Решительные люди (9)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8)
Объединители Японии
«Тремя объединителями Японии» в XVI-XVII веке считаются Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси и Иэясу Токугава, и обойтись без них в серии исторических примеров было невозможно. Впрочем, примеры получились несколько необычные - решительности-то хватало, а вот то, образцом каких добродетелей они оказывались - не везде ясно.
Самого знаменитого анекдота про то, как эти трое хотели послушать соловья, а тот всё не начинал петь (Нобунага сказал: «Когда соловей не хочет петь, я его убиваю», Хидэёси: «А я заставляю его петь», Иэясу: «А я жду») не проиллюстрировано - скорее не из-за сомнительной историчности, а просто потому, что тогда бы на картинке сошлись все трое. Так что посмотрим наших героев порознь.
Ода Нобунага (織田信長, 1534-1582) предстаёт на гравюре Кобаяси Киётики совсем молодым - ему всего пятнадцать, хотя он уже считается совершеннолетним и собирается жениться. Этой женитьбе и посвящена картинка. Отцом невесты был Сайто: Хидэтацу, он же До:сан, сосед и давний враг отца Нобунаги. Он был человеком примечательным: начинал как богатый маслоторговец, но сумел пробиться в самураи, в главы рода, а потом и в наместники земли Мино - надо признать, довольно грязными способами, за что и заработал прозвание «Стервятник». Как было принято, когда его наследник подрос, Хидэтацу передал ему главенство в роду, а сам принял постриг под именем «До:сан» - «три пути» (в знак того, что успел побывать купцом, воином и монахом - хотя, разумеется, более благочестивое толкование такому прозванию тоже имелось). От мирских дел он, впрочем, и не подумал отходить, а в 1547 году разгромил в бою Ода-старшего. Начались переговоры о мире, и скрепить этот мир должен был брак между Одой-младшим - Нобунагой, и дочерью До:сана, барышней Но:, она же Китё:. Будущий тесть не был в восторге - юный Нобунага за свои необычные вкусы и повадки уже получил прозвание «Дурачок из земли Овари», «Овари-но о:цукэ», - но политика важнее. Ему предстояло встретиться с будущим зятем в храме Сётокудзи в Томба, на рубеже владений обоих родов.
До:сан не полагался вполне на слухи и решил перед торжественной встречей заранее взглянуть на жениха собственными глазами; с несколькими верными людьми он засел в лавке некоего горожанина на пути следования Нобунаги и устроился у окошка. Нобунага же дураком на самом деле не был и заподозрил ловушку. Он двинулся в путь во главе солидной свиты: пятьсот стрелков с луками и пищалями, четыре сотни конных копейщиков и три сотни - пеших. С такой грозной свитой он и вступил в Томба, пышно разодетый и осеняемый великолепным зонтом - не от жары, а для пущего великолепия. Таким его и увидел из окошка До:сан - и был весьма впечатлён. Нобунага тоже его заметил, но не шевельнул и бровью. Этот миг и изобразил Кобаяси Киётика на нашей гравюре.
Покинув лавку через задний ход, До:сан поспешил в храм, и вскоре уже принимал там будущего зятя. Оба обменялись приветствиями и начали любезную беседу - впрочем, До:сан не забывал подчёркивать, насколько он старше и опытнее Нобунаги. Когда торжественная часть закончилась, перешли к застолью и непринуждённому разговору. Тут-то нобунага и сказал: «Знаете, сегодня по дороге со мною произошёл забавный случай. Еду я к храму и вдруг замечаю: из окна своей лавчонки на меня пялится препотешный старикашка, наверно, какой-то торгаш. Черты его врезались мне в память - и, когда я имел честь увидеть здесь лик моего будущего почтенного тестя, я был просто поражён! Как неожиданно бывает неоправданное сходство мелкого с великим!» - «Действительно, очень забавно», - сухо ответствовал До:сан. Переговоры завершились к полному согласию сторон, а на обратном пути в свой замок До:сан покачал головою и сказал своим спутникам: «Может, этот парень и дурак, но чует моё сердце, что от него придёт гибель всему моему роду!»
Нобунага на портрете работы Джованни Никколо - он вообще охотно покровительствовал иезуитам.
Минуло шесть лет; дела Сайто: До:сана пошли хуже, он поссорился со своим наследником Ёситацу, и дело дошло до открытого сражения. (Некоторые говорят, что на самом деле этот Ёситацу не был родным сыном До:сана. Когда Сайто: Хидэтацу занял место законного правителя земли Мино, то забрал себе и его наложниц, одна из которых оказалась уже беременной… Но это, скорее всего, романтические домыслы - в семействе Сайто: не впервые родич шёл на родича.) До:сан послал к зятю за помощью, Нобунага выступил с войском на подмогу - но двигался неспешно и к битве опоздал; его тесть был разгромлен, еле спасся, бежал и вскоре умер, проклиная и сына, и зятя. А Нобунага не преминул за него отомстить, разгромив через несколько лет Ёситацу, забрав земли Сайто: и истребив почти весь их род.
Однако свою жену он не тронул. Более того, хотя Китё: оказалась бездетной, Нобунага с нею не развёлся и всю жизнь обращался дружелюбно и уважительно. А для продолжения рода у него хватало наложниц… Госпожа Китё:, умница и красавица, платила ему полной взаимностью и даже, по слухам, плела вместе с ним интриги против отца. Как она кончила - точно неизвестно. Одни говорят, что приняла после гибели Нобунаги монашество и мирно скончалась; другие - что была переправлена под чужим именем в главный замок мужа, откуда таинственно исчезла под покровом ночи; третьи - что тайно вернулась в Мино и попыталась возглавить тамошних мятежников, но пала от руки наёмного убийцы…
Вот её портрет, сохранившийся в замке Гифу.
Нельзя сказать, чтобы Нобунага так же хорошо обращался с другими своими сторонниками - человек он был резкий, жестокий и спесивый. В 1582 году воевода Акэти Мицухидэ, много натерпевшийся от Нобунаги, взбунтовался, прикончил последнего и объявил себя сёгуном. В это время Хасиба Хидэёси (羽柴秀吉 1536-1598, он же Тоётоми Хидэёси) совсем в другом месте осаждал по приказу Нобунаги замок Такамацу, принадлежавший роду Мо:ри. Войска этого рода тогда возглавлял молодой ещё Мо:ри Тэрумото, внук уже знакомого нам Мотонари. А замок оборонял опытный воевода Симидзу Мунэхару - ровесник Хидэёси, и оборонял так, что хотя защитники уже голодали, скорого падения крепости ждать не приходилось. Хидэёси построил дамбу, затопил всё вокруг замка (стоявшего на невысоком холме в болотистой долине) - но Мунэхару всё держался.
Тут-то к Хидэёси и пришла весть о гибели Нобунаги - о чём Мо:ри ещё не знал (гонца Мицухидэ и туда послал, но Хидэёси сумел его перехватить). Положение было аховое: если бросать осаду и идти разбираться с Мицухидэ - Мо:ри этим воспользуются, перейдут в наступление, и шесть лет войны насмарку. Если продолжать осаду - защитники держаться умеют, а когда Мо:ри узнают о гибели Нобунаги, они воспрянут духом, перейдут в наступление… Третий вариант (присоединиться к мятежу и признать Мицухидэ сёгуном) Хидэёси, надо отдать ему должное, не стал рассматривать - и правильно: Мицухидэ продержался всего две недели. Подумав, Хидэёси посылает к Мо:ри Тэрумото на переговоры досточтимого Экэя, настоятеля храма Анкокудзи, человека уважаемого и в военном деле разбирающегося очень неплохо. Наказ этому Экэю от Хидэёси перед тем, как тот отправится в путь, и запечатлел для нашей серии Цукиока Ёситоси.
Предложение Хидэёси было следующим: «Мы воюем долго, и наша, и ваша стороны утомлены; не пора ли заключить мир и согласовать, наконец, границу между владениями Мо:ри и моего господина Оды? Это будет выгодно обеим сторонам. Но, дабы никто не мог сказать, что я вступил в переговоры, потеряв надежду взять Такамацу, который на самом-то деле вот-вот падёт, я ставлю условие: сдать мне замок и прислать голову Симидзу Мунэхару».
Посол отправился и всё передал, Мо:ри собрались на родовой совет. Мир - или хотя бы перемирие и передышка, - были для них крайне желательны, чтобы собраться с силами. Но Тэрумото был человеком достойным и сказал: «На мир я согласен, на сдачу замка - тоже, а вот убивать Мунэхару или приказывать ему совершить самоубийство не стану - он этого не заслужил, а я со своими людьми не поступаю так, как Нобунага - со своими». С этим ответом Экэй и воротился. «Что ж, - сказал Хидэёси, - так мы можем долго препираться из-за головы Мунэхары. Но у него самого в таком вопросе тоже есть право голоса. Ступай теперь на переговоры с защитниками замка и всё им изложи». Монах отправился в Такамацу, Мунэхара его выслушал и молвил: «Мир важнее моей головы. Лучше мне погибнуть, чем ждать, пока к осаждающим придут подкрепления от Нобунаги. Я покончу с собою, и Хидэёси может получить мою голову. Но и у меня есть условие: мои люди давно уже поголадывают. Так вот, пусть Хидэёси пришлёт им чего-нибудь повкуснее, в том числе выпивки и рыбы, для моего прощального пира с товарищами!» (Так что в этой истории - не один пример решимости, на самом деле…)
Мунэхару на гравюре Утагавы Ёсиику
Еду прислали, пир справили, Мунэхара покончил с собою, замок сдали, мир был подписан, и Хидэёси с войском бросился к Столице, где решался вопрос о «наследии Нобунаги». А буквально через день до Мо:ри дошли вести о том, что главный враг его убит - и что погиб он ещё до подписания мира. Тэрумото разъярился, хотел было броситься в погоню - но было поздно.
А через некоторое время Тоётоми Хидэёси благополучно прибрал к рукам войска и земли покойного своего господина - и Тэрумото, наверное, ещё не раз пожалел о своей поспешности. Впрочем, он остался честным человеком и ещё в 1600 году, после смерти своего нежеланного союзника Хидэёси, сражался на стороне его наследников. И опять - неудачно…
На гравюре Утамаро Хидэёси показан, для разнообразия, в домашней обстановке - среди жён и наложниц…
Как выглядит в нашей серии третий из объединителей страны, Токугава Иэясу, мы уже показывали, так что вместо это расскажем о воеводе, послужившем всем троим - Хосокаве Фудзитаке, он же Хосокава Ю:сай (细川幽斎, 1534-1610). Сперва он воевал за Нобунагу - а когда того убили, отказался переходить на сторону главы мятежников, своего свояка Акэти Мицухидэ, и присоединился к Тоётоми Хидэёси, который его очень ценил. При этом в некоторых историях он предстаёт человеком добродушным. Так, есть рассказ, как слуга Хидэёси (большого любителя чайного действа) разбил дорогую чайную чашу, которую подавал Ю:саю, тоже известному знатоку этой церемонии. Хидэёси нахмурился и хотел уже расправиться с неловким малым, а Ю:сай развёл руками и сказал ему (в стихах):
«На пять осколков твоя драгоценная чаша разбилась!
Станут теперь говорить - это, мол, я виноват!»
«Ладно, - проворчал Хидэёси. - Будем считать, никто ничего не разбивал!»
Кобаяси Киётика изобразил Ю:сая и как воина, и как поэта - он разъясняет своим воинам текущее тактическое положение цитатами из старинных стихов.
В 1600 году, когда наследники Хидэёси схватились с Токугавой Иэясу, Ю:сай принял сторону последнего. Ю:сая осадили в его замке, но он пользовался таким уважением, что враги (по крайней мере некоторые) приказали палить по крепости из пушек холостыми - чтобы случайно его не убить. Уважали его не только за ратные подвиги: Ю:сай был монахом (что совершенно не мешало ему воевать) и образованным человеком, прекрасно разбирался в театре Но:, писал стихи, трактаты по военному делу, считался знатоком тайн составления Государевых изборников - и последняя его работа по этой части, обширный комментарий к классическому изборнику, как раз с ним в замке и находилась. Ю:сай написал об этом государю, тоже человеку весьма учёному, тот попросил прислать ему текст, ознакомился, восхитился, предложил осаду снять, а крепость сдать для блага науки. Ю:сай сдаваться отказался наотрез. Государь выслал уже прямой приказ - которому противиться не стала ни одна сторона. Но по ходу этой переписки Хосокава сумел протянуть достаточно времени, чтобы осаждавшие войска бесповоротно опоздали к решающей битве при Сэкигахара (на подмогу к тому самому Тэрумото), что оказалось очень на руку Токугаве.
А сам Хосокава Фудзитака уцелел и благополучно скончался своей смертью лет через десять, в почтенной старости. В общем, он очень хорошо знал, кого и когда стоит поддержать, а кого - нет.