Се безмерная, бесконечная книга. Можно писать её хоть сто лет, хоть триста. Книга высасывает соки и ничего взамен не даёт. Вообще, текст, слово, книги, искусство, как всё условное, ничего не дают. Незрелость, - сброд юн до смерти, - это не ведает и живёт не жизнью, но заморочками, без которых слепнет. За заморочками, по-другому «смыслами», а не то ( Read more... )

Открываю, чтó же есть русские, чтó нам в мир внести, отчего нас трусят, кто мы, зачем. Россия не гадаринская бездна, а изначалие, обнажившее, в чём итоги слов и каков русский путь. Мы есть, чтоб слова пытать и за то быть париями, в изгоях. Мы объясняем им, расчётливым, что им всем из комфортных их прогрессивных планов рухнуть придётся в яму, и не ( Read more... )

Выступает на радио, на экране, дескать, «звезда», «мажор», «именитость» либо «селебрити», слышим титулы: композитор, худрук, писатель… или: учёный, магистр, писатель… или: продюсер, лётчик, писатель… Знали бы, что такое этот «писатель», даже и в шутку не назывались бы данным титулом.
Всем: писатель ― писатель, и никто кроме. Будь он ещё кто - он не ( Read more... )

ОТР задаёт вопрос: чтó массы в русской словесности не хотят читать? И вышло, что не хотят читать Достоевского, а хотят - чтó гламурней, проще… О, бедный гений средь недалёких идолочтителей, отупевших в нравственных путах под окрик власти, сдобренный пафосом «общих ценностей», «идеалов», «целей», «традиций», «норм» и «святынь».

В «Клубе мет. реализма» (метафизического, цель коего, в общем, «выход к реальности, что сверх зримого») повторял великих, не приводя имён, ссылок либо цитаций, в частности, помянул «анáмнезис». Был афронт: член клуба, медик-де «с высшим образованием», встав изрёк: «анáмнезис», о каком сказали, не существует, но есть «анáмнез». Были другие странные ( Read more... )

Вот факт величия, что сошло в гордыню, факт, что величием стало мелкое. В Тульской обл. обращаются «малый»; «малый, слышь, есть курить?» Здесь так принято. И на «малый» все откликаются, принимая на веру малость как личную, так и малость других персон. Женский пол исключён: он за рамками даже малого. Плюс ещё факт: нет-нет - какой-нибудь из вождей и ( Read more... )

Вид пленённого Прометея - знак попранной нашей расы, кою давили и задавили прессом культуры норм и законов. Крах шёл стремительно, и величие человека меркло. Вспомним Ахилла как воплощение необорной доблести. В битвы, пишет Гомер, вступал Ахилл по своей лишь воле и не терпел рестрикций, пусть дисциплина высший долг воина. Лгал Гомер? Нет, воспел ( Read more... )

Нам нужно вымереть, ведь не зря мы гибнем. Нужно избыть идеи и догмы, кои столь цепки, что Моисей сто лет бродил по пустыне, дабы очиститься от корысти, приобретённой в царстве Египта. Но очищает только лишь смерть… Не зря, не зря умираем. Через Исайю в скорбной печали Бог изрёк, что, коль зло кличут добрым, тьму кличут светом, верный Исайя должен ( Read more... )

Видишь вдруг шейха из Абу-Даби, что продаёт нефть, строит отели либо скупает банки да фирмы, видишь смуглявые щёки, глаз избалованного плейбоя в пáтине важности - и печаль берёт. У него трон, женщины, солнце, власть, голливудские зубы, перстни, курорты, образование, «мазерати», статус с оплаченным чувством гордости - у тебя становище типа хрущёвки ( Read more... )

Вспомним Обломова. Как трактует героя автор романа? Скажут, с любовью. Ну, а читатель любит героя? Любит. Будь по-другому - книгу забыли бы. Но за что любить? Рохля, соня и путаник, отрицающий цели общества, идеалы, правила. Все в трудах, активные, что себя не обидят, но и прогресс ускорят - а вот Обломов знать их не хочет и их кипучий творческий ( Read more... )