Староверы Ульяновы. Заговор купцов Татьяна Алексеевна Щербакова 12.

[vitruvianus_9]

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

13

Был дед Ленина евреем или нет - значения для революции если и имело, то только по наследственной приверженности Бланков к мятежникам и авантюристам. Но очень высокого полета. Если речь идет о выкресте Александре Бланке, враче Юговского завода в Перми, организовавшем первый заводской госпиталь в России, то одно только упоминание о том, что он был личным врачом князя Шаховского в Петербурге, хорошо им оплаченным, наводит на определенную мысль. Кто такие Шаховские? Князь Шаховской в начале семнадцатого века - сподвижник Филарета, Федора Никитича Романова, активно участвовавший в организации им Смуты, посадивший на российский престол двоих Лжедмитриев, а затем - сына Филарета Михаила. Во все времена царствования Романовых Шаховские то и дело переходили в оппозицию и были первыми там, где начинался мятеж. Этот род, обласканный Романовыми за определенные заслуги «перед Отечеством», - род знаменитых авантюристов и бунтовщиков. Шаховской Александр Александрович - 1777-1846, драматург основатель жанра отечественной комедии в России. Шаховской Федор Петрович - 1796-1829, декабрист, один из учредителей «Союза Спасения» и «Союза благоденствия». Масон, осужден на вечное поселение. Шаховской Дмитрий Иванович - 1861-1939, один из лидеров кадетов. Публицист, депутат Государственной думы, в 1917 - член Временного правительства. С 1920-го - в кооперации, литератор. Вот ведь не тронул Ленин этого знаменитого и родовитого дворянина!
И если один из этих Шаховских прикормил выкреста Бланка для своих бунтарских целей против Романовых и во второй половине века девятнадцатого века, то это вполне естественно и, как оказалось, весьма дальновидно.
Есть интересный факт, который говорит и о связях Бланка со староверами. В 1847 году Александр Бланк, надворный советник, потомственный дворянин, обратился в Казанский Дворянский земельный банк за ссудой на покупку имения Кокушкино, в сорока километрах от Казани. И получил там кредит на пятьдесят лет под заклад приобретенного имения с полтысячей гектаров земли и 39-ю крепостными мужиками. Но в том же году он берет еще один кредит на сумму 3200 рублей серебром уже в Казанском приказе общественного призрения - в банке, контролируемым казанским купечеством. Можно угадать с трех раз, в какой банк он отдал кредит полностью уже через полгода? Естественно, в Казанский приказ общественного призрения. А в Дворянский земельный банк ссуда так и не была возвращена никогда, так что банку пришлось отчуждать имение Кокушкино у семьи Бланков. Этим уже занималась его дочь, Любовь Александровна Ардашева. Однако имение так и оставалось у его владельцев, и здесь с 1887 по 1888 год отбывал ссылку Владимир Ульянов, обласканный своей теткой Ардашевой и двоюродными братьями, конечно же, юристами по образованию. Помимо Кокушкино, в которое они прикупили еще крепостных, у Ардашевых была в Казанской губернии мельница и 1200 десятин земли. То есть, «полный набор» бизнеса предпринимателей-староверов.
Насколько Ленин в своих убеждениях разошелся с родственниками, говорят сохранившиеся документы. В 1918 году Виктор Ардашев был кадетом, принадлежал к партии народной свободы. Но в его раскольничьих понятиях народная свобода была символом свободы исповедовать старую веру и показывать общинные доходы государству, не платя больших налогов и будучи уверенным, что оно старообрядца не лишит его имущества, а напротив, будет давать за богатства чины и ордена, как и православным. У партии Ленина были тогда совершенно другие понятия о народной свободе - как о праве всего народа управлять государством и распределять доходы по справедливости. Естественно, Кокушкино, землю и мельницу нужно было отдавать. Придя в народ, дав ему учителей и адвокатов, помещики и юристы Ардашевы были чрезвычайно, оказывается, далеки от народа. В чем их и упрекал Владимир Ильич еще до Октябрьского государственного переворота 1917-го года. Виктор Ардашев ответил забастовкой в Верхотурье, выступив против разгона Учредительного собрания большевиками. 14 января 1918 года исполком Верхотурского Совета рабочих и солдатских депутатов объявил уезд и город на военном положении. Ардашева арестовали и под конвоем доставили в Екатеринбург. По дороге он был застрелен при попытке к бегству… в лоб. Меньшевики объявили это политическим убийством. Ардашев участвовал в революции 1905 года вместе со всей адвокатурой Екатеринбургского округа, возглавлял местный шахматный клуб. Это очень важный факт: футбольные и шахматные клубы, организованные на предприятиях староверов со второй половине девятнадцатого века, всегда находились под контролем английской разведки. Первым был футболист Брюс Локкарт, резидент английской разведки, разоблаченный ВЧК в 1918 году как организатор «заговора послов», в ходе которого Ленина должны были убить и который послужил поводом к «красному террору». Между прочим, Локкарт весьма недурно играл в футбол. Тогда в команде Орехово-Зуево, созданной при Товариществе мануфактур «Викула Морозов и сыновья», играло несколько англичан, среди них и Брюс Локкарт. Его отличала хорошая общефизическая подготовка, именно Локкарт забил, в частности, решающий гол в нашумевшем матче морозовцев с «Меркуром» - лучшей командой Петербургской футбольной лиги.
Ардашевы не поняли вовремя родственника и упорно проводили в своей борьбе линию европейской старухи-процентщицы. Семью сразу после гибели Виктора арестовали. Ардашевых спас Ленин, подписавшийся на ходатайстве Ульяновым. Они переехали в Москву и спокойно жили там, их потомки проживают здесь и сегодня. Но прошла ли обида? Однако в пятой колонне, которую расстреливал уже Сталин, замечены вроде бы не были.
О том, что и народ, даже проживающий в староверческих общинах, далек от тех, кто нес ему свет знаний, догадывался и Илья Николаевич Ульянов, который в 1869 году получил назначение в Симбирск. В то время там проживало 34 тысячи староверов. Сплошняком тут шли раскольничьи крестьянские общины, в которых Ульянову предстояло создавать народные школы. Особенность их была в том, что они уже не являлись церковно-приходскими и государственными, а содержались земством. Поначалу он работал инспектором народных училищ, то есть, начальных крестьянских школ. В ходе реформы народного образования министром народного просвещения Дмитрием Толстым, известным реакционером, была учреждена инспекция народных училищ. Цель - наблюдение и контроль за деятельностью народных школ и благонадежностью учителей. Министерство хотело держать под контролем школы, которые практически не финансировало, они содержались за счет бюджета земств, сельских общин и добровольных пожертвований. И вот на эту-то должность попадает Илья Николаевич Ульянов, последователь Чернышевского. Как? Но если учесть, что Симбирск - раскольничий анклав, становится понятной забота староверов о сохранении своих традиций в освобожденных от попов школах, и не просто сохранение старой веры, но и воспитание в юных беспоповцах сознательных и развитых молодых людей, способных постоять и за старую веру, и за нажитые Расколом капиталы.
Илья Николаевич работал добросовестно, отслеживая правильность учебного процесса в этих недостаточных, как их называли в правительстве, школах. В 1869 году в Симбирской губернии было 462 народных училища и 10 000 учащихся. Но только 90 процентов их соответствовали норме ( сейчас 90 процентов сельских школ не соответствуют норме, потому что иные так и остались еще в постройках со времен Ильи Николаевича). Остальные или числились на бумаге или пребывали в жалком состоянии. Он ходатайствовал перед земством об открытии новых школ, сам готовил и подбирал учителей, способствовал развитию общественного мнения в пользу народного образования. Так записано в его биографии.
Только вот беда - крестьяне боялись новых школ без попов. Они боялись, что их готовят обратить в новую веру. И были недалеки от истины. Хотя и не могли понять всего, что плели вокруг них народники, пришедшие с «данайскими» дарами. Были случаи, когда даже хорошие дома, предназначенные для новой беспоповской школы загорались синим пламенем в деревнях православных общин. И все - таки, к 1886 году, благодаря Ульянову, земства, гордумы и сельские общества увеличили отпуск средств на школьные нужды в 15 раз. Было построено 150 школьных зданий, всего обучалось 20 000 учащихся. Школы получили грамотных учителей. Но в Санкт-Петербурге отслеживали ход школьной реформы и подходили к ней осторожно. Вот что, например, писал в 1884 году Катков:
«Слово реформа понимают в смысле улучшения существующего порядка. Конечно, по идее, предполагается, что всякие новые уставы должны быть лучше старых. Зачем же, в самом деле, и сочинять новые уставы, если они не лучше старых? Тем не менее, произвести реформу и действительно улучшить положение дел совсем не одно и то же. Реформа означает только изменение существующего порядка, а обратится ли это изменение к лучшему или худшему, это иной вопрос.
Особенно опасны необдуманные реформы по отношению к массе народа, к материку государства. Если с прямого пути собьются лишь некоторые классы общества, так называемая интеллигенция, то в благопотребное время сама жизнь еще как-нибудь исправит зло и создаст новую интеллигенцию. Но если помутятся здравый смысл народа и народная совесть, если поколеблется материк, то исправление трудно и тяжкие катастрофы станут неизбежными.
Во все века существования Русского государства народная школа следовала за церковью и была неразрывно связана с нею. В нашей «Летописи» отмечено, что «ученье книжное» следовало за построением церквей: «И нача Володимер ставити по градом церкви и попы, и люди на крещенье приводити по всем градом и селом и даяти дети на ученье книжное»; «И ины церкви Ярослав ставляше по градам и по местам, поставляя попы и дая им от именья своего урок (содержание), веля им учити люди, понеже тем есть поручено Богом». Министр народного просвещения в циркуляре к попечителям учебных округов от 24 июля настоящего года засвидетельствовал несомненную истину, что «православное духовенство с первых времен основания Русского государства стояло во главе распространения образования в народе» и что «до начала 60-х годов священно- и церковнослужители были почти единственными учителями сельских школ; они не только учили детей, но и поддерживали школы своими скудными средствами... Сотни училищ открыты только потому, что прежде священно- и церковнослужители обучали у себя на дому детей и тем подготовили грамотное население. Эта строго церковная школа вместе со всем влиянием церкви создала силу и мощь нашего отечества». «Какие трудности перенес русский народ! Он перенес трудные времена княжеских междоусобий, татарского ига, самозванцев и борьбы с поляками, а потом французами; он великодушно подчинился преобразовательному перелому в начале XVIII века и заслужил удивление сдержанностью своею после объявления ему Положения 19 февраля 1861 года. Во всех этих случаях в течение 900 лет он имел для всей своей массы одно училище - церковь, был руководим одним учителем - духовенством. Все это, конечно, не вело к тому, чтобы поспешно переменить систему народного просвещения, которая сама собою установилась и оправдана опытом веков».
Если в этой системе народного просвещения и были недостатки, то, говорил Филарет, митрополит Московский, «удобнее и благонадежнее исправить их, нежели изыскивать и вводить системы новые, искусственные, неиспытанные, неоправданные, не сильно обнадеживающие успехом и сильно угрожающие в случае неудачи, потому что эта неудача прострется на всю Россию. Несовершенство сельских училищ и учителей духовного ведомства происходит наиболее от недостатка способов. Учитель имеет потребные сведения: их нужно лучше приспособить к делу. Пусть дадутся способы учителю и учебные пособия для учеников; он не натрудится усвоить себе благонадежную методу преподавания, даже без помощи особых педагогических наставлений, посредством книг и собственного опыта и совещаний с людьми подобных занятий. Надежда сия основывается на опыте».
Указывал знаменитый иерарх и на другие затруднения и опасности от перемены системы народного просвещения. «Предполагается, - говорил он, - образовать особых светских наставников, которым будут вверены училища, а духовенство будет лишь приглашаемо, где заблагорассудит светское начальство, к преподаванию Закона Божия. Не говоря уже о том, что такие училища будут дорого стоить, тогда как теперешние училища, руководимые и часто содержимые духовенством, почти ничего не стоят, наставников, требуемых в великом числе, не легко избрать и приготовить, между тем как теперь в священнослужителях представляются люди готовые и свидетельствованные». Так писал Филарет, но его слово оставлено было без внимания.
Но изобрели «клерикализм», у церкви отняли школу; а между тем развилось «хождение в народ», чтоб учить его уму-разуму... Правительство бездействовало; но сам народ, руководствуясь только своим здравым смыслом, счел необходимым изловить первую серию подобных учителей и, связав, представил их по начальству.
За ними явились другие деятели, которые, наученные прежним опытом, обратились к скрытной пропаганде своих учений. Лучшим средством для достижения своих целей они считали руководство народной школой. «Когда взята будет школа, - писал их учитель Писарев, - тогда победа будет упрочена, таракан будет пойман. Взятие школы составляет важнейший результат победы и драгоценнейший плод победы. Взять школу - значит упрочить господство нашей идеи над обществом». Крестьянским детям стали разъяснять, что «у лошади четыре ноги, а человек есть животное двуногое и бесперое». Начали также учить их «Возле речки...» и «Ах вы сени мои, сени...». Но как ни занимательна эта школа казалась самим учителям, народ инстинктивно сторонился от нее, совершенно не понимая, зачем устраивать и самые школы, если в них учат «Ах вы сени...».
Под предлогом опасности «клерикализма» преобладающее попечение о народной школе предоставлено не духовенству, а «земцам» и «вольнопрактикующим педагогам». Эти последние к прежней науке, что «у лошади четыре ноги», присоединили новую под заглавием «Душевные качества свиньи, лягушки и пиявки». Особенно же они настаивали на том, что «ученик народной школы, как будущий член общества, должен знать свое настоящее положение в обществе, знать значение сделанных в последнее время реформ, что ему должен быть показан выход из его настоящего, незавидного положения». Словом, «ученику (крестьянскому мальчику десяти-двенадцати лет, который только учится грамоте) должны быть сообщены некоторые понятия из социальных и экономических наук в применении к крестьянскому быту с целью развить в учениках нравственные и гражданские стремления, сообщить ему хотя общее, но правильное понятие о правах и обязанностях его как человека и гражданина» (Тяжельнин на втором съезде сельских хозяев в Москве в 1871 году). «Отсюда, - заключает другой подобный же деятель, - прямо вытекает необходимость дать детям хотя общее знакомство с юридическими и экономическими основаниями нашей современной жизни, а также познакомить их с мироведением. Жить в природе и не думать, почему и как в ней происходит, свойственно животному, а не человеку». Имея в виду народную школу развивающую и с «верными идеалами», педагоги-народники из 720 годовых учебных часов в первом году учения на Закон Божий оставляли только около восьми часов (в год!), во втором - около 15, в третьем - около 30! И это в народной школе!..
Но, к счастью, несмотря на все усилия народников и отчасти самого правительства, масса простого русского народа еще не сбита с толку. После школ с государственными льготами по воинской повинности, с науками о мироведении и о правах четвертого сословия крестьяне нередко отдают своих детей для окончательного образования отставным солдатам, церковным сторожам и разным «начетчицам».
Наконец, 13 июня текущего года Высочайше утверждены «правила о церковно-приходских школах». Причем Его Величеству благоугодно было на всеподданнейшей записке по этому предмету собственноручно начертать: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокого призвания в этом важном деле».
Церковно-приходские школы, как ясно видно из сказанного выше, не составляют какого-либо нового изобретения. Они существовали с начала Русского государства и христианства в России. До 60-х годов они считались десятками тысяч и уничтожены в угоду «народникам», желавшим поймать таракана.
Школу устроить не так просто, как кабак открыть. Легко было уронить и разрушить школу; но устроить вновь - дело трудное. В течение тринадцати лет - от 1865 по 1878 год - вследствие борьбы с измышленным «клерикализмом» число церковноприходских школ упало с 21 420 до 4680. И такой-то разгром народной школы выдавался за «реформу» школьного дела. Легко сказать: двадцать одна тысяча школ! Скоро ли вновь откроешь их и устроишь!
Если бы дело шло об одновременном основании не десятка тысяч, а только одной тысячи и даже одной сотни высших и средних учебных заведений, тогда затруднение оказалось бы непреодолимым. При последней реформе гимназий министерство народного просвещения должно было прибегать к чрезвычайным мерам, выписывать учителей даже из-за границы и специально приготовлять учителей для реформированных гимназий. Трудно найти соответствующих наставников для высших учебных заведений. Но в настоящем случае речь идет не о высших или средних учебных заведениях, а о церковно-приходских, начальных школах. Это нужно иметь в виду прежде всего, чтобы не измышлять каких-либо новых «учительских семинарий» и не откладывать дела на неопределенное время.
Начальная школа должна и оставаться при начале. Научить детей читать, писать, считать и начаткам учения Православной Церкви - вот основная задача церковно-приходских школ. Если они успешно исполнят эту задачу, то этим самым окажут великую услугу делу просвещения народа. Более даровитые и любознательные дети перейдут в дальнейшие училища. Усвоившие себе только простую грамотность имеют возможность с течением времени дополнить свое образование самостоятельным чтением Священного Писания, книг исторических, по сельскому хозяйству, географии, гигиене. Можно будет составить особую народную библиотеку по разным отраслям науки и промышленности, чтобы каждый грамотный взрослый человек мог найти и прочесть именно то, что ему нужно. Но иное дело народная библиотека и иное - народная школа. Если церковно-приходские школы исполнят свою основную задачу, они дадут народу полную возможность пользоваться народной библиотекой; но если бы вздумали ввести эту библиотеку в свою программу для детей, учащихся грамоте, то ничего не достигли бы, кроме сумбура, и сделали бы невозможным самое свое существование, потому что потребовался бы сложный штат учителей по разным наукам и отраслям промышленности, чего не может вынести никакая начальная школа.
Не измышляя никаких новых !учительских семинарий» для приготовления наставников специально в церковно-приходские школы, обратимся к наличным средствам духовного ведомства. К 1882 году православных церквей в России считалось 40 596, сверх того, часовен и молитвенных домов 14 167. Всего приходского духовенства в священнослужительских должностях состояло до 45 000; в том числе свыше 37 000 протоиереев и священников и 7000 диаконов; кроме того, число псаломщиков и причетников простиралось до 40 000.
Если из сорока пяти тысяч священнослужителей мы исключим целую треть, которая по разным причинам не может принять участия в церковно-приходских школах, все же останется 30 000 вполне способных и «засвидетельствованных» народных учителей. К ним из общего числа 40 000 псаломщиков и причетников можно присоединить по крайней мере 10 000 пригодных помощников. Не забудем, что псаломщики прошли полный курс учения в духовных семинариях.
До недавнего времени воспитанников прежних духовных семинарий можно было встречать во всевозможных профессиях, и замечательно, что часто прямо с семинарской скамьи они начинали вести поручаемое им дело с таким уменьем, как будто именно к этому делу специально готовились многие годы. Такова была сила старого дисциплинирующего ум учения, которое так неосмотрительно заменено винегретом разных сведений. Воспитанники нынешних духовных семинарий вместо того, чтобы с течением времени возрасти в силе, различными реформами расслаблены и унижены. Во многом их опередили гимназисты; не принимают семинаристов без экзамена и в университеты. Тем не менее, они все же стоят несравненно выше воспитанников так называемых учительских семинарий, потому что в духовных семинариях ученики проходят хотя недостаточную для подготовления к высшей богословской науке школу, но все же действительную и продолжительную школу, тогда как в учительских семинариях ничего нет, кроме простой дрессировки. Духовная семинария несравненно более соответствует требованиям науки в высшем смысле этого слова, чем учительская семинария. Воспитанник духовной семинарии по самой продолжительности пройденного им курса может с полным правом считаться представителем просвещения в среде народа, независимо от своего богословского характера. Он владеет образованием, бесспорно превосходящим все, чего может потребовать народное обучение.
Итак, учителя, вполне пригодные для церковно-приходских школ, уже имеются налицо. Теперь вопрос только в том, как лучше организовать церковно-приходские школы и затем энергичнее приступить к самому делу обучения народа».
Если отбросить «клерикальную» суть статьи Каткова, то практически все его посылы в деле реформирования начальной народной школы годятся и сегодня уже нашим российским реформаторам. Которые до такой степени изуродовали начальную школу, что учиться в ней детям стало вовсе не возможно да и не нужно. Но учитель народников Писарев писал не зря: «Когда взята будет школа,- тогда победа будет упрочена, таракан будет пойман. Взятие школы составляет важнейший результат победы и драгоценнейший плод победы. Взять школу - значит упрочить господство нашей идеи над обществом». «Брал» народную школу Илья Николаевич Ульянов с большими почестями для себя и своей семьи. В 1872 году он награжден орденом Святого Станислава 2-й степени, затем орден святой Анны 2-й степени. В 1874 Всемилостливейше награжден чином действительного статского советника и назначен директором народных училищ Симбирской губернии. В 1877 году ему назначена пенсия в размере полного оклада - 1000 рублей. Но его оставляют работать дальше. В 1882 году он награжден орденом святого Владимира и получает потомственное дворянство, которое переходит его детям ( потомственное дворянство по женской линии Марии Александровны Бланк детям не могло передаваться). В 1886 году Илья Николаевич получает орден святого Станислава 1-й степени. Через одиннадцать дней после награждения Ульянова не стало. Он скончался на службе от инсульта в возрасте пятидесяти пяти лет. Историки говорят, будто бы Мария Александровна оформляла потомственное дворянство на детей уже после смерти мужа. Сомнительно, чтобы она это смогла сделать. Через год после кончины отца арестован и повешен за преступление против императора его старший сын Александр. Еще через год арестован и сослан его другой сын Владимир. Если она и успела это сделать, то, разумеется, дворянского звания Александра Ульянова перед казнью лишили. Ну а Владимир Ильич и сам от своего дворянства отказался, хотя и говорил впоследствии, что он - потомственный дворянин. И здесь надо иметь в виду, что - и по отцу Ульянову, и по деду Бланку.
В России известна еще одна семья Бланков - архитекторов. Но и эта семья мятежная. Карл Иванович Бланк - из рода французских раскольников-гугенотов, некогда бежавших в Германию. Его дед Яков был кузнецом, который пришел на Олонецкий завод к староверам еще при Петре Первом. Отец Иван Яковлевич работал переводчиком при немецких архитекторах, а потом - помощником у архитектора П.М. Еропкина, участвовавшего в заговоре против наместника Анны Иоанновны Бирона. Еропкин был казнен, а Ивана Яковлевича приговорили к порке кнутом и сослали на вечное поселение в Сибирь. После дворцового переворота и вступлении на трон Елизаветы, он вернулся в Москву и вскоре умер. Карл Бланк продолжал работать в строительных командах Коробова и Обухова. Был домашним архитектором масона графа Илариона Воронцова. В 1764-1781 годах он строит московский Воспитательный дом неподалеку от Ивановского монастыря, на Ивановской горке, которую в Москве зовут Алабовой горкой, по имени армянских соляных магнатов Алабовых, у которых то ли приказчиком, то ли компаньоном будет работать старший брат Ильи Николаевича Ульянова Василий Николаевич. Один из братьев в это же время строит на Солянке себе большой дом, который сохранился и сегодня. У Карла Бланка было пятеро детей, среди них декабрист Басаргин и путешественник Семенов- Тянь - Шанский. Если принадлежность Марии Александровны Бланк к евреям Бланкам - до сих пор лишь историческая версия, построенная на весьма сомнительных данных, то почему бы не быть и версии принадлежности ее к роду Бланков-архитекторов? Мятежное воспитание она могла получить и там и там. Просто вопрос о еврействе был бы снят, а вопрос о принадлежности к староверам и масонам остался бы.

Продолжение следует




Староверы Ульяновы. Заговор купцов (Татьяна Алексеевна Щербакова) / Стихи.ру

Портал предоставляет авторам возможность свободной публикации и обсуждения произведений современной поэзии.

stihi.ru