"…говорил смуглый пожилой караванщик…" (12)
Пояснения и предупреждения
- Да, это про Пустыню. Тема эта у меня специфическая, и может быть интересна далеко не всем, так что, пожалуйста, учитывайте это, если решите читать. Тем более, что текста действительно много.
- Текст местами совсем не для детей, хотя специально я не стараюсь усердствовать, но легче сразу пометить, как "18+", а вы это просто учтите, чтобы потом не сожалеть.
- Это продолжение одной из старых историй. Начиналась она давно, показывал я её тоже давно, так что сейчас имело смысл просто выложить её снова. Тем более, что старые части я местами правил, так что отличия есть - добавились какие-то детали, что-то стало чуть понятнее, надеюсь, что-то просто изложено более аккуратно.
НАЧАЛО: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
* * *
…говорил смуглый пожилой караванщик. Сидевший без рубахи, босиком, в просторных шароварах, он сейчас опирался о низенький стол одной рукой, проводя другой раз за разом по обветренному морщинистому лицу - "стряхивал тревогу" - он или сильно волновался, или хотел собраться с мыслями. Тело его было покрыто желтоватыми узорами, которые хотя и не были яркими, но выделялись на коже, обращая на себя внимание. Это были не татуировки, такие рисунки наносили растительными красками, которые постепенно въедались в кожу. Чтобы изображение осталось надолго, нужно было не один раз нанести его, такой обычай был как раз в ходу у караванщиков западных земель - после каждого удачного похода они разрисовывали свои тела, считалось, что это приносит им удачу. Чем заметнее был рисунок, тем больше удачных походов было у того, кто его носил на себе. Судя по всему, заговоривший провёл в песках много времени, если не сказать, что всю жизнь.
- Если ты говоришь об этом, значит, ты смог и побывать там, и вернуться, - кивнул я. - Но если ты бывал там, что смогу я рассказать такого, чего не успел рассказать ты своим товарищам?
- Ох, почтенный… - он выпрямил спину. - Все эти годы я стараюсь не вспоминать того, что видел…
- Он не рассказывал нам… - раздались голоса, - …я не знал, что почтенный Ихаркам… Он не любит говорить о прошлом… Очень давно и несколько слов всего… Никогда… Нет… Ни разу… Да и не сказал он ничего…
Караванщик, подождав, пока смолкнут возгласы, смущённо покачал головой.
- Я видел мало, очень мало. И слава Небу, что не успел увидеть больше! - Он повернулся к кому-то из товарищей. - Я был меньше его, - указал он на младшего сына Пранги. - И мне повезло. Повезло всем, кто смог уйти.
- Как ты оказался там? - Спросил я.
- Наш караван попал в бурю, и мы сбились с пути. - Ихаркам поёжился. - А потом плутали в песках несколько дней, пока стихал ветер. А когда стих, мы не знали, где оказались и куда идти дальше. Вместо бури пришёл туман. Мы не смогли увидеть днём солнца, а ночью звёзд…
- Был он густым, как пена в котле с мясной похлёбкой, - добавил я. - И был он неуловимо тёплым, подобно дыханию или пару над остывающим котлом…
Караванщик слушал меня и коротко кивал, не отпуская края стола, словно держался за него.
- …могло показаться, что туман опускается сверху, если поднять голову и смотреть туда. где должно было быть небо... - Я медленно поднял лицо вверх, и вслед за мной это невольно повторили некоторые из тех, кто сидел рядом. - Касался он век и губ, и коснувшись, стекал по щекам и шее к земле… Но опустив голову вниз, можно было увидеть, как он струится по ногам, взбираясь вверх, к лицу…
- Так и было, так оно и было, - пробормотал Ихаркам. - Я сам не сказал бы вернее…
- …и временами был он так плотен, что можно было не увидеть кончиков пальцев, протянув руку перед собой, и ступнями можно было ощущать твердь, но не видеть, что лежит под ногами. Солнечный свет был не в силах пробиться сквозь него, мир словно погружался в сумерки…
- Верно, господин, - кивнул караванщик. - Такого густого тумана, как тогда, я не видел ни разу. Надеюсь, и не увижу больше… Днём не было даже теней, и было не понять, где встаёт солнце и куда уходит. Просто становилось светлее, и мы знали, что наступает день. А когда становилось темнее, мы понимали, что приближается ночь…
- …и костры горели так, словно огонь не хотел есть то, чем его кормили, и прижимался к земле, как испуганный зверь, и дым растворялся в тумане, и почти не давал запаха. И в котлах не могла закипеть вода, и мясо долго оставалось сырым, даже если его клали на угли или прямо в огонь…
- Всё было так, как вы говорите, почтенный, - Ихаркам покачал головой. - А потом туман стал уходить…
- Он не редел, верно?.. - Спросил я, зная, каков будет ответ.
- Нет… - караванщик как-то судорожно вздохнул. - Мы шли и шли, надеясь, что увидим нужные нам знаки. А потом вдруг увидели, что туман стал уходить в песок. Он не редел, не рассеивался. Он опускался. Вниз... - Плечи Ихаркама вздрогнули. - Я видел, как шевелятся песчинки, я чувствовал, как он стекает по моим ногам… Наши руинэры дрожали от страха, остановились и не могли сделать и шага. Мы не стали их понукать и тоже остановились. Мы стояли и ждали, что будет дальше.
- А потом вы увидели свет солнца… Или это было после заката?
- Нет, господин, это случилось днём. Солнце оказалось у нас над головой. Я не заметил, как оно появилось в небе. Я уже привык, что его закрывает туман. А потом стало светло. Но я не видел, как оно появилось. Я смотрел на песок.
- Он был белого цвета. - Я не спрашивал, я снова знал, что он скажет.
- Да, господин. Белый, как соль. Как молоко. Как зубы песчаного волка… - Губы Ихаркама подрагивали.
- И никто не заметил, когда песок поменял свой цвет, - кивнул я.
- Верно… Никто из нас не мог сказать, когда всё стало так... Но он, этот песок, он был везде, вокруг нас. Мы знали, что блуждаем. И ждали, когда рассеется туман, чтобы найти путь…
- А позади вас, там, где вы шли, не осталось следов. Песок был истоптан только вокруг, словно вы стояли на одном месте.
- Да… Когда я это увидел, мне стало страшно. Многие были испуганы. Мы не знали, где мы, и куда идти дальше…
…караванщики молча слушали нас, переводя взгляды с меня на своего товарища. Про еду они вспоминали время от времени, но чаще в их руках оказывались чаши с отварами или вином. Ещё я заметил, что слуги, что проходили мимо, стали замедлять шаг, ловя обрывки разговора. Да и другие кампании, которые могли видеть нас, начали внимательнее поглядывать в нашу сторону. Одни лишь музыканты продолжали наигрывать бесконечную мелодию, которая вплеталась в наши слова. Вольно или невольно, но и я, и мой собеседник, оба мы ловили эти звуки, соразмеряя с ними наш взаимный рассказ…
- А потом кто-то пролил воду, да? - Тихо спросил я. - Или вы сначала остались слишком долго на одном месте?..
- Один из погонщиков уронил флягу, - кивнул Ихаркам. - А когда он поднял её, он закричал, я хорошо помню, как это было… и я до сих пор помню этот крик…
- Ты видел, молодой господин, - я повернулся к Пранги с сыном, - как вытекает вода из упавшего на песок сосуда? - Мальчик быстро кивнул, неловко улыбнувшись. Я кивнул ему в ответ. - Так вот, молодой господин, вода, что пролилась там, не ушла в песок. Верно? - Я обратился к Ихаркаму.
- Верно, - согласился он.
- Та вода, что успела вытечь, превратилась в россыпь мелких камешков и в плоские обломки песчаника. А та, что оставалась во фляге… - Я кивнул караванщику, предлагая продолжить.
- Когда мы распороли флягу, которую он уронил, внутри был кусок камня, - глухо произнёс он. - И ни капли воды. Только камень, его крошки и песок…
- Вода превратилась в камень?.. - Тихо переспросил мальчик. - Такое может быть?.. А как же… - он замолчал, оглянувшись на отца, а потом снова повернулся к нам.
- Это Белые Пески, молодой господин… - я наконец-то сделал глоток из своей чаши. - Почтенный Ихаркам и весь его караван оказались тогда в Белых Песках. Пески эти хоть и лежат в нашем мире, но не всегда подчиняются его законам. Попавший в них не по своей воле редко находит дорогу обратно.
- Но он же вернулся оттуда? - Мальчик указал на караванщика.
- Как видишь, - согласился я. - Но я не знаю, какую цену пришлось за это заплатить.
- Мы все молились нашим богам… - Ихаркам обращался к мальчику. - Все, кто был в караване, каждый взывал к тем, кого он почитал - к богам, к хранителям рода, к предкам... А если не почитал, то хотя бы помнил по имени… Я не знаю, кто услышал наши молитвы. Я не знаю, чей дар был принят. Не знаю, чья жертва и какому богу была принесена вовремя. И богу ли… Могу сказать лишь, хвала Небу, что я смог выбраться оттуда. Ибо были те, кто остался там навсегда…
- Почему, го'ранфар?.. (64) - Мальчишка снова смотрел на караванщика.
- Мы блуждали не один день, когда туман оставил нас - мы искали дорогу, искали хоть какие-то знаки, которые могли нам помочь уйти оттуда…
- А солнце? Звёзды?
- Там ничему нельзя верить… - лицо караванщика скривилось, как от боли. - Мы шли на восход, а утром солнце вставало у нас за спиной. Мы поворачивали, а на следующий день оно оказывалось от нас по правую руку… Я видел, как люди сходили с ума.
- Кто-то начинал искать свой путь, - тихо добавил я. - И уходил в пески, чтобы не вернуться. У вас были те, кто покончил с собой?..
- Несколько, - кивнул Ихаркам. - Я видел, как один из купцов перерезал себе горло. Он улыбался. И вот его кровь песок пил охотно… Он не принимал воду, а вот кровь высасывал до капли. И оставался всё таким же белым. Эти пески не для людей…
- Некоторые называют эти края Страной мёртвых, - добавил я.
- Там нечего делать живым… - Покачал головой Ихаркам. - Эти пески… они… они не для людей…
- Там, где вода превращается в камень. Там, где песок превращается соль.
- Так! - Караванщик поспешно кивнул. - Камень и соль! Камень, и ещё…
- Там совсем нет воды? Как в Сердце Пустыни? И почему соль?.. - Выпалил мальчик и вдруг смутился, сообразив, что перебил Ихаркама. - Простите… - он отпустил руку отца, чтобы сложить ладони чашей. - Простите, что прервал вас…
Старый караванщик лишь махнул рукой, сумев даже улыбнуться.
- Пусть он… - указал он на меня. - Я и так говорил сегодня слишком много о том, что хотел бы забыть ещё много лет назад…
- Я попрошу поправлять меня, если я ошибусь, - поклонился я Ихаркаму. - И если ты захочешь что-то сказать, я буду первый, кто станет тебя слушать…
Он кивнул мне в ответ и сложил на коленях чуть подрагивающие руки. А я продолжил.
- Вода там есть, молодой господин. Но как и везде, её нужно найти. Великая Шар-Акайя питает много источников, говорят, часть её вод течёт и под Белыми Песками. Но там есть и другие подземные реки, и другие источники…
- А разве там не вся вода превращается в камень?..
- Не вся. В камень превращается там лишь та вода, что была принесена в Белые Пески из других мест. И только тогда, когда соприкоснётся хотя бы с одной песчинкой или даже пылью этих песков. Вода, пролитая на песок, превращается в камень сразу. Как было с той водой, что вылилась из фляги. Но если вода не будет пролита, а наоборот, малая доля такого песка - случайно ли, по незнанию - коснётся воды, например, попадёт в сосуд с водой, превращение в камень может произойти не мгновенно. Вода всё равно превратится. Но пройдёт какое-то время. Не долгое время, нет. Но его может хватить, чтобы человек совершил роковую ошибку - выпил такой воды сам. Или предложил другому утолить ею жажду. Водой, которой коснулся белый песок. Или даже пыль белого песка. Выпивший такой воды обречён - в камень она превратится уже в его чреве…
Ихаркам, услышав последнее, вздрогнул и даже на мгновение зажмурился, лицо его снова скривилось, словно он испытывал боль. Похоже, ему пришлось видеть и это… Я сделал ему знак рукой, давая понять, что если он хочет что-то добавить, я прерву свой рассказ, чтобы дать ему возможность высказаться. Но он лишь отрицательно замотал головой…
- …поэтому, молодой господин, попавшие в те края берегут оставшуюся у них воду. Берегут, как величайшее богатство. Берегут ещё пуще, чем обычно. Но уследить за ней… - Я покачал головой. - Ты ведь уже знаешь, молодой господин, каково это, быть караванщиком? Проведи ты хоть пять дней (65) в купальне, омывая и умащивая тело своё, но хватит и пяти шагов за городской стеной, чтобы пыль осела на руках твоих и лице твоём. И пусть фляга твоя будет надёжно закупорена, и вода в ней будет чиста, словно капли ночного дождя, но если в Белых Песках вода эта коснётся губ твоих, покрытых пылью белых песков, ты обречён… Я знаю достаточно историй, как люди в отчаянии осушали бурдюки, чтобы утолить мучившую их жажду, наполняя животы свои влагой так, что они вздувались, как у женщин, носящих в своём чреве плод. А потом эти люди погибали в мучениях…
Я помолчал. Молчали и караванщики. И только музыка продолжала негромко звучать, и по-прежнему доносился со всех сторон гомон голосов, шум посуды…
- Но в Белых Песках есть вода, молодой господин, - снова заговорил я, - и хотя найти её, это не самое простое дело, но найти её можно. Говорят, там есть источники, когда среди груды камней пробивается на поверхность родник с чистой водой, которую можно пить без страха за свою жизнь. Говорят, там есть и колодцы. Глубокие. Уходящие на десятки локтей (66) в толщу песка. Говорят, некоторые из них сложены из камня, плохо обработанного камня с шершавыми и грубо обтёсанными краями. Говорят, что надо быть осторожным, когда вытаскиваешь иртам (67) из такого колодца - бока камней остры и норовят прорвать кожу… Говорят, что есть и такие колодцы, чьи стены выложены не камнем, но костью. Множеством костей. Белых, как песок вокруг. Сухих, как воздух в полдень в Сердце Пустыни… Говорят, молодой господин, что вода, которую можно там набрать - будь то вода источника или колодца -не только утоляет жажду. Говорят, что те, кто попал в края Белых Песков не по воле своей, испив такой воды, могут постепенно потерять рассудок. Другие говорят, что они теряют не рассудок, но память…
Сидевший напротив меня Ихаркам несколько раз быстро-быстро кивнул головой, зажав рот ладонью. Возможно, ему и хотелось что-то сказать, но, похоже, воспоминания были для него и в самом деле тяжёлыми, чтобы лишний раз произносить что-то вслух, пусть даже это и было бы простое согласие с тем, что я говорил.
- …а некоторые из тех, кто познавал науки в Оазисе, рассказывали мне, молодой господин, что эта вода не трогает ни памяти, ни рассудка человека. Узнали они о том в древних трактатах, что хранимы Жрецами Озера (68). Говорили они, что испивший этой воды, не теряет ни разума своего, ни воспоминаний. Они говорили, что эта вода может пробудить в человеке его пороки. Те пороки, о которых он не желает или страшится думать сам. А иногда вместо пороков вода эта может воззвать к его добродетелям. И не всегда к тем, которыми он был известен. И никто заранее не в силах сказать, что пробудит в человеке вода Белых Песков. И пробудит ли…
Мальчик внимательно смотрел на меня. Похоже, ему нравился мой рассказ. Что же, выходит, я не растерял своих умений и действительно приобрёл этой ночью хотя бы одного благодарного слушателя…
- …но когда происходит такое, человек действительно становится другим. И можно принять его за безумца, и за потерявшего память… Рассказывали мне про караван, который тоже сбился с дороги и попал в такой же туман, о котором говорил нам почтенный Ихаркам… - я кивнул в сторону старого караванщика. - И когда туман исчез, оказались люди в Белых Песках. Рассказывали мне, что они смогли найти воду, и была у них возможность наполнить той водой и бурдюки, и фляги свои. И пока они блуждали, разыскивая дорогу обратно, пили они эту воду, так как другой у них уже не было. Рассказывали мне, как один из купцов, из тех, что шли с тем караваном, известный всем скряга, у которого было не допроситься даже пыли из-под ног его руинэра, вдруг в один из дней роздал сотоварищам своим всё до последнего, что было у него - и воду, и пищу, и все свои товары, и всю выручку, и не попросил ничего взамен. Наоборот, он горько сожалел, что ничем уже не может помочь другим, и горе его было столь сильным и искренним, что он наложил на себя руки, и никто не успел ему помешать…
Я снова замолчал, чтобы сделать глоток из чаши. Один из караванщиков учтиво протянул мне небольшой поднос со свежими лепёшками, прикрытыми тёплой тканью, другой тут же пододвинул ближе ко мне другой поднос - с плошками мёда и россыпью орехов…
- …и ещё рассказывали мне, молодой господин, - продолжил я, - как некий караванщик, известный повсеместно, как человек храбрый, пекущийся о людях своих, охранявший путников своих, водивший караваны много лет от земель восхода до земель заката (69), был однажды вместе со всем своим караваном ввергнут судьбой в края Белых Песков. И пока искали они путь, чтобы вернуться обратно в мир живых, люди его нашли колодец, и была вода в том колодце чиста и прохладна, словно её коснулось дыхание матери ветра (70), и утоляла она жажду, и была вкусна, и взяли они её с собою столько, сколько смогли, и пили её все, и люди, и руинэры. И на исходе одного из дней, когда уже стали появляться на их пути знаки, что мир живых близок, караванщик тот вдруг стал одержим страхом - всюду он видел лишь угрозу жизни своей, в товарищах своих мнил он врагов, что строят козни против него и желают его погибели. Никакие увещевания не могли поколебать веру его в то, что вокруг него одни недоброжелатели. И столь велик был его страх за свою жизнь, что он оставил караван, бросил всех своих людей и всех, кто был в караване, и бежал в пески, и никто не смог его остановить, а те, кто пытались догнать его, чтобы вернуть, возвратились ни с чем, и следы его затерялись в пыли, и никому не известна осталась судьба его…
Я вздохнул и помолчал, собираясь с мыслями. Истории одна за другой услужливо всплывали в моей памяти, оставалось лишь прислушиваться к ним и делать выбор - что рассказывать, а с чем повременить или отложить вовсе…
- …рассказывали мне, молодой господин, и про то, как однажды во время бури, что пришла не в свой срок, а налетела внезапно и окрасила небо в цвет старой крови (71), и хотя была не столько сильной, сколько долгой, некий караван, что шёл к Оазису и был застигнут ею, потерял дорогу и после многих дней скитаний по пескам оказался у Плоского нагорья… Рассказывают, что набрели они вскоре после этого на источник, вода которого стекала со скалы, и было её достаточно, чтобы и напоить там же на месте руинэров, и чтобы заполнить и бурдюки, и фляги, что были у них. В караване том, рассказывают, была дочь известного лекаря, что направлялась в гости к своей родне. Известна она была своими добродетелями, спокойным нравом и пытливым умом, и сам отец её был ей наставником и обучал её своему ремеслу, к которому имела она большой интерес... Как и другие, пила она воду из того источника, и пила не больше, и не меньше прочих. а наравне. Рассказывают, что в один из дней, когда караван ещё блуждал в песках в поисках обратной дороги, впала она вдруг в беспричинную ярость, когда одна из служанок её посмеялась над шуткой кого-то из караванщиков. Несчастная стала первой жертвой её гнева - она перерезала ей горло, едва не отделив голову от тела. Рассказывают, что в ярости своей стала она подобна хищному зверю, влекомому жаждой крови, и всяк на пути её становился для неё лишь добычей, которую нужно было непременно убить. Рассказывают, что никто и никогда не учил её прежде ни как обращаться с оружием, ни как бороться голыми руками, а потому наёмники, что состояли в охране каравана, решили, что смогут легко остановить её. Но когда подступились они к ней, выказала она такую необычную силу и сноровку, что им пришлось отступить, и были среди них и раненые, и даже убитые ею. Сама же она хоть и была ранена, но легко, и смогла уйти в пески, уведя с собой двух руинэров. Рассказывают, в течение нескольких дней, не пропуская ни единого, преследовала она караван, нападая на него то днём, то ночью. Не смотря на все старания охранников, а были это люди опытные, и были среди них старые воины и умелые следопыты, не могли они выследить её и остановить. Рассказывают, что каждый раз, когда нападала она, хотя бы один человек в караване оказывался убит ею, сама же она живой уходила в пески обратно. И лишь когда караван сумел выйти из Белых Песков в мир людей, смогли её пленить. Не знаю, молодой господин, кто ближе к истине - давно случилась эта история - но некоторые говорили, что девушка та сама сдалась в руки тех, кто охранял караван, когда жажда крови оставила её. Другие же рассказывают, что она всё-таки угодила в устроенную для неё ловушку, и за пленение её пришлось заплатить ещё несколькими жизнями… Но как бы то ни было, оказалась она пленённой, сомнений в том ни у кого нет… И так был уже к тому времени велик страх перед нею, что никто не захотел ждать, пока караван прибудет в Оазис, где можно было бы устроить праведный суд. Боясь, что она сможет освободиться от пут и вновь начнёт забирать жизни, решено было убить её. И чтобы сделать это наверняка, и чтобы утолить жажду мести, что мучила многих, кто потерял своих друзей и близких, чрево её был вскрыто и выпотрошено, а голова отделена от туловища, останки же её потом были сожжены…
Напиток в чаше моей ещё был достаточно горяч, чтобы пить его небольшими осторожными глотками. Караванщики переглядывались между собой, но молчали. Похоже, не только сына их предводителя занимали мои истории. Ну что же, значит, я честно отрабатывал всё, что посулил мне Пранги… Музыканты между тем продолжали наигрывать свои мелодии, которые мне не мешали. Мне даже нравилось ловить их звуки, временами соразмеряя с ними свой рассказ…
_________
(64) Го'ранфар - подчёркнуто вежливое обращение к старшему, дословно "старший по положению и возрасту". Сранить, "го'фар " - "старший по возрасту", "старик", так зовут старших в отряде ловчих барханов.
(65) Эта кратность основывается на самом простом - количестве пальцев на руке.
(66) Локоть - единица измерения, для расчёта можно принимать её равной 50 см.
(67) Иртам - кожаное ведро, сшивается или целого куска шкуры, или из нескольких частей. В походном положении складывается или сворачивается. При использовании, в горловине закрепляется крестообразно сложенные деревянные или костные распорки. Верёвка привязывается или к ним, или к краям самого ведра.
(68) Жрецы Озера - Великие Жрецы Озера, имеется в виду озеро Шам.
(69) …от земель восхода до земель заката… - образное выражение, смысл которого можно передать фраз "от края до края мира" или "исходить вдоль и поперёк весь мир".
(70) Дыхание матери ветра - хм… а вот нет у меня пока внятного описания, только сейчас образ пришёл…
(71) …окрасила небо в цвет старой крови… - достаточно знаковое описание.
Вот по этой ссылке даётся описание такого неба, которое встречается в районе Места, у которого нет названия.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ: 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
Если кому интересно, то "вот здесь лежат все ссылки на тексты о Пустыне, сгруппированные по темам и разложенные в порядке чтения. Плюс ссылки на иллюстрации."
- Да, это про Пустыню. Тема эта у меня специфическая, и может быть интересна далеко не всем, так что, пожалуйста, учитывайте это, если решите читать. Тем более, что текста действительно много.
- Текст местами совсем не для детей, хотя специально я не стараюсь усердствовать, но легче сразу пометить, как "18+", а вы это просто учтите, чтобы потом не сожалеть.
- Это продолжение одной из старых историй. Начиналась она давно, показывал я её тоже давно, так что сейчас имело смысл просто выложить её снова. Тем более, что старые части я местами правил, так что отличия есть - добавились какие-то детали, что-то стало чуть понятнее, надеюсь, что-то просто изложено более аккуратно.
НАЧАЛО: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
* * *
…говорил смуглый пожилой караванщик. Сидевший без рубахи, босиком, в просторных шароварах, он сейчас опирался о низенький стол одной рукой, проводя другой раз за разом по обветренному морщинистому лицу - "стряхивал тревогу" - он или сильно волновался, или хотел собраться с мыслями. Тело его было покрыто желтоватыми узорами, которые хотя и не были яркими, но выделялись на коже, обращая на себя внимание. Это были не татуировки, такие рисунки наносили растительными красками, которые постепенно въедались в кожу. Чтобы изображение осталось надолго, нужно было не один раз нанести его, такой обычай был как раз в ходу у караванщиков западных земель - после каждого удачного похода они разрисовывали свои тела, считалось, что это приносит им удачу. Чем заметнее был рисунок, тем больше удачных походов было у того, кто его носил на себе. Судя по всему, заговоривший провёл в песках много времени, если не сказать, что всю жизнь.
- Если ты говоришь об этом, значит, ты смог и побывать там, и вернуться, - кивнул я. - Но если ты бывал там, что смогу я рассказать такого, чего не успел рассказать ты своим товарищам?
- Ох, почтенный… - он выпрямил спину. - Все эти годы я стараюсь не вспоминать того, что видел…
- Он не рассказывал нам… - раздались голоса, - …я не знал, что почтенный Ихаркам… Он не любит говорить о прошлом… Очень давно и несколько слов всего… Никогда… Нет… Ни разу… Да и не сказал он ничего…
Караванщик, подождав, пока смолкнут возгласы, смущённо покачал головой.
- Я видел мало, очень мало. И слава Небу, что не успел увидеть больше! - Он повернулся к кому-то из товарищей. - Я был меньше его, - указал он на младшего сына Пранги. - И мне повезло. Повезло всем, кто смог уйти.
- Как ты оказался там? - Спросил я.
- Наш караван попал в бурю, и мы сбились с пути. - Ихаркам поёжился. - А потом плутали в песках несколько дней, пока стихал ветер. А когда стих, мы не знали, где оказались и куда идти дальше. Вместо бури пришёл туман. Мы не смогли увидеть днём солнца, а ночью звёзд…
- Был он густым, как пена в котле с мясной похлёбкой, - добавил я. - И был он неуловимо тёплым, подобно дыханию или пару над остывающим котлом…
Караванщик слушал меня и коротко кивал, не отпуская края стола, словно держался за него.
- …могло показаться, что туман опускается сверху, если поднять голову и смотреть туда. где должно было быть небо... - Я медленно поднял лицо вверх, и вслед за мной это невольно повторили некоторые из тех, кто сидел рядом. - Касался он век и губ, и коснувшись, стекал по щекам и шее к земле… Но опустив голову вниз, можно было увидеть, как он струится по ногам, взбираясь вверх, к лицу…
- Так и было, так оно и было, - пробормотал Ихаркам. - Я сам не сказал бы вернее…
- …и временами был он так плотен, что можно было не увидеть кончиков пальцев, протянув руку перед собой, и ступнями можно было ощущать твердь, но не видеть, что лежит под ногами. Солнечный свет был не в силах пробиться сквозь него, мир словно погружался в сумерки…
- Верно, господин, - кивнул караванщик. - Такого густого тумана, как тогда, я не видел ни разу. Надеюсь, и не увижу больше… Днём не было даже теней, и было не понять, где встаёт солнце и куда уходит. Просто становилось светлее, и мы знали, что наступает день. А когда становилось темнее, мы понимали, что приближается ночь…
- …и костры горели так, словно огонь не хотел есть то, чем его кормили, и прижимался к земле, как испуганный зверь, и дым растворялся в тумане, и почти не давал запаха. И в котлах не могла закипеть вода, и мясо долго оставалось сырым, даже если его клали на угли или прямо в огонь…
- Всё было так, как вы говорите, почтенный, - Ихаркам покачал головой. - А потом туман стал уходить…
- Он не редел, верно?.. - Спросил я, зная, каков будет ответ.
- Нет… - караванщик как-то судорожно вздохнул. - Мы шли и шли, надеясь, что увидим нужные нам знаки. А потом вдруг увидели, что туман стал уходить в песок. Он не редел, не рассеивался. Он опускался. Вниз... - Плечи Ихаркама вздрогнули. - Я видел, как шевелятся песчинки, я чувствовал, как он стекает по моим ногам… Наши руинэры дрожали от страха, остановились и не могли сделать и шага. Мы не стали их понукать и тоже остановились. Мы стояли и ждали, что будет дальше.
- А потом вы увидели свет солнца… Или это было после заката?
- Нет, господин, это случилось днём. Солнце оказалось у нас над головой. Я не заметил, как оно появилось в небе. Я уже привык, что его закрывает туман. А потом стало светло. Но я не видел, как оно появилось. Я смотрел на песок.
- Он был белого цвета. - Я не спрашивал, я снова знал, что он скажет.
- Да, господин. Белый, как соль. Как молоко. Как зубы песчаного волка… - Губы Ихаркама подрагивали.
- И никто не заметил, когда песок поменял свой цвет, - кивнул я.
- Верно… Никто из нас не мог сказать, когда всё стало так... Но он, этот песок, он был везде, вокруг нас. Мы знали, что блуждаем. И ждали, когда рассеется туман, чтобы найти путь…
- А позади вас, там, где вы шли, не осталось следов. Песок был истоптан только вокруг, словно вы стояли на одном месте.
- Да… Когда я это увидел, мне стало страшно. Многие были испуганы. Мы не знали, где мы, и куда идти дальше…
…караванщики молча слушали нас, переводя взгляды с меня на своего товарища. Про еду они вспоминали время от времени, но чаще в их руках оказывались чаши с отварами или вином. Ещё я заметил, что слуги, что проходили мимо, стали замедлять шаг, ловя обрывки разговора. Да и другие кампании, которые могли видеть нас, начали внимательнее поглядывать в нашу сторону. Одни лишь музыканты продолжали наигрывать бесконечную мелодию, которая вплеталась в наши слова. Вольно или невольно, но и я, и мой собеседник, оба мы ловили эти звуки, соразмеряя с ними наш взаимный рассказ…
- А потом кто-то пролил воду, да? - Тихо спросил я. - Или вы сначала остались слишком долго на одном месте?..
- Один из погонщиков уронил флягу, - кивнул Ихаркам. - А когда он поднял её, он закричал, я хорошо помню, как это было… и я до сих пор помню этот крик…
- Ты видел, молодой господин, - я повернулся к Пранги с сыном, - как вытекает вода из упавшего на песок сосуда? - Мальчик быстро кивнул, неловко улыбнувшись. Я кивнул ему в ответ. - Так вот, молодой господин, вода, что пролилась там, не ушла в песок. Верно? - Я обратился к Ихаркаму.
- Верно, - согласился он.
- Та вода, что успела вытечь, превратилась в россыпь мелких камешков и в плоские обломки песчаника. А та, что оставалась во фляге… - Я кивнул караванщику, предлагая продолжить.
- Когда мы распороли флягу, которую он уронил, внутри был кусок камня, - глухо произнёс он. - И ни капли воды. Только камень, его крошки и песок…
- Вода превратилась в камень?.. - Тихо переспросил мальчик. - Такое может быть?.. А как же… - он замолчал, оглянувшись на отца, а потом снова повернулся к нам.
- Это Белые Пески, молодой господин… - я наконец-то сделал глоток из своей чаши. - Почтенный Ихаркам и весь его караван оказались тогда в Белых Песках. Пески эти хоть и лежат в нашем мире, но не всегда подчиняются его законам. Попавший в них не по своей воле редко находит дорогу обратно.
- Но он же вернулся оттуда? - Мальчик указал на караванщика.
- Как видишь, - согласился я. - Но я не знаю, какую цену пришлось за это заплатить.
- Мы все молились нашим богам… - Ихаркам обращался к мальчику. - Все, кто был в караване, каждый взывал к тем, кого он почитал - к богам, к хранителям рода, к предкам... А если не почитал, то хотя бы помнил по имени… Я не знаю, кто услышал наши молитвы. Я не знаю, чей дар был принят. Не знаю, чья жертва и какому богу была принесена вовремя. И богу ли… Могу сказать лишь, хвала Небу, что я смог выбраться оттуда. Ибо были те, кто остался там навсегда…
- Почему, го'ранфар?.. (64) - Мальчишка снова смотрел на караванщика.
- Мы блуждали не один день, когда туман оставил нас - мы искали дорогу, искали хоть какие-то знаки, которые могли нам помочь уйти оттуда…
- А солнце? Звёзды?
- Там ничему нельзя верить… - лицо караванщика скривилось, как от боли. - Мы шли на восход, а утром солнце вставало у нас за спиной. Мы поворачивали, а на следующий день оно оказывалось от нас по правую руку… Я видел, как люди сходили с ума.
- Кто-то начинал искать свой путь, - тихо добавил я. - И уходил в пески, чтобы не вернуться. У вас были те, кто покончил с собой?..
- Несколько, - кивнул Ихаркам. - Я видел, как один из купцов перерезал себе горло. Он улыбался. И вот его кровь песок пил охотно… Он не принимал воду, а вот кровь высасывал до капли. И оставался всё таким же белым. Эти пески не для людей…
- Некоторые называют эти края Страной мёртвых, - добавил я.
- Там нечего делать живым… - Покачал головой Ихаркам. - Эти пески… они… они не для людей…
- Там, где вода превращается в камень. Там, где песок превращается соль.
- Так! - Караванщик поспешно кивнул. - Камень и соль! Камень, и ещё…
- Там совсем нет воды? Как в Сердце Пустыни? И почему соль?.. - Выпалил мальчик и вдруг смутился, сообразив, что перебил Ихаркама. - Простите… - он отпустил руку отца, чтобы сложить ладони чашей. - Простите, что прервал вас…
Старый караванщик лишь махнул рукой, сумев даже улыбнуться.
- Пусть он… - указал он на меня. - Я и так говорил сегодня слишком много о том, что хотел бы забыть ещё много лет назад…
- Я попрошу поправлять меня, если я ошибусь, - поклонился я Ихаркаму. - И если ты захочешь что-то сказать, я буду первый, кто станет тебя слушать…
Он кивнул мне в ответ и сложил на коленях чуть подрагивающие руки. А я продолжил.
- Вода там есть, молодой господин. Но как и везде, её нужно найти. Великая Шар-Акайя питает много источников, говорят, часть её вод течёт и под Белыми Песками. Но там есть и другие подземные реки, и другие источники…
- А разве там не вся вода превращается в камень?..
- Не вся. В камень превращается там лишь та вода, что была принесена в Белые Пески из других мест. И только тогда, когда соприкоснётся хотя бы с одной песчинкой или даже пылью этих песков. Вода, пролитая на песок, превращается в камень сразу. Как было с той водой, что вылилась из фляги. Но если вода не будет пролита, а наоборот, малая доля такого песка - случайно ли, по незнанию - коснётся воды, например, попадёт в сосуд с водой, превращение в камень может произойти не мгновенно. Вода всё равно превратится. Но пройдёт какое-то время. Не долгое время, нет. Но его может хватить, чтобы человек совершил роковую ошибку - выпил такой воды сам. Или предложил другому утолить ею жажду. Водой, которой коснулся белый песок. Или даже пыль белого песка. Выпивший такой воды обречён - в камень она превратится уже в его чреве…
Ихаркам, услышав последнее, вздрогнул и даже на мгновение зажмурился, лицо его снова скривилось, словно он испытывал боль. Похоже, ему пришлось видеть и это… Я сделал ему знак рукой, давая понять, что если он хочет что-то добавить, я прерву свой рассказ, чтобы дать ему возможность высказаться. Но он лишь отрицательно замотал головой…
- …поэтому, молодой господин, попавшие в те края берегут оставшуюся у них воду. Берегут, как величайшее богатство. Берегут ещё пуще, чем обычно. Но уследить за ней… - Я покачал головой. - Ты ведь уже знаешь, молодой господин, каково это, быть караванщиком? Проведи ты хоть пять дней (65) в купальне, омывая и умащивая тело своё, но хватит и пяти шагов за городской стеной, чтобы пыль осела на руках твоих и лице твоём. И пусть фляга твоя будет надёжно закупорена, и вода в ней будет чиста, словно капли ночного дождя, но если в Белых Песках вода эта коснётся губ твоих, покрытых пылью белых песков, ты обречён… Я знаю достаточно историй, как люди в отчаянии осушали бурдюки, чтобы утолить мучившую их жажду, наполняя животы свои влагой так, что они вздувались, как у женщин, носящих в своём чреве плод. А потом эти люди погибали в мучениях…
Я помолчал. Молчали и караванщики. И только музыка продолжала негромко звучать, и по-прежнему доносился со всех сторон гомон голосов, шум посуды…
- Но в Белых Песках есть вода, молодой господин, - снова заговорил я, - и хотя найти её, это не самое простое дело, но найти её можно. Говорят, там есть источники, когда среди груды камней пробивается на поверхность родник с чистой водой, которую можно пить без страха за свою жизнь. Говорят, там есть и колодцы. Глубокие. Уходящие на десятки локтей (66) в толщу песка. Говорят, некоторые из них сложены из камня, плохо обработанного камня с шершавыми и грубо обтёсанными краями. Говорят, что надо быть осторожным, когда вытаскиваешь иртам (67) из такого колодца - бока камней остры и норовят прорвать кожу… Говорят, что есть и такие колодцы, чьи стены выложены не камнем, но костью. Множеством костей. Белых, как песок вокруг. Сухих, как воздух в полдень в Сердце Пустыни… Говорят, молодой господин, что вода, которую можно там набрать - будь то вода источника или колодца -не только утоляет жажду. Говорят, что те, кто попал в края Белых Песков не по воле своей, испив такой воды, могут постепенно потерять рассудок. Другие говорят, что они теряют не рассудок, но память…
Сидевший напротив меня Ихаркам несколько раз быстро-быстро кивнул головой, зажав рот ладонью. Возможно, ему и хотелось что-то сказать, но, похоже, воспоминания были для него и в самом деле тяжёлыми, чтобы лишний раз произносить что-то вслух, пусть даже это и было бы простое согласие с тем, что я говорил.
- …а некоторые из тех, кто познавал науки в Оазисе, рассказывали мне, молодой господин, что эта вода не трогает ни памяти, ни рассудка человека. Узнали они о том в древних трактатах, что хранимы Жрецами Озера (68). Говорили они, что испивший этой воды, не теряет ни разума своего, ни воспоминаний. Они говорили, что эта вода может пробудить в человеке его пороки. Те пороки, о которых он не желает или страшится думать сам. А иногда вместо пороков вода эта может воззвать к его добродетелям. И не всегда к тем, которыми он был известен. И никто заранее не в силах сказать, что пробудит в человеке вода Белых Песков. И пробудит ли…
Мальчик внимательно смотрел на меня. Похоже, ему нравился мой рассказ. Что же, выходит, я не растерял своих умений и действительно приобрёл этой ночью хотя бы одного благодарного слушателя…
- …но когда происходит такое, человек действительно становится другим. И можно принять его за безумца, и за потерявшего память… Рассказывали мне про караван, который тоже сбился с дороги и попал в такой же туман, о котором говорил нам почтенный Ихаркам… - я кивнул в сторону старого караванщика. - И когда туман исчез, оказались люди в Белых Песках. Рассказывали мне, что они смогли найти воду, и была у них возможность наполнить той водой и бурдюки, и фляги свои. И пока они блуждали, разыскивая дорогу обратно, пили они эту воду, так как другой у них уже не было. Рассказывали мне, как один из купцов, из тех, что шли с тем караваном, известный всем скряга, у которого было не допроситься даже пыли из-под ног его руинэра, вдруг в один из дней роздал сотоварищам своим всё до последнего, что было у него - и воду, и пищу, и все свои товары, и всю выручку, и не попросил ничего взамен. Наоборот, он горько сожалел, что ничем уже не может помочь другим, и горе его было столь сильным и искренним, что он наложил на себя руки, и никто не успел ему помешать…
Я снова замолчал, чтобы сделать глоток из чаши. Один из караванщиков учтиво протянул мне небольшой поднос со свежими лепёшками, прикрытыми тёплой тканью, другой тут же пододвинул ближе ко мне другой поднос - с плошками мёда и россыпью орехов…
- …и ещё рассказывали мне, молодой господин, - продолжил я, - как некий караванщик, известный повсеместно, как человек храбрый, пекущийся о людях своих, охранявший путников своих, водивший караваны много лет от земель восхода до земель заката (69), был однажды вместе со всем своим караваном ввергнут судьбой в края Белых Песков. И пока искали они путь, чтобы вернуться обратно в мир живых, люди его нашли колодец, и была вода в том колодце чиста и прохладна, словно её коснулось дыхание матери ветра (70), и утоляла она жажду, и была вкусна, и взяли они её с собою столько, сколько смогли, и пили её все, и люди, и руинэры. И на исходе одного из дней, когда уже стали появляться на их пути знаки, что мир живых близок, караванщик тот вдруг стал одержим страхом - всюду он видел лишь угрозу жизни своей, в товарищах своих мнил он врагов, что строят козни против него и желают его погибели. Никакие увещевания не могли поколебать веру его в то, что вокруг него одни недоброжелатели. И столь велик был его страх за свою жизнь, что он оставил караван, бросил всех своих людей и всех, кто был в караване, и бежал в пески, и никто не смог его остановить, а те, кто пытались догнать его, чтобы вернуть, возвратились ни с чем, и следы его затерялись в пыли, и никому не известна осталась судьба его…
Я вздохнул и помолчал, собираясь с мыслями. Истории одна за другой услужливо всплывали в моей памяти, оставалось лишь прислушиваться к ним и делать выбор - что рассказывать, а с чем повременить или отложить вовсе…
- …рассказывали мне, молодой господин, и про то, как однажды во время бури, что пришла не в свой срок, а налетела внезапно и окрасила небо в цвет старой крови (71), и хотя была не столько сильной, сколько долгой, некий караван, что шёл к Оазису и был застигнут ею, потерял дорогу и после многих дней скитаний по пескам оказался у Плоского нагорья… Рассказывают, что набрели они вскоре после этого на источник, вода которого стекала со скалы, и было её достаточно, чтобы и напоить там же на месте руинэров, и чтобы заполнить и бурдюки, и фляги, что были у них. В караване том, рассказывают, была дочь известного лекаря, что направлялась в гости к своей родне. Известна она была своими добродетелями, спокойным нравом и пытливым умом, и сам отец её был ей наставником и обучал её своему ремеслу, к которому имела она большой интерес... Как и другие, пила она воду из того источника, и пила не больше, и не меньше прочих. а наравне. Рассказывают, что в один из дней, когда караван ещё блуждал в песках в поисках обратной дороги, впала она вдруг в беспричинную ярость, когда одна из служанок её посмеялась над шуткой кого-то из караванщиков. Несчастная стала первой жертвой её гнева - она перерезала ей горло, едва не отделив голову от тела. Рассказывают, что в ярости своей стала она подобна хищному зверю, влекомому жаждой крови, и всяк на пути её становился для неё лишь добычей, которую нужно было непременно убить. Рассказывают, что никто и никогда не учил её прежде ни как обращаться с оружием, ни как бороться голыми руками, а потому наёмники, что состояли в охране каравана, решили, что смогут легко остановить её. Но когда подступились они к ней, выказала она такую необычную силу и сноровку, что им пришлось отступить, и были среди них и раненые, и даже убитые ею. Сама же она хоть и была ранена, но легко, и смогла уйти в пески, уведя с собой двух руинэров. Рассказывают, в течение нескольких дней, не пропуская ни единого, преследовала она караван, нападая на него то днём, то ночью. Не смотря на все старания охранников, а были это люди опытные, и были среди них старые воины и умелые следопыты, не могли они выследить её и остановить. Рассказывают, что каждый раз, когда нападала она, хотя бы один человек в караване оказывался убит ею, сама же она живой уходила в пески обратно. И лишь когда караван сумел выйти из Белых Песков в мир людей, смогли её пленить. Не знаю, молодой господин, кто ближе к истине - давно случилась эта история - но некоторые говорили, что девушка та сама сдалась в руки тех, кто охранял караван, когда жажда крови оставила её. Другие же рассказывают, что она всё-таки угодила в устроенную для неё ловушку, и за пленение её пришлось заплатить ещё несколькими жизнями… Но как бы то ни было, оказалась она пленённой, сомнений в том ни у кого нет… И так был уже к тому времени велик страх перед нею, что никто не захотел ждать, пока караван прибудет в Оазис, где можно было бы устроить праведный суд. Боясь, что она сможет освободиться от пут и вновь начнёт забирать жизни, решено было убить её. И чтобы сделать это наверняка, и чтобы утолить жажду мести, что мучила многих, кто потерял своих друзей и близких, чрево её был вскрыто и выпотрошено, а голова отделена от туловища, останки же её потом были сожжены…
Напиток в чаше моей ещё был достаточно горяч, чтобы пить его небольшими осторожными глотками. Караванщики переглядывались между собой, но молчали. Похоже, не только сына их предводителя занимали мои истории. Ну что же, значит, я честно отрабатывал всё, что посулил мне Пранги… Музыканты между тем продолжали наигрывать свои мелодии, которые мне не мешали. Мне даже нравилось ловить их звуки, временами соразмеряя с ними свой рассказ…
_________
(64) Го'ранфар - подчёркнуто вежливое обращение к старшему, дословно "старший по положению и возрасту". Сранить, "го'фар " - "старший по возрасту", "старик", так зовут старших в отряде ловчих барханов.
(65) Эта кратность основывается на самом простом - количестве пальцев на руке.
(66) Локоть - единица измерения, для расчёта можно принимать её равной 50 см.
(67) Иртам - кожаное ведро, сшивается или целого куска шкуры, или из нескольких частей. В походном положении складывается или сворачивается. При использовании, в горловине закрепляется крестообразно сложенные деревянные или костные распорки. Верёвка привязывается или к ним, или к краям самого ведра.
(68) Жрецы Озера - Великие Жрецы Озера, имеется в виду озеро Шам.
(69) …от земель восхода до земель заката… - образное выражение, смысл которого можно передать фраз "от края до края мира" или "исходить вдоль и поперёк весь мир".
(70) Дыхание матери ветра - хм… а вот нет у меня пока внятного описания, только сейчас образ пришёл…
(71) …окрасила небо в цвет старой крови… - достаточно знаковое описание.
Вот по этой ссылке даётся описание такого неба, которое встречается в районе Места, у которого нет названия.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ: 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
Если кому интересно, то "вот здесь лежат все ссылки на тексты о Пустыне, сгруппированные по темам и разложенные в порядке чтения. Плюс ссылки на иллюстрации."