Социальная кибернетика и психотроника, или вывих мозга как общественная парадигма - 18
Части: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17.
Плюс на минус дает... - часть раз
В общем и целом, мы с вами созрели для обсуждения очень важного механизма. Это социальное нормирование. В приведенной ссылке оно представлено как намеренная разработка социальных норм. Однако, если мы немного подумаем, то увидим нечто более любопытное.
Любая группа людей, отличная от малой (то есть количеством более 15 человек), предполагает и требует определенных формализованных норм. Если количество людей менее 15, и они плотно общаются между собой (и гораздо слабее общаются вне группы), возникает социологический феномен "малой группы".
В малых группах возможны, если это связано с функциональными соображениями, довольно сильные отклонения от обычного нормативного поведения. В частности, при космических полетах, где нет возможности уединиться, людям приходится переодеваться, отправлять естественные потребности и заниматься личной гигиеной на глазах товарищей. То, что в обычном обществе считается асоциальным - помочиться на глазах других, например - в космосе норма. Так, в американском фильме "Аполлон 13" герои не только мочатся, но еще и спокойно обсуждают эту тему. Излишне говорить, что при том количестве консультантов, которые работали над фильмом, этот эпизод не прошел бы, если бы не соответствовал реальности.
Если мы посмотрим на большие коллективы людей, занимающихся сложной деятельностью, то увидим, что структурно они дробятся вплоть до деления на малые группы. Так, в войсках минимальной единицей является отделение, иногда - расчет. Бойцы отделения или расчета образуют малую группу, и несмотря на общий для всех военнослужащих устав, вне строя имеют определенные неформальные отношения, связанные с жизнью внутри отделения (расчета, экипажа). В КБ и НИИ также дробление происходит до малых групп. На заводах, где некоторые цеха могут (по крайней мере раньше могли) иметь коллективы по тысяче человек и больше, работники делятся на участки, по участкам работают бригады (как правило, уже представляющие из себя малые группы), а в случае больших бригад в них выделяются профессиональные группы. Группа сварщиков бригады монтажников участка сборки стрел краностроительного цеха машиностроительного завода, например.
Как только число членов группы переходит некоторую границу (эмпирически максимальное число - 15), как только сложность отношений члена группы с другими людьми слишком возрастает, происходит деление на малые группы. В каждой из таких групп есть свой кодекс, свои нормы и стереотипы поведения, свой сленг. И естественно, когда мы имеем коллектив, состоящий из нескольких малых групп - нем требуется что-то, что урегулирует отношения между ними. Таким образом, независимо от того, производим ли мы социальное нормирование осознанно и специально - оно естественным образом будет происходить и само по себе тоже.
Иными словами, социальное нормирование есть процесс. Этот процесс естественно протекает в тех случаях, когда судьба сводит "в одной лодке" слишком много для образования нормальной малой группы людей. Хотим мы того или нет, осуществляем ли мы нормирование осознанно или пускаем все на самотек - оно происходит.
И вот тут мы сталкиваемся с одним фактом, который (к сожалению) выпадает из поля зрения современных специалистов по менеджменту персонала, психологов, начальников и прочих. Малые группы формируются сами по себе - на базе личной симпатии, на базе одинакового отношения к работе, на базе взаимного интереса. С этим ничего нельзя сделать. Если кадровик переведет успешного начальника на отстающий участок, произойдет перестройка отношений внутри малой группы. В результате возможен даже распад малой группы на несколько малых групп. Участок может не только не улучшить показатели, а совсем наоборот - из отстающего стать провальным. Перестройке малых групп есть множество прекрасных иллюстраций и в кино, и в литературе. Приходит новый начальник в бригаду - и понеслась...
С другой стороны, социальное нормирование, в виде ли законов, или нормативных актов, или распоряжений по предприятию / цеху / участку, или "самотеком" - происходит не само по себе. Оно происходит как взаимодействие малых групп. Если в результате каких-то процессов малые группы претерпевают структурные изменения - происходит перенормирование.
Мы с вами должны отфиксировать один крайне важный момент. Архиважный. Отношения в малой группе всегда формируются естественно. А социальное нормирование - привносится. Иными словами, если отношения со своими ближними по дому, работе или увлечениям воспринимаются человеком как естественные и комфортные, то отношения нормативные - являются компромиссными и конвенциональными. Это принципиально иные по своей природе отношения.
Кстати, только что я раскрыл секрет влияния "плохой компании" из "трудных подростков" на примерных мальчиков-отличников... Дорогие товарищи из педнаук, милиции и так далее - обратите внимание. Ваши проповеди и разговоры воспринимаются ребенком иначе, чем разговоры со сверстниками. Принципиально иначе. Разобраться и осознать, в чем именно кроется это принципиальное отличие (наметку я дал) в каждом конкретном случае - ваш прямой долг. С этим принципиальным различием вы ничего не сделаете, потому что разные психологические механизмы, но осознав его, получите точку опоры.
Вот теперь, отодвинув в сторону малые группы, которые сами по себе довольно интересны, мы можем перейти к собственно социальному нормированию. Помня, естественно, что оно компромиссно и конвенционально...
Самый простой и очевидный пример социального нормирования - законодательная деятельность. Это, так сказать - очевидное. Однако, помимо законодательной деятельности, есть и другие формы социального нормирования. В самом начале этого цикла, рассматривая суггестию, мы упоминали о том, как искусство разрушало коммунистическую идеологию. Мы рассмотрели несколько примеров популярных песен, исполнявшихся талантливыми актерами, и эти песни были - либо в криминальном контексте, либо на криминальную тему. Огромное количество подобных по смыслу и наполнению песен было написано популярными советскими авторами в последние десятилетия существования СССР. Высоцкий, Окуджава, Галич - это у всех на слуху, а ведь было много других...
Я могу понять авторов этих песен. Человек творческий всегда находится в определенной оппозиции к обществу, у него работа такая. Конформный творец становится борзописцем. Посему любое талантливое произведение - в общем, асоциально в какой-то степени. Это естественно, ибо основная тема жизни любого творческого человека - тема конфликта между личностью и обстоятельствами, личностью и обществом (которое тоже есть, в определенной степени, обстоятельства)... Но давайте, наконец, говорить о том, что в результате суггестии происходит определенное социальное нормирование...
Чу, повеяло психотроникой... Айда развлекаться!
Я уже в этом журнале размещал удивительное видеоинтервью удивительного человека. Это был тот самый человек, который внедрял "стукачей" в ряды интеллигенции. И который получал у них информацию. И реагировал на эту информацию. Это тот самый товарищ полковник генерал, которому нравились некоторые шутки некоторых интеллигентов в некоторых компаниях... Зачем оно тут? Зачем тут это интервью? Ну, во-первых, человек демонстрирует удивительное, особенно для современной зеленой конторской молодежи, мастерство. А во-вторых, вот почему.
Один из заданных ему вопросов был о работе с населением - с 8 по16 минуту, 17-18 минута. Там центральный смысл какой? Работать с населением нужно всегда, вести разъяснительную работу. Причем не только по линии комитета - но и по партийной линии, и по линии гражданских институтов. А проводилась ли такая работа?
За все время учебы в школе я смутно помню несколько встреч с ветеранами. И всё... Дома - Высоцкий, Галич, Окуджава, Розенбаум, новое поколение - Шевчук, Макаревич, Леонтьев, Пугачева, Ротару, много-много западной эстрады, а еще - у некоторых, не всех, но многих - Сева Новгородцев. И - несколько встреч с ветеранами за 10 лет в школе...
Заметим, что в 80-х годах на нашей эстраде появился целый выводок людей, ориентированных на западную модель отношений. Появился целый ряд эмоционально сильных фильмов о жизни "там". "Последний довод королей", "Мираж", "Молчание доктора Ивенса", "Чисто английское убийство", "Мерри Поппинс, до свидания", "Д'Артаньян и три мушкетера", "Абба" - да вы только фильмографию тех лет посмотрите... На этом фоне сверкали редкими алмазами "17 мгновений весны", но - их было мало, исчезающе мало. Фактически в советском кинематографе 80-х годов западная жизнь была представлена значительно сильнее, мощнее, ярче и выпуклее, чем советская действительность.
Чем занимался комсомол в это время? Комсомол в это время запрещал. Вместо того, чтобы вести работу с населением, активную пропаганду, активную общественную деятельность - запрещал. Многие артисты поплатились своими карьерами, многие - отказались от исполнения тех или иных песен, многие вообще ушли в кочегары. Ленинградский рок-клуб практически полностью состоял из таких вот, отринутых комсомолом людей. Гребенщиков. Цой. Шевчук. Официально их как бы не существовало, но мы их слушали. Мы их слушали и знали, что вот это вот - запрещенное. А история с Высотским? Весь союз переживал за него, а после смерти по стране, от кухни к кухне пошли гулять истории о преследованиях и запретах, о несчастной изуродованной любви к Марине Влади и наркозависимости... В школе мы были одними, а дома - совсем другими людьми. Кто-нибудь из верхов комсомола дал команду работать с населением? Мы на пионерские и комсомольские занятия не бегали, нас на них загоняли. И на субботники - тоже загоняли. Вот и вся работа...
Страна - это не малая группа, тут уже идет полноценное социальное нормирование в полный рост. Когда накапливаются такие вот истории, такой вот жизненный опыт, возникает некая совершенно определенная система отношений к государству, партии и правительству. Всё это не могло не рухнуть, и оно рухнуло. Но рухнуло оно не под действием внешних причин, а потому, что сформировалась некая нормативная система, неофициальная, но всеобщая. Люди ехали на БАМ не по зову сердца - они ехали зашибать деньгу. Про северные и таёжные в теплой уютной УССР легенды ходили. В мореходку народ валил - страсть, как, потому что все хотели в загранку и Тоёты, магнитофоны, джинсы. КГБ работал (лично свидетельствую - работал), а партия и комсомол? Мое поколение - это в точности те люди, которые создали первые и самые громкие преступные группировки, банды, бригады...
Вот пример того социального нормирования, которое происходит само по себе.
Это самый замечательный, и более того - самый яркий и явный, пример того, как в обществе формируется комплекс само собой разумеющихся норм и правил. Они само собой разумеются потому, что никто их специально не вводил, нигде не прописывал, никак в прессе не публиковал, не агитировал за них. Агитировали за другое - "Моральный кодекс строителя коммунизма", была такая фигня, дохлая и чаморошная. Приняли его на том самом съезде, на котором осудили культ личности, погрузив страну в ужас... А вот то, что сформировалось само по себе, что появилось в результате неподконтрольных идеологическому отделу ЦК процессов - взросло, так сказать, и дало...
Приведем еще один пример комплекса само собой разумеющихся норм и правил. Речь пойдет о совершенно недавнем событии, а именно об истории гипотезы Пуанкаре, седьбе миллионной премии и математика Григория Перельмана. Вкратце суть такова. Гипотеза Пуанкаре относится к так называемым задачам тысячелетия. Заметим, что сам термин "задача тысячелетия" как бы уже намекает на уровень и сложность. Григорий Перельман эту задачу решил. Заметим, что это - единственная решенная задача из списка. За решение этой задачи институт Клэя назначил премию в 1 миллион долларов. Перельман от премии отказался. Информация просочилась в прессу, из-за чего и возник вой жуткий и скрежет зубовный.
В чем прикол?
Прикол в том, что в отказе от премии со стороны Перельмана нет ничего плохого, типа чрезмерно раздутого ЧСВ. Математика - это такая область, в которой один человек может сделать очень и очень мало. Посему в какой-нибудь революционной работе вполне может присутствовать материал из работ современников, со многими из которых ты знаком, переписываешься, общаешься. В этом смысле возникает определенный кодекс, определенная система само собой разумеющихся норм и правил. В научном мире плагиат, выдача чужих результатов за свои собственные - повод для обструкции и жесточайшего игнора. Потому что за одну коротенькую формулу порой приходиться работать годами, и если тебе кто-то что-то подсказал, и это пригодилось - нужно воздать должное. Так как значительная часть доказательства опиралась на результаты и идеи Ричарда Стрейта Гамильтона, было бы правильным разделить с ним эту премию. Ах, у института Клэя другие правила?
Фактически принять премию (как и более раннюю премию Филдса) Перельман мог, только нарушив неписаный этический кодекс научного сообщества. Нет, все бы аплодировали, но до конца дней своих он ощущал бы себя полным и абсолютным чмо.
Почему поднялся жуткий вой? Потому что информация просочилась в прессу. А от нее - попала к обывателю. А у обывателя свой комплекс само собой разумеющихся норм и правил. И у обывателя в этом кодексе стоит на первом месте "бабло надо брать, не важно, за что". Помните, еще советское - "дают - бери, бьют - беги"? Обыватель в шоке. Обыватель ищет объяснений. У обывателя в голове уложиться никак не может, что некоторые люди - вот ведь как бывает - обладают чувством собственного достоинства. И это самое чувство собственного достоинства - вот незадача - не продается. Потому что иначе оно - не чувство собственного достоинства в принципе. Ему не дано понять, что вот та каторга, которая есть занятия математикой - она деньгами не измеряется, это чаще всего - личный вызов и бой до последнего.
В результате обыватель ненавидит математиков (и совершенно напрасно), пресса ненавидит персонально Перельмана (это ее проблемы), Запад ненавидит русских математиков вообще (и это его проблемы), Григорию Перельману пофиг (и я целиком разделяю это отношение), а институт Клэя, который замутил все это благодаря своим идиотским правилам - ненавидит сразу Перельмана, русских математиков, прессу и обывателя, потому что реноме дорого стоит, а иногда - очень дорого обходится...
Царь Египта Плотемей I, заинтересовавшись геометрией, спросил как - то у ее основоположника, великого математика Эвклида (III век до.н.э), нельзя ли как-либо полегче и побыстрее овладеть ею. «Царских путей к геометрии нет!» - с суровым достоинством ответил тот. Ученый этой фразой хотел сказать, что наука такое дело, при котором никакие привилегии невозможны.
И была еще одна история, насколько я помню, с французским монархом, но вот имени математика я не припомню. Там тоже было весело, когда уставший король в качестве математического доказательства решил принять слово дворянина, но не прокатило... Не прокатило потому, что социальные нормы отношений дворян к дворянам и математиков к математикам - это разные само собой разумеющиеся нормы и правила.
От социального нормирования никуда не деться. Оно происходит постоянно, либо в явной форме, либо в скрытой, само по себе. Давайте разбираться, как же этот пройесс происходит.
В основе социального нормирования лежит оценочное мышление. В качестве непосредственно феномена психологической деятельности человека данное явление в академической психологии практически не фигурирует. Оно представлено в виде наблюдаемого признака в некоторых видах расстройств психики, при исследовании таких проявлений, как резонерство, например. Вместе с тем оценочность, безусловно, относится к одному из важнейших психологических механизмов.
В цикле постов о русской идентичности я уже писал о том, что западная история - это история фактов, в то время как российская история - это история суждений (оценок). Как минимум, это говорит о значимости оценочности в нашей жизни. Существует колоссальное отличие между человеком русским и человеком западным, не зря на Западе говорят о "таинственной русской душе". Мы никогда не поймем, в чем это отличие, если не станем рассматривать идентичность человека как производную от некоего базового архетипа и сублиматора, отвечающего за сублимацию естественной аллертности, порождаемой этим архетипом. Как только мы производим анализ с этой, социально-психологической, точки зрения - так сразу становится понятно, что существуют некоторые фундаментальные психологические отличия, в частности - в роли и формах оценочности в процессе социального нормирования.
Разная структура идентичности у нас и на Западе порождает различную оценочность, и соответственно - приводит к разным социальным нормам и правилам. Вот почему сколько не проводи революций на Руси - все равно получается царь, и сколько не гуманизируй Запад - все равно получается империя...
Ну, это мы отвлеклись.
Крошка сын к отцу пришел,
И спросила кроха:
Что такое хорошо,
И что такое плохо?
- писал великий русский поэт-модернист, впоследствии - певец пролетарской революции Владимир Маяковский. Поэт столь же недооцененный, как, например, Ницше. Мы знаем о Маяковском, как о пролетарском деятеле искусств, возвеличивавшем идею построения коммунизма. И мы совершенно не помним о том, что наряду с Кандинским, Малевичем и прочими он стоял у истоков позднего русского модерна.
Если вы пробовали сочинять стихи, я рекомендую вам почитать Маяковского. Вы сразу будете поражены богатством рифмы. Маяковский - великолепнейший стилист и превосходный знаток русского языка. Суметь в стихотворении, где на смысл накладывается и ограничивает его рифма, добиться почти прозаической линейности повествования, и при этом не погрешить против стихотворной формы - это труднейшая из поэтических задач. В принципе, поэты считаются эдакими "возвышенно мыслящими" существами не от мира сего. Это связано с тем, что правильный подбор рифмы требует изменения логики текста, просто в силу отсутствия слова с нужным числом слогов и нужным окончанием. В связи с этим плохие поэты используют номинализированный набор слов, например большое количество уменьшительных (дворик, палисадик, гномик, топорик, супостатик), имеющих одинаковые окончания, или падают в пропасть "поэтического языка", пытаясь за некими выспренними словами или экзотическими словоформами вытужить из себя хоть что-то, напоминающее стих. Пушкин гений не потому, что много написал, а потому, что писал простым и ясным языком, писал как говорил. Откройте Маяковского - с этой точки зрения он подобен Пушкину.
Вот мы, кстати, продемонстрировали историческую оценочность в отношении личности Маяковского. Вы знали одну оценку, я вам дал еще и другую, в качестве контрпримера...
Так вот, приходит к папе сынок, и задает вопрос. И дальше все это стихотворение - образец того, как формируется социальная оценка, как происходит социальное нормирование в нежном детском возрасте. Это стихотворение, если рассматривать его с точки зрения психологии - просто удивительный материал. Мы сейчас это сделаем, и вы будете радоваться, как радуюсь я, рассказывая вам об этом.
Прежде всего, в основе оценки лежат понятия "хорошо" и "плохо". Помните Древо Познания Добра и Зла из прошлой нашей статьи? С самого раннего детства родители регулируют поведение ребенка этими понятиями. "Брось это, это кака" - говорят они. Или - "хороший мальчик, вот давай я тебе конфетку дам". Каждое из этих событий сопровождается эмоциональным содержанием. Переживанием положительных эмоций, или - отрицательных. В конце концов наступает момент, когда в своем развитии ребенок доходит до формирования этических норм. И нам необходимо отделить в сознании ребенка безусловно плохое от безусловно хорошего. И тогда мы открываем Маяковского.
Стихотворение "Что такое хорошо и что такое плохо" - это игровая ситуация, в ней присутствует маленький мальчик. Вот современная педагогика просто мозгом двинулась на игровых методах обучения - смотрите, учитесь, как надо это делать и делать правильно... Для ребенка раскрашенная книжка - это уже игра, а тут еще и стишок про маленького мальчика - и ребенок уже играет, уже отождествляется с материалом. Стих легкий, слова понятные, построение текста легкое и четкое, рифма безупречное - ребенок просто влипает в текст. И в этом тексте он встречается с двумя уже знакомыми ему понятиями, наполненными безусловным эмоциональным содержанием - "хорошо" (конфетка) и "плохо" (по попке). И с каждым из этих понятий ассоциируется определенный перечень ситуаций...
Товарищи современные педагоги, а ведь вы так не умеете. Открывайте Маяковского, учитесь, как надо делать детские книжки...
Если мы внимательно присмотримся, то увидим, что у ребенка формируется не мышление этическое какое-то, не понимание (хотя все думают именно так), а ассоциативный комплекс, основанный на эмоциях, эмоциональном отношении. Встречаясь в жизни с определенными ситуациями, ребенок приучается реагировать, в первую очередь в эмоциональном плане, определенным образом. Оценка "хорошо-плохо", таким образом, формирует ассоциативный рефлекс, якорь, как говорят в НЛП, или "социальный рефлекс", как говорят в социальной психологии.
Социальный рефлекс есть оценка, которая задает норму поведения. И поскольку мы говорим об эмоциональном отношении (и не зря говорим о рефлексе), то здесь мы сталкиваемся с само собой разумеющемся нормативом. Этот норматив - базовый, потому что кроме эмоциональной оценки за ним ничего не стоит. Это в нас заложили в детстве, это базируется на эмоциях маленького ребенка, которым мы когда-то были, это нами не осознается, оно автоматическое...
То есть - субперцепторное.
Заканчивая разговор об оценочном мышлении, следует указать на огромную проблему в осознании и трактовке этого феномена. Вот тут вот, например, говорится, что оценочное мышление является автоматическим, естественным, имманентно присущим (как мы и говорим). Вот тут также говорится об автоматическом характере оценочного мышления. А вот тут вот происходит полный катаклизм, автор рассматривает оценочное мышление как компонент критического мышления, основанного на осознании, интерпретации и осмыслении.
Ребята, критическое мышление - это то, чем мы с вами здесь и сейчас занимаемся. А оценочное мышление - это то, что с нами происходит, когда мы в общественном транспорте едем. Разница между рефлексивным (то есть основанном на осознании, интерпретации и понимании) мышлением и рефлекторным (увидел - среагировал) колоссальна. Рефлексивное мышление требует работы мозга, как бы, в то время как рефлекторное - работы мозга не требует в принципе. Мысль о том, что оценочное мышление есть некая "высшая" стадия мышления - глубоко порочна, она возникает из непонимания сути оценочности. Оценочность есть базовый, самый низкий, самый неосознаваемый механизм социальной психической деятельности. Самый психотронный.
Мы с вами пережили распад страны, крушение идеологии, тотальную перестройку целеполагания жизненного, смену этических и социальных критериев. У нас сейчас есть колоссальный разброс социально-рефлекторного поведения. Иду я намедни по улице, вижу - мама с малышом, а малыш деревце молодое ломает. Я ему говорю - "остановись, не ломай". И тут мамаша - "да что вы такое говорите, пусть ломает". Вот кто из этого ребенка вырастет с таким воспитанием? С таким воспитанием из этого ребенка вырастет вандал. Потому что такая система оценок сформирована, такой само собой разумеющийся нормативный комплекс...
Говоря о "тюремной романтике" 60-х годов и далее, с которой мы начинали, следует сказать вот что. Это уродливое явление возникло благодаря 22-му съезду КПСС, с его обличением культа личности. Фактически, постулируя "культ", придавая заключенным ГУЛАГа романтический статус "борцов с культом", "невинно пострадавшим", Хрущев тем самым установил контрсоциальную норму, в которой "свобода" и "борьба с бесчеловечной системой" стали синонимами. Я не стремлюсь обелить Сталина, это сделают без меня. Я указываю на тот факт, что эмоциональное содержание понятия "свобода" и контрсоциальное поведение стали для поколений советских людей - синонимами.
Вы что, действительно считаете, что перестройка и распад СССР - дело рук Горбачева? Нет, ребята, это логическое следствие запущенных Хрущевым процессов...
В процессе и после распада СССР у нас в обществе помимо эмоциональных критериев "хорошо-плохо", социальное нормирование также стало происходить по критериям "круто-отстой". Круто - это адреналин, это прокачка эгоизма в форме самоутверждения. Отстой - это угнетение, это ощущение собственного лузерства, ущербности. Помимо нормальных для здоровой психики эмоциональных критериев, а критерии "хорошо-плохо" основаны на общественной оценке, а значит - на социальном поведении, у нас появились ненормальные, основанные на контрсоциальном поведении, желании выделиться. Контрсоциальные социальные рефлексы - это в точности та область, которая является мечтой любого специалиста по психотронике.
Оценочное мышление функционирует непрерывно и постоянно. Мы видим человека - и тут же выносим ему оценку. Мы наблюдаем за поведением человека - и тут же происходит оценка его поведения. Сумма этих оценок, некоторые из которых иногда требует определенных поведенческих реакций, порождает само собой разумеющиеся нормы и правила, и эти нормы и правила выполняются.
Разница между поведением в малой группе и нормативным поведением может быть продемонстрирована следующим примером. Вы, например, учитась в школе. И вот в свободное от учебы время, вы (школьник), гуляя на улице, получаете резкий тычок в спину. Естественно, вы резко оборачиваетесь, и смотрите на того, кто вас толкнул. Допустим, вы видите одноклассника, с которым дружите. Ваши с ним отношения основаны на динамике отношений в малой группе, они строятся на личных факторах (симпатии, интересах). Вы смеетесь и отвешиваете тумака в ответ, он тоже смеется и дальше вы гуляете вместе. А если вы увидите незнакомого человека?
Отношения с людьми, с которыми вы не состоите ни в одной малой группе, строятся на базе само собой разумеющихся норм. В этих нормах толкать, тем более в спину - признак агрессивного поведения. Видя незнакомого человека, который вас толкнул - вы начинаете злиться, а то и драться...
Одна и та же ситуация. Две принципиально разные и абсолютно противоположные реакции.
В молодости я был большой шалун. Дело было в СССР, с тем еше комитетом, и не только комсомола, как говорится... Я, как искренний человек без задней мысли, считающий что честное и открытое обсуждение всего и вся полезно для общества - кстати я и сейчас так считаю - не стеснялся открыто сомневаться в коммунистической идеологии. Причем меня смущали даже не столько идеалы коммунизма, сколько пропасть между идеалами и суровой практикой жизни. Демонстративно плохо учил историю КПСС (был такой предмет, крайне важный для будущих математиков). Как-то мы с парой товарищей отправились на Красную площадь, и поскольку я похож на Ленина, мои приятели захотели пофоткать меня на фоне Мавзолея. Фотографироваться я тогда стеснялся (хотя и сам фотографией занимался), потому по своему тогдашнему обыкновению начал корчить рожи...
Красная площадь времен СССР непрерывно патрулировалась комитетскими в штатском. Да и сейчас там ФСБ-шников навалом, зуб даю. Во избежание провокаций, это нормально. И вот представьте себе - молодой и интересный, к тому же похожий на Ленина, на фоне Мавзолея рожи корчит, а его фоткают. Это сейчас я понимаю, что поинтересоваться причиной такого экзотического фотосета с точки зрения комитета - нормально. А тогда мы все быстро-быстро делали ноги... Физиологи говорят, что быстро бегать и одновременно какать человек не в состоянии. Не верьте физиологам...
С точки зрения нормативного поведения простая прогулка мимо Мавзолея - ни разу не криминал. И фотографирование на фоне Мавзолея - тоже не криминал. И если ты идешь с товарищем мимо Мавзолея, корчишь ему рожи и дурачишься - тоже, как ни странно, не криминал. Даже в СССР, даже с точки зрения КГБ. Идут студенты, дурачатся - пусть себе идут и дурачатся... Это не нарушает ни одной социальной (писанной или неписанной) нормы в принципе. Но если собрать все вместе одновременно... Когда количество моих шалостей превысило все мыслимые масштабы - я отправился послужить в армию. Проветриться в кировских лесах... Это ж мы тогда думали, что убежали - а ребятки установили, отыскали, пленку изъяли. И сделали все так красиво, что только много-много лет спустя я понял, кто, как и зачем устроил тот самый незачет по английскому, который положил конец моим занятиям естественнонаучными дисциплинами.
Я вот сейчас смотрю на это дело - ну жуть полная, да? С точки зрения современности провести целый ряд операций, и операций виртуозных, чтобы у человека тени сомнения не возникло, что он сам... А с другой стороны, если мы вспомним, что дело было в том обществе с теми нормами, и тогда учить сумасшедшего диссиду, а не нормального человека на его месте - означало от халатности до подрывной деятельности, тогда Сахаров сидел в Горьком, чаи гонял...
Спасибо, что не по морде. И спасибо, что не на зону. Дуракам счастье. Хотя осадочек - он остался, да...
Потом я даже пытался восстановиться и продолжить - но поезд ушел. Да и не вышло бы из меня Перельмана. Зато получился бывший сектант со своеобразным жизненным опытом. Что, в общем, тоже неплохо. В определенном смысле...
Здесь, в этих эпизодах присутствует конфликт нескольких систем само собой разумеющихся норм и правил. Нормы, применимые в отношениях с сокурсниками вне стен института и нормы поведения в институте - различались. Соответственно, играя на одних нормах в противовес другим, человека можно (и я это на своей шкуре почувствовал) спровоцировать на те или иные формы контрсоциального поведения. А сам факт контрсоциального поведения уже делает человека управляемым и манипулируемым.
Что-то мы давно не упоминали про Америку, вы не находите? Что мы все о грустном и о грустном, верно? Давайте посмеемся или поплачем - это как у кого получится - но будет интересно, пристегиваемся...
Продолжение следует...
Плюс на минус дает... - часть раз
В общем и целом, мы с вами созрели для обсуждения очень важного механизма. Это социальное нормирование. В приведенной ссылке оно представлено как намеренная разработка социальных норм. Однако, если мы немного подумаем, то увидим нечто более любопытное.
Любая группа людей, отличная от малой (то есть количеством более 15 человек), предполагает и требует определенных формализованных норм. Если количество людей менее 15, и они плотно общаются между собой (и гораздо слабее общаются вне группы), возникает социологический феномен "малой группы".
В малых группах возможны, если это связано с функциональными соображениями, довольно сильные отклонения от обычного нормативного поведения. В частности, при космических полетах, где нет возможности уединиться, людям приходится переодеваться, отправлять естественные потребности и заниматься личной гигиеной на глазах товарищей. То, что в обычном обществе считается асоциальным - помочиться на глазах других, например - в космосе норма. Так, в американском фильме "Аполлон 13" герои не только мочатся, но еще и спокойно обсуждают эту тему. Излишне говорить, что при том количестве консультантов, которые работали над фильмом, этот эпизод не прошел бы, если бы не соответствовал реальности.
Если мы посмотрим на большие коллективы людей, занимающихся сложной деятельностью, то увидим, что структурно они дробятся вплоть до деления на малые группы. Так, в войсках минимальной единицей является отделение, иногда - расчет. Бойцы отделения или расчета образуют малую группу, и несмотря на общий для всех военнослужащих устав, вне строя имеют определенные неформальные отношения, связанные с жизнью внутри отделения (расчета, экипажа). В КБ и НИИ также дробление происходит до малых групп. На заводах, где некоторые цеха могут (по крайней мере раньше могли) иметь коллективы по тысяче человек и больше, работники делятся на участки, по участкам работают бригады (как правило, уже представляющие из себя малые группы), а в случае больших бригад в них выделяются профессиональные группы. Группа сварщиков бригады монтажников участка сборки стрел краностроительного цеха машиностроительного завода, например.
Как только число членов группы переходит некоторую границу (эмпирически максимальное число - 15), как только сложность отношений члена группы с другими людьми слишком возрастает, происходит деление на малые группы. В каждой из таких групп есть свой кодекс, свои нормы и стереотипы поведения, свой сленг. И естественно, когда мы имеем коллектив, состоящий из нескольких малых групп - нем требуется что-то, что урегулирует отношения между ними. Таким образом, независимо от того, производим ли мы социальное нормирование осознанно и специально - оно естественным образом будет происходить и само по себе тоже.
Иными словами, социальное нормирование есть процесс. Этот процесс естественно протекает в тех случаях, когда судьба сводит "в одной лодке" слишком много для образования нормальной малой группы людей. Хотим мы того или нет, осуществляем ли мы нормирование осознанно или пускаем все на самотек - оно происходит.
И вот тут мы сталкиваемся с одним фактом, который (к сожалению) выпадает из поля зрения современных специалистов по менеджменту персонала, психологов, начальников и прочих. Малые группы формируются сами по себе - на базе личной симпатии, на базе одинакового отношения к работе, на базе взаимного интереса. С этим ничего нельзя сделать. Если кадровик переведет успешного начальника на отстающий участок, произойдет перестройка отношений внутри малой группы. В результате возможен даже распад малой группы на несколько малых групп. Участок может не только не улучшить показатели, а совсем наоборот - из отстающего стать провальным. Перестройке малых групп есть множество прекрасных иллюстраций и в кино, и в литературе. Приходит новый начальник в бригаду - и понеслась...
С другой стороны, социальное нормирование, в виде ли законов, или нормативных актов, или распоряжений по предприятию / цеху / участку, или "самотеком" - происходит не само по себе. Оно происходит как взаимодействие малых групп. Если в результате каких-то процессов малые группы претерпевают структурные изменения - происходит перенормирование.
Мы с вами должны отфиксировать один крайне важный момент. Архиважный. Отношения в малой группе всегда формируются естественно. А социальное нормирование - привносится. Иными словами, если отношения со своими ближними по дому, работе или увлечениям воспринимаются человеком как естественные и комфортные, то отношения нормативные - являются компромиссными и конвенциональными. Это принципиально иные по своей природе отношения.
Кстати, только что я раскрыл секрет влияния "плохой компании" из "трудных подростков" на примерных мальчиков-отличников... Дорогие товарищи из педнаук, милиции и так далее - обратите внимание. Ваши проповеди и разговоры воспринимаются ребенком иначе, чем разговоры со сверстниками. Принципиально иначе. Разобраться и осознать, в чем именно кроется это принципиальное отличие (наметку я дал) в каждом конкретном случае - ваш прямой долг. С этим принципиальным различием вы ничего не сделаете, потому что разные психологические механизмы, но осознав его, получите точку опоры.
Вот теперь, отодвинув в сторону малые группы, которые сами по себе довольно интересны, мы можем перейти к собственно социальному нормированию. Помня, естественно, что оно компромиссно и конвенционально...
Самый простой и очевидный пример социального нормирования - законодательная деятельность. Это, так сказать - очевидное. Однако, помимо законодательной деятельности, есть и другие формы социального нормирования. В самом начале этого цикла, рассматривая суггестию, мы упоминали о том, как искусство разрушало коммунистическую идеологию. Мы рассмотрели несколько примеров популярных песен, исполнявшихся талантливыми актерами, и эти песни были - либо в криминальном контексте, либо на криминальную тему. Огромное количество подобных по смыслу и наполнению песен было написано популярными советскими авторами в последние десятилетия существования СССР. Высоцкий, Окуджава, Галич - это у всех на слуху, а ведь было много других...
Я могу понять авторов этих песен. Человек творческий всегда находится в определенной оппозиции к обществу, у него работа такая. Конформный творец становится борзописцем. Посему любое талантливое произведение - в общем, асоциально в какой-то степени. Это естественно, ибо основная тема жизни любого творческого человека - тема конфликта между личностью и обстоятельствами, личностью и обществом (которое тоже есть, в определенной степени, обстоятельства)... Но давайте, наконец, говорить о том, что в результате суггестии происходит определенное социальное нормирование...
Чу, повеяло психотроникой... Айда развлекаться!
Я уже в этом журнале размещал удивительное видеоинтервью удивительного человека. Это был тот самый человек, который внедрял "стукачей" в ряды интеллигенции. И который получал у них информацию. И реагировал на эту информацию. Это тот самый товарищ полковник генерал, которому нравились некоторые шутки некоторых интеллигентов в некоторых компаниях... Зачем оно тут? Зачем тут это интервью? Ну, во-первых, человек демонстрирует удивительное, особенно для современной зеленой конторской молодежи, мастерство. А во-вторых, вот почему.
Один из заданных ему вопросов был о работе с населением - с 8 по16 минуту, 17-18 минута. Там центральный смысл какой? Работать с населением нужно всегда, вести разъяснительную работу. Причем не только по линии комитета - но и по партийной линии, и по линии гражданских институтов. А проводилась ли такая работа?
За все время учебы в школе я смутно помню несколько встреч с ветеранами. И всё... Дома - Высоцкий, Галич, Окуджава, Розенбаум, новое поколение - Шевчук, Макаревич, Леонтьев, Пугачева, Ротару, много-много западной эстрады, а еще - у некоторых, не всех, но многих - Сева Новгородцев. И - несколько встреч с ветеранами за 10 лет в школе...
Заметим, что в 80-х годах на нашей эстраде появился целый выводок людей, ориентированных на западную модель отношений. Появился целый ряд эмоционально сильных фильмов о жизни "там". "Последний довод королей", "Мираж", "Молчание доктора Ивенса", "Чисто английское убийство", "Мерри Поппинс, до свидания", "Д'Артаньян и три мушкетера", "Абба" - да вы только фильмографию тех лет посмотрите... На этом фоне сверкали редкими алмазами "17 мгновений весны", но - их было мало, исчезающе мало. Фактически в советском кинематографе 80-х годов западная жизнь была представлена значительно сильнее, мощнее, ярче и выпуклее, чем советская действительность.
Чем занимался комсомол в это время? Комсомол в это время запрещал. Вместо того, чтобы вести работу с населением, активную пропаганду, активную общественную деятельность - запрещал. Многие артисты поплатились своими карьерами, многие - отказались от исполнения тех или иных песен, многие вообще ушли в кочегары. Ленинградский рок-клуб практически полностью состоял из таких вот, отринутых комсомолом людей. Гребенщиков. Цой. Шевчук. Официально их как бы не существовало, но мы их слушали. Мы их слушали и знали, что вот это вот - запрещенное. А история с Высотским? Весь союз переживал за него, а после смерти по стране, от кухни к кухне пошли гулять истории о преследованиях и запретах, о несчастной изуродованной любви к Марине Влади и наркозависимости... В школе мы были одними, а дома - совсем другими людьми. Кто-нибудь из верхов комсомола дал команду работать с населением? Мы на пионерские и комсомольские занятия не бегали, нас на них загоняли. И на субботники - тоже загоняли. Вот и вся работа...
Страна - это не малая группа, тут уже идет полноценное социальное нормирование в полный рост. Когда накапливаются такие вот истории, такой вот жизненный опыт, возникает некая совершенно определенная система отношений к государству, партии и правительству. Всё это не могло не рухнуть, и оно рухнуло. Но рухнуло оно не под действием внешних причин, а потому, что сформировалась некая нормативная система, неофициальная, но всеобщая. Люди ехали на БАМ не по зову сердца - они ехали зашибать деньгу. Про северные и таёжные в теплой уютной УССР легенды ходили. В мореходку народ валил - страсть, как, потому что все хотели в загранку и Тоёты, магнитофоны, джинсы. КГБ работал (лично свидетельствую - работал), а партия и комсомол? Мое поколение - это в точности те люди, которые создали первые и самые громкие преступные группировки, банды, бригады...
Вот пример того социального нормирования, которое происходит само по себе.
Это самый замечательный, и более того - самый яркий и явный, пример того, как в обществе формируется комплекс само собой разумеющихся норм и правил. Они само собой разумеются потому, что никто их специально не вводил, нигде не прописывал, никак в прессе не публиковал, не агитировал за них. Агитировали за другое - "Моральный кодекс строителя коммунизма", была такая фигня, дохлая и чаморошная. Приняли его на том самом съезде, на котором осудили культ личности, погрузив страну в ужас... А вот то, что сформировалось само по себе, что появилось в результате неподконтрольных идеологическому отделу ЦК процессов - взросло, так сказать, и дало...
Приведем еще один пример комплекса само собой разумеющихся норм и правил. Речь пойдет о совершенно недавнем событии, а именно об истории гипотезы Пуанкаре, седьбе миллионной премии и математика Григория Перельмана. Вкратце суть такова. Гипотеза Пуанкаре относится к так называемым задачам тысячелетия. Заметим, что сам термин "задача тысячелетия" как бы уже намекает на уровень и сложность. Григорий Перельман эту задачу решил. Заметим, что это - единственная решенная задача из списка. За решение этой задачи институт Клэя назначил премию в 1 миллион долларов. Перельман от премии отказался. Информация просочилась в прессу, из-за чего и возник вой жуткий и скрежет зубовный.
В чем прикол?
Прикол в том, что в отказе от премии со стороны Перельмана нет ничего плохого, типа чрезмерно раздутого ЧСВ. Математика - это такая область, в которой один человек может сделать очень и очень мало. Посему в какой-нибудь революционной работе вполне может присутствовать материал из работ современников, со многими из которых ты знаком, переписываешься, общаешься. В этом смысле возникает определенный кодекс, определенная система само собой разумеющихся норм и правил. В научном мире плагиат, выдача чужих результатов за свои собственные - повод для обструкции и жесточайшего игнора. Потому что за одну коротенькую формулу порой приходиться работать годами, и если тебе кто-то что-то подсказал, и это пригодилось - нужно воздать должное. Так как значительная часть доказательства опиралась на результаты и идеи Ричарда Стрейта Гамильтона, было бы правильным разделить с ним эту премию. Ах, у института Клэя другие правила?
Фактически принять премию (как и более раннюю премию Филдса) Перельман мог, только нарушив неписаный этический кодекс научного сообщества. Нет, все бы аплодировали, но до конца дней своих он ощущал бы себя полным и абсолютным чмо.
Почему поднялся жуткий вой? Потому что информация просочилась в прессу. А от нее - попала к обывателю. А у обывателя свой комплекс само собой разумеющихся норм и правил. И у обывателя в этом кодексе стоит на первом месте "бабло надо брать, не важно, за что". Помните, еще советское - "дают - бери, бьют - беги"? Обыватель в шоке. Обыватель ищет объяснений. У обывателя в голове уложиться никак не может, что некоторые люди - вот ведь как бывает - обладают чувством собственного достоинства. И это самое чувство собственного достоинства - вот незадача - не продается. Потому что иначе оно - не чувство собственного достоинства в принципе. Ему не дано понять, что вот та каторга, которая есть занятия математикой - она деньгами не измеряется, это чаще всего - личный вызов и бой до последнего.
В результате обыватель ненавидит математиков (и совершенно напрасно), пресса ненавидит персонально Перельмана (это ее проблемы), Запад ненавидит русских математиков вообще (и это его проблемы), Григорию Перельману пофиг (и я целиком разделяю это отношение), а институт Клэя, который замутил все это благодаря своим идиотским правилам - ненавидит сразу Перельмана, русских математиков, прессу и обывателя, потому что реноме дорого стоит, а иногда - очень дорого обходится...
Царь Египта Плотемей I, заинтересовавшись геометрией, спросил как - то у ее основоположника, великого математика Эвклида (III век до.н.э), нельзя ли как-либо полегче и побыстрее овладеть ею. «Царских путей к геометрии нет!» - с суровым достоинством ответил тот. Ученый этой фразой хотел сказать, что наука такое дело, при котором никакие привилегии невозможны.
И была еще одна история, насколько я помню, с французским монархом, но вот имени математика я не припомню. Там тоже было весело, когда уставший король в качестве математического доказательства решил принять слово дворянина, но не прокатило... Не прокатило потому, что социальные нормы отношений дворян к дворянам и математиков к математикам - это разные само собой разумеющиеся нормы и правила.
От социального нормирования никуда не деться. Оно происходит постоянно, либо в явной форме, либо в скрытой, само по себе. Давайте разбираться, как же этот пройесс происходит.
В основе социального нормирования лежит оценочное мышление. В качестве непосредственно феномена психологической деятельности человека данное явление в академической психологии практически не фигурирует. Оно представлено в виде наблюдаемого признака в некоторых видах расстройств психики, при исследовании таких проявлений, как резонерство, например. Вместе с тем оценочность, безусловно, относится к одному из важнейших психологических механизмов.
В цикле постов о русской идентичности я уже писал о том, что западная история - это история фактов, в то время как российская история - это история суждений (оценок). Как минимум, это говорит о значимости оценочности в нашей жизни. Существует колоссальное отличие между человеком русским и человеком западным, не зря на Западе говорят о "таинственной русской душе". Мы никогда не поймем, в чем это отличие, если не станем рассматривать идентичность человека как производную от некоего базового архетипа и сублиматора, отвечающего за сублимацию естественной аллертности, порождаемой этим архетипом. Как только мы производим анализ с этой, социально-психологической, точки зрения - так сразу становится понятно, что существуют некоторые фундаментальные психологические отличия, в частности - в роли и формах оценочности в процессе социального нормирования.
Разная структура идентичности у нас и на Западе порождает различную оценочность, и соответственно - приводит к разным социальным нормам и правилам. Вот почему сколько не проводи революций на Руси - все равно получается царь, и сколько не гуманизируй Запад - все равно получается империя...
Ну, это мы отвлеклись.
Крошка сын к отцу пришел,
И спросила кроха:
Что такое хорошо,
И что такое плохо?
- писал великий русский поэт-модернист, впоследствии - певец пролетарской революции Владимир Маяковский. Поэт столь же недооцененный, как, например, Ницше. Мы знаем о Маяковском, как о пролетарском деятеле искусств, возвеличивавшем идею построения коммунизма. И мы совершенно не помним о том, что наряду с Кандинским, Малевичем и прочими он стоял у истоков позднего русского модерна.
Если вы пробовали сочинять стихи, я рекомендую вам почитать Маяковского. Вы сразу будете поражены богатством рифмы. Маяковский - великолепнейший стилист и превосходный знаток русского языка. Суметь в стихотворении, где на смысл накладывается и ограничивает его рифма, добиться почти прозаической линейности повествования, и при этом не погрешить против стихотворной формы - это труднейшая из поэтических задач. В принципе, поэты считаются эдакими "возвышенно мыслящими" существами не от мира сего. Это связано с тем, что правильный подбор рифмы требует изменения логики текста, просто в силу отсутствия слова с нужным числом слогов и нужным окончанием. В связи с этим плохие поэты используют номинализированный набор слов, например большое количество уменьшительных (дворик, палисадик, гномик, топорик, супостатик), имеющих одинаковые окончания, или падают в пропасть "поэтического языка", пытаясь за некими выспренними словами или экзотическими словоформами вытужить из себя хоть что-то, напоминающее стих. Пушкин гений не потому, что много написал, а потому, что писал простым и ясным языком, писал как говорил. Откройте Маяковского - с этой точки зрения он подобен Пушкину.
Вот мы, кстати, продемонстрировали историческую оценочность в отношении личности Маяковского. Вы знали одну оценку, я вам дал еще и другую, в качестве контрпримера...
Так вот, приходит к папе сынок, и задает вопрос. И дальше все это стихотворение - образец того, как формируется социальная оценка, как происходит социальное нормирование в нежном детском возрасте. Это стихотворение, если рассматривать его с точки зрения психологии - просто удивительный материал. Мы сейчас это сделаем, и вы будете радоваться, как радуюсь я, рассказывая вам об этом.
Прежде всего, в основе оценки лежат понятия "хорошо" и "плохо". Помните Древо Познания Добра и Зла из прошлой нашей статьи? С самого раннего детства родители регулируют поведение ребенка этими понятиями. "Брось это, это кака" - говорят они. Или - "хороший мальчик, вот давай я тебе конфетку дам". Каждое из этих событий сопровождается эмоциональным содержанием. Переживанием положительных эмоций, или - отрицательных. В конце концов наступает момент, когда в своем развитии ребенок доходит до формирования этических норм. И нам необходимо отделить в сознании ребенка безусловно плохое от безусловно хорошего. И тогда мы открываем Маяковского.
Стихотворение "Что такое хорошо и что такое плохо" - это игровая ситуация, в ней присутствует маленький мальчик. Вот современная педагогика просто мозгом двинулась на игровых методах обучения - смотрите, учитесь, как надо это делать и делать правильно... Для ребенка раскрашенная книжка - это уже игра, а тут еще и стишок про маленького мальчика - и ребенок уже играет, уже отождествляется с материалом. Стих легкий, слова понятные, построение текста легкое и четкое, рифма безупречное - ребенок просто влипает в текст. И в этом тексте он встречается с двумя уже знакомыми ему понятиями, наполненными безусловным эмоциональным содержанием - "хорошо" (конфетка) и "плохо" (по попке). И с каждым из этих понятий ассоциируется определенный перечень ситуаций...
Товарищи современные педагоги, а ведь вы так не умеете. Открывайте Маяковского, учитесь, как надо делать детские книжки...
Если мы внимательно присмотримся, то увидим, что у ребенка формируется не мышление этическое какое-то, не понимание (хотя все думают именно так), а ассоциативный комплекс, основанный на эмоциях, эмоциональном отношении. Встречаясь в жизни с определенными ситуациями, ребенок приучается реагировать, в первую очередь в эмоциональном плане, определенным образом. Оценка "хорошо-плохо", таким образом, формирует ассоциативный рефлекс, якорь, как говорят в НЛП, или "социальный рефлекс", как говорят в социальной психологии.
Социальный рефлекс есть оценка, которая задает норму поведения. И поскольку мы говорим об эмоциональном отношении (и не зря говорим о рефлексе), то здесь мы сталкиваемся с само собой разумеющемся нормативом. Этот норматив - базовый, потому что кроме эмоциональной оценки за ним ничего не стоит. Это в нас заложили в детстве, это базируется на эмоциях маленького ребенка, которым мы когда-то были, это нами не осознается, оно автоматическое...
То есть - субперцепторное.
Заканчивая разговор об оценочном мышлении, следует указать на огромную проблему в осознании и трактовке этого феномена. Вот тут вот, например, говорится, что оценочное мышление является автоматическим, естественным, имманентно присущим (как мы и говорим). Вот тут также говорится об автоматическом характере оценочного мышления. А вот тут вот происходит полный катаклизм, автор рассматривает оценочное мышление как компонент критического мышления, основанного на осознании, интерпретации и осмыслении.
Ребята, критическое мышление - это то, чем мы с вами здесь и сейчас занимаемся. А оценочное мышление - это то, что с нами происходит, когда мы в общественном транспорте едем. Разница между рефлексивным (то есть основанном на осознании, интерпретации и понимании) мышлением и рефлекторным (увидел - среагировал) колоссальна. Рефлексивное мышление требует работы мозга, как бы, в то время как рефлекторное - работы мозга не требует в принципе. Мысль о том, что оценочное мышление есть некая "высшая" стадия мышления - глубоко порочна, она возникает из непонимания сути оценочности. Оценочность есть базовый, самый низкий, самый неосознаваемый механизм социальной психической деятельности. Самый психотронный.
Мы с вами пережили распад страны, крушение идеологии, тотальную перестройку целеполагания жизненного, смену этических и социальных критериев. У нас сейчас есть колоссальный разброс социально-рефлекторного поведения. Иду я намедни по улице, вижу - мама с малышом, а малыш деревце молодое ломает. Я ему говорю - "остановись, не ломай". И тут мамаша - "да что вы такое говорите, пусть ломает". Вот кто из этого ребенка вырастет с таким воспитанием? С таким воспитанием из этого ребенка вырастет вандал. Потому что такая система оценок сформирована, такой само собой разумеющийся нормативный комплекс...
Говоря о "тюремной романтике" 60-х годов и далее, с которой мы начинали, следует сказать вот что. Это уродливое явление возникло благодаря 22-му съезду КПСС, с его обличением культа личности. Фактически, постулируя "культ", придавая заключенным ГУЛАГа романтический статус "борцов с культом", "невинно пострадавшим", Хрущев тем самым установил контрсоциальную норму, в которой "свобода" и "борьба с бесчеловечной системой" стали синонимами. Я не стремлюсь обелить Сталина, это сделают без меня. Я указываю на тот факт, что эмоциональное содержание понятия "свобода" и контрсоциальное поведение стали для поколений советских людей - синонимами.
Вы что, действительно считаете, что перестройка и распад СССР - дело рук Горбачева? Нет, ребята, это логическое следствие запущенных Хрущевым процессов...
В процессе и после распада СССР у нас в обществе помимо эмоциональных критериев "хорошо-плохо", социальное нормирование также стало происходить по критериям "круто-отстой". Круто - это адреналин, это прокачка эгоизма в форме самоутверждения. Отстой - это угнетение, это ощущение собственного лузерства, ущербности. Помимо нормальных для здоровой психики эмоциональных критериев, а критерии "хорошо-плохо" основаны на общественной оценке, а значит - на социальном поведении, у нас появились ненормальные, основанные на контрсоциальном поведении, желании выделиться. Контрсоциальные социальные рефлексы - это в точности та область, которая является мечтой любого специалиста по психотронике.
Оценочное мышление функционирует непрерывно и постоянно. Мы видим человека - и тут же выносим ему оценку. Мы наблюдаем за поведением человека - и тут же происходит оценка его поведения. Сумма этих оценок, некоторые из которых иногда требует определенных поведенческих реакций, порождает само собой разумеющиеся нормы и правила, и эти нормы и правила выполняются.
Разница между поведением в малой группе и нормативным поведением может быть продемонстрирована следующим примером. Вы, например, учитась в школе. И вот в свободное от учебы время, вы (школьник), гуляя на улице, получаете резкий тычок в спину. Естественно, вы резко оборачиваетесь, и смотрите на того, кто вас толкнул. Допустим, вы видите одноклассника, с которым дружите. Ваши с ним отношения основаны на динамике отношений в малой группе, они строятся на личных факторах (симпатии, интересах). Вы смеетесь и отвешиваете тумака в ответ, он тоже смеется и дальше вы гуляете вместе. А если вы увидите незнакомого человека?
Отношения с людьми, с которыми вы не состоите ни в одной малой группе, строятся на базе само собой разумеющихся норм. В этих нормах толкать, тем более в спину - признак агрессивного поведения. Видя незнакомого человека, который вас толкнул - вы начинаете злиться, а то и драться...
Одна и та же ситуация. Две принципиально разные и абсолютно противоположные реакции.
В молодости я был большой шалун. Дело было в СССР, с тем еше комитетом, и не только комсомола, как говорится... Я, как искренний человек без задней мысли, считающий что честное и открытое обсуждение всего и вся полезно для общества - кстати я и сейчас так считаю - не стеснялся открыто сомневаться в коммунистической идеологии. Причем меня смущали даже не столько идеалы коммунизма, сколько пропасть между идеалами и суровой практикой жизни. Демонстративно плохо учил историю КПСС (был такой предмет, крайне важный для будущих математиков). Как-то мы с парой товарищей отправились на Красную площадь, и поскольку я похож на Ленина, мои приятели захотели пофоткать меня на фоне Мавзолея. Фотографироваться я тогда стеснялся (хотя и сам фотографией занимался), потому по своему тогдашнему обыкновению начал корчить рожи...
Красная площадь времен СССР непрерывно патрулировалась комитетскими в штатском. Да и сейчас там ФСБ-шников навалом, зуб даю. Во избежание провокаций, это нормально. И вот представьте себе - молодой и интересный, к тому же похожий на Ленина, на фоне Мавзолея рожи корчит, а его фоткают. Это сейчас я понимаю, что поинтересоваться причиной такого экзотического фотосета с точки зрения комитета - нормально. А тогда мы все быстро-быстро делали ноги... Физиологи говорят, что быстро бегать и одновременно какать человек не в состоянии. Не верьте физиологам...
С точки зрения нормативного поведения простая прогулка мимо Мавзолея - ни разу не криминал. И фотографирование на фоне Мавзолея - тоже не криминал. И если ты идешь с товарищем мимо Мавзолея, корчишь ему рожи и дурачишься - тоже, как ни странно, не криминал. Даже в СССР, даже с точки зрения КГБ. Идут студенты, дурачатся - пусть себе идут и дурачатся... Это не нарушает ни одной социальной (писанной или неписанной) нормы в принципе. Но если собрать все вместе одновременно... Когда количество моих шалостей превысило все мыслимые масштабы - я отправился послужить в армию. Проветриться в кировских лесах... Это ж мы тогда думали, что убежали - а ребятки установили, отыскали, пленку изъяли. И сделали все так красиво, что только много-много лет спустя я понял, кто, как и зачем устроил тот самый незачет по английскому, который положил конец моим занятиям естественнонаучными дисциплинами.
Я вот сейчас смотрю на это дело - ну жуть полная, да? С точки зрения современности провести целый ряд операций, и операций виртуозных, чтобы у человека тени сомнения не возникло, что он сам... А с другой стороны, если мы вспомним, что дело было в том обществе с теми нормами, и тогда учить сумасшедшего диссиду, а не нормального человека на его месте - означало от халатности до подрывной деятельности, тогда Сахаров сидел в Горьком, чаи гонял...
Спасибо, что не по морде. И спасибо, что не на зону. Дуракам счастье. Хотя осадочек - он остался, да...
Потом я даже пытался восстановиться и продолжить - но поезд ушел. Да и не вышло бы из меня Перельмана. Зато получился бывший сектант со своеобразным жизненным опытом. Что, в общем, тоже неплохо. В определенном смысле...
Здесь, в этих эпизодах присутствует конфликт нескольких систем само собой разумеющихся норм и правил. Нормы, применимые в отношениях с сокурсниками вне стен института и нормы поведения в институте - различались. Соответственно, играя на одних нормах в противовес другим, человека можно (и я это на своей шкуре почувствовал) спровоцировать на те или иные формы контрсоциального поведения. А сам факт контрсоциального поведения уже делает человека управляемым и манипулируемым.
Что-то мы давно не упоминали про Америку, вы не находите? Что мы все о грустном и о грустном, верно? Давайте посмеемся или поплачем - это как у кого получится - но будет интересно, пристегиваемся...
Продолжение следует...