Дневник Романова Константина Константиновича: июнь 1879
[1877 год]
июнь 1877
Задремали волны,
Ясен неба свод;
Светит месяц полный
Над лазурью вод.
Серебрится море,
Трепетно горит...
Так и радость горе
Ярко озарит.
Р.К. 1879
6 июня (25 мая). Крым. В последний раз пили мы кофе «у лебедя» - на берегу пруда в тиши густых деревьев, под скалой и храмом. Начались прощания: все обитатели Орианды высыпали на подъезд пожелать всем счастливого пути...
Севастополь. Около 4-х ч. пришли в Севастополь... Провели тяжелых 2 часа перед отъездом Царя, Царицы, Мама, Сергея и Мити.
Полились слезы, настали минуты расставания. Оля, Мама плакали: я чувствовал, что слезы подступают к горлу, и также заплакал. От души благодарили Государя, Императрицу за их ласку и внимание.
Мы остались втроем: Папа, Оля и я. Подъехали на северную сторону, на знаменитое военное севастопольское кладбище. Мне вспоминался 73 год, когда я был здесь с Ильей Александровичем; я тогда очень любил Лушкова и отыскал могилу его отца и имя его, вырезанное золотом на мраморе в церкви.
Мы с благоговением входили в пирамиду церкви. Над входом мозаичный образ Христа. Я смотрел на эти величественные и тихие, кроткие черты - и казалось, что хорошо должно быть лежать покойником под землей и отдыхать от трудов, забот и ран, когда их сторожит такой Сторож.
Каждая икона в Церкви напоминает о времени, когда мертвые оставят свои могилы.
Мы пошли по кладбищу, читая направо и налево на могильных камнях имена убитых, умерших от ран и страшные слова «братская могила».
Солнце заходило, кладбищенский сад смотрел уютно и привольно, в теплом воздухе хорошо пахло цветами. Вспоминаются слова: «Подожди немного -отдохнешь и ты...»
Мы обедали на «Поповке». С ужасом я ждал минуты последних поцелуев Оли - новые слезы. Хотелось бы сразу оборвать и разойтись в разные стороны. Привезли мы Олю на пар. «Константин»... Отъезжая на катере, я кричал Оле: «До свидания, Христос с тобою». Я слышал ее последние слова «Благодарствуй».
Я водворился на «Поповке». На нем мы будем плавать с Папа по Черному морю... «Поповка» внутри делает впечатление страшной адской машины. Посреди, между двух дымовых труб и толстых вентиляторов, открывается широкая бездна башни. По желанию, оттуда поднимаются подобно кровожадным крокодилам два 12 дюймовых (40 тонн) орудия и получают какой угодно угол возвышения. Вдруг вся эта пропасть начинает быстро вращаться, и это движение не мешает пушкам точно так же подниматься. И вдруг, среди темноты, засветится электрический фонарь Яблочкова - и сразу все предметы вокруг ярко и блестя освещаются.
7 июня (26 мая). Черное море. «Вице-адмирал Попов». «Поповкой» командует Балк. Общество, собирающееся у Папа, мне не особенно симпатично, за некоторыми исключениями. Нет никого, с кем бы я мог поговорить, не только отвести душу...Стараюсь обращать внимание на морские предметы. Не могу не сознаться, что вопросы государственные гораздо более меня занимают, чем частные морские предметы. Будь моя воля, я бы служил в гражданской службе. Но теперь моя обязанность быть моряком... Завтра утром может быть Батум...
10 июня (29 мая). Батум. Перед нами открывался гористый берег, у подошвы горы расположен небольшой, невзрачный городок с несколькими мечетями. На краю косы, закрывающей батумскую бухту, лежит турецкое укрепление, посреди которого шест, чтоб подымать маячный огонь. Вход в бухту открытый и широкий, сама она не велика и не может вместить большой флот. Но частных судов приходит много, пароходы турецкие, английские, французские, австрийские держат сообщение с Трапезундом, а русские с Поти.
Город населен турками, греками, армянами. В горах и отчасти в городе живут кабулетцы, аджары, лады и гурийцы.
Папа здесь встретили: Князь Святополк Мирский, заступающий временно должность Наместника, военный губернатор, генерал-майор Комаров и корпусный командир генерал Своев. Все они завтракали у нас на «Поповке» и еще турок - Мустафа-паша. В 3 часа мы все съехали с Папа на берег.
У пристани был выстроен почетный караул Владикавказского полка с множеством георгиевских кавалеров. Нас посадили в коляски, кто сел верхом. Осмотрели турецкое прибрежное укрепление. Папа посетил лагерные стоянки военных частей и госпиталь. Потом повезли в горы. У крутого моста Папа, я и Мирский тоже сели на лошадей и поехали в горы.
С высоты открывался прекрасный вид на море и на окрестные горы. Сам город лежит в низменной, прибрежной и болотистой равнине, горы начинаются немного отступив от берега. Горы здесь не очень высоки, но чрезвычайно живописны и покрыты свежей зеленью. Небо было покрыто облаками, и они закрывали снежные вершины внутреннего хребта.
Около 7 ч. мы вернулись на «Поповку».
12 июня (31 мая). Симоново-Канонитский монастырь. Снялись с якоря в 1 ч. пополуночи. В 4 ч. были в Псерети, съехали на берег. Возвышалась недалеко от берега каменная церковь, окруженная древними развалившимися стенами генуэзской крепости. Доносился благовест, на пристани встретили нас монахи в облачениях, с крестом и святой водою. Повели нас в церковь, отслужили краткий молебен. Все мы потом пошли за гору смотреть древний храм. По дороге настоятель говорил нам, каким образом очутился здесь монастырь. В древности пришли в Абхазию проповедовать христианство Андрей Первозванный и Симон-Зилот, называемый также Канонитом, ибо Христос был на его свадьбе в Кане Галилейской. По преданию Апостол Симон основал здесь церковь на берегу реки... и тут умер и был погребен. В нынешнем столетии с Афонского монастыря пришло сюда, в Псерети, несколько монахов. Они основали церковь и школу для маленьких абхазцев. В последнюю войну все это было разрушено. Но, по заключении мира, монахи вернулись, в 3 месяца сами выстроили каменную церковь, где мы и были, и снова заведут школу.
Слышен был шум реки, нам ее не было видно за густою растительностью; кругом возвышались горы, сплошь покрытые лесом. Вот увидели мы огромный, развесистый орешник, за ним открылся сложенный из тесаного камня, полуразвалившийся и покрытый плющом и вьющимися растениями древний храм византийской постройки; тут по преданию и погребен Апостол Симон.
Над куполом входной части церкви растет огромная смоковница - ствол ее внутри, между стен здания. Мы вошли в церковь. Купол обвалился, пол зарос репейником, и красиво по стенам вьется плющ... К моему восторгу, удивлению, по стенам видны остатки древних красок; на западной стене, против алтаря и над дверью видны остатки стенной живописи образа Успения Божией Матери...
13 июня (1 июня). Новороссийск. Утром стали на якорь в Новороссийской бухте. Кругом зеленые горы однообразного наводящего уныние вида. Пристань страдает от жестокого «бора», особенно зимой. В 48 году на этом рейде во время шторма от «бора» погибла шхуна «Струя», пошедшая ко дну под напором (?) ледяной коры. Очень неважное место для якорной стоянки.
Погода чудная, очень тепло. Мне так хорошо было на душе при мысли завтра быть в Орианде. Я так люблю вид Ялты и Ялтинского рейда, запах лавров, крутые скалы Ай-Петри. Когда грустно, мне приятно вспоминать все это, особенно склон горы к морю за Ялтой, так становится хорошо на сердце.
Новороссийск делает впечатление скучнейшего, пустейшего города. Грязная церковь, несчастный общественный сад, невзрачные улицы, гадкие мостовые, казармы, госпиталь, греки и кое-какие русские. Я с Обезьяниновым поехал в гору, с сопровождавшим полковником Никифараки. Он, кажется, очень дельный, умелый и хороший человек. Ему, наверно, сильно достанется от инженеров; Папа заметил, что собор в очень непристойном виде, и спросил, в чьем он ведении; полковник отвечал, что в инженерном. Папа сильно распушил инженерное ведомство при инженерном офицере, поручив ему передать начальству. Обезьянинов обещал мне предупредить в Тифлисе, что инженеры действительно виноваты - и что Никифараки их не выдавал, а Папа сам заметил грязную обстановку церкви.
15 июня (3 июня). Орианда. После завтрака говорили про «тяжелые переживаемые времена». Я утешал, говоря, что не клином свет сошелся, что жили люди и живут, и долго еще будут жить. Говорили про процесс Соловьева, покушавшегося на жизнь Государя, и про его казнь 27 мая.
16 июня (4 июня). Читал дело государственного преступника Соловьева и описание его казни. Это произвело на меня тяжелое впечатление, даже голова разболелась...
17 июня (5 июня). Орианда. Последний день здесь. Когда-то я милый Крым снова увижу. Дай Господи, мне быть тогда по крайней мере не хуже, чем я теперь.
19 июня (7 июня). Николаев. В 11 утра были в Буге у Спасской пристани. Большая встреча, адмиралы в мундирах, цветы, ворота, надпись «добро пожаловать» и т. д. - все как следует... Отправился с Корнаковским странствовать по городу. Были в ремесленном училище; в приюте для стариков, старух и детей, устроенном обществом; в девичьем пансионе и Константиновской школе грамотности.
Потом я поехал на кладбище; мне хотелось побыть на могилах моей первой учительницы Елизаветы Ивановны Ильиной и моего милого Гавришева, умершего от слома раненой ноги в лазарете Мама. Я помолился на его могиле, просил его умолить Бога послать Мама здоровья и счастья. И мне казалось, что душа Владимира ближе ко мне.
Дома узнал, что отъезд наш отсюда отложен до завтра. Не могу выразить, как это меня расстроило; я так надеялся покончить с утомительными и скучными осмотрами всяких заведений и мастерских. Я взял на себя, помолился Богу, чтобы спокойно перенести неприятность. Я молился и Гавришеву. И молитва мне замечательно помогла и подкрепила меня. Я скоро стал видеть и находить некоторое удовольствие в блуждании по адмиралтейству за Папа, посреди огромной свиты. Папа несколько раз очень посердился над дурными и небрежными отделками некоторых предметов николаевского порта.
21 июня (9 июня). На берегу Буга. Погода все время стоит чудная, очень знойная. Ездил с Н. И. Казнаковым на ракетный завод, где при мне спустили спасательную ракету, и в болгарский пансион.
Искупался в Буге. Были с Папа в женском пансионе Памферовой, в Александровской гимназии, и осмотрели прекрасный, еще не оконченный морской госпиталь.
В 4 ч. 45 м. уехали из Николаева. Мама по телефону просила насадить жасмин и резеду на могилу Гавришева. Я поручил это Казнакову, он обещал исполнить. Мама просила посадить именно эти цветы, потому что старушка воспитательница покойного видела во сне, будто он упрекал ее за то, что она не носит ему на могилу резеду и жасмин, его любимые цветы.
22 июня (10 июня). В Харькове Папа был встречен временным генерал-губернатором Лорис-Меликовым. Мы с ним были втроем, он говорил Папа про нынешнее настроение харьковского общества и про революционно-социалистические общества. Мне понравились убеждения Меликова, хотя я мало читал и мало знаю, чтобы судить взгляды людей на управление. Все же внутренное мое чувство радовалось, видя, что в Харькове генерал-губернатор не принимает ни к чему не ведущих крутых неосторожных мер.
23 июня (11 июня). Москва. В 6 1/2 были в Москве. По обычаю, по приезде поехали поклониться иконе Иверской Божией Матери. Вокруг широкого крыльца ожидала нас и приветствовала радушным «ура» толпа народа. Войдя в часовню, положив два земных поклона, приложившись к образу и снова поклонившись в землю, я услышал церковное пение, а по выходе над головами мой слух снова обдало «ура» народа. Приятно было чувствовать связь, кажется несуществующую, между другими народами и их князьями.
Я испытывал замирание сердца и радость, видя Красную Площадь, лобное место, Василия Блаженного, и тогда, когда под Спасскими воротами мы сняли фуражки, а человек на козлах, сняв шляпу, снял шапку и с кучера.
Поселились мы в Малом Кремлевском дворце. У Папа здесь на каждом шагу детские воспоминания. После обеда он повез меня в Александрию, где тоже каждая комната напоминала ему детство и покойную сестру Александру Николаевну (тетю Анхен), с которой он был особенно дружен. Александрия принадлежала графу Орлову-Чесменскому и была куплена покойным Государем для Императрицы. Мы пошли и в сад. Папа хотел показать мне павильон, куда он в детстве бегал между уроками. Там теперь живет профессор Сергей Михайлович Соловьев, он очень болен, доктора говорят, что у него рак в печени.
Мы зашли к нему и нашли его над рукописью истории Екатерины. Мы живем под одной кровлей с Чудовским монастырем, где лежат мощи Святителя Алексия.
24 июня (12 июня). Князь Долгоруков прислал ко мне состоящего при нем Т. В. Мерлина - графа Уварова здесь нет, - и я по утрам ходил и ездил по Москве с Мерлиным. Сегодня я пошел в соборы: Успенский, Архангельский и Благовещенский; прикладывался к мощам и смотрел святыни и достопримечательности. Был во дворце, в Грановитой и Золотой палатах, в теремах, видел внутренние церкви...
Мы подъехали с Папа на Антропологическую выставку, где комитет нас угостил завтраком. Потом мы осматривали выставку. Археологический отдел очень полон и интересен.
Обедали у Долгорукова; я сидел подле Марьи Николаевны Мансуровой, племянницы Князя...
Вечером были в Малом театре, на данном консерваторией представлении «Евгения Онегина» Чайковского, под управлением Н. Г. Рубинштейна. Роль Татьяны прекрасно исполнена ученицей Климентовой.
25 июня (13 июня). Ходил поутру с Мерлиным в патриаршую ризницу и оружейную палату. После завтрака были с Папа на Антропологической выставке. Оттуда, опять с Мерлиным отправился в архив министерства иностранных дел, где мне чрезвычайно действовал на нервы своим подобострастием директор архива барон Бюлер.Перед отъездом мы прогулялись по всем Кремлевским стенам; погода хорошая, вид на Москву был восхитителен. Обедали опять у Долгоруких.
26 июня (14 июня). Москва. Утром видел Спаса на Бору, Василия Блаженного... Был в женском Страстном монастыре. Там икона Страстной Богородицы и голова Св. Анастасии. Я зашел к игуменье. Хочу послать лампаду к иконе в этот монастырь. Был у Мерлина, и как я ни отказывался и не конфузился, должен был принять от него в подарок несколько древних вещей из его бесподобной коллекции... Были в строящемся соборе Спаса; видели подъем колокола. Вид собора, особенно внутри, поразителен размерами и красотой.Были в доме С. М. Третьякова, головы, видели его галерею. Были еще в музее прикладных знаний, потом в галереях Солдатенкова и другого Третьякова.
27 июня (15 июня). Павловск. Поехал с Папа в Царское. Государь дал мне знак со своим вензелем, сказав: «вот тебе в память дней, когда ты был при мне под Плевной». Папа рассказал Государю о всем нашем путешествии, передал ему хорошее впечатление из плавания на «Поповке». Были у Императрицы; она тоже интересовалась «Поповкой» и вообще всем путешествием....Здесь я слышал, что не уйду вокруг света в этом году. Я теряюсь в предположениях, и отдаю свою судьбу в руки Божие.
29 июня (17 июня). Павловск. Мы празднуем 25-летнюю годовщину спасения Папа от утопления. Это день Св. Марины. Папа просил разрешения Государя взять частицу от мощей святой, находящихся в церкви Зимнего Дворца в нашу церковь в Мраморном. На сегодня мощи были привезены в Павловск. Служили молебен, собрались офицеры, бывшие 25 лет назад на «Лефорте». Завтракали торжественно в греческой зале...
Продолжение следует...
июнь 1877
Задремали волны,
Ясен неба свод;
Светит месяц полный
Над лазурью вод.
Серебрится море,
Трепетно горит...
Так и радость горе
Ярко озарит.
Р.К. 1879
6 июня (25 мая). Крым. В последний раз пили мы кофе «у лебедя» - на берегу пруда в тиши густых деревьев, под скалой и храмом. Начались прощания: все обитатели Орианды высыпали на подъезд пожелать всем счастливого пути...
Севастополь. Около 4-х ч. пришли в Севастополь... Провели тяжелых 2 часа перед отъездом Царя, Царицы, Мама, Сергея и Мити.
Полились слезы, настали минуты расставания. Оля, Мама плакали: я чувствовал, что слезы подступают к горлу, и также заплакал. От души благодарили Государя, Императрицу за их ласку и внимание.
Мы остались втроем: Папа, Оля и я. Подъехали на северную сторону, на знаменитое военное севастопольское кладбище. Мне вспоминался 73 год, когда я был здесь с Ильей Александровичем; я тогда очень любил Лушкова и отыскал могилу его отца и имя его, вырезанное золотом на мраморе в церкви.
Мы с благоговением входили в пирамиду церкви. Над входом мозаичный образ Христа. Я смотрел на эти величественные и тихие, кроткие черты - и казалось, что хорошо должно быть лежать покойником под землей и отдыхать от трудов, забот и ран, когда их сторожит такой Сторож.
Каждая икона в Церкви напоминает о времени, когда мертвые оставят свои могилы.
Мы пошли по кладбищу, читая направо и налево на могильных камнях имена убитых, умерших от ран и страшные слова «братская могила».
Солнце заходило, кладбищенский сад смотрел уютно и привольно, в теплом воздухе хорошо пахло цветами. Вспоминаются слова: «Подожди немного -отдохнешь и ты...»
Мы обедали на «Поповке». С ужасом я ждал минуты последних поцелуев Оли - новые слезы. Хотелось бы сразу оборвать и разойтись в разные стороны. Привезли мы Олю на пар. «Константин»... Отъезжая на катере, я кричал Оле: «До свидания, Христос с тобою». Я слышал ее последние слова «Благодарствуй».
Я водворился на «Поповке». На нем мы будем плавать с Папа по Черному морю... «Поповка» внутри делает впечатление страшной адской машины. Посреди, между двух дымовых труб и толстых вентиляторов, открывается широкая бездна башни. По желанию, оттуда поднимаются подобно кровожадным крокодилам два 12 дюймовых (40 тонн) орудия и получают какой угодно угол возвышения. Вдруг вся эта пропасть начинает быстро вращаться, и это движение не мешает пушкам точно так же подниматься. И вдруг, среди темноты, засветится электрический фонарь Яблочкова - и сразу все предметы вокруг ярко и блестя освещаются.
7 июня (26 мая). Черное море. «Вице-адмирал Попов». «Поповкой» командует Балк. Общество, собирающееся у Папа, мне не особенно симпатично, за некоторыми исключениями. Нет никого, с кем бы я мог поговорить, не только отвести душу...Стараюсь обращать внимание на морские предметы. Не могу не сознаться, что вопросы государственные гораздо более меня занимают, чем частные морские предметы. Будь моя воля, я бы служил в гражданской службе. Но теперь моя обязанность быть моряком... Завтра утром может быть Батум...
10 июня (29 мая). Батум. Перед нами открывался гористый берег, у подошвы горы расположен небольшой, невзрачный городок с несколькими мечетями. На краю косы, закрывающей батумскую бухту, лежит турецкое укрепление, посреди которого шест, чтоб подымать маячный огонь. Вход в бухту открытый и широкий, сама она не велика и не может вместить большой флот. Но частных судов приходит много, пароходы турецкие, английские, французские, австрийские держат сообщение с Трапезундом, а русские с Поти.
Город населен турками, греками, армянами. В горах и отчасти в городе живут кабулетцы, аджары, лады и гурийцы.
Папа здесь встретили: Князь Святополк Мирский, заступающий временно должность Наместника, военный губернатор, генерал-майор Комаров и корпусный командир генерал Своев. Все они завтракали у нас на «Поповке» и еще турок - Мустафа-паша. В 3 часа мы все съехали с Папа на берег.
У пристани был выстроен почетный караул Владикавказского полка с множеством георгиевских кавалеров. Нас посадили в коляски, кто сел верхом. Осмотрели турецкое прибрежное укрепление. Папа посетил лагерные стоянки военных частей и госпиталь. Потом повезли в горы. У крутого моста Папа, я и Мирский тоже сели на лошадей и поехали в горы.
С высоты открывался прекрасный вид на море и на окрестные горы. Сам город лежит в низменной, прибрежной и болотистой равнине, горы начинаются немного отступив от берега. Горы здесь не очень высоки, но чрезвычайно живописны и покрыты свежей зеленью. Небо было покрыто облаками, и они закрывали снежные вершины внутреннего хребта.
Около 7 ч. мы вернулись на «Поповку».
12 июня (31 мая). Симоново-Канонитский монастырь. Снялись с якоря в 1 ч. пополуночи. В 4 ч. были в Псерети, съехали на берег. Возвышалась недалеко от берега каменная церковь, окруженная древними развалившимися стенами генуэзской крепости. Доносился благовест, на пристани встретили нас монахи в облачениях, с крестом и святой водою. Повели нас в церковь, отслужили краткий молебен. Все мы потом пошли за гору смотреть древний храм. По дороге настоятель говорил нам, каким образом очутился здесь монастырь. В древности пришли в Абхазию проповедовать христианство Андрей Первозванный и Симон-Зилот, называемый также Канонитом, ибо Христос был на его свадьбе в Кане Галилейской. По преданию Апостол Симон основал здесь церковь на берегу реки... и тут умер и был погребен. В нынешнем столетии с Афонского монастыря пришло сюда, в Псерети, несколько монахов. Они основали церковь и школу для маленьких абхазцев. В последнюю войну все это было разрушено. Но, по заключении мира, монахи вернулись, в 3 месяца сами выстроили каменную церковь, где мы и были, и снова заведут школу.
Слышен был шум реки, нам ее не было видно за густою растительностью; кругом возвышались горы, сплошь покрытые лесом. Вот увидели мы огромный, развесистый орешник, за ним открылся сложенный из тесаного камня, полуразвалившийся и покрытый плющом и вьющимися растениями древний храм византийской постройки; тут по преданию и погребен Апостол Симон.
Над куполом входной части церкви растет огромная смоковница - ствол ее внутри, между стен здания. Мы вошли в церковь. Купол обвалился, пол зарос репейником, и красиво по стенам вьется плющ... К моему восторгу, удивлению, по стенам видны остатки древних красок; на западной стене, против алтаря и над дверью видны остатки стенной живописи образа Успения Божией Матери...
13 июня (1 июня). Новороссийск. Утром стали на якорь в Новороссийской бухте. Кругом зеленые горы однообразного наводящего уныние вида. Пристань страдает от жестокого «бора», особенно зимой. В 48 году на этом рейде во время шторма от «бора» погибла шхуна «Струя», пошедшая ко дну под напором (?) ледяной коры. Очень неважное место для якорной стоянки.
Погода чудная, очень тепло. Мне так хорошо было на душе при мысли завтра быть в Орианде. Я так люблю вид Ялты и Ялтинского рейда, запах лавров, крутые скалы Ай-Петри. Когда грустно, мне приятно вспоминать все это, особенно склон горы к морю за Ялтой, так становится хорошо на сердце.
Новороссийск делает впечатление скучнейшего, пустейшего города. Грязная церковь, несчастный общественный сад, невзрачные улицы, гадкие мостовые, казармы, госпиталь, греки и кое-какие русские. Я с Обезьяниновым поехал в гору, с сопровождавшим полковником Никифараки. Он, кажется, очень дельный, умелый и хороший человек. Ему, наверно, сильно достанется от инженеров; Папа заметил, что собор в очень непристойном виде, и спросил, в чьем он ведении; полковник отвечал, что в инженерном. Папа сильно распушил инженерное ведомство при инженерном офицере, поручив ему передать начальству. Обезьянинов обещал мне предупредить в Тифлисе, что инженеры действительно виноваты - и что Никифараки их не выдавал, а Папа сам заметил грязную обстановку церкви.
15 июня (3 июня). Орианда. После завтрака говорили про «тяжелые переживаемые времена». Я утешал, говоря, что не клином свет сошелся, что жили люди и живут, и долго еще будут жить. Говорили про процесс Соловьева, покушавшегося на жизнь Государя, и про его казнь 27 мая.
16 июня (4 июня). Читал дело государственного преступника Соловьева и описание его казни. Это произвело на меня тяжелое впечатление, даже голова разболелась...
17 июня (5 июня). Орианда. Последний день здесь. Когда-то я милый Крым снова увижу. Дай Господи, мне быть тогда по крайней мере не хуже, чем я теперь.
19 июня (7 июня). Николаев. В 11 утра были в Буге у Спасской пристани. Большая встреча, адмиралы в мундирах, цветы, ворота, надпись «добро пожаловать» и т. д. - все как следует... Отправился с Корнаковским странствовать по городу. Были в ремесленном училище; в приюте для стариков, старух и детей, устроенном обществом; в девичьем пансионе и Константиновской школе грамотности.
Потом я поехал на кладбище; мне хотелось побыть на могилах моей первой учительницы Елизаветы Ивановны Ильиной и моего милого Гавришева, умершего от слома раненой ноги в лазарете Мама. Я помолился на его могиле, просил его умолить Бога послать Мама здоровья и счастья. И мне казалось, что душа Владимира ближе ко мне.
Дома узнал, что отъезд наш отсюда отложен до завтра. Не могу выразить, как это меня расстроило; я так надеялся покончить с утомительными и скучными осмотрами всяких заведений и мастерских. Я взял на себя, помолился Богу, чтобы спокойно перенести неприятность. Я молился и Гавришеву. И молитва мне замечательно помогла и подкрепила меня. Я скоро стал видеть и находить некоторое удовольствие в блуждании по адмиралтейству за Папа, посреди огромной свиты. Папа несколько раз очень посердился над дурными и небрежными отделками некоторых предметов николаевского порта.
21 июня (9 июня). На берегу Буга. Погода все время стоит чудная, очень знойная. Ездил с Н. И. Казнаковым на ракетный завод, где при мне спустили спасательную ракету, и в болгарский пансион.
Искупался в Буге. Были с Папа в женском пансионе Памферовой, в Александровской гимназии, и осмотрели прекрасный, еще не оконченный морской госпиталь.
В 4 ч. 45 м. уехали из Николаева. Мама по телефону просила насадить жасмин и резеду на могилу Гавришева. Я поручил это Казнакову, он обещал исполнить. Мама просила посадить именно эти цветы, потому что старушка воспитательница покойного видела во сне, будто он упрекал ее за то, что она не носит ему на могилу резеду и жасмин, его любимые цветы.
22 июня (10 июня). В Харькове Папа был встречен временным генерал-губернатором Лорис-Меликовым. Мы с ним были втроем, он говорил Папа про нынешнее настроение харьковского общества и про революционно-социалистические общества. Мне понравились убеждения Меликова, хотя я мало читал и мало знаю, чтобы судить взгляды людей на управление. Все же внутренное мое чувство радовалось, видя, что в Харькове генерал-губернатор не принимает ни к чему не ведущих крутых неосторожных мер.
23 июня (11 июня). Москва. В 6 1/2 были в Москве. По обычаю, по приезде поехали поклониться иконе Иверской Божией Матери. Вокруг широкого крыльца ожидала нас и приветствовала радушным «ура» толпа народа. Войдя в часовню, положив два земных поклона, приложившись к образу и снова поклонившись в землю, я услышал церковное пение, а по выходе над головами мой слух снова обдало «ура» народа. Приятно было чувствовать связь, кажется несуществующую, между другими народами и их князьями.
Я испытывал замирание сердца и радость, видя Красную Площадь, лобное место, Василия Блаженного, и тогда, когда под Спасскими воротами мы сняли фуражки, а человек на козлах, сняв шляпу, снял шапку и с кучера.
Поселились мы в Малом Кремлевском дворце. У Папа здесь на каждом шагу детские воспоминания. После обеда он повез меня в Александрию, где тоже каждая комната напоминала ему детство и покойную сестру Александру Николаевну (тетю Анхен), с которой он был особенно дружен. Александрия принадлежала графу Орлову-Чесменскому и была куплена покойным Государем для Императрицы. Мы пошли и в сад. Папа хотел показать мне павильон, куда он в детстве бегал между уроками. Там теперь живет профессор Сергей Михайлович Соловьев, он очень болен, доктора говорят, что у него рак в печени.
Мы зашли к нему и нашли его над рукописью истории Екатерины. Мы живем под одной кровлей с Чудовским монастырем, где лежат мощи Святителя Алексия.
24 июня (12 июня). Князь Долгоруков прислал ко мне состоящего при нем Т. В. Мерлина - графа Уварова здесь нет, - и я по утрам ходил и ездил по Москве с Мерлиным. Сегодня я пошел в соборы: Успенский, Архангельский и Благовещенский; прикладывался к мощам и смотрел святыни и достопримечательности. Был во дворце, в Грановитой и Золотой палатах, в теремах, видел внутренние церкви...
Мы подъехали с Папа на Антропологическую выставку, где комитет нас угостил завтраком. Потом мы осматривали выставку. Археологический отдел очень полон и интересен.
Обедали у Долгорукова; я сидел подле Марьи Николаевны Мансуровой, племянницы Князя...
Вечером были в Малом театре, на данном консерваторией представлении «Евгения Онегина» Чайковского, под управлением Н. Г. Рубинштейна. Роль Татьяны прекрасно исполнена ученицей Климентовой.
25 июня (13 июня). Ходил поутру с Мерлиным в патриаршую ризницу и оружейную палату. После завтрака были с Папа на Антропологической выставке. Оттуда, опять с Мерлиным отправился в архив министерства иностранных дел, где мне чрезвычайно действовал на нервы своим подобострастием директор архива барон Бюлер.Перед отъездом мы прогулялись по всем Кремлевским стенам; погода хорошая, вид на Москву был восхитителен. Обедали опять у Долгоруких.
26 июня (14 июня). Москва. Утром видел Спаса на Бору, Василия Блаженного... Был в женском Страстном монастыре. Там икона Страстной Богородицы и голова Св. Анастасии. Я зашел к игуменье. Хочу послать лампаду к иконе в этот монастырь. Был у Мерлина, и как я ни отказывался и не конфузился, должен был принять от него в подарок несколько древних вещей из его бесподобной коллекции... Были в строящемся соборе Спаса; видели подъем колокола. Вид собора, особенно внутри, поразителен размерами и красотой.Были в доме С. М. Третьякова, головы, видели его галерею. Были еще в музее прикладных знаний, потом в галереях Солдатенкова и другого Третьякова.
27 июня (15 июня). Павловск. Поехал с Папа в Царское. Государь дал мне знак со своим вензелем, сказав: «вот тебе в память дней, когда ты был при мне под Плевной». Папа рассказал Государю о всем нашем путешествии, передал ему хорошее впечатление из плавания на «Поповке». Были у Императрицы; она тоже интересовалась «Поповкой» и вообще всем путешествием....Здесь я слышал, что не уйду вокруг света в этом году. Я теряюсь в предположениях, и отдаю свою судьбу в руки Божие.
29 июня (17 июня). Павловск. Мы празднуем 25-летнюю годовщину спасения Папа от утопления. Это день Св. Марины. Папа просил разрешения Государя взять частицу от мощей святой, находящихся в церкви Зимнего Дворца в нашу церковь в Мраморном. На сегодня мощи были привезены в Павловск. Служили молебен, собрались офицеры, бывшие 25 лет назад на «Лефорте». Завтракали торжественно в греческой зале...
Продолжение следует...