Тринадцатый. Предыстория (продолжение)
все картинки кликабельны
0.2. «Обнимая небо крепкими руками»
Вторая Мировая освободила Корею от полувекового японского плена, но оставила разделённой на две половинки. Выше 38-й параллели развивался социализм, ниже - капитализм. Обе половинки мечтали об объединении страны - разумеется, под своей властью. Однажды северный босс, Ким Ир Сен, решил воплотить мечты в реальность. Он долго обхаживал Сталина, но Иосиф только посапывал трубочкой и мудро ухмылялся - он хотел 100% гарантии мгновенного успеха, а иначе портить отношения с американцами он не хотел. Зато китайцы и лично товарищ Мао мечтали надрать каким-нибудь капиталистам задницу - и чем скорее, тем лучше. Иосиф почувствовал, что азиатские товарищи скоро и без него разберутся, и пошёл на уступки - но только после того, как план объединения страны утвердит его Генштаб. 25 июня 1950 года войска Северной Кореи перешли границу и вскоре взяли столицу, город Сеул. А ещё через месяц, разгромив южнокорейскую армию, заняли большую часть территории Южной Кореи. Но потом вмешались союзники и, разгромив северокорейскую армию, заняли большую часть территории страны. После этого вмешался Китай и, разгромив союзников, занял большую часть территори… Стоп. Где-то я читал что-то очень похожее… А, вспомнил: это же изъятая цензурой глава из «Хождения Джоэниса» Шекли, где советский генерал описывает Джоэнису войну с китайцами.
«…Благодаря подавляющему численному превосходству они оттеснили нас до Омска… Мы призвали резервы и прогнали врага через весь Сяньцзян до Цзюцюаня… потом нас заставили отступить от границ Китая через всю Азию до Сталинграда… а потом до Варшавы… мы собрали армии Восточной Германии, Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Болгарии… и атаковали их всей мощью на всем протяжении семисотмильного фронта и противник покатился назад, прямо до Кантона … там враг бросил в бой последние резервы, и мы отступили до границы. После перегруппировки несколько месяцев велись приграничные бои. Наконец, по взаимной договоренности обе стороны отвели свои войска…»
В общем, в Корее несколько лет работала человеческая мясорубка, и в её воронку США начали регулярно отправлять не только молодых людей, но и ветеранов. Жена Хайнлайна, Вирджиния, едва не угодила в эту воронку, поскольку оставалась военнообязанной. Когда Боб узнал, что повестка на имя Джинни уже лежит в военкомате, он испытал шок и трепет ярость. Если раньше он мог относиться к призывной системе, как к чему-то неизбежному, то теперь у него появились к этой системе личные счёты. Кроме того, «полицейская операция» в Корее, как её называли в правительстве (лайфхак: президент Трумэн не запрашивал у Конгресса разрешения на ведение военных действий, потому что это не было военными действиями), привела к взлёту цен и едва не поставила крест на строительстве их с Джинни семейного гнёздышка. Но свою ярость Хайнлайн направлял не на собственное правительство или Макартура, который едва не развязал атомную войну, а на безвестных азиатских коммунистов, ставших причиной этого кровавого бардака. Этой ненависти мы обязаны романом «Кукловоды». Но «Кукловоды» были написаны, напечатаны, а ненависть никуда не делась. И никуда не делись коммунисты - они остались жить где-то там и строить свои планы. А в корейском плену остались десять тысяч американских солдат. Во всяком случае, такие ходили слухи. Нет, по итогам войны все 93 тысячи военнопленных из Северной Кореи были возвращены на родину, в том числе американцы. Но 8000 остались пропавшими без вести, а эту графу потерь американцы всегда интерпретировали как «возможно живы, но не могут выйти на связь». Отсюда этот эпизод в романе:
«Майор Рейд не упомянул Сан-Франциско. Он предложил нам, обезьянам, вспомнить Нью-Делийский переговорный процесс, на котором проблема военнопленных сначала игнорировалась, а потом и вовсе выпала из повестки; когда же переговоры зашли в тупик, одна из сторон отказалась отпустить пленных. Другая освободила своих, и они отправились на родину - кроме тех, кто пожелал остаться. Происходило это в период, получивший название Смута.
Выбранной майором жертве было приказано рассказать о тех, кого не отпустили. Это уцелевшие бойцы двух британских воздушно-десантных дивизий и несколько тысяч гражданских, захваченных главным образом в Японии, на Филиппинах и в России, и обвиненных в «политических» преступлениях.
- Там было много и других военнопленных, - продолжала жертва майора Рейда, - захваченных во время войны и до нее. По слухам, некоторых захватили еще в прежнюю войну, да так и не освободили. Точная численность неосвобожденных до сих пор неизвестна. Наиболее правдоподобная цифра - шестьдесят пять тысяч.»
Зарубки, оставленные Корейской войной, не могли не тревожить Хайнлайна, и он наконец-то смог выплеснуть эту тревогу на страницы романа. Отсюда этот рефрен «десант своих не бросает», отсюда и задача освобождения пленных, поставленная перед десантом в последней главе романа. Кому-то может показаться, что финал романа - всего лишь попытка исторической компенсации, знакомая нам по российским «попаданцам», но это вовсе не так - Хайнлайн не раз в тексте подчёркивает, что война с жуками нелегка, и победа достаётся человечеству медленно, шаг за шагом. Поэтому в последней главе нет триумфальных арк и победных салютов, и потрёпанный сражением десантник не водружает флаг Федерации над развалинами муравейника. Вместо этого герои романа, отец и сын, идут в последний бой, из которого им, скорее всего, не суждено вернуться - во всяком случае, такой была первоначальная идея писателя, «вот так они живут, вот так они умирают».
Главной проблемой, вставшей перед Хайнлайном при написании романа, был не мир XXII века (он ловко уклонился от его подробного описания, но мы успеваем краем глаза заметить кое-какие мелкие детали), не трансформированная мораль граждан Федерации (она декларируется в лоб - кратким и эмоциональным выступлением девушки на семинаре Дюбуа) и даже не описание техники (оно похитило воображение не одного поколения читателей). Главной проблемой было то, что Хайнлайн в этом романе должен был писать о пехоте.
Сердце писателя было отдано Флоту, а взаимоотношения Флота и Армии были… эмм… были примерно таковы, как они показаны в романе. А что хуже всего, Хайнлайн строго придерживался принципа «пиши о том, что знаешь, или о том, чего не знает никто». Личный опыт Хайнлайна исчерпывался летними сборами в 1924 году в лагере Форт Ливенворт, штат Канзас (он попал туда, соврав о своём возрасте). В лагере он познакомился с местной разновидностью дедовщины, винтовкой, палаткой, армейской дисциплиной и… ему всё это понравилось. Метания, переживания и катарсис Джонни-Хуана Рико совершенно правдивы, потому что писатель извлёк их из собственной памяти. Новобранцы в лагере имени генерала Артура Карри живут в палатках, потому что писатель сам жил в палатке и не прочувствовал на себе, каково это - жить в казарме, устроенной в капитальном строении (именно поэтому жизнь в лагере имени сержанта Спуки Смита он описывает невнятной скороговоркой). И марш-броски, и ночёвки в открытом поле - это тоже личный опыт писателя. Далее по тексту, описывая школу подготовки офицерского состава, Хайнлайн не мог опираться на свой опыт в Академии Аннаполиса - там готовили морских офицеров и джентльменов, и методы подготовки и быт нисколько не походили на принятые в Вест-Пойнте. И потому эпизод в ШКО превратился в бесконечную череду лекций.
Но если писатель не мог писать о том, что знал хорошо, то он чувствовал себя вправе писать о том, чего не знал никто: это были Армия и учебка будущего. И по этой причине «Космический десант» плохо давался нашим переводчикам - они были настолько заворожены собственным опытом, либо находились под впечатлением от изумительного сержанта Хартмана из «Цельнометаллической оболочки» Стэнли Кубрика, что просто не видели, что переводят. Учебный лагерь Армии XXII века, описанный в романе - это Идеальная Учебка, где нет ни дедовщины, ни неуставных отношений, где все сержанты - интеллигентны (в истинном значении этого слова), преданы работе, лишены вредных привычек, никогда не нарушают Устав, а офицеры нечеловечески мудры, проницательны, и неизменно всегда и во всём - истинные джентльмены. Не менее идеальна и сама Мобильная Пехота - многие подростки, читавшие Хайнлайна в 50-х - начале 60-х, испытали непреодолимую тягу бросить всё и немедленно записаться армию. Возможно, эта тенденция продержалась бы ещё десяток-другой лет, но её пресёк Вьетнам, и на многое люди стали глядеть под иным углом. Джо Холдеман при встрече попенял Хайнлайну, что военные будни и психологическая нагрузка солдата подаются исключительно в розовых тонах. Холдеман был в бою, а Хайнлайн - нет, поэтому Боб покорно принял все возражения коллеги и выразил восхищение собственными романами Холдемана о войне.
Мне кажется, Джо запамятовал, в какой обстановке Хайнлайн писал «Десант», предназначенный для детской редакции «Scribner's». В 50-х, с тогдашними ограничениями на уровень насилия в кадре, роман Хайнлайна был бомбой. В отличие от всех предыдущих вещей, «Десант» начинался с мощной экшн-сцены, где главный герой творит чудовищную резню и разрушения. Тем самым писатель сходу загонял читателя в шкуру героя, уже сделавшего свой моральный выбор, а не подводил к нему обычным методом последовательных итераций. Хайнлайн словно тестировал своих читателей, предпочитая отсеять убеждённых пацифистов с первых же страниц. Возможно, в этом сказалось общее разочарование в людях после провала компании «Патрик Генри». Как бы то ни было, здесь Хайнлайн впервые отошёл от своей обычной линейной схемы сюжета, и это было отличное композиционное решение, заметно украсившее роман.
Повествование в «Десанте» идёт от первого лица - писателю нужно было поиграть с психологией героя, показать процесс его, так сказать, индокринирования. Возможно, он хотел, чтобы читатель, вжившись в образ, повторил выбор Рико. Возможно, он считал, что смена приоритетов героя извне будет выглядеть недостоверно. Если сравнивать текст «Десанта» с предыдущими попытками подачи от первого лица, то сразу можно заметить, новый роман гораздо проще, чем «Время для звёзд». На этот раз Хайнлайн не вдаётся в тонкости душевных движений, а приём «ненадёжного рассказчика» использует очень простым и самым откровенным образом. Мне кажется, он это сделал ещё отчасти потому, что ни критики, ни читатели вообще не заметили психологических изысков, которыми наполнено «Время для звёзд».
В романе есть ещё одно любопытное отличие от большинства предыдущих книг. Это взаимоотношение поколений. Если раньше «предки» были либо принципиальными оппонентами юных героев, либо безусловными и благожелательными авторитетами, то теперь Боб ввёл в сюжет эволюцию отношений, (точнее, резкий переход, сама эволюция осталась за кадром) которая приводит героя к взаимопониманию с отцом. Это было сделано для того, чтобы подтверждение правильности выбора героя - и его зрелости, в конечном итоге, - легло на плечи его отца. Обычно Боб поддерживал противостояние главного героя родителям до самого конца произведения. На этот раз он заставил старшего пересмотреть свои взгляды, что также выбивалось из обычной схемы романов ювенильной серии. В финале романа отец и сын вместе уходят в бой, из которого, предположительно, не вернутся (Хайнлайн не написал этого в явном виде, но имел в виду, работая над романом).
По признанию автора, он снова повторил эксперимент, проведённый, когда он работал над «Гражданином Галактики» - написал взрослый роман, слегка адаптированный для детей:
«Это не подростковый, это «взрослый» роман о восемнадцатилетнем парне. Я написал его, исключив всякую резню и постельные сцены, так что мисс Далглиш может предложить его в одном списке с другими моими книгами, но всё же это не детская приключенческая история. На сей раз я следовал своей собственной теории, что интеллектуальная молодёжь на самом деле интересуется серьёзными вещами больше, чем их родители.»
На этом я, наверное, закончу сеанс литературовиденья и вернусь к более живописным вещам.
Кстати, выше я постоянно говорю «Десант», «Десант», а на самом деле этот вариант названия возник буквально в самый последний момент. Первым рабочим названием романа было «Shoulder the Sky» («Взвалить Небо на плечи», «Подпирая плечом Небо» или что-то в этом роде). Хайнлайн любил вставлять «Небо» в названия, у него есть «Фермер в Небе», «Школа/Туннель в Небе», «Сироты Неба», «Лифт в Небо» и т.п., а теперь в небе появилось «плечо». Само название происходит из поэмы А.Е.Хаусмана:
The troubles of our proud and angry dust
Are from eternity, and shall not fail.
Bear them we can, and if we can we must.
Shoulder the sky, my lad, and drink your ale.
Беды нашего гордого и злого праха
Вечны и никогда не исчезнут.
Но мы можем их вынести, а раз можем - значит, должны.
Подпирай небо плечом, парень, и пей свой эль.
Перевод черновой, ногами не бейте.
Думаю, автор намекал на античного гиганта, удерживающего на своих плечах весь небесный свод. А для Хайнлайна это название дополнительно перекликалось с недавно вышедшей книгой… Нет-нет, это была не «Атланты держат небо», а «Атлант расправил плечи», написанная Эйн Рэнд. Хайнлайн всегда хотел писать умную социальную фантастику «наподобие Эйн Рэнд», так что созвучие названий наверняка не случайно. Но рабочее название долго не продержалось. «Shoulder» естественным образом перерифмовалось в «Soldier», и аллегорическое «плечо» сменил вполне конкретный «солдат», потом слова поменялись местами: «Soldier in the Sky» превратился в «Sky Soldier». Затем «небо» сменило более пафосное слово «starside». В переводе это означает «Звёздный край/звёздная сторона», в нём отчётливо звучит оппозиция по отношению к «earthside» - земной стороне, и название тем самым несло противопоставление мира небесного миру земному. Так что позже Хайнлайн прикрутил пафос, сменив «starside» на «starship», звездолёт. Как видим, это снова трансформация путём смены парочки букв. Я почему-то уверен, что такие фокусы в литературе стали возможны именно благодаря машинописному тексту. Если в устной и рукописной культуре источником идей служило созвучие, то в эпоху машинных текстов большую роль начинает играть визуальное сходство. К сожалению, эту гипотезу сложно доказать, поэтому «я просто оставлю это здесь».
Итак, в редакцию роман пошёл уже под названием «Starship Soldier» - «Солдат звездолёта» или, если уж совсем по-русски, «Солдат войск космического базирования». Но этим, конечно же, дело не кончилось.
Роман был начат вечером 8 ноября 1958 года и закончен в пять часов утра 22 ноября. Боб оставил рукопись на кухонном столе - для Джинни - и лёг спать. Проснувшись днём, он нашёл записку:
«Дорогой, я прочла до конца, думаю, ты будешь рад услышать, что я в итоге разревелась - возможно, другие не будут, а я - да...»
Продолжение следует
.
Часть 0. Прелюдия. Предыстория (начало).
Часть 0. Предыстория (продолжение).
Часть 0. Предыстория (продолжение). - You are here
Часть 0. Предыстория (окончаниие).
Часть 1. Фашизм, сексизм, милитаризм.
Часть 2. Настолки и ролёвки.
Часть 3. Первая Компьютерная.
Часть 4. …и прочая мультимедия.
Часть 5. Экранизации (начало).
Часть 5. Экранизации (продолжение).
Часть 5. Экранизации (снова продолжение).
Часть 5. Экранизации (окончание).
Часть 6. Комиксы (начало).
Часть 6. Комиксы (окончание).
Часть 7. Вторая компьютерная. ХХ лет спустя.
Часть 8. Верхом на огненной метле.
Часть 9. Бронированные фантазии.
Часть 10. Яблочные семечки и воины цветов.
Часть 11. Октоподы.
Часть 12. Экзотика и эксклюзив.
Часть 13. Русский размер. .