"- …как я говорил, разум покинул Магирохара не в одночасье…" (15)
Пояснения и предупреждения
- Да, это про Пустыню. Тема эта у меня специфическая, и может быть интересна далеко не всем, так что, пожалуйста, учитывайте это, если решите читать. Тем более, что текста действительно много.
- Текст местами совсем не для детей, хотя специально я не стараюсь усердствовать, но легче сразу пометить, как "18+", а вы это просто учтите, чтобы потом не сожалеть.
- Это продолжение одной из старых историй. Начиналась она давно, показывал я её тоже давно, так что сейчас имело смысл просто выложить её снова. Тем более, что старые части я местами правил, так что отличия есть - добавились какие-то детали, что-то стало чуть понятнее, надеюсь, что-то просто изложено более аккуратно.
На настоящий момент это последний эпизод истории. Я знаю, что будет происходить дальше. Это ещё минимум две сцены в этой таверне при постоялом дворе. А потом - будет ещё одна история по дороге к их цели... Но пока - это последнее, что я записал.
НАЧАЛО: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
* * *
- …как я говорил, разум покинул Магирохара не в одночасье. Но нет ни единого свидетельства, которому можно было бы полностью доверять, что лекари и маги заподозрили болезнь или чары. Но я знаю про нечто другое. О чём и раньше предпочитали не говорить лишний раз. Нет, никто и никогда не делал из этого тайны, ибо слишком много людей знало про то. Но если говорить о чём-то всё реже, оно может просто забыться… Сейчас мало кто помнит, но Магирохар - последний из рода Миханаридов - всегда хотел побывать в краю Белых Песков…
Сначала караванщики, казалось, замерли. Первым шумно выдохнул Ихаркам, прижав ладони к лицу, а потом и ещё несколько человек, подобно ему, стали "стряхивать тревогу". Что же, значит, за последние годы память о том, про что я начал сейчас говорить, действительно выветрилась из голов людей…
- …да, молодой господин, великого правителя всегда влекли эти земли. Я говорил, он был искусен в науках, и в числе его интересов было познание мира. Говорят, он много раз испрашивал у своих отца и матери разрешения побывать в тех краях, но всегда получал отказ. И это так. Говорят, отец взял с него слово, что он никогда даже не попробует приблизиться к этим проклятым землям. Ибо предначертано ему было стать приемником своего отца, и государство не должно было лишиться своего правителя. И это верно, молодой господин. Говорят, он дал обещание. И нет сомнений, что он сдержал его. Но нет сомнений и в том, что интерес его к этим краям не угасал, если не сказать, что становился сильнее… Он никогда не был там, куда влекло его сердце. Но он сделал всё, чтобы насытить свою страсть. Как я сказал, об этом давно предпочитают молчать. Но в сокровищницах дворца Оазиса есть несколько комнат, заполненных тем, что было привезено дирфату Магирохару их страны Белых Песков, или было куплено им... Никто, кроме самых доверенных служителей сокровищницы, не знает обо всём, что хранится в этих комнатах. Но их уста будут немы, вздумай кто спросить их об этом… Никто не скажет, опасны ли эти вещи, или безобидны. Но они хранятся там все эти долгие годы… Великий Магирохар с большим тщанием собирал их. Никто не знает, сколько золота было потрачено на покупку этих диковин. Что можно сказать наверняка, цена их баснословна. Впрочем, великий дирфат несомненно мог себе это позволить. Как мог позволить и снаряжать караваны для того, чтобы узнать больше о тех краях, куда ему самому дорога была заказана…
И снова слушавшие меня не смогли сдержать своих чувств. Кто-то стал едва слышно перешёптываться с соседом, кто-то замер, протянув руку, но так и не взяв чашу, у кого-то тёк по пальцам мёд, густыми каплями стекая с лепёшки, не донесённой до рта, кто-то снова "стряхивал тревогу"… Вот про это они могли что-то слышать, пусть без имён, пусть не наверняка… Что-то могло доходить до них в виде отголосков старых легенд или сказок, неясных, потускневших, почти забытых… Всё-таки мир караванщиков - как и мир кочевников - это не мир людей, живущих под защитой городских стен. Те, кто путешествует с ними от города к городу - купцы, странники, да вообще, кто угодно - проводят в песках времени меньше, чем они. А Великие Пески хранят то, что происходило в них, гораздо лучше и дольше, чем человеческая память. Конечно, не всякий и далеко не всегда может узнать про то, что хранят они - пески не говорят на языке людей, у них свой язык. И чтобы понимать его, быть караванщиком недостаточно. Но караванщикам - как и кочевникам - легче понять Пустыню, чем многим другим людям…
- …да, молодой господин, великий Магирохар отправлял караваны в страну Белых Песков. Чтобы те, кто вернётся, рассказывали ему про них. Слов мудрых ему было мало. Летописи рассказывали про то, что когда-то было. Он же хотел знать про то, что есть сейчас… И снова никто не сможет сказать, сколько раз он делал это. Возможно, где-то в глубинах дворца Оазиса и остались какие-то записи. Но наверняка они не предназначены для посторонних глаз. Сказать же можно наверняка то, что таких караванов было снаряжено достаточно много. Ибо, как рассказывают, сначала в них набирали тех, кто сам изъявлял желание рискнуть жизнью за хорошее вознаграждение. А платили тем, кто отправлялся в такое путешествие, очень и очень щедро. Шли в них и те, кто был беззаветно предан своему господину и хотел служить ему даже в таком деле, как это. Рассказывают, сначала хватало и тех, и других. Одних привлекали деньги, других вела преданность. Преданность и деньги… - Караванщики понимающе кивали мне в ответ, они знали, что это такое. - Какое-то время этого было достаточно. Но стоит ли говорить, что обратно возвращались далеко не все караваны? И стоит ли уточнять, что если даже караван возвращался обратно, с ним возвращались далеко не все, кто отправлялся в такой поход. И далеко не все, кому посчастливилось вернуться, горели желанием вновь отправиться в те края… И в какой-то момент, как рассказывают, на клич дирфата не откликнулся никто. Не осталось никого, кто по своей воле хотел бы отправиться в такую дорогу. Деньги и преданность… В какой-то момент этого стало недостаточно. Но выход, разумеется, был найден, молодой господин. Слово дирфата, это слово дирфата. А преданность своему повелителю можно выказать не только по собственному желанию… Великий Магирохар продолжил отправлять караваны в страну Белых Песков. Только теперь он сам назначал тех, кто будет стоять во главе каравана, и кто будет его охранять. И это были люди, преданные ему, готовые по его слову исполнить свой долг. И он указывал на тех, кто будет им подчиняться и выполнять всю чёрную работу в походе, и выбора у этих последних… - Я покачал головой. - Это не назовёшь выбором, молодой господин. Ибо набирали этих людей среди осуждённых преступников. Тех, кому была суждена смерть по воле законе. Или бессрочная ссылка к Колодцу Хара (79). Им предлагали или отправиться в поход, или получить то, что вынес им суд. Им было обещано, что в случае возвращения они будут считаться искупившими свою вину. Но после возвращения обязаны будут навсегда покинуть Оазис. Не знаю, молодой господин, многие ли отказались от такого предложения? Говорят, такие были… Но тех, кто хотел испытать свою судьбу, всяко было больше. И караваны продолжали уходить в страну Белых Песков. Но надо сказать, молодой господин, судьба их была куда более печальна, чем всех предыдущих. Почти ни один из них не вернулся обратно. Говорят, опечален этим был и великий Магирохар. Но сделать что-либо ещё было уже не в его силах. Он не мог сам побывать там. И не оставалось уже тех немногих, кто мог ему рассказать об этих таинственных землях…
Пранги очень внимательно слушал меня, прижимая к себе младшего сына. Ихаркам, всё так же сидевший ко мне чуть ближе остальных, накинул на плечи рубаху, словно озяб…
- …говорят, молодой господин, что именно в ту пору всё и произошло. Именно тогда в Оазисе появился некий странник. Рассказывают, и тело, и лицо этого человека были страшно изуродованы - ни одежда, ни капюшон не могли скрыть этого. Говорили, что его можно было бы принять за демона, бойся он солнечного света. Говорили, что речами своими походил он на безумного, ибо говорил много и чаще бессвязно, обращая речи свои то к себе самому, то к невидимым ни для кого собеседникам, называя их по именам. И то сетовал он на что-то, то горевал, то начинал веселиться, призывая в свидетели Небо… И был он один, и не было с ним ни спутников, ни друзей. И когда останавливали его спросить, кто он, отвечал, что он один из тех, кого великий дирфат отправлял с караванами в Белые Пески, и что теперь он вернулся, привезя с собой несметные сокровища. И было у него два руинэра. И оба они были нагружены тюками, в которых, как узнали потом, был и песок, и камни, и соль, и пепел… И ещё были там обрывки ткани и осколки посуды… обломки клинков и костей, и ветви деревьев… сухая трава и куски кожи… Рассказывают, что городская стража доставила его во дворец. Рассказывают, что говорил он с великим Магирохаром…
Снова мне понадобилось промочить горло. Отвар был горячим, и в этот раз в него добавили мёд, что было, пожалуй, очень кстати. Я сделал несколько глотков и утёр тыльной стороной ладони губы…
- …рассказывают, молодой господин, что правитель задавал ему многие вопросы, стараясь узнать, кто этот человек. И были при том разговоре другие приближённые властителя, кто был сведущ в этих делах, кто помогал своему господину отправлять караваны, кто знал многих из тех, кто отправлялся в те походы. И все они спрашивали этого человека, но не на все свои вопросы смогли получить ответы. Насколько были искалечены тело и лицо его, настолько же, казалось, был искалечен и его разум. Упорно твердил он, что был одним из тех, кого великий Магирохар отправил на поиски диковин в Белые Пески, что когда-то служил он великому дирфату. Но не мог назвать он ни имени своего, ни рода, ни кем был когда-то. Опознать же его по приметам на теле было невозможно, ибо нельзя было их найти на теле его, настолько оно было обезображено и шрамами, и ожогами, и зарубцевавшимися язвами. И лицо его превратилось в неведомую и дикую маску, в которой и при желании трудно было отыскать человеческие черты. И голос его звучал не так, как звучал прежде, ибо и горло его было повреждено когда-то нанесенными ранами… Однако же, называл он такие вещи, которые мог знать лишь тот, кто на самом деле служил при дворе. И назвал он имена и приметы тех, кто верой служил своему государю, и кто действительно ушёл в один из походов в края Белых Песков. И говорил он, что был среди них. Но не мог он при этом сказать, кем сам был в том караване, и не мог назвать ни имени своего, ни прозвища… И некому было подтвердить или опровергнуть слова его, ибо тот караван, о котором говорил он, никогда не возвращался обратно…
…возвратившиеся к своим инструментам музыканты потихоньку начали наигрывать новую мелодию. Она не сильно отличалась от всего того, что звучало здесь раньше в эту ночь, но теперь один из игравших начал подпевать себе, пока без слов и негромко. И если я не ошибался, и если старые традиции не были здесь забыты, всё это говорило о том, что вскоре гостей постоялого двора будет ждать новое развлечение. А если это было так, то мне было бы сподручнее успеть закончить свой рассказ до того, как начнётся веселье. Впрочем, времени закончить к этому моменту свою историю, мне должно было хватить, и даже с запасом…
- …говорят, молодой господин, что рассказывал этот человек и о том, что приключилось с ним и другими в краю Белых Песков. Говорят, что рассказал он, как много дней плутали они в песках, не в силах попасть в искомое место, и как отчаяние постепенно овладевало ими, и как потом всё же нашли они то, что искали… Рассказывал он и том, что в одну несчастливую для него ночь, когда караван остановился на короткое время для отдыха, забылся он и ещё несколько человек тяжёлым беспробудным сном, и что остальные забыли про них, когда двинулись дальше, ибо хоть и была ночь, но никто не захотел жечь костры из боязни привлечь к себе то неведомое, что могло хорониться вокруг них во тьме, и силы людей были уже истощены, и уже никто не следил за тем, чтобы поднимать спящих и звать их в дорогу. Поэтому когда караван двинулся дальше, пошли лишь те, кто не спал, а про спящих не вспомнил никто… Рассказывал он, насколько страшным было их пробуждение - тех, кого забыли товарищи их, оставив спать без движения на одном месте. Рассказывал он, как оказался единственным, кто утром каким-то чудом смог встать на изъеденные язвами ноги. Остальные же после того, как оставил их сон, бились в страшных мучениях на песке, превратившимся в соль, что разъедала их тела. Рассказывал он, что именно тогда и получил все эти раны на теле своём, обезобразившие его до неузнаваемости… Говорят, что рассказывал он о том, как смог спастись. Помнил он, что смог взобраться на умирающего руинэра, что лежал рядом с ним, и, взобравшись на бок его, счищал с себя соль кровью его и внутренностями, что уже вываливались наружу через зияющие раны, и это позволило ему хотя бы немного ослабить боль и сохранить последние силы, чтобы затем дойти до следующего зверя, чтобы кровью его утолить жажду… Говорят, молодой господин, рассказывал он, что словно бы некая сила помогала ему начать идти, чтобы покинуть это гибельное место, и что долго ещё он слышал за спиной стоны тех, к кому Небо не было столь милостиво… Рассказывал он, как потеряв счёт времени, кружил по Белым Пескам, пока не вышел к источнику, бившему среди камней, поросших некими растениями, дававшими днём скудную тень. Камни же те лежали так, что образовали подобие некой чаши, где и собиралась вода, прежде, чем уйти в песок. И размер той нерукотворной чаши был таков, что мог в ней поместиться даже человек, если ложился в неё, подобно младенцу в утробе матери… И он остался у этого источника, и ложился в него, и говорил, что когда песок превращался в соль, не могла эта соль коснуться его, пока тело его омывала вода… Рассказывал он, что не помнит, сколько времени провёл у источника, ибо мутился его рассудок, и не отличал он одного дня от другого. Но утверждал он, случилось так, что в тот день, когда силы совсем оставили его, к источнику пришёл караван. И был это тот самый караван, с которым он и оказался в этих краях, тот самый, что оставил его в ночи. Теперь же те, кто ещё оставался в живых, старались найти дорогу в мир людей. И те из живых, чей разум ещё не помутился, а было таких уже не очень много, смогли узнать своего товарища и подивились тому, как смог выжить он в этих землях, и пробовали врачевать его раны…
Какое-то время я молчал, прислушиваясь к новой мелодии, которую наигрывали музыканты. Нет, я не ошибся, они действительно готовились к тому, чтобы спустя какое-то время пересесть к помосту, на который должны были взойти танцовщицы - два бубна, что до этого времени стояли, прислоненные к стене, теперь были у них в руках. Перед тем, как начнутся танцы, инструменты по традиции следовало сначала разогреть теплом человеческих рук. Ну что же… после всего, что я сегодня рассказал этим людям, а весёлого там было мало, будет неплохо, если их ночь продолжится таким образом. Сменить страшные истории на веселье будет, пожалуй, не лишним. Но закончить свой рассказ я должен был успеть…
- …сколько времени занял обратный пусть в мир живых, этот человек так и не смог сказать, молодой господин. Повторял он раз за разом, что помогла ему вода того самого источника, который и спас ему жизнь. Рассказывал он, что на обратном пути, когда он пил эту воду, что набрал с собою, начинал он видеть и понимать, в какую сторону должно свернуть, чтобы вернуться в мир живых. Говорил он, что перед глазами его вставили словно видения того, куда следовало идти, чтобы выбраться из этих безжалостных земель. Говорил он, что видел словно наяву те приметы, на кои нужно было обращать внимание, чтобы выбрать правильную дорогу, и что видел он и места, в которые должны были привести эти приметы, и мог описать их… Почему вода Белых Песков дарила ему эти знания, не мог он сказать. Но говорил он, что видел всё это лишь сам. Другие же, кто пил эту воду, не видели ничего подобного и не верили ему. Слушая его, они лишь качали головами, считая, что разум оставил его после всех бед и злоключений, что выпали на его долю. И пока он был слаб, сделать он ничего не мог - тело его было ещё не подвластно ему, и караван шёл той дорогой, которую выбирали остальные. Его же советов не слушал никто, считая, что говорит в нём безумие. Когда же сил ему стало доставать, чтобы самому управлять руинэром, в один из дней оставил он караван идти той дорогой, что выбирали другие. Сам же он двинулся в ту сторону, куда вели его собственные видения. И Небо было милостиво к нему, и Белые Пески действительно выпустили его в мир живых, и те видения, что давала ему вода Белых Песков, всё это увидел он сам и своими глазами. Так говорят, рассказывал великому Магирохару тот человек… странник, что пришёл ко дворцу…
Ихаркам покачивал головой, прикрыв глаза ладонью. Возможно, он вспоминал, что чувствовал сам, когда под копытами его руинэра пески поменяли свой цвет. Остальные же, как и прежде, сидели молча, ожидая, когда я продолжу.
- …говорят, молодой господин… именно эта вода - не болезнь, не чары - именно эта вода изгнала разум великого Магирохара. Говорят, этот человек рассказал ему, что пил эту воду и после, уже когда снова оказался в мире людей. И что если в Белых Песках эта вода показывала ему мир живых, откуда он пришёл, то в мире живых эта вода показывала ему земли Белых Песков, откуда ему удалось вырваться. Говорят, молодой господин, желание великого дирфата увидеть пусть и в видениях, но своими глазами тот мир, куда ему не суждено было попасть, но куда всегда стремился его разум, было столь велико, что он сам решил попробовать этой воды. И он взял у пришедшего странника все запасы той воды, что ещё оставались у него, и пил её… и ждал… Никто уже не скажет, молодой господин, видел ли он то, что описывал пришедший к нему, или нет. И если видения были, то о чём были они, об этом тоже уже некому рассказать. Но те, кто рассказывал мне эту историю, уверены были они, что именно эта вода и лишила правителя рассудка… и что пил он её сам и по своей воле… Я не знаю, молодой господин, можно ли верить, что именно так всё и было. Я не знаю, остались ли где осязаемые доказательства тому, что так хотя бы могло быть. Но думается мне, что подобная причина выглядит едва ли не достовернее, чем возможная болезнь или колдовство. Сейчас уже мало кто помнит об этом… Великий дирфат действительно очень хотел увидеть Белые Пески, и в том не приходится сомневаться. И это его желание могло перевесить все опасения и заставить его поступить так, как рассказывали мне, а я, молодой господин, рассказываю вам… - Я чуть склонил голову, выражая уважение своим слушателям. - Но мой рассказ, молодой господин, будет не полным, если не упомяну я ещё вот про что… - Я немного помолчал, словно собирался с мыслями. - Спрашивали меня когда-то, молодой господин, что если согласиться с тем, что виной безумства правителя была вода Белых Песков, не могло ли быть так, что не сам он решил выпить её, но был некий заговор, и воду эту дали ему, когда он ничего не подозревал. Не думаю я, что так могло быть. И вот почему. Никто не знает заранее, какие тайные страсти, пороки или добродетели может разбудить в душе человека вода Белых Песков. Никто не может заранее сказать, станет ли человек добродетельным или поглотят его чёрные помыслы. А потому бессмысленно и бесцельно использовать эту воду подобно яду или снадобью, способному уничтожить другого, или хотя бы нанести ему некий вред. Ибо результат всё равно непредсказуем. Поэтому я и не верю в тайный заговор, в котором эта вода могла быть инструментом в руках злоумышленников, желавших получить для себя некие выгоды. Но я верю в другое. Я верю в человеческие страсти, которые бывают порой изощрённее самого хитроумного заговора. И могут при этом опираться не на выверенный расчёт, а исключительно на человеческие чувства. А чувства эти могут толкать человека на действия, в которых другие не увидят ни малейшего смысла. Но смысл там будет. Но видеть его будет исключительно тот, кто пойдёт на поводу собственных чувств… Я верю в желание отомстить, молодой господин. Отомстить тому, в ком видят обидчика. Или источник бед…
А вот сейчас караванщики снова оживились. То, что я сейчас хотел рассказать им, вряд ли они слышали раньше…
- …я говорю сейчас о том человеке, что пришёл ко двору великого дирфата, молодой господин. Нет, никто наверняка не знает, кем же он был на самом деле, никто не назовёт его имени. И никто не знает его дальнейшей судьбы. Он появился, словно из ниоткуда, словно и не было его до того дня, как его увидели в пределах Оазиса. И он исчез, не оставив после себя ничего, кроме этой истории. Да и ту помнят уже немногие… Одни говорили, что после встречи с Магирохаром он навсегда покинул Оазис, и следы его затерялись в песках. Другие говорили, что он был убит по приказу или самого дирфата, или его приближённых, и тело его… Впрочем, избавиться от тела, это не самая сложная задача. Говорили ещё, что он сам покончил с собой, а потом был тайно погребён в неизвестном никому месте… Но кем мог быть этот человек?.. Говорили мне, молодой господин, что странник этот действительно был одним из тех, кого великий дирфат отправлял ради удовлетворения своей страсти в Белые Пески. Говорили мне, что это был один из тех, кто служил при дворе правителя, и кому выпала доля отправиться в поход по воле своего господина. Говорили ещё мне, что это был не придворный, но один из осуждённых, приданных каравану. Я не знаю, так ли было это или не так?.. Но кем бы этот человек ни был, нет сомнений, что он на самом деле испытал и перенёс столько тягот, боли и страданий, что не мог остался прежним. Но он не терял память, молодой господин. Он лишь делал вид, что не помнит имени своего, и не помнит многого из того, что перенёс. Делал он так, чтобы остаться неузнанным. Тело и лицо его были слишком изуродованы, чтобы он мог опасаться, что его опознают близкие или те, кто видел его раньше. Только имя могло сказать, кто он, потому он и скрывал его… После всех перенесённых страданий считал он Магирохара виновным в том, что стало с ним… во что он превратился… Те, кто рассказывал мне об этом, говорили, что ещё будучи в Белых Песках этот человек - кем бы он ни был, осуждённым преступником или когда-то преданным своему господину придворным - дал себе слово, что если выберется живым из этой страны мёртвых, то отомстит тому, кто превратил его в обезображенного калеку… Понимая, что у него наверняка не будет ни сил, ни возможности лишить правителя жизни, решил он, что помочь ему свершить месть может именно вода Белых Песков. Вода того источника, что помогла ему выжить. Говорили мне, что он не лукавил, и что вода того источника давала ему возможность видеть и мир живых, пока он блуждал в Белых Песках, и мир Белых Песков, когда он вернулся. Не знаю я, молодой господин, на что мог рассчитывать это человек… - Я снова поднял чашу и пристроил её на колене, придерживая рукой. - Возможно, он знал, что эта вода лишит правителя рассудка. Возможно, нет… Мог ли он рассчитывать, что видения Белых Песков заставят страдать того, кого он считал виновником обрушившихся на него самого страданий, нет ли?.. Тайна эта навсегда осталась с ним… Мы даже не знаем, эта ли вода вообще послужила причиной безумия Магирохара?.. Мне думается, что такое было возможным… Равно как возможно и то, что была иная причина, о которой не знает никто… Но даже если всё, что рассказывали мне, всё, что я слышал, и всё, что я смог найти сам, лишь плод воображения тех, кто дал этим историям жизнь и пустил их гулять в мир… - я снял крышку с чаши, - …то они реальны не более, чем этот пар… - Я вздохнул над чашей, вдыхая аромат напитка. - Он был и его нет… словно и не было… Но мы могли почувствовать его запах… - я улыбнулся. - И мы можем запомнить вкус напитка, породившего его…
Караванщики снова зашевелились, поняв, что на этот раз мои истории действительно подошли к концу. Пранги взъерошил волосы сыну, что сидел, прижимаясь к отцу. Двое старших сыновей о чём-то перешёптывались, едва не уткнувшись лбами друг в друга. Ихаркам наконец-то выпрямился, сняв накинутую на плечи рубаху, и подвинул к себе тарелку с лепёшками и мёдом… Я сделал несколько глотков и утёр губы, растерев потом пальцами несколько капель, оставшихся на них, поднёс ладонь к лицу, чтобы, ухмыльнувшись, почувствовать запах хорошо приготовленного настоя… Всё-таки нужно было отдать дань традиции, хотя я и не был настоящим рассказчиком, зарабатывающим этим свой хлеб. А традиция требовала, чтобы рассказ был закончен всё-таки неким уважительным обращением к тем, кто слушал тебя… И я снова поднял чашу, над которой продолжал подниматься пар, привлекая к себе внимание…
- Иногда даже дыхания ветра достаточно, чтобы услышать историю. Или горсти песка, рассыпанной на камне, чтобы увидеть тайное… В капле воды может блеснуть луч солнца или блик луны, указав на неведомое… - Я вздохнул. - Но было это всё или не было? Было ли вчера или будет завтра?.. Когда солнце нам в Длинную ночь дорогу осветит, а луна в долгий день тенью укроет, может быть, тогда и поймём... где была сказка, а где жил вымысел, где сон днём глаза нам открыл, а где видение ночью правду показало… Пусть Небо будет милостиво к вам всем, как вы были добры ко мне, пригласив разделить с вами воду и пищу. Пусть дороги ваши будет легки, а дела успешны. Я лишь надеюсь, что мой рассказ не дал вам скучать этой ночью, и вы не станете строго судить старика, что постарался вас развлечь…
Я поставил чашу. Выпрямил спину - почувствовав, как сзади упала одна из подушек, на которые я опирался - и склонился в поклоне, сложив ладони открытой "чашей", протянутой к тем, кто сидел передо мной…
…меня благодарили, и слышать это было приятно. Были касания рук и благие пожелания - я чувствовал, что эти слова не пусты, те, кто говорил их, говорили от души и сердца, и это тоже было приятно. В глазах Ихаркама можно было заметить слёзы, и похоже, он сам не замечал этого, а другие… Другим хватало уважения и ума не обращать на это ни своего, ни его внимания… Младший сын Пранги не сказал почти ничего. Но его ладони, лёгшие в мои, сказали мне больше слов. Я постарался, чтобы и он почувствовал то, что ощутил я… Сам Пранги снова сбивался от волнения, заставляя меня улыбаться в ответ… Честно говоря, я был рад, что смог помочь этим людям скоротать часть ночи вот таким образом…
…к тому моменту, как я поднялся, чтобы вернуться к своей спутнице, все музыканты не просто собрались вместе, они уже успели и пересесть к низенькому помосту, который был хорошо виден с нашего места. Самих танцовщиц ещё не было, и музыка была не столь громкой, как требовал бы танец, но многие из тех, кто продолжал оставаться в харчевне, уже начинали с интересом посматривать в эту сторону… Тот из музыкантов, что держал в руках бубен, украшенный лентами, шагнул на помост и стал медленно обходить его по самому краю, двигаясь слева неправо, выбивая ритм и покачивая в такт ему головой. Движения его были плавными и неторопливыми, он хотя и следовал за мелодией, но делал это словно бы нехотя… Это снова была часть обязательного ритуала, предварявшая танец - перед тем, как выйдут танцовщицы, помост, как и бубны незадолго до этого, должно было согреть, тогда те, кто вступит на него позже, почувствуют под ногами не жёсткие холодные доски, но ждущее прикосновений их ступней дерево, готовое и принять на себя вес их тел, и поддержать их… И ждать этого оставалось уже совсем недолго…
_________
(79) Колодец Хара. Одно из легендарных мест Пустыни. "Каменный остров" среди песков, расположенный примерно посередине пути между последними Городами Песков и Побережьем. Уединённый, практически без связи с внешним миром, обособленный и самостоятельный. Практически все караваны, которые отправляются к Побережью, проходят через этот колодец, чтобы пополнить запасы воды и дать отдых животным и людям. Они же и оставляют здесь часть своего товара в качестве платы. Это место принадлежит всем и не принадлежит никому. Туда ссылают преступников, осуждённых на пожизненное заключение. Там же работают и волнонаёмные, завербовавшиеся на определённый срок за очень хорошие деньги. Гарнизон Колодца формируется из солдат разных городов. Есть несколько "административных должностей". Есть свой лекарь, маг и их помощникт. Маг и лекарь работают по контракту, который может быть ими продлён по их желанию. Во главе стоит "комендант" (назовём его пока так). Он назначается советом городов, срок его полномочий оговаривается, но по его собственному желанию, срок этот может быть продлён. Это если очень-очень-очень коротко описать это место. Есть отдельная история о том, КАК оно возникло, есть отдельная история, связанная с этим место и одним из путешествий Иль-ноара.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ: 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
Если кому интересно, то "вот здесь лежат все ссылки на тексты о Пустыне, сгруппированные по темам и разложенные в порядке чтения. Плюс ссылки на иллюстрации."
- Да, это про Пустыню. Тема эта у меня специфическая, и может быть интересна далеко не всем, так что, пожалуйста, учитывайте это, если решите читать. Тем более, что текста действительно много.
- Текст местами совсем не для детей, хотя специально я не стараюсь усердствовать, но легче сразу пометить, как "18+", а вы это просто учтите, чтобы потом не сожалеть.
- Это продолжение одной из старых историй. Начиналась она давно, показывал я её тоже давно, так что сейчас имело смысл просто выложить её снова. Тем более, что старые части я местами правил, так что отличия есть - добавились какие-то детали, что-то стало чуть понятнее, надеюсь, что-то просто изложено более аккуратно.
На настоящий момент это последний эпизод истории. Я знаю, что будет происходить дальше. Это ещё минимум две сцены в этой таверне при постоялом дворе. А потом - будет ещё одна история по дороге к их цели... Но пока - это последнее, что я записал.
НАЧАЛО: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
* * *
- …как я говорил, разум покинул Магирохара не в одночасье. Но нет ни единого свидетельства, которому можно было бы полностью доверять, что лекари и маги заподозрили болезнь или чары. Но я знаю про нечто другое. О чём и раньше предпочитали не говорить лишний раз. Нет, никто и никогда не делал из этого тайны, ибо слишком много людей знало про то. Но если говорить о чём-то всё реже, оно может просто забыться… Сейчас мало кто помнит, но Магирохар - последний из рода Миханаридов - всегда хотел побывать в краю Белых Песков…
Сначала караванщики, казалось, замерли. Первым шумно выдохнул Ихаркам, прижав ладони к лицу, а потом и ещё несколько человек, подобно ему, стали "стряхивать тревогу". Что же, значит, за последние годы память о том, про что я начал сейчас говорить, действительно выветрилась из голов людей…
- …да, молодой господин, великого правителя всегда влекли эти земли. Я говорил, он был искусен в науках, и в числе его интересов было познание мира. Говорят, он много раз испрашивал у своих отца и матери разрешения побывать в тех краях, но всегда получал отказ. И это так. Говорят, отец взял с него слово, что он никогда даже не попробует приблизиться к этим проклятым землям. Ибо предначертано ему было стать приемником своего отца, и государство не должно было лишиться своего правителя. И это верно, молодой господин. Говорят, он дал обещание. И нет сомнений, что он сдержал его. Но нет сомнений и в том, что интерес его к этим краям не угасал, если не сказать, что становился сильнее… Он никогда не был там, куда влекло его сердце. Но он сделал всё, чтобы насытить свою страсть. Как я сказал, об этом давно предпочитают молчать. Но в сокровищницах дворца Оазиса есть несколько комнат, заполненных тем, что было привезено дирфату Магирохару их страны Белых Песков, или было куплено им... Никто, кроме самых доверенных служителей сокровищницы, не знает обо всём, что хранится в этих комнатах. Но их уста будут немы, вздумай кто спросить их об этом… Никто не скажет, опасны ли эти вещи, или безобидны. Но они хранятся там все эти долгие годы… Великий Магирохар с большим тщанием собирал их. Никто не знает, сколько золота было потрачено на покупку этих диковин. Что можно сказать наверняка, цена их баснословна. Впрочем, великий дирфат несомненно мог себе это позволить. Как мог позволить и снаряжать караваны для того, чтобы узнать больше о тех краях, куда ему самому дорога была заказана…
И снова слушавшие меня не смогли сдержать своих чувств. Кто-то стал едва слышно перешёптываться с соседом, кто-то замер, протянув руку, но так и не взяв чашу, у кого-то тёк по пальцам мёд, густыми каплями стекая с лепёшки, не донесённой до рта, кто-то снова "стряхивал тревогу"… Вот про это они могли что-то слышать, пусть без имён, пусть не наверняка… Что-то могло доходить до них в виде отголосков старых легенд или сказок, неясных, потускневших, почти забытых… Всё-таки мир караванщиков - как и мир кочевников - это не мир людей, живущих под защитой городских стен. Те, кто путешествует с ними от города к городу - купцы, странники, да вообще, кто угодно - проводят в песках времени меньше, чем они. А Великие Пески хранят то, что происходило в них, гораздо лучше и дольше, чем человеческая память. Конечно, не всякий и далеко не всегда может узнать про то, что хранят они - пески не говорят на языке людей, у них свой язык. И чтобы понимать его, быть караванщиком недостаточно. Но караванщикам - как и кочевникам - легче понять Пустыню, чем многим другим людям…
- …да, молодой господин, великий Магирохар отправлял караваны в страну Белых Песков. Чтобы те, кто вернётся, рассказывали ему про них. Слов мудрых ему было мало. Летописи рассказывали про то, что когда-то было. Он же хотел знать про то, что есть сейчас… И снова никто не сможет сказать, сколько раз он делал это. Возможно, где-то в глубинах дворца Оазиса и остались какие-то записи. Но наверняка они не предназначены для посторонних глаз. Сказать же можно наверняка то, что таких караванов было снаряжено достаточно много. Ибо, как рассказывают, сначала в них набирали тех, кто сам изъявлял желание рискнуть жизнью за хорошее вознаграждение. А платили тем, кто отправлялся в такое путешествие, очень и очень щедро. Шли в них и те, кто был беззаветно предан своему господину и хотел служить ему даже в таком деле, как это. Рассказывают, сначала хватало и тех, и других. Одних привлекали деньги, других вела преданность. Преданность и деньги… - Караванщики понимающе кивали мне в ответ, они знали, что это такое. - Какое-то время этого было достаточно. Но стоит ли говорить, что обратно возвращались далеко не все караваны? И стоит ли уточнять, что если даже караван возвращался обратно, с ним возвращались далеко не все, кто отправлялся в такой поход. И далеко не все, кому посчастливилось вернуться, горели желанием вновь отправиться в те края… И в какой-то момент, как рассказывают, на клич дирфата не откликнулся никто. Не осталось никого, кто по своей воле хотел бы отправиться в такую дорогу. Деньги и преданность… В какой-то момент этого стало недостаточно. Но выход, разумеется, был найден, молодой господин. Слово дирфата, это слово дирфата. А преданность своему повелителю можно выказать не только по собственному желанию… Великий Магирохар продолжил отправлять караваны в страну Белых Песков. Только теперь он сам назначал тех, кто будет стоять во главе каравана, и кто будет его охранять. И это были люди, преданные ему, готовые по его слову исполнить свой долг. И он указывал на тех, кто будет им подчиняться и выполнять всю чёрную работу в походе, и выбора у этих последних… - Я покачал головой. - Это не назовёшь выбором, молодой господин. Ибо набирали этих людей среди осуждённых преступников. Тех, кому была суждена смерть по воле законе. Или бессрочная ссылка к Колодцу Хара (79). Им предлагали или отправиться в поход, или получить то, что вынес им суд. Им было обещано, что в случае возвращения они будут считаться искупившими свою вину. Но после возвращения обязаны будут навсегда покинуть Оазис. Не знаю, молодой господин, многие ли отказались от такого предложения? Говорят, такие были… Но тех, кто хотел испытать свою судьбу, всяко было больше. И караваны продолжали уходить в страну Белых Песков. Но надо сказать, молодой господин, судьба их была куда более печальна, чем всех предыдущих. Почти ни один из них не вернулся обратно. Говорят, опечален этим был и великий Магирохар. Но сделать что-либо ещё было уже не в его силах. Он не мог сам побывать там. И не оставалось уже тех немногих, кто мог ему рассказать об этих таинственных землях…
Пранги очень внимательно слушал меня, прижимая к себе младшего сына. Ихаркам, всё так же сидевший ко мне чуть ближе остальных, накинул на плечи рубаху, словно озяб…
- …говорят, молодой господин, что именно в ту пору всё и произошло. Именно тогда в Оазисе появился некий странник. Рассказывают, и тело, и лицо этого человека были страшно изуродованы - ни одежда, ни капюшон не могли скрыть этого. Говорили, что его можно было бы принять за демона, бойся он солнечного света. Говорили, что речами своими походил он на безумного, ибо говорил много и чаще бессвязно, обращая речи свои то к себе самому, то к невидимым ни для кого собеседникам, называя их по именам. И то сетовал он на что-то, то горевал, то начинал веселиться, призывая в свидетели Небо… И был он один, и не было с ним ни спутников, ни друзей. И когда останавливали его спросить, кто он, отвечал, что он один из тех, кого великий дирфат отправлял с караванами в Белые Пески, и что теперь он вернулся, привезя с собой несметные сокровища. И было у него два руинэра. И оба они были нагружены тюками, в которых, как узнали потом, был и песок, и камни, и соль, и пепел… И ещё были там обрывки ткани и осколки посуды… обломки клинков и костей, и ветви деревьев… сухая трава и куски кожи… Рассказывают, что городская стража доставила его во дворец. Рассказывают, что говорил он с великим Магирохаром…
Снова мне понадобилось промочить горло. Отвар был горячим, и в этот раз в него добавили мёд, что было, пожалуй, очень кстати. Я сделал несколько глотков и утёр тыльной стороной ладони губы…
- …рассказывают, молодой господин, что правитель задавал ему многие вопросы, стараясь узнать, кто этот человек. И были при том разговоре другие приближённые властителя, кто был сведущ в этих делах, кто помогал своему господину отправлять караваны, кто знал многих из тех, кто отправлялся в те походы. И все они спрашивали этого человека, но не на все свои вопросы смогли получить ответы. Насколько были искалечены тело и лицо его, настолько же, казалось, был искалечен и его разум. Упорно твердил он, что был одним из тех, кого великий Магирохар отправил на поиски диковин в Белые Пески, что когда-то служил он великому дирфату. Но не мог назвать он ни имени своего, ни рода, ни кем был когда-то. Опознать же его по приметам на теле было невозможно, ибо нельзя было их найти на теле его, настолько оно было обезображено и шрамами, и ожогами, и зарубцевавшимися язвами. И лицо его превратилось в неведомую и дикую маску, в которой и при желании трудно было отыскать человеческие черты. И голос его звучал не так, как звучал прежде, ибо и горло его было повреждено когда-то нанесенными ранами… Однако же, называл он такие вещи, которые мог знать лишь тот, кто на самом деле служил при дворе. И назвал он имена и приметы тех, кто верой служил своему государю, и кто действительно ушёл в один из походов в края Белых Песков. И говорил он, что был среди них. Но не мог он при этом сказать, кем сам был в том караване, и не мог назвать ни имени своего, ни прозвища… И некому было подтвердить или опровергнуть слова его, ибо тот караван, о котором говорил он, никогда не возвращался обратно…
…возвратившиеся к своим инструментам музыканты потихоньку начали наигрывать новую мелодию. Она не сильно отличалась от всего того, что звучало здесь раньше в эту ночь, но теперь один из игравших начал подпевать себе, пока без слов и негромко. И если я не ошибался, и если старые традиции не были здесь забыты, всё это говорило о том, что вскоре гостей постоялого двора будет ждать новое развлечение. А если это было так, то мне было бы сподручнее успеть закончить свой рассказ до того, как начнётся веселье. Впрочем, времени закончить к этому моменту свою историю, мне должно было хватить, и даже с запасом…
- …говорят, молодой господин, что рассказывал этот человек и о том, что приключилось с ним и другими в краю Белых Песков. Говорят, что рассказал он, как много дней плутали они в песках, не в силах попасть в искомое место, и как отчаяние постепенно овладевало ими, и как потом всё же нашли они то, что искали… Рассказывал он и том, что в одну несчастливую для него ночь, когда караван остановился на короткое время для отдыха, забылся он и ещё несколько человек тяжёлым беспробудным сном, и что остальные забыли про них, когда двинулись дальше, ибо хоть и была ночь, но никто не захотел жечь костры из боязни привлечь к себе то неведомое, что могло хорониться вокруг них во тьме, и силы людей были уже истощены, и уже никто не следил за тем, чтобы поднимать спящих и звать их в дорогу. Поэтому когда караван двинулся дальше, пошли лишь те, кто не спал, а про спящих не вспомнил никто… Рассказывал он, насколько страшным было их пробуждение - тех, кого забыли товарищи их, оставив спать без движения на одном месте. Рассказывал он, как оказался единственным, кто утром каким-то чудом смог встать на изъеденные язвами ноги. Остальные же после того, как оставил их сон, бились в страшных мучениях на песке, превратившимся в соль, что разъедала их тела. Рассказывал он, что именно тогда и получил все эти раны на теле своём, обезобразившие его до неузнаваемости… Говорят, что рассказывал он о том, как смог спастись. Помнил он, что смог взобраться на умирающего руинэра, что лежал рядом с ним, и, взобравшись на бок его, счищал с себя соль кровью его и внутренностями, что уже вываливались наружу через зияющие раны, и это позволило ему хотя бы немного ослабить боль и сохранить последние силы, чтобы затем дойти до следующего зверя, чтобы кровью его утолить жажду… Говорят, молодой господин, рассказывал он, что словно бы некая сила помогала ему начать идти, чтобы покинуть это гибельное место, и что долго ещё он слышал за спиной стоны тех, к кому Небо не было столь милостиво… Рассказывал он, как потеряв счёт времени, кружил по Белым Пескам, пока не вышел к источнику, бившему среди камней, поросших некими растениями, дававшими днём скудную тень. Камни же те лежали так, что образовали подобие некой чаши, где и собиралась вода, прежде, чем уйти в песок. И размер той нерукотворной чаши был таков, что мог в ней поместиться даже человек, если ложился в неё, подобно младенцу в утробе матери… И он остался у этого источника, и ложился в него, и говорил, что когда песок превращался в соль, не могла эта соль коснуться его, пока тело его омывала вода… Рассказывал он, что не помнит, сколько времени провёл у источника, ибо мутился его рассудок, и не отличал он одного дня от другого. Но утверждал он, случилось так, что в тот день, когда силы совсем оставили его, к источнику пришёл караван. И был это тот самый караван, с которым он и оказался в этих краях, тот самый, что оставил его в ночи. Теперь же те, кто ещё оставался в живых, старались найти дорогу в мир людей. И те из живых, чей разум ещё не помутился, а было таких уже не очень много, смогли узнать своего товарища и подивились тому, как смог выжить он в этих землях, и пробовали врачевать его раны…
Какое-то время я молчал, прислушиваясь к новой мелодии, которую наигрывали музыканты. Нет, я не ошибся, они действительно готовились к тому, чтобы спустя какое-то время пересесть к помосту, на который должны были взойти танцовщицы - два бубна, что до этого времени стояли, прислоненные к стене, теперь были у них в руках. Перед тем, как начнутся танцы, инструменты по традиции следовало сначала разогреть теплом человеческих рук. Ну что же… после всего, что я сегодня рассказал этим людям, а весёлого там было мало, будет неплохо, если их ночь продолжится таким образом. Сменить страшные истории на веселье будет, пожалуй, не лишним. Но закончить свой рассказ я должен был успеть…
- …сколько времени занял обратный пусть в мир живых, этот человек так и не смог сказать, молодой господин. Повторял он раз за разом, что помогла ему вода того самого источника, который и спас ему жизнь. Рассказывал он, что на обратном пути, когда он пил эту воду, что набрал с собою, начинал он видеть и понимать, в какую сторону должно свернуть, чтобы вернуться в мир живых. Говорил он, что перед глазами его вставили словно видения того, куда следовало идти, чтобы выбраться из этих безжалостных земель. Говорил он, что видел словно наяву те приметы, на кои нужно было обращать внимание, чтобы выбрать правильную дорогу, и что видел он и места, в которые должны были привести эти приметы, и мог описать их… Почему вода Белых Песков дарила ему эти знания, не мог он сказать. Но говорил он, что видел всё это лишь сам. Другие же, кто пил эту воду, не видели ничего подобного и не верили ему. Слушая его, они лишь качали головами, считая, что разум оставил его после всех бед и злоключений, что выпали на его долю. И пока он был слаб, сделать он ничего не мог - тело его было ещё не подвластно ему, и караван шёл той дорогой, которую выбирали остальные. Его же советов не слушал никто, считая, что говорит в нём безумие. Когда же сил ему стало доставать, чтобы самому управлять руинэром, в один из дней оставил он караван идти той дорогой, что выбирали другие. Сам же он двинулся в ту сторону, куда вели его собственные видения. И Небо было милостиво к нему, и Белые Пески действительно выпустили его в мир живых, и те видения, что давала ему вода Белых Песков, всё это увидел он сам и своими глазами. Так говорят, рассказывал великому Магирохару тот человек… странник, что пришёл ко дворцу…
Ихаркам покачивал головой, прикрыв глаза ладонью. Возможно, он вспоминал, что чувствовал сам, когда под копытами его руинэра пески поменяли свой цвет. Остальные же, как и прежде, сидели молча, ожидая, когда я продолжу.
- …говорят, молодой господин… именно эта вода - не болезнь, не чары - именно эта вода изгнала разум великого Магирохара. Говорят, этот человек рассказал ему, что пил эту воду и после, уже когда снова оказался в мире людей. И что если в Белых Песках эта вода показывала ему мир живых, откуда он пришёл, то в мире живых эта вода показывала ему земли Белых Песков, откуда ему удалось вырваться. Говорят, молодой господин, желание великого дирфата увидеть пусть и в видениях, но своими глазами тот мир, куда ему не суждено было попасть, но куда всегда стремился его разум, было столь велико, что он сам решил попробовать этой воды. И он взял у пришедшего странника все запасы той воды, что ещё оставались у него, и пил её… и ждал… Никто уже не скажет, молодой господин, видел ли он то, что описывал пришедший к нему, или нет. И если видения были, то о чём были они, об этом тоже уже некому рассказать. Но те, кто рассказывал мне эту историю, уверены были они, что именно эта вода и лишила правителя рассудка… и что пил он её сам и по своей воле… Я не знаю, молодой господин, можно ли верить, что именно так всё и было. Я не знаю, остались ли где осязаемые доказательства тому, что так хотя бы могло быть. Но думается мне, что подобная причина выглядит едва ли не достовернее, чем возможная болезнь или колдовство. Сейчас уже мало кто помнит об этом… Великий дирфат действительно очень хотел увидеть Белые Пески, и в том не приходится сомневаться. И это его желание могло перевесить все опасения и заставить его поступить так, как рассказывали мне, а я, молодой господин, рассказываю вам… - Я чуть склонил голову, выражая уважение своим слушателям. - Но мой рассказ, молодой господин, будет не полным, если не упомяну я ещё вот про что… - Я немного помолчал, словно собирался с мыслями. - Спрашивали меня когда-то, молодой господин, что если согласиться с тем, что виной безумства правителя была вода Белых Песков, не могло ли быть так, что не сам он решил выпить её, но был некий заговор, и воду эту дали ему, когда он ничего не подозревал. Не думаю я, что так могло быть. И вот почему. Никто не знает заранее, какие тайные страсти, пороки или добродетели может разбудить в душе человека вода Белых Песков. Никто не может заранее сказать, станет ли человек добродетельным или поглотят его чёрные помыслы. А потому бессмысленно и бесцельно использовать эту воду подобно яду или снадобью, способному уничтожить другого, или хотя бы нанести ему некий вред. Ибо результат всё равно непредсказуем. Поэтому я и не верю в тайный заговор, в котором эта вода могла быть инструментом в руках злоумышленников, желавших получить для себя некие выгоды. Но я верю в другое. Я верю в человеческие страсти, которые бывают порой изощрённее самого хитроумного заговора. И могут при этом опираться не на выверенный расчёт, а исключительно на человеческие чувства. А чувства эти могут толкать человека на действия, в которых другие не увидят ни малейшего смысла. Но смысл там будет. Но видеть его будет исключительно тот, кто пойдёт на поводу собственных чувств… Я верю в желание отомстить, молодой господин. Отомстить тому, в ком видят обидчика. Или источник бед…
А вот сейчас караванщики снова оживились. То, что я сейчас хотел рассказать им, вряд ли они слышали раньше…
- …я говорю сейчас о том человеке, что пришёл ко двору великого дирфата, молодой господин. Нет, никто наверняка не знает, кем же он был на самом деле, никто не назовёт его имени. И никто не знает его дальнейшей судьбы. Он появился, словно из ниоткуда, словно и не было его до того дня, как его увидели в пределах Оазиса. И он исчез, не оставив после себя ничего, кроме этой истории. Да и ту помнят уже немногие… Одни говорили, что после встречи с Магирохаром он навсегда покинул Оазис, и следы его затерялись в песках. Другие говорили, что он был убит по приказу или самого дирфата, или его приближённых, и тело его… Впрочем, избавиться от тела, это не самая сложная задача. Говорили ещё, что он сам покончил с собой, а потом был тайно погребён в неизвестном никому месте… Но кем мог быть этот человек?.. Говорили мне, молодой господин, что странник этот действительно был одним из тех, кого великий дирфат отправлял ради удовлетворения своей страсти в Белые Пески. Говорили мне, что это был один из тех, кто служил при дворе правителя, и кому выпала доля отправиться в поход по воле своего господина. Говорили ещё мне, что это был не придворный, но один из осуждённых, приданных каравану. Я не знаю, так ли было это или не так?.. Но кем бы этот человек ни был, нет сомнений, что он на самом деле испытал и перенёс столько тягот, боли и страданий, что не мог остался прежним. Но он не терял память, молодой господин. Он лишь делал вид, что не помнит имени своего, и не помнит многого из того, что перенёс. Делал он так, чтобы остаться неузнанным. Тело и лицо его были слишком изуродованы, чтобы он мог опасаться, что его опознают близкие или те, кто видел его раньше. Только имя могло сказать, кто он, потому он и скрывал его… После всех перенесённых страданий считал он Магирохара виновным в том, что стало с ним… во что он превратился… Те, кто рассказывал мне об этом, говорили, что ещё будучи в Белых Песках этот человек - кем бы он ни был, осуждённым преступником или когда-то преданным своему господину придворным - дал себе слово, что если выберется живым из этой страны мёртвых, то отомстит тому, кто превратил его в обезображенного калеку… Понимая, что у него наверняка не будет ни сил, ни возможности лишить правителя жизни, решил он, что помочь ему свершить месть может именно вода Белых Песков. Вода того источника, что помогла ему выжить. Говорили мне, что он не лукавил, и что вода того источника давала ему возможность видеть и мир живых, пока он блуждал в Белых Песках, и мир Белых Песков, когда он вернулся. Не знаю я, молодой господин, на что мог рассчитывать это человек… - Я снова поднял чашу и пристроил её на колене, придерживая рукой. - Возможно, он знал, что эта вода лишит правителя рассудка. Возможно, нет… Мог ли он рассчитывать, что видения Белых Песков заставят страдать того, кого он считал виновником обрушившихся на него самого страданий, нет ли?.. Тайна эта навсегда осталась с ним… Мы даже не знаем, эта ли вода вообще послужила причиной безумия Магирохара?.. Мне думается, что такое было возможным… Равно как возможно и то, что была иная причина, о которой не знает никто… Но даже если всё, что рассказывали мне, всё, что я слышал, и всё, что я смог найти сам, лишь плод воображения тех, кто дал этим историям жизнь и пустил их гулять в мир… - я снял крышку с чаши, - …то они реальны не более, чем этот пар… - Я вздохнул над чашей, вдыхая аромат напитка. - Он был и его нет… словно и не было… Но мы могли почувствовать его запах… - я улыбнулся. - И мы можем запомнить вкус напитка, породившего его…
Караванщики снова зашевелились, поняв, что на этот раз мои истории действительно подошли к концу. Пранги взъерошил волосы сыну, что сидел, прижимаясь к отцу. Двое старших сыновей о чём-то перешёптывались, едва не уткнувшись лбами друг в друга. Ихаркам наконец-то выпрямился, сняв накинутую на плечи рубаху, и подвинул к себе тарелку с лепёшками и мёдом… Я сделал несколько глотков и утёр губы, растерев потом пальцами несколько капель, оставшихся на них, поднёс ладонь к лицу, чтобы, ухмыльнувшись, почувствовать запах хорошо приготовленного настоя… Всё-таки нужно было отдать дань традиции, хотя я и не был настоящим рассказчиком, зарабатывающим этим свой хлеб. А традиция требовала, чтобы рассказ был закончен всё-таки неким уважительным обращением к тем, кто слушал тебя… И я снова поднял чашу, над которой продолжал подниматься пар, привлекая к себе внимание…
- Иногда даже дыхания ветра достаточно, чтобы услышать историю. Или горсти песка, рассыпанной на камне, чтобы увидеть тайное… В капле воды может блеснуть луч солнца или блик луны, указав на неведомое… - Я вздохнул. - Но было это всё или не было? Было ли вчера или будет завтра?.. Когда солнце нам в Длинную ночь дорогу осветит, а луна в долгий день тенью укроет, может быть, тогда и поймём... где была сказка, а где жил вымысел, где сон днём глаза нам открыл, а где видение ночью правду показало… Пусть Небо будет милостиво к вам всем, как вы были добры ко мне, пригласив разделить с вами воду и пищу. Пусть дороги ваши будет легки, а дела успешны. Я лишь надеюсь, что мой рассказ не дал вам скучать этой ночью, и вы не станете строго судить старика, что постарался вас развлечь…
Я поставил чашу. Выпрямил спину - почувствовав, как сзади упала одна из подушек, на которые я опирался - и склонился в поклоне, сложив ладони открытой "чашей", протянутой к тем, кто сидел передо мной…
…меня благодарили, и слышать это было приятно. Были касания рук и благие пожелания - я чувствовал, что эти слова не пусты, те, кто говорил их, говорили от души и сердца, и это тоже было приятно. В глазах Ихаркама можно было заметить слёзы, и похоже, он сам не замечал этого, а другие… Другим хватало уважения и ума не обращать на это ни своего, ни его внимания… Младший сын Пранги не сказал почти ничего. Но его ладони, лёгшие в мои, сказали мне больше слов. Я постарался, чтобы и он почувствовал то, что ощутил я… Сам Пранги снова сбивался от волнения, заставляя меня улыбаться в ответ… Честно говоря, я был рад, что смог помочь этим людям скоротать часть ночи вот таким образом…
…к тому моменту, как я поднялся, чтобы вернуться к своей спутнице, все музыканты не просто собрались вместе, они уже успели и пересесть к низенькому помосту, который был хорошо виден с нашего места. Самих танцовщиц ещё не было, и музыка была не столь громкой, как требовал бы танец, но многие из тех, кто продолжал оставаться в харчевне, уже начинали с интересом посматривать в эту сторону… Тот из музыкантов, что держал в руках бубен, украшенный лентами, шагнул на помост и стал медленно обходить его по самому краю, двигаясь слева неправо, выбивая ритм и покачивая в такт ему головой. Движения его были плавными и неторопливыми, он хотя и следовал за мелодией, но делал это словно бы нехотя… Это снова была часть обязательного ритуала, предварявшая танец - перед тем, как выйдут танцовщицы, помост, как и бубны незадолго до этого, должно было согреть, тогда те, кто вступит на него позже, почувствуют под ногами не жёсткие холодные доски, но ждущее прикосновений их ступней дерево, готовое и принять на себя вес их тел, и поддержать их… И ждать этого оставалось уже совсем недолго…
_________
(79) Колодец Хара. Одно из легендарных мест Пустыни. "Каменный остров" среди песков, расположенный примерно посередине пути между последними Городами Песков и Побережьем. Уединённый, практически без связи с внешним миром, обособленный и самостоятельный. Практически все караваны, которые отправляются к Побережью, проходят через этот колодец, чтобы пополнить запасы воды и дать отдых животным и людям. Они же и оставляют здесь часть своего товара в качестве платы. Это место принадлежит всем и не принадлежит никому. Туда ссылают преступников, осуждённых на пожизненное заключение. Там же работают и волнонаёмные, завербовавшиеся на определённый срок за очень хорошие деньги. Гарнизон Колодца формируется из солдат разных городов. Есть несколько "административных должностей". Есть свой лекарь, маг и их помощникт. Маг и лекарь работают по контракту, который может быть ими продлён по их желанию. Во главе стоит "комендант" (назовём его пока так). Он назначается советом городов, срок его полномочий оговаривается, но по его собственному желанию, срок этот может быть продлён. Это если очень-очень-очень коротко описать это место. Есть отдельная история о том, КАК оно возникло, есть отдельная история, связанная с этим место и одним из путешествий Иль-ноара.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ: 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
Если кому интересно, то "вот здесь лежат все ссылки на тексты о Пустыне, сгруппированные по темам и разложенные в порядке чтения. Плюс ссылки на иллюстрации."