&
Видишь вдруг шейха из Абу-Даби, что продаёт нефть, строит отели либо скупает банки да фирмы, видишь смуглявые щёки, глаз избалованного плейбоя в пáтине важности - и печаль берёт. У него трон, женщины, солнце, власть, голливудские зубы, перстни, курорты, образование, «мазерати», статус с оплаченным чувством гордости - у тебя становище типа хрущёвки, бедность, невзрачность, ржавая «лада», немощь, уныние с приложением чувства собственной гордости, всем не нужной, даже презренной. Так уж заладилось. И от этого грустно. Жизнь скоротечна. Лучше не будет. Будет всё хуже.
Но как-то утром солнце проглянет - и понимаешь: ты ценен тоже. У абу-дабского шейха роскошь - а у тебя убогость. Ею владеть есть сходственно быть владетелем. Вот Христос обладал убогими, звался «Царь Иудейский». Плюс я владею всеми мне близкими с их особостью. Я величу их самость как летописец. Нефть, «мазерати» - это штамповка и мертвечина, nihil. Близкие и родные мне - это то, что бывает, верно, раз в вечность. Может, у шейха тоже особость, но он презрел её. Шейх par exellence занят вещностью. А я - жизнью, той самой жизнью и её видами, что уходят бесследно, невозвратимо.
Следственно, он шейх целой страны - я жизни. Ибо мне ведом щёлк соловья в ночи, ликованье хруща в полёте, запах коры зимой, трепетанье осины и слёзы девушки по невесть чему, вот такие фантомы, лишние миру, важные разве Богу и мне.
Но как-то утром солнце проглянет - и понимаешь: ты ценен тоже. У абу-дабского шейха роскошь - а у тебя убогость. Ею владеть есть сходственно быть владетелем. Вот Христос обладал убогими, звался «Царь Иудейский». Плюс я владею всеми мне близкими с их особостью. Я величу их самость как летописец. Нефть, «мазерати» - это штамповка и мертвечина, nihil. Близкие и родные мне - это то, что бывает, верно, раз в вечность. Может, у шейха тоже особость, но он презрел её. Шейх par exellence занят вещностью. А я - жизнью, той самой жизнью и её видами, что уходят бесследно, невозвратимо.
Следственно, он шейх целой страны - я жизни. Ибо мне ведом щёлк соловья в ночи, ликованье хруща в полёте, запах коры зимой, трепетанье осины и слёзы девушки по невесть чему, вот такие фантомы, лишние миру, важные разве Богу и мне.