72 февральских снимка улицы Печерской: paslen

paslen

72 февральских снимка улицы Печерской

Mar 12, 2022 01:02

Живу как на ускоренной перемотке. Ни комфорта, ни понимания. Не остановить, не спрыгнуть.

Ни пообщаться как следует, все на нервах. Буквально все.

Мелькает что-то, но непонятно что. Все в подвешенном состоянии как в эпоху ковида, но ещё и с ощущением смертельных опасностей.

В годину испытаний трудные моменты людей тянет друг к другу, ведь беда сплачивает.

Однажды, еще в прошлом тысячелетии, я спорил с Татьяной Ильиничной Сельвинской, нашей Татой, приехавшей в театр оформлять очередной спектакль, как лучше спасаться, гуртом или поодиночке.

Тата, как человек сугубо театральный, топила за способы массового спасения, я - как представитель крайних индивидуалистических течений, за одинокий побег.

Так и представлял себя сидящим на пустой льдине, не думая ни о голоде, ни о холоде.

Правда, как всегда, оказалась посредине: вопрос стратегии зависит от качества и количества ситуации - есть такие, когда одному спастись невозможно.

Вот как сейчас. Ровно такая беда с нами теперь приключается.

Да ещё и во времени растянутая...

Проблема ещё и в том, что нынешняя беда снова заочна, она вновь испытание не столько для глаз сколько тяжесть для ума, предполагающая развитое абстрактное мышление.

Ковид, кстати, нам сильно помог - не было бы "счастья", но теперь он воспринимается преддверием (прихожей, сенями) нынешней игры в отчуждённость - два года мы приучали себя (и нас приучали тоже) к ограничениям и к тому, что жизнь не будет прежней.

Помню, я и сам писал про самоукорот и самоограничение как способ преодолеть лихую годину пандемическую пустыню.

Ну, то есть, теперь у меня, точнее, во мне, есть стереотип преодоления затяжного временного пузыря, в который мы теперь ещё раз все скопом попали.

Приученные не рыпаться перед надличностной бедой, но сидеть на минималках, выживая все как один, раз уж у всех всё одинаковое такое...

Теперь можно сказать, что ковид прошёл; весь мир поправился и выздоровел, кроме нас.

Мы же всегда были уроком всему остальному миру, уроком и остались.

Уроком, переходящим в продлёнку.

В страну невыученных уроков.

Главное чтоб у нас не отнимали последний шанс на пересменку.

Пока что я договариваюсь с собой, что хирургические способы лечения болезненны всегда, тем более, когда болезнь зашла так далеко, как у нас, когда все государственные ткани успели переродиться.

Нам всем теперь следует пройти через такой самоукорот, который ковидобесию даже не снился.

Разочарование, конечно, похоже на отчаянье, но это совсем другое агрегатное состояние чувства, самое время научиться их не путать.

Как и гнев, вызванный страхом, не путать с детской растерянностью ("...хочу быть принцессой, а не думать об этом вот всём..."), обнуляющей жизненный опыт.

Поймал себя на том, что предпочитаю выходить из дома (в магазины, на почту, в аптеку, по банкам и углам) под покровом ночи когда стемнеет.

Чтобы оставаться незамеченным, на всякий случай или если вдруг...

Но про вдруг до конца непонятно что это, оно подвисает в голове и не вербализируется.

Напомню определение фобии, так сильно поразившее меня когда-то - это страх того, чего нет и не будет, боязнь несуществующей опасности.

Хотя пока Печерская живёт по привычному своему расписанию - мимо нашего перекрёстка люди идут с остановки в недра улицы Железной, как этакая импровизированная панорама типов, нравов, одежд и лиц: не вижу, чтобы дети после школы или их родители, возвращающиеся с работы, как-то радикально поменялись.

Никто из них не боится насыщенного дневного света.

У выживающих оно ведь привычное всё как всегда.

Никогда не жили хорошо, так и нечего начинать.

Людьми стать захотели?

Чувство собственного достоинство зашевелилось?

Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву

Ну, и расшалились же все мы тут все, отбились от рук, покуда природа спит (на Урале ударили такие холода, что кажется теперь: зима никогда не закончится)...

Наших умов на объять необъятное уже не хватает...

В дни ускоренного старения.