ПИСЬМА ОБ ЭВОЛЮЦИИ (25). Ещё о неизбежности "контрреволюции"
Жан-Жозеф Веертс. Десятого термидора
Итак, "закон Энгельса" указывает, что история движется не линейно - вперёд и только вперёд, а возвратно-поступательно - "как некоторые пилигримы: два шага вперёд, шаг назад". Но прежде чем идти дальше и рассматривать, как конкретно проявлял себя этот закон в истории, стоит разобраться: а в чём, собственно, заключается причина его действия? Почему революция всегда и повсюду, рано или поздно, но непременно сменяется контрреволюцией?
На этот счёт существует бесчисленное количество мифов и спекуляций. Наиболее распространённая и даже общепринятая из них заключается в том, что революционеры, мол, проявили какие-то пороки (в их числе чаще всего называют властолюбие и кровожадность), и история им за это, дескать, "сурово отплатила", устроив в наказание контрреволюцию. Более "мягкая" версия гласит, что революционеры просто "впали в ненужные крайности", оттого им на смену и пришли их противники. Вот если бы они совершали все назревшие преобразования на основе "умеренного прогресса в рамках законности" - тогда всё было бы совсем иначе, по-доброму, по-хорошему... Конечно, все эти филистерские премудрости не стоят и бумаги, на которой они написаны. Но почему же так неуклонно происходит?
Ранее я уже высказал мнение, что "закон Энгельса" в истории - просто-напросто частный случай более широкого закона. Ведь всюду, в любой эволюции, мы наблюдаем одну и ту же загадочную и необъяснимую на первый взгляд картину: бурное и триумфальное шествие нового, первое время как будто не встречающего на своём пути никаких препятствий (прилив), в какой-то момент неожиданно сменяется остановкой, а затем и столь же стремительным отступлением, если не "бегством" (отливом). Как будто прилив наткнулся на невидимую, но вполне реальную стену, и разбился о неё вдребезги...
Возможно, мы сумеем яснее разобраться в природе этой "стены", если присмотримся к действию того же закона, к примеру, в живой природе. Ведь там говорить о каких-то "пороках" нового, которые и влекут, мол, его "наказание", было бы попросту смешно. Итак, новое - допустим, биологический вид - осваивает непривычную для него среду обитания. Вот что я писал об этом 20 лет назад:
"Зачастую "необъяснимый" переход от мощного наступления... к отступлению по всем направлениям оказывается для наблюдателей полной неожиданностью. В 1864 году в Северную Америку намеренно завезли из Европы несколько особей домового воробья (Passer domesticus). Первых пернатых переселенцев встречали трогательные приветствия в газетах и всеобщая любовь и забота местного населения. Однако спустя несколько лет потомки "эмигрантов" размножились в таком несметном количестве, что превратились в настоящее бедствие для сельского хозяйства. Живые воробьиные "тучи" сметали урожай с полей, садов и виноградников. Массовый отстрел и иные способы истребления не приносили ощутимого успеха... Однако по прошествии некоторого времени волна "воробьиного нашествия" столь же неожиданно схлынула, хотя эти птицы и сейчас остаются обитателями Нового Света.
Элодея канадская, хорошо знакомая любителям аквариумистики, как безобидное аквариумное растение, имеет и другое название - Водяная чума, или Водяная зараза
Совершенно похожая история произошла несколькими десятилетиями раньше, в 40-е годы XIX века, с завезённой в Европу элодеей канадской (Elodea canadensis). Английские ботаники собственными руками бросили в один из водоёмов Кембриджа веточку этого водного растения. Последствия не замедлили сказаться. Вскоре элодея настолько заполнила местные реки, что баржи с трудом прокладывали себе дорогу в выступающей из воды сплошной зелёной массе. В реках, поражённых элодеей, почти невозможно стало ловить рыбу и купаться. Купальщики запутывались в подводных зарослях и, случалось, тонули... Власти безуспешно изыскивали средства борьбы с "водяной чумой", как прозвали растение. И вдруг нашествие прекратилось само собой, безо всякой видимой причины, словно по волшебству. Элодея в Англии заняла скромное место наравне с другими, "коренными" водными травами. Зато в других странах, где она появлялась впервые (Франции, Германии, России, Новой Зеландии и других), элодея по-прежнему представала в облике грозного "водяного чудовища". И точно также превращалась позднее в заурядное мирное растение.
То же самое всегда происходило и с разновидностями культурных растений, которые человек начинал выращивать впервые. Первое время в каждой стране они давали сказочно богатый урожай, а затем отступали, одолеваемые болезнями, вредителями и т. п. Плиний писал, что в римской провинции Африка каждое посеянное зерно пшеницы приносило 150 зёрен (в Италии средний урожай тогда не превышал сам-четыре). "Прокуратор божественного Августа, - повествовал Плиний, - послал ему из тех мест куст без малого в 400 стеблей пшеницы, выросших из одного зерна, чему с трудом верится, но о чём сохранилась, однако, переписка. Нерону также было послано 360 колосьев, выросших из одного зерна".
Другие древние источники сообщают о средних урожаях пшеницы в разных местностях в различные эпохи: сам-тридцать, сам-пятьдесят, сам-сто... В наше время средние урожаи пшеницы в мире составляют сам-девять, а наивысший, полученный на опытном поле - около сам-шестидесяти...
Чарлз Элтон писал о птицах, завезённых в Северную Америку: "Некоторые хорошо распространялись и, казалось, чувствовали себя как дома, но затем, лет через двадцать, фактически вымирали: к таким видам относятся щегол (Carduelis carduelis) и полевой жаворонок (Alauda arvensis; в США этот жаворонок вымер)".
Обыкновенные скворцы появились в Северной Америке благодаря американскому любителю Шекспира Юджину Шиэффелину, который поставил себе задачу привезти в Северную Америку всех птиц, упоминающихся в работах Шекспира. Он выпустил 60 скворцов в Центральном Парке Нью-Йорка, откуда они распространились по всей Северной Америке. Популяция скворцов в Северной Америке ныне достигает 150 миллионов особей. Скворцы ответственны за сильное сокращение или даже исчезновение многих видов птиц, включая дятлов, лазурных птиц и ласточек
Птицы, упоминавшиеся Шекспиром, и Юджин Шиэффелин (Eugene Schieffelin, 1827-1906), выпускающий скворцов на волю в Новом Свете
Приглядевшись к этим случаям, мы уже можем ясно понять, в чём же заключалась таинственная "стена", на которую натолкнулись эти новые виды и о которую разбился их первоначальный мощный напор (причём иногда так наголову разбился, что, так сказать, и мокрого места от них не осталось). Конкуренты, болезни, вредители, хищники, паразиты... это и есть тот отпор, который получает новый вид. Но почему это происходит не сразу? Всё дело в том, что окружающий мир не остаётся неизменным, когда его теснят представители чего-то нового. Он тоже меняется. Причём то, что неспособно противостоять новому - отсеивается, а то, что способно устоять и дать отпор - напротив, выживает и накапливается. И результаты этого подспудного, незаметного отбора через некоторое время неизбежно дают о себе знать. Окружающий мир, первоначально безвольно расступавшийся под натиском нового, как масло под раскалённым ножом, открывавший ему дорогу безо всякого сопротивления, вдруг "собирается с силами" и наносит ответный удар. Причём это неизбежно. Вопрос лишь в том, устоит ли новое, хотя бы частично, под этим "ответным ударом", или же будет полностью стёрто с лица земли, как в приведённых выше примерах были уничтожены щеглы и полевые жаворонки, которые "хорошо распространялись и, казалось, чувствовали себя как дома", а потом "фактически вымирали". Получается, что новое само выковывает себе врагов, которые нанесут по нему "удар возмездия" - не исключено, что даже смертельный.
Теперь, кажется, мы можем понять неумолимую механику чередования революций и контрреволюций, и вообще приливов и отливов в историческом процессе. Революция не только создаёт новый мир, она ещё и существенно изменяет противостоящий ей мир старый. Поначалу он почти безвольно расступается перед ней, не в силах противостоять, распахивает ей настежь все ворота и двери, отступает по всем фронтам и линиям почти без малейшего сопротивления. И кажется окончательно побеждённым и укрощённым, положенным на обе лопатки. Но по мере триумфального продвижения революции элементы, неспособные ей противостоять, неуклонно отсеиваются, уходят в небытие. Наоборот, элементы, способные выжить рядом с ней и дать ей отпор, отбираются и накапливаются. И в какой-то момент вся картина внезапно, как по волшебству, меняется на противоположную...
Конечно, не приходится спорить, что те или иные, верные или ошибочные действия революционеров могут ускорить или, наоборот, отдалить обратную историческую волну. Но предотвратить её полностью никакие их действия не в состоянии.
(Продолжение следует).
Посты по теме:
ПИСЬМО 1.
ПИСЬМО 2.
ПИСЬМО 3. Красота - это повторение
ПИСЬМО 4. Всегда ли красота целесообразна?
ПИСЬМО 5. Есть ли в природе реклама?
ПИСЬМО 6. Есть ли у животных эстетическое чувство?
ПИСЬМО 7. Почему красота может "погубить мир"?
ПИСЬМО 8. Красивы ли "Черёмушки"?
ПИСЬМО 9. Аскеты и жизнелюбы
ПИСЬМО 10. Аскетизм и жизнелюбие в истории классов
ПИСЬМО 11. Аскетизм Рахметова
ПИСЬМО 12. Аскетизм Ленина
ПИСЬМО 13. Аскетизм Ленина (окончание)
ПИСЬМО 14. "Модель Ленина-Рахметова" после революции
ПИСЬМО 15. "Великая галстучная дискуссия"
ПИСЬМО 16. Сражение вокруг канарейки
ПИСЬМО 17. "Стиляга" против "Рахметова"
ПИСЬМО 18. Папина "Победа"
ПИСЬМО 19. Стиляги, инкруаябли, мервейёзы и "балы жертв"
ПИСЬМО 20. Модель "Ленина-Рахметова" в 60-е и 70-е годы
ПИСЬМО 21. Победа "стиляг"
ПИСЬМО 22. Краткое содержание предыдущих писем
ПИСЬМО 23. Закон Энгельса, или "Два шага вперёд, шаг назад"
ПИСЬМО 24. Нигилизм в истории красных и ранних христиан
ПИСЬМО 25. Ещё о неизбежности "контрреволюции"
ПИСЬМО 26. Победили ли стиляги? (Краткий обзор откликов)