Винные мемуары-2. часть 5
Винные мемуары: Мои университеты" ч1-13
Винные мемуары. Начало
Винные мемуары. Часть 2
Винные мемуары. Часть 3.
Винные мемуары. Часть 4.
Винные мемуары. Часть 5
Винные мемуары. Часть 6
Винные мемуары. Часть 7
Винные мемуары. Часть 8
Винные мемуары. Часть 9
Винные мемуары. Часть 10
Винные мемуары. Часть 11
Винные мемуары. Часть 12
Винные мемуары. Часть 13.
Часть вторая: Проблемы пития в переходный период
Винные мемуары - 2. часть 1.
Винные мемуары - 2. часть 2
Винные мемуары-2. часть 3
Винные мемуары-2. часть 4
В этой главе мы наконец-то расстанемся с квартирой по Волгоградскому проспекту.
Второй день пьянки хозяева восприняли с чувством смешанного страха и любопытства. Два дня подряд им пить еще не приходилось, было страшно, но слово «чача» вызывала интерес, тем более Света и Виктор наперебой рассказывали о том, как эта жидкость легко и приятно пьется. Я принес первую бутыль, женщины накрыли на стол, была произнесена какая-то дежурная фраза (о том как здорово, что мы сегодня собрались) и все выпили по первой.
Мы с Виктором из-под тишка наблюдали за тем, как чача начинала оказывать воздействие на неподготовленные умы. Подорванные вчерашним «разгулом», хозяева быстро достигли расслабленного состояния. Подполковник стал оживленно рассказывать, как сегодня утром он гордо дышал на всех перегаром, а сотрудница зоопарка начала выдавать на гора истории о своем обезьяннике. За давностью лет, я не вспомню и сотой доли услышанного, но в памяти навсегда запечатлелись несколько душераздирающих историй.
Первая, про гориллу, которую уборщик обучил курить. Жила-была одна горилла, не молодая, не старая. Один из работников вольера по приколу как-то научил зверя курить. С течением времени, примат уже и дня не мог обходиться без курева. Все было хорошо, пока человека, подсадившего его на никотин, не уволили по какому-то, утраченному для истории, поводу. У гориллы начались ломки и на третий день он по запаху определил курящего зоопарковского работника, выбрал момент и нежно прижал жертву к прутьям клетки. Обыск карманов принес мохнатому пачку «Примы», оставалось заставить донора еще и дать подкурить. Последний к тому времени был уже в полубреду не только со страху, но и из-за объятий животного, сломавшего ему пару ребер. Не помню точно, к каким жестам прибегла горилла, но мужичок к своему счастью сообразил и дал прикурить зверю, после чего и был отпущен.
Вторая, тоже про обезьяну и ночного сторожа, запойного пьяницы. Устав пить один, он приучил к алкоголю одного шимпанзе. Шимпанзе вошел во вкус и быстро спился. Работники и врачи зоопарка долго не могли определить причины заболевания, пока правда не вылезла наружу, причем в самом неприглядном виде. В одну из ночей шимп и сторож, к тому времени уставшие пить тэт-а-тэт, пригласили еще одного любителя пригубить горькую, тоже из сторожей. То ли водка попалась паленая, то ли ее было просто много, но друзья-человеки устроили показательную драку на глазах у примата, причем один другому пробил череп. На утро нашли три бесчувственных тела. Пострадавший головой работник умер, не приходя в сознание, шимпанзе скончался от передоза, а организатор попойки валялся в совершенно отключенном состоянии. Насколько помню, его в последствии посадили.
На глазах рассказчицы были слезы, голос дрожал. Мы к тому времени уже вышли из-за столов и подобно древним римлянам возлегли на полу огромной кухни, куда и перенесли бухло и остальные закуски. Мы успокаивали сотрудницу зоопарка как могли, но это было тяжело, поскольку, судя по всему, она любила своих подопечных больше, чем коллег по работе. Впрочем, как раз с этим можно было с легкостью согласиться: я потом был у нее в зоопарке и некоторых из них видел.
Наступил самый светлый момент попоек, когда человек на пике удовлетворения пребывает в том добродушном состоянии, которое толкает своего владельца на щедрые пожертвования и добрые поступки. Еще раз мы обменялись комплиментами о том, как повезло хозяевам и гостям, что столько хороших людей встретились в одном месте в столь удачное время. В это время я заметил, что хозяин явно нервничает, на его пьяном лице были заметны следы внутренней борьбы. Наконец, он принял какое-то решение и обратившись ко мне, сказал:
- Игорь, не думай, что мы от вас что-то скрывали, просто у меня день рождение через месяц и мне родичи с Украины прислали на день рождения большой шмат сала. Думал сперва пусть полежит, но не могу, совесть не позволяет спрятать от вас. Давайте под чачу, а?
Тут я понял, что и в самом деле наступил разгул алкогольных стихий. Кто-то видел рыдающего большевика, а вот мы увидели плачущего подполковника ракетных войск. Бывает. Впрочем, сало оказалось чудесным.
Мы добили литр чачи. Хозяйка скреблась по полу, намереваясь заснуть где-нибудь за раковиной. Мы тоже валились с ног, но все-таки перенесли ее на диван, выпили на посошок с хозяином за ракетные войска и пошли спать. Завтра нам предстоял шебутной день: ранним утром мы должны были идти на книжную толкучку, которая тогда размещалась, если не ошибаюсь, в помещении ДК Железнодорожников. Тесное, заполненное до краев и совершенно не приспособленное для похмельных людей место, должно было стать нашим Клондайком уже где-то к часам семи утра. Мы завели будильник, прислушались к характерным звукам из туалета, поспорили на пиво, кого именно тошнит и отрубились.
Утро, как и всегда после пьянки, выдалось хмурым, но на осматривание уже не оставалось времени. Нужно было лететь на толкучку. Виктор в темпе перелил немного чачи в дорогу и мы помчались. Через какой-то отрезок времени, мы оказались на месте.
Внутри уже было не протолкнуться. Толпы покупателей роились по залу и похмельным людям стоило влиться в одну из этих толп, чтобы полностью слиться с коллективным разумом. Так мы и сделали. Толпа нас волокла от одного лотка к другому. После одного из таких налетов, у нас на руках оказалось по томику Толкиена («Северо-Запад» тогда впервые выпустил все три книги в одном томе), причем за них мы точно не платили. Спустя час таких порханий людское море вынесло нас на берег. Мы присели, выпили, рассмотрели наши приобретения и поковыляли домой.
Дома нас встретила Света и бодрый хозяин. «Жена еще спит», - сказал он, - «а я, странное дело, чувствую себя совершенно чудесно». Виктор был вынужден признать, что проспорил мне пиво.
Третий день прошел по накатанному сценарию. Допивали чачу, подъедали хозяйские харчи. Хозяйка взяла отгул, а ее муж пошел на работу, покрутился пару часов и благополучно слинял. Вечерняя пьянка уже не вызвала ни удивления, ни возражений.
На следующий день, ближе к вечеру, мы должны были ехать в Дзержинск. Хозяева не хотели брать с нас денег, пришлось настаивать. Расставались как старые знакомые.
Наш визит, как мне кажется, не пошел им на пользу. Где-то спустя полгода, я с одним своим приятелем приехал по делам в Москву и вновь остановился у них на квартире. Сразу бросилось в глаза, что вечернее потребление спиртных напитков стало для них вполне привычным делом. В последовавшей за всеми этими событиями кутерьме 1991 года и дальнейшем бардаке, судя по всему, они спились. До сих пор на мне лежит чувство вины. Как герой Никулина, я должен был бы произнести фразу «на их месте должен был оказаться я», но жизнь - не кино, поэтому на этом и закончим данную главу. В заключение скажу, что к Виктору мы еще вернемся, а пока рассмотрим, что творилось в плане алкоголя в нашем российском рок-движении.
Винные мемуары. Начало
Винные мемуары. Часть 2
Винные мемуары. Часть 3.
Винные мемуары. Часть 4.
Винные мемуары. Часть 5
Винные мемуары. Часть 6
Винные мемуары. Часть 7
Винные мемуары. Часть 8
Винные мемуары. Часть 9
Винные мемуары. Часть 10
Винные мемуары. Часть 11
Винные мемуары. Часть 12
Винные мемуары. Часть 13.
Часть вторая: Проблемы пития в переходный период
Винные мемуары - 2. часть 1.
Винные мемуары - 2. часть 2
Винные мемуары-2. часть 3
Винные мемуары-2. часть 4
В этой главе мы наконец-то расстанемся с квартирой по Волгоградскому проспекту.
Второй день пьянки хозяева восприняли с чувством смешанного страха и любопытства. Два дня подряд им пить еще не приходилось, было страшно, но слово «чача» вызывала интерес, тем более Света и Виктор наперебой рассказывали о том, как эта жидкость легко и приятно пьется. Я принес первую бутыль, женщины накрыли на стол, была произнесена какая-то дежурная фраза (о том как здорово, что мы сегодня собрались) и все выпили по первой.
Мы с Виктором из-под тишка наблюдали за тем, как чача начинала оказывать воздействие на неподготовленные умы. Подорванные вчерашним «разгулом», хозяева быстро достигли расслабленного состояния. Подполковник стал оживленно рассказывать, как сегодня утром он гордо дышал на всех перегаром, а сотрудница зоопарка начала выдавать на гора истории о своем обезьяннике. За давностью лет, я не вспомню и сотой доли услышанного, но в памяти навсегда запечатлелись несколько душераздирающих историй.
Первая, про гориллу, которую уборщик обучил курить. Жила-была одна горилла, не молодая, не старая. Один из работников вольера по приколу как-то научил зверя курить. С течением времени, примат уже и дня не мог обходиться без курева. Все было хорошо, пока человека, подсадившего его на никотин, не уволили по какому-то, утраченному для истории, поводу. У гориллы начались ломки и на третий день он по запаху определил курящего зоопарковского работника, выбрал момент и нежно прижал жертву к прутьям клетки. Обыск карманов принес мохнатому пачку «Примы», оставалось заставить донора еще и дать подкурить. Последний к тому времени был уже в полубреду не только со страху, но и из-за объятий животного, сломавшего ему пару ребер. Не помню точно, к каким жестам прибегла горилла, но мужичок к своему счастью сообразил и дал прикурить зверю, после чего и был отпущен.
Вторая, тоже про обезьяну и ночного сторожа, запойного пьяницы. Устав пить один, он приучил к алкоголю одного шимпанзе. Шимпанзе вошел во вкус и быстро спился. Работники и врачи зоопарка долго не могли определить причины заболевания, пока правда не вылезла наружу, причем в самом неприглядном виде. В одну из ночей шимп и сторож, к тому времени уставшие пить тэт-а-тэт, пригласили еще одного любителя пригубить горькую, тоже из сторожей. То ли водка попалась паленая, то ли ее было просто много, но друзья-человеки устроили показательную драку на глазах у примата, причем один другому пробил череп. На утро нашли три бесчувственных тела. Пострадавший головой работник умер, не приходя в сознание, шимпанзе скончался от передоза, а организатор попойки валялся в совершенно отключенном состоянии. Насколько помню, его в последствии посадили.
На глазах рассказчицы были слезы, голос дрожал. Мы к тому времени уже вышли из-за столов и подобно древним римлянам возлегли на полу огромной кухни, куда и перенесли бухло и остальные закуски. Мы успокаивали сотрудницу зоопарка как могли, но это было тяжело, поскольку, судя по всему, она любила своих подопечных больше, чем коллег по работе. Впрочем, как раз с этим можно было с легкостью согласиться: я потом был у нее в зоопарке и некоторых из них видел.
Наступил самый светлый момент попоек, когда человек на пике удовлетворения пребывает в том добродушном состоянии, которое толкает своего владельца на щедрые пожертвования и добрые поступки. Еще раз мы обменялись комплиментами о том, как повезло хозяевам и гостям, что столько хороших людей встретились в одном месте в столь удачное время. В это время я заметил, что хозяин явно нервничает, на его пьяном лице были заметны следы внутренней борьбы. Наконец, он принял какое-то решение и обратившись ко мне, сказал:
- Игорь, не думай, что мы от вас что-то скрывали, просто у меня день рождение через месяц и мне родичи с Украины прислали на день рождения большой шмат сала. Думал сперва пусть полежит, но не могу, совесть не позволяет спрятать от вас. Давайте под чачу, а?
Тут я понял, что и в самом деле наступил разгул алкогольных стихий. Кто-то видел рыдающего большевика, а вот мы увидели плачущего подполковника ракетных войск. Бывает. Впрочем, сало оказалось чудесным.
Мы добили литр чачи. Хозяйка скреблась по полу, намереваясь заснуть где-нибудь за раковиной. Мы тоже валились с ног, но все-таки перенесли ее на диван, выпили на посошок с хозяином за ракетные войска и пошли спать. Завтра нам предстоял шебутной день: ранним утром мы должны были идти на книжную толкучку, которая тогда размещалась, если не ошибаюсь, в помещении ДК Железнодорожников. Тесное, заполненное до краев и совершенно не приспособленное для похмельных людей место, должно было стать нашим Клондайком уже где-то к часам семи утра. Мы завели будильник, прислушались к характерным звукам из туалета, поспорили на пиво, кого именно тошнит и отрубились.
Утро, как и всегда после пьянки, выдалось хмурым, но на осматривание уже не оставалось времени. Нужно было лететь на толкучку. Виктор в темпе перелил немного чачи в дорогу и мы помчались. Через какой-то отрезок времени, мы оказались на месте.
Внутри уже было не протолкнуться. Толпы покупателей роились по залу и похмельным людям стоило влиться в одну из этих толп, чтобы полностью слиться с коллективным разумом. Так мы и сделали. Толпа нас волокла от одного лотка к другому. После одного из таких налетов, у нас на руках оказалось по томику Толкиена («Северо-Запад» тогда впервые выпустил все три книги в одном томе), причем за них мы точно не платили. Спустя час таких порханий людское море вынесло нас на берег. Мы присели, выпили, рассмотрели наши приобретения и поковыляли домой.
Дома нас встретила Света и бодрый хозяин. «Жена еще спит», - сказал он, - «а я, странное дело, чувствую себя совершенно чудесно». Виктор был вынужден признать, что проспорил мне пиво.
Третий день прошел по накатанному сценарию. Допивали чачу, подъедали хозяйские харчи. Хозяйка взяла отгул, а ее муж пошел на работу, покрутился пару часов и благополучно слинял. Вечерняя пьянка уже не вызвала ни удивления, ни возражений.
На следующий день, ближе к вечеру, мы должны были ехать в Дзержинск. Хозяева не хотели брать с нас денег, пришлось настаивать. Расставались как старые знакомые.
Наш визит, как мне кажется, не пошел им на пользу. Где-то спустя полгода, я с одним своим приятелем приехал по делам в Москву и вновь остановился у них на квартире. Сразу бросилось в глаза, что вечернее потребление спиртных напитков стало для них вполне привычным делом. В последовавшей за всеми этими событиями кутерьме 1991 года и дальнейшем бардаке, судя по всему, они спились. До сих пор на мне лежит чувство вины. Как герой Никулина, я должен был бы произнести фразу «на их месте должен был оказаться я», но жизнь - не кино, поэтому на этом и закончим данную главу. В заключение скажу, что к Виктору мы еще вернемся, а пока рассмотрим, что творилось в плане алкоголя в нашем российском рок-движении.