«Рáец»
Вспомним Обломова. Как трактует героя автор романа? Скажут, с любовью. Ну, а читатель любит героя? Любит. Будь по-другому - книгу забыли бы. Но за что любить? Рохля, соня и путаник, отрицающий цели общества, идеалы, правила. Все в трудах, активные, что себя не обидят, но и прогресс ускорят - а вот Обломов знать их не хочет и их кипучий творческий труд. Зиждительный, Штольц корит его; жизнь должна быть, Шольц говорит, осмысленной, чтоб преследовать высший телос; надо добро копить, холить тело, как и сам Штольц, кой трудится, за собой следит, ест скромно. А вот Обломов - дремлет, мечтает, труд избегает. Олух, кулёма, пентюх, тетеря и аутсайдер склонностей женщин, что тяготеют только к героям, думают массы. Женщины вправду слабых не любят, а любят Штольцев, бодрых, успешных, щедрых, имущих.
Пусть мечты о несбывшейся страсти изредка мучат - всё же Обломов при квиетизме. Он выбрал дрёму мыслей и чувства, даже их сон. (И вправду, бодрствовать страшно, словно обязан делать ненужное, часто стыдное. В снах, напротив, вольная радость: любишь что хочешь и кого хочешь, даже летаешь птицей в галактиках. После мыслишь, где же реальность: в бдении? в снах? Естественно, там, где лучше, где экстатичней. Правда, не всем сны в благо; есть сны ужасные). Суть в ином, однако же. Штольц, - успешный, так сказать, тип, твердивший, что не Обломову лишне общество, а что обществу чужд Обломов, - этот вот Штольц, решительно и всегда кипящий умственной и телесной практикой, открывает: ровный, мешкотный «modus vivendi» лучше деяний, даже полезных, обществу нужных и прогрессивных. Штольц заявляет: «Друг, ты счастливый». Ибо, бесспорно, цель - быть счастливым, коим вдруг вышел праздный тетёха, рохля, бездельник. То бишь Обломов, будучи с нами, как бы остался в древнем эдеме, там, где нужд не было даже в женщине, ибо там эротизм тотальный; женщин там не было, также секса как расчленений духа и плоти; «девство царило».
В общем, есть люди, что до сих пор в раю. И не надо тащить их, дабы спаслись, в реальность. Канешь в реальность - вмиг рай утратишь.
Странен Обломов. И показателен: в мире нуль - он в раю всё-всё. Он рáец, смогший попасть к нам. Небесполезно помнить Обломова. Квиетизм - плод дум его, что он дробь, часть целого, и он чувствовал «корни», крупные, сильные. Вот мысль автора, Гончарова. Мудрость - знать корни. Ведь философия, если что-то и делает, что взыскует «корней всего». И Обломов постиг те «корни», быв частью сущего, быв звеном всего, быв слиян со всем; потому-то, имея всё во вселенной, нужд не испытывал и не должен был «наживать», как Шольц, чем уже владел.
Пусть мечты о несбывшейся страсти изредка мучат - всё же Обломов при квиетизме. Он выбрал дрёму мыслей и чувства, даже их сон. (И вправду, бодрствовать страшно, словно обязан делать ненужное, часто стыдное. В снах, напротив, вольная радость: любишь что хочешь и кого хочешь, даже летаешь птицей в галактиках. После мыслишь, где же реальность: в бдении? в снах? Естественно, там, где лучше, где экстатичней. Правда, не всем сны в благо; есть сны ужасные). Суть в ином, однако же. Штольц, - успешный, так сказать, тип, твердивший, что не Обломову лишне общество, а что обществу чужд Обломов, - этот вот Штольц, решительно и всегда кипящий умственной и телесной практикой, открывает: ровный, мешкотный «modus vivendi» лучше деяний, даже полезных, обществу нужных и прогрессивных. Штольц заявляет: «Друг, ты счастливый». Ибо, бесспорно, цель - быть счастливым, коим вдруг вышел праздный тетёха, рохля, бездельник. То бишь Обломов, будучи с нами, как бы остался в древнем эдеме, там, где нужд не было даже в женщине, ибо там эротизм тотальный; женщин там не было, также секса как расчленений духа и плоти; «девство царило».
В общем, есть люди, что до сих пор в раю. И не надо тащить их, дабы спаслись, в реальность. Канешь в реальность - вмиг рай утратишь.
Странен Обломов. И показателен: в мире нуль - он в раю всё-всё. Он рáец, смогший попасть к нам. Небесполезно помнить Обломова. Квиетизм - плод дум его, что он дробь, часть целого, и он чувствовал «корни», крупные, сильные. Вот мысль автора, Гончарова. Мудрость - знать корни. Ведь философия, если что-то и делает, что взыскует «корней всего». И Обломов постиг те «корни», быв частью сущего, быв звеном всего, быв слиян со всем; потому-то, имея всё во вселенной, нужд не испытывал и не должен был «наживать», как Шольц, чем уже владел.