Староверы Ульяновы. Заговор купцов Татьяна Алексеевна Щербакова 1.
2014
СТАРОВЕРЫ УЛЬЯНОВЫ. ЗАГОВОР КУПЦОВ
Историческое расследование происхождения социализма в России.
ГОСПОДИН ИНСПЕКТОР ИЛЬЯ НИКОЛАЕВИЧ
ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ - ЦЕНА РОССИИ ЗА УКРАИНУ
МОРОЗОВЫ, СУСЛОВЫ, УЛЬЯНОВЫ И К* - СТАРОВЕРЫ-
ОППОЗИЦИОНЕРЫ, НАРУШИВШИЕ ЗАВЕТ ХРИСТА
РАСКОЛЬНИКИ - НАРОДНИКИ - МАРКСИСТЫ
В.И. ЛЕНИН: СЫН ПРОТИВ ОТЦА, БРАТ ПРОТИВ БРАТА
ЦАРЬ НИЩИХ В РОССИИ - СВЯТОЙ ИЛИ ГРЕШНЫЙ?
КАК ЛЕНИН ИСПОЛНИЛ МЕЧТУ СТАРОВЕРОВ - ПРЕНЕС СТОЛИЦУ ИЗ ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ
ОТ АВВАКУМА К ТРОЦКОМУ
ОППОЗИЦИЯ В РОССИИ - ВНЕБРАЧНЫЙ РЕБЕНОК АНГЛИИ
ТАИНСТВЕННЫЙ МАЛЬЧИК ЛЮДВИГ КНОП В РОССИИ
РАСПАД СССР - ЦЕНА РОССИИ ЗА РАСКОЛ И ПРОГРЕСС
1
Если посмотреть на европейскую историю, включая в нее и Россию, с точки зрения христианства в истоках стремительного развития, положим, Англии, и отставания России, начиная с недавнего, семнадцатого, века, то во главу угла надо бы поставить …овцу - этого поистине библейского «агнца», решившего такие разные судьбы двух стран. Но сначала надо напомнить, что европейские и славянские народы России сильно разминулись в пути, когда заселяли свои просторы. Почему готы, двигаясь за ледником в поисках пропитания со стороны Египта свернули налево - в теплые края, а будущие росы - направо, в холодные, одному Богу известно. Однако уж коли так получилось, славяне смиренно его благодарили, считая свой путь избранным Богом для какой-то особой цели, но, тем не менее, грешили, убивая в большом количестве священное животное - овцу, которая отдавала свою шкуру им для спасения от холода. Стужа, лишения и повальные убийства и без того немногочисленных «агнцев» отягощали их характер суровостью, бесшабашностью и непреклонностью. Что помогало им в бою, но оставляло дикими язычниками в быту.
Англичане, соответствуя теплому климату, овцу жалели. Они разводили ее все в большем и в большем количестве на сочных лугах, которые цвели у них девять месяцев в году. Они стригли овцу, получали много шерсти и отдавали ее крестьянам, отняв у них землю для пастьбы. Крестьяне стали фабрикантами, пряли много сукна, которое английские купцы отвозили в холодную Россию в обмен на хлеб. Сукна становилось все больше и больше, а продавать его было все труднее и труднее, потому что в России у крестьян хлеба было мало, а денег и того меньше. У них была земля, но работать они на ней не могли так, как хотели бы, потому что были рабами у помещиков, у которых не было столько овец, сколько у англичан и они могли добывать только зерно в полях из рук своих рабов - крестьян.
И вот тогда англичане придумали оставлять сукно в России кое-где за так, но с последующей оплатой под проценты. А проценты, да еще состриженные с «агнца» - это смертный грех по заветам Христа. И тогда они наняли евреев для сбора этих процентов, как бы открестившись, таким образом, от греха. И снова богатели и богатели. Но российские купцы попросили русского царя Алексея Михайловича английских купцов-обманщиков прогнать, потому что своими проделками с процентами и евреями те дурили северный благочестивый народ, вводя его в тяжкий грех ростовщичества. Иноземных купцов из российских городов прогнали, а потом двести пятьдесят лет строго исполняли Заветы Христовы и думали, как и у себя на Севере разбогатеть, подобно англичанам, но так, чтобы не оскоромиться. И вот в 1917 году пришел человек, который знал, как это сделать.
Но прежде, как и полагается, пришел его отец. Звали его Илья Николаевич Ульянов. Он родился, как говорят, но доподлинно это и сегодня неизвестно, в 1831 году от астраханского мещанина Николая Васильевича Ульянина и законной жены его Анны Алексеевны, дочери астраханского мещанина Алексея Лукьяновича Смирнова. Это было время усмирения польского восстания в Российской империи, во время правления Николая Первого, и объявленной им войны против староверов - людей, отошедших от официальной православной русской церкви в силу своего поклонения Христу - царю бедных - и ограничивавших себя во всем ради спасения, а не Христу - царю богатых и пресыщенных и тем уже грешных.
Старообрядчество в России и в то время не было единой организацией, разделившись на два направления - признающих священников поповцев и не признающих их беспоповцев, которые к тому же разбились на множество сект. Беспоповцы держались сплоченнее, но у них не было своих епископов и некому было рукополагать священников. И при Александре Первом старообрядцы терпели разные притеснения и ограничения - им не дозволялось получать ордена, занимать выборные должности даже в тех местах, где жили в основном старообрядцы - в той же Астрахани или в Симбирске. Но Николай Первый после декабрьских событий в 1825 году еще ухудшил положение раскольников, издав указ, запрещающий им принимать беглых священников. В Заволжье начался разгром старообрядческих монастырей, где «исправляли» беглых священников из новой веры в старую. Но на помощь поповцам пришла Европа. В старообрядчество перешел босно-сараевский митрополит Амвросий, ставший митрополитом белокриницким в селе Белая Криница на Буковине в Австрии. «Австрийское согласие» стало второй Православной Церковью в России. И у нее были собственные митрополиты, епископы, священники. В 1846 году, когда Илье Ульянову исполнилось пятнадцать лет, число последователей Белокриницкой церкви только в Москве и Московской губернии составляло 120 тысяч человек.
Но, проиграв в этой войне раскольникам, российский император на самом деле проиграл Европе. И было бы удивительно, если бы она не помогла староверам в России - ведь именно в это время Англия начала осуществлять план внедрения своего капитала в российскую экономику, разоряя национальные предприятия. Рухнула даже «Нарвская мануфактурная компания» графа, министра иностранных дел Нессельроде, шефа жандармов Бенкендорфа и придворного банкира Штиглица. На смену дворянским и чиновничьим компаниям пришли неграмотные мужики из староверов. Англичане укомплектовали их примитивные домашние мануфактуры самым современным оборудованием, английскими техниками и управляющими. Уже приехал в Россию молодой агент манчестерской фирмы «Ди Джерси и Ко» Людовик Кноп. Он разорял предприятия русских дворян и крупных чиновников и создавал сверхблагоприятные условия дл старообрядческой общины. Его фаворитом стал второстепенный русский купец-старообрядец Савва Васильевич Морозов. В 1846 году Кноп оборудовал ему первоклассный прядильный завод. К этому времени манчестерец уже имел долю в 122 российских фабриках. Сделав свое дело, в 1847 году «Ди Джерси» прекратила свое существование под видом банкротства.
2
Фамилия Морозовых появилась спустя почти двести лет после ее забвения в высших кругах власти снова в российском деловом мире и в политике с помощью англичан не случайно. Бояре Морозовы еще в середине семнадцатого века считали себя законными претендентами на российский престол. Борис Морозов, муж сестры царицы при Алексее Михайловиче, Анны Милославской, после смерти первого царя из династии Романовых Михаила фактически правил страной с 1645 по 1648 год при юном Алексее, которому тогда едва исполнилось 16 лет. Позволяя племяннику вести праздный образ жизни в увеселениях и на охоте, Борис Морозов в 1646 году едва не лишил его престола - в Росси поднялся соляной бунт. Морозов снизил налоги, но установил высокую пошлину на продаваемую соль, полагая получить от этого большую прибыль казне. Но финансовый реформатор ошибся: спрос на соль упал, потому что бедные массы народа решили урезать свои потребности в ней, чем вносить высокую пошлину. Купцы-то наживались, а казна стремительно пустела. Среди тех, кто от «соленой» реформы получил хорошие доходы, были армянские купцы Алабовы из Астрахани, имевшие разрешение на постоянное проживание и торговлю в России еще в 1619 году от покойного царя Михаила Федоровича. Они богатели неизменно, имея собственные соляные копи и судна, которые плавали из Астрахани в Персию с русскими и восточными товарами.
Алабовы понимали, что если морозовскую реформу не остановить, купеческое дело пойдет ко дну, коли народ совсем перестанет покупать соль в их лавках. Но Морозов решил дело еще хуже. Он отказался от злополучной пошлины и решил вернуть отмененные налоги сразу за 1646-1648 годы. Поборы обрушились на народ, и он восстал. Самое опасное выступление разразилось в самой Москве летом в 1648 году, когда Алексей Михайлович участвовал в крестном ходе. Когда он возвращался в Кремль, к царской карете хлынула толпа, чтобы передать царю лично жалобу на притеснения. Охрана и придворные, среди которых был и Морозов, принялись разгонять народ. Но через некоторое время толпа уже ворвалась в самый Кремль. Борис Морозов сунул царю в руки икону и послал на крыльцо молить о пощаде. Сам же поспешил спрятаться, ибо слышал с улицы угрозы к себе. Алексей Михайлович вышел к людям с иконой в руке, смиренный и просящий толпу об успокоении. Но народ требовал к расправе боярина Морозова. Двор его уже разнесли с такой ненавистью, что даже богатства, предметы из золота и серебра, в драгоценных камнях, разбросали в грязь, крича, что это и есть народная кровь, выпитая злодеем Морозовым.
Двое участников соляной реформы дьяк Чистой и начальник Пушкарского указа Траханиотов были разорваны толпой. А Морозову удалось спастись, и Алексей Михайлович обещал выслать его из Москвы.
Трон под ним шатался: в жалобах требовали наказать не только злодеев-бояр, но говорили о непорядках в управлении страной, о несоблюдении законов, о безмерных злоупотреблениях должностных лиц. Народ грозил всеобщим восстанием и заявлял, что если царь не может управлять страной, то ее жители сами выберут себе власть. И во многих местах это уже было доказано, когда в вотчинах изгоняли неугодных правителей уездов, взяточников, лихоимцев и неправедных судей. В Пскове даже создали «всегородскую избу» и управляли сами под предводительством ремесленника Гаврилы Демидова.
Но как странны бывают повороты истории: в это же самое время прославился новгородский митрополит Никон, который отлучил восставших от церкви. Уже через два года он стал патриархом московским и всея Руси, «собинным другом» царя, который к тому же поделил с ним российский престол.
В 1648 году, в разгар соляного бунта, в Москве собрали Земский собор, который всегда усмирял народ, надеявшийся на более справедливые решения «на миру». Сословия на нем передрались, отстаивая каждое свои интересы. А, устранив от него крестьян, получили общий интерес именно от них - окончательное законное установление крепостного права царя, дворянства, купечества, мещанства и церкви над мужицким сословием. Закрепив официально рабство новым Соборным уложением, в Кремле начали подсчитывать прибавившееся количество тягловых дворов. Их теперь, после ревизии, оказалось на 10 000 больше прежнего. И все они ушли в казну, но, странным образом, именно тогда же состояние Бориса Морозова, который снова был у дел рядом с царем, увеличилось именно на 10 000 крестьянских дворов.
Укрепив помещичьи дворы, Алексей Михайлович укрепил армию, которая теперь стабильнее, чем прежде могла наполняться людьми и продовольствием. России предстояла война с Польшей за отобранные ею во время Смуты Смоленск и Украину.
3
Семья Романовых правила со времен Смуты. Первые дни после смерти тирана, как говорили римляне, бывают счастливейшими для народов. «Ибо конец страдания есть живейшее из человеческих удовольствий»,- добавил к этому Карамзин. Но царствование жестокое часто готовит царствование слабое. Так случилось после смерти Ивана Грозного, который оставил после себя слабого наследника Федора Иоанновича и Верховную думу из пяти вельмож - князей Мстиславского, Юрьева, Шуйского, Бельского и Годунова. Приняв власть, она в первую же ночь выслала из столицы многих известных приближенных Ивана Грозного, а иных заключила в темницы. Высланы были и Нагие с малолетним царевичем и наследником престола Дмитрием в Углич. Считалось, что это предотвратит смуту в начале нового царствования, поскольку у народа не будет соблазна кричать на трон восьмилетнего сына царя Ивана.
Но, освободившись от присутствия Нагих в Москве, новая пентархия погрязла в интригах друг против друга. За Нагими далеко от столицы отправился в опалу князь Бельский. Потом наступила очередь Романовых, главой семьи которых был князь Никита Романович Юрьев. Но поначалу был убит в Угличе царевич Дмитрий. Оплакав брата, скончался Федор Иоаннович, и на престол взошел Борис Годунов. Хотя ходили упорные слухи, что перед кончиной царь назвал своим преемником двоюродного брата, сына Никиты Романовича Юрьева, брата первой жены Ивана Грозного Анастасии, - ее племянника Федора Никитича Романова.
Борис опасался Романовых как конкурентов на престол его сыну Федору. Как пишет летописец, не только Романовым, но и всем их ближним надлежало погибнуть. В ночь на 26 октября 1600 года по приказу Бориса был разгромлен двор Романовых в Москве на Варварке. Арестовали и всех из их рода - Черкасовых, Шестуновых, Репниных, Карповых, Сицких. В застенках их «пытали ужасно, мучили, терзали и слуг безжалостно и бесполезно».
Семья Федора Никитича и холопы обвинены в попытке колдовством извести царя и осуждены на ссылку. Старшего брата Федора под именем Филарета сослали в Антоньев Сийский монастырь, Александр был сослан в Усолье-Луду, где был удавлен своим приставом. Иван Никитич сослан в Пелым, Василий Никитич - в Яранск, а самый младший - Михаил - в Ныроб, где вскоре скончался от голода. Сосланы были и другие родственники Романовых - князья Черкасский, Шестунов, Сицкий.
А через год в России разразился страшный голод из-за недорода, который продолжался три года подряд. Не только гумна в селах, но и рынки в столице опустели, цены на хлеб взлетели. Борис велел отворить царские житницы, убедил духовенство и вельмож продавать свои хлебные запасы по низким ценам, отворил и казну и раздавал деньги бедным и голодным. В Москву хлынул поток беженцев со всех концов страны за царскою милостыней. Несмотря ни на что, голод усиливался. «Люди сделались хуже зверей, оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском хлеба. За ломоть его грабили и убивали». И в это время спекулянты копили хлеб, чтобы продать его еще дороже. Дворяне в это время начали распускать челядь, выгоняли крепостных из дому без всяких документов, чтобы потом еще и обвинить их в бегстве и разорить тех своих соседей, которые дали им кров и пищу.
В 1603 году в России началась гражданская война. В первом ее периоде - в 1603-1604 годах - взбунтовалась армия - холопы под предводительством Хлопка Косолапы на юго-западе страны. За нею на Москву из Путивля в 1606 году пошел со своим войском Болотников.
Но еще в 1603 году по России из Путивля пошел слух, что царевич Дмитрий жив и скоро объявится на Руси. Этот слух распространял отсюда князь Григорий Петрович Шаховской, который с 1596 года был воеводой в Туле, Белгороде, Рыльске. В это время в Епифани под Тулой год служил опальный Федор Романов - перед арестом и ссылкой в монастырь. Видимо, с этих пор пути их сошлись навсегда. Именно в Путивль, пока постриженный в монахи Романов под именем Филарет находился в Антоньево-Сийской пустоши и, как доносил в 1602 году пристав при нем Борис Воейков, что старец Филарет сетует на свою участь и с горечью вспоминает потерянную семью: «Милые деи мои детки, маленкие две осталися…а жена моя бедная, наудачу уже жива ли? Лихо де на меня жена и дети, как де их помянешь, ино де что рогатиной в сердце толкнет… дай Господи слышать, чтобы де их Бог ранее прибрал, и яз бы де тому обрадовался… я бы де стал промышляти одною своею душою», в Польшу сбежал Григорий Отрепьев.
Юрий Богданович Отрепьев, в монашестве Григорий Галицкий дворянин, служил холопом у Михаила Романова, а после опалы на семью постригся в монахи.
Говорили, бедный сын боярский, в юности лишась отца Богдана-Якова, стрелецкого сотника, зарезанного в Москве пьяным литвином, знал грамоте, научившись у своих хозяев - Романова и Черкасского, и оказывал много ума. Как сослали Романовых в монастыри, прибежал он к деду своему Замятину-Отрепьеву, который уже давно монашествовал в обители Чудовской. Принял постриг от вятского игумена Трифона и был назван Григорием. Скитался, но пришел обратно в дедову келью в Чудов монастырь в Кремле. Там его увидел патриарх Иов, узнал, посвятил в диаконы и взял к себе для книжного дела. Ибо Григорий умел не только хорошо списывать, но даже и сочинять каноны святым лучше многих старых книжников. С Иовом он часто ездил и во дворец, где изъявлял необыкновенное любопытство, жадно слушал людей разумных, особенно когда в искренних тайных беседах произносилось имя Димитрия царевича.
Собрав войско, Лжедмитрий двинулся из Польши на Москву. По пути освободил Филарета и дал ему сан митрополита Ростовского. В это время тайно имел связь с ним и Василий Шуйский, у которого были свои расчеты занять трон, и счеты к Годунову, который не разрешал Шуйскому и Мстиславскому жениться, чтобы они не могли оставить после себя потомство, которое могло бы конкурировать с его сыном на российском троне. В 1605 году его сын Федор действительно стал царем на три месяца после смерти Бориса. И Филарет, и Шуйский признали Лжедмитрия, чтобы согнать Федора Годунова с престола. Им удалось это сделать. Лжедмитрий вошел в Москву, Федора убили, и Филарет обвенчал своего слугу Григория Отрепьева - Лжедмитрия и Марину Мнишек. Они правили год. А потом Шуйский поднял восстание в Москве, Лжедмитрия убили, и сам он сел на престол. Вот тут и пошел на Москву войной Болотников.
Откуда же взялся этот предводитель крестьянского восстания? Он был холопом (военнослужащим, как сказали бы сейчас) князя Андрея Андреевича Телятевского. Попал в плен к татарам, те продали его на турецкие галеры, а там его выкупил немецкий купец и отправил в Венецию. Оттуда Болотников попал в Польшу и в Кракове встретился со «счастливо спасшимся» Лжедмитрием, от которого получил письмо в Путивль к князю Шаховскому. На самом деле, это был дворянин Молчанов, друг Шаховского, который походил внешне на убитого Григория Отрепьева и до поры представлялся им. Но потом он бросил эту роль и ее взял неизвестный из белорусского села Пропойска. Имя его в истории так и не установлено. Он в ней остался под именем Лжедмитрия II. Вот ему и присягнул, даже не видя его, Иван Исаевич Болотников и начал свою войну под его знаменами, собрав огромную крестьянскую армию.
В его стане теперь был и князь Шаховской. Он находился с ним до самого конца, когда осажденный войсками Василия Шуйского Тульский кремль был затоплен запрудою на реке Упе, и осадники сдались. Князь Телятевский тоже был там, и князь Трубецкой. И их взяли в плен, но Шуйский велел выколоть глаза только Болотникову, которого затем утопили в Каргополе. А Шаховского, Телятевского и Трубецкого не только отпустил, но еще пожаловал им вотчины, поскольку надеялся на их службу в его правительстве.
Но эта победа над армией Болотникова не спасла трон для Василия Шуйского. Под Москвой стоял и грозил ей «тушинский вор». У него в лагере оказался Филарет в 1607 году и принял от него патриарший сан. Он и отпевал убитого Лжедмитрия II в Калуге, а затем отправился в Москву, чтобы участвовать в свержении Василия Шуйского с российского престола. Бояре объявили, что Шуйский царь слабый и неспособный, и постригли его и его молодою жену, с которой он недавно обвенчался, и она успела родить ему двух царевен, которые тут же и умерли, в монахи. На Москве стала править семибоярщина, которую поддерживал Филарет. Он поддержал и мысль о том, чтобы избрать на русский престол сына польского короля Сигизмунда III Владислава. С этим и отправился с посольской должностью в Польшу, чтобы обговорить условия. Переговоры состоялись под Смоленском, где Сигизмунд вдруг предложил Филарету самому сесть на престол, но с условием, что Россия примет католичество. Филарет отказался и был пленен.
Но проживал он, находясь в польском плену, у воеводы Сапеги, с которым был вместе в тушинском лагере. Наверное, поэтому мог свободно переписываться с Шаховским и князем Федором Ивановичем Шереметевым. Причем использовал им же придуманный первый в России дипломатический шифр. Надо сказать, что Федор Никитич Романов был хорошо образован и еще при Иване Грозном служил послом. Дипломатический талант и огромный тактический ум помогли ему сплетать невероятные интриги в течение одиннадцати лет всего Смутного времени, автором которого, по всей видимости, он и был. Но не один, а при помощи Русской православной церкви. Которая с самого начала, с его насильственного пострижения в монахи, активно помогала ему на пути к престолу. И понятно, почему Филарет не принял русский трон из рук Польского короля-католика. Он вполне резонно надеялся, что на трон его приведет русская православная церковь, которая сыграла решающую пропагандистскую и организационную роль в этом деле. Не случайно же уже через три года пребывания в Антоньево-Сийском монастыре недавно горько оплакивавший свою участь Филарет вдруг разительно меняется: Воейков доносит, что живет старец Филарет не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему, и говорит про мирское житье, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил. «И говорит де старцам Филарет старец: «Увидят они каков он впредь будет».
Пока Романов был в плену, в России начался третий этап гражданской войны. Теперь необходимо было свергнуть польских интервентов, которые захватили страну и сидели в московском кремле хозяевами. Но казна была пуста, и воевать было не на что. Говоря современным языком, у России больше не было своего бюджета. Вот тогда и появились на исторической сцене Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. После грамот патриарха Гермогена, который призывал русский народ объединяться против польских интервентов, казну собирали в Нижнем Новгороде, старостой которого - «мэром», проще говоря - по рекомендации церкви был избран Кузьма Минин. Деньги для ополчения собирали и добровольно и по принуждению, заставляя раскошеливаться самых богатых вельмож силой. Когда казну наполнили, ополчение был призван возглавить Дмитрий Пожарский из рода князей Стародубских. В Нижнем Новгороде таким образом сформировалось временное правительство, политическое обеспечение в котором осуществляла русская православная церковь в лице двух патриархов - Ярославского и Казанского. И тут не давалось править в одни руки, чтобы не было прецедента кому-то из избранных претендовать на полную власть.
Самым решающим фактором в победе второго ополчения над поляками стало полученное из Польши, видимо, по Филаретовской «дипломатической» почте, известие о том, что к голодающим интервентам в Москве с продовольственными обозами движется армия Ходкевича. Ее-то и надо было остановить и отсечь от столицы. Но тут Пожарский не поладил с «политотделом» - митрополитами Ярославским и Казанским и «штабом» его временного правительства в Троице-Сергиевском монастыре, которые требовали его замирения с казаками, стоявшими под Москвой в армии Трубецкого и атамана Заруцкого, совершившего на него покушение, и стал затягивать наступление. Долго его пришлось уговаривать, и он все-таки успел разбить армию Ходкевича и умирающие от голода оккупанты в Кремле сдались. Но Пожарскому аукнулось непослушание - после воцарения Романовых на престоле он не получил больших наград и должностей и покинул столицу.
Не подчиняясь Троице- Сергиевскому монастырю, он поступал опрометчиво: ведь там уже знали, какая роль предназначается непокорным казакам-разбойникам. На втором Земском соборе именно казаки проявили настойчивость, заявив, что порубят всех бояр в столице, если на трон не сядет сын Федора Никитича Романова - Филарета- Михаил. В Ипатьевский монастырь, где его прятала мать, инокиня Марфа, за ним поехал князь Григорий Петрович Шаховской.
Через восемь лет Филарет вернулся из польского плена и стал править с сыном на русском престоле. Но как юному Михаилу удалось собрать и укрепить государство в отсутствие батюшки? Ведь наступил третий период гражданской войны, который продолжался до 1615 года. А с помощью регулярной армии из иностранных наемников, первый опыт которой осуществил еще Василий Шуйский в войне с Болотниковым. А также - призвав иностранных мастеров во все главные отрасли народного хозяйства.
Романовы путем кровавой борьбы за престол получили его на триста лет. А русские крестьяне - продолжение рабства на двести пятьдесят лет.
Продолжение следует
Староверы Ульяновы. Заговор купцов (Татьяна Алексеевна Щербакова) / Стихи.ру
Портал предоставляет авторам возможность свободной публикации и обсуждения произведений современной поэзии.
stihi.ru