"- Ну что же, молодой господин… - заговорил я…" (14)
Пояснения и предупреждения
- Да, это про Пустыню. Тема эта у меня специфическая, и может быть интересна далеко не всем, так что, пожалуйста, учитывайте это, если решите читать. Тем более, что текста действительно много.
- Текст местами совсем не для детей, хотя специально я не стараюсь усердствовать, но легче сразу пометить, как "18+", а вы это просто учтите, чтобы потом не сожалеть.
- Это продолжение одной из старых историй. Начиналась она давно, показывал я её тоже давно, так что сейчас имело смысл просто выложить её снова. Тем более, что старые части я местами правил, так что отличия есть - добавились какие-то детали, что-то стало чуть понятнее, надеюсь, что-то просто изложено более аккуратно.
НАЧАЛО: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
* * *
- Ну что же, молодой господин… - заговорил я. - Ты просил меня рассказать о дирфате Магирохаре, молодой господин, так слушай… - Я опустил чашу на поднос и чуть наклонился вперёд, пристроив локти на коленях. - Он вступил на престол после своего отца, блистательного Магинурухара, правившего долго и справедливо. И пока Оазисом правил его отец, сын не только участвовал в его делах и учился быть достойным приемником отца, но и посвящал время своё изучению наук и искусств. И все признают, и о том осталось достаточно свидетельств, что был он успешен в занятиях своих, и позже, сменив отца на престоле, использовал свои знания во благо Оазиса. И став полноправным правителем, продолжал он дело и отца своего, и других достойных предков своих, проявляя заботу о подданных. И было так не один год, молодой господин, и процветал Оазис, и были довольны жители его, и царило спокойствие на древней земле. А то, что случилось дальше… - Я помолчал. - Нет какого-то одного объяснения тому, что произошло, молодой господин. Некоторые утверждают, что случилось это, когда приходила долгая ночь. Другие, наоборот, указывают, что всё произошло, когда стоял долгий день. Это не так. Я держал в руках рукописи озёрного храма (78), где говорится, что характер правителя изменился не в один день или ночь, но менялся в течение нескольких лун. Там же говорится, что никто из приближённых правителя не может точно сказать, в какой из дней эти изменения начались, и в какой завершились. Я склонен верить, что так и было на самом деле. То, что потом называли безумием, овладевало Магирохаром постепенно, об этом можно судить по тем записям, что ещё до сих пор можно найти в старых библиотеках Оазиса. Есть рукописи, оставленные путешественниками и купцами, которым довелось побывать в Оазисе в то время. Все они говорят о том, что правитель, уважаемый и любимый и народом своим, и придворными, стал другим человеком постепенно, что произошло это потому, что разум оставил его… Но причина тому…
Я грустно усмехнулся, дотянулся до чаши, чтобы промочить горло, и вернул её обратно…
- …во многих рукописях пишут, что день за днём Магирохар становился всё подозрительнее, и характер его становился всё более жестоким, и что далеко не все и не сразу смогли увидеть и понять это, считая, что изменения эти лишь временные, и связаны, возможно, с недомоганием или усталостью их господина и правителя. Но это было не так… Способный править и отдавать приказы, способный судить и о событиях, и о делах, что происходили в его государстве и за пределами его, на всё это Магирохар смотрел уже иными глазами, чем когда-то. И принимал он такие решения, которые никогда раньше не смог бы принять… - Я помолчал. - Рассказывают, что первыми его гнев познали советники трона. А в их числе были и люди из его же рода, и других близких ему родов. Обвинённые им в измене, они были в одночасье схвачены и умерщвлены в тот же день на площади перед дворцом. А тела их предали огню только после поругания перед согнанной на площадь толпой горожан, которым было сказано, что видят они справедливое наказание тех, кто посмел предать своего правителя. Дирфат сам вышел к своим подданным. "Гнев мой да падёт на тех, кто преступит законы Неба, кто посмеет забыть клятвы верности", так передавали его слова некоторые летописцы… Несколько жрецов, что имели мужество сказать дирфату, что он даже не удосужился доказать вину казнённых, и что казнил он невиновных людей, которые были преданы ему, сами были казнены столь же быстро, как и жертвы, за которых они посмели вступиться. Часть из них были убиты самим Магирохаром здесь же на месте, в зале, где и произошёл разговор. Говорят, он проявил изрядную жестокость… Остальных же по его приказу стража сбросила со стены на дворцовую площадь, на которой ещё были видны следы костров и стоял запах сгоревшей человеческой плоти…
Караванщики притихли, слушая рассказ. Не знаю, возможно, кто-то из них и раньше знал хотя бы часть этой истории, но сейчас меня слушали все.
- …после этого уже никто не осмеливался перечить правителю или хотя бы давать ему советы, обращаясь к голосу разума и закона. После этого все уверились в том, что разум покинул дирфата… Уничтожив своих советников, Магирохар отныне принимал все решения только сам, он говорил, что само Небо направляет руку его, и что боги - и древние, уже забытые, и почитаемые поныне - все они вложили в сердце его понимание истинной справедливости. Отныне оглашая свои решения, верша суд и вынося приговоры, он не обращался к законам. Он говорил, что слушает сердце своё, и этого достаточно, чтобы узреть истину и принять верное решение. Каждую свою речь начинал он словами "Вершу я суд во имя справедливости и во исполнение воли Неба…" Тогда и стали называть его Магирохар Справедливый… Говорят, многие тогда расстались со своими жизнями. Говорят, что Магирохар Справедливый искал - и находил - врагов не только во дворце, но всюду, куда достигала его власть. И это так, молодой господин… Говорят, были среди тех, кто расстался с жизнями, не только приближённые правителя, но и те, кто искал справедливого суда, а были среди них люди разного происхождения, и знатные, и простые. Говорят, немало было тех, кто получил плаху вместо правосудия. Ибо правитель решил, что это будет справедливо. Верно и это, молодой господин…
Снова взяв в руки чашу, я не спешил её открывать, её тёплые бока приятно грели ладони, и я просто держал её, чуть покачивая, ощущая, как перемещается внутри неё отвар. Я всё ещё не чувствовал усталости, и сон не спешил ко мне, но в какие-то моменты пальцы мои начинали стыть, а это был верный признак, что на самом деле усталость не прошла, а только выжидает известного лишь ей момента, чтобы напомнить о себе...
- …верно и то, молодой господин, что некогда благословенный край едва не пришёл в полный упадок. Вести о том, что случилось с дирфатом Великого Оазиса, не могли не дойти до правителей других земель. Рассказывают… много рассказывают разного. Говорят, некоторые города опасались его гнева и мощи, а потому укрепляли стены и готовились к возможной осаде. Были и такие, кто засылал своих лазутчиков в некогда изобильный край, чтобы понять, чего можно ждать дальше от правителя, которого покинул разум, но который обладает самой большой и сильной армией в мире... Кто-то заключал союзы. Кто-то, как рассказывают, вербовал наёмников в свои войска… Напрасны ли были их тревоги? - Я пожал плечами. - Сложно теперь сказать… Что известно доподлинно, ни один из воинов Оазиса не выступал в то время в поход против других городов и земель. В чём ещё не приходится сомневаться, что ни один из правителей других городов и земель не захотел вмешаться в то, что происходило в некогда благодатном краю. Хотя, как рассказывают, ко многим из них приходили те, кто смог бежать из Оазиса, спасая свою жизнь, и были среди этих людей те, кто состоял со Справедливым Магирохаром в родстве, пусть и не близком, но достаточном для того, чтобы великие ноарфаты могли прислушаться к их словам и просьбам о помощи… Рассказывают, что часть этих людей были возвращены в Оазис и выданы Справедливому. Те, кто сделал это, надеялись таким образом завоевать доверие дирфата и обеспечить безопасность своих владений… Но мир, молодой господин, состоит не только из великих владык…
Я остановился, чтобы открыть чашу, пришла пора всё-таки сделать несколько глотков, чтобы смочить горло. Утерев губы и вернув тяжёлую крышку на место, я продолжал…
- …в нашем мире, молодой господин, живут разные люди… - Я улыбнулся, поведя рукой с чашей из стороны в сторону, словно указывая на тех, кто сидел передо мной, сразу оживившиеся караванщики заулыбались мне в ответ. - Зная, что происходит в Великом Оазисе, многие купцы перестали прокладывать туда свои дороги. Мало было тех, кто по своей воле отправлялся туда с грузом или по какой-то иной надобности. Поток караванов, приходивших в Оазис, практически иссяк. А те караваны, что выходили из самого Оазиса, как рассказывают, зачастую не спешили возвращаться обратно… Говорят, было достаточно тех, кто забирал семьи свои и покидал давно обжитые места, ища пристанища в других краях. Это были не только караванщики. Так поступали купцы и ремесленники. Несколько магов покинули дворец дирфата, об этом можно найти записи в рукописях, что хранятся в одном из храмов у озера Шам. Уходили жрецы… - Я помолчал. - Рассказывают, молодой господин, происходило то, что, казалось бы, произойти не могло никогда - люди оставляли земли, где было в достатке воды, где можно было возделывать злаки и кормить скот. Но они предпочитали уходить, опасаясь за свои жизни. Край не обезлюдел, нет. Но жителей в нём становилось всё меньше. Не думаю, что кто-то сможет сейчас сказать, что произошло бы в конце концов… - Я грустно усмехнулся. - Не пошли бы на базар, не зашли бы в лавку, не зашли бы в лаку, не увидели бы кольца, не увидели бы кольца, не купили бы его, не купили бы его, остались бы деньги, остались бы деньги, купили бы верёвку, купили бы верёвку, привязали бы кувшин, привязали бы кувшин, не упал бы он, не упал бы кувшин, не разбился бы, не разбился бы, не вытекла бы из него вода, не вытекла бы вода, не размыла бы песок, не размыло бы песок, не увидели бы кольцо, не увидели бы кольцо, не нагнулись бы за ним, не нагнулись бы за ним, не споткнулись бы, не споткнулись бы, не упали, не упали бы, не выронили бы кошель, не выронили бы кошель, не потеряли бы его, не потеряли бы его, остались бы при деньгах, остались бы при деньгах, пошли бы на базар…
И снова ответом мне были улыбки. Присказок таких существовало без счёта, и хорошие рассказчики, собравшись вместе, могли хоть всю ночь развлекать слушателей, состязаясь друг с другом, кто совьёт, как верёвку, самую длинную и замысловатую историю. Я, конечно, не мог считаться ровней таким мастерам, но для того, чтобы вставить такую присказку в свой рассказ, имел несколько их в своём запасе…
- …и продолжалось так, молодой господин, день за днём, - вернулся я к своей истории. - Как я сказал, край пустел. Перестали приходить караваны. Те, что уходили, не возвращались обратно. Некому было ухаживать за покинутыми полями. Рассказывают, что ветви дерев в оставленных садах иногда ломались под тяжестью плодов, но некому было их собирать. Тот скот, что был брошен хозяевами, становился добычей песчаных волков и демонов, что начинали приходить уже не только в ночи, но осмеливались появляться и в сумерки, а иногда и днём. Нет, они не совались в город. Но на окраинах Оазиса, рассказывают, становилось их всё больше и больше… Никто не говорил о том правителю. Знал ли он про это сам? Никто сейчас наверняка не скажет. И старые рукописи о том молчат… И чем ближе к концу правления Справедливого, тем меньше рассказов и рукописей, коим можно верить. Но в чём все они сходятся, так это что Магирохар всё больше и больше искал уединения. Верша днём суды и расправы, спускаясь в подземелья дворца, чтобы самому присутствовать при допросах и пытках, отдавая приказы и спрашивая с тех, кто ещё оставался на службе при дворе, а было таких всё же достаточно, к тому времени, когда солнце успевало пройти три четверти своего пути по небосклону, оставлял он все дела свои. Говорят, что в это время он мог даже помиловать тех, над кем вершил суд, но счастливцев было немного… Говорили мне, что в тот момент, когда солнце касалось краем своим купола Малого храма, если смотреть не него с дворцовой площади, где бы ни находился Магирохар, внутри ли дворца, снаружи ли, видел ли он солнце, или было оно скрыто от него сводами, что бы не делал он, но оставлял все дела, замолкал и становился недвижим, словно не видел и не слышал ничего вокруг... Не знаю, молодой господин, верить ли тем, кто утверждал, что в эти короткие мгновения разум, что покинул некогда великого правителя, пытался вернуться к нему? Насколько известно мне, никто и никогда не пробовал обратиться к нему в эти краткие мгновения. Насколько известно мне, никто и никогда не рискнул обратить против него свою силу или оружие, хотя желавших ему смерти было предостаточно…
Я снова помолчал, покачивая в руках тяжёлую тёплую чашу. Часть музыкантов в это время сделала небольшой перерыв, прервав игру, звучал пока только один масар. Но и его было приятно слушать, переводя дыхание. Усталости по-прежнему не было. Да и пальцы мои успели согреться…
- Как бы то ни было, молодой господин, но никто сейчас не знает, что же именно останавливало правителя в эти мгновения - разум ли, что хотел вернуться к нему, или некие мысли. Влияло ли на него движение дневного светила, или были иные причины… никто не знает про то. И я не знаю надёжных историй, которые могли бы помочь понять это. Но после того, как спадало его оцепенение, оставлял Магирохар все дела и удалялся в покои свои. И никто не смел тревожить его под страхом смерти. Чтобы не понадобилось ему затем, обо всём он давал знать, не выходя к слугам своим, не обращаясь к ним голосом, но сообщая о том специальными знаками, которые стража могла увидеть на одной из террас, что примыкали к покоям их господина… - Я вздохнул и поправил подушки, на которых сидел. - Есть пара рукописей, молодой господин, что хранятся одна в библиотеке Оазиса, а другая в Храме Источника, что в Городе Белого дворца. Обе они, как считают те мудрые, что хранят их, составлены теми, кто был в те времена при дворе правителя и мог видеть то, о чём и оставил свои воспоминания. Обе рукописи говорят о том, что Магирохар, удалившись к себе, любил до утра оставаться на той террасе, откуда была видна Пустыня, и лишь на рассвете возвращался под своды своих чертогов. Некоторые стражи уверяли, что слышали его голос, словно бы он говорил с кем-то, хотя и не могли разобрать, что он говорил, ибо расстояние между ними было слишком велико, чтобы человеческий слух мог сложить далёкие звуки в слова. Они же говорили, что именно в это время из Пустыни приходил и ветер - даже если только что стояло затишье - и бросал к ногам их повелителя пригоршни песка, которые могли то сложиться в неведомый узор, то собраться бесформенной кучей у ног его... Случалось, что по желанию Магирохара приводили к нему в ночи наложниц, и там же на террасе он и оставался с ними - то беседуя о чём-то, то приглашая на своё ложе. И оба свитка, о которых сказал я, оба они едины в том, что никто из тех дев, что услаждали своего повелителя в его ночных бдениях, ни одна из них не дожила до утра. Слуги, что прибирали покои, когда дирфат покидал их, находили тела несчастных всё на той же террасе, откуда была видна Пустыня. У всех у них были рассечены горло и рот, и так, чтобы непременно был разрезан язык - да не смогут повторить уста сии то, что было услышано. У тех же, с кем властитель успел разделить ложе, были вспороты и животы - да не сможет выносить чрево сие семя, что попало в него… Ещё говорят, молодой господин, и среди личной охраны дирфата оказывались время от времени те, кто лишался жизни. Говорят, достаточно было попасть на глаза правителю в несчастливое время в неудачном месте. Даже исполняя свой долг и стоя на страже. Но никто не мог не только сказать, но даже предугадать, какое это будет место, и какое время…
Караванщики молчали, изредка покачивая головами. Сейчас они даже не переглядывались друг с другом… И в это время, словно сообразуясь с моим рассказом, музыкант, завершив мелодию, что какое-то время уже звучала всё тише и тише, начал другую. Самое время было продолжить и мне…
- И в этих же покоях, молодой господин, - я чуть наклонил голову в сторону сына Пранги, - некогда великий правитель нашёл и свой конец. Говорят, произошло это за несколько дней до наступления Долгой Ночи. Именно потому это так хорошо и запомнили. Именно по этой причине придворные Справедливого и рискнули - в первый и, как оказалось, в последний раз - побеспокоить своего правителя в неурочное время… Говорят, в один из вечеров он удалился в покои свои, как делал это на протяжении уже многих лун. Говорят, в тот раз он дал знать, чтобы ему привели двух наложниц. Говорят, в тот раз он дал знать, чтобы ему принесли ещё вина и кушаний. Говорят, стража на стенах видела, как гасли один за другим факелы, как наложницы потушили жаровни, как догорали светильники, что стояли в разных местах террасы. И как остался только один из них - стоявший у ложа, освещавший только часть пола, покрытого циновками, сплетёнными из травы с берегов озера Шам... Говорят, стражники слышали, как ветер приносил с собой песок, осыпая им террасу. Говорят, они потом утверждали, что это был единственный звук, что доносился оттуда… А на следующее утро Магирохар не вышел к своим подданным. Говорят, такое случалось и раньше, пусть и не часто. Поэтому никто не посмел войти в покои властителя. Стража на стенах видела террасу, но не было никого на ней. И не было песка, который ночью приносил ветер. Но в конце дня, когда Иль'Та'анор развернула над миром свой плащ, на террасе был виден горящий светильник. Один. Тот же самый, что оставался единственным и накануне. Говорят, он снова горел всю ночь. Но не было видно движения, не было слышно голосов… Так прошла ещё одна ночь. И наступил ещё один день. И снова дирфат не вышел из своих чертогов. И снова никто не посмел беспокоить его. Воду же, вино и яства, как и всегда, оставляли в специальном месте, примыкавшем к его покоям, и оставлялись они так, что были не видны тем, кто приносил их, и устроено всё было так, что даже если старые подносы оказывались не тронутыми, слуги не могли этого видеть, но это и не мешало им оставлять новые приношения, а потому никто не мог сказать наверняка, оставалась ли еда нетронутой, или забиралась в свой срок. Узнать это можно было, лишь пройдя в покои властителя. Но войти в них в неурочное время означало лишь одно - мгновенную кару. А потому никто и не стал этого делать. И прошёл так ещё один день. И ещё. И ещё… - Я вздохнул и отпил ароматного настоя. - И каждую ночь горел на полу перед ложей светильник… Не знаю, молодой господин, сколь бы ещё долго никто не осмеливался войти в покои Магирохара, но как я сказал, случилось это в то время, когда по всем признакам должна была вот-вот начаться Долгая Ночь. Никто не мог сказать, что вызовет больше ярости у правителя - то, что кто-то посмеет нарушать его покой, или то, что его оставят наедине с собой в Долгую Ночь, если он не выйдет к своим подданным. Говорят, придворные страшились и одного, и другого, и не могли решить, что же им делать - входить или ждать, и то, и другое вселяло в них ужас. Говорят, в конце концов они бросили жребий, кому войти к их господину. И тот, кому жребий выпал, всё-таки вошёл…
…масар продолжал выводить неторопливую мелодию. Меня слушали. А я снова переводил дыхание. Чьи-то руки протянули мне новую чашу, хотя старая ещё не опустела, и я с улыбкой принял её…
- …рассказывают, он нашёл Магирохара на ложе, что стояло на террасе, и у подножия которого горел по ночам светильник. Дирфат сидел, прислонившись спиной к подушкам. Полог защищал его и от солнца, и от ветра, и стражники не могли видеть его со стен… Глаза правителя были открыты. Но жизни в них уже не было. Лицо его было обращено к пескам. И на ладонях его был песок… и тонкая пыль покрывала его лицо. И глаза… Никто не знает, в какой из этих дней, когда его не видели, обрёл Магирохар свой покой. Никто не знает, молодой господин, что произошло и что происходило на той террасе. Говорят, что тот светильник, что стоял у ложа его, был по края полон масла, и зажги его, он снова горел бы всю ночь… Ещё рассказывают, что те две наложницы, которые были приведены к дирфату, обе они лежали у ног своего господина. И ни одна из них не смогла бы рассказать о том, чему они были свидетелями… и ни одна из них не смогла бы выносить в своём чреве его семя… - Я помолчал. - Так говорили, молодой господин. Но говорили и другое. Были те, кто утверждал, что в покоях дирфата нашли только одну мёртвую наложницу. Другая же исчезла. И судьба её неизвестна никому. Не знаю, правда ли это. Но без сомнения, это был один из поводов сказать, что у Магирохара остались прямые потомки. Которые… - я несколько раз кивнул, - …могут предъявить свои права на престол. Ведь после смерти Справедливого, как говорят, в Оазисе не нашлось никого из его родни, кто мог бы занять его место - за время своего правления он успел истребить многих и многих из своего рода. А нынешние правители говорят, что он истребил их всех. И у меня нет причин не верить им... - Я грустно улыбнулся. - После того, как стало известно, что Магирохар мёртв, а род Миханаридов угас, представители древнейших родов Оазиса собрались решать, что же им следует делать дальше… Надо сказать, молодой господин, - я покачал головой, - это уже совсем другая история... Много есть рассказов о том, кто и как решал это. И какие это были решения. Что происходило, и чего, наоборот, не произошло. И что могло бы произойти, о том тоже есть достаточно историй… Но как всем известно, - я чуть повысил голос, - новый правитель был избран. И на троне Оазиса воцарился новый род. Достойный и славы, и благих деяний предшественников, что занимали это место до него… - Мои слушатели согласно закивали головами. - Да пребудет высокочтимый дирфат в здравии, и да ниспошлёт Небо на него свою благодать…
На этом я бы мог и закончить свой вечер у этого гостеприимного стола. Я успел рассказать достаточно, чтобы честно отработать то, что мне было предложено взамен. Да и окончание моего рассказа сейчас вполне подходило для завершения череды тех историй, которых я успел хотя бы коснуться. Пусть некоторых и не столь подробно, как они того заслуживали, или хотелось бы мне, но в достаточной мере, чтобы слушатели мои не испытывали откровенной скуки…
Караванщики уже начали понемногу оживляться, задвигались тарелки, кто-то передавал кувшин… Помолчи я сейчас чуть дольше, чем того требовал момент - достаточно было начать смаковать свежий отвар, что передали мне чьи-то добрые руки - и дальше непременно стали бы раздаваться похвалы и благодарности рассказчику. Мне бы оставалось только с достоинством принять их, выказать в ответ своё уважение, а затем можно было бы возвращаться и за свой стол… Но у меня оставалась ещё одна история. Которую я мало кому дарил. И касалась она многого из того, о чём сегодня шла речь…
…не знаю, возможно, я просто сильно устал и уже не мог уследить даже сам за собой, а потому дал какой-то знак сыну Пранги, не осознавая этого… Возможно, мальчик и сам что-то почувствовал... Возможно, я просто хотел, чтобы он вернулся к тому, о чём я не успел сказать, последовав по той дороге, по которой меня повела сама история, захотевшая или обойти какие-то детали, или оставить их на самый конец…
- Эргэ…
Мальчик даже привстал со своего места. Видимо, он очень хотел, чтобы я услышал его, если решил первый раз за весь вечер обратиться ко мне именно так. И хотя Пранги в это время ни словом, ни жестом не привлекал к себе или ему внимание, но караванщики моментально притихли, услышав негромкий голос ребёнка и ожидая, что скажет сын их предводителя.
- Слушаю вас, молодой господин, - улыбнулся я ему в ответ.
- Эргэ… - он всё ещё продолжал смущаться передо мной. - А почему… почему… Что с ним случилось? Почему он стал таким?.. Вы не сказали… Но ведь просто так… не могло быть, нет?..
Я покачал головой и, поправив подушки, устроился на них поудобнее, переложив из ладони в ладонь тёплую чашу с отваром. Да, именно про это я и думал. Значит, судьба мне ещё немного побыть гостем у этого стола. Впрочем, я и не был против…
- Вы правы, молодой господин, мало что в этом мире происходит без причины. Да и если причина не видна с первого взгляда, не значит, что её нет… Вы спрашиваете, молодой господин, что же такого могло случиться, чтобы разум оставил великого дирфата, верно? - Мальчик закивал мне в ответ. - Я слышал разное, молодой господин. И почти каждый, кто говорил мне о том, считал, что он уж точно прав…Чаще всего называют две причины, отчего разум мог оставить великого некогда правителя. Одни говорят, что эта беда пришла, как следствие некой скоротечной болезни, которая так и осталась неизвестной. Другие уверены, что великий Магирохар пал жертвой чьего-то злого умысла, что он стал мишенью для чьих-то злых чар… Не удивительно, что называют именно это, ибо что может быть естественнее хвори или ворожбы? Но я думаю, что ошибаются и те, и другие… Лекари и маги, которые состояли на службе при дворе Магирохара, были слишком искусны, чтобы не заметить хворь, которая могла бы поразить их господина. Или пропустить чары, способные нанести ему вред. Пусть болезнь осталась бы неузнанной, но пропустить её вряд ли могли. Сложно поверить и в то, что чары, способные поразить правителя, могли беспрепятственно проникнуть во дворец. Ибо он сам - дворец - способен защищать всех, кто находится внутри него. А при поддержке магов дворец представляет собой практически неуязвимую для чужих чар крепость. Я не знаю, какой силой нужно было бы обладать тому, кто задумал зло против правителя, и насколько он должен был быть искусен, чтобы справиться с подобной задачей. Потому-то я и не верю ни в болезнь, ни в подобную злонамеренную магию…
…и вновь я оказался в центре внимания собравшихся здесь в эту ночь караванщиков. Приятно было понять, что слушает меня не только мальчик, но и умудрённые жизнью кочевники…
_________
(78) Имеется в виду храм, посвящённый Великому озеру Шам. При храме существует одна из самых больших библиотек мира Пустыни.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ: 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
Если кому интересно, то "вот здесь лежат все ссылки на тексты о Пустыне, сгруппированные по темам и разложенные в порядке чтения. Плюс ссылки на иллюстрации."
- Да, это про Пустыню. Тема эта у меня специфическая, и может быть интересна далеко не всем, так что, пожалуйста, учитывайте это, если решите читать. Тем более, что текста действительно много.
- Текст местами совсем не для детей, хотя специально я не стараюсь усердствовать, но легче сразу пометить, как "18+", а вы это просто учтите, чтобы потом не сожалеть.
- Это продолжение одной из старых историй. Начиналась она давно, показывал я её тоже давно, так что сейчас имело смысл просто выложить её снова. Тем более, что старые части я местами правил, так что отличия есть - добавились какие-то детали, что-то стало чуть понятнее, надеюсь, что-то просто изложено более аккуратно.
НАЧАЛО: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
* * *
- Ну что же, молодой господин… - заговорил я. - Ты просил меня рассказать о дирфате Магирохаре, молодой господин, так слушай… - Я опустил чашу на поднос и чуть наклонился вперёд, пристроив локти на коленях. - Он вступил на престол после своего отца, блистательного Магинурухара, правившего долго и справедливо. И пока Оазисом правил его отец, сын не только участвовал в его делах и учился быть достойным приемником отца, но и посвящал время своё изучению наук и искусств. И все признают, и о том осталось достаточно свидетельств, что был он успешен в занятиях своих, и позже, сменив отца на престоле, использовал свои знания во благо Оазиса. И став полноправным правителем, продолжал он дело и отца своего, и других достойных предков своих, проявляя заботу о подданных. И было так не один год, молодой господин, и процветал Оазис, и были довольны жители его, и царило спокойствие на древней земле. А то, что случилось дальше… - Я помолчал. - Нет какого-то одного объяснения тому, что произошло, молодой господин. Некоторые утверждают, что случилось это, когда приходила долгая ночь. Другие, наоборот, указывают, что всё произошло, когда стоял долгий день. Это не так. Я держал в руках рукописи озёрного храма (78), где говорится, что характер правителя изменился не в один день или ночь, но менялся в течение нескольких лун. Там же говорится, что никто из приближённых правителя не может точно сказать, в какой из дней эти изменения начались, и в какой завершились. Я склонен верить, что так и было на самом деле. То, что потом называли безумием, овладевало Магирохаром постепенно, об этом можно судить по тем записям, что ещё до сих пор можно найти в старых библиотеках Оазиса. Есть рукописи, оставленные путешественниками и купцами, которым довелось побывать в Оазисе в то время. Все они говорят о том, что правитель, уважаемый и любимый и народом своим, и придворными, стал другим человеком постепенно, что произошло это потому, что разум оставил его… Но причина тому…
Я грустно усмехнулся, дотянулся до чаши, чтобы промочить горло, и вернул её обратно…
- …во многих рукописях пишут, что день за днём Магирохар становился всё подозрительнее, и характер его становился всё более жестоким, и что далеко не все и не сразу смогли увидеть и понять это, считая, что изменения эти лишь временные, и связаны, возможно, с недомоганием или усталостью их господина и правителя. Но это было не так… Способный править и отдавать приказы, способный судить и о событиях, и о делах, что происходили в его государстве и за пределами его, на всё это Магирохар смотрел уже иными глазами, чем когда-то. И принимал он такие решения, которые никогда раньше не смог бы принять… - Я помолчал. - Рассказывают, что первыми его гнев познали советники трона. А в их числе были и люди из его же рода, и других близких ему родов. Обвинённые им в измене, они были в одночасье схвачены и умерщвлены в тот же день на площади перед дворцом. А тела их предали огню только после поругания перед согнанной на площадь толпой горожан, которым было сказано, что видят они справедливое наказание тех, кто посмел предать своего правителя. Дирфат сам вышел к своим подданным. "Гнев мой да падёт на тех, кто преступит законы Неба, кто посмеет забыть клятвы верности", так передавали его слова некоторые летописцы… Несколько жрецов, что имели мужество сказать дирфату, что он даже не удосужился доказать вину казнённых, и что казнил он невиновных людей, которые были преданы ему, сами были казнены столь же быстро, как и жертвы, за которых они посмели вступиться. Часть из них были убиты самим Магирохаром здесь же на месте, в зале, где и произошёл разговор. Говорят, он проявил изрядную жестокость… Остальных же по его приказу стража сбросила со стены на дворцовую площадь, на которой ещё были видны следы костров и стоял запах сгоревшей человеческой плоти…
Караванщики притихли, слушая рассказ. Не знаю, возможно, кто-то из них и раньше знал хотя бы часть этой истории, но сейчас меня слушали все.
- …после этого уже никто не осмеливался перечить правителю или хотя бы давать ему советы, обращаясь к голосу разума и закона. После этого все уверились в том, что разум покинул дирфата… Уничтожив своих советников, Магирохар отныне принимал все решения только сам, он говорил, что само Небо направляет руку его, и что боги - и древние, уже забытые, и почитаемые поныне - все они вложили в сердце его понимание истинной справедливости. Отныне оглашая свои решения, верша суд и вынося приговоры, он не обращался к законам. Он говорил, что слушает сердце своё, и этого достаточно, чтобы узреть истину и принять верное решение. Каждую свою речь начинал он словами "Вершу я суд во имя справедливости и во исполнение воли Неба…" Тогда и стали называть его Магирохар Справедливый… Говорят, многие тогда расстались со своими жизнями. Говорят, что Магирохар Справедливый искал - и находил - врагов не только во дворце, но всюду, куда достигала его власть. И это так, молодой господин… Говорят, были среди тех, кто расстался с жизнями, не только приближённые правителя, но и те, кто искал справедливого суда, а были среди них люди разного происхождения, и знатные, и простые. Говорят, немало было тех, кто получил плаху вместо правосудия. Ибо правитель решил, что это будет справедливо. Верно и это, молодой господин…
Снова взяв в руки чашу, я не спешил её открывать, её тёплые бока приятно грели ладони, и я просто держал её, чуть покачивая, ощущая, как перемещается внутри неё отвар. Я всё ещё не чувствовал усталости, и сон не спешил ко мне, но в какие-то моменты пальцы мои начинали стыть, а это был верный признак, что на самом деле усталость не прошла, а только выжидает известного лишь ей момента, чтобы напомнить о себе...
- …верно и то, молодой господин, что некогда благословенный край едва не пришёл в полный упадок. Вести о том, что случилось с дирфатом Великого Оазиса, не могли не дойти до правителей других земель. Рассказывают… много рассказывают разного. Говорят, некоторые города опасались его гнева и мощи, а потому укрепляли стены и готовились к возможной осаде. Были и такие, кто засылал своих лазутчиков в некогда изобильный край, чтобы понять, чего можно ждать дальше от правителя, которого покинул разум, но который обладает самой большой и сильной армией в мире... Кто-то заключал союзы. Кто-то, как рассказывают, вербовал наёмников в свои войска… Напрасны ли были их тревоги? - Я пожал плечами. - Сложно теперь сказать… Что известно доподлинно, ни один из воинов Оазиса не выступал в то время в поход против других городов и земель. В чём ещё не приходится сомневаться, что ни один из правителей других городов и земель не захотел вмешаться в то, что происходило в некогда благодатном краю. Хотя, как рассказывают, ко многим из них приходили те, кто смог бежать из Оазиса, спасая свою жизнь, и были среди этих людей те, кто состоял со Справедливым Магирохаром в родстве, пусть и не близком, но достаточном для того, чтобы великие ноарфаты могли прислушаться к их словам и просьбам о помощи… Рассказывают, что часть этих людей были возвращены в Оазис и выданы Справедливому. Те, кто сделал это, надеялись таким образом завоевать доверие дирфата и обеспечить безопасность своих владений… Но мир, молодой господин, состоит не только из великих владык…
Я остановился, чтобы открыть чашу, пришла пора всё-таки сделать несколько глотков, чтобы смочить горло. Утерев губы и вернув тяжёлую крышку на место, я продолжал…
- …в нашем мире, молодой господин, живут разные люди… - Я улыбнулся, поведя рукой с чашей из стороны в сторону, словно указывая на тех, кто сидел передо мной, сразу оживившиеся караванщики заулыбались мне в ответ. - Зная, что происходит в Великом Оазисе, многие купцы перестали прокладывать туда свои дороги. Мало было тех, кто по своей воле отправлялся туда с грузом или по какой-то иной надобности. Поток караванов, приходивших в Оазис, практически иссяк. А те караваны, что выходили из самого Оазиса, как рассказывают, зачастую не спешили возвращаться обратно… Говорят, было достаточно тех, кто забирал семьи свои и покидал давно обжитые места, ища пристанища в других краях. Это были не только караванщики. Так поступали купцы и ремесленники. Несколько магов покинули дворец дирфата, об этом можно найти записи в рукописях, что хранятся в одном из храмов у озера Шам. Уходили жрецы… - Я помолчал. - Рассказывают, молодой господин, происходило то, что, казалось бы, произойти не могло никогда - люди оставляли земли, где было в достатке воды, где можно было возделывать злаки и кормить скот. Но они предпочитали уходить, опасаясь за свои жизни. Край не обезлюдел, нет. Но жителей в нём становилось всё меньше. Не думаю, что кто-то сможет сейчас сказать, что произошло бы в конце концов… - Я грустно усмехнулся. - Не пошли бы на базар, не зашли бы в лавку, не зашли бы в лаку, не увидели бы кольца, не увидели бы кольца, не купили бы его, не купили бы его, остались бы деньги, остались бы деньги, купили бы верёвку, купили бы верёвку, привязали бы кувшин, привязали бы кувшин, не упал бы он, не упал бы кувшин, не разбился бы, не разбился бы, не вытекла бы из него вода, не вытекла бы вода, не размыла бы песок, не размыло бы песок, не увидели бы кольцо, не увидели бы кольцо, не нагнулись бы за ним, не нагнулись бы за ним, не споткнулись бы, не споткнулись бы, не упали, не упали бы, не выронили бы кошель, не выронили бы кошель, не потеряли бы его, не потеряли бы его, остались бы при деньгах, остались бы при деньгах, пошли бы на базар…
И снова ответом мне были улыбки. Присказок таких существовало без счёта, и хорошие рассказчики, собравшись вместе, могли хоть всю ночь развлекать слушателей, состязаясь друг с другом, кто совьёт, как верёвку, самую длинную и замысловатую историю. Я, конечно, не мог считаться ровней таким мастерам, но для того, чтобы вставить такую присказку в свой рассказ, имел несколько их в своём запасе…
- …и продолжалось так, молодой господин, день за днём, - вернулся я к своей истории. - Как я сказал, край пустел. Перестали приходить караваны. Те, что уходили, не возвращались обратно. Некому было ухаживать за покинутыми полями. Рассказывают, что ветви дерев в оставленных садах иногда ломались под тяжестью плодов, но некому было их собирать. Тот скот, что был брошен хозяевами, становился добычей песчаных волков и демонов, что начинали приходить уже не только в ночи, но осмеливались появляться и в сумерки, а иногда и днём. Нет, они не совались в город. Но на окраинах Оазиса, рассказывают, становилось их всё больше и больше… Никто не говорил о том правителю. Знал ли он про это сам? Никто сейчас наверняка не скажет. И старые рукописи о том молчат… И чем ближе к концу правления Справедливого, тем меньше рассказов и рукописей, коим можно верить. Но в чём все они сходятся, так это что Магирохар всё больше и больше искал уединения. Верша днём суды и расправы, спускаясь в подземелья дворца, чтобы самому присутствовать при допросах и пытках, отдавая приказы и спрашивая с тех, кто ещё оставался на службе при дворе, а было таких всё же достаточно, к тому времени, когда солнце успевало пройти три четверти своего пути по небосклону, оставлял он все дела свои. Говорят, что в это время он мог даже помиловать тех, над кем вершил суд, но счастливцев было немного… Говорили мне, что в тот момент, когда солнце касалось краем своим купола Малого храма, если смотреть не него с дворцовой площади, где бы ни находился Магирохар, внутри ли дворца, снаружи ли, видел ли он солнце, или было оно скрыто от него сводами, что бы не делал он, но оставлял все дела, замолкал и становился недвижим, словно не видел и не слышал ничего вокруг... Не знаю, молодой господин, верить ли тем, кто утверждал, что в эти короткие мгновения разум, что покинул некогда великого правителя, пытался вернуться к нему? Насколько известно мне, никто и никогда не пробовал обратиться к нему в эти краткие мгновения. Насколько известно мне, никто и никогда не рискнул обратить против него свою силу или оружие, хотя желавших ему смерти было предостаточно…
Я снова помолчал, покачивая в руках тяжёлую тёплую чашу. Часть музыкантов в это время сделала небольшой перерыв, прервав игру, звучал пока только один масар. Но и его было приятно слушать, переводя дыхание. Усталости по-прежнему не было. Да и пальцы мои успели согреться…
- Как бы то ни было, молодой господин, но никто сейчас не знает, что же именно останавливало правителя в эти мгновения - разум ли, что хотел вернуться к нему, или некие мысли. Влияло ли на него движение дневного светила, или были иные причины… никто не знает про то. И я не знаю надёжных историй, которые могли бы помочь понять это. Но после того, как спадало его оцепенение, оставлял Магирохар все дела и удалялся в покои свои. И никто не смел тревожить его под страхом смерти. Чтобы не понадобилось ему затем, обо всём он давал знать, не выходя к слугам своим, не обращаясь к ним голосом, но сообщая о том специальными знаками, которые стража могла увидеть на одной из террас, что примыкали к покоям их господина… - Я вздохнул и поправил подушки, на которых сидел. - Есть пара рукописей, молодой господин, что хранятся одна в библиотеке Оазиса, а другая в Храме Источника, что в Городе Белого дворца. Обе они, как считают те мудрые, что хранят их, составлены теми, кто был в те времена при дворе правителя и мог видеть то, о чём и оставил свои воспоминания. Обе рукописи говорят о том, что Магирохар, удалившись к себе, любил до утра оставаться на той террасе, откуда была видна Пустыня, и лишь на рассвете возвращался под своды своих чертогов. Некоторые стражи уверяли, что слышали его голос, словно бы он говорил с кем-то, хотя и не могли разобрать, что он говорил, ибо расстояние между ними было слишком велико, чтобы человеческий слух мог сложить далёкие звуки в слова. Они же говорили, что именно в это время из Пустыни приходил и ветер - даже если только что стояло затишье - и бросал к ногам их повелителя пригоршни песка, которые могли то сложиться в неведомый узор, то собраться бесформенной кучей у ног его... Случалось, что по желанию Магирохара приводили к нему в ночи наложниц, и там же на террасе он и оставался с ними - то беседуя о чём-то, то приглашая на своё ложе. И оба свитка, о которых сказал я, оба они едины в том, что никто из тех дев, что услаждали своего повелителя в его ночных бдениях, ни одна из них не дожила до утра. Слуги, что прибирали покои, когда дирфат покидал их, находили тела несчастных всё на той же террасе, откуда была видна Пустыня. У всех у них были рассечены горло и рот, и так, чтобы непременно был разрезан язык - да не смогут повторить уста сии то, что было услышано. У тех же, с кем властитель успел разделить ложе, были вспороты и животы - да не сможет выносить чрево сие семя, что попало в него… Ещё говорят, молодой господин, и среди личной охраны дирфата оказывались время от времени те, кто лишался жизни. Говорят, достаточно было попасть на глаза правителю в несчастливое время в неудачном месте. Даже исполняя свой долг и стоя на страже. Но никто не мог не только сказать, но даже предугадать, какое это будет место, и какое время…
Караванщики молчали, изредка покачивая головами. Сейчас они даже не переглядывались друг с другом… И в это время, словно сообразуясь с моим рассказом, музыкант, завершив мелодию, что какое-то время уже звучала всё тише и тише, начал другую. Самое время было продолжить и мне…
- И в этих же покоях, молодой господин, - я чуть наклонил голову в сторону сына Пранги, - некогда великий правитель нашёл и свой конец. Говорят, произошло это за несколько дней до наступления Долгой Ночи. Именно потому это так хорошо и запомнили. Именно по этой причине придворные Справедливого и рискнули - в первый и, как оказалось, в последний раз - побеспокоить своего правителя в неурочное время… Говорят, в один из вечеров он удалился в покои свои, как делал это на протяжении уже многих лун. Говорят, в тот раз он дал знать, чтобы ему привели двух наложниц. Говорят, в тот раз он дал знать, чтобы ему принесли ещё вина и кушаний. Говорят, стража на стенах видела, как гасли один за другим факелы, как наложницы потушили жаровни, как догорали светильники, что стояли в разных местах террасы. И как остался только один из них - стоявший у ложа, освещавший только часть пола, покрытого циновками, сплетёнными из травы с берегов озера Шам... Говорят, стражники слышали, как ветер приносил с собой песок, осыпая им террасу. Говорят, они потом утверждали, что это был единственный звук, что доносился оттуда… А на следующее утро Магирохар не вышел к своим подданным. Говорят, такое случалось и раньше, пусть и не часто. Поэтому никто не посмел войти в покои властителя. Стража на стенах видела террасу, но не было никого на ней. И не было песка, который ночью приносил ветер. Но в конце дня, когда Иль'Та'анор развернула над миром свой плащ, на террасе был виден горящий светильник. Один. Тот же самый, что оставался единственным и накануне. Говорят, он снова горел всю ночь. Но не было видно движения, не было слышно голосов… Так прошла ещё одна ночь. И наступил ещё один день. И снова дирфат не вышел из своих чертогов. И снова никто не посмел беспокоить его. Воду же, вино и яства, как и всегда, оставляли в специальном месте, примыкавшем к его покоям, и оставлялись они так, что были не видны тем, кто приносил их, и устроено всё было так, что даже если старые подносы оказывались не тронутыми, слуги не могли этого видеть, но это и не мешало им оставлять новые приношения, а потому никто не мог сказать наверняка, оставалась ли еда нетронутой, или забиралась в свой срок. Узнать это можно было, лишь пройдя в покои властителя. Но войти в них в неурочное время означало лишь одно - мгновенную кару. А потому никто и не стал этого делать. И прошёл так ещё один день. И ещё. И ещё… - Я вздохнул и отпил ароматного настоя. - И каждую ночь горел на полу перед ложей светильник… Не знаю, молодой господин, сколь бы ещё долго никто не осмеливался войти в покои Магирохара, но как я сказал, случилось это в то время, когда по всем признакам должна была вот-вот начаться Долгая Ночь. Никто не мог сказать, что вызовет больше ярости у правителя - то, что кто-то посмеет нарушать его покой, или то, что его оставят наедине с собой в Долгую Ночь, если он не выйдет к своим подданным. Говорят, придворные страшились и одного, и другого, и не могли решить, что же им делать - входить или ждать, и то, и другое вселяло в них ужас. Говорят, в конце концов они бросили жребий, кому войти к их господину. И тот, кому жребий выпал, всё-таки вошёл…
…масар продолжал выводить неторопливую мелодию. Меня слушали. А я снова переводил дыхание. Чьи-то руки протянули мне новую чашу, хотя старая ещё не опустела, и я с улыбкой принял её…
- …рассказывают, он нашёл Магирохара на ложе, что стояло на террасе, и у подножия которого горел по ночам светильник. Дирфат сидел, прислонившись спиной к подушкам. Полог защищал его и от солнца, и от ветра, и стражники не могли видеть его со стен… Глаза правителя были открыты. Но жизни в них уже не было. Лицо его было обращено к пескам. И на ладонях его был песок… и тонкая пыль покрывала его лицо. И глаза… Никто не знает, в какой из этих дней, когда его не видели, обрёл Магирохар свой покой. Никто не знает, молодой господин, что произошло и что происходило на той террасе. Говорят, что тот светильник, что стоял у ложа его, был по края полон масла, и зажги его, он снова горел бы всю ночь… Ещё рассказывают, что те две наложницы, которые были приведены к дирфату, обе они лежали у ног своего господина. И ни одна из них не смогла бы рассказать о том, чему они были свидетелями… и ни одна из них не смогла бы выносить в своём чреве его семя… - Я помолчал. - Так говорили, молодой господин. Но говорили и другое. Были те, кто утверждал, что в покоях дирфата нашли только одну мёртвую наложницу. Другая же исчезла. И судьба её неизвестна никому. Не знаю, правда ли это. Но без сомнения, это был один из поводов сказать, что у Магирохара остались прямые потомки. Которые… - я несколько раз кивнул, - …могут предъявить свои права на престол. Ведь после смерти Справедливого, как говорят, в Оазисе не нашлось никого из его родни, кто мог бы занять его место - за время своего правления он успел истребить многих и многих из своего рода. А нынешние правители говорят, что он истребил их всех. И у меня нет причин не верить им... - Я грустно улыбнулся. - После того, как стало известно, что Магирохар мёртв, а род Миханаридов угас, представители древнейших родов Оазиса собрались решать, что же им следует делать дальше… Надо сказать, молодой господин, - я покачал головой, - это уже совсем другая история... Много есть рассказов о том, кто и как решал это. И какие это были решения. Что происходило, и чего, наоборот, не произошло. И что могло бы произойти, о том тоже есть достаточно историй… Но как всем известно, - я чуть повысил голос, - новый правитель был избран. И на троне Оазиса воцарился новый род. Достойный и славы, и благих деяний предшественников, что занимали это место до него… - Мои слушатели согласно закивали головами. - Да пребудет высокочтимый дирфат в здравии, и да ниспошлёт Небо на него свою благодать…
На этом я бы мог и закончить свой вечер у этого гостеприимного стола. Я успел рассказать достаточно, чтобы честно отработать то, что мне было предложено взамен. Да и окончание моего рассказа сейчас вполне подходило для завершения череды тех историй, которых я успел хотя бы коснуться. Пусть некоторых и не столь подробно, как они того заслуживали, или хотелось бы мне, но в достаточной мере, чтобы слушатели мои не испытывали откровенной скуки…
Караванщики уже начали понемногу оживляться, задвигались тарелки, кто-то передавал кувшин… Помолчи я сейчас чуть дольше, чем того требовал момент - достаточно было начать смаковать свежий отвар, что передали мне чьи-то добрые руки - и дальше непременно стали бы раздаваться похвалы и благодарности рассказчику. Мне бы оставалось только с достоинством принять их, выказать в ответ своё уважение, а затем можно было бы возвращаться и за свой стол… Но у меня оставалась ещё одна история. Которую я мало кому дарил. И касалась она многого из того, о чём сегодня шла речь…
…не знаю, возможно, я просто сильно устал и уже не мог уследить даже сам за собой, а потому дал какой-то знак сыну Пранги, не осознавая этого… Возможно, мальчик и сам что-то почувствовал... Возможно, я просто хотел, чтобы он вернулся к тому, о чём я не успел сказать, последовав по той дороге, по которой меня повела сама история, захотевшая или обойти какие-то детали, или оставить их на самый конец…
- Эргэ…
Мальчик даже привстал со своего места. Видимо, он очень хотел, чтобы я услышал его, если решил первый раз за весь вечер обратиться ко мне именно так. И хотя Пранги в это время ни словом, ни жестом не привлекал к себе или ему внимание, но караванщики моментально притихли, услышав негромкий голос ребёнка и ожидая, что скажет сын их предводителя.
- Слушаю вас, молодой господин, - улыбнулся я ему в ответ.
- Эргэ… - он всё ещё продолжал смущаться передо мной. - А почему… почему… Что с ним случилось? Почему он стал таким?.. Вы не сказали… Но ведь просто так… не могло быть, нет?..
Я покачал головой и, поправив подушки, устроился на них поудобнее, переложив из ладони в ладонь тёплую чашу с отваром. Да, именно про это я и думал. Значит, судьба мне ещё немного побыть гостем у этого стола. Впрочем, я и не был против…
- Вы правы, молодой господин, мало что в этом мире происходит без причины. Да и если причина не видна с первого взгляда, не значит, что её нет… Вы спрашиваете, молодой господин, что же такого могло случиться, чтобы разум оставил великого дирфата, верно? - Мальчик закивал мне в ответ. - Я слышал разное, молодой господин. И почти каждый, кто говорил мне о том, считал, что он уж точно прав…Чаще всего называют две причины, отчего разум мог оставить великого некогда правителя. Одни говорят, что эта беда пришла, как следствие некой скоротечной болезни, которая так и осталась неизвестной. Другие уверены, что великий Магирохар пал жертвой чьего-то злого умысла, что он стал мишенью для чьих-то злых чар… Не удивительно, что называют именно это, ибо что может быть естественнее хвори или ворожбы? Но я думаю, что ошибаются и те, и другие… Лекари и маги, которые состояли на службе при дворе Магирохара, были слишком искусны, чтобы не заметить хворь, которая могла бы поразить их господина. Или пропустить чары, способные нанести ему вред. Пусть болезнь осталась бы неузнанной, но пропустить её вряд ли могли. Сложно поверить и в то, что чары, способные поразить правителя, могли беспрепятственно проникнуть во дворец. Ибо он сам - дворец - способен защищать всех, кто находится внутри него. А при поддержке магов дворец представляет собой практически неуязвимую для чужих чар крепость. Я не знаю, какой силой нужно было бы обладать тому, кто задумал зло против правителя, и насколько он должен был быть искусен, чтобы справиться с подобной задачей. Потому-то я и не верю ни в болезнь, ни в подобную злонамеренную магию…
…и вновь я оказался в центре внимания собравшихся здесь в эту ночь караванщиков. Приятно было понять, что слушает меня не только мальчик, но и умудрённые жизнью кочевники…
_________
(78) Имеется в виду храм, посвящённый Великому озеру Шам. При храме существует одна из самых больших библиотек мира Пустыни.
* * *
ПРОДОЛЖЕНИЕ: 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
Если кому интересно, то "вот здесь лежат все ссылки на тексты о Пустыне, сгруппированные по темам и разложенные в порядке чтения. Плюс ссылки на иллюстрации."