От Байкала до Хубсугула, от Сурхарбана до Сурхарбана
Прошлые два поста носили заголовок "Её звали Лена": вдоль великой сибирской реки от Иркутска до Якутска с окрестными улусами и далее к морю Лаптевых на теплоходе "Михаил Светлов" при поддержке проекта "Живое наследие" и правительства Республики Саха пролегала большая часть нашего летнего путешествия. Но маршрут его образовал гигантское кольцо, которое мы, покинув Якутию, замкнули в Бурятии и Монголии. Теперь - одни, без опоры на местные власти, а потому в этом посте будет не только красивое, но и злободневное.
Если Якутию я открыл для себя впервые, то Бурятия и вообще весь пёстрый БурМир мне хорошо знакомы. В 2020-21 годах я бывал в Усть-Орде и Агинском, на священном Ольхоне, в курортной Тунке и далёкой Оке, а в далёком уже 2012-м - и в Улан-Удэ с округой от Иволгинского дацана до староверческого Тарбагатая. Подъезжая к Улан-Удэ на скором поезде "Россия", я уже представлял, что меня ждёт за город. Я забронировал отель "RED" близ вокзала, где мы останавливались и позже. Причины тому - расчётный час по факту (в 19 часов приехал - до 19 оставайся) и близость одной из главных в Улан-Удэ трамвайно-маршруточных остановок. У остановки - отличная позная "Шулэн-До" и фирменный магазин вкуснейшего иркутского мороженного "Ангария". Сам Улан-Удэ остался всё таким же соразмерно-уютным, ненавязчиво ориентальным и живописно расположенным в воронке крутых сопок, спускающейся к Старому городу на берегу Уды. Под вечер мы прогулялись по знакомым мне кварталам да пообедали на самом дне воронки в шэнэхэнской позной, где бурятские репатрианты из Китая готовят буузы по дореволюционным рецептам.
2.
С утра мы направились в самую кондовую глубинку Бурятии вдоль старого Сибирского тракта, с появлением трассы "Байкал" имеющего полузаброшенный вид. Ловить попутки после речного круиза и разъездов на джипе с водителем казалось непривычным, и вот на выезде из Улан-Удэ нас подхватил микроавтобус. В Бурятии это удача: ничего крупнее не возит пассажиров по дорогам республики, автостанций в глубинке почти нет, а места на бусики надо бронировать по телефону, и желательно за 2-3 дня. Маршрутка везла нас 200 километров - туда, где в живописной холмистой степи стоит Эгитуйский дацан:
3.
Его святыня - Сандаловый Будда, по преданию вырезанный ещё при жизни Гаутамы из дерева его медитаций:
4.
Дальше мы думали вернуться на пол-пути в райцентр Хоринск и оттуда в Кижингу на параллельной дороге. От поворота к дацану мы не могли уехать часа три и прошли пару деревень, в одной из которых были встречены криком из-за околицы: "Чего чужие дома снимаешь?! Сам поди с Украины приехал?!". В итоге та же маршрутка стоя довезла нас до Хоринска, где водитель-бурят покачал головой: "Трудно вам будет нынче уехать, у нас другой менталитет". Слова его сбылись - мы так и не смогли ничего поймать на перемычке до Кижинги и решили возвращаться в Улан-Удэ. Подвезли нас двое русских дорожников, один из которых сам прежде много скитался. Я удивлённо рассказывал, что в прошлые годы прекрасно ездил автостопом по Аге, Оке и Тунке, а теперь подвозить стали хуже, и мужик со знанием дела сказал: "Да, боятся буряты...". А степь бурятская всё так же хороша.
5.
Вернувшись в Улан-Удэ, утро я посвятил делам: надо было сходить в СДЭК и отправить в Москву многочисленные подарки якутов, а заодно уже не актуальную одежду для Крайнего Севера - суммарно минус 7 кило. К полудню мы доехали в Верхнюю Берёзовку - скансен народов Забайкалья, по набору построек казавшийся мне одним из лучших в России. Увы, он разочаровал - да, экспонаты тут великолепны, вот только содержатся они по остаточному принципу, а интерьеры их осматривать приходится сквозь решётки в дверях. Зато тут есть 3 кафе, пикниковая зона и мини-зоопарк с тесными клетками под палящим солнцем, где толчея похлеще, чем на рынке.
6.
Верхняя Берёзовка расположена почти у выезда на Баргузин, и до конца города нас подвезла маленькая и бойкая белокурая таксистка. Идее ехать на попутках она удивлялась, а когда я снова вспомнил, что "буряты боятся", разразилась тирадой о том, что это и немудрено: очень многих из Бурятии действительно отправили туда, и кто-то пал на поле боя, а кто-то повесился в своём доме, вернувшись скопцом. Люди в Бурятии, по её словам, и правда стали подозрительны и злы - опасаются то ли вражьих родственников, которые приедут мстить, то ли продажных журналистов, мечтающих найти здесь унитаз из под Киева. И вот мы снова стояли у трассы, а машины неслись мимо нас. Рядом русский паренёк чинил "Жигуль" салатового цвета, и починившись да спросив, сколько весят у нас рюкзаки, предложил ехать с ним - он собирался к отдыхающей семье в Усть-Баргузин. На закате мы мочили ноги в прозрачной воде Байкала:
7.
Нашей базой на бурятском берегу стала Максимиха, деревня-курорт в одну улицу, где есть позная, хипстерское кафе, пивнушка с шашлычкой, несколько киосков, тесное сельпо, 20-30 гостиниц и пяток турагентств. Гостиницу с местами да за вменяемые деньги я искал заранее и долго: август - пугающе высокий сезон даже по сравнению с июлем. Мы остановились в "Радуге" - турбазе-музее с инсталляциями из выловленного из байкальских вод сора. За 1800 рублей нам дали капсульный номер с двуспальной кроватью и фанерными стенами, но вполне цивильными удобствами на этаже.
8.
Из Максимихи мы двинулись сперва не на Байкал, а в в таинственную Баргузинскую долину, которую многие считают лучшим местом Бурятии. Открывает её Янжима - в лесу за роскошным дацаном лежит валун, на котором проступил лик богини Сарасвати, а потому лес теперь полон паломников. Люди в кафтанах и с платками, на которых я заметил свастики оказались баргутами (ближайшая родня бурят) из Китая.
9.
До Янжимы мы добрались с русскими туристами, а дальше повезли нас две бурятки, - одна жила в Москве, а другая в Улан-Баторе, - собиравшиеся на аршаны. Свернув на лесную дорогу, мы сразу сели днищем на камень, слезть с корого помог ехавший навстречу бурят с супругой. Они и довезли нас до райцентра Курумкана, но общаться явно не хотели и на все вопросы отвечали уклончиво. В Курумкане, за полторы сотни километров от Максимихи, мы осмотрели Баргузинский дацан да расположенный рядом Центр тибетской медицины, который организовали в заброшенных домиках московский лекарь и его жена с Чукотки. Многочисленные их гости наперебой то ли советовали, то ли отговаривали съездить в конец долины, к горячим источникам Умхэя - там красиво и глухо, вот только затяжные дожди размыли все дороги. К 17 часам мы начали ловить попутку обратно, но быстро поняли, что шансов нет: в Максимиху или Усть-Баргузин местным ехать незачем, а в Улан-Удэ все машины ушли ещё утром. Дождливым вечером нас приютили в дацане, где жило трое молодых лам, больше похожих на весёлых студентов. Но в просторной тихой комнате, где за окном феерия облачных гор, нам оказалось спать куда уютнее, чем на шумной и тесной турбазе.
10.
Курумкан мы покинули на автобусе до Барагхана - села у аршанов, где прежде стоял Баргузинский дацан. Нас напоил чаем смотритель аршана - мордвин с женой-буряткой, периодически очень смешно и совсем беззлобно пикировавшийся с ней на национальной почве. У дороги же нас впервые за оездку подобрал бурят - как оказалось, художник. Он рассказал много интересного про окрестные места, но коснулся и наболевших вопросов. По его словам, многие в Бурятии действительно воюют... не за идею, а потому, что республика очень бедна, и здешние мужчины часто шли служить по контракту. Среди них - и его сын, совсем ещё юный и полный максимализма: пока что он в тылу, но хочет быть героем. Так мы доехали в Баргузин - старинный городк у начала долины:
11.
В историю Баргузин вошёл как место ссылки декабристов, а к началу ХХ века представлял собой Суровый Сибирский Штетл - за Уралом сложилась фактически Вторая Черта оседлости, и здесь евреи составляли больше половины жителей. На роскошном старом кладбище покоятся и декабрист, и иудей:
12.
Понимая, что автостоп в Бурятии пал жертвой спецоперации, я раскошелился на 3000 рублей, чтобы на такси осмотреть другую сторону долины. Там горы пологие и нет аршанов, но есть высоченные травы, птичьи болота и множество потрясающих скал, которые называют в народе Байкальской Саксонией. Отдельной достопримечательностью стал седой, но вечно бодрый водитель Иннокентий, который всю дорогу болтал и острил, как заправский актёр, а по разбитым грунтовкам непринуждённо и без лишней тряски гнал под сотню, мгновенно выбирая ровные места в кажущемся полном их отсутствии. На закате мы вернулись в Баргузин и застопили "Камаз", напротив, ехавший по колдобинам немногим быстрей пешехода.
13.
В третий день на Байкале мы отправились на Святой Нос - высокий горный хребет прямо посреди Славного моря, прикреплённый к материку болотистым перешейком. Тут, на кардоне Забайкальского нацпарка, нам вдруг улыбнулась удача: в ехавшем мимо экскурсионном микроавтобусе водитель (работавший на себя, а не на фирму) и пассажиры (одна семья, занимавшая дай бог половину мест) внезапно пришли к консенсусу подвезти и нас.
14.
Тем более что это удешевляло катер, которым из то ли села, то ли турбазы Монахово мы погнали в Змеёвую бухту с её горячими источниками:
15.
В августе та бухта напоминала больше Роттердамский порт, а каждый источник превращался в омулёвую бочку с отдыхающими. Водитель, конечно, об этом знал, а потому на обратном пути завёз нас на Кулиные болота, мне напоминавшие своей жутковатой красотой те топи, через которые шли в компании Голлума хоббиты Фродо и Сэм. Посреди болот ждал секретный горячий аршан с дощатыми настилом, беседкой и раздевалкой. Так что, раз уж вышел у меня спонтанный блог-тур - то на правах рекламы:
15а.
Мы хотели съездить на Ушканьи острова - город нерп посреди Байкала. Однако экскурсия туда влетит в 12 тыс. рублей на человека, покажут единственный остров, а нерп там в августе может уже и не быть. Утром мы покинули Максимиху, причём в компании бурята - ощущение, что они больше не подвозят, понемногу стало отступать. У Байкала водитель показал священный камень да пожурил, что не уважили его. Дальше мимо потянулось сплошное курортное побережье с центром в селе Турка с живописным валуном Черепаха:
16.
И бутафорским маяком среди замусоренных галечных пляжей:
17.
Второй раз мы приехали в Улан-Удэ уже не так беззаботно, как в первый. Если в Якутии, Иркутской области, на весеннем Кавказе тема украинских событий сводилась к дежурным разговорам о том, что нацисты - нехорошие люди и их надо победить, то Бурятия ощущалась как прифронтовой регион.
18.
Наш путь лежал на юг, вверх вдоль Селенги. На маршрутке мы доехали в Гусиноозёрск - второй по значению город Бурятии, едва заметный у подножья призрачно-гигантской ГРЭС. На пыльных улицах веяло Монголией, а в ДК Горняков ко мне докопался охранник, что наверное я диверсант с Украины, раз в Подмосковье вчера сгорел склад.
19.
Так и не поймав ни один из нескольких микроавтобусов, мчавшихся в Закаменск и Кяхту, мы доехали, сменив две попутки, в Новоселенгинск - ныне это глухое обветшалое село, где пустырей больше, чем изб. А среди пустырей сохранились остатки некогда процветавшего купеческого города, где жили декабристы и английские миссионеры. В доме с колоннами - небольшой, но роскошный музей:
20.
Такси в Новоселенгинске нет, поэтому по окрестным урочищам нас покатал ночной сторож музея Георгий, красивый седой человек, от которого веяло спокойствием. Со скал у реки открывается вид на Староселенгинск, от которого остался лишь собор да две могилы, но ехать к ним в обход и только внедорожником:
21.
Время до вахты Георгия ещё оставалось, и мы поехали в Тамчинский (Гусиноозёрский) дацан в 20 километрах далее. В царские времена бывший фактически центром Бурятии, резиденцией главного российского ламы, он сохранил аутентичные здания и даже расписной "оленный камень" во дворе. Но всё же самые яркие буддийские монастыри России - не в Бурятии, а на Аге.
22.
По пути мы вновь коснулись болезненной темы, и Георгий назвал цифру, сколько их район получил похоронок (немало), но почти все - в феврале-марте. То же говорил и таксист в Кяхте, куда мы на следующий день доехали на маршрутке, на блок-посту погранзоны узнав, что сюда с прошлого лета снова нужен пропуск и пропустить нас ещё пропустят, а вот в городе могут и задержать. И Георгий, и таксист, и паренёк, с которым мы прежде ехали в поезде, рассказывали об одном и то же - колонне снабжения, шедшей маршем на Киев и расстрелянной из лесу, когда передовые части оторвались далеко вперёд. Может то и вовсе была одна и та же колонна, укомплектованная солдатами из Бурятии? Кяхта, с советских времён переполненная воинскими частями, стала главным тылом "боевых бурят". И в переулках её двое русских солдат с обветренными лицами косились на меня, да один доказывал другому "Точно тебе говорю, украинец!".
23.
Мы гуляли по Кяхте весь день, и никто нас не задерживал. "Песчаная Венеция" 19 века, главные ворота Великого Чайного пути из Уханя, Кяхта - пожалуй, самый интересный малый город Восточной Сибири. Здесь отличный краеведческий музей, а в пейзаже приземистых кварталовграндиозные храмы, торговые ряды, таможенные здания ветхим величием напоминают о былом.
24.
Кадр выше я снял уже из Монголии, заграничного предместья Алтанбулаг, возникшего в 18 веке как Маймачен, китайское продолжение Кяхты. Здесь немало русского вида домов, бывших старейшими в Монголии банками, школами, госучреждениями европейского типа...
25.
А среди них высится роскошное советское здание Музея Дружбы - ведь именно из Кяхты наступал Сухэ-Батор, и от взятия красными Алтанбулага монголы теперь отсчитывают независимость страны:
26.
Алтанбулаг хоть и предместье, а сходить в него пешком не выйдет: границу можно пересекать лишь на авто. Иногда на это уходит весь день, но нам повезло - КПП был пуст, а около него одинокий мужик ждал пассажиров, и менее чем через час мы впервые с благословенного 2019-го оказались вне России. Впрочем, КАК нам повезло, я осознал лишь позже: нас подобрал не абы кто, а единственный русский житель Сухэ-Батора! Его отец осел в монгольской деревне Дуланхан после войны и женился на монголке, и Борис (так его звали) вырос в Монголии, а его сыновья почти не знают русского языка. Нам он обрадовался искренне, и хотя про оговоренные 1000 рублей не забыл, помощь его явно стоила этих денег: в Алтанбулаге дядя Боря помог нам поменять рубли на тугрики (и я сразу стал миллионером!), подождал, пока мы смотрим посёлок, а напоследок покатал по Сухэ-Батору - ближайшему к границе монгольскому райцентру у слияния Орхона с Селенгой:
27.
Здесь же, в кафешке напротив вокзала, мы поняли, что одним из главных впечатлений Монголии будет еда, точнее - мясо, точнее - МЯСИЩЕ. Настоящее, сытное, ароматное и обильное: неосторожно взяв по порции на каждого, впредь мы были осмотрительнее и брали порцию на двоих.
28.
Сытые и удивлённые, мы продолжили путь. Это оказалось не просто: как и в прошлый приезд в 2017 году, главной проблемой в Монголии стал языковой барьер, особенно тяжкий в сочетание с массовым желанием помочь: пока двое бледнолицых голосовали на выезде из Сухэ-Батора, рядом успел остановиться наверное десяток встречных машин с предложениями то ли отвезти нас в Дархан за 100 000 тугриков (около 2000 рублей), то ли доставить на автовокзал, с которого отвезёт кто-то другой. В итоге лишь часа через полтора мы уехали на платной попутке по асфальтовой дороге через покатые горы, где за каждым перевалом делалось всё больше юрт. В Дархане, 3-м по величине городе Монголии, природа подарила нам красивый вечер с радугой. Облик Дархана донельзя постсоветский, а в парке даже есть построенная РЖД пару лет назад Детская железная дорога с песнями вроде "Катюши" в вагонах:
29.
Из Дархана мы могли бы рвануть в Улан-Батор, но столицу, за неимением времени, я решил оставить на следующий раз. Да и с дорогой проблемы: накануне ковида её решили реконструировать, и снять асфальт успели, а новый положить - нет. От Дархана мы взяли курс параллельно границе, и пообедав в чебуречных (вернее, хошуурных) юртах у поворота на Эрдэнэт, сперва допрыгнули до городка Хутул с дымящим цементным заводом, а там двое весёлых полицейских пристроили нас в машину до поворота к монастырю Амарбаясгалант.
30.
Перед поездкой в Монголию я морально готовился к встречам с иностранцам и неизбежным вопросам о политике. Сами монголы о политике спрашивали лишь в контексте того, когда у них наконец опять подешевеет бензин, а вот иностранцев мы толком и не видели. Ведь прежде в Монголию попадали чаще через Китай или Россию, и теперь тут не осталось почти никого, кроме русских да корейцев. Но в стране, где на столицу приходится половина населения, туризм выжил: в середине дня в воскресения навстречу нам из-за поворота ехали буквально кавалькады машин с номерами Улан-Батора. В степи у Амарбаясгаланта, безумно красивого монастыря эпохи китайского господства, пастушьи юрты незаметно переходят в туристические, и мы не устояли перед соблазном заночевать в одной из них.
31.
Ухабистая степная дорога оказалась лишь одной из двух на весь наш монгольский маршрут, а в основном ехали мы по узкому, но неплохому асфальту. Если в 2017 году я попал в самую глухую, неустроенную и потому колоритную часть Монголии, то теперь мы оказались в самой обжитой и благоустроенной: северные аймаки Сэлэнгэ, Булган и Хувсгел можно сравнить с нашим Краснодарским краем. Советских машин, обилием которых мне запомнились дороги Монгольского Алтая, тут мало, а вот российских товаров в магазинах даже больше, и в городах почти каждый может вспомнить по-русски хотя бы парочку слов.
32.
Тем более и Эрдэнэт, 2-й по величине и самый зажиточный город Монголии у кормящего страну медно-молибденового комбината был построен советскими специалистами "под ключ" и до 2016 года был совместным предприятием двух стран. Вроде как несколько сотен русских людей живут здесь и ныне.
33.
Эрдэнэт можно назвать и самым русским городом Монголии, где нередко дублируются вывески и ресторанные меню, а во дворах могут встретиться Баба Яга с Черномором. И тем страннее понимать, что здесь провёл детство Зеленский...
33а.
От монастыря до трассы нас вёз немолодой послушник в штатском, неплохо говоривший по-русски (хотя и с извинениями, что за 30 лет всё позабыл) и певший русские песни. До Эрдэнэта нас подбросил Эрдэнбат, который когда-то вёл бизнес с Барнаулом и с тех пор тоже мог объясниться с нами на одном языке. И потому - объехал три гостиницы, прежде чем отпустить нас в приличную. За Эрдэнэтом, от которого нам надо было одолеть 450 километров до следующего городка Мурэн, началась девственная глубинка, где языковой барьер снова встал до небес. Сперва нас подвезли две очень красивые, почти анимешные монголки, видимо мать и дочь, с кошкой на переднем сидении. Затем - охотник на сурков-тарбаганов, ехавший в глушь в компании ружья и полнотелой пышноволосой девушки, скорее любовницы, чем жены. Они довезли нас до придорожного базарчика с хушуурами и айрагом (чебурками и кумысом), а там нас подобрала очень симпатичная, хотя и ни слова не знавшая на других языках, пара из по-монашески остриженного паренька в высоких остроносых сапогах и девушки в кружевной кофте. Они держали путь в Мурэн, и довольные этим, мы любовались потухшими вулканами среди степей, а потому нас сморил сон...
34.
...проснувшись, мы поняли - что-то не так. Опасения подтвердили карта и спидометр: 300 километров ребята ехали со скоростью 40-50 км/ч, лишь под гору разгоняясь до 70. В Мурэн (вернее, произносится он скорее как Морон) мы добрались на закате, а ещё битый час я пытался объяснить уличным таксистам и администраторше гостиницы, куда нас нужно срочно отвезти туда-обратно. В итоге помог толковый седой дядька-бомбила: в последние полчаса режимного света мы всё же увидели главную достопримечательность Мурэна в степи за 20 километров от города - лучший комплекс оленных камней:
35.
С утра мы пошли ловить машину в Хатгал, и вдруг увидели встречную буханку, из которой торчали РОГА. Росли они из живого оленя, и когда буханка остановилась по своим делам, я подбежал к водителю и спросил "Цаатан? Духа?" - эти два слова обозначают крошечный тюркский народ на границе с Тувой, сохранивший древнее саянское оленеводство. Раньше к цаатанам часто забирались европейские и американские фотографы, а теперь привыкшие быть в центре внимания цаатаны сами стали выбираться в объектив - у дороги на Хатгал мы видели несколько цаатанских чумов, ну а этих оленЕй зачем-то везли в Улан-Батор.
36.
Потом к нам подъехал таксист, и на хорошем английском предложил отвезти до Хатгала. Мы сказали, что едем в Ханх - эти два посёлка стоят на разных концах Хубсугула, огромного (размером с Онежское) пресного озера, которое называют ещё Младшим братом Байкала. В Хатгал асфальтовая дорога ведёт из Улан-Батора, а в Ханх - из Иркутска, между ними же продираться можно и сутки, и двое. Таксист не растерялся, позвонил другу в Ханх, после чего сообщил нам, что около 14 часов из Хатгала пойдёт "буханка". Сам он собирался забрать человека с автовокзала и ехать в Хатгал через пару часов, и я сторговался с ним на 60 тысяч тугриков (1200 рублей), а он предложил эти два часа бесплатно скоротать в его гестхаусе. Мы, конечно, только бросили там рюкзаки и прогулялись по весьма невзрачному и запущенному Мурэну:
37.
Хатгал же - натуральный монгольской Сочи, главный курорт страны. Таксист домчал быстро, и сперва повёз нас прямиком к мосту у начала дороги до Ханха: сойдёте здесь, а буханка приложится. Так как начинался дождь, мы запротестовали, попросив отвезти нас к буханочнику домой. Вместо этого водитель отвёз нас, к ресторану в центре Хатгала сообщил автономер "буханки" и предложил ждать здесь. Я уже не стал спорить...
38.
...а дальше потянулось состояние, которое как нельзя лучше характеризует вот эта монгольская надпись: и нудно, и свербит. Наташа, выйдя в магазин, познакомилась с Ирой и Игорем - велосипедистами из Мурманска, месяц колесившими по Монголии вплоть до глубокой Гоби, где с высоты бархана звёздное небо кажется ближе, чем Земля. Они прошли разное, чуть не сгинули в безводной пустыне, но знали, что в каждой юрте найдут помощь и кров. И теперь собирались крутить педали вдоль Хубсугула.
38а.
Буханка не появилась ни в 14, ни в 15, ни в 16 часов, и я не знаю, таксист ли развёл нас за жалкую тыщу рублей или буханочники передумали ехать. На турбазах жлобастого вида владельцы просили по 50 000 тугриков с человека за место в юрте без удобств, и мы решили прорываться к Ханху сами. Вскоре нас взял грузовичок, а с него я сфоткал монгольский флот за заливом - и жаль, что в ожидании буханки не рискнул сходить на тот причал.
39.
Увязнув в грязи и дождавшись джипа на подмогу, грузовичок довёз нас до понтовой турбазы Алаг-Цар в 30 километрах от Хатгала - это здесь край земли. Полюбовавшись озером, мы вновь вернулись на колеи степной дороги, и вскоре нас подвезла семья монголов, потратившая минут 20 времени на то, чтоб распихать свой скарб и наши рюкзаки.
40.
Мы погружались в новый регион - Прихубсугулье, где мёрзлая земля покрыта мелкими буграми, в низинах лежат болота, на склонах сверкают луга, а по грядам сопок стоит просторная тайга из столь же редких, сколь и гигантских лиственниц. Основной скот здешних пастбищ - косматые яки:
41.
А творог, пенки, курут и айран из молока наки (ячьей коровы) - основная пища у жителей юрт. В юрте мы и нашли приют в холодных сумерках. Поднявшаяся от речки женщина с двумя дочками пустила нас внутрь неохотно и неуверенно. Вскоре, однако, прискакал на коне её муж в ярком кафтане (кадр выше), по счастливой улыбке которого мы поняли, что да, монголы рады гостям. Внутри было свежо и чисто, и вскоре мы заснули в глубокой и холодной тишине.
42.
Утром ещё одна буханка перевезла нас за ближайшую гряду - вся дорога вдоль Хубсугула идёт поперёк речных долинок. Мужики в кафтанах показывали нам фотографии других туристов, и Наташа узнала вчерашних мурманчан. Дальше мы несколько часов, понемногу смещаясь вперёд, ждали, гадая, выехали ли наша машина из Хатгала. Я шарил ультразумом по той стороне долины, и вот с удивлением заметил пешехода среди высоких трав. Затем показалась буханка, спустилась на дно, постояла там минут 20, а нагнав нас, как ни в чём ни бывало поехала мимо. Я стал махать руками и прыгать, как Робинзон при виде корабля, и машина вдруг развернулась. Нас выручили те самые Ира и Игорь: они и были теми пешеходами вдали, их и подбирала буханка в низине. Водитель договорился взять с каждой пары по 5000 рублей, и мы расположились на тюках. За разговорами про Монголию, Индию, Вьетнам и конечно же геополитику дорога проходила легче, а была она реально тяжела - мы то вязли в болотах, то скакали по камням, то падали в колеи глубиной в пол-машины, и только кипела буханка 7 раз. Путь в 180 километров от Хатгала до Ханха у нас занял 16 часов чистой езды:
43.
В Ханхе на ночь глядя нас завезли на турбазу, где после недолгого торга (типа "мы же вас не выбирали") нам сбросили цену с 1600 до 800 рублей. Комната здесь просторна и оснащена печкой-буржуйкой, а вот воду, чтобы помыться, пришлось на этой печке кипятить. И всё же мы остались на две ночи - уж очень чарующе выглядел Хубсугул, впечатливший нас не столько прозрачностью воды, сколько её лазурно-бирюзовым цветом:
44.
Цена в рублях - не перевод: Ханх живёт туризмом из России, и рубли тут куда популярнее тугров. А в кафешке угощают позами из мяса яка...
45.
Утром мы не смогли ничего застопить и на такси приехали в Монды. На КПП стояла длинная очередь машин, но к нашему удивлению, через эту границу пропускают и пешеходов. Вниз как раз ехала после смены одна из сотрудниц таможни: у одной из въезжающих машин оказалось превышение по бензину в канистрах, которые она и согласилась забрать к себе на хранение. Бурятский пейзаж не сильно отличался от монгольского, исчезли только юрты и языковой барьер. В Мондах нас подобрали двое удалых бурят, рассказывавших не о страхах и ином менталитете, а о том, что только с их района двести человек записалось в контрактники - мстить за своих. Мы мчались по знакомому тракту с Хубсугула на Байкал:
46.
В Ореховую Падь - тихое место близ Слюдянки, где горная речка гасит шум товарняков Транссиба. Здесь уже не первый год проходят маленькие слёты Академии Вольных Путешествий, и вот мы снова (после Якутска) встретились с a-krotov, который шёл тем же кольцом. На Сходе почти все либо только что приехали из Монголии, либо собирались туда - вот скажем художница Аделина рассказывает, как недавно попала туда на пленэр. В её иркутскую избу мы всей толпой и двинулись на электричке вечером следующего дня.
47.
Из Иркутска мы съездили в Качуг на верховьях Лены (см. прошлую часть), а вновь оказавшись на Ангаре погрузились выше Иркутской ГЭС на "Баргузин" - уникальный катамаран на воздушной подушке до Песчаной бухты:
48.
Которая хоть и лежит за полсотни километров от ближайших сёл, а полна народом - тут две турбазы и кемпинг, в котором видно, за что берёт деньги Прибайкальский нацпарк: для палаток сделаны подиумы и столы, для костров - очаги, для мусора - урны, и на пляжах да в мезозойском бору без травы чистота безупречна даже несмотря на целые флотилии прогулочных катеров, сменяющие друг друга непрерывно. И Песчаная бухта с её скалами и ходульными соснами хороша, но окрестные тихие бухточки - лучше. Я бы сказал, кто не был здесь - тот не прочувствовал Байкала:
49.
В Иркутске мы заселились в гостиницу окраине - больше отдыхать, чем гулять. И всё же прогулки были - сперва вдвоём:
50.
Затем в одиночку: Наташа улетела в Москву, а я в ожидании вечернего поезда съездил на Второй Иркутск, как называют тут богатый на конструктивизм район авиазавода.
51.
Поезд же снова повёз меня в Бурятию - на станцию Заиграево, от которой я поскакал автостопом в следующий райцентр Кижинга. Но самая большая в России ступа оказалась совсем не большой:
52.
Так что больше этот путь запомнился мне как трасса Хандагатайской узкоколейки - некогда крупнейшей в России, но исчезнувшей почти без следа. Под Заиграевом меня подвозил её машинист, а в Усть-Ороте мимо мелькнул гнилой мост через реку Койдун:
53.
Выбравшись в Хоринск, я съездил на такси к Аннинскому дацану в безлюдной степи совершенно монгольского вида:
54.
Кондовая глубинка встретила меня совсем не так, как месяцем ранее. Теперь подвозили меня в основном буряты, подвозили охотно, а на околице одного из сёл местные даже оставили адрес, если я не уеду и мне будет негде ночевать. Не знаю, в моём восприятии тут что сменилась или же Бурятия сосредоточилась. С обочин глядели плакаты с запретом ходить в лес во избежание пожаров, а как раз в этот день Бурятия подтвердила репутацию центра ковид-паникёрста, введя масочный режим, который люди пока соблюдать не спешили. И как заметил один из водителей, не стоит искать в этом скрытых смыслов: просто на любую инициативу Москвы бурятские власти бегут впереди паровоза. К вечеру я снова был в Улан-Удэ:
55.
На кадре выше - вид из Заудинской слободы на дацан Ринпоче-Багша. Главным впечатлением стал музей, а точнее - его зал буддийского искусства. Вот фрагменты Цугольского атласа - единственной полной копии главного трактата тибетской медицины, которую сняли в начале ХХ века в Лхасе ламы Цугольского дацана. Фото атласа я добавил в пост по этой ссылке.
56.
Улетал я и из Читы, тихого и пустынного аэропорта Кадала, увешанного рекламой работы на рудничных вахтах. Дешёвый билет отсюда имел и ещё один бонус - в Чите едва ли не самый красивый во всей России аэровокзал, больше фото которого я уже добавил в прошлогодний пост про этот город:
57.
Перед тем, как взмыть в облака, я увидел горы на водоразделе Амура, Байкала и Лены:
58.
ОГЛАВЛЕНИЕ
БурМир. Буряты и их регионы.
Верхняя Берёзовка. Русское.
Верхняя Берёзовка. Не русское.
Нижняя Бурятия
Кударинская степь. Селенгинский и Посольский монастыри.
Хоринские степи. Ацагатский, Анинский, Эгитуйский дацаны.
Хоринские степи. Заиграево и Кижинга.
Баргузинский тракт. Турка, Максимиха, Усть-Баргузин.
Баргузинский залив. Святой Нос.
Баргузинская долина. Баргузин и скалы Суво.
Баргузинская долина. Курумканский район.
Селенга
Гусиноозёрск и Тамчинский дацан.
Новоселенгинск и Старый Селенгинск.
Кяхта. Песчаная Венеция и Город Миллионеров.
Кяхта. Старый Троицкосавск.
Кяхта. Слобода и Алтанбулаг (Монголия).
Северная Монголия
Сухэ-Батор.
Дархан.
Амарбаясгалант.
Эрдэнэт.
Дорога в Мурен.
Хубсугул. Хатгал, Алагцар и мечты о Дархаде.
Хубсугул. Дорога и Ханх.
Байкал
Иркутск. Левый берег и Второй Иркутск
Иркутск. Разное и новое
Иркутск. Красно-белые дома
Флот Байкала.
Путь в Песчанку. Ангара.
Путь в Песчанку. Байкал.
Песчаная бухта.
Верхоленье - см. здесь.