Николай II и судьба России. Часть 6.
Продолжение. Начало в предыдущих частях: 1, 2, 3, 4, 5
Переход нашей армии на униформу цвета хаки - не единственная новация в той войне.
Вот написал: «нашей армии», и поймал себя на мысли, что с советских времён так говорить о Российской Императорской армии не принято. Писали: «царская армия», «русские войска», но только не «наша армия» и «наши войска». Так пишут и сейчас те, кто не устают повторять за своим кумиром Пучковым-«Гоблином» - «антисоветчик всегда русофоб». Эта публика не замечает за собой, что на уровне подсознания их «наше» начинается не ранее 1917 года, а страну с названием Российская Империя они с трудом воспринимают как свою Родину.
Доставка раненых русских солдат на рикше с фронта в госпиталь в Порт-Артуре.
Так вот, наши артиллеристы в Русско-японской войне впервые освоили приём ведения огня с закрытых позиций, не видя противника, используя лишь полученные от разведки координаты. На сопках Манчжурии это было более чем актуально. Заслуга в этом нововведении принадлежит командирам батарей 3-й и 4-й Восточно-Сибирских стрелковых артиллерийских бригад подполковнику Михаилу Васильевичу Ханжину и капитану Леониду Николаевичу Гобято.
Л.Н. Гобято
19 сентября 1907 г. Ханжин был награждён орденом св. Георгия 4-й степени («за отличный подвиг мужества и храбрости, выказанный им 17-го и 18-го августа 1904 г. под Лаояном и 25-го февраля 1905 г. под Фушуном при отражении атак неприятеля»). Впоследствии генерал Ханжин, потомственный оренбургский казак, блестяще образованный математик, баллистик, картограф, химик внесёт главный вклад в планирование и подготовку Брусиловского прорыва - наступательной операции, ставшей переломным сраженим Первой Мировой войны.
М.В. Ханжин
В осаждённом Порт-Артуре капитан Гобято и мичман Сергей Николаевич Власьев смастерили первый в мире миномёт
.
С.Н. Власьев
Первыми серьёзными боевыми действиями порт-артурского гарнизона стали отражения японских брандерных вылазок.
Чтобы запереть (в буквальном смысле слова) русские корабли в гавани, японцы решили произвести затопление судов, гружёных камнями и цементом в узком и мелководном артурском фарватере. Эти суда получили название брандеров по аналогии с деревянными кораблями-"зажигалками" XVIII века. Первую такую операцию японцы произвели в ночь с 11 на 12 февраля. Впоследствии они предприняли ещё три попытки, и все закончились неудачно для японцев. Брандерам приходилось подходить близко к берегу, где они попадали под ураганный огонь русских береговых батарей. Экипажи брандеров пытались спасаться на баркасах, но выжить удалось единицам. В сущности, моряки, которые набирались в команды брандеров, были смертниками.
Во время этих боевых действий произошёл случай, который многое объясняет в национальном характере японцев. Репортаж с места событий записал Я.И. Кефели:
«…вахтенный доложил, что портовый буксир ведет японские баркасы с брандеров, пойманные в море и направляется к берегу около нас. Все тотчас же поспешили наверх. На портовой стенке, куда приближался буксир, уже собралась большая толпа народа: матросы и офицеры с миноносцев, портовые рабочие и даже рабочие-китайцы.
С интересом и шумным весёлым оживлением все ждали трофеев японской вторичной неудачи и хотели воочию увидеть пленных. По мере приближения каравана оживление слабело. Буксир тащил лишь несколько больших баркасов, двенадцативёсельных, очень глубоко сидевших в воде, но ни души на них не было видно.
Когда один из баркасов подтянули вплотную к набережной, длительное и грустное изумление изобразилось на лицах всех и протяжное "А-а-а-а-а! а-а!" огласило воздух. Огромные баркасы были полны воды, а в воде, как в рыбном садке, плавало с десяток мёртвых мальчиков, лет 15-17 на вид, коротко, ёжиком, подстриженных с почти детскими личиками, одетых в чистенькие, новенькие матросские костюмчики и без фуражек. Тела их полностью покрывала вода, на поверхности которой плавало несколько промокших фуражек.
- Господи, да это ж дети!
- Какой ужас!
- Вот тебе, - война! - раздавались грустные одинокие голоса в толпе. Одни крестились. Другие вздыхали, иные и прослезились.
Гром победы умолк и сменился надгробным рыданием».
Вопрос о том, знали ли эти мальчики, что идут на верную смерть, остаётся открытым, но ответ "нет", более вероятен, чем "да". Далеко не все японцы прирождённые камикадзе, и японское командование следило за тем, чтобы идущие на смерть не догадывались о своей участи. Характерный случай описан в воспоминаниях полковника В. И. Сейфуллина:
«4 ноября (По старому стилю) прибыла на Ляодунский полуостров, под командой генерал-лейтенанта Озака, японская 7-ая армейская дивизия. Она состояла из молодых солдат, уроженцев Хоккайдо, прибывших прямо с родины, и считалась одной из лучших дивизий в армии. Вновь прибывшие под Артур войска были единственной дивизией, не принимавшей еще участия в Русско-японской войне и оставшейся на родине в то время, когда все остальные дивизии уже отличились в боях. <…> Хотя дивизия и была полна пыла и жажды подвига, но, чтобы не дать царившему в ней настроению остыть, ей не разрешили иметь общение с другими частями, в которых уже начали сказываться упадок духа и неуверенность в скором овладении крепостью.
Войска осадной армии от беспрерывного тяжелого напряжения физического и морального, - стали проявлять признаки массового нервного расстройства.
<…>
14 ноября на рассвете начался девятидневный бой за Высокую Гору.
Первый штурм - утром, второй - после полудня, и третий - в 4 часа дня - были русскими отбиты.
Атаки с неослабевающей яростью производились до 17 ноября. В эти дни были пущены в дело части 7-й дивизии. Страшное испытание постигло молодых солдат, никогда не видевших сражений.
Тысячами ложились они на склоне Высокой Горы, стремясь к поставленной им микадо цели и не достигая ее. Русские удержали вершину с ее тылом, обращенным к городу и оттеснили японцев к их апрошам и параллелям.
<…>
По единодушному свидетельству очевидцев, вид Высокой Горы в дни последних на ней боев был необычайно страшен. Так как атаки отбивались, главным образом ручными гранатами, то не было почти ни одного трупа, не истерзанного от взрывов динамита и пироксилина. У большинства трупов, от громадного количества которых почернела Высокая, не хватало или ног, или рук, или головы. Все эти трупы сбивались в кучу, вышиной в 4-5 фут.
"Это было какое-то рагу из изуродованных тел и оторванных частей в соусе из крови, мозгов и внутренностей", - сообщал своей газете один из иностранных корреспондентов, описывая место сражения на Высокой.
Высокая Гора сделалась ареной не боя, но бойни».
В феврале 1917 года в запасных батальонах гвардейских полков, расквартированных в Петрограде, жили вместе, в одних казармах новобранцы и выписанные из лазаретов ветераны, которые рассказывали о фронте: об ураганном огне тяжёлой германской артиллерии, бессонных ночах в залитых талой водой блиндажах и окопах, газовых атаках и тяжких потерях. Здесь кроется причина того, что в те окаянные дни солдатская масса за считанные часы превратится в мятежную толпу, вырвавшуюся из-под гнёта томительного ожидания отправки на фронт.
И всё же Порт-Артур капитулировал, и Тихоокеанский флот был разгромлен, но нельзя сказать, что у нашей армии и флота не было возможностей повернуть ход войны в свою пользу. Возможности-то были, но не нашлось способных их использовать военачальников. Наши военные вожди словно пребывали в каком-то оцепенении, порой доходившем до отчаяния. Так, во время Боя в Жёлтом море контр-адмирал В.К. Витгефт на неоднократные просьбы уйти в бронированную боевую рубку ответил: «Всё равно, где помирать».
Шанс перехватить инициативу на море появился 2 (15) мая 1904 г. Но перед тем как перейти к этому эпизоду, отмотаем назад и рассмотрим вкратце положение дел в Порт-Артуре с самого начала войны и ход боевых действий на море.
После японской ночной атаки 26-27 января артурская эскадра активных действий не предпринимала, кроме редких разведок на расстояние не дальше 50 миль. Ждали и надеялись на вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, который 1 (14) февраля 1904 года был назначен командующим Тихоокеанской эскадрой и 24 февраля (8 марта) прибыл в Порт-Артур. Вместе с Макаровым приехали корабельный инженер Н.Е. Кутейников, мастер Обуховского завода подполковник А.П. Меллер с бригадой квалифицированных рабочих, а также несколько вагонов запчастей и оборудования для судоремонта.
Вице-фдмирал Степан Осипович Макаров
На плечи Макарова легли все заботы о порте, береговых батареях и морском фронте, он проделал огромную организационную работу. Были сделаны кадровые перестановки. Смещён с должности командир порта. 13 марта во время эволюций * эскадры броненосец «Пересвет» ударил носом в корму замешкавшегося «Севастополя», повредив ему обшивку и правый гребной винт. Макаров счёл виновным в аварии командира «Севастополя» Н.К. Чернышёва и 16 марта назначил на его место капитана II ранга Н.О. фон Эссена, до этого командовавшего крейсером «Новик».
Макаров не собирался отдавать японцам господство на море, следуя своему излюбленному принципу «лучший способ защиты - нападение». Частые выходы в море главных сил эскадры показывали японцам боеготовность русского флота, и тем самым заставляли японское командование опасаться проведения больших десантных операций в непосредственной близости от Порт-Артура. Лишь спустя почти два месяца после гибели Макарова (22 апреля/5 мая 1904 г.) у Бицзыво началась высадка 2-й японской армии под командованием генерала Оку.
Русские корабли часто выходили в море на разведку, постепенно удаляясь все дальше и дальше от Порт-Артура. Макаров готовил флот к серьёзной операции. Как пишет лейтенант А.П. Штер, служивший на крейсере «Новик»: «Постоянными, частыми выходами в море адмирал Макаров сильно беспокоил японцев, не позволяя им далеко уходить от Артура, а тем более возвращаться в Японию для пополнения запасов. Японцам пришлось устроить базу в группе островов Эллиот, куда им подвозили из Японии уголь и военные припасы. Адмирал Макаров всё время, видимо, преследовал цель усыпить внимание японцев своими безобидными выходами из Артура и в один прекрасный день или прорваться всей эскадрой во Владивосток, или же неожиданно напасть на их базу».
30 марта (12 апреля) 1904 г. восемь русских миноносцев отправились в ночную разведку к островам Эллиот. В начале первого часа ночи из-за ухудшившийся погоды миноносцы повернули обратно. Около двух часов ночи русский эсминец «Страшный» был обнаружен японским отрядом из двух крейсеров и четырёх миноносцев. Завязался неравный бой, длившийся почти полтора часа, в котором команда «Страшного» повторила подвиг «Стерегущего», совершённый месяцем ранее. В последней фазе боя японские корабли подошли к «Страшному» на расстояние 70-80 метров и стали расстреливать его в упор. Заменивший убитого командира корабля капитана II ранга Константина Юрасовского, лейтенант Ермий Малеев открыл беглый огонь по неприятелю из пятиствольной митральезы **, снятой в своё время с японского брандера, разбив мостик одного японского миноносца и разворотив трубу другого. Но «Страшный» начал быстро погружаться и вскоре пошёл ко дну. На помощь «Страшному» подошёл крейсер «Баян» и отогнал японцев, но спасти удалось только пятерых матросов.
Вслед за «Баяном» на выручку своих товарищей направился отряд кораблей под флагом вице-адмирала Макарова на броненосце «Петропавловск». Возвращаясь, уже на артурском внешнем рейде, «Петропавловск» налетел на японскую банку (связка из нескольких мин). В трюме «Петропавловска» сдетонировал снарядный погреб, и корабль, разваливаясь на части, и выпуская громадные столпы пара и воды, ушёл под воду менее чем за две минуты. Часть команды спаслась, но среди спасшихся не оказалось славного русского флотоводца и его друга, художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина.
Евгений Столица. «Вице-адмирал С. О. Макаров и художник-баталист В. В. Верещагин в каюте броненосца "Петропавловск", 1904 год»
После гибели Макарова артурская эскадра занималась, в основном, минной войной - ставили свои мины и тралили японские минные постановки. Кроме того, японцы повадились обстреливать Порт-Артур с моря, попадая под ответный огонь русских береговых атарей. Однако выяснилось, что в прибрежных водах имеются три «мёртвые зоны», недосягаемые для обстрела русской артиллерии. Сменивший Макарова на посту командира эскадры контр-адмирал В.К. Витгефт отдаёт приказ заминировать эти зоны. Но этого было недостаточно для предотвращения японских обстрелов. Японцы, пользуясь преимуществом в дальнобойности своей корабельной артиллерии, обстреливали Порт-Артур с расстояния около 10 миль вне зоны досягаемости единственной дальнобойной береговой батареи.
Командир минного заградителя «Амур» капитан II ранга Фёдор Николаевич Иванов-6-ой несколько дней ходил на Золотую Гору наблюдать за действиями вражеских кораблей и выяснил, что они, в целях удобства пристрелки, всегда следуют одним и тем же курсом, примерно в 11 милях от Порт-Артура. И кавторанг Иванов решил поставить мины поперёк курса неприятельских судов.
Ф.Н. Иванов
1 мая 1904 г. Иванов получил задание произвести очередную минную постановку, но не дальше 8 миль от берега, в соответствии с нормами международного права (sic!).
Надо сказать, что уважение международного права у русских флотоначальников доходило до абсурда. В туманную ночь с 14(27) на 15(28) мая 1905 г. в проливе Цусима 2-я Тихоокеанская эскадра, шедшая с потушенными огнями, почти проскочила цепь японских кораблей-разведчиков. Однако в 2:28 один из японских дозорных - вспомогательный крейсер «Синано-Мару» - заметил госпитальное судно «Орёл», следовавшее в хвосте колонны с полной иллюминацией, в соответсвии с международной конвенцией о военно-госпитальных судах.
Проскочить незаметно во Владивосток - вот был реальный шанс благополучно завершить трудный полукругосветный поход 2-й Тихоокеанской эскадры. На победу в бою почти не надеялись. Удрать было невозможно - не позволяла меньшая, чем у японцев эскадренная скорость из-за наличия в составе эскадры тихоходных кораблей. И всё это прекрасно понимал командующий вице-адмирал З.П. Рожественский - на кораблях не только выключили освещение, но и соблюдали радиомолчание.
Уму не постижимо, как можно было идти мимо японских дозоров с сияющим огнями лазаретом-наводчиком. И если страсть к соблюдению международного права была непреодолима, почему было не оставить два госпитальных судна - «Орёл» и «Кострома» в каком-нибудь нейтральном порту? И что должно было произойти, если бы факт нарушения был зафиксирован - Великобритания и США вступили в войну?
При этом японцы соблюдением международных норм себя не отягощали - они не только начали войну с правонарушения, но и в дальнейшем продолжали в том же духе. Так, после боя в Жёлтом море они увели из нейтрального китайского порта Чифу разоружённый и интернированный до конца войны русский эсминец «Решительный».
А вот кавторанг Иванов рисковал своей жизнью не ради международного права, а ради русской победы. В тот день только узкая полоса тумана отделяла его «Амур» от вражеских крейсеров и броненосцев. Ему удалось поставить 50 мин и незаметно для неприятеля вернутся в Порт-Артур.
У Иванова на "Амуре" служил лейтенантом Александр Васильевич Колчак...
Минный заградитель «Амур». Первый в мире корабль, приспособленный для постановки якорных морских мин заграждения на полном ходу. Построен в 1899 г. на Балтийском заводе по проекту капитана II ранга В.А. Степанова. Аналогичные корабли появятся в иностранных флотах только после окончания Русско-японской войны.
Когда злостный нарушитель международного права после выполнения боевого задания явился доложиться Витгефту, тот остался очень недоволен и пригрозил отстранить Иванова от командования. Командир «Амура» включил дурачка и сказал, что плохо понял приказ.
На следующий день на Золотой Горе был поднят сигнал: «Японский броненосец "Ясима" взорвался». Вскоре подорвался и затонул аналогично «Петропавловску» броненосец «Хацусе», причем он был гораздо современнее и сильнее «Петропавловска». У японцев началась паника - они открыли беспорядочную пальбу по воде в мерещившиеся им повсюду русские подводные лодки. В такой нервной обстановке броненосный крейсер «Кассуга» таранит бронепалубный крейсер «Иосино» и тот уходит под воду со всем экипажем.
В один день Япония лишилась трети своего броненосного флота - и этим необходимо было воспользоваться!
Какое же решение принимает Витгефт? - Он отдаёт приказ 1-му и 2-му отряду миноносцев выйти в море и добить «Ясиму» (позже он затонет на полпути к базе), но главные силы эскадры остаются на внутреннем рейде. Нашим миноносцам не удалось даже начать атаку - их отогнал огонь с японских крейсеров.
А далее наступит, возможно, кульминационный момент русско-японского противостояния на море. Вот как его описывает Я.И. Кефели, находившийся на Золотой горе среди артурцев, наблюдавших потопление японских броненосцев:
«Я обернулся назад и вижу: за моей спиной на цементной площадке на корточках сидит Н.О. Эссен. Перед ним на полу ящик полевого телефона. Он усиленно звонит на флагманский корабль, стоящий у стенки внутреннего бассейна против управления порта. Группа офицеров, с которыми он объясняется короткими фразами, обступила его. Все высказывают мысль о необходимости немедленного выхода в море.
<…>
Как сейчас помню доклад Эссена адмиралу Витгефту о происшедшей на его глазах гибели "Хатсузе" и о тяжком повреждении другого японского броненосца, горячую просьбу его и убеждение немедленно развести пары на всей эскадре, чтобы выйти в море до подхода главных сил адмирала Того.
От момента взрыва на мине первого японского броненосца до гибели "Хатсузе" прошло около двух часов, следовательно надо было спешить.
Но повторилась та же преждевременная боязнь подводных лодок и опасная стрельба вокруг себя по воображаемым перископам, как было при гибели "Петропавловска" и взрыве "Победы".
По репликам, которые подавал Эссен, можно было заключить, что адмирал Витгефт колеблется и не соглашается. В период этих переговоров флаг-капитана со своим адмиралом, офицеры сообщили Эссену новые наблюдения о том, что к месту катастрофы подходят новые японские суда, но малого тоннажа, тип которых разобрать трудно. Всё говорило за то, что главные силы Того были далеко.
В то время предполагали, что японский флот для прикрытия уже начавшихся своих десантных операций на Ляодунском полуострове (с целью отрезать крепость Порт-Артур от Маньчжурской армии) базировался на архипелаге мелких островов Эллиот, расположенных между Кореей и Ляодуном, принадлежащем России на тех же основаниях, как и Квантунский полуостров и Порт-Артур.
Острова Эллиот находятся всё же довольно далеко от Порт-Артура, приблизительно в полудневном переходе, а может быть и больше.
Если в момент гибели "Хатсузе" главные силы японского флота, действительно, находились там, то, конечно, если бы наш флот вышел тотчас же после гибели "Хатсузе" (а еще лучше, после подрыва их первого броненосца), он мог бы разгромить японские суда, находившиеся поблизости к державшемуся еще на воде поврежденному противнику и утопить его. Впоследствии выяснилось, что этот подорванный броненосец сам затонул, не дойдя до японской базы».
У Витгефта была отличная возможность выйти в море всей эскадрой, развить успех и в тот же день перехватить инициативу у японского флота, но вместо этого он приказал уволить команды на берег.
Японские обстрелы Порт-Артура с моря прекратились, Ф.Н. Иванов был повышен в звании до капитана I ранга и награждён Золотым Георгиевским оружием с надписью «За храбрость!», а на море продолжилось господство японского флота, обеспечившее высадку 2-й японской армии, целью которой являлся захват русской военно-морской базы.
С конца мая, когда возвратились в строй отремонтированные «Цесаревич», «Ретвизан» и «Паллада», к Витгефту поступают депеши от Наместника на ДВ адмирала Алексеева с категорическими требованиями вступить, наконец, в бой с главными силами японского флота. В ответных посланиях Витгефт сетовал на плачевное состояние флота, не позволявшее предпринимать никаких активных действий. Среди артурцев в ходу была шутка по этому поводу: «флот решил в эту войну соблюдать строжайший нейтралитет».
Эскадренный броненосец «Цесаревич»
Вероятно, чтобы хоть частично снять с себя ответственность за проявленную пассивность, Витгефту пришлось собрать военный совет с участием всего высшего командного состава, как флотского, так и сухопутного. На совете было решено флоту из Порт-Артура не уходить, так как он необходим для поддержки сухопутной обороны крепости своими людьми, орудиями и припасами. Протокол военного совета подписали все в нём участвовавшие за исключением двух офицеров, которые находили, что флот должен выполнить свое прямое назначение - выйти в море и принять решительный бой. Этими офицерами были: командир броненосца «Севастополь» каперанг фон Эссен и командир канонерской лодки «Отважный» кавторанг Лазарев. Они оба остались при особом мнении, которого придерживались до конца осады Порт-Артура.
10 (23) июня 1904 Витгефт всё же вывел эскадру в море. Но при приближении японских кораблей Витгефт счёл обстановку невыгодной для боя и приказал повернуть обратно в Порт-Артур.
Наконец, в Порт-Артур поступает приказ Императора - прорываться во Владивосток. На этот раз было уже не отвертеться, и 28 июля (10 августа) 1904 года состоялось морское сражение известное как «Бой в Жёлтом море». Парадокс заключается в том, что этот бой, ставший началом конца артурской эскадры, в чисто материальном отношении закончился вничью, причём эта ничья была в пользу русских моряков. Ни один корабль, ни японский, ни русский не был потоплен, но русские артиллеристы стреляли лучше. Лейтенант японского флота Сакура, участник сражения, впоследствии писал в журнале «Кайгун-Дзасси»: «В этом генеральном бою, если можно так назвать его, наши суда пострадали весьма серьезно; не было ни одного, которое не имело бы пробоины, а следствием их - и крена». Крепко досталось японскому флагману - «Микасе», который заканчивал бой под командованием третьего капитана - двое погибли. Однако адмирал Того не пострадал.
А вот контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт погиб, отказавшись уйти в бронированную рубку «Цесаревича».
контр-адмирал В.К. Витгефт
Кроме того, «Цесаревич» (флагман эскадры) не некоторое время перестал слушаться руля после попадания японского снаряда. С флагмана подаётся сигнал: «Адмирал передаёт командование „Пересвету“» (то есть младшему флагману контр-адмиралу князю П.П. Ухтомскому). Но Ухтомский не может принять командование, потому что на «Пересвете» японскими снарядами были сбиты стеньги обеих мачт. Стеньга - это стальной шест, венчающий основания мачты и служащий для крепления фалов или, проще говоря, веревок, к которым крепятся флажки сигнализации. Японские снаряды разрушили всю систему передачи сигналов.
Броненосец «Пересвет»
На самом деле, то что произошло - это невероятный курьёз. Во-первых, снаряд, пролетающий на высоте верхушек матч - это чудовищный перелёт. Во-вторых, стеньга - не труба, в неё и из снайперской винтовки попробуй попади. А тут сразу два «точных» попадания шальных снарядов.
Комбинацию флажков кое-как прикрепили к поручням мостика «Пересвета», т.е. много ниже, чем положено. Но это не помогло - на фоне надстроек броненосца, к тому же задымленного от множества пожаров, флажки не читались. «Пересвет» дважды обошел эскадру, надеясь повести ее за собой, но болтающихся в неположенном месте сигналов никто не заметил. На эскадре решили, что младший флагман не способен выполнять свои обязанности, после чего командиры кораблей принимали решения самостоятельно.
В конце боя большая часть кораблей повернула назад в Порт-Артур, но несколько направилось на юг, из-за чего численность 1-й Тихоокеанской эскадры уменьшилась на 9 боевых единиц. Броненосец «Цесаревич»; крейсера «Диана» и «Аскольд»; миноносцы «Грозовой», «Бесшумный», «Бесстрашный» и «Беспощадный» ушли в иностранные порты и были там интернированы до конца войны; миноносец «Бурный» налетел на камни и был взорван экипажем; а крейсер «Новик», обогнув Японию с востока, дошёл до порта Корсаков на Сахалине, где был затоплен экипажем после боя с японским крейсером «Цусима».
Прорыв во Владивосток не состоялся, эскадра возвратилась в гавань под ежедневные обстрелы японской осадной артиллерии, которые начались тремя днями ранее. Хотя через неделю после боя все серьёзные повреждения кораблей были устранены, эскадра больше в море не выходила. На состоявшемся 6 августа совещании Эссен предлагал дать ещё один бой с целью потопить хотя бы несколько «японцев» и тем самым хоть как-то облегчить задачу 2-й Тихоокеанской эскадре - ведь артурским кораблям так или иначе было суждено погибнуть от японских снарядов. Но его предложение не нашло поддержки у командования.
Рассматривая военно-морскую составляющую русско-японской войны, нельзя отмахнуться от существенной роли субъективного, но весьма действенного фактора, о котором можно сказать, что это «злой рок», «невезение», «фатум», «цепь трагических случайностей», «попущение Божие» - называйте, как хотите. Вот, одна шальная минная банка лишает Россию незаменимого флотоводца, а потом аж сразу два шальных снаряда делают неуправляемой целую эскадру, и, наконец, вторая эскадра гибнет из-за того, что в ночном тумане японский дозорный высмотрел на хвосте окутанной мраком кильватерной колонны светящийся огонёк плавучего лазарета.
В этой связи как не вспомнить историю иконы Порт-Артурской Божией Матери.
Порт-Артурская икона Божией Матери
Написанная по духовному откровению в Киево-Печерской Лавре, она должна была быть доставлена в Порт-Артур, и её передают в руки военачальников христолюбивого русского воинства. А военачальники люди «развитые», в «сказки» не верят, посему, их отношение к божественным законам не такое ревностное, как к нормам международного права, и отправить икону в Порт-Артур они, по разным причинам, не спешат. В итоге икона не успевает приехать в Порт-Артур до установления блокады и отправляется во Владивосток. И если бы не вмешательство Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны (бывшей лютеранки и датчанки по происхождению) икона и туда могла бы не доехать.
В начале мая 1904 г. икона прибывает во Владивосток, а затем происходит «очевидное невероятное» - после единственного обстрела Владивостока с моря в феврале того же года и установки мин в прибрежных водах спустя месяц, японцы словно забывают о существовании этого города. Некоторые из наиболее сообразительных товарищей придумали объяснение: дескать, японцы очень сильно испугались русских подводных лодок. Действительно, в декабре 1904 года во Владивосток были доставлены по Транссибу 12 подлодок (из них только две были готовы к выходу в море), но, как нам хорошо известно, японцы и в Порт-Артуре испытывали страх перед воображаемыми русскими подлодками, но это им не помешало вести там активные боевые действия.
Продолжение в следующих частях: 7, 8, 9, 10, 11
* эволюция - синхронное перестроение кораблей единого строя из одного боевого порядка в другой;
** митральеза - многоствольная скорострельная малокалиберная пушка.
Переход нашей армии на униформу цвета хаки - не единственная новация в той войне.
Вот написал: «нашей армии», и поймал себя на мысли, что с советских времён так говорить о Российской Императорской армии не принято. Писали: «царская армия», «русские войска», но только не «наша армия» и «наши войска». Так пишут и сейчас те, кто не устают повторять за своим кумиром Пучковым-«Гоблином» - «антисоветчик всегда русофоб». Эта публика не замечает за собой, что на уровне подсознания их «наше» начинается не ранее 1917 года, а страну с названием Российская Империя они с трудом воспринимают как свою Родину.
Доставка раненых русских солдат на рикше с фронта в госпиталь в Порт-Артуре.
Так вот, наши артиллеристы в Русско-японской войне впервые освоили приём ведения огня с закрытых позиций, не видя противника, используя лишь полученные от разведки координаты. На сопках Манчжурии это было более чем актуально. Заслуга в этом нововведении принадлежит командирам батарей 3-й и 4-й Восточно-Сибирских стрелковых артиллерийских бригад подполковнику Михаилу Васильевичу Ханжину и капитану Леониду Николаевичу Гобято.
Л.Н. Гобято
19 сентября 1907 г. Ханжин был награждён орденом св. Георгия 4-й степени («за отличный подвиг мужества и храбрости, выказанный им 17-го и 18-го августа 1904 г. под Лаояном и 25-го февраля 1905 г. под Фушуном при отражении атак неприятеля»). Впоследствии генерал Ханжин, потомственный оренбургский казак, блестяще образованный математик, баллистик, картограф, химик внесёт главный вклад в планирование и подготовку Брусиловского прорыва - наступательной операции, ставшей переломным сраженим Первой Мировой войны.
М.В. Ханжин
В осаждённом Порт-Артуре капитан Гобято и мичман Сергей Николаевич Власьев смастерили первый в мире миномёт
.
С.Н. Власьев
Первыми серьёзными боевыми действиями порт-артурского гарнизона стали отражения японских брандерных вылазок.
Чтобы запереть (в буквальном смысле слова) русские корабли в гавани, японцы решили произвести затопление судов, гружёных камнями и цементом в узком и мелководном артурском фарватере. Эти суда получили название брандеров по аналогии с деревянными кораблями-"зажигалками" XVIII века. Первую такую операцию японцы произвели в ночь с 11 на 12 февраля. Впоследствии они предприняли ещё три попытки, и все закончились неудачно для японцев. Брандерам приходилось подходить близко к берегу, где они попадали под ураганный огонь русских береговых батарей. Экипажи брандеров пытались спасаться на баркасах, но выжить удалось единицам. В сущности, моряки, которые набирались в команды брандеров, были смертниками.
Во время этих боевых действий произошёл случай, который многое объясняет в национальном характере японцев. Репортаж с места событий записал Я.И. Кефели:
«…вахтенный доложил, что портовый буксир ведет японские баркасы с брандеров, пойманные в море и направляется к берегу около нас. Все тотчас же поспешили наверх. На портовой стенке, куда приближался буксир, уже собралась большая толпа народа: матросы и офицеры с миноносцев, портовые рабочие и даже рабочие-китайцы.
С интересом и шумным весёлым оживлением все ждали трофеев японской вторичной неудачи и хотели воочию увидеть пленных. По мере приближения каравана оживление слабело. Буксир тащил лишь несколько больших баркасов, двенадцативёсельных, очень глубоко сидевших в воде, но ни души на них не было видно.
Когда один из баркасов подтянули вплотную к набережной, длительное и грустное изумление изобразилось на лицах всех и протяжное "А-а-а-а-а! а-а!" огласило воздух. Огромные баркасы были полны воды, а в воде, как в рыбном садке, плавало с десяток мёртвых мальчиков, лет 15-17 на вид, коротко, ёжиком, подстриженных с почти детскими личиками, одетых в чистенькие, новенькие матросские костюмчики и без фуражек. Тела их полностью покрывала вода, на поверхности которой плавало несколько промокших фуражек.
- Господи, да это ж дети!
- Какой ужас!
- Вот тебе, - война! - раздавались грустные одинокие голоса в толпе. Одни крестились. Другие вздыхали, иные и прослезились.
Гром победы умолк и сменился надгробным рыданием».
Вопрос о том, знали ли эти мальчики, что идут на верную смерть, остаётся открытым, но ответ "нет", более вероятен, чем "да". Далеко не все японцы прирождённые камикадзе, и японское командование следило за тем, чтобы идущие на смерть не догадывались о своей участи. Характерный случай описан в воспоминаниях полковника В. И. Сейфуллина:
«4 ноября (По старому стилю) прибыла на Ляодунский полуостров, под командой генерал-лейтенанта Озака, японская 7-ая армейская дивизия. Она состояла из молодых солдат, уроженцев Хоккайдо, прибывших прямо с родины, и считалась одной из лучших дивизий в армии. Вновь прибывшие под Артур войска были единственной дивизией, не принимавшей еще участия в Русско-японской войне и оставшейся на родине в то время, когда все остальные дивизии уже отличились в боях. <…> Хотя дивизия и была полна пыла и жажды подвига, но, чтобы не дать царившему в ней настроению остыть, ей не разрешили иметь общение с другими частями, в которых уже начали сказываться упадок духа и неуверенность в скором овладении крепостью.
Войска осадной армии от беспрерывного тяжелого напряжения физического и морального, - стали проявлять признаки массового нервного расстройства.
<…>
14 ноября на рассвете начался девятидневный бой за Высокую Гору.
Первый штурм - утром, второй - после полудня, и третий - в 4 часа дня - были русскими отбиты.
Атаки с неослабевающей яростью производились до 17 ноября. В эти дни были пущены в дело части 7-й дивизии. Страшное испытание постигло молодых солдат, никогда не видевших сражений.
Тысячами ложились они на склоне Высокой Горы, стремясь к поставленной им микадо цели и не достигая ее. Русские удержали вершину с ее тылом, обращенным к городу и оттеснили японцев к их апрошам и параллелям.
<…>
По единодушному свидетельству очевидцев, вид Высокой Горы в дни последних на ней боев был необычайно страшен. Так как атаки отбивались, главным образом ручными гранатами, то не было почти ни одного трупа, не истерзанного от взрывов динамита и пироксилина. У большинства трупов, от громадного количества которых почернела Высокая, не хватало или ног, или рук, или головы. Все эти трупы сбивались в кучу, вышиной в 4-5 фут.
"Это было какое-то рагу из изуродованных тел и оторванных частей в соусе из крови, мозгов и внутренностей", - сообщал своей газете один из иностранных корреспондентов, описывая место сражения на Высокой.
Высокая Гора сделалась ареной не боя, но бойни».
В феврале 1917 года в запасных батальонах гвардейских полков, расквартированных в Петрограде, жили вместе, в одних казармах новобранцы и выписанные из лазаретов ветераны, которые рассказывали о фронте: об ураганном огне тяжёлой германской артиллерии, бессонных ночах в залитых талой водой блиндажах и окопах, газовых атаках и тяжких потерях. Здесь кроется причина того, что в те окаянные дни солдатская масса за считанные часы превратится в мятежную толпу, вырвавшуюся из-под гнёта томительного ожидания отправки на фронт.
И всё же Порт-Артур капитулировал, и Тихоокеанский флот был разгромлен, но нельзя сказать, что у нашей армии и флота не было возможностей повернуть ход войны в свою пользу. Возможности-то были, но не нашлось способных их использовать военачальников. Наши военные вожди словно пребывали в каком-то оцепенении, порой доходившем до отчаяния. Так, во время Боя в Жёлтом море контр-адмирал В.К. Витгефт на неоднократные просьбы уйти в бронированную боевую рубку ответил: «Всё равно, где помирать».
Шанс перехватить инициативу на море появился 2 (15) мая 1904 г. Но перед тем как перейти к этому эпизоду, отмотаем назад и рассмотрим вкратце положение дел в Порт-Артуре с самого начала войны и ход боевых действий на море.
После японской ночной атаки 26-27 января артурская эскадра активных действий не предпринимала, кроме редких разведок на расстояние не дальше 50 миль. Ждали и надеялись на вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, который 1 (14) февраля 1904 года был назначен командующим Тихоокеанской эскадрой и 24 февраля (8 марта) прибыл в Порт-Артур. Вместе с Макаровым приехали корабельный инженер Н.Е. Кутейников, мастер Обуховского завода подполковник А.П. Меллер с бригадой квалифицированных рабочих, а также несколько вагонов запчастей и оборудования для судоремонта.
Вице-фдмирал Степан Осипович Макаров
На плечи Макарова легли все заботы о порте, береговых батареях и морском фронте, он проделал огромную организационную работу. Были сделаны кадровые перестановки. Смещён с должности командир порта. 13 марта во время эволюций * эскадры броненосец «Пересвет» ударил носом в корму замешкавшегося «Севастополя», повредив ему обшивку и правый гребной винт. Макаров счёл виновным в аварии командира «Севастополя» Н.К. Чернышёва и 16 марта назначил на его место капитана II ранга Н.О. фон Эссена, до этого командовавшего крейсером «Новик».
Макаров не собирался отдавать японцам господство на море, следуя своему излюбленному принципу «лучший способ защиты - нападение». Частые выходы в море главных сил эскадры показывали японцам боеготовность русского флота, и тем самым заставляли японское командование опасаться проведения больших десантных операций в непосредственной близости от Порт-Артура. Лишь спустя почти два месяца после гибели Макарова (22 апреля/5 мая 1904 г.) у Бицзыво началась высадка 2-й японской армии под командованием генерала Оку.
Русские корабли часто выходили в море на разведку, постепенно удаляясь все дальше и дальше от Порт-Артура. Макаров готовил флот к серьёзной операции. Как пишет лейтенант А.П. Штер, служивший на крейсере «Новик»: «Постоянными, частыми выходами в море адмирал Макаров сильно беспокоил японцев, не позволяя им далеко уходить от Артура, а тем более возвращаться в Японию для пополнения запасов. Японцам пришлось устроить базу в группе островов Эллиот, куда им подвозили из Японии уголь и военные припасы. Адмирал Макаров всё время, видимо, преследовал цель усыпить внимание японцев своими безобидными выходами из Артура и в один прекрасный день или прорваться всей эскадрой во Владивосток, или же неожиданно напасть на их базу».
30 марта (12 апреля) 1904 г. восемь русских миноносцев отправились в ночную разведку к островам Эллиот. В начале первого часа ночи из-за ухудшившийся погоды миноносцы повернули обратно. Около двух часов ночи русский эсминец «Страшный» был обнаружен японским отрядом из двух крейсеров и четырёх миноносцев. Завязался неравный бой, длившийся почти полтора часа, в котором команда «Страшного» повторила подвиг «Стерегущего», совершённый месяцем ранее. В последней фазе боя японские корабли подошли к «Страшному» на расстояние 70-80 метров и стали расстреливать его в упор. Заменивший убитого командира корабля капитана II ранга Константина Юрасовского, лейтенант Ермий Малеев открыл беглый огонь по неприятелю из пятиствольной митральезы **, снятой в своё время с японского брандера, разбив мостик одного японского миноносца и разворотив трубу другого. Но «Страшный» начал быстро погружаться и вскоре пошёл ко дну. На помощь «Страшному» подошёл крейсер «Баян» и отогнал японцев, но спасти удалось только пятерых матросов.
Вслед за «Баяном» на выручку своих товарищей направился отряд кораблей под флагом вице-адмирала Макарова на броненосце «Петропавловск». Возвращаясь, уже на артурском внешнем рейде, «Петропавловск» налетел на японскую банку (связка из нескольких мин). В трюме «Петропавловска» сдетонировал снарядный погреб, и корабль, разваливаясь на части, и выпуская громадные столпы пара и воды, ушёл под воду менее чем за две минуты. Часть команды спаслась, но среди спасшихся не оказалось славного русского флотоводца и его друга, художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина.
Евгений Столица. «Вице-адмирал С. О. Макаров и художник-баталист В. В. Верещагин в каюте броненосца "Петропавловск", 1904 год»
После гибели Макарова артурская эскадра занималась, в основном, минной войной - ставили свои мины и тралили японские минные постановки. Кроме того, японцы повадились обстреливать Порт-Артур с моря, попадая под ответный огонь русских береговых атарей. Однако выяснилось, что в прибрежных водах имеются три «мёртвые зоны», недосягаемые для обстрела русской артиллерии. Сменивший Макарова на посту командира эскадры контр-адмирал В.К. Витгефт отдаёт приказ заминировать эти зоны. Но этого было недостаточно для предотвращения японских обстрелов. Японцы, пользуясь преимуществом в дальнобойности своей корабельной артиллерии, обстреливали Порт-Артур с расстояния около 10 миль вне зоны досягаемости единственной дальнобойной береговой батареи.
Командир минного заградителя «Амур» капитан II ранга Фёдор Николаевич Иванов-6-ой несколько дней ходил на Золотую Гору наблюдать за действиями вражеских кораблей и выяснил, что они, в целях удобства пристрелки, всегда следуют одним и тем же курсом, примерно в 11 милях от Порт-Артура. И кавторанг Иванов решил поставить мины поперёк курса неприятельских судов.
Ф.Н. Иванов
1 мая 1904 г. Иванов получил задание произвести очередную минную постановку, но не дальше 8 миль от берега, в соответствии с нормами международного права (sic!).
Надо сказать, что уважение международного права у русских флотоначальников доходило до абсурда. В туманную ночь с 14(27) на 15(28) мая 1905 г. в проливе Цусима 2-я Тихоокеанская эскадра, шедшая с потушенными огнями, почти проскочила цепь японских кораблей-разведчиков. Однако в 2:28 один из японских дозорных - вспомогательный крейсер «Синано-Мару» - заметил госпитальное судно «Орёл», следовавшее в хвосте колонны с полной иллюминацией, в соответсвии с международной конвенцией о военно-госпитальных судах.
Проскочить незаметно во Владивосток - вот был реальный шанс благополучно завершить трудный полукругосветный поход 2-й Тихоокеанской эскадры. На победу в бою почти не надеялись. Удрать было невозможно - не позволяла меньшая, чем у японцев эскадренная скорость из-за наличия в составе эскадры тихоходных кораблей. И всё это прекрасно понимал командующий вице-адмирал З.П. Рожественский - на кораблях не только выключили освещение, но и соблюдали радиомолчание.
Уму не постижимо, как можно было идти мимо японских дозоров с сияющим огнями лазаретом-наводчиком. И если страсть к соблюдению международного права была непреодолима, почему было не оставить два госпитальных судна - «Орёл» и «Кострома» в каком-нибудь нейтральном порту? И что должно было произойти, если бы факт нарушения был зафиксирован - Великобритания и США вступили в войну?
При этом японцы соблюдением международных норм себя не отягощали - они не только начали войну с правонарушения, но и в дальнейшем продолжали в том же духе. Так, после боя в Жёлтом море они увели из нейтрального китайского порта Чифу разоружённый и интернированный до конца войны русский эсминец «Решительный».
А вот кавторанг Иванов рисковал своей жизнью не ради международного права, а ради русской победы. В тот день только узкая полоса тумана отделяла его «Амур» от вражеских крейсеров и броненосцев. Ему удалось поставить 50 мин и незаметно для неприятеля вернутся в Порт-Артур.
У Иванова на "Амуре" служил лейтенантом Александр Васильевич Колчак...
Минный заградитель «Амур». Первый в мире корабль, приспособленный для постановки якорных морских мин заграждения на полном ходу. Построен в 1899 г. на Балтийском заводе по проекту капитана II ранга В.А. Степанова. Аналогичные корабли появятся в иностранных флотах только после окончания Русско-японской войны.
Когда злостный нарушитель международного права после выполнения боевого задания явился доложиться Витгефту, тот остался очень недоволен и пригрозил отстранить Иванова от командования. Командир «Амура» включил дурачка и сказал, что плохо понял приказ.
На следующий день на Золотой Горе был поднят сигнал: «Японский броненосец "Ясима" взорвался». Вскоре подорвался и затонул аналогично «Петропавловску» броненосец «Хацусе», причем он был гораздо современнее и сильнее «Петропавловска». У японцев началась паника - они открыли беспорядочную пальбу по воде в мерещившиеся им повсюду русские подводные лодки. В такой нервной обстановке броненосный крейсер «Кассуга» таранит бронепалубный крейсер «Иосино» и тот уходит под воду со всем экипажем.
В один день Япония лишилась трети своего броненосного флота - и этим необходимо было воспользоваться!
Какое же решение принимает Витгефт? - Он отдаёт приказ 1-му и 2-му отряду миноносцев выйти в море и добить «Ясиму» (позже он затонет на полпути к базе), но главные силы эскадры остаются на внутреннем рейде. Нашим миноносцам не удалось даже начать атаку - их отогнал огонь с японских крейсеров.
А далее наступит, возможно, кульминационный момент русско-японского противостояния на море. Вот как его описывает Я.И. Кефели, находившийся на Золотой горе среди артурцев, наблюдавших потопление японских броненосцев:
«Я обернулся назад и вижу: за моей спиной на цементной площадке на корточках сидит Н.О. Эссен. Перед ним на полу ящик полевого телефона. Он усиленно звонит на флагманский корабль, стоящий у стенки внутреннего бассейна против управления порта. Группа офицеров, с которыми он объясняется короткими фразами, обступила его. Все высказывают мысль о необходимости немедленного выхода в море.
<…>
Как сейчас помню доклад Эссена адмиралу Витгефту о происшедшей на его глазах гибели "Хатсузе" и о тяжком повреждении другого японского броненосца, горячую просьбу его и убеждение немедленно развести пары на всей эскадре, чтобы выйти в море до подхода главных сил адмирала Того.
От момента взрыва на мине первого японского броненосца до гибели "Хатсузе" прошло около двух часов, следовательно надо было спешить.
Но повторилась та же преждевременная боязнь подводных лодок и опасная стрельба вокруг себя по воображаемым перископам, как было при гибели "Петропавловска" и взрыве "Победы".
По репликам, которые подавал Эссен, можно было заключить, что адмирал Витгефт колеблется и не соглашается. В период этих переговоров флаг-капитана со своим адмиралом, офицеры сообщили Эссену новые наблюдения о том, что к месту катастрофы подходят новые японские суда, но малого тоннажа, тип которых разобрать трудно. Всё говорило за то, что главные силы Того были далеко.
В то время предполагали, что японский флот для прикрытия уже начавшихся своих десантных операций на Ляодунском полуострове (с целью отрезать крепость Порт-Артур от Маньчжурской армии) базировался на архипелаге мелких островов Эллиот, расположенных между Кореей и Ляодуном, принадлежащем России на тех же основаниях, как и Квантунский полуостров и Порт-Артур.
Острова Эллиот находятся всё же довольно далеко от Порт-Артура, приблизительно в полудневном переходе, а может быть и больше.
Если в момент гибели "Хатсузе" главные силы японского флота, действительно, находились там, то, конечно, если бы наш флот вышел тотчас же после гибели "Хатсузе" (а еще лучше, после подрыва их первого броненосца), он мог бы разгромить японские суда, находившиеся поблизости к державшемуся еще на воде поврежденному противнику и утопить его. Впоследствии выяснилось, что этот подорванный броненосец сам затонул, не дойдя до японской базы».
У Витгефта была отличная возможность выйти в море всей эскадрой, развить успех и в тот же день перехватить инициативу у японского флота, но вместо этого он приказал уволить команды на берег.
Японские обстрелы Порт-Артура с моря прекратились, Ф.Н. Иванов был повышен в звании до капитана I ранга и награждён Золотым Георгиевским оружием с надписью «За храбрость!», а на море продолжилось господство японского флота, обеспечившее высадку 2-й японской армии, целью которой являлся захват русской военно-морской базы.
С конца мая, когда возвратились в строй отремонтированные «Цесаревич», «Ретвизан» и «Паллада», к Витгефту поступают депеши от Наместника на ДВ адмирала Алексеева с категорическими требованиями вступить, наконец, в бой с главными силами японского флота. В ответных посланиях Витгефт сетовал на плачевное состояние флота, не позволявшее предпринимать никаких активных действий. Среди артурцев в ходу была шутка по этому поводу: «флот решил в эту войну соблюдать строжайший нейтралитет».
Эскадренный броненосец «Цесаревич»
Вероятно, чтобы хоть частично снять с себя ответственность за проявленную пассивность, Витгефту пришлось собрать военный совет с участием всего высшего командного состава, как флотского, так и сухопутного. На совете было решено флоту из Порт-Артура не уходить, так как он необходим для поддержки сухопутной обороны крепости своими людьми, орудиями и припасами. Протокол военного совета подписали все в нём участвовавшие за исключением двух офицеров, которые находили, что флот должен выполнить свое прямое назначение - выйти в море и принять решительный бой. Этими офицерами были: командир броненосца «Севастополь» каперанг фон Эссен и командир канонерской лодки «Отважный» кавторанг Лазарев. Они оба остались при особом мнении, которого придерживались до конца осады Порт-Артура.
10 (23) июня 1904 Витгефт всё же вывел эскадру в море. Но при приближении японских кораблей Витгефт счёл обстановку невыгодной для боя и приказал повернуть обратно в Порт-Артур.
Наконец, в Порт-Артур поступает приказ Императора - прорываться во Владивосток. На этот раз было уже не отвертеться, и 28 июля (10 августа) 1904 года состоялось морское сражение известное как «Бой в Жёлтом море». Парадокс заключается в том, что этот бой, ставший началом конца артурской эскадры, в чисто материальном отношении закончился вничью, причём эта ничья была в пользу русских моряков. Ни один корабль, ни японский, ни русский не был потоплен, но русские артиллеристы стреляли лучше. Лейтенант японского флота Сакура, участник сражения, впоследствии писал в журнале «Кайгун-Дзасси»: «В этом генеральном бою, если можно так назвать его, наши суда пострадали весьма серьезно; не было ни одного, которое не имело бы пробоины, а следствием их - и крена». Крепко досталось японскому флагману - «Микасе», который заканчивал бой под командованием третьего капитана - двое погибли. Однако адмирал Того не пострадал.
А вот контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт погиб, отказавшись уйти в бронированную рубку «Цесаревича».
контр-адмирал В.К. Витгефт
Кроме того, «Цесаревич» (флагман эскадры) не некоторое время перестал слушаться руля после попадания японского снаряда. С флагмана подаётся сигнал: «Адмирал передаёт командование „Пересвету“» (то есть младшему флагману контр-адмиралу князю П.П. Ухтомскому). Но Ухтомский не может принять командование, потому что на «Пересвете» японскими снарядами были сбиты стеньги обеих мачт. Стеньга - это стальной шест, венчающий основания мачты и служащий для крепления фалов или, проще говоря, веревок, к которым крепятся флажки сигнализации. Японские снаряды разрушили всю систему передачи сигналов.
Броненосец «Пересвет»
На самом деле, то что произошло - это невероятный курьёз. Во-первых, снаряд, пролетающий на высоте верхушек матч - это чудовищный перелёт. Во-вторых, стеньга - не труба, в неё и из снайперской винтовки попробуй попади. А тут сразу два «точных» попадания шальных снарядов.
Комбинацию флажков кое-как прикрепили к поручням мостика «Пересвета», т.е. много ниже, чем положено. Но это не помогло - на фоне надстроек броненосца, к тому же задымленного от множества пожаров, флажки не читались. «Пересвет» дважды обошел эскадру, надеясь повести ее за собой, но болтающихся в неположенном месте сигналов никто не заметил. На эскадре решили, что младший флагман не способен выполнять свои обязанности, после чего командиры кораблей принимали решения самостоятельно.
В конце боя большая часть кораблей повернула назад в Порт-Артур, но несколько направилось на юг, из-за чего численность 1-й Тихоокеанской эскадры уменьшилась на 9 боевых единиц. Броненосец «Цесаревич»; крейсера «Диана» и «Аскольд»; миноносцы «Грозовой», «Бесшумный», «Бесстрашный» и «Беспощадный» ушли в иностранные порты и были там интернированы до конца войны; миноносец «Бурный» налетел на камни и был взорван экипажем; а крейсер «Новик», обогнув Японию с востока, дошёл до порта Корсаков на Сахалине, где был затоплен экипажем после боя с японским крейсером «Цусима».
Прорыв во Владивосток не состоялся, эскадра возвратилась в гавань под ежедневные обстрелы японской осадной артиллерии, которые начались тремя днями ранее. Хотя через неделю после боя все серьёзные повреждения кораблей были устранены, эскадра больше в море не выходила. На состоявшемся 6 августа совещании Эссен предлагал дать ещё один бой с целью потопить хотя бы несколько «японцев» и тем самым хоть как-то облегчить задачу 2-й Тихоокеанской эскадре - ведь артурским кораблям так или иначе было суждено погибнуть от японских снарядов. Но его предложение не нашло поддержки у командования.
Рассматривая военно-морскую составляющую русско-японской войны, нельзя отмахнуться от существенной роли субъективного, но весьма действенного фактора, о котором можно сказать, что это «злой рок», «невезение», «фатум», «цепь трагических случайностей», «попущение Божие» - называйте, как хотите. Вот, одна шальная минная банка лишает Россию незаменимого флотоводца, а потом аж сразу два шальных снаряда делают неуправляемой целую эскадру, и, наконец, вторая эскадра гибнет из-за того, что в ночном тумане японский дозорный высмотрел на хвосте окутанной мраком кильватерной колонны светящийся огонёк плавучего лазарета.
В этой связи как не вспомнить историю иконы Порт-Артурской Божией Матери.
Порт-Артурская икона Божией Матери
Написанная по духовному откровению в Киево-Печерской Лавре, она должна была быть доставлена в Порт-Артур, и её передают в руки военачальников христолюбивого русского воинства. А военачальники люди «развитые», в «сказки» не верят, посему, их отношение к божественным законам не такое ревностное, как к нормам международного права, и отправить икону в Порт-Артур они, по разным причинам, не спешат. В итоге икона не успевает приехать в Порт-Артур до установления блокады и отправляется во Владивосток. И если бы не вмешательство Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны (бывшей лютеранки и датчанки по происхождению) икона и туда могла бы не доехать.
В начале мая 1904 г. икона прибывает во Владивосток, а затем происходит «очевидное невероятное» - после единственного обстрела Владивостока с моря в феврале того же года и установки мин в прибрежных водах спустя месяц, японцы словно забывают о существовании этого города. Некоторые из наиболее сообразительных товарищей придумали объяснение: дескать, японцы очень сильно испугались русских подводных лодок. Действительно, в декабре 1904 года во Владивосток были доставлены по Транссибу 12 подлодок (из них только две были готовы к выходу в море), но, как нам хорошо известно, японцы и в Порт-Артуре испытывали страх перед воображаемыми русскими подлодками, но это им не помешало вести там активные боевые действия.
Продолжение в следующих частях: 7, 8, 9, 10, 11
* эволюция - синхронное перестроение кораблей единого строя из одного боевого порядка в другой;
** митральеза - многоствольная скорострельная малокалиберная пушка.