Тайна личности Льва Абалкина, или невероятные приключения в невозможном месте - 59
Предыдущие части: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58.
Приведенный текст является авторским материалом из незаконченной книги. Со всеми вытекающими копирайтами. Чтобы прочитать его корректно, начните с чтения предыдущей части.
Часть 59. "Коэффициент ценности" (неоконченное) главка 7 (2 часть).
Ну, это нормально, подумал я. Версий у милиции нет, хватаются за бытовуху. Эх, Боря, подумал я, то ли еще будет… Я сел, накрыл ладонью его руку и расслабился на секунду. Слезы потекли сами собой. Борис обнял меня, уткнулся лицом в мое плечо и мелко затрясся. Диспозиция идеальна - отметил я про себя.
Еще можно было прекратить все это, просто встать и уйти, или встать и зайти в комнату к Наташе, сказать - там плохо Борису. И усидеть на месте, ничего не делая, было тяжело.
Мы сидели с Борей друг напротив друга, скорчившись-полуобнявшись в неудобной, неестественной позе, и поочередно шмыгали носами и сглатывали рыдания. По двери ванной раздался шорох - Алена взяла полотенце. Я начал поскуливать и крепче прижал к себе Бориса. Он разрыдался.
Алена закрыла воду и вышла из ванной. Борис ее не слышал, да и сидел спиной к ней. Мне стоило большого труда не поднять на нее глаза. Я почувствовал, что она смотрит на нас. Потом она повернулась и пошла в комнату. «Все хорошо» - сказал я себе.
Так мы сидели и скулили - два здоровых мужика - пока из комнаты не донеслось громкое Наташино «да что вы себе позволяете!». Борис очнулся, вскинулся, вскочил и пошел в комнату. Я лег рукой на стол и позволил себе поплакать. Иногда полезно. Да и мой выход на сцену требовал соответствующего антуража. В комнате негромко пока спорили.
Я себя полностью отпустил и разрыдался по-настоящему. На несколько минут я полностью выпал из реальности. Было можно. Карты были сданы, ситуация развивалась в нужном направлении. Когда накопившийся внутри нервный спазм вышел, я встал, протер лицо полотенцем и двинулся в комнату.
Диспозиция была следующей - Борис обнимал раскрасневшуюся Наташу, глядя на Алену умоляющими глазами. Алена стояла бледная, сгорбленная, губы у нее тряслись. Все вместе оглянулись на меня.
- Вы решили перейти сюда? - спросил я.
Алена открыла и закрыла рот, как будто хотела что-то сказать, но передумала. Борис промолчал, а Наташа дернулась и чуть резче, чем следовало, бросила мне:
- Идите на кухню.
- Что такое? - изумился я.
- Виталик, подожди на кухне, - прогудел Борис.
Я принял недоуменный вид и выдержал паузу, после чего спросил:
- Что здесь происходит?
Борис опустил руки и медленно вздохнул. Наташа открыла рот, собираясь мне ответить, но Алена ее опередила.
- Родственники твоего друга меня выселяют, - сказала она как-то весело и очень издевательски.
Взорвались все разом.
- Да побойся бога! - с подвизгиванием бросила Наташа Алене.
- Виталик, это не твое дело - сказал мне Борис.
- Да вы что? - воскликнул я.
- Виталик, это семейное дело, не лезь - повторил Борис.
- Это вы побойтесь Бога, - возразила Алена Наташе, - как вам не стыдно!
- Это семейное дело, - набросилась на меня Наташа, и тут же, окрысившись, бросила Алене, - да сама бы постыдилась!
- Что? Чего мне стыдиться? - крикнула на нее Алена. - Это я у вас по полкам лажу?
- Алена, успокойся, - мягко, но уже на пределе нервного срыва произнес Борис, обращаясь к Алене.
- Так, а ну, все замолчали! - попытался я прекратить этот бедлам.
- А вы меня не успокаивайте, - возразила Борису Алена.
- Что это ты раскомандовался? - набросилась на меня Наташа.
Борис в замешательстве глядел то на меня, то на Алену. Наконец, решив, что я более опасный противник, наехал на меня:
- Виталик, не лезь в это дело, оно тебя не касается!
Я засунул руки в карманы и уже тихо произнес:
- Прежде всего я прошу вас прекратить эту свару. Давайте тихо и мирно решим все вопросы. Что вообще происходит?
- Да… - начала Наташа, но осеклась. Борис взял ее за руку и сжал, чтобы она замолчала. Подействовало.
Алена хмуро оглядела нас по очереди и упрямо задрала подбородок, но промолчала. Борис тихо выдохнул и предложил мне:
- Выйдем поговорим?
- В каком смысле? - хмуро буркнул я.
- В том смысле, что это не твое дело.
- Боря, это и мое дело тоже.
- Ты не понимаешь?
Я криво усмехнулся.
- Ты пытаешься меня запугать?
Мы стояли друг напротив друга, как два быка. Наташа с Аленой ошалело переводили взгляды с Бориса на меня и назад. Алена с интересом, Наташа - с постепенно возрастающим страхом. Наконец, Наташа не выдержала.
- Борис, прекрати немедленно. Виталик, выйди на кухню.
Алена хмыкнула. Наташа одарила ее испепеляющим взглядом.
- Борис, я не знаю, что вы тут задумали, но если вы не объяснитесь, завтра у Алены будет очень неплохой адвокат, умеющий и любящий разбираться в семейных склоках. Давайте без эксцессов.
- Чего ты добиваешься? - спросил меня Борис.
- Я, как совершенно незаинтересованное лицо, добиваюсь очень простых вещей. Во-первых, чтобы никто из нас не наделал глупостей. Во-вторых, чтобы эти глупости никому из нас не навредили. Ясно?
- Мужчины, заканчивайте! - скомандовала Наташа. Впрочем, до Бориса, похоже, уже дошло.
- Так что вас интересует, Виталий? - ледяным голосом осведомилась Алена.
- Меня интересует, что здесь происходит, - повторил я свой вопрос.
Алена с Наташей переглянулись.
- Когда я зашла сюда, - сказала Алена - Наташа переписывала названия книг во-о-он в ту синюю тетрадку. - И она показала на лежащую на полу тетрадь.
- Зачем? - обратился я к Наташе.
Наташа поджала губы, потом вздохнула и сказала:
- Имею полное право.
Я задумчиво кивнул головой.
- Допустим. А не проще ли было попросить об этом Алену?
- Да ты что, не понимаешь? - вспыхнула Наташа. - Ты уверен, что она все перепишет?
Алена шевельнула губами, как будто выматерилась про себя. Борис враждебно смотрел на нее.
- Тихо, тихо, - сказал я, обращаясь к Наташе. - То есть вы считаете, - я повел рукой, обозначая ее и Бориса, - что Алена может изъять что-то без вашего ведома?
- Да, - наконец открыл рот Борис, - считаем.
- Отлично, - сказал я. - А вы не думали, что что-то из находящегося здесь имущества может принадлежать Алене Михайловне?
- Свою одежду она сможет забрать.
Алена сверкнула глазами.
- Ах свою одежду я смогу забрать? А вам не приходило в голову, что здесь может быть не только моя одежда?
Похоже битва могла вспыхнуть с новой силой.
- Тихо! Стоп! - скомандовал я, поднимая руку вверх. - Выдохнули все.
- Виталий, ты ведь понимаешь, что это наша квартира, - сказал мне Борис. Я сделал успокаивающий жест. Мы помолчали.
- Во-первых, - сказал я, - право собственности на квартиру определяет суд. Давайте не будем бежать впереди паровоза.
- Да они даже расписаны не были, - обратилась ко мне Наташа.
- Тихо! - еще раз скомандовал я. - Тихо. Спокойно. Во-вторых, имущество, совместно нажитое, делится пополам в случае расставания супругов, включая книги и все остальное. И гражданский брак, насколько мне известно, также попадает под это правило.
- Да какой гражданский брак! - взорвалась Наташа.
- Да кто ты такой! - воскликнул Борис и двинулся на меня.
- Тихо! Тихо! - крикнула Алена. Все замерли. - Неужели вы не видите, Виталий, что они уже оприходовали Ленины вещи? Неужели вы не видите, что их только деньги интересуют? - и она сорвалась на плач.
Борис замер, шокированный таким простым и в общем-то простым выводом. Он попытался что-то ответить, но не нашелся.
- Алена, как вы можете? - чуть не плача протянула Наташа. - Вы что, не понимаете, что Леню убили?
- Да вы что? - осведомилась Алена. - А то я не знаю.
- Тихо! - громко скомандовал я. Похоже, нехитрое слово становилось хитом на сегодня в этой квартире.
- Да как вы можете, Алена? - провыла Наташа. - Как вы можете? Мы же скорбим…
Борис мелко закивал головой. Я предостерегающе поднял руку.
- Я вижу, как вы скорбите, - взорвалась Алена. - Пока Боря меня там отвлекал, вы тут в моем белье рылись. Хотите переписать вещи? Нате! Нате вам! - с этими словами она обернулась к шкафу, рывком выдвинула нижний ящик и вывалила на пол его содержимое.
Борис дернулся было к ней, но я его опередил и мягко оттеснил, затем обернулся к Алене, продолжающей опустошать ящики.
- Алена, успокойтесь, - пытался я ее уговорить, что было непросто, так как одновременно я старался не попасть под отбрасываемые ею ящики.
- Нате вам, жрите, - приговаривала Алена, дергая и выворачивая следующий. - Ненавижу, барыги, сволочи…
- Ну знаешь! - возмутилась Наташа. - К тебе по-человечески, так ты еще и на голову сесть хочешь!
Борис дернулся было к Алене, но я развернулся и перегородил ему путь. Алена выдернула последний ящик, вывернула его, отбросила, и вышла в коридор.
- Остановись, дрянь! - нечеловеческим голосом завопила Наташа. Остановись и убери все!
- Гниды! - донеслось из коридора и сразу за этим - громкое стеклянное бу-бух.
- Она разбила вазу! - взвыла Наташа, и все мы бросились в коридор.
В коридоре, в луже на полу, валялись мои ромашки среди осколков мимолетного китайского (или какой он там был?) кича. Алена стояла с совершенно бешеными глазами и смотрела на нас.
- Это была антикварная ваза! - завопила Наташа. - Вы все видели?
- Антикварная? Ваза? - безумно рассмеялась нам в лицо Алена. Затем схватила лежащую на полке Донцову и одним движением разделила покетбук на две половинки. Бросила на пол, прямо в лужу, и дважды наступила ногой. - Не подавитесь!
Борис зарычал. Я понял что ситуация вышла из-под контроля и мне ее больше не удержать. И тут прозвучал звонок в дверь. Наконец пожаловала кавалерия.
Все замерли.
- Все выдохнули, - сказал я. - Алена, кто там?
Алена чисто механически наклонилась к глазку, посмотрела в него и выпрямилась. На лице у нее была бесконечная усталость окончательно вымотанного человека.
- Милиция.
- Откройте, пожалуйста, - попросил я.
Алена так же механически щелкнула замком и, не утруждая себя более, вышла на кухню, притворив с легким стеклянным дребезгом за собой.
Дверь тихонько подалась вперед. Было видно, что ее толкает папка-портфель из кожзаменителя. Затем через порог переступила нога в черной уставной туфле и форменной брючине, и в коридор настороженно заглянула мужская голова.
- Добрый день. К вам можно? - осведомилась голова.
- Да, конечно, заходите, - ответил я. И чуть было не добавил «а мы тут плюшками балуемся».
В коридор последовательно вдвинулись: владелец головы с папочкой в одной руке и фуражкой в другой, двое плотных ребят в гражданке и Никифоров. Произошла процедура взаимного раскланивания, разве что ножкой никто не шаркнул. Забавно было видеть, как раскрасневшийся Борис и идущая пятнами Наташа пытались быть вежливыми. У Наташи получалось плохо - она дергалась. Милиция сгрудилась в месте, где коридор поворачивал в кухню, кто-то туда уже заглядывал, кто-то бегло, как бы случайно, окинул взглядом ванную. Они смотрелись довольно живописно, и воспринимались не как отдельные люди, а как группа. Как милиция. Как нечто надперсональное и безликое. Рассредоточиться в нашу сторону им мешала лужа, ромашки, битое стекло.
- Алена Михайловна дома? - спросил владелец папки.
- Да, но ей нужно несколько минут успокоиться, - ответил я. - Она на кухне.
Плотные ребята переглянулись. Никифоров с интересом смотрел то на лужу, то на Бориса с Наташей. Наташа упорно смотрела в пол, Борис попытался изменить цвет лица с красного на серый, получилось плохо, он стоял, почти не дыша. Никифоров посмотрел на меня и сказал:
- А может, пройдем в гостиную?
- Ради бога! - ответил я, поворачиваясь и надвигаясь на Наташу. Та подалась назад. Борис кашлянул. Наташа вскинулась:
- Ой, вы извините, у нас там беспорядок, может лучше в кабинет? - воскликнула она.
- Ну что вы, в кабинет мы не поместимся, - возразил Никифоров.
Я еще надвинулся на Наташу. Она стояла неподвижно, мелко подрагивая от возбуждения. Борис порывисто вскинул руку, пытаясь меня остановить, но так и остановился на середине движения. Я чуть наклонился к Наташе и сделал круглые глаза. Она резко подалась назад, развернулась, и едва не бросилась в комнату. Я шагнул за ней. Следом двинулся Борис. Я специально шел за Наташей, зная, что Борис последует за мной.
Переступая через разбросанные Аленой вещи, мы прошли и выстроились почти в ряд. Следом за нами, перескочив через лужу, вошли милиционеры. Крепыши осматривали беспорядок скептически, участковый (я вспомнил, где видел владельца папочки и фуражки - это был участковый инспектор) заинтересованно, Никифоров больше смотрел на нас.
Наташа и Борис стояли, как школьники перед классом на родительском собрании - смущенные и замкнутые.
- Та-а-а-к, - протянул один из крепышей. - Что-то искали?
Мы молчали. Крепыш выразительно оглядел нас по очереди. Напряжение в комнате было такое, что вот-вот - и начнут бить молнии. Я усиленно делал вид, что вопрос обращен не ко мне.
- Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, - мягко попросил участковый. Я промолчал. Наташа усиленно рассматривала что-то на стене.
- Да нет - поникшим голосом пробубнил Борис, переступил с ноги на ногу и сплел пальцы.
- А что тогда это такое? - спросил крепыш.
Борис еще немного помялся и ответил:
- Это? Это беспорядок.
- Ага, - сказал крепыш и глубокомысленно замолчал.
Наташа нервно повела плечиком, отлепила взгляд от стены и произнесла:
- Да при чем тут мы? Это вы у Алены спросите, она тут все раскидала.
Участковый и Никифоров переглянулись.
- Когда раскидала? - поинтересовался крепыш.
- Да вот только что взяла и раскидала - быстро бросила Наташа.
- А почему раскидала?
Наташа поежилась и промолчала. Второй крепыш и Никифоров смотрели на меня долгим немигающим взглядом. Я выдержал паузу и показал глазами на Наташу. На лице у Никифорова проступили желваки. Я опять показал на Наташу и незаметно пожал плечами.
- Так почему все-таки Алена Михайловна раскидала вещи? - повторил вопрос первый крепыш, глядя на Наташу.
- У нее была истерика, - неожиданно ответил Борис.
- Да, она истеричка, - взорвалась, не выдержав Наташа. - Вы видели вазу в коридоре? Она разбила! А ваза была антикварная! И книгу она порвала! Вы ее спросите, спросите.
Крепыш пошевелил носком туфли сваленное на полу в кучу белье. Абсолютно безэмоционально пошевелил.
- Истерика, значит…
Участковый, как будто что-то увидел, нагнулся к перевернутым обувью вещам. Все замерли.
- А почему истерика? - задал следующий вопрос крепыш.
Никифоров продолжал смотреть на меня. Я, слегка повернув голову, показал на полуприкрытую трусиками Наташину тетрадь. Никифоров выдержал паузу, затем, переступая через разбросанные вещи, пошел на меня. Спокойно пошел, но лучше бы на месте Никифорова был танк.
Подойдя почти вплотную, он сделал шаг в сторону, нагнулся и поднял тетрадь. Борис сглотнул. Наташа вроде как заскулила, тонко и почти неслышно, и отшатнулась. Или мне показалось. Второй крепыш заинтересованно смотрел на находку Никифорова.
- Что там?
Никифоров, полистывая, вернулся на ту сторону комнаты.
- Ну, так и будем молчать? - спросил первый крепыш.
Пора было разряжать обстановку.
- Дело в том, что Наташа делала опись имущества, - открыл я наконец рот. - Возник конфликт.
Я буквально кожей ощутил с двух сторон взгляды Наташи и Бориса. Как под перекрестный огонь попал. Но тут Наташу наконец прорвало.
- А в чем дело? Мы имеем право. А то вдруг она что-нибудь украдет? Или разобьет, вы видели вазу в коридоре, видели?
- Все в порядке, успокойтесь, пожалуйста, - мягко сказал участковый.
Борис топтался на месте, открывая и закрывая рот. Пытался, очевидно, что-то сказать, но не мог. Я с невозмутимым видом крутил головой туда-сюда, игнорируя второго крепыша. Никифоров невозмутимо читал Наташины записи.
- Это Ленины вещи, понимаете, - сказала Наташа, - это все, что от него осталось, а она это уничтожает!
Борис быстро кивнул несколько раз головой.
Тут я сообразил, что проще наблюдать за ними по отражению в зеркале раскуроченного серванта. Почти как в телевизоре.
- Вы поймите, она же антикварную вазу разбила, ей же цены нет! - продолжала Наташа. - И книги у Лени редкие, а она их рвет!
- Вы готовы написать заявление? - спросил Никифоров Наташу.
- Да, конечно! - облегченно сказала та.
Боря подтверждающе закивал головой.
- Вы ее не знаете, - понесло Наташу, - она такая, это из-за нее Леню убили.
- Наталья, остановитесь, - сказал участковый, - пройдите в отделение вот с сотрудниками, - он показал на крепышей, - и там вы все оформите.
Один из крепышей двинулся к выходу, другой приглашающе показал на дверь рукой, но Наташа, схватив меня за локоть, заявила:
- Нет! Вот он был свидетелем, он все видел. Пусть он подпишет!
Никифоров поглядел на меня и качнул головой в сторону двери. Я, еле заметно, отрицательно покачал головой. Наташа дернула меня за руку.
- Ты подпишешь?
- Отчего не подписать, подпишу, - ответил я. - Пишите заявление.
Первый крепыш остановился и вопросительно поглядел на Никифорова. И тут из коридора выдвинулась Алена - никто не слышал, как она вышла из кухни, - и сказала:
- Пишите, я подпишу тоже.
Наступила тишина. Участковый поглядел на Никифорова. Тот - на Алену и затем на меня. Я одними глазами сказал «да». Участковый, наблюдавший за этой пантомимой, двинулся к выходу, расстегивая молнию на папке.
- Попрошу по одному за мной, сперва вы, - он кивнул Наташе, и та, как сомнамбула, двинулась за ним.
Алена посторонилась, пропуская их, затем прямо по вещам прошла к креслу и села в него, уронив голову на сложенные на коленях руки. Все неловко замолчали.
Несколько минут на кухне бубнили, затем Наташа вернулась, и попросили Бориса. Затем меня. Я прочитал заявление, и поскольку там фигурировала только ваза и книга, поставил свою подпись. Мы вернулись в комнату, и Алена, не читая, поставила свою подпись в указанном месте.
- Я надеюсь, вы зарегистрируете это заявление? - спросил я Никифорова. Тот промолчал.
- Хорошо, господа заявители, прошу проследовать за мной в отделение, - сказал первый крепыш.
Наташа, бросив на меня злой взгляд, и Борис двинулись за крепышом. Второй шел следом. Они скрипнули в коридоре битым стеклом, и дверь за ними захлопнулась.
Наступила неловкая пауза.
Никифоров смотрел на меня и на Алену, участковый разглядывал всех троих, Алена сидела, откинувшись, и невидящим взглядом смотрела в потолок. А я считал секунды, одну за другой.
- Виталий Владимирович, что здесь все-таки произошло? - спросил меня, наконец, Никифоров.
- Все очень просто, гражданин оперуполномоченный, - ответил я. - Родственники Леонида пришли предъявить свои права на жилплощадь и довели Алену до нервного срыва. Наташа переписывала вещи. Борис отвлекал нас душещипательными вопросами о последних днях Лени.
- И все?
- Да.
- А какую роль в этом играли вы?
Оба - и участковый, и Никифоров - смотрели на меня с интересом. И с легким оттенком брезгливости.
- До этого никакой, но сейчас сыграю, - ответил я.
Они молчали и ждали продолжения. Я продолжил.
- Вы позволите мне предоставить вам, вещественное доказательство по заявлению об уничтожении принадлежащего Леониду имущества Аленой Михайловной?
- Предоставьте.
Я вышел на кухню, взял свой кулек и вернулся в комнату. Вынул из кулька чек и произнес:
- Вот здесь у меня кассовый чек, пробитый в супермаркете около трех часов назад. В нем перечислены: бутылка коньяка, - я тряхнул кульком. - Конфетки «Коровка», в данный момент лежащие на кухонном столе, ваза китайская и книга Дарьи Донцовой. Ваза разбита, а книга порвана. Все в коридоре в луже. К сожалению, цветы покупал в переходе, чека нет. Прошу составить акт о передаче данного вещдока.
Участковый вздохнул и опять открыл папку. Никифоров задумчиво смотрел на меня. И тут Алена рассмеялась.
Я поразился самообладанию этой женщины. Потерявшая любимого, изнасилованная подлостью и предательством ближних, она смогла сопоставить одно с другим и поняла, что Борис с Натальей появятся у нее нескоро. Она смотрела на меня с сумасшедшей веселостью во взгляде, с доверием и благодарностью, и я чуть не клюнул на это, чуть не поддался, чуть не проиграл.
Потому что мне нужно было совсем другое.
И тогда я посмотрел ей в глаза с выражением превосходства и снисходительности. И она осеклась. Прости милая, сказал я себе. Так надо.
Пока мы с участковым оформляли акт, пока собирали в коридоре осколки и обрывки книги, она и Никифоров сидели на кухне и молчали. Она попросила всех перейти туда. «Нас же осталось мало» - сказала она. Но, по крайней мере, она вышла из ступора и стала воспринимать реальность.
Когда за участковым захлопнулась дверь, Никифоров вздохнул и спросил меня:
- Зачем вы все-таки сюда пришли?
- Я? - переспросил я, - я пытаюсь объяснить Алене некоторые обстоятельства.
- Он пытается убедить меня в том, что мне грозит опасность, - перебила меня Алена. - Давайте послушаем, наверняка это вас заинтересует.
Никифоров посмотрел на Алену, затем на меня.
- Это действительно любопытно - сказал он.
- Извольте - произнес я и вытащил сигарету из пачки. Щелкнул зажигалкой, затянулся. - Только если слушаете, слушайте до конца, идет?
Никифоров кивнул. Алена издевательски фыркнула. Я отклеился от подоконника, обернулся и посмотрел в окно. Затем глянул на огонек своей сигареты.
- Когда я только начинал работать инспектором в своей компании, нас инструктировал бывший сотрудник МВД. Он нам рассказывал про систему. Просто учил, как работать правильно.
Я почесал большим пальцем переносицу.
- Он говорил, что большинство преступлений совершаются по типовым схемам. Есть люди, очень разные, но мотивы-то у них похожие… И методы действия тоже, в общем, не блещут разнообразием. И потому раскрытие преступлений становится наукой точной, как математика. Есть некоторый набор исходных посылок, так называемых мотивов. Есть очень ограниченный набор методов совершения преступления. И есть узкий круг подозреваемых. Достаточно сопоставить эти три исходных и приложить одно к другому, как преступник будет установлен. Останется только доказать его вину.
Я затянулся. Алена скептически хмыкнула. Никифоров молчал.
- Собственно говоря, страховые инспектора тоже имеют свою систему. Мотивов всего несколько, подозреваемые вписаны в полис, методов совершения преступлений негусто… Метод действительно хороший, только работает не всегда.
- Какой замечательный бред - сказала Алена. Никифоров сделал ей успокаивающий жест рукой. Я посмотрел на всю эту ситуацию как бы со стороны и поразился ее обыденности, как бы семейственности. Собрались люди, беседуют…
- К сожалению, есть категории преступлений, которые в эту оптимистическую картину не укладываются, - продолжил я. - Во-первых, это заказные убийства, во-вторых, преступления, совершенные лицами с психическими отклонениями. Способ, которым убили Леню, уже не вписывается в понятия обыденного преступления. Вы согласны? - обратился я к Никифорову. Тот поджал губы. Алена сидела с отсутствующим видом.
- Меня поразил способ, которым было произведено убийство, - повторился я. - Не его циничность, не его жестокость, а его явная противоестественность. Так человека нельзя убить просто по теории вероятности. Игла могла сломаться, согнуться… Ни один профессионал на такое не пошел бы, прежде всего из-за риска неудачи. Это крайне негарантированный способ.
Алена от моих слов прямо окаменела.
- И вместе с тем убийство явно готовилось заранее. Шприц с кислотой в нашем быту явление не то, чтобы крайне редкое… Практически невозможное. Совершив убийство таким образом, преступник как бы продемонстрировал свои возможности. Он не просто убивал, он самоутверждался. Вывод - это был человек с явно нездоровой психикой. Говоря народным языком - маньяк.
Я замолчал.
- Ну, и при чем тут Алена? - спросил Никифоров.
Я изобразил на лице задумчивость, достал еще одну сигарету и прикурил от первой. Руки у меня тряслись. Затем развернулся к окну, затянулся и коснулся пальцами стекла.
- Если принять гипотезу, что это сделал маньяк, а эта гипотеза самая вероятная, - сказал я, водя пальцами по стеклу. - Теоретически, конечно, Леня мог подвернуться ему случайно. На его месте мог оказаться совсем другой человек… Теоретически. Но на самом деле тут есть несоответствие. Убийца оставил знак. Как в голливудских фильмах. Место убийства, способ убийства - это важно, но это лишь часть знака. Та часть, которая бросается в глаза. Далеко не самая важная. Вторая часть знака, которую трудно интерпретировать однозначно - это телефон.
Я запнулся. Реки у меня дрожали, мне было плохо - впрочем, это вполне естественное состояние для разговоров на такие темы. Никифоров меня не торопил.
- Ну что вы там молчите? - раздраженно, даже агрессивно бросила Алена, - толкайте свою теорию.
Я глубоко вдохнул и выдохнул.
- Это не теория, Алена. Это всего только три слова.
Я сделал еще несколько вздохов, чтобы унять спазм в горле, и сказал:
- Жди, я позвоню.
Голос мой прозвучал хрипло, противоестественно. Как будто это говорил кто-то другой. Я сжал руку в кулак, чтобы унять дрожь. Мне захотелось ударить по стеклу, но я вовремя остановился. Алена издевательски фыркнула.
- Вы не ответили, при чем здесь Алена Михайловна - произнес с нажимом Никифоров.
- Это интуиция, - ответил я. - Можно, конечно, предположить, что знак был дан кому-то другому. Но в этой истории есть один момент… Алена, скажите, пожалуйста, какого предмета не было при вас в день убийства и на следующий день? Какого предмета не было вчера в вашей сумочке в Пассаже?
Секунд десять стояла мертвая тишина, затем я услышал сдавленное, горловое рыдание, и обернувшись, увидел, как Алена бросилась вон из кухни и буквально ввалилась в ванную. Раздался шум воды, бьющей из крана, и еще звуки. Ее рвало. Из проема показалась ее рука, неверными, нервными движениями нащупала ручку и захлопнула дверь. Я опять отвернулся к окну.
Если бы взгляд мог сжигать - Никифоров обуглил бы меня до костей. Я кожей чувствовал его взгляд. Да что там кожей - мясом, костями. Затем дверь ванной открылась, и в коридор вышла Алена. Неизвестно, что держало ее на ногах.
- Значит так, оба, - сказала она совершенно стеклянным голосом, - а ну-ка быстренько собрали свои пасочки, и убрались отсюда к чертовой матери.
Приведенный текст является авторским материалом из незаконченной книги. Со всеми вытекающими копирайтами. Чтобы прочитать его корректно, начните с чтения предыдущей части.
Часть 59. "Коэффициент ценности" (неоконченное) главка 7 (2 часть).
Ну, это нормально, подумал я. Версий у милиции нет, хватаются за бытовуху. Эх, Боря, подумал я, то ли еще будет… Я сел, накрыл ладонью его руку и расслабился на секунду. Слезы потекли сами собой. Борис обнял меня, уткнулся лицом в мое плечо и мелко затрясся. Диспозиция идеальна - отметил я про себя.
Еще можно было прекратить все это, просто встать и уйти, или встать и зайти в комнату к Наташе, сказать - там плохо Борису. И усидеть на месте, ничего не делая, было тяжело.
Мы сидели с Борей друг напротив друга, скорчившись-полуобнявшись в неудобной, неестественной позе, и поочередно шмыгали носами и сглатывали рыдания. По двери ванной раздался шорох - Алена взяла полотенце. Я начал поскуливать и крепче прижал к себе Бориса. Он разрыдался.
Алена закрыла воду и вышла из ванной. Борис ее не слышал, да и сидел спиной к ней. Мне стоило большого труда не поднять на нее глаза. Я почувствовал, что она смотрит на нас. Потом она повернулась и пошла в комнату. «Все хорошо» - сказал я себе.
Так мы сидели и скулили - два здоровых мужика - пока из комнаты не донеслось громкое Наташино «да что вы себе позволяете!». Борис очнулся, вскинулся, вскочил и пошел в комнату. Я лег рукой на стол и позволил себе поплакать. Иногда полезно. Да и мой выход на сцену требовал соответствующего антуража. В комнате негромко пока спорили.
Я себя полностью отпустил и разрыдался по-настоящему. На несколько минут я полностью выпал из реальности. Было можно. Карты были сданы, ситуация развивалась в нужном направлении. Когда накопившийся внутри нервный спазм вышел, я встал, протер лицо полотенцем и двинулся в комнату.
Диспозиция была следующей - Борис обнимал раскрасневшуюся Наташу, глядя на Алену умоляющими глазами. Алена стояла бледная, сгорбленная, губы у нее тряслись. Все вместе оглянулись на меня.
- Вы решили перейти сюда? - спросил я.
Алена открыла и закрыла рот, как будто хотела что-то сказать, но передумала. Борис промолчал, а Наташа дернулась и чуть резче, чем следовало, бросила мне:
- Идите на кухню.
- Что такое? - изумился я.
- Виталик, подожди на кухне, - прогудел Борис.
Я принял недоуменный вид и выдержал паузу, после чего спросил:
- Что здесь происходит?
Борис опустил руки и медленно вздохнул. Наташа открыла рот, собираясь мне ответить, но Алена ее опередила.
- Родственники твоего друга меня выселяют, - сказала она как-то весело и очень издевательски.
Взорвались все разом.
- Да побойся бога! - с подвизгиванием бросила Наташа Алене.
- Виталик, это не твое дело - сказал мне Борис.
- Да вы что? - воскликнул я.
- Виталик, это семейное дело, не лезь - повторил Борис.
- Это вы побойтесь Бога, - возразила Алена Наташе, - как вам не стыдно!
- Это семейное дело, - набросилась на меня Наташа, и тут же, окрысившись, бросила Алене, - да сама бы постыдилась!
- Что? Чего мне стыдиться? - крикнула на нее Алена. - Это я у вас по полкам лажу?
- Алена, успокойся, - мягко, но уже на пределе нервного срыва произнес Борис, обращаясь к Алене.
- Так, а ну, все замолчали! - попытался я прекратить этот бедлам.
- А вы меня не успокаивайте, - возразила Борису Алена.
- Что это ты раскомандовался? - набросилась на меня Наташа.
Борис в замешательстве глядел то на меня, то на Алену. Наконец, решив, что я более опасный противник, наехал на меня:
- Виталик, не лезь в это дело, оно тебя не касается!
Я засунул руки в карманы и уже тихо произнес:
- Прежде всего я прошу вас прекратить эту свару. Давайте тихо и мирно решим все вопросы. Что вообще происходит?
- Да… - начала Наташа, но осеклась. Борис взял ее за руку и сжал, чтобы она замолчала. Подействовало.
Алена хмуро оглядела нас по очереди и упрямо задрала подбородок, но промолчала. Борис тихо выдохнул и предложил мне:
- Выйдем поговорим?
- В каком смысле? - хмуро буркнул я.
- В том смысле, что это не твое дело.
- Боря, это и мое дело тоже.
- Ты не понимаешь?
Я криво усмехнулся.
- Ты пытаешься меня запугать?
Мы стояли друг напротив друга, как два быка. Наташа с Аленой ошалело переводили взгляды с Бориса на меня и назад. Алена с интересом, Наташа - с постепенно возрастающим страхом. Наконец, Наташа не выдержала.
- Борис, прекрати немедленно. Виталик, выйди на кухню.
Алена хмыкнула. Наташа одарила ее испепеляющим взглядом.
- Борис, я не знаю, что вы тут задумали, но если вы не объяснитесь, завтра у Алены будет очень неплохой адвокат, умеющий и любящий разбираться в семейных склоках. Давайте без эксцессов.
- Чего ты добиваешься? - спросил меня Борис.
- Я, как совершенно незаинтересованное лицо, добиваюсь очень простых вещей. Во-первых, чтобы никто из нас не наделал глупостей. Во-вторых, чтобы эти глупости никому из нас не навредили. Ясно?
- Мужчины, заканчивайте! - скомандовала Наташа. Впрочем, до Бориса, похоже, уже дошло.
- Так что вас интересует, Виталий? - ледяным голосом осведомилась Алена.
- Меня интересует, что здесь происходит, - повторил я свой вопрос.
Алена с Наташей переглянулись.
- Когда я зашла сюда, - сказала Алена - Наташа переписывала названия книг во-о-он в ту синюю тетрадку. - И она показала на лежащую на полу тетрадь.
- Зачем? - обратился я к Наташе.
Наташа поджала губы, потом вздохнула и сказала:
- Имею полное право.
Я задумчиво кивнул головой.
- Допустим. А не проще ли было попросить об этом Алену?
- Да ты что, не понимаешь? - вспыхнула Наташа. - Ты уверен, что она все перепишет?
Алена шевельнула губами, как будто выматерилась про себя. Борис враждебно смотрел на нее.
- Тихо, тихо, - сказал я, обращаясь к Наташе. - То есть вы считаете, - я повел рукой, обозначая ее и Бориса, - что Алена может изъять что-то без вашего ведома?
- Да, - наконец открыл рот Борис, - считаем.
- Отлично, - сказал я. - А вы не думали, что что-то из находящегося здесь имущества может принадлежать Алене Михайловне?
- Свою одежду она сможет забрать.
Алена сверкнула глазами.
- Ах свою одежду я смогу забрать? А вам не приходило в голову, что здесь может быть не только моя одежда?
Похоже битва могла вспыхнуть с новой силой.
- Тихо! Стоп! - скомандовал я, поднимая руку вверх. - Выдохнули все.
- Виталий, ты ведь понимаешь, что это наша квартира, - сказал мне Борис. Я сделал успокаивающий жест. Мы помолчали.
- Во-первых, - сказал я, - право собственности на квартиру определяет суд. Давайте не будем бежать впереди паровоза.
- Да они даже расписаны не были, - обратилась ко мне Наташа.
- Тихо! - еще раз скомандовал я. - Тихо. Спокойно. Во-вторых, имущество, совместно нажитое, делится пополам в случае расставания супругов, включая книги и все остальное. И гражданский брак, насколько мне известно, также попадает под это правило.
- Да какой гражданский брак! - взорвалась Наташа.
- Да кто ты такой! - воскликнул Борис и двинулся на меня.
- Тихо! Тихо! - крикнула Алена. Все замерли. - Неужели вы не видите, Виталий, что они уже оприходовали Ленины вещи? Неужели вы не видите, что их только деньги интересуют? - и она сорвалась на плач.
Борис замер, шокированный таким простым и в общем-то простым выводом. Он попытался что-то ответить, но не нашелся.
- Алена, как вы можете? - чуть не плача протянула Наташа. - Вы что, не понимаете, что Леню убили?
- Да вы что? - осведомилась Алена. - А то я не знаю.
- Тихо! - громко скомандовал я. Похоже, нехитрое слово становилось хитом на сегодня в этой квартире.
- Да как вы можете, Алена? - провыла Наташа. - Как вы можете? Мы же скорбим…
Борис мелко закивал головой. Я предостерегающе поднял руку.
- Я вижу, как вы скорбите, - взорвалась Алена. - Пока Боря меня там отвлекал, вы тут в моем белье рылись. Хотите переписать вещи? Нате! Нате вам! - с этими словами она обернулась к шкафу, рывком выдвинула нижний ящик и вывалила на пол его содержимое.
Борис дернулся было к ней, но я его опередил и мягко оттеснил, затем обернулся к Алене, продолжающей опустошать ящики.
- Алена, успокойтесь, - пытался я ее уговорить, что было непросто, так как одновременно я старался не попасть под отбрасываемые ею ящики.
- Нате вам, жрите, - приговаривала Алена, дергая и выворачивая следующий. - Ненавижу, барыги, сволочи…
- Ну знаешь! - возмутилась Наташа. - К тебе по-человечески, так ты еще и на голову сесть хочешь!
Борис дернулся было к Алене, но я развернулся и перегородил ему путь. Алена выдернула последний ящик, вывернула его, отбросила, и вышла в коридор.
- Остановись, дрянь! - нечеловеческим голосом завопила Наташа. Остановись и убери все!
- Гниды! - донеслось из коридора и сразу за этим - громкое стеклянное бу-бух.
- Она разбила вазу! - взвыла Наташа, и все мы бросились в коридор.
В коридоре, в луже на полу, валялись мои ромашки среди осколков мимолетного китайского (или какой он там был?) кича. Алена стояла с совершенно бешеными глазами и смотрела на нас.
- Это была антикварная ваза! - завопила Наташа. - Вы все видели?
- Антикварная? Ваза? - безумно рассмеялась нам в лицо Алена. Затем схватила лежащую на полке Донцову и одним движением разделила покетбук на две половинки. Бросила на пол, прямо в лужу, и дважды наступила ногой. - Не подавитесь!
Борис зарычал. Я понял что ситуация вышла из-под контроля и мне ее больше не удержать. И тут прозвучал звонок в дверь. Наконец пожаловала кавалерия.
Все замерли.
- Все выдохнули, - сказал я. - Алена, кто там?
Алена чисто механически наклонилась к глазку, посмотрела в него и выпрямилась. На лице у нее была бесконечная усталость окончательно вымотанного человека.
- Милиция.
- Откройте, пожалуйста, - попросил я.
Алена так же механически щелкнула замком и, не утруждая себя более, вышла на кухню, притворив с легким стеклянным дребезгом за собой.
Дверь тихонько подалась вперед. Было видно, что ее толкает папка-портфель из кожзаменителя. Затем через порог переступила нога в черной уставной туфле и форменной брючине, и в коридор настороженно заглянула мужская голова.
- Добрый день. К вам можно? - осведомилась голова.
- Да, конечно, заходите, - ответил я. И чуть было не добавил «а мы тут плюшками балуемся».
В коридор последовательно вдвинулись: владелец головы с папочкой в одной руке и фуражкой в другой, двое плотных ребят в гражданке и Никифоров. Произошла процедура взаимного раскланивания, разве что ножкой никто не шаркнул. Забавно было видеть, как раскрасневшийся Борис и идущая пятнами Наташа пытались быть вежливыми. У Наташи получалось плохо - она дергалась. Милиция сгрудилась в месте, где коридор поворачивал в кухню, кто-то туда уже заглядывал, кто-то бегло, как бы случайно, окинул взглядом ванную. Они смотрелись довольно живописно, и воспринимались не как отдельные люди, а как группа. Как милиция. Как нечто надперсональное и безликое. Рассредоточиться в нашу сторону им мешала лужа, ромашки, битое стекло.
- Алена Михайловна дома? - спросил владелец папки.
- Да, но ей нужно несколько минут успокоиться, - ответил я. - Она на кухне.
Плотные ребята переглянулись. Никифоров с интересом смотрел то на лужу, то на Бориса с Наташей. Наташа упорно смотрела в пол, Борис попытался изменить цвет лица с красного на серый, получилось плохо, он стоял, почти не дыша. Никифоров посмотрел на меня и сказал:
- А может, пройдем в гостиную?
- Ради бога! - ответил я, поворачиваясь и надвигаясь на Наташу. Та подалась назад. Борис кашлянул. Наташа вскинулась:
- Ой, вы извините, у нас там беспорядок, может лучше в кабинет? - воскликнула она.
- Ну что вы, в кабинет мы не поместимся, - возразил Никифоров.
Я еще надвинулся на Наташу. Она стояла неподвижно, мелко подрагивая от возбуждения. Борис порывисто вскинул руку, пытаясь меня остановить, но так и остановился на середине движения. Я чуть наклонился к Наташе и сделал круглые глаза. Она резко подалась назад, развернулась, и едва не бросилась в комнату. Я шагнул за ней. Следом двинулся Борис. Я специально шел за Наташей, зная, что Борис последует за мной.
Переступая через разбросанные Аленой вещи, мы прошли и выстроились почти в ряд. Следом за нами, перескочив через лужу, вошли милиционеры. Крепыши осматривали беспорядок скептически, участковый (я вспомнил, где видел владельца папочки и фуражки - это был участковый инспектор) заинтересованно, Никифоров больше смотрел на нас.
Наташа и Борис стояли, как школьники перед классом на родительском собрании - смущенные и замкнутые.
- Та-а-а-к, - протянул один из крепышей. - Что-то искали?
Мы молчали. Крепыш выразительно оглядел нас по очереди. Напряжение в комнате было такое, что вот-вот - и начнут бить молнии. Я усиленно делал вид, что вопрос обращен не ко мне.
- Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, - мягко попросил участковый. Я промолчал. Наташа усиленно рассматривала что-то на стене.
- Да нет - поникшим голосом пробубнил Борис, переступил с ноги на ногу и сплел пальцы.
- А что тогда это такое? - спросил крепыш.
Борис еще немного помялся и ответил:
- Это? Это беспорядок.
- Ага, - сказал крепыш и глубокомысленно замолчал.
Наташа нервно повела плечиком, отлепила взгляд от стены и произнесла:
- Да при чем тут мы? Это вы у Алены спросите, она тут все раскидала.
Участковый и Никифоров переглянулись.
- Когда раскидала? - поинтересовался крепыш.
- Да вот только что взяла и раскидала - быстро бросила Наташа.
- А почему раскидала?
Наташа поежилась и промолчала. Второй крепыш и Никифоров смотрели на меня долгим немигающим взглядом. Я выдержал паузу и показал глазами на Наташу. На лице у Никифорова проступили желваки. Я опять показал на Наташу и незаметно пожал плечами.
- Так почему все-таки Алена Михайловна раскидала вещи? - повторил вопрос первый крепыш, глядя на Наташу.
- У нее была истерика, - неожиданно ответил Борис.
- Да, она истеричка, - взорвалась, не выдержав Наташа. - Вы видели вазу в коридоре? Она разбила! А ваза была антикварная! И книгу она порвала! Вы ее спросите, спросите.
Крепыш пошевелил носком туфли сваленное на полу в кучу белье. Абсолютно безэмоционально пошевелил.
- Истерика, значит…
Участковый, как будто что-то увидел, нагнулся к перевернутым обувью вещам. Все замерли.
- А почему истерика? - задал следующий вопрос крепыш.
Никифоров продолжал смотреть на меня. Я, слегка повернув голову, показал на полуприкрытую трусиками Наташину тетрадь. Никифоров выдержал паузу, затем, переступая через разбросанные вещи, пошел на меня. Спокойно пошел, но лучше бы на месте Никифорова был танк.
Подойдя почти вплотную, он сделал шаг в сторону, нагнулся и поднял тетрадь. Борис сглотнул. Наташа вроде как заскулила, тонко и почти неслышно, и отшатнулась. Или мне показалось. Второй крепыш заинтересованно смотрел на находку Никифорова.
- Что там?
Никифоров, полистывая, вернулся на ту сторону комнаты.
- Ну, так и будем молчать? - спросил первый крепыш.
Пора было разряжать обстановку.
- Дело в том, что Наташа делала опись имущества, - открыл я наконец рот. - Возник конфликт.
Я буквально кожей ощутил с двух сторон взгляды Наташи и Бориса. Как под перекрестный огонь попал. Но тут Наташу наконец прорвало.
- А в чем дело? Мы имеем право. А то вдруг она что-нибудь украдет? Или разобьет, вы видели вазу в коридоре, видели?
- Все в порядке, успокойтесь, пожалуйста, - мягко сказал участковый.
Борис топтался на месте, открывая и закрывая рот. Пытался, очевидно, что-то сказать, но не мог. Я с невозмутимым видом крутил головой туда-сюда, игнорируя второго крепыша. Никифоров невозмутимо читал Наташины записи.
- Это Ленины вещи, понимаете, - сказала Наташа, - это все, что от него осталось, а она это уничтожает!
Борис быстро кивнул несколько раз головой.
Тут я сообразил, что проще наблюдать за ними по отражению в зеркале раскуроченного серванта. Почти как в телевизоре.
- Вы поймите, она же антикварную вазу разбила, ей же цены нет! - продолжала Наташа. - И книги у Лени редкие, а она их рвет!
- Вы готовы написать заявление? - спросил Никифоров Наташу.
- Да, конечно! - облегченно сказала та.
Боря подтверждающе закивал головой.
- Вы ее не знаете, - понесло Наташу, - она такая, это из-за нее Леню убили.
- Наталья, остановитесь, - сказал участковый, - пройдите в отделение вот с сотрудниками, - он показал на крепышей, - и там вы все оформите.
Один из крепышей двинулся к выходу, другой приглашающе показал на дверь рукой, но Наташа, схватив меня за локоть, заявила:
- Нет! Вот он был свидетелем, он все видел. Пусть он подпишет!
Никифоров поглядел на меня и качнул головой в сторону двери. Я, еле заметно, отрицательно покачал головой. Наташа дернула меня за руку.
- Ты подпишешь?
- Отчего не подписать, подпишу, - ответил я. - Пишите заявление.
Первый крепыш остановился и вопросительно поглядел на Никифорова. И тут из коридора выдвинулась Алена - никто не слышал, как она вышла из кухни, - и сказала:
- Пишите, я подпишу тоже.
Наступила тишина. Участковый поглядел на Никифорова. Тот - на Алену и затем на меня. Я одними глазами сказал «да». Участковый, наблюдавший за этой пантомимой, двинулся к выходу, расстегивая молнию на папке.
- Попрошу по одному за мной, сперва вы, - он кивнул Наташе, и та, как сомнамбула, двинулась за ним.
Алена посторонилась, пропуская их, затем прямо по вещам прошла к креслу и села в него, уронив голову на сложенные на коленях руки. Все неловко замолчали.
Несколько минут на кухне бубнили, затем Наташа вернулась, и попросили Бориса. Затем меня. Я прочитал заявление, и поскольку там фигурировала только ваза и книга, поставил свою подпись. Мы вернулись в комнату, и Алена, не читая, поставила свою подпись в указанном месте.
- Я надеюсь, вы зарегистрируете это заявление? - спросил я Никифорова. Тот промолчал.
- Хорошо, господа заявители, прошу проследовать за мной в отделение, - сказал первый крепыш.
Наташа, бросив на меня злой взгляд, и Борис двинулись за крепышом. Второй шел следом. Они скрипнули в коридоре битым стеклом, и дверь за ними захлопнулась.
Наступила неловкая пауза.
Никифоров смотрел на меня и на Алену, участковый разглядывал всех троих, Алена сидела, откинувшись, и невидящим взглядом смотрела в потолок. А я считал секунды, одну за другой.
- Виталий Владимирович, что здесь все-таки произошло? - спросил меня, наконец, Никифоров.
- Все очень просто, гражданин оперуполномоченный, - ответил я. - Родственники Леонида пришли предъявить свои права на жилплощадь и довели Алену до нервного срыва. Наташа переписывала вещи. Борис отвлекал нас душещипательными вопросами о последних днях Лени.
- И все?
- Да.
- А какую роль в этом играли вы?
Оба - и участковый, и Никифоров - смотрели на меня с интересом. И с легким оттенком брезгливости.
- До этого никакой, но сейчас сыграю, - ответил я.
Они молчали и ждали продолжения. Я продолжил.
- Вы позволите мне предоставить вам, вещественное доказательство по заявлению об уничтожении принадлежащего Леониду имущества Аленой Михайловной?
- Предоставьте.
Я вышел на кухню, взял свой кулек и вернулся в комнату. Вынул из кулька чек и произнес:
- Вот здесь у меня кассовый чек, пробитый в супермаркете около трех часов назад. В нем перечислены: бутылка коньяка, - я тряхнул кульком. - Конфетки «Коровка», в данный момент лежащие на кухонном столе, ваза китайская и книга Дарьи Донцовой. Ваза разбита, а книга порвана. Все в коридоре в луже. К сожалению, цветы покупал в переходе, чека нет. Прошу составить акт о передаче данного вещдока.
Участковый вздохнул и опять открыл папку. Никифоров задумчиво смотрел на меня. И тут Алена рассмеялась.
Я поразился самообладанию этой женщины. Потерявшая любимого, изнасилованная подлостью и предательством ближних, она смогла сопоставить одно с другим и поняла, что Борис с Натальей появятся у нее нескоро. Она смотрела на меня с сумасшедшей веселостью во взгляде, с доверием и благодарностью, и я чуть не клюнул на это, чуть не поддался, чуть не проиграл.
Потому что мне нужно было совсем другое.
И тогда я посмотрел ей в глаза с выражением превосходства и снисходительности. И она осеклась. Прости милая, сказал я себе. Так надо.
Пока мы с участковым оформляли акт, пока собирали в коридоре осколки и обрывки книги, она и Никифоров сидели на кухне и молчали. Она попросила всех перейти туда. «Нас же осталось мало» - сказала она. Но, по крайней мере, она вышла из ступора и стала воспринимать реальность.
Когда за участковым захлопнулась дверь, Никифоров вздохнул и спросил меня:
- Зачем вы все-таки сюда пришли?
- Я? - переспросил я, - я пытаюсь объяснить Алене некоторые обстоятельства.
- Он пытается убедить меня в том, что мне грозит опасность, - перебила меня Алена. - Давайте послушаем, наверняка это вас заинтересует.
Никифоров посмотрел на Алену, затем на меня.
- Это действительно любопытно - сказал он.
- Извольте - произнес я и вытащил сигарету из пачки. Щелкнул зажигалкой, затянулся. - Только если слушаете, слушайте до конца, идет?
Никифоров кивнул. Алена издевательски фыркнула. Я отклеился от подоконника, обернулся и посмотрел в окно. Затем глянул на огонек своей сигареты.
- Когда я только начинал работать инспектором в своей компании, нас инструктировал бывший сотрудник МВД. Он нам рассказывал про систему. Просто учил, как работать правильно.
Я почесал большим пальцем переносицу.
- Он говорил, что большинство преступлений совершаются по типовым схемам. Есть люди, очень разные, но мотивы-то у них похожие… И методы действия тоже, в общем, не блещут разнообразием. И потому раскрытие преступлений становится наукой точной, как математика. Есть некоторый набор исходных посылок, так называемых мотивов. Есть очень ограниченный набор методов совершения преступления. И есть узкий круг подозреваемых. Достаточно сопоставить эти три исходных и приложить одно к другому, как преступник будет установлен. Останется только доказать его вину.
Я затянулся. Алена скептически хмыкнула. Никифоров молчал.
- Собственно говоря, страховые инспектора тоже имеют свою систему. Мотивов всего несколько, подозреваемые вписаны в полис, методов совершения преступлений негусто… Метод действительно хороший, только работает не всегда.
- Какой замечательный бред - сказала Алена. Никифоров сделал ей успокаивающий жест рукой. Я посмотрел на всю эту ситуацию как бы со стороны и поразился ее обыденности, как бы семейственности. Собрались люди, беседуют…
- К сожалению, есть категории преступлений, которые в эту оптимистическую картину не укладываются, - продолжил я. - Во-первых, это заказные убийства, во-вторых, преступления, совершенные лицами с психическими отклонениями. Способ, которым убили Леню, уже не вписывается в понятия обыденного преступления. Вы согласны? - обратился я к Никифорову. Тот поджал губы. Алена сидела с отсутствующим видом.
- Меня поразил способ, которым было произведено убийство, - повторился я. - Не его циничность, не его жестокость, а его явная противоестественность. Так человека нельзя убить просто по теории вероятности. Игла могла сломаться, согнуться… Ни один профессионал на такое не пошел бы, прежде всего из-за риска неудачи. Это крайне негарантированный способ.
Алена от моих слов прямо окаменела.
- И вместе с тем убийство явно готовилось заранее. Шприц с кислотой в нашем быту явление не то, чтобы крайне редкое… Практически невозможное. Совершив убийство таким образом, преступник как бы продемонстрировал свои возможности. Он не просто убивал, он самоутверждался. Вывод - это был человек с явно нездоровой психикой. Говоря народным языком - маньяк.
Я замолчал.
- Ну, и при чем тут Алена? - спросил Никифоров.
Я изобразил на лице задумчивость, достал еще одну сигарету и прикурил от первой. Руки у меня тряслись. Затем развернулся к окну, затянулся и коснулся пальцами стекла.
- Если принять гипотезу, что это сделал маньяк, а эта гипотеза самая вероятная, - сказал я, водя пальцами по стеклу. - Теоретически, конечно, Леня мог подвернуться ему случайно. На его месте мог оказаться совсем другой человек… Теоретически. Но на самом деле тут есть несоответствие. Убийца оставил знак. Как в голливудских фильмах. Место убийства, способ убийства - это важно, но это лишь часть знака. Та часть, которая бросается в глаза. Далеко не самая важная. Вторая часть знака, которую трудно интерпретировать однозначно - это телефон.
Я запнулся. Реки у меня дрожали, мне было плохо - впрочем, это вполне естественное состояние для разговоров на такие темы. Никифоров меня не торопил.
- Ну что вы там молчите? - раздраженно, даже агрессивно бросила Алена, - толкайте свою теорию.
Я глубоко вдохнул и выдохнул.
- Это не теория, Алена. Это всего только три слова.
Я сделал еще несколько вздохов, чтобы унять спазм в горле, и сказал:
- Жди, я позвоню.
Голос мой прозвучал хрипло, противоестественно. Как будто это говорил кто-то другой. Я сжал руку в кулак, чтобы унять дрожь. Мне захотелось ударить по стеклу, но я вовремя остановился. Алена издевательски фыркнула.
- Вы не ответили, при чем здесь Алена Михайловна - произнес с нажимом Никифоров.
- Это интуиция, - ответил я. - Можно, конечно, предположить, что знак был дан кому-то другому. Но в этой истории есть один момент… Алена, скажите, пожалуйста, какого предмета не было при вас в день убийства и на следующий день? Какого предмета не было вчера в вашей сумочке в Пассаже?
Секунд десять стояла мертвая тишина, затем я услышал сдавленное, горловое рыдание, и обернувшись, увидел, как Алена бросилась вон из кухни и буквально ввалилась в ванную. Раздался шум воды, бьющей из крана, и еще звуки. Ее рвало. Из проема показалась ее рука, неверными, нервными движениями нащупала ручку и захлопнула дверь. Я опять отвернулся к окну.
Если бы взгляд мог сжигать - Никифоров обуглил бы меня до костей. Я кожей чувствовал его взгляд. Да что там кожей - мясом, костями. Затем дверь ванной открылась, и в коридор вышла Алена. Неизвестно, что держало ее на ногах.
- Значит так, оба, - сказала она совершенно стеклянным голосом, - а ну-ка быстренько собрали свои пасочки, и убрались отсюда к чертовой матери.