Цукиока Ко:гё и его театральные гравюры (15)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14)
Про войну (продолжение)
6
Решающим сражением войны между Тайра и Минамото в театре Но: предстаёт сражение близ крепости Ити-но-тани (это в Сэтцу, около Кобэ) ранней весною 1184 года - ему посвящено едва ли не столько же действ, сколько всем остальным битвам. Почему? Во-первых, это правда была очень важная победа Минамото; во-вторых, победителем здесь стал любимец зрителей - Ёсицунэ, благодаря искусному обходу противника, на которого он обрушился с тыла, со считавшихся непроходимыми скал. А в-третьих, здесь погибло славной смертью много именитых героев Тайра - и, стало быть, могло являться много красноречивых призраков.
В действе «Колчан» (箙, «Эбира») монахи с Кюсю по пути в Столицу близ реки Икута в Сэтцу видят сливовое дерево в великолепном пёстром цвету и останавливаются полюбоваться. С ними заговаривает прохожий - о быстротечности времени, подобного реке, о непостоянности и хрупкости всего сущего, подобного весенним цветам. Любознательный монах спрашивает: «Эта слива так красива - есть ли у неё собственное прозвище?» - «Конечно, есть: её называют Колчанной Сливой». - «А почему?» - «Здесь, в лесах на берегу реки Икута, некогда сошлись в бою войска Тайра и Минамото - говорят, у Тайра было сто тысяч бойцов! В ту пору юный воин Минамото, Кадзивара Кагэсуэ, сын Кадзивары Кагэтоки, отправляясь на битву, проходил мимо сливы с разноцветными, розовыми и белыми цветами, сорвал ветку и заткнул её в свой колчан в знак уверенности в будущей победе - ведь это дерево ратного бога Хатимана! В память о том дне эту сливу так и прозвали». А хор поёт: «Славно, что люди хранят память о подвигах!» Прохожий продолжает свой рассказ - о том, каким сильным было войско Тайра, уже одержавших в том году две важные победы, как растянулось оно на двадцать вёрст, от леса Икута до долины Ити-но-тани, а в заливе плавало множество их кораблей, а над крепостью, которую спереди защищало море, а сзади - горы, словно пламя пылало от бесчисленных алых знамён Тайра. Между тем Минамото разделили шестьдесят тысяч своих бойцов на два отряда - чтобы ударить и от моря, и с гор…
Наступает вечер, монах спрашивает, не пригласит ли новый знакомый его со спутниками к себе домой переночевать? «Мой дом - это дерево, - отвечает тот. - Если хотите, располагайтесь на ночь под её ветвями». - «Кто же ты такой, Господин Сливового дерева?» - «Я - призрак того самого Кадзивары Кагэсуэ. Это цветущее дерево - моё, как дом соловья - гнездо на сливе. Спите спокойно, здесь вы в безопасности!» - и он исчезает. Монахи располагаются на ночлег под сливой, и во сне им вновь является призрак Кагэсуэ в полном боевом убранстве, с цветущей веткой в колчане.
И поныне его душа привязана к месту давней славы - но в то же время, как и суждено воинам, он переродился в мире воинственных демонов, где обречён бесконечно сражаться среди громов и молний. Нынешние бои сливаются для него с битвой при Ити-но-тани, и он описывает и показывает этот вечный бой в песне и в пляске. Наконец, попросив молиться за его душу, он возвращается в мир демонов - к неустанному, опостылевшему кровопролитию.
7
Большинство других действ об Ити-но-тани посвящены не победителям, а побеждённым, причём некоторые из них удостоились даже не одной пьесы. Одним из таких героев был Тайра-но Таданори, о котором мы уже рассказывали в связи с кабукинской переделкой его истории.
Во втором действе, «Сюндзэй и Таданори» (俊成忠度), витязь, сразивший Таданори в бою при Ити-но-тани, приносит его наставнику, старому поэту Сюндзэю, стихотворение, которое нашёл в колчане побеждённого. Затем является призрак Таданори, и узнаёт, что Сюндзэй включит его стихи в составляемый им изборник - но без имени сочинителя, ибо всё тайраское уже под запретом. А затем учитель и ученик долго беседуют о поэзии и о мрачной загробной участи воинов (примерно такой, как описывал Кагэсуэ в «Колчане»).
Две пьесы посвящены и одному из самых юных участников сражения - шестнадцатилетнему красавцу Тайра-но Ацумори, младшему племяннику Киёмори. В действе, которое так и называется «Ацумори» (敦盛) перед нами предстаёт немолодой и грубоватый монах Рэмпэй, в прошлом - Кумагаи-но Дзиро: Наодзанэ, незнатный воин из лагеря Минамото. В битве при Ити-но-тани ему довелось сразить Ацумори, ровесника его сына, доблестно встретившего гибель. После этого, убедившись в непостоянстве и хрупкости всего сущего, он постригся в монахи, чтобы молиться о душе убитого им юноши. Для пущей действенности молиться он пришёл на давно заросшее травою старое поле битвы при Ити-но-тани. С холма до него доносятся звуки флейты, а вскоре появляются косари - один из них и есть флейтист. Они напевают грустную песню об одиночестве, о друзьях, с которыми уже никогда не доведётся свидеться вновь. Монах начинает с ними разговор о музыке, о флейтах косцов и песнях лесорубов, и сельские парни оказываются знатоками: они не только знают, как изготовить дудочку, но и перечисляют по прозвищам знаменитые флейты - Тростинку, Цикаду, Зелёный Лист, Янтарь Солевара… Потом большинство косарей расходится, остаётся один, тот, что играл. «Кто ты?» - спрашивает Рэмпэй. - «Ты знаешь кто. Помолись за меня десятикратно будде Амиде». - «Но за кого?» - «Я один из тех, кто был связан с Ацумори». Монах начинает возглашать величание Амиде, косарь сперва подхватывает, потом просит Рэмпэя: «Прошу тебя, молись за меня и дальше. За того, ради кого ты вернулся в эти края», - и исчезает.
Монах так и поступает, молясь до глубокой ночи - и вот перед ним вновь появляется призрак Ацумори, уже не как косарь, а как юный воин.
Ацумори жалуется: несмотря на молодость лет, он успел много нагрешить в жизни - как любой воин, - и просит продолжать моления. Рэмпэй отвечает: «Даже одного величания будды Амиды достаточно, чтобы войти в его Чистую землю. Не бойся, ты избыл свою злую долю». - «И ты, молясь за меня, продвинулся к просветлению. В прошлую встречу мы были смертельными врагами - а теперь спасаем друг друга, как верные товарищи. Недаром говорится: оставь недостойного друга, прилепись к достойному врагу. Благодарю тебя - а теперь выслушай мою исповедь».
И он рассказывает о величии и гордыне рода Тайра, о том, как на протяжении поколения Тайра были самыми сильными людьми в стране - и вот в эти годы и родился и жил Ацумори. Начало войны разметало их, как листья ветром, как птиц бурей, их унесло далеко от Столицы, но они вновь собрались вместе, как стая диких гусей, на решающий бой близ Ити-но-тани. Здесь, на побережье Сума, знатные господа готовились к битве, живя среди простых рыбаков, под крики морских птиц, горюя о былом величии и готовясь вернуть его. Чтобы поднять дух войск, Тайра Цунэмори, отец Ацумори, устроил пир с плясками, а сына попросил играть на флейте. «Не эту ли музыку донёс до меня ветер накануне?» - спрашивает Рэмпэй. - «Да - с флейтой я не расставался до последнего часа. А сейчас покажу тебе, как на том последнем пиру я играл и плясал», - и танцует. Потом он вспоминает (тоже в песне и в пляске) и сам бой, и схватку с Наодзанэ, и собственную гибель. «Тогда я стремился убить тебя, врага, - а ты отплатил мне теперь саамы большим добром, какое возможно. Я хочу, чтобы в Чистой земле мы с тобою возродились в одном цветке лотоса - потому что ближе связи, чем между нами, быть не может. Рэмпэй, Рэмпэй, молись и дальше - ради нас обоих!» Очень добрая пьеса - о том, что недолговечно всё, но зато и вражда, и ненависть тоже имеют конец.
Другое действо, «Икута» (生田), ещё трогательнее. Перед смертью Ацумори успел зачать сына, и тот родился уже после его гибели. Мальчик подрастает и отправляется почтить память отца; близ старого поля боя, на реке Икута, ему предстаёт призрак Ацумори. Мёртвый отец и осиротевший сын (он не так уж намного моложе, чем был сам Ацумори в день гибели) оплакивают горькую участь друг друга, обмениваются ласковыми словами, Ацумори играет сыну на флейте и вспоминает собственную юность и раннюю гибель, а потом, когда настаёт утро, призрак исчезает, и мальчику остаётся только молиться за душу отца.
8
Действо «Томоакира» (知章) посвящено ещё одному молодому Тайра. Странствующий близ Ити-но-тани монах находит памятный камень, на котором высечено имя Тайра-но Томоакиры, сына Томомори и внука Киёмори, ровесника Ацумори, и молится за него. Подходит местный житель и охотно рассказывает, кто тут похоронен: как уже после разгрома Томомори покинули все бойцы, кроме сына и ещё одного дружинника, как за ними троими погнался десяток преследователей, как Томоакира заслонил собою отца и пал в бою вместе с дружинником, а Томомори благодаря им смог вырваться из схватки, доскакать до кораблей и спастись (а верный конь его плыл за судном, не желая бросить хозяина; его предлагали пристрелить, чтоб врагу не достался, но Томомори запретил: «Не позволю убить того, кому обязан жизнью!» Конь, как известно из «Повести о Тайра», выжил и потом был взят на дворцовые конюшни). Монах читает сутру во спасение душ Томоакиры и его отца (который ненадолго пережил сына, так и не сумев простить себе того, какой ценою уцелел при Ити-но-тани), а ночью Томоакира является ему во сне и с песней и пляской подробнее рассказывает о своей гибели и спасении Томомори.
Погиб в бою и Тайра-но Митимори, сражаясь один против семерых. Перед битвой он вызвал в лагерь свою жену, госпожу Кодзайсё, но братья высмеяли его за несвоевременную чувствительность, и он её отослал. В действе «Митимори» (通盛) очередной монах молится за погибших Тайра; тут к берегу подплывает лодка, а на ней - старик со старухой.
Они рассказывают монаху, как Кодзайсё сообщили о смерти мужа, как она вспоминала их последнее свидание (Митимори уже тогда чуял скорую погибель и горевал о жене больше, чем о себе самом), как тщетно пыталась утешить её старая нянька и как в конце концов Кодзайсё утопилась, бросившись с борта корабля с молитвою Амиде, для верности надев на себя тяжёлый мужний панцирь. Конечно, чета на лодке - это они и есть. Монах молится о них обоих - и призраки являются ему в своём истинном обличье, пляшут печальный танец, изображающий их гибель, и радостный - по поводу того, что молитва монаха действительно открыла им путь в Чистую землю.
И для разнообразия - последнее действо, «Сэндзю» (千手), уже без призраков. Действие там происходит позже, но герой, Тайра-но Сигэхира, - тот, который сжигал нарские храмы, - попал в плен как раз при Ити-но-тани и был отдан под надзор сподвижнику Минамото по имени Мунэмоти. Тайра разгромлены, монахи Нара требуют смерти Сигэхиры, сам Сигэхира просит дозволения принять постриг и тем самым избежать казни. Мунэмоти хочет скрасить своему пленнику последнюю ночь, устраивает пирушку и присылает к нему красивую девушку, музыкантшу и танцовщицу Сэндзю.
Сэндзю приносит недобрую весть: Сигэхире отказано в принятии сана, ему предстоит отправляться в Столицу на казнь. Витязь горько сетует о своих прежних поступках, и прежде всего о сожжении Нара, но Сэндзю отвлекает его от мрачных мыслей музыкой и танцем; это удаётся, Сигэхира сам подыгрывает ей на лютне, они разделяют ложе (что в действе Но: показано, конечно, только очень условно), но вот наступает рассвет, и пленник отправляется в свой последний путь к месту казни.
В действе соединены два разновременных эпизода «Повести о Тайра»: встреча Сигэхиры с Сэндзю, которую устроил пленнику сам Ёритомо (и слушал, как они играют и поют), и предсмертное свидание Сигэхиры с женою.
(Продолжение будет)
Про войну (продолжение)
6
Решающим сражением войны между Тайра и Минамото в театре Но: предстаёт сражение близ крепости Ити-но-тани (это в Сэтцу, около Кобэ) ранней весною 1184 года - ему посвящено едва ли не столько же действ, сколько всем остальным битвам. Почему? Во-первых, это правда была очень важная победа Минамото; во-вторых, победителем здесь стал любимец зрителей - Ёсицунэ, благодаря искусному обходу противника, на которого он обрушился с тыла, со считавшихся непроходимыми скал. А в-третьих, здесь погибло славной смертью много именитых героев Тайра - и, стало быть, могло являться много красноречивых призраков.
В действе «Колчан» (箙, «Эбира») монахи с Кюсю по пути в Столицу близ реки Икута в Сэтцу видят сливовое дерево в великолепном пёстром цвету и останавливаются полюбоваться. С ними заговаривает прохожий - о быстротечности времени, подобного реке, о непостоянности и хрупкости всего сущего, подобного весенним цветам. Любознательный монах спрашивает: «Эта слива так красива - есть ли у неё собственное прозвище?» - «Конечно, есть: её называют Колчанной Сливой». - «А почему?» - «Здесь, в лесах на берегу реки Икута, некогда сошлись в бою войска Тайра и Минамото - говорят, у Тайра было сто тысяч бойцов! В ту пору юный воин Минамото, Кадзивара Кагэсуэ, сын Кадзивары Кагэтоки, отправляясь на битву, проходил мимо сливы с разноцветными, розовыми и белыми цветами, сорвал ветку и заткнул её в свой колчан в знак уверенности в будущей победе - ведь это дерево ратного бога Хатимана! В память о том дне эту сливу так и прозвали». А хор поёт: «Славно, что люди хранят память о подвигах!» Прохожий продолжает свой рассказ - о том, каким сильным было войско Тайра, уже одержавших в том году две важные победы, как растянулось оно на двадцать вёрст, от леса Икута до долины Ити-но-тани, а в заливе плавало множество их кораблей, а над крепостью, которую спереди защищало море, а сзади - горы, словно пламя пылало от бесчисленных алых знамён Тайра. Между тем Минамото разделили шестьдесят тысяч своих бойцов на два отряда - чтобы ударить и от моря, и с гор…
Наступает вечер, монах спрашивает, не пригласит ли новый знакомый его со спутниками к себе домой переночевать? «Мой дом - это дерево, - отвечает тот. - Если хотите, располагайтесь на ночь под её ветвями». - «Кто же ты такой, Господин Сливового дерева?» - «Я - призрак того самого Кадзивары Кагэсуэ. Это цветущее дерево - моё, как дом соловья - гнездо на сливе. Спите спокойно, здесь вы в безопасности!» - и он исчезает. Монахи располагаются на ночлег под сливой, и во сне им вновь является призрак Кагэсуэ в полном боевом убранстве, с цветущей веткой в колчане.
И поныне его душа привязана к месту давней славы - но в то же время, как и суждено воинам, он переродился в мире воинственных демонов, где обречён бесконечно сражаться среди громов и молний. Нынешние бои сливаются для него с битвой при Ити-но-тани, и он описывает и показывает этот вечный бой в песне и в пляске. Наконец, попросив молиться за его душу, он возвращается в мир демонов - к неустанному, опостылевшему кровопролитию.
7
Большинство других действ об Ити-но-тани посвящены не победителям, а побеждённым, причём некоторые из них удостоились даже не одной пьесы. Одним из таких героев был Тайра-но Таданори, о котором мы уже рассказывали в связи с кабукинской переделкой его истории.
Во втором действе, «Сюндзэй и Таданори» (俊成忠度), витязь, сразивший Таданори в бою при Ити-но-тани, приносит его наставнику, старому поэту Сюндзэю, стихотворение, которое нашёл в колчане побеждённого. Затем является призрак Таданори, и узнаёт, что Сюндзэй включит его стихи в составляемый им изборник - но без имени сочинителя, ибо всё тайраское уже под запретом. А затем учитель и ученик долго беседуют о поэзии и о мрачной загробной участи воинов (примерно такой, как описывал Кагэсуэ в «Колчане»).
Две пьесы посвящены и одному из самых юных участников сражения - шестнадцатилетнему красавцу Тайра-но Ацумори, младшему племяннику Киёмори. В действе, которое так и называется «Ацумори» (敦盛) перед нами предстаёт немолодой и грубоватый монах Рэмпэй, в прошлом - Кумагаи-но Дзиро: Наодзанэ, незнатный воин из лагеря Минамото. В битве при Ити-но-тани ему довелось сразить Ацумори, ровесника его сына, доблестно встретившего гибель. После этого, убедившись в непостоянстве и хрупкости всего сущего, он постригся в монахи, чтобы молиться о душе убитого им юноши. Для пущей действенности молиться он пришёл на давно заросшее травою старое поле битвы при Ити-но-тани. С холма до него доносятся звуки флейты, а вскоре появляются косари - один из них и есть флейтист. Они напевают грустную песню об одиночестве, о друзьях, с которыми уже никогда не доведётся свидеться вновь. Монах начинает с ними разговор о музыке, о флейтах косцов и песнях лесорубов, и сельские парни оказываются знатоками: они не только знают, как изготовить дудочку, но и перечисляют по прозвищам знаменитые флейты - Тростинку, Цикаду, Зелёный Лист, Янтарь Солевара… Потом большинство косарей расходится, остаётся один, тот, что играл. «Кто ты?» - спрашивает Рэмпэй. - «Ты знаешь кто. Помолись за меня десятикратно будде Амиде». - «Но за кого?» - «Я один из тех, кто был связан с Ацумори». Монах начинает возглашать величание Амиде, косарь сперва подхватывает, потом просит Рэмпэя: «Прошу тебя, молись за меня и дальше. За того, ради кого ты вернулся в эти края», - и исчезает.
Монах так и поступает, молясь до глубокой ночи - и вот перед ним вновь появляется призрак Ацумори, уже не как косарь, а как юный воин.
Ацумори жалуется: несмотря на молодость лет, он успел много нагрешить в жизни - как любой воин, - и просит продолжать моления. Рэмпэй отвечает: «Даже одного величания будды Амиды достаточно, чтобы войти в его Чистую землю. Не бойся, ты избыл свою злую долю». - «И ты, молясь за меня, продвинулся к просветлению. В прошлую встречу мы были смертельными врагами - а теперь спасаем друг друга, как верные товарищи. Недаром говорится: оставь недостойного друга, прилепись к достойному врагу. Благодарю тебя - а теперь выслушай мою исповедь».
И он рассказывает о величии и гордыне рода Тайра, о том, как на протяжении поколения Тайра были самыми сильными людьми в стране - и вот в эти годы и родился и жил Ацумори. Начало войны разметало их, как листья ветром, как птиц бурей, их унесло далеко от Столицы, но они вновь собрались вместе, как стая диких гусей, на решающий бой близ Ити-но-тани. Здесь, на побережье Сума, знатные господа готовились к битве, живя среди простых рыбаков, под крики морских птиц, горюя о былом величии и готовясь вернуть его. Чтобы поднять дух войск, Тайра Цунэмори, отец Ацумори, устроил пир с плясками, а сына попросил играть на флейте. «Не эту ли музыку донёс до меня ветер накануне?» - спрашивает Рэмпэй. - «Да - с флейтой я не расставался до последнего часа. А сейчас покажу тебе, как на том последнем пиру я играл и плясал», - и танцует. Потом он вспоминает (тоже в песне и в пляске) и сам бой, и схватку с Наодзанэ, и собственную гибель. «Тогда я стремился убить тебя, врага, - а ты отплатил мне теперь саамы большим добром, какое возможно. Я хочу, чтобы в Чистой земле мы с тобою возродились в одном цветке лотоса - потому что ближе связи, чем между нами, быть не может. Рэмпэй, Рэмпэй, молись и дальше - ради нас обоих!» Очень добрая пьеса - о том, что недолговечно всё, но зато и вражда, и ненависть тоже имеют конец.
Другое действо, «Икута» (生田), ещё трогательнее. Перед смертью Ацумори успел зачать сына, и тот родился уже после его гибели. Мальчик подрастает и отправляется почтить память отца; близ старого поля боя, на реке Икута, ему предстаёт призрак Ацумори. Мёртвый отец и осиротевший сын (он не так уж намного моложе, чем был сам Ацумори в день гибели) оплакивают горькую участь друг друга, обмениваются ласковыми словами, Ацумори играет сыну на флейте и вспоминает собственную юность и раннюю гибель, а потом, когда настаёт утро, призрак исчезает, и мальчику остаётся только молиться за душу отца.
8
Действо «Томоакира» (知章) посвящено ещё одному молодому Тайра. Странствующий близ Ити-но-тани монах находит памятный камень, на котором высечено имя Тайра-но Томоакиры, сына Томомори и внука Киёмори, ровесника Ацумори, и молится за него. Подходит местный житель и охотно рассказывает, кто тут похоронен: как уже после разгрома Томомори покинули все бойцы, кроме сына и ещё одного дружинника, как за ними троими погнался десяток преследователей, как Томоакира заслонил собою отца и пал в бою вместе с дружинником, а Томомори благодаря им смог вырваться из схватки, доскакать до кораблей и спастись (а верный конь его плыл за судном, не желая бросить хозяина; его предлагали пристрелить, чтоб врагу не достался, но Томомори запретил: «Не позволю убить того, кому обязан жизнью!» Конь, как известно из «Повести о Тайра», выжил и потом был взят на дворцовые конюшни). Монах читает сутру во спасение душ Томоакиры и его отца (который ненадолго пережил сына, так и не сумев простить себе того, какой ценою уцелел при Ити-но-тани), а ночью Томоакира является ему во сне и с песней и пляской подробнее рассказывает о своей гибели и спасении Томомори.
Погиб в бою и Тайра-но Митимори, сражаясь один против семерых. Перед битвой он вызвал в лагерь свою жену, госпожу Кодзайсё, но братья высмеяли его за несвоевременную чувствительность, и он её отослал. В действе «Митимори» (通盛) очередной монах молится за погибших Тайра; тут к берегу подплывает лодка, а на ней - старик со старухой.
Они рассказывают монаху, как Кодзайсё сообщили о смерти мужа, как она вспоминала их последнее свидание (Митимори уже тогда чуял скорую погибель и горевал о жене больше, чем о себе самом), как тщетно пыталась утешить её старая нянька и как в конце концов Кодзайсё утопилась, бросившись с борта корабля с молитвою Амиде, для верности надев на себя тяжёлый мужний панцирь. Конечно, чета на лодке - это они и есть. Монах молится о них обоих - и призраки являются ему в своём истинном обличье, пляшут печальный танец, изображающий их гибель, и радостный - по поводу того, что молитва монаха действительно открыла им путь в Чистую землю.
И для разнообразия - последнее действо, «Сэндзю» (千手), уже без призраков. Действие там происходит позже, но герой, Тайра-но Сигэхира, - тот, который сжигал нарские храмы, - попал в плен как раз при Ити-но-тани и был отдан под надзор сподвижнику Минамото по имени Мунэмоти. Тайра разгромлены, монахи Нара требуют смерти Сигэхиры, сам Сигэхира просит дозволения принять постриг и тем самым избежать казни. Мунэмоти хочет скрасить своему пленнику последнюю ночь, устраивает пирушку и присылает к нему красивую девушку, музыкантшу и танцовщицу Сэндзю.
Сэндзю приносит недобрую весть: Сигэхире отказано в принятии сана, ему предстоит отправляться в Столицу на казнь. Витязь горько сетует о своих прежних поступках, и прежде всего о сожжении Нара, но Сэндзю отвлекает его от мрачных мыслей музыкой и танцем; это удаётся, Сигэхира сам подыгрывает ей на лютне, они разделяют ложе (что в действе Но: показано, конечно, только очень условно), но вот наступает рассвет, и пленник отправляется в свой последний путь к месту казни.
В действе соединены два разновременных эпизода «Повести о Тайра»: встреча Сигэхиры с Сэндзю, которую устроил пленнику сам Ёритомо (и слушал, как они играют и поют), и предсмертное свидание Сигэхиры с женою.
(Продолжение будет)