По русским селениям Сыр-Дарьинской области (10)
И. И. Гейер. По русским селениям Сыр-Дарьинской области. (Письма с дороги). Т. I. Чимкентский уезд. - Ташкент, 1893.
Предыдущие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6], [7], [8], [9].
Письмо X
Город Чимкент и цитадель. С рисунка Д. В. Вележева. 1866
6 июля 1864 года полковник Черняев для предупреждения дальнейшего движения кокандских скопищ и для прикрытия кочевых, принявших русское подданство, киргиз, решил занять г. Чимкент, для чего и выступил к нему со стороны гор. Аулие-Ата. Чтобы обеспечить успех своего предприятия, он просил начальника Сырдарьинской линии выслать отряд к тому же пункту из г. Туркестана. Желание Черняева было исполнено, и 13 июля, под начальством капитана Мейера, отряд в 405 человек перешел р. Арысь и направился к г. Чимкенту. На втором переходе от реки отряд этот подошел к урочищу Ак-Булак и расположился здесь на ночлег. Позиция выбранного места имела много недостатков. Находясь в котловине, место это подчинялось окружающим его высотам; единственным хорошим качеством его можно было считать изобилие превосходной воды из Ак-Булакского ключа, протекавшего по лагерю нашего отряда. Надо думать, капитан Мейер не предполагал встретиться здесь с неприятелем, ибо, в противном случае, он не выбрал бы для ночлега своего отряда такой невыгодной позиции. Между тем, часов в 8 утра следующего дня громадные скопища кокандцев со всех сторон обложили наш отряд и густыми конными и пешими толпами стали спускаться с высот, осыпая горсть наших солдат фальконетным и ружейным огнем. В отряде стали энергично готовиться к обороне. Из тяжестей и провианта устроили прикрытие, по углам расставили орудия и сейчас же открыли огонь по наступавшему неприятелю. Первый натиск был отбит, но кокандцы, воспользовавшись неровностями местности, залегли в них и наносили отряду значительный урон ожесточенным ружейным огнем. Команда охотников сделала вылазку и штыками выбила стрелков из занятой позиции. Неприятель отступил, но тотчас же выдвинул на занятые им высоты три орудия и стал обстреливать наш отряд. Начальствовали над кокандцами известные Алимкул и Минбай. Отряд, не располагая большим запасом снарядов и поставленный условиями позиции в безвыходное положение, принужден был лишь слабо отвечать на неприятельский огонь, сохраняя силы на случай повторения атаки. К вечеру неприятельские орудия замолкли, а ранним утром 15 июля неприятель повторил атаку. Хотя стремительный натиск кокандцев был вторично отбит на всех пунктах и в руках наших храбрецов, в виде трофея, осталось неприятельское знамя, тем не менее положение отряда ухудшилось: снаряды были на исходе; под влиянием нестерпимой жары неубранные трупы людей и животных, разлагаясь, отравляли атмосферу и, наконец, к увеличению несчастья, попало нечаянно, а может быть, и с умыслом было подложено в русло ключа несколько трупов, и вода стала негодною для питья. Тогда командир отряда вступил в переговоры с Алимкулом, и в ночь с 15 на 16 июля начал отступление. Чтобы составить себе приблизительное понятие об этом бое, достаточно сказать, что, при всей экономии, наш отряд выпустил 210 артиллерийских снарядов и 25.000 ружейных патронов [Донесение капитана Мейера 17 июля 1864 года № 60.]. В то же самое время полковник Черняев, двигаясь к Чимкенту по Аулие-Атинской дороге, подошел к урочищу Яскичу (ныне селение Корниловка) и, только теперь узнав о мизерной численности отряда Мейера, не смущаясь июльской жарой, форсированным маршем двинулся для соединения с последним. В ночь на 15-е июля аулие-атинский отряд узнал о тяжелом положении Мейера, и полковник Черняев приказал сейчас же сотне Катанаева идти на рысях выручать погибающих товарищей. Близь нынешней почтовой станции Бурджар Катанаев был атакован неприятелем; тем не менее последний начал отступление к Чимкенту, заслышав о появлении в степи полковника Черняева. Капитан же Мейер, пользуясь замешательством в полчищах кокандцев [По донесению Мейера, их было 10.000 человек, а по свидетельству Алимкула 12.000.], вернулся на прежнюю позицию и, соединившись с сотником Катанаевым, пошел навстречу Черняеву, потеряв за три дня боя 202 человека.
Русские поселенцы в Чимкенте
Вот тут-то, в 20-ти верстах от Чимкента, где нашли себе могилу 202 храбреца славных туркестанских войск, в виде живого памятника их геройскому подвигу, устроено теперь русское селение Вревское. Усадьбы его, числом 28 дворов, разбиты весною 1893 года и населены почти исключительно крестьянами Харьковской губ. [Из 28 дворов 20 харьковцев.].
Мотив их переселения - неудачное отыскание своих прав на полевые наделы в родном селе. Последнее некогда составляло собственность помещика и после целого ряда переуступок попало, наконец, в руки одного из представителей нового типа землевладельцев, господ Подугольниковых [См. соч. С. Атавы «Оскудение».] который, воспользовавшись какой-то бумажной недомолвкой, захватил крестьянский надел и объявил себя его собственником. Крестьяне возбудили судебный иск, и началось долголетнее странствование ходоков из деревни в губернию и обратно. Неразборчивый на средства и в то же время припертый к стене одним присяжным поверенным, Подугольников обвинил ходоков в принадлежности к какой-то новой секте, «нашедшей нового бога». Введенная в заблуждение наветами Подугольникова местная власть заключила крестьян под стражу, и только благодаря вмешательству в эту гнусную историю светлой личности харьковского губернатора Искуль фон Гильдебрандта восторжествовала истина и дело с Подугольниковым получило правильное течение. Однако утомленные долгими перипетиями интриги крестьяне не дождались окончания иска и в числе 20-ти дворов пошли искать счастья в Сыр-Дарьинскую область, о которой им много писали их односельцы, еще раньше переселившиеся в Туркестанский край.
При водворении в селении Вревском, крестьяне имели 27 лошадей, 8 пар быков и 5 коров и, в виде пособия, получили 200 пудов семян кубанки для посева. На денежное же пособие обзавелись плугами, предложенными на льготных условиях фирмою «Работник». Здесь кстати будет сказать, что почти все сельскохозяйственные орудия, приобретенные у «Работника», обладают весьма плохим качеством деревянных частей, что способствует их скорому изнашиванию. Так, например, те же крестьяне селения Вревского через месяц работы плугами «Работника» принуждены были во всех плугах заменить чапыги [Ручки плуга.] новыми, а в некоторых случаях и градили. По внимательном осмотре изношенных чапыг, оказалось, что они были сделаны из сучковатой сосны. При этом многие сучки вывалились, а оставленные ими дыры заполнены шпаклевкой и сверху тщательным образом закрашены краской. Очевидно, что при первом нажиме такие ручки должны сломаться. Градили хотя и сделаны из лучшего дерева, но в той части их, которая находится над лемехом, очень тонки, между тем как именно здесь градиль имеет несколько сквозных отверстий для резака (чересло), столпы и цимиря. Поэтому эта часть плуга также не выдерживает сопротивления и так же часто ломается.
Крестьяне селения Вревского, получив усадьбы, не получили строго обмежеванных наделов. Эта работа была оставлена до лета, когда должен был начать работы в уезде землемер. Чтобы избавиться от неприятностей в будущем, они вызвали соседних киргиз и полюбовно разделили землю под весенний посев. Тут произошло небольшое недоразумение. Желая придать себе более веса, киргизы явились на место с товарищами, украшенными георгиевскими крестами. Крестьяне, не допуская мысли, чтобы «басурман» мог носить кресты, сочли приехавших кавалеров самозванцами и потребовали, чтобы они немедленно же сняли знаки отличия военного ордена, намереваясь представить последнее по начальству. Киргизы обиделись и запротестовали. Пошли споры, а с ними вместе и догадки, откуда мог взять киргиз православный крест, как не из могилы павших в бою русских солдат. Очевидно, что при таком обороте дела земельный раздел отошел на задний план и спорщики решили отправиться в город для выяснения возникшего недоразумения. Здесь им объяснили, что эти киргизы действительно кавалеры и награждены крестами за храбрость, выказанную ими в бою с кокандцами, когда они, в качестве джигитов, служили в русских отрядах. Только после этого успокоенные крестьяне вместе с киргизами вернулись назад и приступили к работе. Сеяли они исключительно пшеницу и огородные овощи. Под первую запахали до 30 десятин, из них до 25 десятин обработано под кубанку. На огородах некоторые хотя и посеяли ячмень, но очень мало, так как культура этого злака обходится очень дорого, требуя затраты больших сил на окарауливание от нападения воробьев.
С развитием земледельческой культуры, почти в каждой стране народился свой собственный бич для земледельца, в большей или меньшей мере его обездоливающий. Австралиец жалуется на кроликов, которые, благодаря неимоверной плодовитости, в течение 30-ти лет так размножились, что в настоящее время «кроличий вопрос» в Австралии является роковым для ее земледелия. Юг и юго-восток Европейской России постоянно жалуется на сусликов. В Греции еще недавно, в долине Лариссы, составляющей житницу страны, жители были принуждены почти оставить земледелие, так как не могли справиться с полевыми мышами, буквально заполонившими хлебные поля. Для земледельца же Чимкентского уезда таким точно бичом является воробей.
Нестерпимый летний зной заставляет здешнего земледельца обсаживать хутора деревьями. К тому же побуждает его стремление закрепить берега арыков, а если ко всему этому еще прибавить священные рощи мусульман, то можно видеть, какою площадью для «колонизации» владеет эта вороватая птица. И надо отдать ей справедливость, она умеет утилизировать пространство, устраивая на одном дереве бесчисленное множество гнезд. Для опыта нами были сняты гнезда с одного средней величины тополя до ¾ его вышины. Кроме маленьких птенцов, в гнездах оказалось 500 штук яиц! По этой цифре можно судить о размерах армии хищников, претендующих на труд чимкентского пахаря. В течение дня, опасаясь когтей заклятого своего врага, коршуна, миллионы воробьев прячутся под древесною листвою; с наступлением же вечера и ранним утром они с ожесточением нападают на ячменные поля, угрожая им полным опустошением.
Проезжающего первый раз по полям, культивированным под ячмень, невольно поражает своеобразная картина самого поля и кипящей на нем жизни. На зеленом фоне темной листвы ячменя очень рельефно выделяются небольшие черные островки. Одни из них прикрыты камышовыми зонтами, укрепленными на высоких палках, другие зонтов не имеют. На гладко утрамбованных от постоянного хождения площадках этих островков лежат кучи земляных пуль, приготовленных из грязи. Путник недоумевает: к чему хозяину поля понадобилось поступиться сравнительно значительною площадью посева в пользу этих островков, густо разбросанных по ниве. Но палящее солнце обезлюдило степь: кругом не видно ни души - все попряталось в тень. Кое-где по курганчам, на берегу арыка, под деревьями видны предающиеся dolce far niente отдельные группы киргиз. Над их головами, в древесной листве, непрестанно чиликают воробьи, и, взглянув на эту мирную картину, можно только порадоваться той идиллии, которая связывает дружбой отдыхающего человека и развлекающего его своей веселой песней воробья. Но вот жар свалил. Раскаленный диск солнца склонился к закату, и со всех этих курганчей потянулись к ячменным полям киргизы, киргизки и даже маленькие дети. Все удивлявшие нас ранее островки превращаются в оригинальные пьедесталы для живых статуй. Люди, лезущие на эти холмики, очевидно, к чему-то приготовляются. Не успели еще хозяева поля занять свои позиции, как из тех же курганчей поднялась туча воробьев, за ней другая, третья, десятая, двадцатая, - и так до бесконечности. Безмолвная степь сразу огласилась людским криком. В воздухе по разным направлениям летят тысячи земляных пуль, каждый раз при падении на землю вспугивающих сотни пернатых воров. Каждый островок превратился в своеобразную артиллерийскую батарею, а мирное днем поле обратилось в арену ожесточенной борьбы человека с птицею. От криков стоит кругом стон. Но вороватый, слишком храбрый для своего роста, воробей мало обращает на это внимания и, ловко лавируя между пулями, смеется над киргизской пращой, поспешно набивая зоб свой ячменными зернами. Так продолжается до позднего вечера и повторяется ранним утром следующего дня до самой жатвы хлеба. В промежутках борьбы птица отдыхает на ветках деревьев, а человек готовит под тем же деревом пулю для птицы…
При подобных условиях возделывания ячменя, крестьянин не решается культивировать этот злак, а потому среди пашен русских селений ячменные поля попадаются редко. Если принять во внимание, что такой порядок ухода за посевами ячменя, джугары и проса практикуется почти на всей территории Туркестанского края, - с другой стороны, что все эти хлеба крайне необходимы для населения и, наконец, с третьей, что воробей кое-где, за неимением ячменя, уже успел приспособить свой желудок к питанию пшеницей, то станет ясным, насколько опасен этот бич для будущего существования местного сельского хозяйства и сколько нам необходимо проявить энергии сейчас же, чтобы остаться хозяевами наших тучных лессовых пашен, а не вечными данниками прожорливой птицы. Я нисколько не буду удивлен, если многие из читающих эти строки наградят меня за них снисходительной улыбкой. Воробей слишком ничтожная тварь сравнительно с «венцом природы», чтобы придавать ему особенное значение, но жук «кузька» был еще ничтожнее, а между тем от него стоном стонали земледельцы всех южных губерний России. Кто бывал в степи, тот твердо верит в неизбежность борьбы с воробьем, и чем скорее она начнется, тем дешевле обойдется земледельческому населению наших степных уездов.
От селения Вревского до почтового тракта, а значит, и до станции Бурджар, также 20 верст, как и до Чимкента. Дорога не представляет собою ничего интересного. Между Бурджаром и станцией Арысь, верстах в трех от последней, лежит тоже новое селение, Чубаровка. Оно состоит из 23 дворов, поселенных здесь весною 1892 года. Пережив холеру и добравшись до места лишь поздней весною, обессиленные чубаровцы на первый год могли посеять только одни бахчи и до весны 93 года перебивались разными заработками, преимущественно по подряду на развозку столбов по телеграфной линии. Весною же 93 года высеяли свыше 400 пудов хлеба, перезимовав уже в собственных прекрасных избах. Огороды чубаровцам удались очень хорошо, исключая посевов капусты, которой вышло очень маю, вследствие того же наглого надувательства ташкентских семяноторговцев, спустивших крестьянам вместо капустных семян какую-то залежавшуюся дрянь. Только у тех хозяев и уродилась эта овощь, которые привезли семена с собою из России.
Чтобы попасть в следующее селение, Тамерлановку, необходимо переехать через реку Арысь и, не доезжая до почтовой станции, взять влево. Тамерлановка основана осенью 1891 года и для окончательного устройства требует капитальной перестройки арыка Кустамгалы. Для этой цели в 92 году там была произведена нивелировка, но к работам по расширенно арыка пока еще не приступали.
По Казалинскому почтовому тракту это последнее русское селение в Сыр-Дарьинской области, но не последнее в Чимкентском уезде, так как на левом берегу Арыси ниже Тамерлановки имеются еще два селения: Мамаевка и Обручево. Оба они основаны одновременно с Тамерлановкой и лежат невдалеке от развалин древнего города Отрара, в котором, по сказаниям, кончил дни свои могущественный деспот Средней Азии, Тамерлан.
Русское селение Мамаевка Чимкентского уезда. Начало XX в.
Наделы мамаевцев орошаются арыком Культуган и лежат в царстве растения дерминэ [С которого получается цитварное семя и сантонин.]. Кроме этой местности, в пределах всего Туркестанского края и даже Европы дерминэ не растет, и сантонинные заводы некогда пользовались цитварным семенем из этой местности. С целью эксплоатации этого растения на месте, в г. Чимкенте был выстроен специальный сантонинный завод, но в настоящее время, за малым спросом на сантонин, завод прекратил свои действия, и цитварное семя лишь в небольших количествах сбывается в Ташкент на небольшой завод некоего г. Пфафа, да скупается татарами по цене 10 аршин гнилого «пунца» за 18-пудовый батман семени. В период цветения дерминэ овцы его не едят, но, по уверению киргизов, пасти их в атмосфере запаха этого растения очень полезно. Сам номад высоко ценит дерминэ как универсальный препарат в его первобытной латинской кухне. Окрестности сел. Мамаевки интересны и в археологическом отношении. Кругом ее разбросаны курганы и остатки каких-то земляных сооружений. В одном из первых недавно найдено несколько тысяч серебряных и медных монет, зерен десять мелкого жемчуга и две-три безделушки женского туалета.
Однако главною достопримечательностью селения является личность крестьянина Андрея Лапина, энергичного поборника православия в нашей Киргизской степи. Приземистая, шаршавая фигурка его с виду ничем не выделяется из общей массы крестьянского люда, но достаточно посмотреть на его глаза, юной отвагой сверкающие из-под нависших седых бровей, чтобы увидеть в нем одного из тех богатырей народной жизни, которых обессмертил в своих стихотворениях наш поэт-народник Некрасов.
С первого дня поселения Лапин стал заботиться о пище духовной для своих односельчан. Свою наскоро сколоченную избу ой сейчас же обратил в молитвенный дом и школу и без всякого стороннего влияния стал заниматься с ребятишками, одновременно обучая их грамоте и церковному пению. Не более как через три месяца авторитет его стал настолько силен, что мир беспрекословно ему подчинился, и даже окрестные киргизы стали посещать старика с целью попросить совета. Имея семью, состоящую из одного неженатого сына, Лапин не гонится за стяжанием мирских благ - все его помышления направлены к поднятию села в духовном отношении. Перезимовав в селе, он с первыми весенними днями пошел в Ташкент ходатайствовать о разрешении приступить к постройке церкви, которую он думал создать содействием верующих. На все доводы относительно неимоверной трудности исполнить подобное предприятие силами еще не устроившихся крестьян, Лапин молчал, и только настойчиво просил разрешения на открытие сбора для сооружения храма в Мамаевке, в честь архистратига Михаила. Получив разрешение, он, подобно Власу, вздел на грудь кружку и отправился за сбором по улицам Ташкента. Не прошло и месяца, как в кружке Лапина уже лежало около ста рублей. Тогда, пользуясь временным перерывом работ у односельчан, он уговорил их приступить к выделке кирпича и, изготовив его несколько десятков тысяч, вернулся в Ташкент с готовым планом церкви ходатайствовать об утверждении последнего. Зимою Лапин предполагает идти за сбором в селения Аулие-Атинского уезда.
- Для Божьего дела, - говорит он, - мужик сподручнее горожанина. Мещанин, али так городской человек, усердия много в сердце имеет, да не хозяин он себе: весь он чужой. Хлеба ли надо, одежонка ли истрепалась, все покупай на чистые денежки. А доставать-то их трудно. Тут как ни бейся, а больше копейки в кружку не опустишь. Мужик совсем другая статья - денег-то он хоть и не даст, да хлеба-то меньше пудовки не отсыпет. Ан смотришь - трех мужиков обошел, рубль и собрал, а в городе за ним, за рублем-то, целый день ходить надо. Я это дело доподлинно знаю - на моем веку Господь сподобляет меня вторую церковь строить.
Из дальнейших разговоров выясняется, что этот старик давно уже известен в Киргизской степи как миссионер, и два его ученика, киргизы, состоят иеромонахами на Афоне. Так меряя 150-верстное расстояние от Мамаевки к Ташкенту и обратно, этот туркестанский Влас настойчиво осуществляет свою идею и несомненно воздвигнет на гроши верующего туркестанца православную святыню, которая навсегда привяжет русского человека к его новой родине.
Верстах в трех от Мамаевки лежит последнее селение Чимкентского уезда - Обручево. Население его составляют частью хохлы Ставропольской, Астраханской и Воронежской губерний, частью великороссы. Первые, и в особенности ставропольцы, почти все скотоводы и уже совсем оправились после переселения. Вторые же, как еле пережившие, да и то лишь с помощью Казалинского благотворительного комитета, трудную зиму 1891 года, пока еще не оправились. На 47 дворов обручевцы имеют 8 лошадей, 85 волов, 90 коров, 126 штук гулевого скота, 4 верблюда, 510 голов простых овец и 250 мериносов [В настоящее время уже в нескольких селениях имеются овцы этой породы.]. На счастье их, весною на местных рынках появились скупщики шерсти от русских фабрик и, конкурируя с татарами, повысили цену на шерсть. Шерсть от овцы-мериноса является для туркестанского торговца новостью, и несомненно в скором времени займет почетное место на рынке, так как условия для овцеводства здесь очень хороши.
Кроме доходов от продажи шерсти, в нынешнем году предприимчивый обручевец очень хорошо заработал на продаже рогатого скота в Оренбурге на ярмарке. Раннею весною крестьяне рискнули, отобрав 50 голов лучшего скота, отправить его в Оренбург. Идя все время степью, скот прекрасно отъелся на сочном весеннем корму и нарасхват был разобран оренбургскими гуртовщиками по 100 руб. за голову. Таким образом юное селение в одну весну заработало до 5.000 р.
Чимкент
Заканчивая описание русских селений в Чимкентском уезде, считаю необходимым указать на два осязательных факта цивилизующего значения русской колонизации для туземца.
Первый - введение в хозяйство сарта и киргиза косы-литовки, вместо до сего времени полновластно царствовавшего серпа. Научившись владеть косою, киргиз начинает делать на зиму запас сена для своего скота, чего ранее нигде не замечалось.
Явившись в область с маленьким стадом мериносов, крестьянин в один год распространил эту породу не только среди своих земляков, но и вызвал спрос на мериноса со стороны туземных чимкентских жителей. Если вспомнить, что еще несколько лет тому назад областная администрация безуспешно пыталась насадить в области тонкорунное овцеводство, то решение поставленной задачи русским крестьянином нельзя не вменить ему в большую заслугу.
Вот два факта, которых не замолчать даже и злейшим зоилам наших переселенцев.
Мои очерки были бы неполными, если бы я умолчал о горячем радетеле русского дела в уезде, почтенном артиллерии капитане Александре Дмитриевиче Маслове. Его постоянные заботы о переселенце и в настоящее время высоко ценятся всеми крестьянами Чимкентского уезда, и доброе имя его навеки не умрет в русской деревне Сыр-Дарьинской области.
Предыдущие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6], [7], [8], [9].
Письмо X
Город Чимкент и цитадель. С рисунка Д. В. Вележева. 1866
6 июля 1864 года полковник Черняев для предупреждения дальнейшего движения кокандских скопищ и для прикрытия кочевых, принявших русское подданство, киргиз, решил занять г. Чимкент, для чего и выступил к нему со стороны гор. Аулие-Ата. Чтобы обеспечить успех своего предприятия, он просил начальника Сырдарьинской линии выслать отряд к тому же пункту из г. Туркестана. Желание Черняева было исполнено, и 13 июля, под начальством капитана Мейера, отряд в 405 человек перешел р. Арысь и направился к г. Чимкенту. На втором переходе от реки отряд этот подошел к урочищу Ак-Булак и расположился здесь на ночлег. Позиция выбранного места имела много недостатков. Находясь в котловине, место это подчинялось окружающим его высотам; единственным хорошим качеством его можно было считать изобилие превосходной воды из Ак-Булакского ключа, протекавшего по лагерю нашего отряда. Надо думать, капитан Мейер не предполагал встретиться здесь с неприятелем, ибо, в противном случае, он не выбрал бы для ночлега своего отряда такой невыгодной позиции. Между тем, часов в 8 утра следующего дня громадные скопища кокандцев со всех сторон обложили наш отряд и густыми конными и пешими толпами стали спускаться с высот, осыпая горсть наших солдат фальконетным и ружейным огнем. В отряде стали энергично готовиться к обороне. Из тяжестей и провианта устроили прикрытие, по углам расставили орудия и сейчас же открыли огонь по наступавшему неприятелю. Первый натиск был отбит, но кокандцы, воспользовавшись неровностями местности, залегли в них и наносили отряду значительный урон ожесточенным ружейным огнем. Команда охотников сделала вылазку и штыками выбила стрелков из занятой позиции. Неприятель отступил, но тотчас же выдвинул на занятые им высоты три орудия и стал обстреливать наш отряд. Начальствовали над кокандцами известные Алимкул и Минбай. Отряд, не располагая большим запасом снарядов и поставленный условиями позиции в безвыходное положение, принужден был лишь слабо отвечать на неприятельский огонь, сохраняя силы на случай повторения атаки. К вечеру неприятельские орудия замолкли, а ранним утром 15 июля неприятель повторил атаку. Хотя стремительный натиск кокандцев был вторично отбит на всех пунктах и в руках наших храбрецов, в виде трофея, осталось неприятельское знамя, тем не менее положение отряда ухудшилось: снаряды были на исходе; под влиянием нестерпимой жары неубранные трупы людей и животных, разлагаясь, отравляли атмосферу и, наконец, к увеличению несчастья, попало нечаянно, а может быть, и с умыслом было подложено в русло ключа несколько трупов, и вода стала негодною для питья. Тогда командир отряда вступил в переговоры с Алимкулом, и в ночь с 15 на 16 июля начал отступление. Чтобы составить себе приблизительное понятие об этом бое, достаточно сказать, что, при всей экономии, наш отряд выпустил 210 артиллерийских снарядов и 25.000 ружейных патронов [Донесение капитана Мейера 17 июля 1864 года № 60.]. В то же самое время полковник Черняев, двигаясь к Чимкенту по Аулие-Атинской дороге, подошел к урочищу Яскичу (ныне селение Корниловка) и, только теперь узнав о мизерной численности отряда Мейера, не смущаясь июльской жарой, форсированным маршем двинулся для соединения с последним. В ночь на 15-е июля аулие-атинский отряд узнал о тяжелом положении Мейера, и полковник Черняев приказал сейчас же сотне Катанаева идти на рысях выручать погибающих товарищей. Близь нынешней почтовой станции Бурджар Катанаев был атакован неприятелем; тем не менее последний начал отступление к Чимкенту, заслышав о появлении в степи полковника Черняева. Капитан же Мейер, пользуясь замешательством в полчищах кокандцев [По донесению Мейера, их было 10.000 человек, а по свидетельству Алимкула 12.000.], вернулся на прежнюю позицию и, соединившись с сотником Катанаевым, пошел навстречу Черняеву, потеряв за три дня боя 202 человека.
Русские поселенцы в Чимкенте
Вот тут-то, в 20-ти верстах от Чимкента, где нашли себе могилу 202 храбреца славных туркестанских войск, в виде живого памятника их геройскому подвигу, устроено теперь русское селение Вревское. Усадьбы его, числом 28 дворов, разбиты весною 1893 года и населены почти исключительно крестьянами Харьковской губ. [Из 28 дворов 20 харьковцев.].
Мотив их переселения - неудачное отыскание своих прав на полевые наделы в родном селе. Последнее некогда составляло собственность помещика и после целого ряда переуступок попало, наконец, в руки одного из представителей нового типа землевладельцев, господ Подугольниковых [См. соч. С. Атавы «Оскудение».] который, воспользовавшись какой-то бумажной недомолвкой, захватил крестьянский надел и объявил себя его собственником. Крестьяне возбудили судебный иск, и началось долголетнее странствование ходоков из деревни в губернию и обратно. Неразборчивый на средства и в то же время припертый к стене одним присяжным поверенным, Подугольников обвинил ходоков в принадлежности к какой-то новой секте, «нашедшей нового бога». Введенная в заблуждение наветами Подугольникова местная власть заключила крестьян под стражу, и только благодаря вмешательству в эту гнусную историю светлой личности харьковского губернатора Искуль фон Гильдебрандта восторжествовала истина и дело с Подугольниковым получило правильное течение. Однако утомленные долгими перипетиями интриги крестьяне не дождались окончания иска и в числе 20-ти дворов пошли искать счастья в Сыр-Дарьинскую область, о которой им много писали их односельцы, еще раньше переселившиеся в Туркестанский край.
При водворении в селении Вревском, крестьяне имели 27 лошадей, 8 пар быков и 5 коров и, в виде пособия, получили 200 пудов семян кубанки для посева. На денежное же пособие обзавелись плугами, предложенными на льготных условиях фирмою «Работник». Здесь кстати будет сказать, что почти все сельскохозяйственные орудия, приобретенные у «Работника», обладают весьма плохим качеством деревянных частей, что способствует их скорому изнашиванию. Так, например, те же крестьяне селения Вревского через месяц работы плугами «Работника» принуждены были во всех плугах заменить чапыги [Ручки плуга.] новыми, а в некоторых случаях и градили. По внимательном осмотре изношенных чапыг, оказалось, что они были сделаны из сучковатой сосны. При этом многие сучки вывалились, а оставленные ими дыры заполнены шпаклевкой и сверху тщательным образом закрашены краской. Очевидно, что при первом нажиме такие ручки должны сломаться. Градили хотя и сделаны из лучшего дерева, но в той части их, которая находится над лемехом, очень тонки, между тем как именно здесь градиль имеет несколько сквозных отверстий для резака (чересло), столпы и цимиря. Поэтому эта часть плуга также не выдерживает сопротивления и так же часто ломается.
Крестьяне селения Вревского, получив усадьбы, не получили строго обмежеванных наделов. Эта работа была оставлена до лета, когда должен был начать работы в уезде землемер. Чтобы избавиться от неприятностей в будущем, они вызвали соседних киргиз и полюбовно разделили землю под весенний посев. Тут произошло небольшое недоразумение. Желая придать себе более веса, киргизы явились на место с товарищами, украшенными георгиевскими крестами. Крестьяне, не допуская мысли, чтобы «басурман» мог носить кресты, сочли приехавших кавалеров самозванцами и потребовали, чтобы они немедленно же сняли знаки отличия военного ордена, намереваясь представить последнее по начальству. Киргизы обиделись и запротестовали. Пошли споры, а с ними вместе и догадки, откуда мог взять киргиз православный крест, как не из могилы павших в бою русских солдат. Очевидно, что при таком обороте дела земельный раздел отошел на задний план и спорщики решили отправиться в город для выяснения возникшего недоразумения. Здесь им объяснили, что эти киргизы действительно кавалеры и награждены крестами за храбрость, выказанную ими в бою с кокандцами, когда они, в качестве джигитов, служили в русских отрядах. Только после этого успокоенные крестьяне вместе с киргизами вернулись назад и приступили к работе. Сеяли они исключительно пшеницу и огородные овощи. Под первую запахали до 30 десятин, из них до 25 десятин обработано под кубанку. На огородах некоторые хотя и посеяли ячмень, но очень мало, так как культура этого злака обходится очень дорого, требуя затраты больших сил на окарауливание от нападения воробьев.
С развитием земледельческой культуры, почти в каждой стране народился свой собственный бич для земледельца, в большей или меньшей мере его обездоливающий. Австралиец жалуется на кроликов, которые, благодаря неимоверной плодовитости, в течение 30-ти лет так размножились, что в настоящее время «кроличий вопрос» в Австралии является роковым для ее земледелия. Юг и юго-восток Европейской России постоянно жалуется на сусликов. В Греции еще недавно, в долине Лариссы, составляющей житницу страны, жители были принуждены почти оставить земледелие, так как не могли справиться с полевыми мышами, буквально заполонившими хлебные поля. Для земледельца же Чимкентского уезда таким точно бичом является воробей.
Нестерпимый летний зной заставляет здешнего земледельца обсаживать хутора деревьями. К тому же побуждает его стремление закрепить берега арыков, а если ко всему этому еще прибавить священные рощи мусульман, то можно видеть, какою площадью для «колонизации» владеет эта вороватая птица. И надо отдать ей справедливость, она умеет утилизировать пространство, устраивая на одном дереве бесчисленное множество гнезд. Для опыта нами были сняты гнезда с одного средней величины тополя до ¾ его вышины. Кроме маленьких птенцов, в гнездах оказалось 500 штук яиц! По этой цифре можно судить о размерах армии хищников, претендующих на труд чимкентского пахаря. В течение дня, опасаясь когтей заклятого своего врага, коршуна, миллионы воробьев прячутся под древесною листвою; с наступлением же вечера и ранним утром они с ожесточением нападают на ячменные поля, угрожая им полным опустошением.
Проезжающего первый раз по полям, культивированным под ячмень, невольно поражает своеобразная картина самого поля и кипящей на нем жизни. На зеленом фоне темной листвы ячменя очень рельефно выделяются небольшие черные островки. Одни из них прикрыты камышовыми зонтами, укрепленными на высоких палках, другие зонтов не имеют. На гладко утрамбованных от постоянного хождения площадках этих островков лежат кучи земляных пуль, приготовленных из грязи. Путник недоумевает: к чему хозяину поля понадобилось поступиться сравнительно значительною площадью посева в пользу этих островков, густо разбросанных по ниве. Но палящее солнце обезлюдило степь: кругом не видно ни души - все попряталось в тень. Кое-где по курганчам, на берегу арыка, под деревьями видны предающиеся dolce far niente отдельные группы киргиз. Над их головами, в древесной листве, непрестанно чиликают воробьи, и, взглянув на эту мирную картину, можно только порадоваться той идиллии, которая связывает дружбой отдыхающего человека и развлекающего его своей веселой песней воробья. Но вот жар свалил. Раскаленный диск солнца склонился к закату, и со всех этих курганчей потянулись к ячменным полям киргизы, киргизки и даже маленькие дети. Все удивлявшие нас ранее островки превращаются в оригинальные пьедесталы для живых статуй. Люди, лезущие на эти холмики, очевидно, к чему-то приготовляются. Не успели еще хозяева поля занять свои позиции, как из тех же курганчей поднялась туча воробьев, за ней другая, третья, десятая, двадцатая, - и так до бесконечности. Безмолвная степь сразу огласилась людским криком. В воздухе по разным направлениям летят тысячи земляных пуль, каждый раз при падении на землю вспугивающих сотни пернатых воров. Каждый островок превратился в своеобразную артиллерийскую батарею, а мирное днем поле обратилось в арену ожесточенной борьбы человека с птицею. От криков стоит кругом стон. Но вороватый, слишком храбрый для своего роста, воробей мало обращает на это внимания и, ловко лавируя между пулями, смеется над киргизской пращой, поспешно набивая зоб свой ячменными зернами. Так продолжается до позднего вечера и повторяется ранним утром следующего дня до самой жатвы хлеба. В промежутках борьбы птица отдыхает на ветках деревьев, а человек готовит под тем же деревом пулю для птицы…
При подобных условиях возделывания ячменя, крестьянин не решается культивировать этот злак, а потому среди пашен русских селений ячменные поля попадаются редко. Если принять во внимание, что такой порядок ухода за посевами ячменя, джугары и проса практикуется почти на всей территории Туркестанского края, - с другой стороны, что все эти хлеба крайне необходимы для населения и, наконец, с третьей, что воробей кое-где, за неимением ячменя, уже успел приспособить свой желудок к питанию пшеницей, то станет ясным, насколько опасен этот бич для будущего существования местного сельского хозяйства и сколько нам необходимо проявить энергии сейчас же, чтобы остаться хозяевами наших тучных лессовых пашен, а не вечными данниками прожорливой птицы. Я нисколько не буду удивлен, если многие из читающих эти строки наградят меня за них снисходительной улыбкой. Воробей слишком ничтожная тварь сравнительно с «венцом природы», чтобы придавать ему особенное значение, но жук «кузька» был еще ничтожнее, а между тем от него стоном стонали земледельцы всех южных губерний России. Кто бывал в степи, тот твердо верит в неизбежность борьбы с воробьем, и чем скорее она начнется, тем дешевле обойдется земледельческому населению наших степных уездов.
От селения Вревского до почтового тракта, а значит, и до станции Бурджар, также 20 верст, как и до Чимкента. Дорога не представляет собою ничего интересного. Между Бурджаром и станцией Арысь, верстах в трех от последней, лежит тоже новое селение, Чубаровка. Оно состоит из 23 дворов, поселенных здесь весною 1892 года. Пережив холеру и добравшись до места лишь поздней весною, обессиленные чубаровцы на первый год могли посеять только одни бахчи и до весны 93 года перебивались разными заработками, преимущественно по подряду на развозку столбов по телеграфной линии. Весною же 93 года высеяли свыше 400 пудов хлеба, перезимовав уже в собственных прекрасных избах. Огороды чубаровцам удались очень хорошо, исключая посевов капусты, которой вышло очень маю, вследствие того же наглого надувательства ташкентских семяноторговцев, спустивших крестьянам вместо капустных семян какую-то залежавшуюся дрянь. Только у тех хозяев и уродилась эта овощь, которые привезли семена с собою из России.
Чтобы попасть в следующее селение, Тамерлановку, необходимо переехать через реку Арысь и, не доезжая до почтовой станции, взять влево. Тамерлановка основана осенью 1891 года и для окончательного устройства требует капитальной перестройки арыка Кустамгалы. Для этой цели в 92 году там была произведена нивелировка, но к работам по расширенно арыка пока еще не приступали.
По Казалинскому почтовому тракту это последнее русское селение в Сыр-Дарьинской области, но не последнее в Чимкентском уезде, так как на левом берегу Арыси ниже Тамерлановки имеются еще два селения: Мамаевка и Обручево. Оба они основаны одновременно с Тамерлановкой и лежат невдалеке от развалин древнего города Отрара, в котором, по сказаниям, кончил дни свои могущественный деспот Средней Азии, Тамерлан.
Русское селение Мамаевка Чимкентского уезда. Начало XX в.
Наделы мамаевцев орошаются арыком Культуган и лежат в царстве растения дерминэ [С которого получается цитварное семя и сантонин.]. Кроме этой местности, в пределах всего Туркестанского края и даже Европы дерминэ не растет, и сантонинные заводы некогда пользовались цитварным семенем из этой местности. С целью эксплоатации этого растения на месте, в г. Чимкенте был выстроен специальный сантонинный завод, но в настоящее время, за малым спросом на сантонин, завод прекратил свои действия, и цитварное семя лишь в небольших количествах сбывается в Ташкент на небольшой завод некоего г. Пфафа, да скупается татарами по цене 10 аршин гнилого «пунца» за 18-пудовый батман семени. В период цветения дерминэ овцы его не едят, но, по уверению киргизов, пасти их в атмосфере запаха этого растения очень полезно. Сам номад высоко ценит дерминэ как универсальный препарат в его первобытной латинской кухне. Окрестности сел. Мамаевки интересны и в археологическом отношении. Кругом ее разбросаны курганы и остатки каких-то земляных сооружений. В одном из первых недавно найдено несколько тысяч серебряных и медных монет, зерен десять мелкого жемчуга и две-три безделушки женского туалета.
Однако главною достопримечательностью селения является личность крестьянина Андрея Лапина, энергичного поборника православия в нашей Киргизской степи. Приземистая, шаршавая фигурка его с виду ничем не выделяется из общей массы крестьянского люда, но достаточно посмотреть на его глаза, юной отвагой сверкающие из-под нависших седых бровей, чтобы увидеть в нем одного из тех богатырей народной жизни, которых обессмертил в своих стихотворениях наш поэт-народник Некрасов.
С первого дня поселения Лапин стал заботиться о пище духовной для своих односельчан. Свою наскоро сколоченную избу ой сейчас же обратил в молитвенный дом и школу и без всякого стороннего влияния стал заниматься с ребятишками, одновременно обучая их грамоте и церковному пению. Не более как через три месяца авторитет его стал настолько силен, что мир беспрекословно ему подчинился, и даже окрестные киргизы стали посещать старика с целью попросить совета. Имея семью, состоящую из одного неженатого сына, Лапин не гонится за стяжанием мирских благ - все его помышления направлены к поднятию села в духовном отношении. Перезимовав в селе, он с первыми весенними днями пошел в Ташкент ходатайствовать о разрешении приступить к постройке церкви, которую он думал создать содействием верующих. На все доводы относительно неимоверной трудности исполнить подобное предприятие силами еще не устроившихся крестьян, Лапин молчал, и только настойчиво просил разрешения на открытие сбора для сооружения храма в Мамаевке, в честь архистратига Михаила. Получив разрешение, он, подобно Власу, вздел на грудь кружку и отправился за сбором по улицам Ташкента. Не прошло и месяца, как в кружке Лапина уже лежало около ста рублей. Тогда, пользуясь временным перерывом работ у односельчан, он уговорил их приступить к выделке кирпича и, изготовив его несколько десятков тысяч, вернулся в Ташкент с готовым планом церкви ходатайствовать об утверждении последнего. Зимою Лапин предполагает идти за сбором в селения Аулие-Атинского уезда.
- Для Божьего дела, - говорит он, - мужик сподручнее горожанина. Мещанин, али так городской человек, усердия много в сердце имеет, да не хозяин он себе: весь он чужой. Хлеба ли надо, одежонка ли истрепалась, все покупай на чистые денежки. А доставать-то их трудно. Тут как ни бейся, а больше копейки в кружку не опустишь. Мужик совсем другая статья - денег-то он хоть и не даст, да хлеба-то меньше пудовки не отсыпет. Ан смотришь - трех мужиков обошел, рубль и собрал, а в городе за ним, за рублем-то, целый день ходить надо. Я это дело доподлинно знаю - на моем веку Господь сподобляет меня вторую церковь строить.
Из дальнейших разговоров выясняется, что этот старик давно уже известен в Киргизской степи как миссионер, и два его ученика, киргизы, состоят иеромонахами на Афоне. Так меряя 150-верстное расстояние от Мамаевки к Ташкенту и обратно, этот туркестанский Влас настойчиво осуществляет свою идею и несомненно воздвигнет на гроши верующего туркестанца православную святыню, которая навсегда привяжет русского человека к его новой родине.
Верстах в трех от Мамаевки лежит последнее селение Чимкентского уезда - Обручево. Население его составляют частью хохлы Ставропольской, Астраханской и Воронежской губерний, частью великороссы. Первые, и в особенности ставропольцы, почти все скотоводы и уже совсем оправились после переселения. Вторые же, как еле пережившие, да и то лишь с помощью Казалинского благотворительного комитета, трудную зиму 1891 года, пока еще не оправились. На 47 дворов обручевцы имеют 8 лошадей, 85 волов, 90 коров, 126 штук гулевого скота, 4 верблюда, 510 голов простых овец и 250 мериносов [В настоящее время уже в нескольких селениях имеются овцы этой породы.]. На счастье их, весною на местных рынках появились скупщики шерсти от русских фабрик и, конкурируя с татарами, повысили цену на шерсть. Шерсть от овцы-мериноса является для туркестанского торговца новостью, и несомненно в скором времени займет почетное место на рынке, так как условия для овцеводства здесь очень хороши.
Кроме доходов от продажи шерсти, в нынешнем году предприимчивый обручевец очень хорошо заработал на продаже рогатого скота в Оренбурге на ярмарке. Раннею весною крестьяне рискнули, отобрав 50 голов лучшего скота, отправить его в Оренбург. Идя все время степью, скот прекрасно отъелся на сочном весеннем корму и нарасхват был разобран оренбургскими гуртовщиками по 100 руб. за голову. Таким образом юное селение в одну весну заработало до 5.000 р.
Чимкент
Заканчивая описание русских селений в Чимкентском уезде, считаю необходимым указать на два осязательных факта цивилизующего значения русской колонизации для туземца.
Первый - введение в хозяйство сарта и киргиза косы-литовки, вместо до сего времени полновластно царствовавшего серпа. Научившись владеть косою, киргиз начинает делать на зиму запас сена для своего скота, чего ранее нигде не замечалось.
Явившись в область с маленьким стадом мериносов, крестьянин в один год распространил эту породу не только среди своих земляков, но и вызвал спрос на мериноса со стороны туземных чимкентских жителей. Если вспомнить, что еще несколько лет тому назад областная администрация безуспешно пыталась насадить в области тонкорунное овцеводство, то решение поставленной задачи русским крестьянином нельзя не вменить ему в большую заслугу.
Вот два факта, которых не замолчать даже и злейшим зоилам наших переселенцев.
Мои очерки были бы неполными, если бы я умолчал о горячем радетеле русского дела в уезде, почтенном артиллерии капитане Александре Дмитриевиче Маслове. Его постоянные заботы о переселенце и в настоящее время высоко ценятся всеми крестьянами Чимкентского уезда, и доброе имя его навеки не умрет в русской деревне Сыр-Дарьинской области.