Николай II и судьба России. Часть 4.
Продолжение. Начало в предыдущих частях: 1, 2, 3
В августе 1902 г. в ходе встречи императора Николая II и кайзера Германии Вильгельма II в Ревеле (Таллине) наш Государь сообщил своему собеседнику, что он питает особый интерес к Восточной Азии и рассматривает укрепление и расширение русского влияния в этих областях как задачу именно своего правления.
После этого заявления русского царя германский кайзер писал рейхс-канцлеру Бернгарду фон Бюлову: «Если Англия и Япония будут действовать вместе, они могут сокрушить Россию. Но им следует торопиться - иначе русские станут слишком сильными».
Тем, кто интересуется темой, наверняка приходилось сталкиваться с распространяемым многочисленными придурками навязчивым клише об «агрессивной (и даже воинственной) политике царизма, приведшей к русско-японской войне». Попробуем разобраться в том, каковыми на самом деле являлись характер и идеология дальневосточной политики России на рубеже XIX и XX столетий.
В начале 1899 года Николай II, обращаясь к британской королеве Виктории (бабушке Императрицы Александры Феодоровны), подчеркнул: «Как Вам известно, дражайшая Бабушка, я теперь стремлюсь только к возможно более длительному миру во всем мире, это ясно доказали последние события в Китае - я имею в виду новое соглашение о постройке железной дороги. Все, чего хочет Россия, - чтобы ее оставили в покое и дали развивать свое нынешнее положение в сфере ее интересов, определяемой её близостью к Сибири. Обладание нами Порт-Артуром и Манчжурской железной дорогой для нас жизненно важно и нисколько не затрагивает интересы какой-либо другой европейской державы. В этом нет и никакой угрозы независимости Китая. Пугает сама идея крушения этой страны и возможности раздела ее между разными державами, и я считал бы это величайшим из возможных бедствий».
Императрица Александра Феодоровна, Великая Княжна Ольга Николаевна, Император Николай II, Королева Виктория, наследный принц Эдуард.
Именно Англия в лице премьер-министра Роберта Солсбери в январе 1898 г. предложила русскому правительству грандиозный раздел Китая и Оттоманской империи. Застенный Китай (к северу от Великой Китайской стены) и северная часть собственно Китая до реки Хуанхэ предназначалась для российской сферы влияния, а богатейшая часть Китая - бассейн реки Янцзы должен был стать сферой влияния Великобритании. Аналогично предлагалось разделить на сферы влияния турецкие владения: России - северная часть Малой Азии (совр. Турция) с проливами Босфор и Дарданеллы, северная Месопотамия (совр. Ирак); Англии - южная Месопотамия, Египет и Аравия.
Государь, придерживаясь соглашения с Австро-Венгрией о сохранении status quo на Балканах, уполномочил министра иностранных дел (в 1897-1900 гг.) графа М.Н. Муравьёва вести переговоры только о Дальнем Востоке, а в особой пометке указал: «Нельзя делить на сферы влияния существующее независимое государство».
В позиции Николая II есть две составляющие: нравственная и практическая.
Как известно, прозвище «Царь-Миротворец» получил Александр III, но Наследник не меньше своего отца достоин этого звания. По инициативе Николая II и под председательством русского посла в Лондоне барона Е.Е. Стааля, в начале лета 1899 года в голландском городе Гааге состоялась первая международная конференция полномочных представителей двадцати семи стран. На ней были приняты важные международные правовые нормы, касающиеся важнейших вопросов войны и мира: декларации о мирном разрешении военных споров; о законах и обычаях сухопутной войны и о ведении морской войны (Гаагская конвенция), учреждён Международный суд в Гааге (действующий и поныне под эгидой ООН). Русским царём впервые в мировой истории был поставлен на повестку дня вопрос о необходимости ограничения гонки вооружений.
Практическая составляющая позиции Николая II по вопросу раздела Китая и Турции состояла в том, что он не дал втянуть Россию в омут колониальных войн, и не допустил появления чёрного жирного пятна в истории отношений со страной-соседом, которая спустя сто лет превратилась в одну из ведущих мировых держав.
Идеология стратегии России на Дальнем Востоке кратко выражена в записке статс-секретаря Александра Михайловича Безобразова министру иностранных дел (в 1900-1906 годах) графу В.Н. Ламздорфу от 8 августа 1903 года, в которой Безобразов «резюмировал свое принципиальное понимание вопросов на Дальнем Востоке»: «Цель на Дальнем Востоке состоит в укреплении и обеспечении государственной границы при условии наименьших затрат в настоящем и наибольшей выгоды в будущем. Следовательно, наша цель не завоевательная, а устроительная. <...> Наша административная задача сводится к тому, чтобы под нашим началом жителям жилось лучше, чем это было до прихода нашей власти. На Дальнем Востоке это вполне достижимо путем ограждения жизни и собственности жителей от царящего там традиционного произвола. Центральное китайское правительство (Пекин) должно совершенно утратить свое положение по существу, но сохранить его по форме. В этом отношении у нас имеются налицо две правительственные организации: Русско-Китайский банк и Китайская восточная железная дорога. Вокруг этих учреждений, как около позвоночника, следует собрать согласованную между собой всю экономическую правительственную де¬ятельность».
«Я не хочу брать себе Корею, - говорил Николай II принцу Генриху Прусскому в октябре 1901 г., - но никоим образом не могу допустить, чтобы японцы там прочно обосновались. Это было бы casus belli. Столкновение неизбежно; но надеюсь, что оно произойдет не ранее, чем через четыре года - тогда у нас будет преобладание на море. Это - наш основной интерес. Сибирская дорога будет закончена через 5-6 лет».
Министру финансов С.Ю. Витте удалось убедить всех, что финансовое состояние Японии не позволит ей подготовиться к войне ранее 1905 года. Слово Витте имело большой вес. Министерство финансов в то время можно было назвать министерством народного хозяйства, круг его компетенций в современных правительствах разделяют несколько министерств: собственно финансов, а также экономики, промышленности, торговли… Даже департамент железнодорожных дел имелся в структуре министерства финансов, не смотря на параллельное существование министерства путей сообщения. Премьер-министра в России не было до 1905 года, когда был учрежден Совет министров. Действовавший до этого Комитет министров был совещательным органом, и его председателю министры не подчинялись. Зато все министерства и ведомства зависели от министра финансов.
С.Ю. Витте
Сергея Юльевича Витте при жизни прозвали «русским Бисмарком». С именем этого незаурядного, амбициозного и болезненно честолюбивого человека связывают многие экономические достижения России на рубеже XIX и XX веков: финансовую реформу, золотой рубль, промышленный рост, обеспеченный протекционистской политикой государства, развитие сети железных дорог (80% железнодорожной сети Российской Федерации проложено до 1917 г.). Однако не стоит забывать, что начало этим преобразованием было положено его предшественником на посту министра финансов - Иваном Алексеевичем Вышнеградским.
И.А. Вышнеградский
Выдающийся экономист Вышнеградский был ещё ко всему прочему предпринимателем-миллионером и крупным учёным. Он стал основоположником теории автоматического регулирования, сыграл большую роль в создании научных основ конструирования машин. Создал русскую научную школу инженеров-машиностроителей, ввёл преподавание курса теоретических основ машиностроения, читал курсы прикладной механики, термодинамики, теории упругости, грузоподъёмных машин, токарных станков, паровых машин и др. Вышнеградский был выдающимся инженером-конструктором. Среди сконструированных им машин: автоматический пресс для изготовления призматического пороха, подъёмные машины, пресс для испытания материалов, механический перегружатель грузов (для речного порта) и др. В 1880-87 гг. Вышнеградский являлся непосредственным начальником Витте в администрации Общества Юго-Западных железных дорог в Киеве. Уход Вышнеградского из правительства в 1892 году был вызван тяжёлой болезнью, усугубившейся нервным перенапряжением на почве интриг, прежде всего, со стороны своего преемника Витте.
Именно Витте продвигал идею строительства участка Транссиба между Читой и Владивостоком по заграничной территории. Так было дешевле и быстрее. В 1896 году он лично провёл переговоры с воспитателем наследника китайского престола, а фактически министром иностранных дел Китая Ли Хунчжаном, добившись от него согласия на сооружение КВЖД в Манчжурии. Взамен Ли Хунчжан добился от Витте обещания организовать заём для Китая. В ходе российско-китайских переговоров, проходивших в Москве во время коронационных торжеств в мае 1896 г., был подписан фактически союзный договор, по которому в случае нападения Японии на Китай, Корею или восточноазиатские владения Российской Империи, договаривающиеся стороны обязаны были оказывать военную помощь друг другу. Русские суда получили свободный доступ во все порты Китая.
Ли Хунчжан
Надо отдать должное Витте - вступив в должность министра финансов, он возвёл в ранг абсолютного государственного приоритета задачу скорейшего окончания строительства Транссиба. Ради этого он даже готов был пойти на денежную эмиссию и пожертвовать стабильностью рубля. К этой мере прибегать не пришлось, тем не менее, всё же удалось резко ускорить темпы строительства, грозившего затянуться на несколько десятилетий.
Витте принадлежит идея создания Русско-Китайского банка с целью экономического проникновения в Китай. В 1895 году в докладе Николаю II Витте изложил свой замысел, согласно которому новый банк должен был упрочить «русское экономическое влияние в Китае в противовес тому огромному значению, которое успели приобрести здесь англичане». Сам Витте писал в своих воспоминаниях, что он «совершая для Китая заём между парижскими банкирами на бирже; в этом займе принимали участие банки Banque de Paris et des Pays-bas, Credit Lyonnais, банкирский дом Готенгер. По этому делу представители этих домов, а именно Нестли и Готенгер, приезжали сюда, причем они просили меня, чтобы взамен той услуги, которую они мне делают по заключению займа, я помог им по расширению банковой деятельности в Китае со стороны французского рынка. Вследствие этого, по моей инициативе и по просьбе этих французских банкиров, мною был основан русско-китайский банк, в котором главное участие приняли французы».
Таким образом, Витте стоит у истоков активной политики России на дальневосточном направлении. Но если рассматривать общую картину настроений в правительственных кругах, то постепенно в них обозначились две тенденции относительно дальневосточной стратегии, и, соответственно, формировались две группировки: оптимисты и скептики.
Лидером первого направления выступал вел. кн. Александр Михайлович. Его поддерживали: наместник на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев, председатель Комитета министров И.Н. Дурново, министр внутренних дел В.К. Плеве, статс-секретарь А.М. Безобразов и другие высокопоставленные лица. В обществе эта партия получила прозвища: «квантунцы», «безобразовский кружок», «безобразовская клика».
Ряды партии скептиков пополнялись по мере усиления военной мощи и укрепления международного положения Японии.
Витте поначалу являлся не просто оптимистом, но оптимистом воинствующим. На Особом совещании 30 марта 1895 года, проходившем на фоне поступившего известия о поражении Китая в Первой японо-китайской войне, Витте объявил Японию «главным противником России» и заявил, что нужно любой ценой не допускать Японию на континент, даже путем «бомбардировки японских портов».
Назначенный в 1898 г. военным министром генерал Алексей Николаевич Куропаткин (внук унтер-офицера из крепостных Екатеринославской губернии) также сперва придерживался позиции силы в отношениях с Японией.
А.Н. Куропаткин
Поздней осенью 1901 г. лидер японских «умеренных» маркиз Ито приехал в Россию для переговоров по вопросу раздела сфер влияния на Дальнем Востоке. Он предложил в обмен на отказ от притязаний на Манчжурию, предоставить японцам полную свободу действий в Корее. Но в то время Россия де факто уже владела Манчжурией, а Корея была поделена пополам: Северная Корея входила в сферу влияния России, а Южная - Японии. Таким образом, России предлагалось уйти из Кореи в обмен на обещание японцев не покушаться на Манчжурию. Куропаткин так высказался по этому поводу: «Полный отказ от Кореи составит слишком дорогую цену для соглашения с Японией». Государь пометил на докладе о переговорах: «России никак нельзя отказаться от прежнего ее права держать в Корее столько войск, сколько там находится японских». Поверить в то, что японцы в своих притязаниях остановятся на Корее было бы опрометчиво. Кроме того, Корея полагалась на русскую защиту от Японии. Бросить её - означало уронить престиж России в Азии.
Хиробуми Ито
Пройдёт не так уж много времени и умонастроения Витте и Куропаткина резко поменяются. В дневнике Куропаткин откровенно описывает свою деятельность: «Мы, министры, задерживаем Государя в осуществлении его мечтаний» (имелась в виду Корея). 20 марта 1903 г. генерал сделал в своём дневнике следующую запись: «Вчера сидел 2 часа у С. Ю.Витте. Витте просил высказать Государю трудности положения и попытался добиться обещания: 1) не развивать флот; 2) приостановить расходы на Дальний Восток». Через два дня Витте и Куропаткин дружно убеждали Николая II в необходимости приостановить расходы на флот и на Дальний Восток.
В 1902 г. С. Ю. Витте совершил поездку на Дальний Восток и возвратился оттуда переполненный пораженческими настроениями. На совещании в Ялте 27 октября 1902 года под председательством Николая II Витте отверг целесообразность любой активности России даже в Манчжурии, а для укрепления позиций на Дальнем Востоке предложил построить Амурскую железную дорогу по российской территории (она будет построена только в 1916 г.). Витте считал, что России следует ограничиться исключительно финансовым проникновением в Китай, отказавшись в пользу Японии не только от Кореи, но и от Манчжурии.
Куропаткин в 1903 г. упорно доказывал невозможность отправки значительных подкреплений на Дальний Восток, утверждая, что это слишком ослабило бы Россию на западной границе.
Сопротивление министров дальневосточной политике Николая II не переходило в форму откровенного неповиновения, но тормозить её продвижение у них получалось. Они не только задерживали «мечтания» Государя - они задерживали подготовку к неизбежной войне. Перестройка Порт-Артурской крепости не была закончена к началу войны, зато на оборудование находящегося в 20 милях огромного торгового порта Дальний было истрачено до 20 млн. руб. Витте охотно выделял средства из бюджетных "остатков" на то, что было в его непосредственном ведении, тогда как требования других ведомств, в том числе военного, постоянно урезались. Порт Дальний в ходе войны использовался японцами как военно-морская база.
Противоборство двух "партий" особенно остро проявилось в 1902 году. В соглашении от 26 марта Россия и Китай договорились о том, что Манчжурия, оккупированная русскими войсками после восстания "боксёров", разрушивших часть КВЖД и учинивших расправу над русскими строителями, будет постепенно передана китайским властям (за исключением полосы отчуждения КВЖД). 24 сентября 1902 года начался вывод войск. Безобразов энергично настаивал на приостановке эвакуации наших войск из Манчжурии. С целью поднять русский престиж он указывал также на необходимость учредить на Дальнем Востоке наместничество с самыми широкими полномочиями. Несмотря на решительное противодействие этим планам со стороны Витте, Куропаткина и Ламздорфа, Безобразов, при поддержке министра внутренних дел В.К. Плеве, добился их осуществления, и эвакуация была приостановлена.
Куропаткин в своём дневнике называл «квантунцев» «государевым оком», наблюдавшим за исполнением Его велений; «орудием, которым государь колол нас», «горчичником», не дававшим министрам уснуть. Николай II не поддавался пораженческим настроениям. Как пишет С.С. Ольденбург, Он считал, что «если многое ещё не доделано - необходимо удвоить усилия; если сейчас соотношение сил невыгодно - следует "лавировать", но никоим образом нельзя отказываться от выполнения исторической миссии России»
Помимо официальных лиц у Николая II в Восточной Азии было и тайное «государево око». В архивах сохранились анонимные донесения, адресованные Императору. Вот одно из них: «Вы, Ваше Величество окружены только одними теоретиками, высказывающими часто совершенно противоположные мнения по вопросам практической жизни. Я считаю, что теоретики почти погубили наше влияние на монголо-тибетско-китайский Восток. На место бескровного нашего там господства они вызывают потоки русской крови и вмешательство Европы. Всё это есть результат переговоров с Лихунчаном и анти-русской деятельности Русско-Китайского банка»
В то время, когда в коридорах власти разгоралась борьба за будущее России на Дальнем Востоке, настроения русской общественности были всецело на стороне «скептиков». Участник русско-японской войны, контр-адмирал Д. В. Никитин (писавший под псевдонимом Фокагитов) вспоминал: «Наше правительство предприняло в 1898 году очень смелый, но вполне правильный и своевременный шаг: оно заняло военной силой Квантунский полуостров, получив на это согласие Китая. Оно ясно сознавало, что путь к владению Владивостоком лежит через Порт-Артур. Оставалось только по мере усиления Японии своей военной мощи соответственно увеличивать сухопутную и морскую оборону вновь занятой области. Самые крупные расходы, которые приходилось бы при этом нести, несомненно, являлись бы каплей в море по сравнению с тем, что стоило бы оборонять рядом крепостей грандиозной длины границу вдоль реки Амур. Нечего говорить и о том, что они представлялись бы прямо ничтожными, если учесть тот моральный и материальный ущерб, какой понесла бы Россия в результате неудачной войны. Но тут выступила на сцену так называемая русская общественность. Совершенно не разбираясь в стратегической обстановке на Дальнем Востоке, наши тогдашние газеты зашумели о безумной авантюре. В обществе стали говорить: "Швыряют миллионами, чтобы великим князьям можно было наживаться на лесных концессиях на Ялу"». («Концессии на Ялу» - лесозаготовительные предприятия на реке Ялунцзян, целью деятельности которых являлась демонстрация факта русского экономического присутствия в Корее). Как всё это напоминает обсуждения темы Крымского моста в наши дни - рассуждения про откаты, распилы, Ротенбергов, сколько можно было бы построить детсадов, больниц и пр. на деньги, вложенные в строительство моста…
Вообще, когда просматриваешь материалы на тему Русско-японской войны и её предыстории, постоянно натыкаешься на её «причины». Причинами объявляются любые русские телодвижения на Дальнем Востоке, якобы «спровоцировавшие» Японию.
На все эти домыслы уместно возразить цитатой из книги С.С. Ольденбурга «Царствование Императора Николая II»: «Князь Г.М. Волконский, возражая другому автору в «Освобождении» (№ 49), писал: "Я бы согласился с мнением г. Мартынова, если бы мне доказали, что при нашем экономическом и политическом бездействии в Манчжурии Япония не заняла бы по порядку Корею, Порт-Артур, Манчжурию, Приморскую область и Приамурский край". Сопротивление, даже в случае неудачи, было все-таки менее рискованным, нежели пассивность».
Несомненно, чемпионом среди всех псевдо-причин является присоединение Порт-Артура.
России был нужен незамерзающий порт на Тихом океане - не только торговый, но и военный. Зимой корабли Сибирской военной флотилии вынуждены были либо на полгода становится на прикол во Владивостоке, либо уходить в японские, корейские или китайские порты. Хороших ледоколов в то время ещё не было. Знаменитый ледокол "Ермак", детище вице-адмирала С.О. Макарова, адмирала Ф.Ф. Врангеля, великого Д.И. Менделеева, инженеров Н. И. Янковского, Р. И. Рунеберга, Ф. Я. Поречкина будет построен только в феврале 1899 г. "Ермак" взламывал льды толщиной до 2 м. А первый "коммерческий" ледокол, способный взламывать лёд толщиной свыше 70 см был построен в 1900 г. Это был ледокол «Ангара», использовавшийся на Байкальской железнодорожной паромной переправе Транссиба. При отсутствии незамерзающей военно-морской базы отражать агрессию Японии или какой-либо иной державы, активничавшей в этом регионе, представлялось делом весьма затруднительным.
Разгрузка ледокола-парома на Байкале. 1903 год.
В апреле 1895 г. Николай II начертал на докладе министра иностранных дел (в 1895-96гг.) князя А.Б. Лобанова-Ростовского: «России безусловно необходим свободный в течение круглого года и открытый порт. Этот порт должен быть на материке (юго-восток Кореи) и обязательно связан с нашими прежними владениями полосой земли». А в ноябре 1897 г. Государь сказал Ламздорфу: «Я всегда был того мнения, что будущий наш открытый порт должен находиться или на Ляодунском полуострове, или в северо-восточном углу Корейского залива».
Но всё же было решено лишний раз «не дразнить гусей» и отказаться от идеи обустройства порта на корейской территории. На записке Ламздорфа, который полагал, что всякая попытка «приобретения Россией военного порта на Корейском побережье» неминуемо приведёт к «окончательному разрыву с Японией», Государь сделал пометку: «Согласен».
Граф В.Н. Ламздорф
Вскоре после «Тройственной интервенции» 1895 года, заставившей японцев очистить Люйшунь/Порт-Артур, стало очевидно, что этот порт под китайской юрисдикцией надолго не задержится. В ноябре 1897 г. немцы «отжали» у Китая порт Киао-Чао/Циндао в Жёлтом море, а в июле 1898 г. англичане - порт Вэйхайвэй/ Вэйхай в 190 км к югу от Порт-Артура.
Один китайский публицист так охарактеризовал состояние, в котором в те времена пребывала его страна: «Наше положение совершенно тождественно с тем, когда при вторжении разбойников в дом вся семья, сложив руки, ждет поголовного истребления. Конечно, пассивная ли смерть от рук злодеев, или же смерть после взаимной борьбы с ними, будет та же смерть, но смерть неодинаковая… Связанное животное и то борется, а тем более человек. В настоящее время Китай хуже всякого животного».
С конца ноября 1897 г. в Петербург стали поступать тревожные известия, что в порт Чифу/Яньтай (неподалёку от Вэйхайвэя) ожидается прибытие британской эскадры, и что затем она идет в Порт-Артур. Об этом сообщали русский посланник в Пекине А.И. Павлов и консул в Чифу А.Н. Островерхов.
11 ноября 1897 г. граф М.Н. Муравьёв представил Николаю II записку, в которой предложил «приступить, не теряя времени, к занятию судами нашей эскадры <...> Таляньваня, то есть того порта, который в данную минуту <...> представляет несомненные видимые преимущества, или же иного порта».. 14 ноября царь созвал Особое совещание для обсуждения записки Муравьёва. Военный министр (в 1881-1898 гг.) генерал П.С. Ванновский поддержал идею Муравьёва, в то время как Витте и генерал Куропаткин резко выступили против занятия Порт-Артура и Дальнего. Под их давлением Особое совещание отклонило решение о Порт-Артуре и Дальнем, сославшись на имеющийся договор с Китаем.
2 декабря 1897 г. Николай II отменил заключение Особого совещания и приказал ввести боевые корабли в две бухты Ляодунского полуострова. 4 декабря русская эскадра под командованием контр-адмирала М.А. Реунова появился на внешнем рейде Порт-Артура. Английская канонерская лодка «Дафна» пришла в Порт-Артур 6 декабря и через некоторое время ушла.
На сообщение Реунова о том, что в указанных портах не было никого кроме китайцев, Государь написал: «Слава Богу! Я нахожу желательным, чтобы два наших крейсера были посланы в Талиенван, покуда англичане его не заняли. Прошу срочно сообщить об этом Дубасову. По занятии этих двух портов я буду спокойно относиться к дальнейшим событиям на Востоке».
8 и 9 декабря крейсер «Дмитрий Донской» и канонерские лодки «Сивуч» и «Гремящий» вошли в гавань Талиенвана/Дальнего. Британских кораблей там не оказалось. 17 декабря в Порт-Артур пришла канонерка «Кореец». Одновременно с ней пришли на внешний рейд и встали на якорь два британских крейсера, но вскоре они ушли.
Порт-Артур
В Порт-Артуре находился 20-тысячный китайский гарнизон, от которого необходимо было избавиться. Командующий Тихоокеанской эскадрой (в 1897-1899 гг.) контр-адмирал Фёдор Васильевич Дубасов эту проблему решил быстро - дал взятки двум китайским генералам: одному 100 тысяч рублей, второму 50. После этого китайцы покинули крепость менее чем за сутки, оставив 59 пушек вместе с боеприпасами. Часть из них потом пригодилась при обороне Порт-Артура.
Далее настала очередь дипломатов. В ходе переговоров в Пекине высокопоставленные чиновники получили взятки: Ли Хунчжан 500 тыс. руб., Чан Инхуан 250 тыс. руб. В марте 1898 года было подписано соглашение, по которому Порт-Артур и Дальний, расположенные на Ляодунском полуострове, вместе с прилегающим Квантунским полуостровом были переданы России в аренду на 25 лет (не на 99 лет, что по тогдашним понятиям означало завуалированную форму аннексии). Россия также получила разрешение на прокладку к этим портам железной дороги от одного из пунктов КВЖД. Южно-Манчжурская железная дорога (ЮМЖД) была построена в 1903 г., связав Харбин с Порт-Артуром и Дальним.
24 марта 1898 г. Николай II разрешил спустить китайский флаг в Порт-Артуре.
Занятие Порт-Артура вызвало сильное раздражение Витте. О своём крайнем недовольстве министр финансов поспешил сообщить в самой резкой форме английскому послу Н. О'Конору и германскому послу Г. Радолину, назвав операцию в Порт-Артуре ребячеством, которое «очень плохо кончится». Витте настолько потерял осторожность, что Николаю II пришлось его одёрнуть жёстким выговором. Уже во время войны, в июле 1904 г. , отправленный в отставку Витте не постеснялся пожелать поражений русской армии: «Как политик, я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие с.-петербургские круги слишком заносчивыми… России следует еще испытать несколько военных неудач».
Весть о том, что Россия фактически отобрала у Японии захваченный в ходе Первой японо-китайской войны Ляодунский полуостров, вызвала в японском обществе досаду и жажду реванша. Новая волна милитаризации сопровождалась ростом налогообложения и провозглашением лозунга «Гасин-сётан» (яп. 臥薪嘗胆). Эти иероглифы переводят на русский по-разному: «сон на доске с гвоздями», «лёжа на хворосте, лизать жёлчь»… Однако и русскому обществу были не чужды аскетические упражнения.
Те, кто учился в советской школе наверняка помнят, как учителя отягощали юные, неокрепшие умы разбором снов Веры Павловны, а также прочих благоглупостей, составляющих содержание романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?» - одной из книг «священного предания» ленинизма. Любопытно, что книжка эта была включена в советскую школьную программу, не смотря на содержащееся в ней противоречие с «облико морале». Для тех, кто не читал, или подзабыл содержание, напомню, что роман начинается с эпизода самоубийства мужа Веры Павловны Лопухова, после того как между Верой Павловной и другом Лопухова Кирсановым возникло нежное чувство. Где-то в середине романа к Вере Павловне является «ригорист» и «особенный человек» Рахметов и наставляет её в том духе, что нужно было отбросить предрассудки и взять, вот так, просто, да и зажить втроём, этакой дружной семьёй.
В Рахметове особенного было полным полно, в частности, спал он на расстеленной на полу войлочной подстилке, а однажды он дошёл до крайней степени аскезы. «Рахметов отпер дверь с мрачною широкою улыбкою, и посетитель увидел вещь, от которой и не Аграфена Антоновна могла развести руками: спина и бока всего белья Рахметова (он был в одном белье) были облиты кровью, под кроватью была кровь, войлок, на котором он спал, также в крови; в войлоке были натыканы сотни мелких гвоздей шляпками с-исподи, остриями вверх, они высовывались из войлока чуть не на полвершка; Рахметов лежал на них ночь. "Что это такое, помилуйте, Рахметов", с ужасом проговорил Кирсанов. - "Проба. Нужно. Неправдоподобно, конечно; однако же, на всякий случай нужно. Вижу, могу"»
К суровым испытаниям своей силы воли Рахметова подталкивало ненасытное стремление к развитию. «…путь легок и заманчив, попробуйте: развитие, развитие… - соблазняет читателя Чернышевский, - О, сколько наслаждений развитому человеку!» Само собой, такая банальность, как эгоистичное стремление к наслаждению не могла увлечь прекраснодушных «лучших людей» - «соль соли земли» по определению Чернышевского. Их личное развитие было неотделимо от «дела прогресса».
В сущности, японский «Гасин-сётан» также был проявлением стремления к развитию и прогрессу, только смысл этих понятий в русском и в японском обществах несколько отличался. Схожими были итоги развития: Япония доразвивалась до атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, Россия - до ГУЛАГа и голодоморов. Очевидно, и в первом, и во втором случае что-то было не так с направлением развития…
Страдания от сна на доске с гвоздями, с которым японцы сравнивали налоговое бремя, были бы не напрасны при подготовке к войне с Китаем, но для противостояния с державой с самым низким в мире уровнем налогообложения этого было недостаточно. В одиночку, опираясь только на свои ресурсы, Японии было не справиться с Россией, но чтобы предлагать себя в союзники одной из великих держав, необходимо быть с ними на равных.
Маленькая победоносная война с Китаем 1894-95 гг. чем-то напоминала большой пиратский рейд. Слаборазвитый о. Тайвань, плюс контрибуция - казалось бы, довольно скромные призы, не ставшие для Японии важными факторами развития в долгосрочной перспективе. Но это только на первый взгляд. На самом деле, победа в этой войне послужила трамплином, оттолкнувшись от которого, Япония попала в «высшую лигу» мировых держав.
Предприняв захватническую вылазку против Китая, Япония решила сразу несколько задач: обновлённые армия и флот были проверены в деле; весь мир увидел, что японцы умеют воевать, и что им можно давать кредиты на войну; сумма контрибуции, полученной с Китая, примерно равнялась сумме трёх годовых бюджетов Японии, и эти деньги позволили начать новый виток милитаризации на качественно ином уровне.
Не смотря на отдельные признаки технологического развития, такие как телеграф, железные дороги, судостроительные верфи, построенные под руководством западных инженеров, Япония в начале XX века оставалась отсталой страной. К 1900 г. только одна треть японских предприятий пользовалась механической силой, а импорт вдвое превосходил экспорт. Расплывчатое понятие «дешёвая рабочая сила» применительно к Японии не раскрывает картину реальной жизни большинства населения. Растущая промышленность перемалывала безземельных и разорившихся крестьян, включая женщин и детей, которые уже через несколько лет каторжного труда утрачивали работоспособность, становились инвалидами, и выбрасывались на улицу. Их места тут же занимали здоровые выходцы из деревни, которых ждала та же участь. В таких условиях у рабочих не было возможности, да и сил самоорганизоваться для систематической борьбы за улучшение своего положения, хотя стихийные забастовки и стачки были распространённым явлением.
При этом революция 1905 года случилась не в Японии, а в России, что в очередной раз доказывает правоту антимарксистского тезиса о том, что революции делаются сытыми, а не голодными.
Продолжение в следующих частях: 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
В августе 1902 г. в ходе встречи императора Николая II и кайзера Германии Вильгельма II в Ревеле (Таллине) наш Государь сообщил своему собеседнику, что он питает особый интерес к Восточной Азии и рассматривает укрепление и расширение русского влияния в этих областях как задачу именно своего правления.
После этого заявления русского царя германский кайзер писал рейхс-канцлеру Бернгарду фон Бюлову: «Если Англия и Япония будут действовать вместе, они могут сокрушить Россию. Но им следует торопиться - иначе русские станут слишком сильными».
Тем, кто интересуется темой, наверняка приходилось сталкиваться с распространяемым многочисленными придурками навязчивым клише об «агрессивной (и даже воинственной) политике царизма, приведшей к русско-японской войне». Попробуем разобраться в том, каковыми на самом деле являлись характер и идеология дальневосточной политики России на рубеже XIX и XX столетий.
В начале 1899 года Николай II, обращаясь к британской королеве Виктории (бабушке Императрицы Александры Феодоровны), подчеркнул: «Как Вам известно, дражайшая Бабушка, я теперь стремлюсь только к возможно более длительному миру во всем мире, это ясно доказали последние события в Китае - я имею в виду новое соглашение о постройке железной дороги. Все, чего хочет Россия, - чтобы ее оставили в покое и дали развивать свое нынешнее положение в сфере ее интересов, определяемой её близостью к Сибири. Обладание нами Порт-Артуром и Манчжурской железной дорогой для нас жизненно важно и нисколько не затрагивает интересы какой-либо другой европейской державы. В этом нет и никакой угрозы независимости Китая. Пугает сама идея крушения этой страны и возможности раздела ее между разными державами, и я считал бы это величайшим из возможных бедствий».
Императрица Александра Феодоровна, Великая Княжна Ольга Николаевна, Император Николай II, Королева Виктория, наследный принц Эдуард.
Именно Англия в лице премьер-министра Роберта Солсбери в январе 1898 г. предложила русскому правительству грандиозный раздел Китая и Оттоманской империи. Застенный Китай (к северу от Великой Китайской стены) и северная часть собственно Китая до реки Хуанхэ предназначалась для российской сферы влияния, а богатейшая часть Китая - бассейн реки Янцзы должен был стать сферой влияния Великобритании. Аналогично предлагалось разделить на сферы влияния турецкие владения: России - северная часть Малой Азии (совр. Турция) с проливами Босфор и Дарданеллы, северная Месопотамия (совр. Ирак); Англии - южная Месопотамия, Египет и Аравия.
Государь, придерживаясь соглашения с Австро-Венгрией о сохранении status quo на Балканах, уполномочил министра иностранных дел (в 1897-1900 гг.) графа М.Н. Муравьёва вести переговоры только о Дальнем Востоке, а в особой пометке указал: «Нельзя делить на сферы влияния существующее независимое государство».
В позиции Николая II есть две составляющие: нравственная и практическая.
Как известно, прозвище «Царь-Миротворец» получил Александр III, но Наследник не меньше своего отца достоин этого звания. По инициативе Николая II и под председательством русского посла в Лондоне барона Е.Е. Стааля, в начале лета 1899 года в голландском городе Гааге состоялась первая международная конференция полномочных представителей двадцати семи стран. На ней были приняты важные международные правовые нормы, касающиеся важнейших вопросов войны и мира: декларации о мирном разрешении военных споров; о законах и обычаях сухопутной войны и о ведении морской войны (Гаагская конвенция), учреждён Международный суд в Гааге (действующий и поныне под эгидой ООН). Русским царём впервые в мировой истории был поставлен на повестку дня вопрос о необходимости ограничения гонки вооружений.
Практическая составляющая позиции Николая II по вопросу раздела Китая и Турции состояла в том, что он не дал втянуть Россию в омут колониальных войн, и не допустил появления чёрного жирного пятна в истории отношений со страной-соседом, которая спустя сто лет превратилась в одну из ведущих мировых держав.
Идеология стратегии России на Дальнем Востоке кратко выражена в записке статс-секретаря Александра Михайловича Безобразова министру иностранных дел (в 1900-1906 годах) графу В.Н. Ламздорфу от 8 августа 1903 года, в которой Безобразов «резюмировал свое принципиальное понимание вопросов на Дальнем Востоке»: «Цель на Дальнем Востоке состоит в укреплении и обеспечении государственной границы при условии наименьших затрат в настоящем и наибольшей выгоды в будущем. Следовательно, наша цель не завоевательная, а устроительная. <...> Наша административная задача сводится к тому, чтобы под нашим началом жителям жилось лучше, чем это было до прихода нашей власти. На Дальнем Востоке это вполне достижимо путем ограждения жизни и собственности жителей от царящего там традиционного произвола. Центральное китайское правительство (Пекин) должно совершенно утратить свое положение по существу, но сохранить его по форме. В этом отношении у нас имеются налицо две правительственные организации: Русско-Китайский банк и Китайская восточная железная дорога. Вокруг этих учреждений, как около позвоночника, следует собрать согласованную между собой всю экономическую правительственную де¬ятельность».
«Я не хочу брать себе Корею, - говорил Николай II принцу Генриху Прусскому в октябре 1901 г., - но никоим образом не могу допустить, чтобы японцы там прочно обосновались. Это было бы casus belli. Столкновение неизбежно; но надеюсь, что оно произойдет не ранее, чем через четыре года - тогда у нас будет преобладание на море. Это - наш основной интерес. Сибирская дорога будет закончена через 5-6 лет».
Министру финансов С.Ю. Витте удалось убедить всех, что финансовое состояние Японии не позволит ей подготовиться к войне ранее 1905 года. Слово Витте имело большой вес. Министерство финансов в то время можно было назвать министерством народного хозяйства, круг его компетенций в современных правительствах разделяют несколько министерств: собственно финансов, а также экономики, промышленности, торговли… Даже департамент железнодорожных дел имелся в структуре министерства финансов, не смотря на параллельное существование министерства путей сообщения. Премьер-министра в России не было до 1905 года, когда был учрежден Совет министров. Действовавший до этого Комитет министров был совещательным органом, и его председателю министры не подчинялись. Зато все министерства и ведомства зависели от министра финансов.
С.Ю. Витте
Сергея Юльевича Витте при жизни прозвали «русским Бисмарком». С именем этого незаурядного, амбициозного и болезненно честолюбивого человека связывают многие экономические достижения России на рубеже XIX и XX веков: финансовую реформу, золотой рубль, промышленный рост, обеспеченный протекционистской политикой государства, развитие сети железных дорог (80% железнодорожной сети Российской Федерации проложено до 1917 г.). Однако не стоит забывать, что начало этим преобразованием было положено его предшественником на посту министра финансов - Иваном Алексеевичем Вышнеградским.
И.А. Вышнеградский
Выдающийся экономист Вышнеградский был ещё ко всему прочему предпринимателем-миллионером и крупным учёным. Он стал основоположником теории автоматического регулирования, сыграл большую роль в создании научных основ конструирования машин. Создал русскую научную школу инженеров-машиностроителей, ввёл преподавание курса теоретических основ машиностроения, читал курсы прикладной механики, термодинамики, теории упругости, грузоподъёмных машин, токарных станков, паровых машин и др. Вышнеградский был выдающимся инженером-конструктором. Среди сконструированных им машин: автоматический пресс для изготовления призматического пороха, подъёмные машины, пресс для испытания материалов, механический перегружатель грузов (для речного порта) и др. В 1880-87 гг. Вышнеградский являлся непосредственным начальником Витте в администрации Общества Юго-Западных железных дорог в Киеве. Уход Вышнеградского из правительства в 1892 году был вызван тяжёлой болезнью, усугубившейся нервным перенапряжением на почве интриг, прежде всего, со стороны своего преемника Витте.
Именно Витте продвигал идею строительства участка Транссиба между Читой и Владивостоком по заграничной территории. Так было дешевле и быстрее. В 1896 году он лично провёл переговоры с воспитателем наследника китайского престола, а фактически министром иностранных дел Китая Ли Хунчжаном, добившись от него согласия на сооружение КВЖД в Манчжурии. Взамен Ли Хунчжан добился от Витте обещания организовать заём для Китая. В ходе российско-китайских переговоров, проходивших в Москве во время коронационных торжеств в мае 1896 г., был подписан фактически союзный договор, по которому в случае нападения Японии на Китай, Корею или восточноазиатские владения Российской Империи, договаривающиеся стороны обязаны были оказывать военную помощь друг другу. Русские суда получили свободный доступ во все порты Китая.
Ли Хунчжан
Надо отдать должное Витте - вступив в должность министра финансов, он возвёл в ранг абсолютного государственного приоритета задачу скорейшего окончания строительства Транссиба. Ради этого он даже готов был пойти на денежную эмиссию и пожертвовать стабильностью рубля. К этой мере прибегать не пришлось, тем не менее, всё же удалось резко ускорить темпы строительства, грозившего затянуться на несколько десятилетий.
Витте принадлежит идея создания Русско-Китайского банка с целью экономического проникновения в Китай. В 1895 году в докладе Николаю II Витте изложил свой замысел, согласно которому новый банк должен был упрочить «русское экономическое влияние в Китае в противовес тому огромному значению, которое успели приобрести здесь англичане». Сам Витте писал в своих воспоминаниях, что он «совершая для Китая заём между парижскими банкирами на бирже; в этом займе принимали участие банки Banque de Paris et des Pays-bas, Credit Lyonnais, банкирский дом Готенгер. По этому делу представители этих домов, а именно Нестли и Готенгер, приезжали сюда, причем они просили меня, чтобы взамен той услуги, которую они мне делают по заключению займа, я помог им по расширению банковой деятельности в Китае со стороны французского рынка. Вследствие этого, по моей инициативе и по просьбе этих французских банкиров, мною был основан русско-китайский банк, в котором главное участие приняли французы».
Таким образом, Витте стоит у истоков активной политики России на дальневосточном направлении. Но если рассматривать общую картину настроений в правительственных кругах, то постепенно в них обозначились две тенденции относительно дальневосточной стратегии, и, соответственно, формировались две группировки: оптимисты и скептики.
Лидером первого направления выступал вел. кн. Александр Михайлович. Его поддерживали: наместник на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев, председатель Комитета министров И.Н. Дурново, министр внутренних дел В.К. Плеве, статс-секретарь А.М. Безобразов и другие высокопоставленные лица. В обществе эта партия получила прозвища: «квантунцы», «безобразовский кружок», «безобразовская клика».
Ряды партии скептиков пополнялись по мере усиления военной мощи и укрепления международного положения Японии.
Витте поначалу являлся не просто оптимистом, но оптимистом воинствующим. На Особом совещании 30 марта 1895 года, проходившем на фоне поступившего известия о поражении Китая в Первой японо-китайской войне, Витте объявил Японию «главным противником России» и заявил, что нужно любой ценой не допускать Японию на континент, даже путем «бомбардировки японских портов».
Назначенный в 1898 г. военным министром генерал Алексей Николаевич Куропаткин (внук унтер-офицера из крепостных Екатеринославской губернии) также сперва придерживался позиции силы в отношениях с Японией.
А.Н. Куропаткин
Поздней осенью 1901 г. лидер японских «умеренных» маркиз Ито приехал в Россию для переговоров по вопросу раздела сфер влияния на Дальнем Востоке. Он предложил в обмен на отказ от притязаний на Манчжурию, предоставить японцам полную свободу действий в Корее. Но в то время Россия де факто уже владела Манчжурией, а Корея была поделена пополам: Северная Корея входила в сферу влияния России, а Южная - Японии. Таким образом, России предлагалось уйти из Кореи в обмен на обещание японцев не покушаться на Манчжурию. Куропаткин так высказался по этому поводу: «Полный отказ от Кореи составит слишком дорогую цену для соглашения с Японией». Государь пометил на докладе о переговорах: «России никак нельзя отказаться от прежнего ее права держать в Корее столько войск, сколько там находится японских». Поверить в то, что японцы в своих притязаниях остановятся на Корее было бы опрометчиво. Кроме того, Корея полагалась на русскую защиту от Японии. Бросить её - означало уронить престиж России в Азии.
Хиробуми Ито
Пройдёт не так уж много времени и умонастроения Витте и Куропаткина резко поменяются. В дневнике Куропаткин откровенно описывает свою деятельность: «Мы, министры, задерживаем Государя в осуществлении его мечтаний» (имелась в виду Корея). 20 марта 1903 г. генерал сделал в своём дневнике следующую запись: «Вчера сидел 2 часа у С. Ю.Витте. Витте просил высказать Государю трудности положения и попытался добиться обещания: 1) не развивать флот; 2) приостановить расходы на Дальний Восток». Через два дня Витте и Куропаткин дружно убеждали Николая II в необходимости приостановить расходы на флот и на Дальний Восток.
В 1902 г. С. Ю. Витте совершил поездку на Дальний Восток и возвратился оттуда переполненный пораженческими настроениями. На совещании в Ялте 27 октября 1902 года под председательством Николая II Витте отверг целесообразность любой активности России даже в Манчжурии, а для укрепления позиций на Дальнем Востоке предложил построить Амурскую железную дорогу по российской территории (она будет построена только в 1916 г.). Витте считал, что России следует ограничиться исключительно финансовым проникновением в Китай, отказавшись в пользу Японии не только от Кореи, но и от Манчжурии.
Куропаткин в 1903 г. упорно доказывал невозможность отправки значительных подкреплений на Дальний Восток, утверждая, что это слишком ослабило бы Россию на западной границе.
Сопротивление министров дальневосточной политике Николая II не переходило в форму откровенного неповиновения, но тормозить её продвижение у них получалось. Они не только задерживали «мечтания» Государя - они задерживали подготовку к неизбежной войне. Перестройка Порт-Артурской крепости не была закончена к началу войны, зато на оборудование находящегося в 20 милях огромного торгового порта Дальний было истрачено до 20 млн. руб. Витте охотно выделял средства из бюджетных "остатков" на то, что было в его непосредственном ведении, тогда как требования других ведомств, в том числе военного, постоянно урезались. Порт Дальний в ходе войны использовался японцами как военно-морская база.
Противоборство двух "партий" особенно остро проявилось в 1902 году. В соглашении от 26 марта Россия и Китай договорились о том, что Манчжурия, оккупированная русскими войсками после восстания "боксёров", разрушивших часть КВЖД и учинивших расправу над русскими строителями, будет постепенно передана китайским властям (за исключением полосы отчуждения КВЖД). 24 сентября 1902 года начался вывод войск. Безобразов энергично настаивал на приостановке эвакуации наших войск из Манчжурии. С целью поднять русский престиж он указывал также на необходимость учредить на Дальнем Востоке наместничество с самыми широкими полномочиями. Несмотря на решительное противодействие этим планам со стороны Витте, Куропаткина и Ламздорфа, Безобразов, при поддержке министра внутренних дел В.К. Плеве, добился их осуществления, и эвакуация была приостановлена.
Куропаткин в своём дневнике называл «квантунцев» «государевым оком», наблюдавшим за исполнением Его велений; «орудием, которым государь колол нас», «горчичником», не дававшим министрам уснуть. Николай II не поддавался пораженческим настроениям. Как пишет С.С. Ольденбург, Он считал, что «если многое ещё не доделано - необходимо удвоить усилия; если сейчас соотношение сил невыгодно - следует "лавировать", но никоим образом нельзя отказываться от выполнения исторической миссии России»
Помимо официальных лиц у Николая II в Восточной Азии было и тайное «государево око». В архивах сохранились анонимные донесения, адресованные Императору. Вот одно из них: «Вы, Ваше Величество окружены только одними теоретиками, высказывающими часто совершенно противоположные мнения по вопросам практической жизни. Я считаю, что теоретики почти погубили наше влияние на монголо-тибетско-китайский Восток. На место бескровного нашего там господства они вызывают потоки русской крови и вмешательство Европы. Всё это есть результат переговоров с Лихунчаном и анти-русской деятельности Русско-Китайского банка»
В то время, когда в коридорах власти разгоралась борьба за будущее России на Дальнем Востоке, настроения русской общественности были всецело на стороне «скептиков». Участник русско-японской войны, контр-адмирал Д. В. Никитин (писавший под псевдонимом Фокагитов) вспоминал: «Наше правительство предприняло в 1898 году очень смелый, но вполне правильный и своевременный шаг: оно заняло военной силой Квантунский полуостров, получив на это согласие Китая. Оно ясно сознавало, что путь к владению Владивостоком лежит через Порт-Артур. Оставалось только по мере усиления Японии своей военной мощи соответственно увеличивать сухопутную и морскую оборону вновь занятой области. Самые крупные расходы, которые приходилось бы при этом нести, несомненно, являлись бы каплей в море по сравнению с тем, что стоило бы оборонять рядом крепостей грандиозной длины границу вдоль реки Амур. Нечего говорить и о том, что они представлялись бы прямо ничтожными, если учесть тот моральный и материальный ущерб, какой понесла бы Россия в результате неудачной войны. Но тут выступила на сцену так называемая русская общественность. Совершенно не разбираясь в стратегической обстановке на Дальнем Востоке, наши тогдашние газеты зашумели о безумной авантюре. В обществе стали говорить: "Швыряют миллионами, чтобы великим князьям можно было наживаться на лесных концессиях на Ялу"». («Концессии на Ялу» - лесозаготовительные предприятия на реке Ялунцзян, целью деятельности которых являлась демонстрация факта русского экономического присутствия в Корее). Как всё это напоминает обсуждения темы Крымского моста в наши дни - рассуждения про откаты, распилы, Ротенбергов, сколько можно было бы построить детсадов, больниц и пр. на деньги, вложенные в строительство моста…
Вообще, когда просматриваешь материалы на тему Русско-японской войны и её предыстории, постоянно натыкаешься на её «причины». Причинами объявляются любые русские телодвижения на Дальнем Востоке, якобы «спровоцировавшие» Японию.
На все эти домыслы уместно возразить цитатой из книги С.С. Ольденбурга «Царствование Императора Николая II»: «Князь Г.М. Волконский, возражая другому автору в «Освобождении» (№ 49), писал: "Я бы согласился с мнением г. Мартынова, если бы мне доказали, что при нашем экономическом и политическом бездействии в Манчжурии Япония не заняла бы по порядку Корею, Порт-Артур, Манчжурию, Приморскую область и Приамурский край". Сопротивление, даже в случае неудачи, было все-таки менее рискованным, нежели пассивность».
Несомненно, чемпионом среди всех псевдо-причин является присоединение Порт-Артура.
России был нужен незамерзающий порт на Тихом океане - не только торговый, но и военный. Зимой корабли Сибирской военной флотилии вынуждены были либо на полгода становится на прикол во Владивостоке, либо уходить в японские, корейские или китайские порты. Хороших ледоколов в то время ещё не было. Знаменитый ледокол "Ермак", детище вице-адмирала С.О. Макарова, адмирала Ф.Ф. Врангеля, великого Д.И. Менделеева, инженеров Н. И. Янковского, Р. И. Рунеберга, Ф. Я. Поречкина будет построен только в феврале 1899 г. "Ермак" взламывал льды толщиной до 2 м. А первый "коммерческий" ледокол, способный взламывать лёд толщиной свыше 70 см был построен в 1900 г. Это был ледокол «Ангара», использовавшийся на Байкальской железнодорожной паромной переправе Транссиба. При отсутствии незамерзающей военно-морской базы отражать агрессию Японии или какой-либо иной державы, активничавшей в этом регионе, представлялось делом весьма затруднительным.
Разгрузка ледокола-парома на Байкале. 1903 год.
В апреле 1895 г. Николай II начертал на докладе министра иностранных дел (в 1895-96гг.) князя А.Б. Лобанова-Ростовского: «России безусловно необходим свободный в течение круглого года и открытый порт. Этот порт должен быть на материке (юго-восток Кореи) и обязательно связан с нашими прежними владениями полосой земли». А в ноябре 1897 г. Государь сказал Ламздорфу: «Я всегда был того мнения, что будущий наш открытый порт должен находиться или на Ляодунском полуострове, или в северо-восточном углу Корейского залива».
Но всё же было решено лишний раз «не дразнить гусей» и отказаться от идеи обустройства порта на корейской территории. На записке Ламздорфа, который полагал, что всякая попытка «приобретения Россией военного порта на Корейском побережье» неминуемо приведёт к «окончательному разрыву с Японией», Государь сделал пометку: «Согласен».
Граф В.Н. Ламздорф
Вскоре после «Тройственной интервенции» 1895 года, заставившей японцев очистить Люйшунь/Порт-Артур, стало очевидно, что этот порт под китайской юрисдикцией надолго не задержится. В ноябре 1897 г. немцы «отжали» у Китая порт Киао-Чао/Циндао в Жёлтом море, а в июле 1898 г. англичане - порт Вэйхайвэй/ Вэйхай в 190 км к югу от Порт-Артура.
Один китайский публицист так охарактеризовал состояние, в котором в те времена пребывала его страна: «Наше положение совершенно тождественно с тем, когда при вторжении разбойников в дом вся семья, сложив руки, ждет поголовного истребления. Конечно, пассивная ли смерть от рук злодеев, или же смерть после взаимной борьбы с ними, будет та же смерть, но смерть неодинаковая… Связанное животное и то борется, а тем более человек. В настоящее время Китай хуже всякого животного».
С конца ноября 1897 г. в Петербург стали поступать тревожные известия, что в порт Чифу/Яньтай (неподалёку от Вэйхайвэя) ожидается прибытие британской эскадры, и что затем она идет в Порт-Артур. Об этом сообщали русский посланник в Пекине А.И. Павлов и консул в Чифу А.Н. Островерхов.
11 ноября 1897 г. граф М.Н. Муравьёв представил Николаю II записку, в которой предложил «приступить, не теряя времени, к занятию судами нашей эскадры <...> Таляньваня, то есть того порта, который в данную минуту <...> представляет несомненные видимые преимущества, или же иного порта».. 14 ноября царь созвал Особое совещание для обсуждения записки Муравьёва. Военный министр (в 1881-1898 гг.) генерал П.С. Ванновский поддержал идею Муравьёва, в то время как Витте и генерал Куропаткин резко выступили против занятия Порт-Артура и Дальнего. Под их давлением Особое совещание отклонило решение о Порт-Артуре и Дальнем, сославшись на имеющийся договор с Китаем.
2 декабря 1897 г. Николай II отменил заключение Особого совещания и приказал ввести боевые корабли в две бухты Ляодунского полуострова. 4 декабря русская эскадра под командованием контр-адмирала М.А. Реунова появился на внешнем рейде Порт-Артура. Английская канонерская лодка «Дафна» пришла в Порт-Артур 6 декабря и через некоторое время ушла.
На сообщение Реунова о том, что в указанных портах не было никого кроме китайцев, Государь написал: «Слава Богу! Я нахожу желательным, чтобы два наших крейсера были посланы в Талиенван, покуда англичане его не заняли. Прошу срочно сообщить об этом Дубасову. По занятии этих двух портов я буду спокойно относиться к дальнейшим событиям на Востоке».
8 и 9 декабря крейсер «Дмитрий Донской» и канонерские лодки «Сивуч» и «Гремящий» вошли в гавань Талиенвана/Дальнего. Британских кораблей там не оказалось. 17 декабря в Порт-Артур пришла канонерка «Кореец». Одновременно с ней пришли на внешний рейд и встали на якорь два британских крейсера, но вскоре они ушли.
Порт-Артур
В Порт-Артуре находился 20-тысячный китайский гарнизон, от которого необходимо было избавиться. Командующий Тихоокеанской эскадрой (в 1897-1899 гг.) контр-адмирал Фёдор Васильевич Дубасов эту проблему решил быстро - дал взятки двум китайским генералам: одному 100 тысяч рублей, второму 50. После этого китайцы покинули крепость менее чем за сутки, оставив 59 пушек вместе с боеприпасами. Часть из них потом пригодилась при обороне Порт-Артура.
Далее настала очередь дипломатов. В ходе переговоров в Пекине высокопоставленные чиновники получили взятки: Ли Хунчжан 500 тыс. руб., Чан Инхуан 250 тыс. руб. В марте 1898 года было подписано соглашение, по которому Порт-Артур и Дальний, расположенные на Ляодунском полуострове, вместе с прилегающим Квантунским полуостровом были переданы России в аренду на 25 лет (не на 99 лет, что по тогдашним понятиям означало завуалированную форму аннексии). Россия также получила разрешение на прокладку к этим портам железной дороги от одного из пунктов КВЖД. Южно-Манчжурская железная дорога (ЮМЖД) была построена в 1903 г., связав Харбин с Порт-Артуром и Дальним.
24 марта 1898 г. Николай II разрешил спустить китайский флаг в Порт-Артуре.
Занятие Порт-Артура вызвало сильное раздражение Витте. О своём крайнем недовольстве министр финансов поспешил сообщить в самой резкой форме английскому послу Н. О'Конору и германскому послу Г. Радолину, назвав операцию в Порт-Артуре ребячеством, которое «очень плохо кончится». Витте настолько потерял осторожность, что Николаю II пришлось его одёрнуть жёстким выговором. Уже во время войны, в июле 1904 г. , отправленный в отставку Витте не постеснялся пожелать поражений русской армии: «Как политик, я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие с.-петербургские круги слишком заносчивыми… России следует еще испытать несколько военных неудач».
Весть о том, что Россия фактически отобрала у Японии захваченный в ходе Первой японо-китайской войны Ляодунский полуостров, вызвала в японском обществе досаду и жажду реванша. Новая волна милитаризации сопровождалась ростом налогообложения и провозглашением лозунга «Гасин-сётан» (яп. 臥薪嘗胆). Эти иероглифы переводят на русский по-разному: «сон на доске с гвоздями», «лёжа на хворосте, лизать жёлчь»… Однако и русскому обществу были не чужды аскетические упражнения.
Те, кто учился в советской школе наверняка помнят, как учителя отягощали юные, неокрепшие умы разбором снов Веры Павловны, а также прочих благоглупостей, составляющих содержание романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?» - одной из книг «священного предания» ленинизма. Любопытно, что книжка эта была включена в советскую школьную программу, не смотря на содержащееся в ней противоречие с «облико морале». Для тех, кто не читал, или подзабыл содержание, напомню, что роман начинается с эпизода самоубийства мужа Веры Павловны Лопухова, после того как между Верой Павловной и другом Лопухова Кирсановым возникло нежное чувство. Где-то в середине романа к Вере Павловне является «ригорист» и «особенный человек» Рахметов и наставляет её в том духе, что нужно было отбросить предрассудки и взять, вот так, просто, да и зажить втроём, этакой дружной семьёй.
В Рахметове особенного было полным полно, в частности, спал он на расстеленной на полу войлочной подстилке, а однажды он дошёл до крайней степени аскезы. «Рахметов отпер дверь с мрачною широкою улыбкою, и посетитель увидел вещь, от которой и не Аграфена Антоновна могла развести руками: спина и бока всего белья Рахметова (он был в одном белье) были облиты кровью, под кроватью была кровь, войлок, на котором он спал, также в крови; в войлоке были натыканы сотни мелких гвоздей шляпками с-исподи, остриями вверх, они высовывались из войлока чуть не на полвершка; Рахметов лежал на них ночь. "Что это такое, помилуйте, Рахметов", с ужасом проговорил Кирсанов. - "Проба. Нужно. Неправдоподобно, конечно; однако же, на всякий случай нужно. Вижу, могу"»
К суровым испытаниям своей силы воли Рахметова подталкивало ненасытное стремление к развитию. «…путь легок и заманчив, попробуйте: развитие, развитие… - соблазняет читателя Чернышевский, - О, сколько наслаждений развитому человеку!» Само собой, такая банальность, как эгоистичное стремление к наслаждению не могла увлечь прекраснодушных «лучших людей» - «соль соли земли» по определению Чернышевского. Их личное развитие было неотделимо от «дела прогресса».
В сущности, японский «Гасин-сётан» также был проявлением стремления к развитию и прогрессу, только смысл этих понятий в русском и в японском обществах несколько отличался. Схожими были итоги развития: Япония доразвивалась до атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, Россия - до ГУЛАГа и голодоморов. Очевидно, и в первом, и во втором случае что-то было не так с направлением развития…
Страдания от сна на доске с гвоздями, с которым японцы сравнивали налоговое бремя, были бы не напрасны при подготовке к войне с Китаем, но для противостояния с державой с самым низким в мире уровнем налогообложения этого было недостаточно. В одиночку, опираясь только на свои ресурсы, Японии было не справиться с Россией, но чтобы предлагать себя в союзники одной из великих держав, необходимо быть с ними на равных.
Маленькая победоносная война с Китаем 1894-95 гг. чем-то напоминала большой пиратский рейд. Слаборазвитый о. Тайвань, плюс контрибуция - казалось бы, довольно скромные призы, не ставшие для Японии важными факторами развития в долгосрочной перспективе. Но это только на первый взгляд. На самом деле, победа в этой войне послужила трамплином, оттолкнувшись от которого, Япония попала в «высшую лигу» мировых держав.
Предприняв захватническую вылазку против Китая, Япония решила сразу несколько задач: обновлённые армия и флот были проверены в деле; весь мир увидел, что японцы умеют воевать, и что им можно давать кредиты на войну; сумма контрибуции, полученной с Китая, примерно равнялась сумме трёх годовых бюджетов Японии, и эти деньги позволили начать новый виток милитаризации на качественно ином уровне.
Не смотря на отдельные признаки технологического развития, такие как телеграф, железные дороги, судостроительные верфи, построенные под руководством западных инженеров, Япония в начале XX века оставалась отсталой страной. К 1900 г. только одна треть японских предприятий пользовалась механической силой, а импорт вдвое превосходил экспорт. Расплывчатое понятие «дешёвая рабочая сила» применительно к Японии не раскрывает картину реальной жизни большинства населения. Растущая промышленность перемалывала безземельных и разорившихся крестьян, включая женщин и детей, которые уже через несколько лет каторжного труда утрачивали работоспособность, становились инвалидами, и выбрасывались на улицу. Их места тут же занимали здоровые выходцы из деревни, которых ждала та же участь. В таких условиях у рабочих не было возможности, да и сил самоорганизоваться для систематической борьбы за улучшение своего положения, хотя стихийные забастовки и стачки были распространённым явлением.
При этом революция 1905 года случилась не в Японии, а в России, что в очередной раз доказывает правоту антимарксистского тезиса о том, что революции делаются сытыми, а не голодными.
Продолжение в следующих частях: 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11