Дневник Романова Константина Константиновича: февраль и март 1890
[1877 год]
июнь 1877
[1879 год] июнь 1879
июль и август 1879
сентябрь и октябрь 1879
[1880 год] март 1880
апрель и май 1880
июнь 1880
июль 1880
осень 1880
[1886 год] июнь 1886
июль 1886
август 1886
сентябрь 1886
октябрь 1886
[1888 год] август 1888
сентябрь 1888
октябрь 1888
ноябрь 1888
декабрь 1888
[1889 год] январь 1889
февраль 1889
март 1889
апрель - май 1889
[1890 год] январь 1890
2 февраля (21 января). Воскресенье. В заседании Отделения Русского языка и словесности по обсуждении текущих дел я обратился к членам с вопросом о Пулкове, их в сущности не касающимся. Мне хотелось знать мнение этих русских людей, и вместе с тем людей науки, хоть не астрономов и не математиков. Они согласились со мною, что нельзя допускать иностранца Баклунда со всеми его качествами до Пулкова.
6 февраля (25 января). Четверг. Бредихин разрушил все наши надежды видеть его директором Пулковской Обсерватории. После самоубийства сына Бредихин стал более прежнего склонен к меланхолии и боится, что от одинокой пулковской жизни у него разовьется умопомешательство. Против такого довода трудно поставить какое-нибудь опровержение.
Ночью мне долго не спалось. Читая Карамзина, вникал в историю Иоанна III...
21 февраля (9 февраля). Масленица.Четверг. 8. Сейчас иду дежурить при Государе. В ночь на вчерашний день, после вечера у вице-президента, я не сразу заснул, целый час проворочался. Мне мешали спать мысли о Пулкове и о моей трагедии... Читал статьи Бутлерова в «Руси» за 82 год под заглавием «Русская или только Императорская Академия Наук». Встав из гроба, Бутлеров и теперь мог бы написать почти то же самое. Только теперь та разница, что мне как президенту самому приходится вести борьбу с немцами и потому надежды на успех побольше прежнего.
26 февраля (14 февраля). Среда первой недели поста.Вторник. 13. В Академию приезжал Государь на передвижную выставку, мы с Гротом вышли его встретить на лестницу и вернулись в заседание. Моя заявка об отказе Баклунда от баллотировки прошла без всяких осложнений. Штраух внес представление об избрании ученого хранителя зоологического музея Плеске в адъютанты Академии по кафедре систематической зоологии, намереваясь приготовить себе в нем заместителя. Фаминцын возразил, что у нас уже есть два специалиста систематика и что ранее избрания третьего надо бы привлечь в Академию знаменитого Ковалевского как представителя другой отрасли, а именно морфологии. Возникли прения. Мне пришла на ум статья покойного академика Бутлерова в «Руси» 1888 г. Что было при нем, то есть и теперь... Мне стало грустно, я понял, в чем дело, что опять идет спор немцев с русскими... Тогда я решился сказать, что к избранию Плеске можно будет приступить впоследствии, когда Ковалевский войдет в число академиков, а Фаминцыну предложили заготовить представление к ближайшему заседанию. Штраух, видимо, остался недоволен и спрятал записку о Плеске в карман.
12 марта (28 февраля). Петербург.
Вторник. 27. В заседании Физико-математического Отделения академии Овсянников прочел записку об ученых трудах профессора Алекс. Онуфриевича Ковалевского, подписанную самим Овсянниковым, Шренком, Штраухом и Фаминцыным. Затем Штраух с моего разрешения снова внес уже зачитанное две недели назад представление Плеске в адъюнкты Академии. В ближайшем заседании того же Отделения приступим к баллотировке обоих. Удалось-таки провести Ковалевского, это победа. Одним русским будет больше, а там при счастии проведу и Менделеева.
...Я уже раньше знал от Эллы, что она потихоньку от мужа выучила заключительный монолог Татьяны, а Цесаревич взял роль Онегина. У них в помещении фрейлины Эллы Козляниновой была устроена маленькая сцена, и там собирались без ведома Сергея и репетировали. Когда все было готово, разыграли перед Сергеем две сцены из Евгения Онегина.
...Поднялся занавес. На сцене был садик со скамейкой; выбежала Элла, за ней вошел Ники. Оба были в костюмах начала нынешнего столетия и очень хорошо одеты. Цесаревич очень мило и четко произнес свой монолог: «Вы мне писали, не отпирайтесь!» Только в голосе его слышно было, что он очень робел. Затем сцена превратилась в комнату Татьяны. Элла с большим чувством говорила свой монолог. Нет еще 6 лет, что она в России, и уже появилась на сцене. В старину этого не было. Конечно, произношение ее выдавало, но выкупалось глубиною чувства в игре.
16 марта (4 марта). Воскресенье. Ездил днем к Алеку во вновь устроенный им на Аптекарском острове институт или станцию экспериментальной медицины. Это в высшей степени полезное учреждение, и я был очень рад сообщить Алеку на днях, что и некоторые академики сочувствуют его предприятию и выражали мнение, что институт, еще не открытый, было бы желательно поставить в зависимость от Академии Наук. Мне тем более было приятно передать это Алеку, что многие смеются над его начинаниями, и такие презрительные отзывы я слышал и в нашем семействе. Но министр внутр. дел И. Н. Дурново уже предложил Алеку принять его институт в свое министерство...
22 марта (10 марта). Суббота. Вчера утром раздавал в роте жалованье. Домой вернулся в начале 12-го часа. Ко мне заходил товарищ по флоту Игнациус. Он вполне посвятил себя живописи, провел год в ученье у Боголюбова в Париже, а теперь поступил в здешнюю академию. Только вряд ли что-нибудь из него выйдет: он бросается от одного дела к другому.
У нас обедал Аполлон Николаевич Майков. Не родись он поэтом, то, наверное, был бы историком. Я люблю его взгляды на прошлое нашего отечества.
Заезжал к Ивану Александровичу Гончарову. Очень он состарился и поговаривает о близости смерти. В голове его довольно света, правда, он часто повторяется, а иногда и заговаривается.
Продолжение следует...
июнь 1877
[1879 год] июнь 1879
июль и август 1879
сентябрь и октябрь 1879
[1880 год] март 1880
апрель и май 1880
июнь 1880
июль 1880
осень 1880
[1886 год] июнь 1886
июль 1886
август 1886
сентябрь 1886
октябрь 1886
[1888 год] август 1888
сентябрь 1888
октябрь 1888
ноябрь 1888
декабрь 1888
[1889 год] январь 1889
февраль 1889
март 1889
апрель - май 1889
[1890 год] январь 1890
2 февраля (21 января). Воскресенье. В заседании Отделения Русского языка и словесности по обсуждении текущих дел я обратился к членам с вопросом о Пулкове, их в сущности не касающимся. Мне хотелось знать мнение этих русских людей, и вместе с тем людей науки, хоть не астрономов и не математиков. Они согласились со мною, что нельзя допускать иностранца Баклунда со всеми его качествами до Пулкова.
6 февраля (25 января). Четверг. Бредихин разрушил все наши надежды видеть его директором Пулковской Обсерватории. После самоубийства сына Бредихин стал более прежнего склонен к меланхолии и боится, что от одинокой пулковской жизни у него разовьется умопомешательство. Против такого довода трудно поставить какое-нибудь опровержение.
Ночью мне долго не спалось. Читая Карамзина, вникал в историю Иоанна III...
21 февраля (9 февраля). Масленица.Четверг. 8. Сейчас иду дежурить при Государе. В ночь на вчерашний день, после вечера у вице-президента, я не сразу заснул, целый час проворочался. Мне мешали спать мысли о Пулкове и о моей трагедии... Читал статьи Бутлерова в «Руси» за 82 год под заглавием «Русская или только Императорская Академия Наук». Встав из гроба, Бутлеров и теперь мог бы написать почти то же самое. Только теперь та разница, что мне как президенту самому приходится вести борьбу с немцами и потому надежды на успех побольше прежнего.
26 февраля (14 февраля). Среда первой недели поста.Вторник. 13. В Академию приезжал Государь на передвижную выставку, мы с Гротом вышли его встретить на лестницу и вернулись в заседание. Моя заявка об отказе Баклунда от баллотировки прошла без всяких осложнений. Штраух внес представление об избрании ученого хранителя зоологического музея Плеске в адъютанты Академии по кафедре систематической зоологии, намереваясь приготовить себе в нем заместителя. Фаминцын возразил, что у нас уже есть два специалиста систематика и что ранее избрания третьего надо бы привлечь в Академию знаменитого Ковалевского как представителя другой отрасли, а именно морфологии. Возникли прения. Мне пришла на ум статья покойного академика Бутлерова в «Руси» 1888 г. Что было при нем, то есть и теперь... Мне стало грустно, я понял, в чем дело, что опять идет спор немцев с русскими... Тогда я решился сказать, что к избранию Плеске можно будет приступить впоследствии, когда Ковалевский войдет в число академиков, а Фаминцыну предложили заготовить представление к ближайшему заседанию. Штраух, видимо, остался недоволен и спрятал записку о Плеске в карман.
12 марта (28 февраля). Петербург.
Вторник. 27. В заседании Физико-математического Отделения академии Овсянников прочел записку об ученых трудах профессора Алекс. Онуфриевича Ковалевского, подписанную самим Овсянниковым, Шренком, Штраухом и Фаминцыным. Затем Штраух с моего разрешения снова внес уже зачитанное две недели назад представление Плеске в адъюнкты Академии. В ближайшем заседании того же Отделения приступим к баллотировке обоих. Удалось-таки провести Ковалевского, это победа. Одним русским будет больше, а там при счастии проведу и Менделеева.
...Я уже раньше знал от Эллы, что она потихоньку от мужа выучила заключительный монолог Татьяны, а Цесаревич взял роль Онегина. У них в помещении фрейлины Эллы Козляниновой была устроена маленькая сцена, и там собирались без ведома Сергея и репетировали. Когда все было готово, разыграли перед Сергеем две сцены из Евгения Онегина.
...Поднялся занавес. На сцене был садик со скамейкой; выбежала Элла, за ней вошел Ники. Оба были в костюмах начала нынешнего столетия и очень хорошо одеты. Цесаревич очень мило и четко произнес свой монолог: «Вы мне писали, не отпирайтесь!» Только в голосе его слышно было, что он очень робел. Затем сцена превратилась в комнату Татьяны. Элла с большим чувством говорила свой монолог. Нет еще 6 лет, что она в России, и уже появилась на сцене. В старину этого не было. Конечно, произношение ее выдавало, но выкупалось глубиною чувства в игре.
16 марта (4 марта). Воскресенье. Ездил днем к Алеку во вновь устроенный им на Аптекарском острове институт или станцию экспериментальной медицины. Это в высшей степени полезное учреждение, и я был очень рад сообщить Алеку на днях, что и некоторые академики сочувствуют его предприятию и выражали мнение, что институт, еще не открытый, было бы желательно поставить в зависимость от Академии Наук. Мне тем более было приятно передать это Алеку, что многие смеются над его начинаниями, и такие презрительные отзывы я слышал и в нашем семействе. Но министр внутр. дел И. Н. Дурново уже предложил Алеку принять его институт в свое министерство...
22 марта (10 марта). Суббота. Вчера утром раздавал в роте жалованье. Домой вернулся в начале 12-го часа. Ко мне заходил товарищ по флоту Игнациус. Он вполне посвятил себя живописи, провел год в ученье у Боголюбова в Париже, а теперь поступил в здешнюю академию. Только вряд ли что-нибудь из него выйдет: он бросается от одного дела к другому.
У нас обедал Аполлон Николаевич Майков. Не родись он поэтом, то, наверное, был бы историком. Я люблю его взгляды на прошлое нашего отечества.
Заезжал к Ивану Александровичу Гончарову. Очень он состарился и поговаривает о близости смерти. В голове его довольно света, правда, он часто повторяется, а иногда и заговаривается.
Продолжение следует...