Мариэтта Шагинян. Возвращение

[0gnev]

М.Шагинян || « Красная звезда» №53, 5 марта 1943 года

Продолжая успешное наступление, вчера наши войска заняли города Оленино, Севск, Суджа и крупную железнодорожную станцию Чертолино.

Доблестные воины! Неустанно и упорно преследуйте врага, не давайте ему отдыха ни днем, ни ночью. Сильнее удары по немецко-фашистским захватчикам!

# Все статьи за 5 марта 1943 года.




Недавно в свердловскую столовую зашел командированный. Когда официантка поставила перед ним блюдо, она увидела, что у него отбиты кисти обеих рук. Двумя своими безрукими обрубками он хотел было захватить ложку, и десятки пальцев потянулись помочь ему. Подавальщица спросила, где же этот человек работает, и оказалось, что он руководит одним из крупнейших предприятий. На фронте он приобрел знание, как расставлять и воодушевлять людей, как направлять и ориентировать их, как вселить в них уважение к себе, к своему приказу, как заставить крепко любить себя, и десятки, сотни рук стали его руками, и чувство личной беспомощности исчезло у него, растворилось в умении руководить работой других.

В Ачитском колхозе на Урале отдыхал после госпиталя советский интеллигент, человек умственной профессии. Ему было запрещено мыслить, запрещено напрягать мозг, он получил тяжелую контузию. Казалось бы, трагедия. Между тем в колхозе он сделался «золотой рукой». Председатель колхоза не нахвалится своим гостем, он и бондарь, и механик, и плотник, и в артезианском колодце смыслит, и в любом деле поможет.

Ленинградца Киселева-Гусева демобилизовали по состоянию здоровья. Он вернулся к себе на завод председателем завкома, но на фронте Киселев-Гусев узнал новые нормы человеческого поведения: простые, обыкновенные люди совершали на его глазах чудеса героизма, и Киселев захотел поработать на заводе не хуже, чем на фронте, а это было в тяжелые дни: город выдерживал осаду, сквозь сизый туман звенели трамваи, двигались люди, но не так, как всегда: люди рассчитывали каждый свой шаг, каждое движение, чтобы сохранить силу. Легче всего было движение по инерции, труднее всего - перемена, волнение, возбуждение сердца. В эти дни на далеком Урале прославился Дмитрий Босый. Прочитав о нем, Гусев задумал подхватить и создать движение тысячников в осажденном немцами городе. Он стал внимательно искать в коллективе, перебирать людей, заглядывать им в душу. Позднее Гусев писал: «Многие стахановцы, с которыми я вел неоднократные беседы на эту тему, так прямо и говорили: Босому на Урале можно давать 10 и более норм, а нам, дистрофикам, нечего пока и думать об этом».

Однако же предзавкома знал, что не физическое напряжение создало тысячника, а, наоборот, облегчение, упрощение технологии. Тот, кто приложит лишнюю энергию, чтобы понять мысль Босого, схватить новый принцип, - облегчит работу для сотни других. Он стал терпеливо и ежедневно понемножку говорить об этом с людьми.

В Ленинград пришла весна. Бледные акварельные краски на небе, разрезанные золотом адмиралтейской иглы, отмежалые сыростью, пахнущие воды каналов. С.А.Косарев пришел к предзавкома сообщить, что придумал приспособление, обещающее не менее тысячи процентов. Райком, партбюро, дирекция в белые ночи пробовали приспособление Косарева. Предзавкома волновался, как на фронте перед атакой, и 28 мая прошлого года ленинградское отделение ТАСС сообщило по радио о том, что в осажденном городе Ленина под звуки артиллерийской стрельбы родилось движение тысячников. Косарев дал сперва 1000 процентов, а на следующий день - 1500 процентов нормы.

Всё это первые попавшиеся примеры, обыкновенные случаи, но в мирное время мы сами не замечали, как на каждой самой малой работе мы учимся искусству быть в коллективе, считаться с ним и познавать себя через свои отношения к окружающим, а Красная Армия углубила и обнажила это искусство. В мирное время мы сами не замечали, какую жадность к труду и творчеству пробудил в нас наш строй, а Красная Армия углубила и обнажила эту потребность, сделала ее знаменем, за которое наши полки бросаются в бой, побеждают и победят. Так растет советский человек на фронте.

В августе 1942 года на один из наших кораблей под Туапсе упала прямым попаданием фашистская бомба. Старший политрук корабля Григорий Леонтьевич Лохов был смертельно ранен: разбиты висок и позвоночник, переломана левая нога, едва залеченная после защиты Севастополя, контужена центральная нервная система. Его снесли в мертвецкую вместе с остальными погибшими на корабле, но когда за трупами приехали санитары, они услышали из мертвецкой пение - кто-то пел, пел сквозь смерть, пел любимую песню черноморцев, неизвестно кем сложенную:

«Иду я знакомой дорогой,
Вдали голубеет крыльцо.
И вижу в открытом окошке
Твое дорогое лицо».

Лохов не только выжил, но дал загадку нашим ученым неврологам, потому что до своего ранения он знал лишь две строфы песни, а в бессознательном состоянии пропел ее всю, контузия центральной нервной системы приподняла завесу над связью сознательного с бессознательным в человеке.

Но сейчас разговор не о том. Советский оптимизм, вера в жизнь, в помощь товарищу есть убеждение, ставшее почти инстинктом, что в нашей стране человек не одинок и никогда не останется одиноким. Этот великий оптимизм раздул слабую искру жизни, тлевшую в тяжело раненом, и она вспыхнула в его голосе, запела его безжизненным горлом, застучалась в окружающее, в дверь своего советского дома.

Лохов выздоравливал в госпитале в Тбилиси. За ним была партийная работа секретарем на судостроительном в Севастополе. Он был политруком на корабле в море, ходил в кругосветные путешествия, он знал чудесные океаны, соленый запах, ночное небо с ярчайшими звездами, чужие гавани. За ним было плавание на самом длинном корабле в мире, таком длинном, какого никогда не было - на «Харькове». Об этом он очень любил рассказывать. «Харьков» шел как-то задолго до войны с грузом гороха из Константинополя, сел на мель, и горох, набухнув от воды, разорвал его. Об этом в своем роде единственном случае узнали морские эксперты всего мира. На «Харьков» понаехали журналисты, инженеры. Иностранные специалисты решили, что сделать с кораблем ничего нельзя, кроме как потопить, сняв машинные части. Тогда наши моряки разозлились, они решили сами спасти свой корабль, углубили разрыв, отделили корму от носа, отверстия с боков по переборкам забетонировали и сперва отбуксировали в Севастополь корму, а потом нос. А так как длину корабля измеряют обычно расстоянием от кормы до носа, то «Харьков» в ту минуту, когда нос его стоял под Константинополем, а корма подплывала к Севастополю, был действительно самым длинным кораблем в истории мира. Этот чисто советский случай, когда наши простые моряки заткнули за пояс ученых заграничных экспертов, пленил Лохова в бытность его секретарем парткома судостроительного завода, и он попросил разрешения отпустить его в море.

Война застала Лохова опять на суше заведующим транспортным отделом горкома ВКП(б) в Одессе. Когда немцы нажали на Одессу, он вступил добровольцем в 1-й одесский морской полк, тот самый, о бойцах которого немцы с ужасом говорили: «дьяволы!» Полк этот прикрывал последние наши отходящие части. Потом Лохов был ранен под Севастополем, потом, едва залечившись и отказавшись от отпуска, очутился уже старшим политруком под Туапсе.

Было о чем вспоминать, выздоравливая в тбилисском госпитале, но куда же теперь? И тут его, поставленного на ноги, правда, не совсем, а с палочкой - южанина, военного и партийного человека, послали на север, на Урал и назначили директором одной из самых крупных гостиниц.

В советском тылу гостиница, особенно в военное время, - тоже большой корабль с большим плаванием. Здесь оседают с вокзала и на вокзал командиры, делегации, артисты, иностранцы, инженеры, хозяйственники. Сюда из районов на слет, на совещание прибывают тысячники, стахановцы, в дни сессий, конференций, с’ездов здесь можно встретить академиков и шахматистов, лауреатов Сталинской премии и Героев Советского Союза.

Гостиница - это целый комплекс бытовых учреждений, жилье, душевая, парикмахерская, почта, телефонная станция, справочное бюро, медицинский пункт, бельевая, столовая, чистильня сапог, комендатура, топка, электрическая мастерская, и всюду сидят люди, и за каждым из этих людей надо уследить.

Новый директор в первую минуту показался им слабым - бледный, прихрамывающий, болезненный, много не говорящий, голоса не возвышающий, кулаком не стучащий. Самому Лохову в первые дни и жильцы и служащие гостиницы тоже показались чудаками. Он привык в армии, что слово тотчас вело к делу, что каждая минута - на счету, что отношения между людьми - прямы и человечны. А здесь служащие часто выбрасывают сотни слов с тем, чтобы нарочно утопить в них смысл. Посетитель тратит полчаса на просьбу, укладывающуюся в полминуты. Телефонистка разжевывает свое «алло», как монпансье во рту.

Изучив обстановку, Лохов приступил к делу. Людей мало, люди наперечет, но парикмахеры - профессия деликатная, их любили Бомарше и Мольер, их уважал прежний директор. Они не желают участвовать в разгрузке топлива. Новый директор, не пускаясь в тонкости парикмахерской профессии, об’явил: «Не желаете - не надо». И он предпринял такие меры, после которых парикмахеры очень быстро выделили людей для разгрузки дров.

Однажды Лохов увидел в передней инвалида, тихо сидящего на чемодане. Он ждал номера. Лохов внимательно пересмотрел списки живущих и возле дядей и теток, жен и домашних работниц, тещ и секретарей, оставшихся в забронированных номерах после отбытия с’емщиков в Москву, он поставил «птичку». После этого фронтовики перестали сидеть на чемоданах.

Так новый директор, опираясь на палочку, два месяца обходил и приводил в порядок все углы и закоулки своего большого корабля, ударяя по «блатным» нравам, поощряя честных. Раздавая талончики на питание строго диференцированно, директор сумел подтянуть и ленивую докторшу, и кокетливых дежурных, и нерадивых монтеров. И люди стали уважать своего молчаливого начальника, хорошего советского человека, отточившего свои качества в великой школе Красной Армии и отечественной войны.

Много таких фронтовиков работает сейчас в нашем тылу. Когда видишь их работу, невольно вспоминается не такое уж далекое время - четверть века назад, демобилизация после первой мировой войны. За рубежом об этом времени был создан и пущен в ход особый термин «послевоенное поколение», он означал отчаявшихся, загубленных, списанных в брак, выпавших из истории людей. Западно-европейская литература описала демобилизованного, как человека нравственной травмы, опустошенного, потерявшего веру. На родине его ждет безработица, за душой у него неверие ни во что. Ремарк и Селин рассказали о пределе отчаяния и об утрате места в жизни людьми, проливавшими кровь за отечество. Множество немецких романов посвящено было инвалидам войны, стоявшим с протянутой рукой на перекрестках, и «шиберам», спекулянтам, рвачам, наживавшимся на человеческой крови. Как всё это чудовищно, как безмерно далеко от нас и нашего строя.

Придет день, когда наша Красная Армия, уничтожив врага, замарширует с фронтов домой. В этот день никто не останется дома. Малые ребята, дряхлые старики выползут на улицу. Миллионы людей сплошными шпалерами станут по обе стороны дорог, и приветственных голосов в хоре будет больше, чем шелеста ветра в ветвях, и протянутых рук будет больше, чем колосьев в поле, потому что мы будем встречать тех, кто спас нам жизнь и, что дороже жизни народу, - честь. // Мариэтта Шагинян.
__________________________________________
П.Павленко: Инвалид войны* ("Красная звезда", СССР)
Д.Заславский: Фашистская «география» и действительность* ("Красная звезда", СССР)

**************************************************************************************************************************************************
Вручение Гвардейского знамени

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 4 марта. (По телеграфу от наш. корр.). Сегодня в торжественной обстановке состоялось вручение Гвардейского знамени N Гвардейской стрелковой дивизии. На широком заснеженном поле выстроились батальоны, отличившиеся в боях по прорыву блокады Ленинграда. Командующий Ленинградским фронтом генерал-полковник Говоров горячо поздравил бойцов и командиров с вступлением в славную семью советских гвардейцев.

- Ваше право принадлежать к сталинской гвардии, - сказал в своей речи тов. Говоров, - добыто мужеством и умением. Оно завоевано кровью ваших товарищей, павших в боях за Ленинград. Враг не раз бежал от вашей дивизии, когда она, ломая все преграды, шла вперед. Несгибаемая стойкость в обороне, неудержимый боевой порыв в наступлении отличили дивизию в прошедших боях. Вступая в героическую семью советских гвардейцев, вы призваны новыми подвигами умножить ее воинскую славу...

Командующий фронтом вручил знамя командиру дивизии, который встал на колени, поцеловал алое полотнище и от имени своих гвардейцев дал клятву беречь это знамя, как величайшую святыню, и пронести его со славой через все испытания отечественной войны.

- Мы клянемся, - сказал он, - сражаться бесстрашно и умело, неустанно совершенствуя свое боевое мастерство, свою организованность и дисциплину. День ото дня будем усиливать свои удары по врагу и выполним, как подобает советским гвардейцам, приказ нашего любимого Сталина.

Знаменосец и ассистенты пронесли знамя на правый фланг гвардейских подразделений. С любовью и гордостью провожали взглядом бойцы сверкающее на солнце знамя, завоеванное ими в ожесточенных боях по прорыву блокады Ленинграда.

Здесь же перед строем гвардейцев командующий фронтом генерал-полковник Говоров вручил командиру гвардейской дивизии высшую правительственную награду - орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

____________________________________________
М.Шагинян: Свердловск* ("Красная звезда", СССР)
А.Первенцев: Город на Каме* ("Красная звезда", СССР)
Б.Лавренев: Узбекистан в дни войны* ("Красная звезда", СССР)
Наша страна - единый боевой лагерь* ("Красная звезда", СССР)**
Спасибо колхознику Ферапонту Головатому!* ("Красная звезда", СССР)***
А.Гришакова: Трудоустройство инвалидов отечественной войны ("Красная звезда", СССР)

Газета «Красная Звезда» №53 (5424), 5 марта 1943 года