По Окраине: Путевые очерки П. И. Шрейдера. 1
По Окраине. (От Ташкента до Каракола). Путевые очерки. - СПб.: тип. В. В. Комарова, 1892.
П. И. Шрейдер. По Окраине. Путевые очерки. - СПб.: тип. В. В. Комарова, 1893.
Автор служил старшим адъютантом штаба войск Туркестанской области, участвовал в сербско-турецкой и русско-турецкой войнах, был при этом личным секретарем М. Г. Черняева.
При подготовке публикации использованы издания и 1892, и 1893 годов. Издание 1893 года - это по сути допечатка тиража, но под новым титулом (появилось имя автора, пропал подзаголовок «От Ташкента до Каракола») и с прибавлением оглавления и списка обнаруженных опечаток (около 100). Интересно, что из книг 1893 года издания - явно по соображениям цензуры - удалено 7 листов. По крайней мере, эти листы отсутствуют в экземплярах двух известных библиотек. Соответствующий текст (в главах III, VII, VIII, IX, XI, XII) мы воспроизводим по изданию 1892 года и выделяем синим цветом.
Глава I. Глава II. Глава III. Глава IV. Глава V. Глава VI. Глава VII (начало). Глава VII (окончание). Глава VIII. Глава IX. Глава X (начало). Глава X (окончание). Глава XI (начало). Глава XI (окончание). Глава XII. Глава XIII (начало). Глава XIII (окончание). Глава XIV (начало). Глава XIV (окончание).
Глава I
Постепенность появления сведений в литературе Средней Азии. - Положение путешественников до занятия Ташкента, Самарканда и др. - К читателю. - Завоевание Ташкента. - Горсть русских удальцов. - Предполагавшийся памятник. - Часовня. - Ее сторож - сарт.- Предлог для выбора места для часовни. - Русская часть Ташкента. - Дороговизна. - Преимущество гражданских чинов. - Надежды на удешевление жизненных потребностей. - Общественная жизнь. - Ташкентский военный клуб. - Скука. - Военно-окружной суд. - Прежние военно-судные комиссии.
По мере движения нашего вглубь Средней Азии, русская литература все более и более обогащалась различными сведениями об этой стране.
Особенно широкое поприще для людей мысли, науки и пера развернулось главным образом по занятии Ташкента, Самарканда и последующих завоеваниях.
Расчищенный крепким штыком русского солдата путь стал открытым для всех спешивших в «новую окраину», крепко замкнутую до тех пор мусульманским фанатизмом.
Все, что было интересного, предстало воо́чию, и в свою очередь подносилось путем печати просвещенному миру осмотренным, дополненным, исследованным, а не гадательным или прикрашенным игривою фантазиею и пылким воображением. Явилась возможность заниматься спокойно, методически, не оглядываясь со страхом по сторонам, как это обыкновенно случалось с отважными путешественниками, украдкою записывавшими свои наблюдения, в то же время тревожимые мыслию, что завтра, может быть, аргусы среднеазиатских сатрапов их похоронят в «клоповнике», если заметят в руках «гяуров» карандаш и кусочек бумаги.
Сколько сердец тревожно билось за этих людей, смело бросавшихся в страну варварства и деспотизма, где слово «цивилизация» было неведомо, где вся жизнь слагалась только из грубой силы, крови и железа!
Русская мощь положила конец господству невежества и произвола. Власть мысли, просвещения, научного труда и образованного ума сменила схоластику мусульманского мира. Естествоиспытатели, географы, художники, и рядом с ними плодовитые беллетристы и авторы мемуаров и пр., - стремились туда одни за другими.
Работа закипела, типографские станки застучали. Шкафы и полки как русских, так и иностранных библиотек обогатились новыми вкладами в науку и литературу.
Как бы, однако, ни было велико обилие различных сочинений, но здешняя Окраина так обширна и разнообразна, что всегда найдется материал для беседы с читающей публикой, хотя сколько-нибудь интересующейся далекими уголками обширного Русского Царства. Наконец, сама жизнь, не останавливающаяся в своем развитии, всегда дает источник для тех или других сообщений.
Предлагаемые записки, благосклонный читатель, заключающие в себе очерк пути «по Окраине» от Ташкента до Каракола, всего на расстоянии 950 верст, - конечно, не могут претендовать на интерес, представляемый сочинениями известных путешественников, которыми вообще богата литература.
Люди науки не должны ожидать от этих записок каких-либо новых открытий, исследований и пр. Это дело специалистов. Любители романических треволнений также не услышат здесь вздохов, поцелуев и т. п. аксессуаров любовных приключений.
Излагаю в часы досуга от службы только то, что видел собственными глазами, слышал своими ушами, что производило впечатление на меня, порождало мысли и волновало сердце.
А если к этому прибавлю воспоминания из далекого прошлого и извлечение из официальных источников, которыми мне посчастливилось воспользоваться, то этим исчерпается программа записок «По Окраине».
Прежде чем отправиться в путь-дорогу, позволяю себе сказать несколько слов о самом Ташкенте как о начальном пункте моего маленького путешествия.
Не буду утомлять внимание читателей разными подробностями и описаниями собственно азиатского Ташкента, так как об нем ужо много было говорено более компетентными специалистами по части истории, этнографии, статистики и пр. [Интересующимся этими сведениями рекомендуем обратиться между прочим к почтенному труду г. Маева. (Материалы для статистики Турк. края, вып. IX, стр. 260-313).]
Не могу, однако, не воскресить в памяти того легендарного эпизода в нашей военной истории, который является в занятии этого города, имеющего 100-т. население мусульман, наводивших когда-то грозу при Тамерлане и др. богатырях не только на всю Азию, но и на Москву.
21 год тому назад маленькая серая кучка людей, пришедших откуда-то с Волги, Камы, Иртыша, слабых вооружением, без резервов, отрезанных тысячеверстными пространствами от всякой помощи, но несокрушимых отвагою, любовью к славе родины и воодушевленных верным слугою своего Государя, каковым был во главе этих бесстрашных русских людей Ермак XIX-го столетия, - эта кучка людей (1900 ч.) полезла на высокие стены, заставила замолчать 60 орудий и 100 т. фанатиков, и с торжеством водрузила русское знамя на гордыне Средней Азии.
15 июня прошлого 1886 г. было произведено открытие часовеньки в честь чудо-богатырей, павших при штурме Ташкента. Еще в 1883 г. был Высочайше утвержден проект памятника, составленный по мысли генерала Черняева известным художником Микешиным. Эмблематическое значение памятника вполне соответствовало историческому подвигу, совершенному русскими пионерами в Средней Азии. Место для этого художественного сооружения было выбрано генералом Черняевым как нельзя более удачно.
Находясь в центре скрещивания всех главных улиц г. Ташкента, среди обширного прелестного сквера [«Черняевский» сквер устроен им на собственный счет и в настоящее время составляет любимое место для гулянья по праздникам жителей г. Ташкента.], устроенного Его Превосходительством Михаилом Григорьевичем, из карагача, душистых акаций, айлантусов, бигноний, фруктовых деревьев, розовых кустов и др. произрастений тропической флоры, - откуда бы вы ни шли или ехали, вашим глазам прежде всего представлялась бы могучая фигура русского солдата, с высоко поднятым в руке знаменем, бесстрашно взбирающегося вверх по жерлам пушек. Так это и было на самом деле.
Интересующиеся памятником могут видеть его рисунок на страницах «Нивы» за 1883 г. № 31. Недалеко от него, в том же сквере, покоится прах генерал-адъютанта Кауфмана, - первого русского генерал-губернатора в Туркестанском крае [По мысли генерала Черняева тело покойного К. П. Кауфмана будет перенесено в новый склеп, приготовляемый близ правого придела в вновь строющемся соборе.].
Идея поставить памятник на вышесказанном месте имела бы и другое значение: находясь как раз против окон мужской и женской гимназий, он постоянно напоминал бы учащейся молодежи о несокрушимой силе и мощи русского знамени в отчизне Тамерлана.
К сожалению, этой глубоко осмысленной идее до сих пор не суждено было осуществиться. Ожидали постройки его к 25-лет. юбилею занятия Ташкента, но и это не состоялось. [Последнее предложение приводится по списку исправленных опечаток; в основном тексте (стр. 6) было: «Не воздвигнут ли его к предстоящему 25-летнему юбилею взятия Ташкента?» Памятник был представлен публике 30 августа 1890 года на Туркестанской выставке, приуроченной к 25-летию завоевания Ташкента. Финальный проект отличался от первоначального. - rus_turk.]
Вместо проектированного памятника, где-то в глухой месте, куда никто не ходит, выстроена убогая часовенька, сооруженная на частную подписку, по которой собрано 2000 р. и 1500 пожертвовано городом.
Выбор места по меньшей мере крайне неудачен. Едва ли кто-нибудь туда зайдет и осенит себя крестом за «на брани живот свой положивших». Вот какой путь туда идет. От самой крепости до въезда в сартовский город, на протяжении около 200 саж., тянется еще довольно сносный переулок, но далее путь невозможен. Весною и осенью от грязи нет проезда ни в каком экипаже, кроме сартовской арбы. Зимою же, едва грязь замерзнет, рытвины, глубокие колеи кривых, ужасных переулков тем более никого не пропускают, кроме тех же сартов. Летом глинистая, сухая почва до такой степени размельчается, что от движения даже одного всадника переулки буквально закрываются непроницаемою как бы желтою пеленою от поднявшейся и стоящей в воздухе тончайшей пыли, - и это на протяжении около четырех верст до Камелановских ворот, где был первый бой.
В самой часовеньке висит грубой работы, вероятно, местного богомаза, икона Спасителя. Лампады нет. Впрочем, это, пожалуй, и лучше, потому что ее пришлось бы зажигать сторожу-мусульманину. Странная фантазия была выбрать такого караульщика, как будто не нашлось православного человека; а их здесь немало живет без всякого дела. На полу часовни можно встретить валяющийся засаленный сартовский халат сторожа и другие грязные принадлежности его туалета. Грешный человек, у меня сильно чесалась рука, когда я увидал эту мерзость. Так и хотелось поучить уму-разуму бритую голову, да подумал: виноват ли он?.. Говорят, что это захолустье выбрано потому, что тут похоронены убитые… Могила, конечно, могла бы оставаться; но раз памятник поставлен в честь памяти погибших, то, казалось бы, удобнее было воздвигнуть его на таком месте, где воспоминание об них было бы доступнее. Сто тысяч русских костей засыпаны на Балканском полуострове, однако «Слава» красуется в Петербурге.
Во всяком случае нельзя не отнестись с глубокой признательностью и за такое сооружение, а главное, за распоряжение - ежегодно 15 июля, в день взятия Ташкента, совершать крестный ход на могилу убитых.
В настоящее время существует, собственно, два Ташкента: азиатский и русский, конечно, не имеющие между собою ничего общего.
О последнем я должен несколько распространиться, желая сделать угодное весьма многим никогда здесь не бывавшим, но живо интересующимся условиями жизни вообще в азиатском Париже. Правда, что об этом появлялось в нашей печати много рассказов, но большая часть их сводилась к повествованиям романического свойства, обильно снабженного фантазией и вольностью авторов, так что о действительной жизни здесь, со всей ее обстановкой, трудно было бы вывести какое-либо ясное представление. К этому нужно добавить еще и то, что русский Ташкент 15 лет тому назад и настоящий - опять-таки резко отличаются один от другого. Нынешний город занимает обширнейший район, застроенный домами, совершенно закрытыми деревьями, так что улицы представляют собою как бы сплошные зеленые коридоры. Несмотря, однако, на такую защиту от палящего солнца, духота днем невыносимая.
Вечером же, от 6 до 9 час., к этому удовольствию прибавляются сильные испарения, в виде тумана выходящие из обильно поливаемых в течение всего дня улиц, без чего обойтись нельзя, так как тончайшая пыль захватывала бы горло и выедала бы глаза.
Прежняя дороговизна всех необходимых предметов, при оскудении средств в настоящее время, делает жизнь здесь безотрадной. Если что здесь и дешево, то это говядина да баранина. Иначе, впрочем, и быть не может в крае, который, при всех своих естественных богатствах, пока (и, вероятно, это пока будет очень долго) представляет собою только страну баранины и кобыльего молока. Вообще, экономические условия жизни в Ташкенте как будто созданы только для великих мира сего, получающих огромные оклады и обставленных так, что отдаленность различного производства цивилизованных стран на них не отражается. Меньшая же братия - переколачивается со дня на день.
Если же к этому прибавить еще отсутствие, так сказать, нравственного отдыха, который бы давал пищу душе, обогащал ваши мысли и успокоивал сердце в антрактах безустанного труда, то, вероятно, вы согласитесь, что действительно подобное проживание жизни не представляет ничего утешительного.
Переходя к жизни общественной, я должен откровенно сказать, что она сложилась здесь крайне своеобразно и далеко не весело.
Общества сплоченного, единодушного, как во всяком большом городе вообще, так и в Ташкенте в особенности, быть не может, так как сюда едут, чтоб пожинать какие-то лавры, или бегут от долгов, которые здесь увеличивают. Впрочем, приезжают и такие субъекты, у которых долгов нет, лаврами украситься не могут, а просто их сплавляют: удалять с поприща служебного как-то неловко, да и маменьки есть, а отделаться - нужно. Вот таких-то господ, снабдив подъемными, а пожалуй, и повышением по службе, препровождают в Ташкент, - там, дескать, и такие хороши.
Таким образом, общество разделено на десятки кружков, далеко, впрочем, не сцепленных какими-либо духовными связями или симпатиями, а просто так. Поэтому очень естественно, что нередко, не имея ничего общего, так же быстро и легко расходятся или переходят в другой лагерь, как и сходятся. Все зависит от того, где выгоднее. Исключение, кроме весьма немногих, составляют славные офицеры - «туркестанцы». Они составляют одну дружную военную семью. И невзгоды, и радости эти хорошие люди делят вместе. Конечно, в семье не без уродов, но они так уродами и именуются.
Общественные удовольствия ограничиваются зимою танцовальными вечерами в Военном собрании, где составляются иногда любительские спектакли и концерты; для этих увеселений выстроено грандиозное здание с 2-светной залой, весьма порядочным оркестром и сносным буфетом. Словом, хотя изредка, но желающие могут повеселиться, а между прочим общий голос - тоска, тоска и тоска.
Летом же, напр., решительно некуда деваться. Только в том же клубе в саду раз в неделю играет музыка, но, вероятно, от большого удовольствия, которое там можно встретить, посещают его так неохотно, что главный контингент публики составляют… те же музыканты. Отчего это происходит, право, не могу сказать, потому что являлся туда только по делам службы.
Завсегдатаи же объясняют это опять-таки неимоверной скукой, другие - уставом, третьи говорят, что в этом клубе есть тело, но нет души.
Нужно отдать справедливость распорядителям Собрания, что они не жалеют трудов на изобретения для доставления разнообразного если не удовольствия, то развлечения публике; но ничто не помогает. Правда, благодаря этой мере иногда публики собирается очень много, но странное впечатление вынес бы свежий человек: все как будто чего-то ждут, озираются, как бы не доверяя один другому. «Фи, какая тоска!» - слышите вы в одном месте. «Чистая беда, ведь деваться некуда!» - говорят вам в другом углу и спешат в столовую, напоминающую железнодорожную станцию II класса, чтоб за бутылкой пива сколько-нибудь стряхнуть угнетающее состояние духа.
В прежние времена был здесь старый клуб. Помещение его и теперь существует, но требует только капитального ремонта. Он не представлял собою по внешности величия нового, не имел тысячной мебели и пр., но зато, как говорят старожилы, с каким нетерпением публика всегда ждала семейных вечеров и как от души веселилась! Между тем общество было то же самое: тот же военный люд, те же гранды Туркестанского края, т. е. чиновники генерал-губернатора, следовательно, надо полагать, как лица избранные - интеллигентные и благовоспитанные.
Городского клуба здесь не имеется. В последнее время ташкентское купечество и масса гражданских чинов желали устроить его, но потерпели fiasco, не получив разрешения. - Почему? - неизвестно.
Введение Военно-окружного суда, как знак Царской милости, составляет большое утешение в нашей жизни. Он открыт 1 октября прошлого 1886 года.
Наконец и там дождались общечеловеческого учреждения, взамен бывших военно-судных комиссий, состоявших большею частью из устаревших майоров и главных заправителей - аудиторов, для которых не существовало ничего, кроме абсолютного обвинения, и которые не принимали во внимание никаких обстоятельств, хотя нередко главными виновниками являлись не совершившие проступок, а вызвавшие его. А ведь таких случаев, читатель, в нашей жизни вообще, а в военной в особенности, бывает немало!
В каких руках иногда бывала здесь судьба подсудимого, можете судить из следующего слышанного мною рассказа, имеющего чисто анекдотический характер. В одном из глухих уголков, в случае предстоящего суда, некоторых из вершителей участи провинившегося, за несколько дней до заседания военно-судной комиссии, обыкновенно предварительно вытрезвляли или на квартире, а то и в госпитале.
Свежо предание, а верится с трудом! О современной жизни вообще в столице Средней Азии можно было бы сказать очень и очень многое, pro и contra, но на этот раз, ограничившись самым кратким очерком, прошу последовать за мною, если не покажется скучным, далее «по Окраине».
ПРОДОЛЖЕНИЕ: ГЛАВА II
См. также:
О Ташкенте: https://rus-turk.livejournal.com/539147.html
О завоевании Ташкента и М. Г. Черняеве:
• М. Н. Катков. [Передовая статья]. Московские ведомости, 4 мая 1866
• М. И. Венюков. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии
• М. И. Венюков. Исторические очерки России со времени Крымской войны…
• Н. А. Маев. Краткий исторический очерк движения России на азиатский Восток
• П. И. Пашино. Туркестанский край в 1866 году: Путевые заметки
• Г. П. Федоров. Моя служба в Туркестанском крае (1870-1910 года)
Оглавление книги (скан):
П. И. Шрейдер. По Окраине. Путевые очерки. - СПб.: тип. В. В. Комарова, 1893.
Автор служил старшим адъютантом штаба войск Туркестанской области, участвовал в сербско-турецкой и русско-турецкой войнах, был при этом личным секретарем М. Г. Черняева.
При подготовке публикации использованы издания и 1892, и 1893 годов. Издание 1893 года - это по сути допечатка тиража, но под новым титулом (появилось имя автора, пропал подзаголовок «От Ташкента до Каракола») и с прибавлением оглавления и списка обнаруженных опечаток (около 100). Интересно, что из книг 1893 года издания - явно по соображениям цензуры - удалено 7 листов. По крайней мере, эти листы отсутствуют в экземплярах двух известных библиотек. Соответствующий текст (в главах III, VII, VIII, IX, XI, XII) мы воспроизводим по изданию 1892 года и выделяем синим цветом.
Глава I. Глава II. Глава III. Глава IV. Глава V. Глава VI. Глава VII (начало). Глава VII (окончание). Глава VIII. Глава IX. Глава X (начало). Глава X (окончание). Глава XI (начало). Глава XI (окончание). Глава XII. Глава XIII (начало). Глава XIII (окончание). Глава XIV (начало). Глава XIV (окончание).
Глава I
Постепенность появления сведений в литературе Средней Азии. - Положение путешественников до занятия Ташкента, Самарканда и др. - К читателю. - Завоевание Ташкента. - Горсть русских удальцов. - Предполагавшийся памятник. - Часовня. - Ее сторож - сарт.- Предлог для выбора места для часовни. - Русская часть Ташкента. - Дороговизна. - Преимущество гражданских чинов. - Надежды на удешевление жизненных потребностей. - Общественная жизнь. - Ташкентский военный клуб. - Скука. - Военно-окружной суд. - Прежние военно-судные комиссии.
По мере движения нашего вглубь Средней Азии, русская литература все более и более обогащалась различными сведениями об этой стране.
Особенно широкое поприще для людей мысли, науки и пера развернулось главным образом по занятии Ташкента, Самарканда и последующих завоеваниях.
Расчищенный крепким штыком русского солдата путь стал открытым для всех спешивших в «новую окраину», крепко замкнутую до тех пор мусульманским фанатизмом.
Все, что было интересного, предстало воо́чию, и в свою очередь подносилось путем печати просвещенному миру осмотренным, дополненным, исследованным, а не гадательным или прикрашенным игривою фантазиею и пылким воображением. Явилась возможность заниматься спокойно, методически, не оглядываясь со страхом по сторонам, как это обыкновенно случалось с отважными путешественниками, украдкою записывавшими свои наблюдения, в то же время тревожимые мыслию, что завтра, может быть, аргусы среднеазиатских сатрапов их похоронят в «клоповнике», если заметят в руках «гяуров» карандаш и кусочек бумаги.
Сколько сердец тревожно билось за этих людей, смело бросавшихся в страну варварства и деспотизма, где слово «цивилизация» было неведомо, где вся жизнь слагалась только из грубой силы, крови и железа!
Русская мощь положила конец господству невежества и произвола. Власть мысли, просвещения, научного труда и образованного ума сменила схоластику мусульманского мира. Естествоиспытатели, географы, художники, и рядом с ними плодовитые беллетристы и авторы мемуаров и пр., - стремились туда одни за другими.
Работа закипела, типографские станки застучали. Шкафы и полки как русских, так и иностранных библиотек обогатились новыми вкладами в науку и литературу.
Как бы, однако, ни было велико обилие различных сочинений, но здешняя Окраина так обширна и разнообразна, что всегда найдется материал для беседы с читающей публикой, хотя сколько-нибудь интересующейся далекими уголками обширного Русского Царства. Наконец, сама жизнь, не останавливающаяся в своем развитии, всегда дает источник для тех или других сообщений.
Предлагаемые записки, благосклонный читатель, заключающие в себе очерк пути «по Окраине» от Ташкента до Каракола, всего на расстоянии 950 верст, - конечно, не могут претендовать на интерес, представляемый сочинениями известных путешественников, которыми вообще богата литература.
Люди науки не должны ожидать от этих записок каких-либо новых открытий, исследований и пр. Это дело специалистов. Любители романических треволнений также не услышат здесь вздохов, поцелуев и т. п. аксессуаров любовных приключений.
Излагаю в часы досуга от службы только то, что видел собственными глазами, слышал своими ушами, что производило впечатление на меня, порождало мысли и волновало сердце.
А если к этому прибавлю воспоминания из далекого прошлого и извлечение из официальных источников, которыми мне посчастливилось воспользоваться, то этим исчерпается программа записок «По Окраине».
Прежде чем отправиться в путь-дорогу, позволяю себе сказать несколько слов о самом Ташкенте как о начальном пункте моего маленького путешествия.
Не буду утомлять внимание читателей разными подробностями и описаниями собственно азиатского Ташкента, так как об нем ужо много было говорено более компетентными специалистами по части истории, этнографии, статистики и пр. [Интересующимся этими сведениями рекомендуем обратиться между прочим к почтенному труду г. Маева. (Материалы для статистики Турк. края, вып. IX, стр. 260-313).]
Не могу, однако, не воскресить в памяти того легендарного эпизода в нашей военной истории, который является в занятии этого города, имеющего 100-т. население мусульман, наводивших когда-то грозу при Тамерлане и др. богатырях не только на всю Азию, но и на Москву.
21 год тому назад маленькая серая кучка людей, пришедших откуда-то с Волги, Камы, Иртыша, слабых вооружением, без резервов, отрезанных тысячеверстными пространствами от всякой помощи, но несокрушимых отвагою, любовью к славе родины и воодушевленных верным слугою своего Государя, каковым был во главе этих бесстрашных русских людей Ермак XIX-го столетия, - эта кучка людей (1900 ч.) полезла на высокие стены, заставила замолчать 60 орудий и 100 т. фанатиков, и с торжеством водрузила русское знамя на гордыне Средней Азии.
15 июня прошлого 1886 г. было произведено открытие часовеньки в честь чудо-богатырей, павших при штурме Ташкента. Еще в 1883 г. был Высочайше утвержден проект памятника, составленный по мысли генерала Черняева известным художником Микешиным. Эмблематическое значение памятника вполне соответствовало историческому подвигу, совершенному русскими пионерами в Средней Азии. Место для этого художественного сооружения было выбрано генералом Черняевым как нельзя более удачно.
Находясь в центре скрещивания всех главных улиц г. Ташкента, среди обширного прелестного сквера [«Черняевский» сквер устроен им на собственный счет и в настоящее время составляет любимое место для гулянья по праздникам жителей г. Ташкента.], устроенного Его Превосходительством Михаилом Григорьевичем, из карагача, душистых акаций, айлантусов, бигноний, фруктовых деревьев, розовых кустов и др. произрастений тропической флоры, - откуда бы вы ни шли или ехали, вашим глазам прежде всего представлялась бы могучая фигура русского солдата, с высоко поднятым в руке знаменем, бесстрашно взбирающегося вверх по жерлам пушек. Так это и было на самом деле.
Интересующиеся памятником могут видеть его рисунок на страницах «Нивы» за 1883 г. № 31. Недалеко от него, в том же сквере, покоится прах генерал-адъютанта Кауфмана, - первого русского генерал-губернатора в Туркестанском крае [По мысли генерала Черняева тело покойного К. П. Кауфмана будет перенесено в новый склеп, приготовляемый близ правого придела в вновь строющемся соборе.].
Идея поставить памятник на вышесказанном месте имела бы и другое значение: находясь как раз против окон мужской и женской гимназий, он постоянно напоминал бы учащейся молодежи о несокрушимой силе и мощи русского знамени в отчизне Тамерлана.
К сожалению, этой глубоко осмысленной идее до сих пор не суждено было осуществиться. Ожидали постройки его к 25-лет. юбилею занятия Ташкента, но и это не состоялось. [Последнее предложение приводится по списку исправленных опечаток; в основном тексте (стр. 6) было: «Не воздвигнут ли его к предстоящему 25-летнему юбилею взятия Ташкента?» Памятник был представлен публике 30 августа 1890 года на Туркестанской выставке, приуроченной к 25-летию завоевания Ташкента. Финальный проект отличался от первоначального. - rus_turk.]
Вместо проектированного памятника, где-то в глухой месте, куда никто не ходит, выстроена убогая часовенька, сооруженная на частную подписку, по которой собрано 2000 р. и 1500 пожертвовано городом.
Выбор места по меньшей мере крайне неудачен. Едва ли кто-нибудь туда зайдет и осенит себя крестом за «на брани живот свой положивших». Вот какой путь туда идет. От самой крепости до въезда в сартовский город, на протяжении около 200 саж., тянется еще довольно сносный переулок, но далее путь невозможен. Весною и осенью от грязи нет проезда ни в каком экипаже, кроме сартовской арбы. Зимою же, едва грязь замерзнет, рытвины, глубокие колеи кривых, ужасных переулков тем более никого не пропускают, кроме тех же сартов. Летом глинистая, сухая почва до такой степени размельчается, что от движения даже одного всадника переулки буквально закрываются непроницаемою как бы желтою пеленою от поднявшейся и стоящей в воздухе тончайшей пыли, - и это на протяжении около четырех верст до Камелановских ворот, где был первый бой.
В самой часовеньке висит грубой работы, вероятно, местного богомаза, икона Спасителя. Лампады нет. Впрочем, это, пожалуй, и лучше, потому что ее пришлось бы зажигать сторожу-мусульманину. Странная фантазия была выбрать такого караульщика, как будто не нашлось православного человека; а их здесь немало живет без всякого дела. На полу часовни можно встретить валяющийся засаленный сартовский халат сторожа и другие грязные принадлежности его туалета. Грешный человек, у меня сильно чесалась рука, когда я увидал эту мерзость. Так и хотелось поучить уму-разуму бритую голову, да подумал: виноват ли он?.. Говорят, что это захолустье выбрано потому, что тут похоронены убитые… Могила, конечно, могла бы оставаться; но раз памятник поставлен в честь памяти погибших, то, казалось бы, удобнее было воздвигнуть его на таком месте, где воспоминание об них было бы доступнее. Сто тысяч русских костей засыпаны на Балканском полуострове, однако «Слава» красуется в Петербурге.
Во всяком случае нельзя не отнестись с глубокой признательностью и за такое сооружение, а главное, за распоряжение - ежегодно 15 июля, в день взятия Ташкента, совершать крестный ход на могилу убитых.
В настоящее время существует, собственно, два Ташкента: азиатский и русский, конечно, не имеющие между собою ничего общего.
О последнем я должен несколько распространиться, желая сделать угодное весьма многим никогда здесь не бывавшим, но живо интересующимся условиями жизни вообще в азиатском Париже. Правда, что об этом появлялось в нашей печати много рассказов, но большая часть их сводилась к повествованиям романического свойства, обильно снабженного фантазией и вольностью авторов, так что о действительной жизни здесь, со всей ее обстановкой, трудно было бы вывести какое-либо ясное представление. К этому нужно добавить еще и то, что русский Ташкент 15 лет тому назад и настоящий - опять-таки резко отличаются один от другого. Нынешний город занимает обширнейший район, застроенный домами, совершенно закрытыми деревьями, так что улицы представляют собою как бы сплошные зеленые коридоры. Несмотря, однако, на такую защиту от палящего солнца, духота днем невыносимая.
Вечером же, от 6 до 9 час., к этому удовольствию прибавляются сильные испарения, в виде тумана выходящие из обильно поливаемых в течение всего дня улиц, без чего обойтись нельзя, так как тончайшая пыль захватывала бы горло и выедала бы глаза.
Прежняя дороговизна всех необходимых предметов, при оскудении средств в настоящее время, делает жизнь здесь безотрадной. Если что здесь и дешево, то это говядина да баранина. Иначе, впрочем, и быть не может в крае, который, при всех своих естественных богатствах, пока (и, вероятно, это пока будет очень долго) представляет собою только страну баранины и кобыльего молока. Вообще, экономические условия жизни в Ташкенте как будто созданы только для великих мира сего, получающих огромные оклады и обставленных так, что отдаленность различного производства цивилизованных стран на них не отражается. Меньшая же братия - переколачивается со дня на день.
Если же к этому прибавить еще отсутствие, так сказать, нравственного отдыха, который бы давал пищу душе, обогащал ваши мысли и успокоивал сердце в антрактах безустанного труда, то, вероятно, вы согласитесь, что действительно подобное проживание жизни не представляет ничего утешительного.
Переходя к жизни общественной, я должен откровенно сказать, что она сложилась здесь крайне своеобразно и далеко не весело.
Общества сплоченного, единодушного, как во всяком большом городе вообще, так и в Ташкенте в особенности, быть не может, так как сюда едут, чтоб пожинать какие-то лавры, или бегут от долгов, которые здесь увеличивают. Впрочем, приезжают и такие субъекты, у которых долгов нет, лаврами украситься не могут, а просто их сплавляют: удалять с поприща служебного как-то неловко, да и маменьки есть, а отделаться - нужно. Вот таких-то господ, снабдив подъемными, а пожалуй, и повышением по службе, препровождают в Ташкент, - там, дескать, и такие хороши.
Таким образом, общество разделено на десятки кружков, далеко, впрочем, не сцепленных какими-либо духовными связями или симпатиями, а просто так. Поэтому очень естественно, что нередко, не имея ничего общего, так же быстро и легко расходятся или переходят в другой лагерь, как и сходятся. Все зависит от того, где выгоднее. Исключение, кроме весьма немногих, составляют славные офицеры - «туркестанцы». Они составляют одну дружную военную семью. И невзгоды, и радости эти хорошие люди делят вместе. Конечно, в семье не без уродов, но они так уродами и именуются.
Общественные удовольствия ограничиваются зимою танцовальными вечерами в Военном собрании, где составляются иногда любительские спектакли и концерты; для этих увеселений выстроено грандиозное здание с 2-светной залой, весьма порядочным оркестром и сносным буфетом. Словом, хотя изредка, но желающие могут повеселиться, а между прочим общий голос - тоска, тоска и тоска.
Летом же, напр., решительно некуда деваться. Только в том же клубе в саду раз в неделю играет музыка, но, вероятно, от большого удовольствия, которое там можно встретить, посещают его так неохотно, что главный контингент публики составляют… те же музыканты. Отчего это происходит, право, не могу сказать, потому что являлся туда только по делам службы.
Завсегдатаи же объясняют это опять-таки неимоверной скукой, другие - уставом, третьи говорят, что в этом клубе есть тело, но нет души.
Нужно отдать справедливость распорядителям Собрания, что они не жалеют трудов на изобретения для доставления разнообразного если не удовольствия, то развлечения публике; но ничто не помогает. Правда, благодаря этой мере иногда публики собирается очень много, но странное впечатление вынес бы свежий человек: все как будто чего-то ждут, озираются, как бы не доверяя один другому. «Фи, какая тоска!» - слышите вы в одном месте. «Чистая беда, ведь деваться некуда!» - говорят вам в другом углу и спешат в столовую, напоминающую железнодорожную станцию II класса, чтоб за бутылкой пива сколько-нибудь стряхнуть угнетающее состояние духа.
В прежние времена был здесь старый клуб. Помещение его и теперь существует, но требует только капитального ремонта. Он не представлял собою по внешности величия нового, не имел тысячной мебели и пр., но зато, как говорят старожилы, с каким нетерпением публика всегда ждала семейных вечеров и как от души веселилась! Между тем общество было то же самое: тот же военный люд, те же гранды Туркестанского края, т. е. чиновники генерал-губернатора, следовательно, надо полагать, как лица избранные - интеллигентные и благовоспитанные.
Городского клуба здесь не имеется. В последнее время ташкентское купечество и масса гражданских чинов желали устроить его, но потерпели fiasco, не получив разрешения. - Почему? - неизвестно.
Введение Военно-окружного суда, как знак Царской милости, составляет большое утешение в нашей жизни. Он открыт 1 октября прошлого 1886 года.
Наконец и там дождались общечеловеческого учреждения, взамен бывших военно-судных комиссий, состоявших большею частью из устаревших майоров и главных заправителей - аудиторов, для которых не существовало ничего, кроме абсолютного обвинения, и которые не принимали во внимание никаких обстоятельств, хотя нередко главными виновниками являлись не совершившие проступок, а вызвавшие его. А ведь таких случаев, читатель, в нашей жизни вообще, а в военной в особенности, бывает немало!
В каких руках иногда бывала здесь судьба подсудимого, можете судить из следующего слышанного мною рассказа, имеющего чисто анекдотический характер. В одном из глухих уголков, в случае предстоящего суда, некоторых из вершителей участи провинившегося, за несколько дней до заседания военно-судной комиссии, обыкновенно предварительно вытрезвляли или на квартире, а то и в госпитале.
Свежо предание, а верится с трудом! О современной жизни вообще в столице Средней Азии можно было бы сказать очень и очень многое, pro и contra, но на этот раз, ограничившись самым кратким очерком, прошу последовать за мною, если не покажется скучным, далее «по Окраине».
ПРОДОЛЖЕНИЕ: ГЛАВА II
См. также:
О Ташкенте: https://rus-turk.livejournal.com/539147.html
О завоевании Ташкента и М. Г. Черняеве:
• М. Н. Катков. [Передовая статья]. Московские ведомости, 4 мая 1866
• М. И. Венюков. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии
• М. И. Венюков. Исторические очерки России со времени Крымской войны…
• Н. А. Маев. Краткий исторический очерк движения России на азиатский Восток
• П. И. Пашино. Туркестанский край в 1866 году: Путевые заметки
• Г. П. Федоров. Моя служба в Туркестанском крае (1870-1910 года)
Оглавление книги (скан):