Дневник Романова Константина Константиновича: июнь 1877
Сегодня начинаем читать дневник великого князя и поэта, президента Императорской Санкт-Петербургской академии наук и драматурга, генерал-адъютанта и переводчика - Романова Константина Константиновича.
Родился Константин Константинович в 1858 году в Стрельне в семье великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны, был внуком Николая I.
Получил разностороннее домашнее образование. В его обучении и воспитании принимали участие известные историки С.М.Соловьев, К.Н.Бестужев-Рюмин, музыкальный критик Г.А.Ларош, виолончелист И.И.Зейферт и пианист Рудольф Кюндингер, писатели И.А.Гончаров и Ф.М.Достоевский.
С детства великого князя готовили к службе на флоте. Занятия велись по программе Морского училища. В 1870 году (с июня по август) в составе учебной эскадры Морского училища плавал на фрегате «Громобой» по Балтийскому морю. В 1872 году вместе с братом Дмитрием Константиновичем на фрегате «Пересвет» посетил порты Финляндии. В 1874 и 1876 годах гардемарином совершил дальнее плавание в Атлантический океан и Средиземное море на фрегате «Светлана». В августе 1876 года сдал экзамен по программе Морского училища и был произведён в чин мичмана. На фрегате «Светлана» в составе отряда судов Атлантического океана в 1877 году посетил Северо-Американские Соединённые Штаты, где 16 апреля вместе с великим князем Алексеем Александровичем участвовал в торжественном обеде, данном президентом Северо-Американских Соединённых Штатов в их честь.
Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 годов.
С 1895 года стал почётным членом Московского университета. В 1898-ом назначен в Свиту Его Величества...
4 марта 1900 года назначен Главным начальником Военно-учебных заведений, с 13 марта 1910 года - генерал-инспектор Военно-учебных заведений, после чего объехал все вверенные ему заведения. По итогам инспекции появился приказ, в котором великий князь высказался о задачах военного воспитания: «Закрытое заведение обязано, по мере нравственного роста своих воспитанников, постепенно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять всё то, что может унизить или оскорбить это достоинство. Только при этом условии воспитанники старших классов могут стать ТЕМ, чем они должны быть, - цветом и гордостью своих заведений, друзьями своих воспитателей и разумными направителями общественного мнения всей массы воспитанников в добрую сторону».
В 1887 году избран почётным членом Императорской Академии наук, а в 1889 году был назначен её президентом. По его инициативе при Отделении русского языка и словесности был учреждён Разряд изящной словесности, по которому в почётные академики избирались известные писатели - П.Д.Боборыкин (1900), И.А.Бунин (1909), В.Г.Короленко (1900), А.В.Сухово-Кобылин (1902), А.П.Чехов (1900) и другие. Возглавлял комитет по празднованию 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина. При содействии великого князя было открыто новое здание Зоологического музея в Санкт-Петербурге...
В 1912 году помог приобрести в пользу государства Домик Лермонтова в Пятигорске для устройства музея Лермонтова. В том доме знаменитый поэт провёл последние два месяца жизни...
Лето 1914 года Константин Константинович с женой и младшими детьми проводили в Германии, на родине жены, где их застало начало Первой мировой войны. Были задержаны и выдворены за пределы Германии. Новое тяжелейшее потрясение великий князь испытал осенью 1914 года с гибелью на войне сына, князя Олега. Эти испытания подорвали и без того некрепкое здоровье великого князя.
Великий князь Константин Константинович скончался в 1915 году, в своём кабинете во дворце в Павловске и был отпет в дворцовой церкви. Он был последним из Романовых, умершим до революции и погребённым в великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости.
Я постаралась кратко изложить биографию Константина Константиновича. Жизнь его была очень насыщенной и сей факт обещает, что мы с вами интересно проведём время..))
И так, начинаем читать дневник. 1877 год. Нашему герою всего 18 лет.
16 июня (4 июня). Пятница. 1/2 1-го ночи. Фрегат «Светлана».
Я люблю по окончании дня раскрывать свой дневник и записывать свои впечатления: приятно думать, что прошел день и больше никогда не повторится все дурное этого дня, если оно было. Так и теперь я радуюсь, что прошел день, даже он не был особенно дурной...
18 июня (6 июня). Пятница. Павловск. Мама вернулась из Стрельны. Я застал ее на ее балконе, сидящею с Папа. Она уже знала о моем отъезде и радовалась ему. Она так знает свой долг, что даже не поморщилась, когда Папа объявил ей о моем отъезде, она говорит, что для отечества все отдаст до последней капли крови. Она и заказала это: когда Папа ушел, она написала ему, прося послать на Дунай и Митю, который, в свою очередь, написал Папа. Мама написала письмо с такими основательными доводами о Мите, с такою убедительною просьбой, что говорит, Папа ему не откажет.Мне была неприятна мысль, что Митя отправится, может быть; очень неприятна! Я хотел быть один со своими, и чтобы люди не моей Светлановской жизни мне не мешали. С Митей, конечно, поедет И.А., которого я ужасно люблю, но который мне очень будет мешать на Дунае, сам этого не зная. Его присутствие, когда я меж своими, меня крайне стесняет, мне неловко, я боюсь каждого своего не только слова, но и движения, чтоб не увидеть на его лице неудовольствия. Это скверно; я старался заставить себя заглушить это ощущение, молился даже о его отправлении со мною...
19 июня (7 июня). Суббота. Павловск. Пили чай на моем балконе. В 10 ч. Мама проснулась, мы пошли к ней. Сегодня я почти помирился с мыслью, что и Митя с нами на Дунай отправится. Вот мы сидим у Мама; она недолго спала и чувствовала себя дурно. Вошел Папа. С первых же слов он поблагодарил Митю за благородные чувства и порывы, высказанные в его вчерашнем письме, но не согласился на его просьбу, говоря, что ему, Мите, ещё надо учиться и не думать о войне. Я почти был уверен в таком ответе...Вчера Мама выразила мне желание, чтобы я говел перед походом. Сегодня, после обеда, я сказал об этом Папа. Он отвечал, что имел ту же мысль, но она не удобоисполнима из-за моих дел, занимающих меня в настоящее время. Мама, видимо, это было неприятно, тем более, что я поддался словам Папа и отказался от взятого вчера святого намерения...
20 июня (8 июня). Воскресенье. Павловск. Мама получила массу телеграмм, одна, между прочим, была от Государя, он говорит, что радуется увидеть меня на берегах Дуная... Мне очень хотелось идти помолиться в церковь, и так, чтобы меня не видели. Я простился с Мама, оставил у нее Митю и пошел по полутемным залам на хоры нашей церкви. Там я встал на колени, облокотился на перила, закрыл глаза и молился, или вернее думал, размышлял... Завтра приедет батюшка, О. Арсений.
21 июня (9 июня). Понедельник. Встал довольно поздно. В 10 ч. Баранов стриг мне волосы. В 11 ч. пошел в церковь. Мы всегда стоим на хорах, а внизу - народ. Сегодня никого внизу не было, и я был рад этому, как-то лучше молиться, когда один. Мама пришла к концу обедни. Она почти совсем не спала, чувствовала себя дурно, но была бодра и весела.
Я хорошо молился и много думал о себе. Я уже очень далек от того времени, когда так легко молится и когда мне казалось, что Бог и Ангелы меня слушают и не гнушаются моей молитвой. А теперь мне трудно сосредоточить свои мысли и религиозно настроить ум. Когда же я, наконец, углубляюсь в себя и начну молиться, я вижу свои грехи с самой черной стороны и прошедшее мне кажется невозможным. Тогда я думаю, что Бог отвратился от меня и ему не нужны мои молитвы. И вспоминается мне вечер на Мадере. Мы говорили с**, он был на вахте, мы стояли, прислонившись к правому шкапичному орудию. Я утешал его, он находил в себе какие-то...
1 ч. 40 м. ночи. Итак, я утешал его, он находил в себе много дурного, и до того дурного, что не видел себе прощения; я говорил ему, что Господь более радуется раскаянию одного грешника, чем святой жизни 99 праведников. А теперь я сам припоминаю эти слова и они так же не производят на меня успокаивающего впечатления, как тогда на него...
22 июня (10 июня). 3/4 12-го ночи. Вторник. Пришла телеграмма от Папа, который уезжал в Кронштадт. Он приказывал быть на другой день в Исаакиевском соборе на благодарственном молебне по случаю взятия Тырнова. Я запорол горячку: написал Мама, прося ее иметь обедню раньше, примерил большие сапоги, так как следовало быть в парадной форме. Мне было очень неприятно, что сейчас после Причастия, следовало лететь в город; было бы гораздо лучше не торопясь выслушать обедню и оставаться весь день в покое...
22 июня (10 июня). Вторник. Настал день Причащения... Я сразу оделся в походную форму, т. е. в шитый мундир с палашами и большие сапоги. Одевшись, пошел с О. Арсением в церковь. Там, перед царскими вратами, поставили аналой с Крестом и Евангелием. Батюшка прочел молитвы, и я стал исповедоваться. Моя исповедь никогда прежде так долго не продолжалась, и батюшка так много и хорошо говорил. Но не было у меня моей прежней детской радости и покоя, которые обнимали все мое существо в прежние чистые годы после исповеди. А особенно эта проклятая предстоящая поездка в город нарушала нужный покой. Мама хорошо спала и сама проснулась. Мы стояли обедню внизу, народу совсем не было. Молиться я никак не мог, положительно, мой галстук, который все вылезал из-под воротника мундира, меня гораздо более озабочивал, чем предстоящее таинство. Вот до какого я дошел бездушия. Единственное, что было хорошего, это сознание своей недостойности. Когда мы с Мама подходили к чаше, мне сделалось очень хорошо и я, как всегда в эти минуты, потерял всякое понимание. А причастившись, я опять попал в омут глупых житейских забот и опять мне мешал галстук, который все ерзал по накрахмаленному воротнику новой шелковой рубахи. Я жевал просвиру и не умел благодарить Бога.Потом мы скоропостижно удрали в город... Молебен служил Митрополит с множеством духовенства, все это было очень торжественно, но я был ужасно бесчувственен...
24 июня (12 июня). Четверг. Павловск. Мой денщик Фокин приоделся, его Степанов зачем-то прислал. Я сказал ему, что он может ехать в город, говеть с остальной командой, отправляющейся на Дунай. Обедали на Гонзаговой галерее. Потом катался с Мама. Я иногда думаю, что, может быть, в последний раз вижу милый Павловск! 12 ч. 40 м. ночи. Прощай, дорогой, верный, заслуженный дневник.
Продолжение следует...
Родился Константин Константинович в 1858 году в Стрельне в семье великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны, был внуком Николая I.
Получил разностороннее домашнее образование. В его обучении и воспитании принимали участие известные историки С.М.Соловьев, К.Н.Бестужев-Рюмин, музыкальный критик Г.А.Ларош, виолончелист И.И.Зейферт и пианист Рудольф Кюндингер, писатели И.А.Гончаров и Ф.М.Достоевский.
С детства великого князя готовили к службе на флоте. Занятия велись по программе Морского училища. В 1870 году (с июня по август) в составе учебной эскадры Морского училища плавал на фрегате «Громобой» по Балтийскому морю. В 1872 году вместе с братом Дмитрием Константиновичем на фрегате «Пересвет» посетил порты Финляндии. В 1874 и 1876 годах гардемарином совершил дальнее плавание в Атлантический океан и Средиземное море на фрегате «Светлана». В августе 1876 года сдал экзамен по программе Морского училища и был произведён в чин мичмана. На фрегате «Светлана» в составе отряда судов Атлантического океана в 1877 году посетил Северо-Американские Соединённые Штаты, где 16 апреля вместе с великим князем Алексеем Александровичем участвовал в торжественном обеде, данном президентом Северо-Американских Соединённых Штатов в их честь.
Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 годов.
С 1895 года стал почётным членом Московского университета. В 1898-ом назначен в Свиту Его Величества...
4 марта 1900 года назначен Главным начальником Военно-учебных заведений, с 13 марта 1910 года - генерал-инспектор Военно-учебных заведений, после чего объехал все вверенные ему заведения. По итогам инспекции появился приказ, в котором великий князь высказался о задачах военного воспитания: «Закрытое заведение обязано, по мере нравственного роста своих воспитанников, постепенно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять всё то, что может унизить или оскорбить это достоинство. Только при этом условии воспитанники старших классов могут стать ТЕМ, чем они должны быть, - цветом и гордостью своих заведений, друзьями своих воспитателей и разумными направителями общественного мнения всей массы воспитанников в добрую сторону».
В 1887 году избран почётным членом Императорской Академии наук, а в 1889 году был назначен её президентом. По его инициативе при Отделении русского языка и словесности был учреждён Разряд изящной словесности, по которому в почётные академики избирались известные писатели - П.Д.Боборыкин (1900), И.А.Бунин (1909), В.Г.Короленко (1900), А.В.Сухово-Кобылин (1902), А.П.Чехов (1900) и другие. Возглавлял комитет по празднованию 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина. При содействии великого князя было открыто новое здание Зоологического музея в Санкт-Петербурге...
В 1912 году помог приобрести в пользу государства Домик Лермонтова в Пятигорске для устройства музея Лермонтова. В том доме знаменитый поэт провёл последние два месяца жизни...
Лето 1914 года Константин Константинович с женой и младшими детьми проводили в Германии, на родине жены, где их застало начало Первой мировой войны. Были задержаны и выдворены за пределы Германии. Новое тяжелейшее потрясение великий князь испытал осенью 1914 года с гибелью на войне сына, князя Олега. Эти испытания подорвали и без того некрепкое здоровье великого князя.
Великий князь Константин Константинович скончался в 1915 году, в своём кабинете во дворце в Павловске и был отпет в дворцовой церкви. Он был последним из Романовых, умершим до революции и погребённым в великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости.
Я постаралась кратко изложить биографию Константина Константиновича. Жизнь его была очень насыщенной и сей факт обещает, что мы с вами интересно проведём время..))
И так, начинаем читать дневник. 1877 год. Нашему герою всего 18 лет.
16 июня (4 июня). Пятница. 1/2 1-го ночи. Фрегат «Светлана».
Я люблю по окончании дня раскрывать свой дневник и записывать свои впечатления: приятно думать, что прошел день и больше никогда не повторится все дурное этого дня, если оно было. Так и теперь я радуюсь, что прошел день, даже он не был особенно дурной...
18 июня (6 июня). Пятница. Павловск. Мама вернулась из Стрельны. Я застал ее на ее балконе, сидящею с Папа. Она уже знала о моем отъезде и радовалась ему. Она так знает свой долг, что даже не поморщилась, когда Папа объявил ей о моем отъезде, она говорит, что для отечества все отдаст до последней капли крови. Она и заказала это: когда Папа ушел, она написала ему, прося послать на Дунай и Митю, который, в свою очередь, написал Папа. Мама написала письмо с такими основательными доводами о Мите, с такою убедительною просьбой, что говорит, Папа ему не откажет.Мне была неприятна мысль, что Митя отправится, может быть; очень неприятна! Я хотел быть один со своими, и чтобы люди не моей Светлановской жизни мне не мешали. С Митей, конечно, поедет И.А., которого я ужасно люблю, но который мне очень будет мешать на Дунае, сам этого не зная. Его присутствие, когда я меж своими, меня крайне стесняет, мне неловко, я боюсь каждого своего не только слова, но и движения, чтоб не увидеть на его лице неудовольствия. Это скверно; я старался заставить себя заглушить это ощущение, молился даже о его отправлении со мною...
19 июня (7 июня). Суббота. Павловск. Пили чай на моем балконе. В 10 ч. Мама проснулась, мы пошли к ней. Сегодня я почти помирился с мыслью, что и Митя с нами на Дунай отправится. Вот мы сидим у Мама; она недолго спала и чувствовала себя дурно. Вошел Папа. С первых же слов он поблагодарил Митю за благородные чувства и порывы, высказанные в его вчерашнем письме, но не согласился на его просьбу, говоря, что ему, Мите, ещё надо учиться и не думать о войне. Я почти был уверен в таком ответе...Вчера Мама выразила мне желание, чтобы я говел перед походом. Сегодня, после обеда, я сказал об этом Папа. Он отвечал, что имел ту же мысль, но она не удобоисполнима из-за моих дел, занимающих меня в настоящее время. Мама, видимо, это было неприятно, тем более, что я поддался словам Папа и отказался от взятого вчера святого намерения...
20 июня (8 июня). Воскресенье. Павловск. Мама получила массу телеграмм, одна, между прочим, была от Государя, он говорит, что радуется увидеть меня на берегах Дуная... Мне очень хотелось идти помолиться в церковь, и так, чтобы меня не видели. Я простился с Мама, оставил у нее Митю и пошел по полутемным залам на хоры нашей церкви. Там я встал на колени, облокотился на перила, закрыл глаза и молился, или вернее думал, размышлял... Завтра приедет батюшка, О. Арсений.
21 июня (9 июня). Понедельник. Встал довольно поздно. В 10 ч. Баранов стриг мне волосы. В 11 ч. пошел в церковь. Мы всегда стоим на хорах, а внизу - народ. Сегодня никого внизу не было, и я был рад этому, как-то лучше молиться, когда один. Мама пришла к концу обедни. Она почти совсем не спала, чувствовала себя дурно, но была бодра и весела.
Я хорошо молился и много думал о себе. Я уже очень далек от того времени, когда так легко молится и когда мне казалось, что Бог и Ангелы меня слушают и не гнушаются моей молитвой. А теперь мне трудно сосредоточить свои мысли и религиозно настроить ум. Когда же я, наконец, углубляюсь в себя и начну молиться, я вижу свои грехи с самой черной стороны и прошедшее мне кажется невозможным. Тогда я думаю, что Бог отвратился от меня и ему не нужны мои молитвы. И вспоминается мне вечер на Мадере. Мы говорили с**, он был на вахте, мы стояли, прислонившись к правому шкапичному орудию. Я утешал его, он находил в себе какие-то...
1 ч. 40 м. ночи. Итак, я утешал его, он находил в себе много дурного, и до того дурного, что не видел себе прощения; я говорил ему, что Господь более радуется раскаянию одного грешника, чем святой жизни 99 праведников. А теперь я сам припоминаю эти слова и они так же не производят на меня успокаивающего впечатления, как тогда на него...
22 июня (10 июня). 3/4 12-го ночи. Вторник. Пришла телеграмма от Папа, который уезжал в Кронштадт. Он приказывал быть на другой день в Исаакиевском соборе на благодарственном молебне по случаю взятия Тырнова. Я запорол горячку: написал Мама, прося ее иметь обедню раньше, примерил большие сапоги, так как следовало быть в парадной форме. Мне было очень неприятно, что сейчас после Причастия, следовало лететь в город; было бы гораздо лучше не торопясь выслушать обедню и оставаться весь день в покое...
22 июня (10 июня). Вторник. Настал день Причащения... Я сразу оделся в походную форму, т. е. в шитый мундир с палашами и большие сапоги. Одевшись, пошел с О. Арсением в церковь. Там, перед царскими вратами, поставили аналой с Крестом и Евангелием. Батюшка прочел молитвы, и я стал исповедоваться. Моя исповедь никогда прежде так долго не продолжалась, и батюшка так много и хорошо говорил. Но не было у меня моей прежней детской радости и покоя, которые обнимали все мое существо в прежние чистые годы после исповеди. А особенно эта проклятая предстоящая поездка в город нарушала нужный покой. Мама хорошо спала и сама проснулась. Мы стояли обедню внизу, народу совсем не было. Молиться я никак не мог, положительно, мой галстук, который все вылезал из-под воротника мундира, меня гораздо более озабочивал, чем предстоящее таинство. Вот до какого я дошел бездушия. Единственное, что было хорошего, это сознание своей недостойности. Когда мы с Мама подходили к чаше, мне сделалось очень хорошо и я, как всегда в эти минуты, потерял всякое понимание. А причастившись, я опять попал в омут глупых житейских забот и опять мне мешал галстук, который все ерзал по накрахмаленному воротнику новой шелковой рубахи. Я жевал просвиру и не умел благодарить Бога.Потом мы скоропостижно удрали в город... Молебен служил Митрополит с множеством духовенства, все это было очень торжественно, но я был ужасно бесчувственен...
24 июня (12 июня). Четверг. Павловск. Мой денщик Фокин приоделся, его Степанов зачем-то прислал. Я сказал ему, что он может ехать в город, говеть с остальной командой, отправляющейся на Дунай. Обедали на Гонзаговой галерее. Потом катался с Мама. Я иногда думаю, что, может быть, в последний раз вижу милый Павловск! 12 ч. 40 м. ночи. Прощай, дорогой, верный, заслуженный дневник.
Продолжение следует...