По Хорасану (1874). Мешхед. 6. Мертвые кварталы. Ковровая фабрика. Бирюза
П. И. Огородников. Страна солнца. - СПб., 1881.
Другие отрывки:
Караван-сарай Зафрание
Мешхед:
• 1. Въезд в город. У эмира
• 2. Главный базар. Караван-сарай Узбек. Слухи из Мерва
• 3. У Нэпира
• 4. Священный квартал
• 5. У эмира и Нэпира. Русский пленник в Мерве. Невольничий рынок Мешхеда
• 6. Мертвые кварталы. Ковровая фабрика. Бирюза
• 7. По городу. В садах
• 8. Вспышка базарной толпы. У эмира. Склад туркменских голов
• 9. Письмо от русского пленника в Мерве. Перед отъездом
Мешхед. Кладбище. (Л. Пеше. Конец 1850-х - начало 1860-х гг.)
VII
Мертвые кварталы и кладбище. - У Мамедова. - Деловая беседа и мои попытки проникнуть на базары. - На ковровой «фабрике» и в караван-сарае Шаверды-хан. - Канаусовые фабрики в караван-сарае Узбек. - Обделка и продажа бирюзы в караван-сарае Салор.
После утреннего чаю Ибрагим, напялив халат, сделал мне знак: идем, мол.
- Куда?
- Мамед-Ризо, базар…
Пройдя третью от нашего переулка уличку в руинах, с уцелевшим на угловой площадке крытым водохранилищем с намалеванными спереди ужасно сердитыми персидскими генералами и над ними - львом, тоже с сердитыми усами и чернобровым солнцем на спине, - мы свернули вправо и долго-долго кружили по безлюдным вонючим кварталам, пока не выбрались на простор, к останкам целой части города, бедное население которой все вымерло в последний голод.
Дохлая собака посреди широкой улицы распространяла ужаснейший смрад.
Между безобразно торчащими руинами - ямы, кучи глины и повсюду осколки глиняной посуды. Жилых лачуг осталось не более десяти. Из одной выбежал нагишом ребенок, из другой - высунулась женщина в лохмотьях, с полуоткрытым лицом; пристально устремила она взгляд куда-то вдаль и опять скрылась…
За этими мертвыми пошли уже обстроившиеся кварталы, выведшие нас на обширное (внутреннее) кладбище, примыкающее к Священному кварталу и заканчивающееся на противоположной стороне мечетью с двумя башенками в виде минаретов.
Оно, как и прочие семь кладбищ внутри города, несколько возвышается над уровнем улиц и усеяно массивными надгробными плитами, между которыми виднелось немало нор, - работа прожорливых шакалов, лакомых до трупов. Ибрагим повел меня напрямик через все кладбище. Благодаря необыкновенно сухому климату, тысячи здесь похороненных не отравляют воздуха. Дальше же, где раскинуты за ним жалкие глиняные мастерские надгробных плит и где продают «муре» и выделывают каменную посуду, - вонь, грязь или пыль…
___________
В недальнем расстоянии от кладбищенской мечети - и жилье Мамедова.
Тут все чинилось, перестраивалось, и дворик с двумя-тремя деревцами и неизбежным водоемом был завален строительным материалом. Двое рабочих, изнуренных, испачканных, в отрепьях, изо всех сил ударяли длинными шестами по куче отличной извести, «чтобы она плотнее улеглась»; в то же время третий - перемешивал ее большою лопатою, а четвертый, набрав воды из водоема в кожаный мешок шерстью вверх (туземное ведро), поливал глину и месил ее ногами.
- Видно, недавно купил? - спросил я Мамедова, явившегося впопыхах спустя пять минут после нашего прихода, - он пока еще живет в старом своем доме, неблизко отсюда.
- Нет, мы взяли дом: наш должник банкрот, - мы взяли дом силой…
С улицы двор замыкался высокою стеною с маленькою массивною калиткою, справа такою же, но глухою, с третьей стороны - какими-то клетушками, в одной из коих виднелась печь для лаваша, а с четвертой - одноэтажным домом с входными дверьми посередине и подъемными, в виде двухстворчатых резных рам из чинара с крошечными разноцветными стеклышками, по сторонам. Комнаты расположены в два ряда; три передние - светлые, пять задних: спальня, кладовые для вещей и чуланчик для склада на зиму арбузов, дынь, фруктов - темные. Одностворчатые, затейливо убитые гвоздями с круглыми или усеченно-пирамидальными головками, чинаровые двери держатся на медных петлях; вместо замков - крючки с цепками. Полы везде глиняные, тщательно утрамбованные «ногами»; стены с нишами блестят алебастром; в двух передних комнатах по камину, и каждый с осколком зеркальца вверху и алебастровыми фигурками (больше птицами с зеркальными глазами) вокруг.
Ибрагим заплатил за свой дом 500 томанов - ценится только работа в материал, а земля «ничего не стоит»; Мамедов же приобрел все это за сто томанов. Теперь, после голода, дома и сады тут продают за полцены, и то нет покупателей. За дома в Мешеде ничего не платят в казну, а в окрестных деревнях платят за каждый по три руб. в год; за лавки же и воду платят и в городе; так, маленький водоем, что во дворе, обходится Мамедову пять руб. в год.
- А что платишь им? - указал я ему на рабочих, усевшихся обедать - кто дыней, кто виноградом с лавашом.
- Платим больше других: кирпичникам (т. е. тем, которые выводят стены) 60 коп., лопатам (с лопатами) - 30 коп., без лопат - 20 коп.
- На твоем содержании?
- Нет, харч свой.
___________
Еще подходя к жилью Мамедова, почтенный Ибрагим послал мирзу к мутавалли-баши с просьбою дать нам проводника на базар в Бэст, и теперь, в ожидании его, нетерпеливо вышел за ворота…
- Мутафили - эт-та, тьфу! - плюнул он с досады, вернувшись вместе с ним минут через пять.
- Отказ?
- Мой сила нет!..
- А если тайком, переодевшись, махнуть туда? - спросил я Мамедова, вспомнив предложение мирзы.
- Нельзя на базар Имам-Ризо без ферраш и слуг от мутавалли-баши: народ взбунтовать может, убить.
- Если маая - консуль, - ткнул себя пальцем в грудь Ибрагим, обращаясь ко мне, - Имам тебе взял!..
- Персы - дураки, - проговорил Мамедов, провожая нас за ворота.
- Вот как у нас ходит полицместер, - шепнул он, украдкой кивнув на проходившего посередь улицы в сопровождении пяти феррашей плотного субъекта в мерлушковой шапке. - Шах-заде.
- Принц?!
- Принц. Большой доход имеет с базара и богомольцев…
___________
К вечернему чаю собрались дельцы, приглашенные по моей просьбе Ибрагимом для проверки и пополнения собранных мною разновременно отрывочных сведений о местной торговле (главным образом о ходких товарах и о тех, в которых нуждался город).
Явился и Мамедов, измученный, прямо с работы. И какой ад я испытывал, когда он переводил, упиваясь и захлебываясь кальяном! - На этот кальян да на не идущую к делу болтовню уходило 9⁄10 времени, и сколько было противоречий, уверток, лжи?! Например, некоторые показывали цены вдвое-втрое более существующих.
По уходе коварных торгашей, Мамедов подал мне образцы наиболее ходких из мануфактурных товаров, и деловая беседа продолжалась до поздней ночи.
По уверению почтенных собеседников, для ознакомления нашего с торговлею и нуждами Персии и Авганистана излишне было посылать громоздский караван, а следовало ограничиться двумя-тремя верблюдами с ценными товарами… Но все-таки наш караван подоспел в Мешед вовремя: русские-де товары, в которых так нуждается город, теперь здесь на исходе, что всегда бывает перед Макарьевскою ярмаркой (куда на днях и выезжает отсюда за ними человек двадцать); следовательно, можно рассчитывать на сбыт «недорогих» товаров, - «недорогих» потому, что Хорассан не оправился еще от последнего голода (70-71 гг.), да к тому же «русские» захотят торговать на наличные, а здешние купцы покупают товары больше на сроки, т. е. в кредит. - Лучшими нашими покупателями на чистоган будут, по словам Хаджи-Ибрагима, приезжие из Херата и Кандагара авганские купцы.
Далее почтенный бухарец распространился о выгодах устройства здесь «русскими» склада, главным образом для меновой торговли на местные произведения: ковры, канаус, опий, бирюзу и одновременно с тем для снабжения («рассылки») нашими товарами как соседних городов, так и Авганистана (преимущественно Херата и Кандагара, где отлично пойдет наше железо и сукно, за исключением черного, хотя в первом из этих городов и есть склады более дешевых английских сукон). Его мнение разделяют все сочувствующие здесь русским интересам, но прочие, в особенности веские из здешних коммерсантов, сулят нам в этом отношении одни лишь неудачи (конечно, из опасения конкуренции, но под личиной доброжелательства). По моему же личному мнению, и в этой злосчастной стране тьмы и произвола можно устроить дело, - побольше только уменья и терпенья. В начале русским предпринимателям будут подставлять ногу как власти, так и шныряющие тут кулаки из русскоподданных персов и армян, так и непосредственно ведущие торговлю с Россией персидские купцы, но затем, повторяю - при уменье и терпенье, все эти препятствия послужат лишь к упрочению дела.
Торговые связи Мешеда обширны. Здешние купцы, разъезжая по Хорассану, закупают: в Нишапуре - хлопок и шелк; в Сябзаваре - тоже хлопок и шелк, да еще астерабадский и мазандеранский рис (своего-то мало, да и тот плох), русское железо и транзитный сахар; в Турбете (Турбате) и Туршизе (Туршише) лучшую белую шерсть и сухие (сушеные) фрукты. Из Тавриза доставляется в Мешед слоновая кость, табак, финики, лимоны; из Испахани - бархат и бумажные изделия; из Кашана - медная посуда, шелковые и бумажные материи; из Кермана - шали, индиго, хна (гена, генне) и опиум; из Езда - сахар и немного бумажных изделий. Это внутренние связи, - теперь слово о заграничных. Из Мешеда ежегодно едет на Нижегородскую ярмарку человек десять-двадцать (чаще поверенных, нежели самих купцов). Они везут бирюзу, мерлушки (лучшие - бухарские, «каракуль», худшие - хератские), сухие фрукты (преимущественно свой изюм и туршизский кишмиш) и, сбыв все это на ярмарке, покупают там простую посуду (Мальцева) и другие ходкие в Святом Хорассане товары. До двадцати человек ежегодно посещают и Макарьевскую ярмарку для закупки больше посуды Калашникова и, вернувшись, часть ее сбывают с «хорошим барышом» (ровно вдвое дороже) здесь, а другую везут в Херат.
Вообще из России идет в Мешед (через Шахруд) хрустальная, фарфоровая, фаянсовая, стеклянная, медная и железная посуда, сукна, юфть, бумага, зеркала и разные мелкие товары; из Туркмении - некоторые шерстяные материи, ковры, войлоки, попоны и конские покрывала, дорожные мешки (курджины) и лошади; из Индостана - драгоценные камни, кораллы, кисея, сахар, леденец, пряные коренья и индиго; из Херата - лисица (сумра), куница, мерлушка [Лисья шкурка - до 1 р. 50 к. Херат получает лисиц и куниц из Гезарейской страны и Кандагара; мерлушка своя, качеством ниже бухарской «каракуль», идущей в Мешед также через этот город, а не прямо через разбойничью Мервь (из Бухары в Мешед через Мервь приблизительно 840 верст, а через Херат - 1.204 версты: из Бухары в Майменэ 448 верст, из Майменэ в Херат 416 верст, и из Херата в Мешед 321-340 верст).], фисташки, также - кишмиш, асса-фетида (ангузе), шафран [Лучший шафран получается из Кайна (Каяна).] и индиго. В свою очередь, хератцы и кандагарцы вывозят из Мешеда к себе дешевую посуду, русское железо и сукна. Вообще же из Персии отправляется через Херат: тонкая шерсть, подвешиваемая к козьему пуху для выделки шалей, испаханский опий, немного хорассанской бирюзы, английское сукно (из Константинополя), канаус (из Тавриза) и лошади.
___________
В Мешеде два главных базара: Верхний и Нижний, и много крытых, так называемых «темных». Здесь можно основательно познакомиться с местными потребностями, но осторожный Ибрагим далеко обходил эти людные места в предупреждение несчастных случайностей. Правда, мне удалось видеть три маленьких рынка да заглянуть в несколько «фабрик», принадлежащих друзьям почтенного бухарца, больше единоверным ему авганам, но они ничего существенного не прибавят к нижепредставляемым, конечно, в критически очищенном виде, скудным сведениям, раздобытым мною на месте, как уже упомянуто, урывками в разное время.
Начну с хлеба. Несмотря на отличный урожай, батман [Батман = 7¼ русск. фунт.] лавашу стоит 10 к., что считается очень дорого сравнительно с ценою до голода, когда на кран (30 коп.) [По сегодняшнему базарному курсу кран = 56 карапулям.] давалось 6 батманов этой тонкой пшеничной лепешки, заменяющей тут хлеб. Рис по 30 к. за батман.
Фрукты и овощи. Местный виноград по 30 к. за 3-5 батманов (смотря по сорту); дули, груши, яблоки, персики - тоже дешевы; грецкие орехи по 60 к. за 1.000 штук; хератские крупные, очищенные и слегка поджаренные с солью, очень вкусные фисташки - по 30 к. за батман, очищенный миндаль по 45 к. за батман. Арбузы и дыни, бобы, фасоль и горох (15 к. за батман), лук и чеснок, мята, порей, петрушка и укроп потребляются в огромном количестве. По уверению Ибрагима, у кого-то в городе растет немного капусты и картофелю, которые едят тут разве только двое-трое из побывавших в России…
Скот. Овцеводство обширное. Баран стоит 1 р. 50 к. - 5 р. (баранина по 35 к. за батман; восьмифунтовая головка вкусного овечьего сухого сыру - 1 р. 20 к.; шерсть - до 75 к. за батман); корова - от 12 до 24 р.; бык до 30 р. (мяса их не едят тут); рабочая лошадь - до 70 р., верховые - разных цен (наилучшие - туркменские); осел - до 18 р.; верблюд - от 50 до 70 р. (верблюжье мясо, употребляемое в пищу рабочими, вообще - бедным классом, гораздо дешевле баранины). - Саман [Измельченная в куски пшеничная солома.], составляющий в смеси с ячменем обыкновенный корм лошадей, по 1 р. 50 к. за хальвар [Хальвар = 18 пуд. 7¼ фунт.], сеянная трава (юнджа - клевер) по 1 р. 35 к. за хальвар; сеют тут, по уверению Ибрагима, немного и овса, по 30 к. за 30 рус. фунт.
Разные, наиболее ходкие товары. Транзитный сахар по 1 р. 80 к. - 1 р. 95 к. за батман (враздробь); перелитый тут (из побившегося дорогою) в 1⁄10-фунт. головки, для подарков - несколько дороже; русского же сахара вовсе нет. Стеариновые свечи Крестовникова - по 13 р. 50 к. за пуд оптом и 18 р. враздробь. Самовары, медные тазы и кувшины (персидского образца, из Тулы), средние и большие персидские подсвечники (до 6 р. за пару) и миниатюрные дешевенькие (из нейзильбера) чайные ложечки. Сталь, перочинные ножи и ножницы. Русское железо и местные изделия из него; последние - по 1 р. 20 к. и дороже за батман, как, напр., крючки и гвозди с круглыми головками или в виде многогранной усеченной пирамидки - по 3 р. за батман. Меня просили доставить сюда на первый раз таких гвоздей - 10 пуд., крошечных простых - 15 пуд., английских штифтов, которых тут вовсе нет, - 10 пуд., крючков и петель - 30 пуд., немного железной сетки (листовой), 10 пуд. лопат (по доставленным мною А. И. Глуховскому образцам), столько же медных петель и маленьких медных гвоздей для обивок, сотня которых стоит тут 1 р. 20 к. Просят привезти побольше мальцевской посуды (из Москвы): тарелок - в пропорции на одно место глубоких два места мелких, блюд (персидского образца), маленьких стаканов и таковых же простеньких чашек, чайников, стеклянных чайниц, сахарниц и графинов, а также полоскательных чашек Кузнецова (тоже из Москвы). Мамедов ручается за хороший сбыт разноцветного стекла: белого, зеленого, желтого, оранжевого, красного и малинового, которым украшается в богатых домах верхняя часть подъемных дверей или рам; разойдется также и тонкая оберточная бумага, которая заменит небогатым людям стекло. Мутавалли-баши советовал через Ибрагима доставить сюда 50 ящиков простых тонких зеркал (без рам) в 8 четвертей длины и 6 ширины; за 100 таких зеркал здесь будут платить до 48 р.
Вот список прочим товарам, за сбыт которых ручаются мои собеседники.
Сукна не дороже 2 р. 70 к. за ханский арш: серого офицерского (на плащи, в виде лазаретных солдатских халатов) на первый раз привезти не более 10 кусков, черного - 30 кус., темно-синего - 20, голубого - 15, светло-зеленого - 30, темно-зеленого 10, красного 30 и «дальчини» - 5 кусков. Ситцы: шестицветного, «матро» достаточно привезти 100 пачек, алого, пунцового мелких рисунков и других (все фабрики Морозова) согласно доставленным Глуховскому образцам - по 25 пачек, не дороже 30 к. за ханский арш. [Из транзитных ситцев наиболее ходки: полосатые и с пятнами, по 45 копеек за ханский аршин, белый с цветочками по 35 к. за хан. арш., и так называемый стамбульский. Если б наши фабриканты взялись приготовить такие ситцы (по доставлен. мною Глуховскому образцам), тогда можно было бы выслать сюда первых и последнего по 50 пачек, а второго - 25 пачек. Кубовые же ситцы не в ходу здесь; впрочем, по временам и на них бывает спрос.]. - Привезти 300 рублевых рубах европейского фасона - на них-де пошла здесь мода. - Побольше миткалю (Морозова), черных платков с цветами, не дороже 3 р. за дюжину, и одеял ярких цветов; немного парчи, также зонтиков и не более сотни дешевеньких часов (без цепочек); простых запонок, гребешков, табакерок для опиума, простой и почтовой бумаги.
- А конвертов нужно? - крикнул я уже уходившему к себе Ибрагиму.
- Э-э-э, сундук, сундук, - и он, вернувшись, объяснил знаками, что они нужны для писем, опускаемых (обывателями) в «сундук справедливости».
___________
Проходя на следующий день мимо ближайшего к нам базара, где торгаши зазывают прохожих богомольцев, величая их невпопад «хаджи», «кербалаи» или «мешхеди» (что напоминает наше лакейское «ваше сиятельство»), - Ибрагим завернул к знакомому в плотничью мастерскую, и нас моментально окружили ротозеи. Хозяин с косицей - в пучок на макушке, охотно показав мне все инструменты, поинтересовался: нет ли в русском караване больших пил, в 6-9 руб., молотков и стругов? По словам его, этот товар разошелся бы здесь в незначительном количестве, но топоры - нет, так как у них свои, «очень удобные», в виде кирок с широким лезвием.
Когда я, забывшись, что здесь уже «опасно» вынимать записную книжку, взялся за нее, - посыпались вопросы: «Зачем он пишет?» - «Чтобы не забыть, какие привезти товары», - объяснили мои спутники. Однако ж это далеко не успокоило подозрительность толпы, и мы пошли своей дорогой, успев еще заглянуть в аптечную лавчонку, вблизи которой продавались бревна на постройки и разные изделия. Здешние аптеки более приличны, чем в других городах на моем пути: банки, стклянки с притертыми (стеклян.) пробками и проч. Между разным зельем виднеется и красный стручковый перец, и маленькие головки очищенной соли, и опиум (по 19 р. 50 к. и дороже за батм.) и местный кальянный табак (30-60 к. батман [В Мешеде продается табак и бакинских фабрик, по 60 к - 1 р. за фунт.]; серные, вероятно, зажигательные нитки, константинопольские хорошие спички и русские - серные и бумажные (так называемые «ветряные»), провозимые сюда контрабандой, ибо наши пароходы на Каспийском море не принимают их как груз; есть и эсперек - желтая растительная краска (по 30 к. за батм. в дождливое время, когда урожай на него здесь силен, и до 50 к. за батман в сухое, «неурожайное» время); есть и камыш с берегов речонки Раш (Рош, что в 4 фарсангах отсюда) и здешних садов, где его сажают как материал для прочных рогож. Хина, по 3 р. за банку в 6 золотников, - дрянная с наших ярмарок, и в хорошей большая нужда. Просят доставить 100 шестизолотниковых банок хорошей хины, а также 50 бутылок касторового масла, так как своего приготовления оно до крайности дурное, - рыбьего жиру, магнезии, рвотного порошка и антимонии, заменяющего его тут, - мятных капель и десять дюжин аптечных пузырьков.
___________
Вот другой полутемный базарик, но уже кирпичный, со сводами. Тут продают больше кожи, туфли… и встречаются разносчики с мелочным товаром, встречаются даже закутанные с головы до ног разносчицы - это уж редкость! Одна, обходя ряды, предлагала мне за два крана пенснэ константинопольской работы - простые стекла, кажется, в медной оправе.
Вблизи отсюда расположен открытый базарик или, вернее, уличка в два ряда крошечных, спереди открытых мастерских: изделий из местного аспидного камня. Тощие, паршивые субъекты с воспаленными глазами, покрытые, как и все тут, толстым слоем грифельной пыли, - выстругивают на токарных станках незамысловатой конструкции разные безделки и тут же сбывают их. Фантазия этих хозяев-мастеров упражняется над какою-нибудь огромною кальянною трубкою, за которую выручится не более крана, или над обыкновенною, с выцарапанными украшениями, которая пойдет за какие-нибудь 10 коп. Чайник - точный снимок с наших, стоит 45 коп., десяток кофейных чашечек на ножках, вроде рюмок, - 45 к. и т. п.
Отсюда Ибрагим провел меня прямо через кладбище в один из беднейших кварталов. Остановившись у темного, грязного и изрытого глиняного сарая, он переговорил с каким-то возившимся там субъектом и сделал мне знак следовать за собой во внутренний, тоже загаженный дворик «посудной фабрики». За отсутствием хозяина нам показал ее сын его. Темь, грязь, пыль - и ни души рабочих!.. Вот чуланчик, где перетирают жерновами местный белый камень в порошок, примешиваемый к отличной местной же глине, для выделки грубейшей посуды; вот кучи той и другой, рядом комната, где месят эти материалы, далее - где обжигают посуду, затем - где уродливо лудят ее. Дюжина чашек вроде полоскательных (чайных) стоит 45 к., чарак - 2 к.; другой посуды не видно было… Впрочем, на полу стояла недоконченною огромнейшая ваза уродливого рисунка, которою гордился наш чичероне как изящнейшим произведением «одной из лучших фабрик» в Святом Хорассане.
Выделывают тут и грубые изразцы, но мне не удалось видеть их.
___________
На следующий день Ибрагим провел меня мертвыми кварталами к низенькому глиняному жилью, у ворот которого бросился на нас сердитый пес… Его увели, и мы прошли грязным двориком в грязнейшую, душную и полутемную, низкую, длинную комнату - «ковровую фабрику», заставленную (так что и повернуться негде) пятью станками, облепленными двумя десятками больше молодых, тщедушных рабочих и детей, - все авганцы из Херата, встретившие своего единоверца (суннита) Ибрагима с улыбками приязни и немедленно предложившие ему глиняный кальян. Жадно озирая «уруса», они показывали мне свои работы, выполняемые (на станках) по рисункам хорошо и быстро.
Ковровых фабрик в Мешеде - десять; шесть маленьких и четыре больших (на сорок рабочих каждая). Эта относится к маленьким и принадлежит знакомому Ибрагима, предложившему мне зайдти в ковровую лавку к нему в караван-сарай Шаверды-хан. Отправились. На обширном дворе - сметье и лужи, тюки и десятка три осликов, привезших с Турбета отличную шерсть; наискось ворот - цель нашего посещения, т. е. склад ковров или, точнее, беспорядочно заваленный ими полутемный сарайчик. Хозяин и приказчики - тоже все авганы; бородки у некоторых подстрижены, усы у всех вниз. При переборке ковров на показ нам поднялась ужасная пыль, - видно, их никогда не выколачивают. Ковры продают тут обыкновенно на «мюкатийе» - так называются каждые сто ниток по длине ковра. Мюкатийе стоит пятьдесят копеек, и хороший ковер в 3 рус. арш. шир. и 5 дл. (10.000 ниток) обойдется в 50 руб. (Впрочем, с меня запросили за ковер в 4 ханских арш. [Ханский аршин - 20½ рус. верш. (по счету других - 22 р. в ).] длины и 3 шир. - 100 руб.). Тут же продаются по 75 р. прелестные бархатные толстые коврики, изделия какого-то славящегося ими на весь край г. Дорогж, отстоящего отсюда, по словам хозяина этого склада, на 80 фарсангов, по какой-то дороге через Систан. Хаджи-Ибрагим говорит, что в Хорассане не умеют делать таких ковров, да и незачем - нет покупателей на такую роскошь.
Ковровая лавка Кербалаи-Измаила - наилучшая в Мешеде.
___________
С караван-сарая Шаверды-хан мы зашли в соперничествующий с ним не менее обширный караван-сарай Узбек. На дворе и в открытых спереди нумерах виднелось много авган в длинных белых рубахах и один текинец в ветхом бумажном халатишке - чистый тип монгола: маленькие глаза, широкие скулы, оттопыренные уши, реденькие усы и бородка. Теккинцев в Мешеде немало. Они занимаются здесь продажей вразнос дешевых товаров и, преимущественно, покупкой-продажей старья, как наши петербургские татары.
Подымаясь наверх в приготовляемое для русского каравана очень удобное помещение, Ибрагим снял с себя красный халат и, натягивая другой, зеленый с красными полосками, заметил, что он уже распорядился, чтобы сторож при городских воротах, как только приедет поверенный каравана Г-в, - прямо вел бы его сюда.
Остальные помещения в верхнем этаже заняты по большей части под канаусовые фабрики, в три-четыре станка каждая. Тут каменные полы до крайности грязны, воздух убийствен, полумрак, и чахлые субъекты в истасканных поясных сорочках и широких шальварах, сидя в нишах, лихорадочно работают за дрянными станками.
Лучший сорт канауса (больше красного и лилового цвета) в ханский аршин ширины - по 1 р. 50 к. за ханский аршин, средний - по 1 р. 20 к. и низший - по 90 к.
Вместе с ткацкими шалей, в Мешеде насчитывают около сотни фабрик разных шелковых изделий, из коих в канаусовых действуют теперь до 200 станков.
Тут же в караван-сарае Узбек, в грязнейших и вонючих клетушках развариваются коконы, мотается шелк. Топливом служит обыкновенно баранье кало. Местные коконы - по 3 р. 60 к. за батман, шелковичные семена - 24 р. и дороже, смотря по спросу и предложению; шелк - от 20 до 25 р. за батман. Кроме своего шелка Мешед потребляет и отличный турбетский, и славящийся на всю Персию гилянский.
Вот еще клеть или, если хотите, хлопчатобумажная фабрика, где между прочим изготовляют, на рубахи для туркмен, клетчатую (красное с черным) материй, по 3 р. 60 к. за штуку в ханский аршин ширины и 12 длины. В каждой почти семье приготовляется потребное для себя количество бумажной материи (а в некоторых - даже и на продажу), а потому фабрик этого рода в Мешеде мало. Хлопок родится здесь плохо, и мешедцам приходится закупать его в Нишапуре, Сябзаваре и других местах. Сегодня цена на него - 75 к. за батман.
Здесь выделываются и полотна, но мне не удалось ознакомиться с качеством их.
___________
Далее заглянули в караван-сарай Салор, с рядами бирюзовых лавок и миниатюрных гранилен, которых насчитывают в Мешеде до двадцати. Радушно встретили Ибрагима как солидные купцы, так и тщедушные рабочие, с крупными каплями пота на лбу, шлифовавшие бирюзу на металлических и каменных колесах. Один из купцов - арендатор бирюзовых рудников, как видно, большой приятель почтенного бухарца, пригласил нас в свою роскошно убранную коврами лавку с пятью-шестью ирбитскими сундучками на полу. Вслед за нами вошло несколько богатых авганских коммерсантов, одни в белых, другие - в пестрых (синие с белыми полосками) чалмах и по большей части с четками в руках.
За кальяном хозяин показывал мне целыми связками бирюзовые кольца (серебряные низкой пробы и грубой работы) и пригоршнями шлифованную бирюзу и нешлифованную, в виде мелких осколков. Те и другие рассортированы по мешкам, сложенным в ирбитских сундучках, что на полу. Сотня наклеенных на тростинки [Клеем служит в этом случае черный состав из смолки кандаль (батман которой стоит 30 к.) и еще чего-то.] отшлифованных бирюзинок, величиной с чечевицу, стоит 60 к., фунт нешлифованной бирюзы, смотря по цвету и величине осколков, - от 15 до 30 р.
В Мешеде есть и ювелирные, но мне не удалось их видеть.
Возвращаясь домой, Ибрагим, промышляющий между прочим и драгоценными каменьями и теперь помышляющий арендовать бирюзовый рудник, или, по его выражению, «снять майдан» [Майдан - рудник.], - все время уговаривал меня приискать ему на это дело русских капиталистов, суля им огромные барыши. По его уверению, нынешний арендатор, платя арендных в казну около 15 тысяч руб., при всем неуменье вести дело, выручает более 30 тысяч руб. в год. В одном Мешеде продается бирюзы на 16 тысяч руб., и продается она своим и деревенщине, богомольцам, и в особенности приезжающим за нею из Москвы жидам; остальная вывозится персидскими торговцами тоже в Москву и Нижний, в Варшаву и Париж.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Карта Персидского Хорасана (прил. к книге П. И. Огородникова «Страна солнца»)
Того же автора:
https://rus-turk.livejournal.com/621640.html
Другие отрывки:
Караван-сарай Зафрание
Мешхед:
• 1. Въезд в город. У эмира
• 2. Главный базар. Караван-сарай Узбек. Слухи из Мерва
• 3. У Нэпира
• 4. Священный квартал
• 5. У эмира и Нэпира. Русский пленник в Мерве. Невольничий рынок Мешхеда
• 6. Мертвые кварталы. Ковровая фабрика. Бирюза
• 7. По городу. В садах
• 8. Вспышка базарной толпы. У эмира. Склад туркменских голов
• 9. Письмо от русского пленника в Мерве. Перед отъездом
Мешхед. Кладбище. (Л. Пеше. Конец 1850-х - начало 1860-х гг.)
VII
Мертвые кварталы и кладбище. - У Мамедова. - Деловая беседа и мои попытки проникнуть на базары. - На ковровой «фабрике» и в караван-сарае Шаверды-хан. - Канаусовые фабрики в караван-сарае Узбек. - Обделка и продажа бирюзы в караван-сарае Салор.
После утреннего чаю Ибрагим, напялив халат, сделал мне знак: идем, мол.
- Куда?
- Мамед-Ризо, базар…
Пройдя третью от нашего переулка уличку в руинах, с уцелевшим на угловой площадке крытым водохранилищем с намалеванными спереди ужасно сердитыми персидскими генералами и над ними - львом, тоже с сердитыми усами и чернобровым солнцем на спине, - мы свернули вправо и долго-долго кружили по безлюдным вонючим кварталам, пока не выбрались на простор, к останкам целой части города, бедное население которой все вымерло в последний голод.
Дохлая собака посреди широкой улицы распространяла ужаснейший смрад.
Между безобразно торчащими руинами - ямы, кучи глины и повсюду осколки глиняной посуды. Жилых лачуг осталось не более десяти. Из одной выбежал нагишом ребенок, из другой - высунулась женщина в лохмотьях, с полуоткрытым лицом; пристально устремила она взгляд куда-то вдаль и опять скрылась…
За этими мертвыми пошли уже обстроившиеся кварталы, выведшие нас на обширное (внутреннее) кладбище, примыкающее к Священному кварталу и заканчивающееся на противоположной стороне мечетью с двумя башенками в виде минаретов.
Оно, как и прочие семь кладбищ внутри города, несколько возвышается над уровнем улиц и усеяно массивными надгробными плитами, между которыми виднелось немало нор, - работа прожорливых шакалов, лакомых до трупов. Ибрагим повел меня напрямик через все кладбище. Благодаря необыкновенно сухому климату, тысячи здесь похороненных не отравляют воздуха. Дальше же, где раскинуты за ним жалкие глиняные мастерские надгробных плит и где продают «муре» и выделывают каменную посуду, - вонь, грязь или пыль…
___________
В недальнем расстоянии от кладбищенской мечети - и жилье Мамедова.
Тут все чинилось, перестраивалось, и дворик с двумя-тремя деревцами и неизбежным водоемом был завален строительным материалом. Двое рабочих, изнуренных, испачканных, в отрепьях, изо всех сил ударяли длинными шестами по куче отличной извести, «чтобы она плотнее улеглась»; в то же время третий - перемешивал ее большою лопатою, а четвертый, набрав воды из водоема в кожаный мешок шерстью вверх (туземное ведро), поливал глину и месил ее ногами.
- Видно, недавно купил? - спросил я Мамедова, явившегося впопыхах спустя пять минут после нашего прихода, - он пока еще живет в старом своем доме, неблизко отсюда.
- Нет, мы взяли дом: наш должник банкрот, - мы взяли дом силой…
С улицы двор замыкался высокою стеною с маленькою массивною калиткою, справа такою же, но глухою, с третьей стороны - какими-то клетушками, в одной из коих виднелась печь для лаваша, а с четвертой - одноэтажным домом с входными дверьми посередине и подъемными, в виде двухстворчатых резных рам из чинара с крошечными разноцветными стеклышками, по сторонам. Комнаты расположены в два ряда; три передние - светлые, пять задних: спальня, кладовые для вещей и чуланчик для склада на зиму арбузов, дынь, фруктов - темные. Одностворчатые, затейливо убитые гвоздями с круглыми или усеченно-пирамидальными головками, чинаровые двери держатся на медных петлях; вместо замков - крючки с цепками. Полы везде глиняные, тщательно утрамбованные «ногами»; стены с нишами блестят алебастром; в двух передних комнатах по камину, и каждый с осколком зеркальца вверху и алебастровыми фигурками (больше птицами с зеркальными глазами) вокруг.
Ибрагим заплатил за свой дом 500 томанов - ценится только работа в материал, а земля «ничего не стоит»; Мамедов же приобрел все это за сто томанов. Теперь, после голода, дома и сады тут продают за полцены, и то нет покупателей. За дома в Мешеде ничего не платят в казну, а в окрестных деревнях платят за каждый по три руб. в год; за лавки же и воду платят и в городе; так, маленький водоем, что во дворе, обходится Мамедову пять руб. в год.
- А что платишь им? - указал я ему на рабочих, усевшихся обедать - кто дыней, кто виноградом с лавашом.
- Платим больше других: кирпичникам (т. е. тем, которые выводят стены) 60 коп., лопатам (с лопатами) - 30 коп., без лопат - 20 коп.
- На твоем содержании?
- Нет, харч свой.
___________
Еще подходя к жилью Мамедова, почтенный Ибрагим послал мирзу к мутавалли-баши с просьбою дать нам проводника на базар в Бэст, и теперь, в ожидании его, нетерпеливо вышел за ворота…
- Мутафили - эт-та, тьфу! - плюнул он с досады, вернувшись вместе с ним минут через пять.
- Отказ?
- Мой сила нет!..
- А если тайком, переодевшись, махнуть туда? - спросил я Мамедова, вспомнив предложение мирзы.
- Нельзя на базар Имам-Ризо без ферраш и слуг от мутавалли-баши: народ взбунтовать может, убить.
- Если маая - консуль, - ткнул себя пальцем в грудь Ибрагим, обращаясь ко мне, - Имам тебе взял!..
- Персы - дураки, - проговорил Мамедов, провожая нас за ворота.
- Вот как у нас ходит полицместер, - шепнул он, украдкой кивнув на проходившего посередь улицы в сопровождении пяти феррашей плотного субъекта в мерлушковой шапке. - Шах-заде.
- Принц?!
- Принц. Большой доход имеет с базара и богомольцев…
___________
К вечернему чаю собрались дельцы, приглашенные по моей просьбе Ибрагимом для проверки и пополнения собранных мною разновременно отрывочных сведений о местной торговле (главным образом о ходких товарах и о тех, в которых нуждался город).
Явился и Мамедов, измученный, прямо с работы. И какой ад я испытывал, когда он переводил, упиваясь и захлебываясь кальяном! - На этот кальян да на не идущую к делу болтовню уходило 9⁄10 времени, и сколько было противоречий, уверток, лжи?! Например, некоторые показывали цены вдвое-втрое более существующих.
По уходе коварных торгашей, Мамедов подал мне образцы наиболее ходких из мануфактурных товаров, и деловая беседа продолжалась до поздней ночи.
По уверению почтенных собеседников, для ознакомления нашего с торговлею и нуждами Персии и Авганистана излишне было посылать громоздский караван, а следовало ограничиться двумя-тремя верблюдами с ценными товарами… Но все-таки наш караван подоспел в Мешед вовремя: русские-де товары, в которых так нуждается город, теперь здесь на исходе, что всегда бывает перед Макарьевскою ярмаркой (куда на днях и выезжает отсюда за ними человек двадцать); следовательно, можно рассчитывать на сбыт «недорогих» товаров, - «недорогих» потому, что Хорассан не оправился еще от последнего голода (70-71 гг.), да к тому же «русские» захотят торговать на наличные, а здешние купцы покупают товары больше на сроки, т. е. в кредит. - Лучшими нашими покупателями на чистоган будут, по словам Хаджи-Ибрагима, приезжие из Херата и Кандагара авганские купцы.
Далее почтенный бухарец распространился о выгодах устройства здесь «русскими» склада, главным образом для меновой торговли на местные произведения: ковры, канаус, опий, бирюзу и одновременно с тем для снабжения («рассылки») нашими товарами как соседних городов, так и Авганистана (преимущественно Херата и Кандагара, где отлично пойдет наше железо и сукно, за исключением черного, хотя в первом из этих городов и есть склады более дешевых английских сукон). Его мнение разделяют все сочувствующие здесь русским интересам, но прочие, в особенности веские из здешних коммерсантов, сулят нам в этом отношении одни лишь неудачи (конечно, из опасения конкуренции, но под личиной доброжелательства). По моему же личному мнению, и в этой злосчастной стране тьмы и произвола можно устроить дело, - побольше только уменья и терпенья. В начале русским предпринимателям будут подставлять ногу как власти, так и шныряющие тут кулаки из русскоподданных персов и армян, так и непосредственно ведущие торговлю с Россией персидские купцы, но затем, повторяю - при уменье и терпенье, все эти препятствия послужат лишь к упрочению дела.
Торговые связи Мешеда обширны. Здешние купцы, разъезжая по Хорассану, закупают: в Нишапуре - хлопок и шелк; в Сябзаваре - тоже хлопок и шелк, да еще астерабадский и мазандеранский рис (своего-то мало, да и тот плох), русское железо и транзитный сахар; в Турбете (Турбате) и Туршизе (Туршише) лучшую белую шерсть и сухие (сушеные) фрукты. Из Тавриза доставляется в Мешед слоновая кость, табак, финики, лимоны; из Испахани - бархат и бумажные изделия; из Кашана - медная посуда, шелковые и бумажные материи; из Кермана - шали, индиго, хна (гена, генне) и опиум; из Езда - сахар и немного бумажных изделий. Это внутренние связи, - теперь слово о заграничных. Из Мешеда ежегодно едет на Нижегородскую ярмарку человек десять-двадцать (чаще поверенных, нежели самих купцов). Они везут бирюзу, мерлушки (лучшие - бухарские, «каракуль», худшие - хератские), сухие фрукты (преимущественно свой изюм и туршизский кишмиш) и, сбыв все это на ярмарке, покупают там простую посуду (Мальцева) и другие ходкие в Святом Хорассане товары. До двадцати человек ежегодно посещают и Макарьевскую ярмарку для закупки больше посуды Калашникова и, вернувшись, часть ее сбывают с «хорошим барышом» (ровно вдвое дороже) здесь, а другую везут в Херат.
Вообще из России идет в Мешед (через Шахруд) хрустальная, фарфоровая, фаянсовая, стеклянная, медная и железная посуда, сукна, юфть, бумага, зеркала и разные мелкие товары; из Туркмении - некоторые шерстяные материи, ковры, войлоки, попоны и конские покрывала, дорожные мешки (курджины) и лошади; из Индостана - драгоценные камни, кораллы, кисея, сахар, леденец, пряные коренья и индиго; из Херата - лисица (сумра), куница, мерлушка [Лисья шкурка - до 1 р. 50 к. Херат получает лисиц и куниц из Гезарейской страны и Кандагара; мерлушка своя, качеством ниже бухарской «каракуль», идущей в Мешед также через этот город, а не прямо через разбойничью Мервь (из Бухары в Мешед через Мервь приблизительно 840 верст, а через Херат - 1.204 версты: из Бухары в Майменэ 448 верст, из Майменэ в Херат 416 верст, и из Херата в Мешед 321-340 верст).], фисташки, также - кишмиш, асса-фетида (ангузе), шафран [Лучший шафран получается из Кайна (Каяна).] и индиго. В свою очередь, хератцы и кандагарцы вывозят из Мешеда к себе дешевую посуду, русское железо и сукна. Вообще же из Персии отправляется через Херат: тонкая шерсть, подвешиваемая к козьему пуху для выделки шалей, испаханский опий, немного хорассанской бирюзы, английское сукно (из Константинополя), канаус (из Тавриза) и лошади.
___________
В Мешеде два главных базара: Верхний и Нижний, и много крытых, так называемых «темных». Здесь можно основательно познакомиться с местными потребностями, но осторожный Ибрагим далеко обходил эти людные места в предупреждение несчастных случайностей. Правда, мне удалось видеть три маленьких рынка да заглянуть в несколько «фабрик», принадлежащих друзьям почтенного бухарца, больше единоверным ему авганам, но они ничего существенного не прибавят к нижепредставляемым, конечно, в критически очищенном виде, скудным сведениям, раздобытым мною на месте, как уже упомянуто, урывками в разное время.
Начну с хлеба. Несмотря на отличный урожай, батман [Батман = 7¼ русск. фунт.] лавашу стоит 10 к., что считается очень дорого сравнительно с ценою до голода, когда на кран (30 коп.) [По сегодняшнему базарному курсу кран = 56 карапулям.] давалось 6 батманов этой тонкой пшеничной лепешки, заменяющей тут хлеб. Рис по 30 к. за батман.
Фрукты и овощи. Местный виноград по 30 к. за 3-5 батманов (смотря по сорту); дули, груши, яблоки, персики - тоже дешевы; грецкие орехи по 60 к. за 1.000 штук; хератские крупные, очищенные и слегка поджаренные с солью, очень вкусные фисташки - по 30 к. за батман, очищенный миндаль по 45 к. за батман. Арбузы и дыни, бобы, фасоль и горох (15 к. за батман), лук и чеснок, мята, порей, петрушка и укроп потребляются в огромном количестве. По уверению Ибрагима, у кого-то в городе растет немного капусты и картофелю, которые едят тут разве только двое-трое из побывавших в России…
Скот. Овцеводство обширное. Баран стоит 1 р. 50 к. - 5 р. (баранина по 35 к. за батман; восьмифунтовая головка вкусного овечьего сухого сыру - 1 р. 20 к.; шерсть - до 75 к. за батман); корова - от 12 до 24 р.; бык до 30 р. (мяса их не едят тут); рабочая лошадь - до 70 р., верховые - разных цен (наилучшие - туркменские); осел - до 18 р.; верблюд - от 50 до 70 р. (верблюжье мясо, употребляемое в пищу рабочими, вообще - бедным классом, гораздо дешевле баранины). - Саман [Измельченная в куски пшеничная солома.], составляющий в смеси с ячменем обыкновенный корм лошадей, по 1 р. 50 к. за хальвар [Хальвар = 18 пуд. 7¼ фунт.], сеянная трава (юнджа - клевер) по 1 р. 35 к. за хальвар; сеют тут, по уверению Ибрагима, немного и овса, по 30 к. за 30 рус. фунт.
Разные, наиболее ходкие товары. Транзитный сахар по 1 р. 80 к. - 1 р. 95 к. за батман (враздробь); перелитый тут (из побившегося дорогою) в 1⁄10-фунт. головки, для подарков - несколько дороже; русского же сахара вовсе нет. Стеариновые свечи Крестовникова - по 13 р. 50 к. за пуд оптом и 18 р. враздробь. Самовары, медные тазы и кувшины (персидского образца, из Тулы), средние и большие персидские подсвечники (до 6 р. за пару) и миниатюрные дешевенькие (из нейзильбера) чайные ложечки. Сталь, перочинные ножи и ножницы. Русское железо и местные изделия из него; последние - по 1 р. 20 к. и дороже за батман, как, напр., крючки и гвозди с круглыми головками или в виде многогранной усеченной пирамидки - по 3 р. за батман. Меня просили доставить сюда на первый раз таких гвоздей - 10 пуд., крошечных простых - 15 пуд., английских штифтов, которых тут вовсе нет, - 10 пуд., крючков и петель - 30 пуд., немного железной сетки (листовой), 10 пуд. лопат (по доставленным мною А. И. Глуховскому образцам), столько же медных петель и маленьких медных гвоздей для обивок, сотня которых стоит тут 1 р. 20 к. Просят привезти побольше мальцевской посуды (из Москвы): тарелок - в пропорции на одно место глубоких два места мелких, блюд (персидского образца), маленьких стаканов и таковых же простеньких чашек, чайников, стеклянных чайниц, сахарниц и графинов, а также полоскательных чашек Кузнецова (тоже из Москвы). Мамедов ручается за хороший сбыт разноцветного стекла: белого, зеленого, желтого, оранжевого, красного и малинового, которым украшается в богатых домах верхняя часть подъемных дверей или рам; разойдется также и тонкая оберточная бумага, которая заменит небогатым людям стекло. Мутавалли-баши советовал через Ибрагима доставить сюда 50 ящиков простых тонких зеркал (без рам) в 8 четвертей длины и 6 ширины; за 100 таких зеркал здесь будут платить до 48 р.
Вот список прочим товарам, за сбыт которых ручаются мои собеседники.
Сукна не дороже 2 р. 70 к. за ханский арш: серого офицерского (на плащи, в виде лазаретных солдатских халатов) на первый раз привезти не более 10 кусков, черного - 30 кус., темно-синего - 20, голубого - 15, светло-зеленого - 30, темно-зеленого 10, красного 30 и «дальчини» - 5 кусков. Ситцы: шестицветного, «матро» достаточно привезти 100 пачек, алого, пунцового мелких рисунков и других (все фабрики Морозова) согласно доставленным Глуховскому образцам - по 25 пачек, не дороже 30 к. за ханский арш. [Из транзитных ситцев наиболее ходки: полосатые и с пятнами, по 45 копеек за ханский аршин, белый с цветочками по 35 к. за хан. арш., и так называемый стамбульский. Если б наши фабриканты взялись приготовить такие ситцы (по доставлен. мною Глуховскому образцам), тогда можно было бы выслать сюда первых и последнего по 50 пачек, а второго - 25 пачек. Кубовые же ситцы не в ходу здесь; впрочем, по временам и на них бывает спрос.]. - Привезти 300 рублевых рубах европейского фасона - на них-де пошла здесь мода. - Побольше миткалю (Морозова), черных платков с цветами, не дороже 3 р. за дюжину, и одеял ярких цветов; немного парчи, также зонтиков и не более сотни дешевеньких часов (без цепочек); простых запонок, гребешков, табакерок для опиума, простой и почтовой бумаги.
- А конвертов нужно? - крикнул я уже уходившему к себе Ибрагиму.
- Э-э-э, сундук, сундук, - и он, вернувшись, объяснил знаками, что они нужны для писем, опускаемых (обывателями) в «сундук справедливости».
___________
Проходя на следующий день мимо ближайшего к нам базара, где торгаши зазывают прохожих богомольцев, величая их невпопад «хаджи», «кербалаи» или «мешхеди» (что напоминает наше лакейское «ваше сиятельство»), - Ибрагим завернул к знакомому в плотничью мастерскую, и нас моментально окружили ротозеи. Хозяин с косицей - в пучок на макушке, охотно показав мне все инструменты, поинтересовался: нет ли в русском караване больших пил, в 6-9 руб., молотков и стругов? По словам его, этот товар разошелся бы здесь в незначительном количестве, но топоры - нет, так как у них свои, «очень удобные», в виде кирок с широким лезвием.
Когда я, забывшись, что здесь уже «опасно» вынимать записную книжку, взялся за нее, - посыпались вопросы: «Зачем он пишет?» - «Чтобы не забыть, какие привезти товары», - объяснили мои спутники. Однако ж это далеко не успокоило подозрительность толпы, и мы пошли своей дорогой, успев еще заглянуть в аптечную лавчонку, вблизи которой продавались бревна на постройки и разные изделия. Здешние аптеки более приличны, чем в других городах на моем пути: банки, стклянки с притертыми (стеклян.) пробками и проч. Между разным зельем виднеется и красный стручковый перец, и маленькие головки очищенной соли, и опиум (по 19 р. 50 к. и дороже за батм.) и местный кальянный табак (30-60 к. батман [В Мешеде продается табак и бакинских фабрик, по 60 к - 1 р. за фунт.]; серные, вероятно, зажигательные нитки, константинопольские хорошие спички и русские - серные и бумажные (так называемые «ветряные»), провозимые сюда контрабандой, ибо наши пароходы на Каспийском море не принимают их как груз; есть и эсперек - желтая растительная краска (по 30 к. за батм. в дождливое время, когда урожай на него здесь силен, и до 50 к. за батман в сухое, «неурожайное» время); есть и камыш с берегов речонки Раш (Рош, что в 4 фарсангах отсюда) и здешних садов, где его сажают как материал для прочных рогож. Хина, по 3 р. за банку в 6 золотников, - дрянная с наших ярмарок, и в хорошей большая нужда. Просят доставить 100 шестизолотниковых банок хорошей хины, а также 50 бутылок касторового масла, так как своего приготовления оно до крайности дурное, - рыбьего жиру, магнезии, рвотного порошка и антимонии, заменяющего его тут, - мятных капель и десять дюжин аптечных пузырьков.
___________
Вот другой полутемный базарик, но уже кирпичный, со сводами. Тут продают больше кожи, туфли… и встречаются разносчики с мелочным товаром, встречаются даже закутанные с головы до ног разносчицы - это уж редкость! Одна, обходя ряды, предлагала мне за два крана пенснэ константинопольской работы - простые стекла, кажется, в медной оправе.
Вблизи отсюда расположен открытый базарик или, вернее, уличка в два ряда крошечных, спереди открытых мастерских: изделий из местного аспидного камня. Тощие, паршивые субъекты с воспаленными глазами, покрытые, как и все тут, толстым слоем грифельной пыли, - выстругивают на токарных станках незамысловатой конструкции разные безделки и тут же сбывают их. Фантазия этих хозяев-мастеров упражняется над какою-нибудь огромною кальянною трубкою, за которую выручится не более крана, или над обыкновенною, с выцарапанными украшениями, которая пойдет за какие-нибудь 10 коп. Чайник - точный снимок с наших, стоит 45 коп., десяток кофейных чашечек на ножках, вроде рюмок, - 45 к. и т. п.
Отсюда Ибрагим провел меня прямо через кладбище в один из беднейших кварталов. Остановившись у темного, грязного и изрытого глиняного сарая, он переговорил с каким-то возившимся там субъектом и сделал мне знак следовать за собой во внутренний, тоже загаженный дворик «посудной фабрики». За отсутствием хозяина нам показал ее сын его. Темь, грязь, пыль - и ни души рабочих!.. Вот чуланчик, где перетирают жерновами местный белый камень в порошок, примешиваемый к отличной местной же глине, для выделки грубейшей посуды; вот кучи той и другой, рядом комната, где месят эти материалы, далее - где обжигают посуду, затем - где уродливо лудят ее. Дюжина чашек вроде полоскательных (чайных) стоит 45 к., чарак - 2 к.; другой посуды не видно было… Впрочем, на полу стояла недоконченною огромнейшая ваза уродливого рисунка, которою гордился наш чичероне как изящнейшим произведением «одной из лучших фабрик» в Святом Хорассане.
Выделывают тут и грубые изразцы, но мне не удалось видеть их.
___________
На следующий день Ибрагим провел меня мертвыми кварталами к низенькому глиняному жилью, у ворот которого бросился на нас сердитый пес… Его увели, и мы прошли грязным двориком в грязнейшую, душную и полутемную, низкую, длинную комнату - «ковровую фабрику», заставленную (так что и повернуться негде) пятью станками, облепленными двумя десятками больше молодых, тщедушных рабочих и детей, - все авганцы из Херата, встретившие своего единоверца (суннита) Ибрагима с улыбками приязни и немедленно предложившие ему глиняный кальян. Жадно озирая «уруса», они показывали мне свои работы, выполняемые (на станках) по рисункам хорошо и быстро.
Ковровых фабрик в Мешеде - десять; шесть маленьких и четыре больших (на сорок рабочих каждая). Эта относится к маленьким и принадлежит знакомому Ибрагима, предложившему мне зайдти в ковровую лавку к нему в караван-сарай Шаверды-хан. Отправились. На обширном дворе - сметье и лужи, тюки и десятка три осликов, привезших с Турбета отличную шерсть; наискось ворот - цель нашего посещения, т. е. склад ковров или, точнее, беспорядочно заваленный ими полутемный сарайчик. Хозяин и приказчики - тоже все авганы; бородки у некоторых подстрижены, усы у всех вниз. При переборке ковров на показ нам поднялась ужасная пыль, - видно, их никогда не выколачивают. Ковры продают тут обыкновенно на «мюкатийе» - так называются каждые сто ниток по длине ковра. Мюкатийе стоит пятьдесят копеек, и хороший ковер в 3 рус. арш. шир. и 5 дл. (10.000 ниток) обойдется в 50 руб. (Впрочем, с меня запросили за ковер в 4 ханских арш. [Ханский аршин - 20½ рус. верш. (по счету других - 22 р. в ).] длины и 3 шир. - 100 руб.). Тут же продаются по 75 р. прелестные бархатные толстые коврики, изделия какого-то славящегося ими на весь край г. Дорогж, отстоящего отсюда, по словам хозяина этого склада, на 80 фарсангов, по какой-то дороге через Систан. Хаджи-Ибрагим говорит, что в Хорассане не умеют делать таких ковров, да и незачем - нет покупателей на такую роскошь.
Ковровая лавка Кербалаи-Измаила - наилучшая в Мешеде.
___________
С караван-сарая Шаверды-хан мы зашли в соперничествующий с ним не менее обширный караван-сарай Узбек. На дворе и в открытых спереди нумерах виднелось много авган в длинных белых рубахах и один текинец в ветхом бумажном халатишке - чистый тип монгола: маленькие глаза, широкие скулы, оттопыренные уши, реденькие усы и бородка. Теккинцев в Мешеде немало. Они занимаются здесь продажей вразнос дешевых товаров и, преимущественно, покупкой-продажей старья, как наши петербургские татары.
Подымаясь наверх в приготовляемое для русского каравана очень удобное помещение, Ибрагим снял с себя красный халат и, натягивая другой, зеленый с красными полосками, заметил, что он уже распорядился, чтобы сторож при городских воротах, как только приедет поверенный каравана Г-в, - прямо вел бы его сюда.
Остальные помещения в верхнем этаже заняты по большей части под канаусовые фабрики, в три-четыре станка каждая. Тут каменные полы до крайности грязны, воздух убийствен, полумрак, и чахлые субъекты в истасканных поясных сорочках и широких шальварах, сидя в нишах, лихорадочно работают за дрянными станками.
Лучший сорт канауса (больше красного и лилового цвета) в ханский аршин ширины - по 1 р. 50 к. за ханский аршин, средний - по 1 р. 20 к. и низший - по 90 к.
Вместе с ткацкими шалей, в Мешеде насчитывают около сотни фабрик разных шелковых изделий, из коих в канаусовых действуют теперь до 200 станков.
Тут же в караван-сарае Узбек, в грязнейших и вонючих клетушках развариваются коконы, мотается шелк. Топливом служит обыкновенно баранье кало. Местные коконы - по 3 р. 60 к. за батман, шелковичные семена - 24 р. и дороже, смотря по спросу и предложению; шелк - от 20 до 25 р. за батман. Кроме своего шелка Мешед потребляет и отличный турбетский, и славящийся на всю Персию гилянский.
Вот еще клеть или, если хотите, хлопчатобумажная фабрика, где между прочим изготовляют, на рубахи для туркмен, клетчатую (красное с черным) материй, по 3 р. 60 к. за штуку в ханский аршин ширины и 12 длины. В каждой почти семье приготовляется потребное для себя количество бумажной материи (а в некоторых - даже и на продажу), а потому фабрик этого рода в Мешеде мало. Хлопок родится здесь плохо, и мешедцам приходится закупать его в Нишапуре, Сябзаваре и других местах. Сегодня цена на него - 75 к. за батман.
Здесь выделываются и полотна, но мне не удалось ознакомиться с качеством их.
___________
Далее заглянули в караван-сарай Салор, с рядами бирюзовых лавок и миниатюрных гранилен, которых насчитывают в Мешеде до двадцати. Радушно встретили Ибрагима как солидные купцы, так и тщедушные рабочие, с крупными каплями пота на лбу, шлифовавшие бирюзу на металлических и каменных колесах. Один из купцов - арендатор бирюзовых рудников, как видно, большой приятель почтенного бухарца, пригласил нас в свою роскошно убранную коврами лавку с пятью-шестью ирбитскими сундучками на полу. Вслед за нами вошло несколько богатых авганских коммерсантов, одни в белых, другие - в пестрых (синие с белыми полосками) чалмах и по большей части с четками в руках.
За кальяном хозяин показывал мне целыми связками бирюзовые кольца (серебряные низкой пробы и грубой работы) и пригоршнями шлифованную бирюзу и нешлифованную, в виде мелких осколков. Те и другие рассортированы по мешкам, сложенным в ирбитских сундучках, что на полу. Сотня наклеенных на тростинки [Клеем служит в этом случае черный состав из смолки кандаль (батман которой стоит 30 к.) и еще чего-то.] отшлифованных бирюзинок, величиной с чечевицу, стоит 60 к., фунт нешлифованной бирюзы, смотря по цвету и величине осколков, - от 15 до 30 р.
В Мешеде есть и ювелирные, но мне не удалось их видеть.
Возвращаясь домой, Ибрагим, промышляющий между прочим и драгоценными каменьями и теперь помышляющий арендовать бирюзовый рудник, или, по его выражению, «снять майдан» [Майдан - рудник.], - все время уговаривал меня приискать ему на это дело русских капиталистов, суля им огромные барыши. По его уверению, нынешний арендатор, платя арендных в казну около 15 тысяч руб., при всем неуменье вести дело, выручает более 30 тысяч руб. в год. В одном Мешеде продается бирюзы на 16 тысяч руб., и продается она своим и деревенщине, богомольцам, и в особенности приезжающим за нею из Москвы жидам; остальная вывозится персидскими торговцами тоже в Москву и Нижний, в Варшаву и Париж.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Карта Персидского Хорасана (прил. к книге П. И. Огородникова «Страна солнца»)
Того же автора:
https://rus-turk.livejournal.com/621640.html