ПОСЛЕ КВЕНТИНА МЕЙЯСУ (часть 10)
10.
НЕАВТОРИЗОВАННЫЙ ПРОЕКТ
Мы не можем представлять себе что-то за пределами наших представлений. И не всегда помним о неполном соответствии любых наших представлений тому, что мы себе представляем. Но мы всегда имеем дело с реальностью такой, какая она есть, независимо о того, что никогда до конца не представляем себе, какая она есть. И независимо от того, как мы её себе представляем, всегда остаётся что-то, что находится за пределами наших представлений.
Вся предыдущая история человеческой мысли была соревнованием интерпретаций, которые претендовали на тождественность реальности. В девятнадцатом/первой половине двадцатого века была произведена систематизация многих областей человеческих знаний, осуществлена титаническая работа по стабилизации всевозможных человеческих представлений, приведение их в соответствие друг с другом. Эта работа обеспечила нам невиданное прежде расширение сознания. Но и она не привела к полному и окончательному соответствию наших представлений и реальности. Это сделало очевидным, что такое соответствие принципиально недостижимо.
С этим связан кризис «проекта будущего». Если понимать непрерывно меняющуюся реальность как нечто фактичное, у нас нет никаких оснований считать, что в дальнейшем мы способны её «исправить». Именно исправить, т.е. привить ей контингентность, а не изменить. Непрерывно меняющаяся реальность и так непрерывно меняется. Меняется сама и меняет нас.
Человек не меняет реальности. Реальность менялась и до появления человека. Именно изменение реальности привело к появлению самого человека. Сформированный меняющейся реальностью человек только задействован в происходящих в ней изменениях, а не является их инициатором и организатором.
Мы меняемся сами и участвуем в окружающих изменениях. Но нам доступно привносить только такие изменения, которые инициируются и поддерживаются процессуальностью реальности, а не такие, которые «исправляют» реальность по нашему усмотрению, не считаясь с ней.
Мы сами продукт этой процессуальности. Наше возникновение осуществилось без какого-либо предварительно составленного нами проекта нашего же возникновения. При этом мы сами и всё, что нас окружает, представляем собой нечто упорядоченное, т.е. имеющее признаки никем не авторизованного проекта. И все наши попытки корректировать этот неавторизованный проект, приобщиться к его авторству, оказываются избыточными и безжалостно отбрасываются реальностью.
Возникновение человека не сделало реальность контингентной. Человек не привнёс с собой альтернативности развития. Возникновение возникшего неизбежно, потому что такова фактичность. Нам известны обширные области вселенной, где мы не наблюдаем присутствия человека. Но это не значит, что возможна вселенная, в которой никогда не появился бы человек. Нам не известно такой вселенной, где нет человека. Он возник, и этого уже нельзя отменить, какой бы ни была дальнейшая история или как бы мы ни интерпретировали доисторическое.
Видимость контингентности - это особенность самого человека. От того что развитие видится ему контингентным, оно не становится таковым, а только дезавуирует ограниченность человека, его неспособность предопределять фактичность. Человек безусловно участвует в изменениях, которые происходят с ним самим и вокруг него. Но они происходят так, как происходят, согласно свойственной им упорядоченности, а не той упорядоченности, которые хотел бы им предписать и навязать человек, и не могут происходить иначе, как бы этого ни хотелось человеку.
Для корреляциониста у истории нет сослагательного наклонения. Этим для него ограничивается всякое манипулятивное. Он возражает против того, что события могли бы развиваться по другому сценарию, нежели тот, что имеет место в действительности. Потому что утверждение, что события могли бы пойти по-другому, это чистой воды спекуляция без события спекуляции.
Для того, чтобы событие произошло и спекуляция осуществилась, недостаточно её обосновать и назначить цену. Необходимо, чтоб кто-то эту цену заплатил, признал её обоснованность. Поэтому спекулятивность никогда не может преодолеть корреляционистского конструкта, в котором через некоего воспринимающего, несмотря на неустранимую контигентность его мышления, реализуется фактичность бытия.
Проблематичность спекулятивной сделки совсем не в том, что она якобы является каким-то надувательством. Спекуляция - это обычная практика любой экономики. Надувательство состоит не в самой сделке, а в желании скрыть неустранимо контингентный характер спекуляции, выдать ещё не совершившуюся сделку за неизбежную, возможность за осуществление, контингентность за фактичность.
Математизация - тщательный расчёт и математическое обоснование - сами по себе не способны гарантировать события сделки, преобразовать контингентный характер спекуляции в фактичный. Риск срыва сделки всегда остаётся. Событие сделки никогда не неотвратимый результат исключительно наших расчётов и сознательных манипуляций. Имманентные врожденные задатки спекулятивности участников сделки и сопутствующие обстоятельства всегда влияют на сделку и могут разрушить любые расчёты, любое сознательные манипуляции, которые мы мыслим как know-how.
Контингентное не способно перестать быть контингентным, даже если мы просчитали всё, что только могли просчитать, если осуществили максимально доступную нам математизацию. Этим мы не гарантируем события сделки, а только увеличиваем её вероятность. Фактичность сопротивляется подмене её контингентностью. Расчёты всегда могут не оправдаться.
Фактичность - это цена без оценочности. Сумел продать за миллион, значит цена проданному миллион. Сумел продать за три копейки, значит цена проданному три копейки. Не сумел продать, сделка не состоялась. Не имеет значения, какие основания под это подведены, разумные или зашкаливающие, каковы были расчёты, оправдались они или нет. Цену определяет событие сделки.
Реальность всегда распространяется за пределы мыслимого, потому что реальность - это не только, то что мыслится нами, но и то, что нами не мыслится. Мышление требует определения своего места в процессуальности реальности. Манипулятивное должно быть понято таким образом, чтобы не быть вовсе отброшенным, но и не быть абсолютизированным вместо Бога.
Нечто воистину абсолютное не требует абсолютизации. А что абсолютизируется, заведомо не является абсолютом. Абсолюту не требуется абсолютизация, он и так абсолютен, хотим мы этого или нет, признаём или нет, даже если нет никакого абсолюта.
В этом мы не найдём никакой выгодной для себя применимости абсолюта. В таком качестве абсолют не может быть никем взят на вооружение. Мы не можем использовать его как подручный инструмент или принять в качестве единицы измерения. Мы не можем мерить абсолютом, как эталонным метром, даже если метр определяется теперь с помощью универсальных мировых констант. Мы не можем мерить Богом.
Скорость радиоактивного распада или скорость света универсальны. Они могут быть неизменными в любой точке вселенной и могут быть применимы в прикладных целях в любой точке вселенной, но вселенная не исчерпывается ими или любыми нашими манипуляциями. Универсальное не-тождественно абсолютному. Универсальное - это всегда прикладное. Это доступное нашим манипуляциям. Абсолют им не доступен.
Спекулятивность состоит в подмене абсолютного универсальным. Абсолют, который не поддается измерению и неприменим в качестве средства измерения, Квентин Мейясу предполагает заменить универсальными мировыми константами, с помощью которых мы научились производить высокой надёжности измерения.
Это вопиющая подмена ни только не способна дать ожидаемого эффекта, но и ведёт к прямо противоположным последствиям. Обожествление математики делает ещё более очевидным её недостаточность в этом качестве. И не только математики, но и всего нашего знания. Что автоматически влечет за собой рост догматичной религиозности, неприемлемый для Квентина Мейясу, но неизбежный в ситуации кризиса доверия интеллектуализму.
Вещь «без меня» - это доступное нашему описанию с помощью отвлечённых от описывающего средств. И если оно не даёт гарантий абсолютной надёжности, нет никакой необходимости абсолютизировать любой из языков описания, в том числе математический. Такая абсолютизация не меняет феноменальный характер нашей ограниченной субъектности. Если сама по себе математизация предоставляет нам какие-то дополнительные возможности, то её абсолютизация ограничивает нас этими же возможностями.
(продолжение следует)
часть 1: https://markshat.livejournal.com/339249.html
часть 2: https://markshat.livejournal.com/339663.html
часть 3: https://markshat.livejournal.com/339963.html
часть 4: https://markshat.livejournal.com/340046.html
часть 5: https://markshat.livejournal.com/340291.html
часть 6: https://markshat.livejournal.com/340702.html
часть 7: https://markshat.livejournal.com/340918.html
часть 8: https://markshat.livejournal.com/341444.html
часть 9: https://markshat.livejournal.com/341699.html
часть 11: https://markshat.livejournal.com/342192.html
часть 12: https://markshat.livejournal.com/342422.html
часть 13: https://markshat.livejournal.com/342533.html
часть 14: https://markshat.livejournal.com/385198.html
НЕАВТОРИЗОВАННЫЙ ПРОЕКТ
Мы не можем представлять себе что-то за пределами наших представлений. И не всегда помним о неполном соответствии любых наших представлений тому, что мы себе представляем. Но мы всегда имеем дело с реальностью такой, какая она есть, независимо о того, что никогда до конца не представляем себе, какая она есть. И независимо от того, как мы её себе представляем, всегда остаётся что-то, что находится за пределами наших представлений.
Вся предыдущая история человеческой мысли была соревнованием интерпретаций, которые претендовали на тождественность реальности. В девятнадцатом/первой половине двадцатого века была произведена систематизация многих областей человеческих знаний, осуществлена титаническая работа по стабилизации всевозможных человеческих представлений, приведение их в соответствие друг с другом. Эта работа обеспечила нам невиданное прежде расширение сознания. Но и она не привела к полному и окончательному соответствию наших представлений и реальности. Это сделало очевидным, что такое соответствие принципиально недостижимо.
С этим связан кризис «проекта будущего». Если понимать непрерывно меняющуюся реальность как нечто фактичное, у нас нет никаких оснований считать, что в дальнейшем мы способны её «исправить». Именно исправить, т.е. привить ей контингентность, а не изменить. Непрерывно меняющаяся реальность и так непрерывно меняется. Меняется сама и меняет нас.
Человек не меняет реальности. Реальность менялась и до появления человека. Именно изменение реальности привело к появлению самого человека. Сформированный меняющейся реальностью человек только задействован в происходящих в ней изменениях, а не является их инициатором и организатором.
Мы меняемся сами и участвуем в окружающих изменениях. Но нам доступно привносить только такие изменения, которые инициируются и поддерживаются процессуальностью реальности, а не такие, которые «исправляют» реальность по нашему усмотрению, не считаясь с ней.
Мы сами продукт этой процессуальности. Наше возникновение осуществилось без какого-либо предварительно составленного нами проекта нашего же возникновения. При этом мы сами и всё, что нас окружает, представляем собой нечто упорядоченное, т.е. имеющее признаки никем не авторизованного проекта. И все наши попытки корректировать этот неавторизованный проект, приобщиться к его авторству, оказываются избыточными и безжалостно отбрасываются реальностью.
Возникновение человека не сделало реальность контингентной. Человек не привнёс с собой альтернативности развития. Возникновение возникшего неизбежно, потому что такова фактичность. Нам известны обширные области вселенной, где мы не наблюдаем присутствия человека. Но это не значит, что возможна вселенная, в которой никогда не появился бы человек. Нам не известно такой вселенной, где нет человека. Он возник, и этого уже нельзя отменить, какой бы ни была дальнейшая история или как бы мы ни интерпретировали доисторическое.
Видимость контингентности - это особенность самого человека. От того что развитие видится ему контингентным, оно не становится таковым, а только дезавуирует ограниченность человека, его неспособность предопределять фактичность. Человек безусловно участвует в изменениях, которые происходят с ним самим и вокруг него. Но они происходят так, как происходят, согласно свойственной им упорядоченности, а не той упорядоченности, которые хотел бы им предписать и навязать человек, и не могут происходить иначе, как бы этого ни хотелось человеку.
Для корреляциониста у истории нет сослагательного наклонения. Этим для него ограничивается всякое манипулятивное. Он возражает против того, что события могли бы развиваться по другому сценарию, нежели тот, что имеет место в действительности. Потому что утверждение, что события могли бы пойти по-другому, это чистой воды спекуляция без события спекуляции.
Для того, чтобы событие произошло и спекуляция осуществилась, недостаточно её обосновать и назначить цену. Необходимо, чтоб кто-то эту цену заплатил, признал её обоснованность. Поэтому спекулятивность никогда не может преодолеть корреляционистского конструкта, в котором через некоего воспринимающего, несмотря на неустранимую контигентность его мышления, реализуется фактичность бытия.
Проблематичность спекулятивной сделки совсем не в том, что она якобы является каким-то надувательством. Спекуляция - это обычная практика любой экономики. Надувательство состоит не в самой сделке, а в желании скрыть неустранимо контингентный характер спекуляции, выдать ещё не совершившуюся сделку за неизбежную, возможность за осуществление, контингентность за фактичность.
Математизация - тщательный расчёт и математическое обоснование - сами по себе не способны гарантировать события сделки, преобразовать контингентный характер спекуляции в фактичный. Риск срыва сделки всегда остаётся. Событие сделки никогда не неотвратимый результат исключительно наших расчётов и сознательных манипуляций. Имманентные врожденные задатки спекулятивности участников сделки и сопутствующие обстоятельства всегда влияют на сделку и могут разрушить любые расчёты, любое сознательные манипуляции, которые мы мыслим как know-how.
Контингентное не способно перестать быть контингентным, даже если мы просчитали всё, что только могли просчитать, если осуществили максимально доступную нам математизацию. Этим мы не гарантируем события сделки, а только увеличиваем её вероятность. Фактичность сопротивляется подмене её контингентностью. Расчёты всегда могут не оправдаться.
Фактичность - это цена без оценочности. Сумел продать за миллион, значит цена проданному миллион. Сумел продать за три копейки, значит цена проданному три копейки. Не сумел продать, сделка не состоялась. Не имеет значения, какие основания под это подведены, разумные или зашкаливающие, каковы были расчёты, оправдались они или нет. Цену определяет событие сделки.
Реальность всегда распространяется за пределы мыслимого, потому что реальность - это не только, то что мыслится нами, но и то, что нами не мыслится. Мышление требует определения своего места в процессуальности реальности. Манипулятивное должно быть понято таким образом, чтобы не быть вовсе отброшенным, но и не быть абсолютизированным вместо Бога.
Нечто воистину абсолютное не требует абсолютизации. А что абсолютизируется, заведомо не является абсолютом. Абсолюту не требуется абсолютизация, он и так абсолютен, хотим мы этого или нет, признаём или нет, даже если нет никакого абсолюта.
В этом мы не найдём никакой выгодной для себя применимости абсолюта. В таком качестве абсолют не может быть никем взят на вооружение. Мы не можем использовать его как подручный инструмент или принять в качестве единицы измерения. Мы не можем мерить абсолютом, как эталонным метром, даже если метр определяется теперь с помощью универсальных мировых констант. Мы не можем мерить Богом.
Скорость радиоактивного распада или скорость света универсальны. Они могут быть неизменными в любой точке вселенной и могут быть применимы в прикладных целях в любой точке вселенной, но вселенная не исчерпывается ими или любыми нашими манипуляциями. Универсальное не-тождественно абсолютному. Универсальное - это всегда прикладное. Это доступное нашим манипуляциям. Абсолют им не доступен.
Спекулятивность состоит в подмене абсолютного универсальным. Абсолют, который не поддается измерению и неприменим в качестве средства измерения, Квентин Мейясу предполагает заменить универсальными мировыми константами, с помощью которых мы научились производить высокой надёжности измерения.
Это вопиющая подмена ни только не способна дать ожидаемого эффекта, но и ведёт к прямо противоположным последствиям. Обожествление математики делает ещё более очевидным её недостаточность в этом качестве. И не только математики, но и всего нашего знания. Что автоматически влечет за собой рост догматичной религиозности, неприемлемый для Квентина Мейясу, но неизбежный в ситуации кризиса доверия интеллектуализму.
Вещь «без меня» - это доступное нашему описанию с помощью отвлечённых от описывающего средств. И если оно не даёт гарантий абсолютной надёжности, нет никакой необходимости абсолютизировать любой из языков описания, в том числе математический. Такая абсолютизация не меняет феноменальный характер нашей ограниченной субъектности. Если сама по себе математизация предоставляет нам какие-то дополнительные возможности, то её абсолютизация ограничивает нас этими же возможностями.
(продолжение следует)
часть 1: https://markshat.livejournal.com/339249.html
часть 2: https://markshat.livejournal.com/339663.html
часть 3: https://markshat.livejournal.com/339963.html
часть 4: https://markshat.livejournal.com/340046.html
часть 5: https://markshat.livejournal.com/340291.html
часть 6: https://markshat.livejournal.com/340702.html
часть 7: https://markshat.livejournal.com/340918.html
часть 8: https://markshat.livejournal.com/341444.html
часть 9: https://markshat.livejournal.com/341699.html
часть 11: https://markshat.livejournal.com/342192.html
часть 12: https://markshat.livejournal.com/342422.html
часть 13: https://markshat.livejournal.com/342533.html
часть 14: https://markshat.livejournal.com/385198.html