Загадка менестреля. Будет тебе чудо!
← назад | вперёд →
Будет тебе чудо!Забыв про свою привычку после ужина покурить, поразмышлять возле Лотоса, прилёг Василий после ужина на заправленный топчан и, якобы, так надо для продолжения прерванного разговора, предложит назвать какое-нибудь чудо:
- Только не спеши говорить, что чудес на свете нет. Их сколько угодно. Надо только уметь видеть. Молния вспыхнула, град пошёл, человек родился - разве это не чудо? А узоры на стекле? А музыка, в конце концов!? Нет, ты уж ответь, пожалуйста, а я потом объясню, к чему это, как тебе кажется, лирическое отступление от нашего спора.
Мне ничего не оставалось, как подумать, что решил мастер ретироваться. Прикинул, что в споре этом удачи ему не видать, и спускал наш разговор, как говорится, на тормозах. Я воспринял это как честное признание им своего поражения и был полон решимости не уступать и во вновь затеянном им споре.
- И говорить тут не о чем, - помнится, отвечал я. - Град, молния, перистые облака и другие подобные штучки - пусть и сложные, и, конечно, до конца не изученные и в меру загадочные явления, но законам природы они не противоречат, и, стало быть, с чудом никак не соотносятся. А чудо - это именно то, что здравому смыслу противоречит. И глупо в этом меня переубеждать.
Впрочем, переубеждать меня мастер не спешил:
- А полететь как птица - это чудо?
- Смотря - кто полетел?
- Ты и полетел! - говорил он мне. - Разве ты никогда не летал?
- На самолёте летал, во сне летал.
- Сон, значит, уже не чудо. А может, сон как раз и есть чудо - полёт Души, когда скинула она тяжелую физическую оболочку? Ты лежишь бревном и в то же время видишь, слышишь, чувствуешь, страдаешь и плачешь... Нет, не чудо?!
А вот тут он надо мной уже подтрунивал. Говорил серьёзные для себя вещи в шутливом тоне. Так мне показалось. В полумраке мастерской - а мы свет еще не включили - я не видел, а только догадывался, как расплывается от улыбки его широкий нос под лысеющим лбом. Доброе настроение было у него в тот день - пошла работа, кончился простой. Однако насчёт того, что сон - чудо, я не соглашался. «Чудо будет,- отвечал я ему,- когда слепой от рождения увидит сон. Вот это необъяснимо. Но наука, увы, подобного не знает: такие слепые снов, в нашем понимании, не видят. Им только звуки снятся».
Не получалось у нас азарта. Я заранее предрекал себе победу в нашем словесном поединке. Видел себя боксёром-победителем, или его удачливым тренером: суетился он возле канатов с полотенцем на плече, сучил невольно кулачками, имитируя неотразимый удар, и вот - свершилась: на ринге победа! Досрочный нокаут! (Впрочем, что за чушь: разве бывает нокаут не досрочным?). Ещё я представил свой неотразимый научный выпад насчёт снов козырным тузом в своих руках, который направо и налево с удовольствием готов был его показывать всем любопытным за моей спиной, потому как брошу его вот-вот на стол - не пора ли противнику и честь знать?.. Однако в воображаемой мною карточной игре скульптор не спешил сдаваться.
- Да, слепые от рождения снов не видят, - согласился он. - Не видят, - ещё раз подчеркнул. Но только потому, что мозг их, в отличие от Души, вечности не принадлежит. Мозг рождается с нашим телом и несёт его недостатки... А если я тебе скажу, что ещё тысячу лет назад летали люди во сне, но ведь ни самолётов, ни дирижаблей и в помине тогда не было. Откуда в нас это? Объясни!
А я над этим никогда не задумывался. И с ходу объяснить не смог. В самом деле, я отлично помню свои детские сны. Как тянуло меня сквозняком в открытое окно, и, отталкиваясь от шершавой балконной плиты, взмывал я ввысь, в светлое бездонное небо, откуда, в избытке радости от необыкновенного чувства, пикировал на коричневую, в бурых пятнах, землю. Снова взмывал и парил над ползаньем глубоко внизу автобусов и грузовиков. А ведь на самолёте я тогда ещё не летал. Полёты во сне были всякие: стремительные - как на самолёте, и другие, как в самом раннем детстве, когда робко раздвигаешь по-лягушачьи воздух, а удивлённые взрослые - у многих, я знаю, один и тот же сон - пытаются достать тебя веником или шваброй. Но о чём и к чему эти сны, кто знает?
С доводами о полётах во сне мастер посчитал раунд отыгранным и пошёл в дальнейшее наступление:
- А откуда, по-твоему, знания древних о других планетах? О количестве спутников Марса и Юпитера? Откуда? Только так: Душа взлетела и увидела.
Однако от этих его доводов я легко отмахнулся:
- Даже спорить не хочется. Нашли где-то глиняную дощечку, доказали, что ей тысяча лет, а на ней будто бы солнышко, а вокруг "будто бы солнышка" кружочки - то ли Марс, то ли Юпитер. А вокруг них - щербинки. И ровно столько - сколько надо.… И не такое слышал. Нашли, якобы, летающую тарелку с инопланетянами, и теперь она в музее, но почему-то никому до поры, до времени не показывали. А потом выяснилось - это обычный музей с восковыми фигурками - для богатеньких туристов. Так вот… «А ты, собственно чего тут проповеди завел?» - насторожился я, что всё дальше уходим мы от сути предстоящего разговора о моём отъезде.
Однако он посчитал мой вопрос провокационным:
- Я тебе про Фому, а ты про Ярёму.
- Да нет, - отрицал я. - Это ты про Ярёму, а я-то как раз про Фому. Чего хочешь ты доказать мне. Что чудо есть? И тогда, если докажешь, я до конца лета буду здесь работать? Так что ли?
Такое обострение дискуссии его явно не устраивало. На такие вопросы из зала лектор обычно говорит, что публика не подготовлена и в таком разе выступление его отменяется.
- Что за люди! - забурчал мастер в сердцах. - Ведь сами над собой потом смеяться будут, а, сколько, поначалу, гонора. Ну, есть у меня доказательства. И что? Зерно должно упасть в подготовленную почву. А ты пока… даже не глина, а суглинок.
Он долго ещё что-то бурчал себе под нос, но бормотанье его замирало как вода в раковине, когда перекрыл слесарь воду на всём стояке - все тише и тише бульканье в раковине, и вот только легкое посвистывание воздуха в кране … Я думал, он уснул. Намаялся за день. Еще бы - тонну глины перелопатить. Однако он вдруг проявил себя на удивление бодрым голосом:
- А что, ты, в самом деле, останешься? Я насчёт чуда.
Он даже привстал на локтях, чтоб меня лучше видеть. А потом и вовсе сел и сунул ноги в обрезные валенки - единственную обувь, которая спасала его от ревматизма в этом подвале. Он даже хотел привстать, чтоб лучше видеть меня через разделявший нас столик и пару стульев, на которых развешивали мы свою рабочую одежду.
- Вообще-то, - отвечал я индифферентно, - я знаю немало людей, которые бы полжизни отдали за подобную демонстрацию чуда. Вот только кроме фокусов в цирке они так ничего и не увидели.
«Так-так-так», - заговорил мастер скоренько, нащупывая в голове своей свеженькую интересную мысль. И с этими словами «так-так-так» указал в глубь алькова на холст, который прикрывал угол между стеною и этажеркой. Голубые горы, снежные вершины, далекое звездное небо, и среди синего безмолвия на одной из вершин йог, свернувший ноги кренделем. Я приготовился услышать очередной рассказ наставника - о силе духа, об отречении от мирской суеты и прочих исканиях, но мастер долго картиной не любовался, он её сдвинул, как шторку, и увидел я обычную книжную полочку.
- Когда ты их будешь читать, не знаю. Не моё дело, - гладил Василий потрёпанные корешки, - хоть ночью. Но в работе никаких поблажек! Чтоб не спал на ходу! А чуток поумнеешь, подготовишь, значит, почву для серьёзного разговора, тогда и спор завершим. А может быть, и спорить не придётся? Читаешь-то быстро? Недели хватит?
- А стоит ли? - Уплывала нить важного для меня разговора.
- Стоит, стоит. Ещё спасибо скажешь.
Понятно, я и не думал принимать книжки из рук мастера. А почитать их и полистать я мог бы и так - без всяких обязательств.
- Читай! Сам над собой смеяться будешь: как, мол, не прав был, - продолжал уверять он меня.
На что я лишь качал головой - опять откладывается мой отъезд.
Мастер уловил моё настроение.
- Ну, хорошо, хорошо… Уговорил. Не будем наш спор оттягивать и сразу заключим пари - пускай время тикает тебе в радость.
На это раз говорил он уже без своего назидательного тона, что и подкупило:
- Прямо сейчас и заключаем. Идёт?
- Идёт,- охотно соглашался я, не понимая ещё толком сути нашего предстоящего спора. Но, согласитесь, во-первых, кто из нас не таков - сначала в спор ввяжемся, а потом уже спрашиваем себя, а зачем? А, во-вторых, дело было вовсе и не в азарте: спор наш, как я уже понял, продолжение разговора о моём отъезде.
- Так в чём предмет спора? - брал я быка за рога. - И на что спорим?
- Билет на самолёт устроит?
Применил Василий золотое правило психолога: если хотите завязать контакт, надо добиться положительный ответ на первый вопрос. Василий дождался моего кивка и диалог продолжил.
- Теперь о чём спор? Да?
- Да, - отвечал я, всё более увязая в кивках. - О чём конкретно спор?
- Что ты не прав, а прав я, - смотрел он на меня чистыми ясными глазами. Таким взглядом нерадивый школьник у доски уверяет учителя, что он учил. Я даже растерялся такому его стремительному переходу из разряда наставника в отстающего ученика:
- Прав насчёт чего? Насчёт чуда?
- Именно.
- Ага! А определять победителя, конечно, будет Нина. Или у тебя еще кто другой найдётся?
- Кто другой, - эхом отвечал он. - Ты сам.
- Вот как, - обрадовался я. - Тогда я завтра и улетаю.
- Не спеши!- отмахнулся он.- Дай себе хоть неделю. А то соврёшь. Невольно, по незнанию, но ведь соврёшь. А я буду тому виной - не дал время подумать.
- А через неделю, значит, не совру?
- Врать не сможешь, когда станешь другим.
- Что значит другим?
- То и значит. Не будешь сомневаться в правоте моей - значит, стал другим…
- А если буду сомневаться?
- Тогда я проиграл! Ты летишь домой. Плюсом - твой гонорар за проделанную работу. А это… это… - похлопал он себя по карманам, будто бы в поисках своей пресловутой записной книжки с нарядами на проделанную работу, - потом посчитаю… - не удалось ее сразу найти в многочисленных карманах комбинезона, хотя я точно знал, что с ней он никогда не расстаётся.
«Где же подвох? - думал я. - Не может без подвоха». Я ведь и сам шутить умею. «Спорим, не сломать тебе с трех ударов спичечный коробок», - заключал с кем-нибудь пари. - «Со спичками коробок?» - обычно интересуются. - «Да почти пустой, - отвечаю небрежно, - две или три спички в нем»… - «Ну, если две или три, тогда - ладно, спорим!». А после того как коробок разлетается вдребезги от первого же удара, я укоризненно торжествую: с трех ударов мы договаривались, с трёх!». А вот в споре с Василием я пока явного подвоха не находил. Но на всякий случай еще раз решил всё перепроверить:
- Итак, по истечении какого-то определенного срока времени я должен сказать, что ты меня убедил, во всём том, что.… В общем, понятно. И только мне лично, без посторонней помощи и подсказок, решать, кто из нас двоих прав. Всё верно?- уточнял я со скрупулезностью нотариуса.
Мастер кивнул:
- Но книжки эти надо прочитать. Это одно из условий пари. И на всё про всё тебе неделя.
Я посмотрел на жидкую стопку книг - он не знает, как я быстро читаю.
- И трёх дней хватит.
- Неделя, - сказал он как отрезал.
В принципе, можно было ожидать от него сотню доводов увеличить стопку книг - вон, сколько, их у него. Но я бы тогда, ну, нисколечко бы не сомневался в цели его спора - просто задержать меня здесь, в качестве своего помощника. А тут - всего несколько книг. Он, определенно, не знает, как я быстро их проглочу.
- И обязательное условие - изучить техническую часть нашего с тобой творения- Лотоса, - добавил он уже с долей наставления. - Там чертежи есть и описание, а главное - идею ухватить. Я, в отличие от тебя, знаю, что спор за мной, и ты мне нужен будешь заряженным на творчество. Так что - не теряй попусту время. А чудесами я тебя обеспечу. Нам их и не счесть будет! Слыхал такую песню? А пока читай. Зерно падает в подготовленную почву, - повторил он своё, надо полагать, любимое изречение. - У тебя ровно неделя. А раньше на самолет билета и не купить. Нина узнавала.
Насчет Нины он, пожалуй, того - придумал. Но даже если и слукавил, то это похоже на правду. И я согласно кивнул. Немного, правда, пожалел, что не настоял хотя бы на пяти днях, но - что теперь. И сразу отметил в настенном календаре день своего отлёта. Неделя тоже, в конце концов, не так уж плохо. Зато - самолётом!
- Значит, договорились? - подвёл мастер черту.- Только - уговор: читай всё подряд. Я проверю. И в работе поблажек не жди!…
← назад | вперёд →
C чего всё начиналось:
• Опус ветреного дня
Опубликованные ранее:
• Приехал называется
• Первый день
• Лотос, глобус, апельсин...
• День второй
• Неделя первая и вторая
• Признание и орга́н
• «В Петербурге сегодня дожди...»
• Самая жуткая ночь
• Утро нового дня
• Кто из нас не азартен
Комментариусы к рукописи:
• Комментариус первый
• Комментариус второй