Решительные люди (10)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9)
Гонимые и опальные
Как мы уже видели, не у всех героев нашей серии жизнь складывалась благополучно: врагов у них хватало, да и стечение обстоятельств вынуждало действовать решительно. Но отдельный разряд - те, кто терпел обиды не от врагов, а от тех, кого мог бы считать «своими». Например, от властей родной страны или от сотоварищей по службе и сословию. Особенно досадно было, когда обижали незаслуженно.
Самая знаменитая такая невинная жертва коварных козней - это сановник, поэт и каллиграф Сугавара-но Митидзанэ (菅原道真, 845-903). Потомственный знаток заморской книжности, он с детства сочинял китайские стихи - и хорошие. Этим, в частности, он занимается на гравюре Ёситоси - здесь Митидзанэ одиннадцать, и он слагает строки о том, что луна бела как снег, а цветы сливы подобны россыпи звёзд. Запомним это любимое им с детства сливовое дерево!
При государе Уда, тоже человеке учёном, Сугавара Митидзанэ сделал блестящую карьеру, дослужился до Правого министра, породнился с государем - и обеспечил себе немалое количество завистников, включая столь же крупного сановника Фудзивара-но Токихиру. Когда Уда отрёкся и на престол вступил его сын, Токихира не преминул оклеветать перед юным новым государем своего соперника: Митидзанэ-де замышляет государственный переворот в пользу собственного внука-царевича. Митидзанэ срочно перевели из Столицы служить на остров Кюсю, причём с понижением - все понимали, что на деле это была ссылка. Семью с собою взять не разрешили (а у Митидзанэ было больше двух десятков детей!), с отрекшимся государем Уда встретиться предусмотрительно не дали. Зато он смог проститься с любимым сливовым деревом у себя в саду.
Этот миг и изображён на гравюре Кобаяси Киётики (она существует в двух вариантах - один, более лаконичный и сдержанный, мы дали в виде заставки к этому посту): рядом с уже осёдланным конём Митидзанэ стоит под осыпающей свой пурпурный цвет сливой, в руке почтительно держит особыми щипчиками роковой указ о переводе на Кюсю и слагает прощальные стихи:
«С ветром восточным пошли мне хоть запах свой, милая слива!
Помни всегда о весне - даже когда я вдали»
На Кюсю Сугавара Митидзанэ, человек уже пожилой, горько горевал в отрыве от столичного блеска и вежества, слагал грустные стихи; тогда же умер его самый младший сын, а вскоре за ним последовал и сам Митидзанэ. Говорят, на его могиле нежданно появилась и укоренилась цветущая слива - та самая: последовала за хозяином и другом из Столицы. Её в тех краях до сих пор показывают. А на Столицу вскоре обрушились страшный мор и землетрясение, внезапно умерли многие из рода Фудзивара (в том числе довольно молодой ещё Токихира и его союзники) - и никто не сомневался: это мстит гневный дух оклеветанного Митидзанэ! Вот он поражает своих обидчиков на камакурском свитке:
Покойного Сугавару, конечно, немедленно очистили от всех обвинений, посмертно назначили Главным министром, а вскоре признали и богом святилища Китано, покровителем всяческой учёности. Он до сих пор помогает японским школярам.
Второй наш пример произошёл при хэйанском дворе почти через сто лет после смерти Митидзанэ, в самом конце Х века. Здесь тоже важную роль играет весеннее цветение, а придворный из рода Фудзивара, наоборот, выступает в положительной роли. Это поэт Фудзивара-но Санэката (藤原実方), человек чувствительный и чуткий к прекрасному. Весною 995 года придворные любовались цветущими вишнями; внезапно хлынул ливень, все разбежались под крыши, и только Санэката, мокрый до нитки, остался стоять под дождём, слагая стихи. Его недруг, старший советник Юкинари (大納言行成), с тех пор неустанно изводил его насмешками за такую нерасторопность и рассеянность - а поскольку Юкинари был любимцем государя Итидзё:, ему охотно подхихикивали и другие придворные. Санэката терпел-терпел и, наконец, не выдержал: ударил насмешника и сбил с него должностную шапку. На гравюре Иноуэ Ясудзи (Танкэя) Санэката в чёрном возвышается над своим супостатом, тот в недоумении ощупывает непокрытую голову, а его шапка валяется на первом плане на полу.
К сожалению, для своего праведного гнева Санэката плохо выбрал время и место: стычка произошла во дворце, в одном из самых парадных покоев и чуть ли не в присутствии государя. Поведение поэта было расценено как непочтительное и совершенно неприличное, Итидзё: не замедлил отправить его прочь из Столицы - и не на Кюсю, как Митидзанэ, а аж в край Муцу, на далёкий дикий Север. Говорят, государь добавил: «Даже самые отдалённые земли нашей страны славятся прекрасными видами и памятными местами. Так вот, раз уж ты такой самозабвенный поэт, объезди все такие места в земле Муцу и сложи о них стихи!» Санэката повиновался. В Столицу он не вернулся: совершая предписанный объезд северных красот, упал с лошади, разбился и умер в сорок лет.
Сама по себе эта история - не очень известная, да и поведение Санэкаты можно оценивать по-разному - конечно, за свою честь он постоял, но всё же проявил явную несдержанность. Однако для покупателей гравюр из нашей серии совершенно очевидна была перекличка этого случая с другим, сравнительно недавним и поведшим к последствиям куда большего размаха. Семьсот лет спустя, в самом начале XVIII века подобную же несдержанность (правда, уже не при государевом, а при сёгунском дворе) явил Асано Наганори, напавший с оружием на опозорившего его сановника по имени Кира Ёсинака. Токугавские нравы были жёстче, Асано был приговорён к совершению самоубийства - а сорок семь его верных людей после тщательной подготовки отомстили за его смерть, и это была самая прославленная месть в японской истории. О ней был поставлена, в свою очередь, самая знаменитая пьеса, «Сокровищница вассальной верности» («Тю:сингура»). Это событие тоже в нашу серию попало - хотя как пример совершенно противоположной добродетели, чем праведный гнев Санэкаты; но об этом речь ещё зайдёт в другой раз.
Следующая наша жертва несправедливости относится к временам, когда Токугавы только-только устанавливали свою власть и Иэясу, первый сёгун из этого рода, ещё боролся с потомками Тоётоми Хидэёси. Об этом мы уже рассказывали в очерке «Осакский замок в истории и на сцене» ( 1, 2, 3, 4). В Осакском замке укрепились наследник Хидэёси, молодой Хидэёри, и его матушка госпожа Ёдо, племянница Ода Нобунаги и женщина волевая. В 1614 году Токугава Иэясу осадил замок, но обороняли его хорошо, и немалая заслуга в этом принадлежала начальнику штаба Тоётоми, Катагири Кацумото (片桐且元), он же Катагири Сё:ики. После Нового года начались переговоры. Хидэёри ещё раз пообещал вести себя хорошо, а Иэясу распорядился срыть внешнюю стену замка, засыпать ею ров и расставить вокруг гарнизоны. А госпожа Ёдо, говорят, обвинила во всём начальника штаба Катагири Кацумото и выгнала его - так замок лишился одного из самых дельных и испытанных защитников.
Вот эта сцена на гравюре Хасэгава Саданобу Второго.
А на картинке Мидзуно Тосикаты из нашей серии злополучный Катагири Кацумото в отчаянии покидает замок и господина, а провожающий его друг, Кимура Сигэнари (木村 重成, между прочим, христианин), печально говорит: «Что-то теперь с нами будет?»
Его дурные ожидания вполне оправдались: вскоре война возобновилась, замок пал, защитники его, включая Кимуру, погибли. А меньше чем через месяц за ними последовал и Катагири - то ли от руки токугавских убийц, то ли совершил самоубийство вслед за Хидэёри.
Но и токугавский сёгунат оказался не вечен, и последняя на сегодня картинка относится как раз к временам его заката. Впрочем, главный герой её, хотя гонимый и опальный, вряд ли может считаться невинной жертвой. Это Такасуги Синсаку (高杉晋作, 1839-1867), молодой монархист и борец с сёгунатом из княжества Тё:сю:.
Побывав в 1862 году в Китае, он увидел, насколько напористо ведут себя там европейцы, наслушался много нехорошего про их поведение в колониях и по возвращении в Японию представил властям подробный план укрепления обороноспособности. План положили под сукно, Такасуги Синсаку окончательно разочаровался в правительстве и начал действовать сам - в частности, поучаствовал в нападении на английское посольство и обстреле европейских и американских судов. Запад ответил высадкой войск в Симоносэки, Такасуги Синсаку создал внесословное ополчение и три дня противостоял им, но силы оказались неравны. Самураям из Тё:сю: пришлось пойти на переговоры - и в них тоже деятельно участвовал Такасуги. И на этот раз он оказался слишком уж радикален, из переговоров ему пришлось выйти.
На нашей гравюре (работы того же Мидзуно Тосикаты) Такасуги Синсаку скрывается от преследований после ссоры с руководством Тё:сю: - его ищут и власти княжества, и Ставка. Он ищет прибежища в Фукуоке, в горах, у своей старой знакомой, немолодой уже поэтессы Номуры Бо:то: (1806-1867).
Эта женщина, уже дважды овдовевшая, принявшая монашество и прославившаяся хорошими стихами, была его единомышленницей-монархисткой и совсем недавно сама побывала в сёгунской тюрьме. Конечно, она предоставила приют младшему товарищу. (В этом её горном домике сейчас устроен музей памяти их обоих.)
А на следующий год Такасуги снова собрал боевой отряд и уже открыто выступил и против Запада, и против «соглашателей из Ставки» с оружием в руках. В Тё:сю: была послана карательная экспедиция, но Такасуги Синсаку разбил правительственные войска. Ему небезосновательно прочили большое будущее - но через несколько месяцев Синсаку, не дожив и до двадцати восьми, скончался от чахотки. Номура Бо:то: присутствовала у его смертного одра и помогала ему сложить предсмертные стихи; в том же году умерла и она сама.
Эти двое могли бы попасть и в следующий наш очерк - о верных друзьях и преданных соратниках. Но пусть уж будет здесь…