Неделю было ветрено. Всё глуше ( Read more... )

Среди немых и вздыбленных коряг,
когда уходит солнце, обагрив,
за неименьем водки пью коньяк
и спотыкаюсь, пробегая гриф.

За неименьем сна смотрю окно.
Там так темно и сыро потому,
что, вероятно, это всё же дно,
а если так - уже не потону.

( Read more... )

Беззвучно входит в ночь моя лачуга,
накрыла землю ледяная кашица.
Мне кажется, что лето - это чудо,
а больше ничего уже не кажется.

Не кажется, что снова что-то надо,
что надо лезть из кожи, метя на люди
и в люди, ибо эта буффонада
достала хуже надолбов и наледи.

( Read more... )

На десять метров отступив
от окон, тянется на север
стена, и кажется: тупик,
но свет свободен и рассеян.

На десять метров от стены -
окно, плывущее сквозь морось;
оставив под подушкой сны,
я на рассвете ей умоюсь.

И чайки в небе, как мазки,
когда не вызрела задумка,
и там светло, а здесь ни зги,
как будто жизнь свечу задула.
( Read more... )

Здесь было море, вечное, как Бог ( Read more... )

Я теперь знаю, что Вишера не столько Большая, сколько Долгая: стояли в ней 69 минут без всякой видимой цели, напротив бездыханной кирпичной трубы с надписью «1959». Ни в вагоне, ни снаружи - никакого движения. Чувство общей обездвиженности - внешней, внутренней. Наверное, это к лангольерам ( Read more... )

Люблю смотреть, как дышит спящий город
(в домах черны квадраты и круги,
и гаснут, удаляясь за пригорок,
случайные озябшие шаги);

смотреть на всё, что здесь нагородили
задолго до, отчасти и при мне,
на выцветшие трубы и градирни,
таинственно кадящие Луне;

смотреть на дым, рассматривать и трогать,
стать частью дыма, превратиться в дым
и, возвратившись, смутно ( Read more... )

Возвращаясь к теме бытия и сознания, а также к той теме, что можно сотворить какую угодно ерунду, главное - грамотно обосновать.

Вот выхожу я на улицу и вижу вокруг скучные невыразительные дома. А потом открываю путеводитель 1983 года и узнаю, что сии скорбные муравейники, «вырубленные в боли и печали» (Миллер, Sexus), на самом деле воплощают, ( Read more... )

Створки окон, как фотоальбом, пролистав и недужно горя, человек утыкается лбом в бесконечную ночь декабря. Ночь повсюду: и вне, и не вне, по любую из этих сторон - для того, кто купается в ней или дремлет за старым столом.

Снег летит штукатуркой, и там, где осыпалось небо сильней, начинают сквозить чернота и холодные отблески в ней. Пляшет зарево ( Read more... )

Морозную ночь с субботы на воскресенье я встречал в Липецке, у Художника и его Музы. Мы пили крепкий чай и смотрели интервью с Еленой Шаниной (кстати, у неё сегодня юбилей!), попутно Художник рассуждал про воздействие искусства на зрителя, а Муза выражала скепсис разнообразными женскими способами.


( Read more... )