полсвиста. Что не сказать о Жене, который очнувшись, вдруг решил, что уже поздно и ему срочно нужно домой. Он наскоро попрощался и не отряхнув блевотину с пиджака, побежал на остановку. Единственный нюанс, о котором он позабыл, было то, что мы находимся на острове. Для осознания этого факта ему потребовалась раза три обежать остров, пока мы в теньке баловались винцом. Жестокий Олег подбадривал мечущегося Евгения дружелюбными окриками: "Спину ровнее!" , "Не сбиваться!" и "Я засек время". Наконец осознав, где мы находимся, Женя произнес загадочную фразу "Придется форсировать Днепр", после чего строевым шагом отправился к воде и не сбиваясь с ритма пошел к противоположному берегу. Тяжело маршировать по речному дну как на параде, но Жене в тот вечер удавалось все. Несколько раз он с головой уходил под воду, но с ритма не сбивался. Скоро мы увидели, как он появился уже на другом берегу. Поскольку мы с Олегом обещали его предкам за ним присматривать, нам пришлось отправиться вслед за ним, правда уже в брод. Евгений был явно недоволен нашим сухим видом и всячески выражал свое неодобрение. Когда до автобусной остановки оставался один переход, навстречу нам стал появляться местный народец. Можете представить себе картину: летний вечер, народ спешит по домам, когда им навстречу из леса идет совершенно мокрый двухметровый гигант в облеванном пиджаке и возбужденным тоном говорит проходящим женщинам: "Не идите этой дорогой. Там позади идут два подозрительных типа. Они вас изнасилуют". На нас стали очень косо смотреть, а Женя, увидев произведенный эффект, начал кричать эту ерунду уже в полный голос и так до самой остановки. Нам пришлось идти в четырех шагах от него. Но все стало намного хуже, когда мы оказались в переполненном автобусе. Женю укачало, его стало рвать на людей, завязалась безобразная драка, в которую он нас втянул отчаянным воплем: "Почему вы бьете только меня? Они тоже со мной едут". В итоге, когда мы прислонили его к двери квартиры и нажали звонок, мы выглядели так, что появляться на людях до темноты было совершенно невозможно. Уходя, мы услышали, как на лестничной площадке открылась дверь, раздался слабый женин голос: "Папа, я вернулся", а затем послышался звук падающего тела. Мы купили в местном лабазе два "Огненных танца" и посидели в парке до сумерек. Так мы были приняты в братство археологов.
Впрочем, что я все про институт. Пусть он маленько отдохнет. Расскажу вам про еще одного своего друга, обладателя самой большой на тот день фонотеки в городе. Познакомились мы через еще одного моего друга в классе девятом на почве бартера - он брал у меня читать фантастику, я у него бобины. У него я впервые и познакомился с русским роком. Как сейчас помню, первая бобина - 300-ка с Зоопарковским "LV" и Пикниковским "Дымом". Для Паши К.(так звали моего приятеля) это была случайная бобина, которую он держал в качестве веселого недоразумения. Надо отметить, что его музыкальные вкусы отличались безразмерной эклектичностью, как говорили в те времена, "он слушал все, от Эдиты Пьехи до иди ты на х..й". Послушать "Арабески" после "Дипов" или "Сандру" апосля "Кинг Кримсона" было для него обычным делом. Именно поэтому в его коллекции каждый мог найти все, что душе угодно. Каждую субботу у него происходили посиделки, на которых могло произойти любые неожиданности. Однажды, в невменяемом состоянии мы писали письмо Рею Бредбери, с просьбой забрать нас отсюда. Письмо было написано на двух страницах, на англо-русском суржике. Мы его запечатали в конверт, наклеили почему-то монгольскую марку и с пятой попытки смогли запихнуть его в почтовый ящик. Видимо, в силу своей занятости, Бредбери так нам ничего и не ответил. К Паше я еще вернусь, а пока в эпилоге немного о наркотиках.
Как я уже говорил, в невинные советские времена раздобыть наркоту неопытному человеку было практически невозможно. Поэтому я был очень удивлен, когда Женя К. позвонил мне перед занятиями и попросил придти пораньше, если я, конечно, хочу присоединиться к его пробному трипу. Женя говорил таинственным образом, намеками и распаленный неизвестностью я устремился в универ. Женя ждал у входа, на его лице была такая загадочность, что удивительно, как агенты Кровавой Гебни(ТМ) не арестовали его еще до моего появления. "Я долго думал", - сказал он, - стоит ли с тобой делиться, но ладно, знай мою доброту". "Так в чем же дело?" - спросил я его еще раз. - "Я купил килограмм конопли", - прошептал он. - "И забил уже два косяка. Пойдем вон на ту скамейку и покурим." Я был в шоке. "Ты купил кило конопли, Где?" - "Где, где, вон в том ларьке. Между прочим рубль двадцать отдал. Ладно, на подкуривай.". До меня стало по маленьку доходить - "Покажи мешок", - говорю. Он мне - "Сейчас, только не светись.". Осторожно, медленно достает он целлофановый мешок из дипломата и я вижу килограмм конопляного зерна для канареек. Я думал, меня порвет. Я извивался на скамейке, как самый настоящий эпилептик. - "Что тут смешного?" - возмутился Женя, - "Боишься курить, так и скажи."
"Женя, - говорю я ему, - выкури косячок и за меня тоже. Мне хватит того, что я на это посмотрю со стороны". Что было дальше, когда женя все таки раскурил свой заботливо приготовленный косяк, лучше вообразить, чем прочитать. Я думал, что на его идиотизмы я уже больше никогда не куплюсь, но тут как-то Женя достал асматол.
Продолжение следует...