Климов Юрий Васильевич. Воспоминания. №10.
Мой дед, Климов Юрий Васильевич (1922-2002), оставил 3 тома воспоминаний о своей жизни. Всего, наверно, страниц 1000 формата А4. Плюс много фотографий. Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 102 ]
Учебно-опытное хозяйство ОСХИ
«Червоный Хутор»
И так, в первой половине мая я отправился с утра на 29 номере трамвая до 13 станции в сторону Люстдорфа, захватив с собой студентческий билет, паспорт ("серпастый и молоткастый") со штампом регистрации в 4-м отделении префектуры полиции г.Одессы и свидетельство об освобождении от воинской повинности, выданное еще Петуховским РВК.
Дорога мне уже хорошо знакома. Особенностью трамвайного пути 29 линии состоит в том, что у нё широкая колея и вагоны нового типа, построенные на Советских заводах в Советское время. Маршрут трамвая начинается от "Привоза" и заканчивается в Люстдорфе, на 16-й станции. Я знал, что ехать придется довольно долго - минут 40-50, и занял место у окна в прицепном вагоне. Народу было не особенно много, в основном работницы джутовой фабрики, да несколько румынских солдат. Вот миновали джутовую фабрику, "Чумку" , "Насосную станцию", вот слева по ходу виден забор еврейского кладбища, а справа начался забор русского кладбища, затем появился массив строений Одесской тюрьмы, потом аэродром, затем совхоз "Ульяновка", где летом прошлого года мы проходили учебную практику...
Когда трамвай проходил мимо бывших пороховых складов, где осенью прошлого года была осуществлена зверская акция оккупантов по уничтожению до 25 тысяч евреев, то все присутствующие в вагоне невольно прекратили громкие разговоры и взор их был обращен на кучи щебня и пепла за колючей проволокой... Да, люди знают и помнят эту трагедию... На пепелище было пусто, ни души...
[ том 1, лист 103 ] Несколько немецких летчиков "Люфтвафе" сошли у аэродрома. Постепенно пассажиров стало значительно меньше. От станции ведет неширокая прямая дорожка к хозяйственным постройкам и жилым домам, которые были учебно-опытным хозяйством "Червоный Хутор". Контора учхоза размещается в небольшом двухэтажном здании, обсаженном с 3-х сторон желтой и белой акацией, кустами сирени, грецким орехом. Директорский кабинет на втором этаже. На месте его нет, но я уже знал, что рабочая сила нужна хозяйству.
Через некоторое время по деревянной лестнице поднимаются двое представительных мужчин, оказазавшихся главными фигурами в учхозе. Тот, что пониже, в демисезонном пальто, без головного убора оказался директором по фамилии Векслер. С красным обветренным лицом, с крупным гнусавым носом, флегматичный взгляд серых глаз говорили о вредном и придирчивом характере. Как потом узнал, он был немцем по национальности и окончил одесский институт (ОСХИ) на факультете агрономии. Румынская администрация направила его в учхоз директором. Второй человек был высокого роста, лет 55, худощав, с бледным интеллигентным лицом, в прорезиненном плаще, в кепке с большим козырьком и брюках-галифе, заправленных в хромовые сапоги. Это был главный агроном учхоза - Гойко. В прошлом преподаватель ОСХИ, научный сотрудник, он вынужден был работать в учхозе, чтобы прокормить семью. Скромный интеллигентный человек, он никогда не повышал голоса на своих подчиненных, никого не обидел за 3 года работы в учхозе.
Векслер, узнав от меня для чего я явился в хозяйство и кто я такой, спросил у Гойко нужен ли ему в полеводстве такой парень, каким был я в ту пору. Я рассказал, что мои родные живут в Сибири, родных в Одессе не имею, прописан в общежитиии института. Видимо [ том 1, лист 104 ] мое положение показалось отчаянным и потому, что я причастен к "альма-матер", согласились принять чернорабочим и предоставить место в общежитии. Оклад не имел значения по тому времени, его часто задерживали. Главное - в учхозе было налажено 3-х разовое питание, предоставлялось общежитие с отоплением в зимнее время. По указанию Гойко, меня в тот же день зачислили на работу с окладом 45 марок RKKS в месяц.
Завхоз Головченко определил меня в общежитие, в комнатув комнату, где уже проживали 3-е парней, двое из которых были студентами ОСХИ - третьего курса агрофака. Получив белье на постель и познакомившись с бригадиром - полеводом Андреем Ивановичем Лихидченко, я поспешил в столовую. Борщ и каша-мамалыга показались мне отличной пищей. В столовой кормили по талонам и по спискам бухгалтерии. За питание бухгалтерия вычитала положенное количество "Рейхскредиткассеншайнов". Так к концу месяца на руки выдавалось до 20 марок.
[ том 1, лист 105 ] В столовой завхоз познакомил меня жителями комнаты общежития, с которыми мне предстояло жить. Был обеденный перерыв и они оказались в столовой, держа кастрюлю с борщом и мамалыгой. Это были студенты - Генрих Граф и Дмитрий Худолей. Они обедали в общежитии, а в столовой получили положенные порции обеда на троих.
В комнате, в которую мы пришли, стояло 4 койки, три из которых были заправлены, а четвертая в матрацем и подушкой была свободной и предназначалась для меня. Заправив постель и наскоро познакомившись друг с другом, я сел с ними за стол в центре комнаты. Справа у входа был подвешен умывальник, под которым на табуретке стоял таз. В углу комнаты была сложена плита, расчитанная на отопление дровами. Прямо напротив входа во двор выходило два окна. Комната была в конце довольно длинного коридора, по правую сторону которого виднелось еще пять входных дверей. Комната была светлой и сухой, и довольно уютной. Ребята тем временем уплетали свой обед и распрашивали меня довольно подробно как я оказался в Одессев такое время из далекой теперь для всех нас Сибири.
На этой фотографии, которая была сделана в 1973 году, изображено общежитие.
В конце здания, за деревом, видны два окна нашей комнаты.
Перед зданием видны четыре входа в подвальное помещения жильцов.
[ том 1, лист 106 ]
На фото - двор учхоза. На заднем плане - административное здание (контора). Справа - гараж для двух грузовых машин и склад зерна хоз. имущества. На переднем плане - шахтные колодцы для сбора дождевой воды.
Слева видна стена коровника с сеновалом. Коровник расчитан на 60 голов крупного рогатого скота, оборудован автопоилками. В этом коровнике я работал зимой 1942-43 года сторожем-скотником. В мои обязанности также входила уборка навоза и помочь раздаче кормов дояркам. Вилами сбрасывал сено вниз с чердачного помещения.
Это двухэтажное здание - столовая. Внизу - магазин для продажи хлеба, молока и других сельхозпродуктов (винограда, помидоров, дынь и арбузов). На переднем плане стоят: (слева на право) Тетя Дуся и Катя Витюк. Снимок сделан летом 1973 года. Тетя Дуся и Катя, да еще Галя, единственные кто остался в Червонном Хутореиз того периода 1942 - 1944 гг., из тех, кто знает и помнит меня. Во дворе, изображенном на этих двух фотографиях, мне приходилось быть ночным сторожем. Я сидел на скамейке, которая была под акацией. Тут же висела сигнальная "била".
[ том 1, лист 107 ] Помещение кухни - основное по значимости того периода сооружение - наша кормилица. Все, кто брал обед домой, приходил на кухню с этой стороны. Вот и теперь тетя Дуся получила положенные ей по норме молоко. Кухня эта исправно служит и теперь. Прошло 25 лет до момерта, когда была сделана эта фотография, но все осталось на своих местах без изменений!
Осенью 1942 года в этом коровникемне пришлось выполнять роль слесаря-водопроводчика. Вместе с 3-мя другими мастеровыми я помогал ремонтировать водопроводную сеть для автопоилок. В ночное дежурство сторожем в зиму 1942 -1943 гг. - парное молоко из утренней дойки вспоминаю до сего времени. Пил столько, сколько мог выпить за один присест.
Будучи ночным сторожем на территории учхоза, после обхода основных объектов охраны (конюшни, кузнецы, виноделки, насосной и конторы) я обычно садился на каменный срубодного из этих колодцев.
[ том 1, лист 108 ] На фотографии один из главных для охраны объектов - виноделка. Внешне она выглядит простым сараем. Но это чисто внешнее впечатоение, для тех кто не знает что она содержит. Под виноделкой - огромный подвал, в котором стоят с виноматериалом огромные бочки. В период сбора винограда - это самое бойкое место в хозяйстве. Мы с ребятами (Генрих, Дмитрий и я) отлично орудовали на виноградном прессе, давили виноград, выжимая из него виноградный сок, который собирался в огромные дубовые чаны. Через 8-12 дней он бродил и получалось молодое вино - любимый наш напиток.
Вообще, у виноделки в период выделки вина "вилось" много мужчин, словно "осы у меда". Все наровили выпить кварту молодого после работы. Это часто удавалось, если не было Марина - "домнула", который ходил с плеткой в руке.
Виноградники на переднем плане, а на заднем - общий вид учхоза "Червоный Хутор". Снимок сделан в 1973 году.
[ том 1, лист 109 ] Учхоз был небольшим хозяйством, если его сравнивать с обычными колхозами или совхозами послевоенного периода. Площадь сельхозугодий не превышает 230 га. Землепользование компактно и земли расположены вокруг усадьбы. На этом снимке [ верхний снимок ] - так называемый "гарман" - место где происходил обмолот собранного урожая зерна и кукурузы. В период уборки зерновых, я был обычно возчиком снопов к молотилкам или подавал снопы к молотильному барабану. На сенокосе работал на конной косилке, а в период массовой уборки овощных культур (огурцов, помидор, бахчевых, земельных культур) - возчиком продуктов в город в указанное место торговли или на консервный завод. Это считалось среди ребят самой интересной, выгодной (прибыльной) работой.
Лихидченко (бригадир земледелия) всегда давал пару ящиков помидор или другой продукции выше указанных в накладно килограм. Это и составляло наш доход. Вообще, Андрей Иванович типичным "хохлом" в возрасте 65-70 лет и страшно походил на персонажи казаков, [ том 1, лист 110 ] изображенных на картине И.Репина "Письмо турецкому султану". Грузный, с крупным красным лицом и синим (картофилиной) носом (его редко увидишь трезвым), медленными движениями и скупыми фразами, он обычно орал хриповатым голосом га своих подчиненных. Но по натуре он был добродушным человеком, любителем всяческих шуток и насмешек. Основной его достопримечательностью были пышные "запорожские" усы, которые он имел обыкновение разглаживать при беседе или подготовке решения.
Однако я много раз убеждался, что он по духу - украинский националист "самостийник". Разумеется, к числу активистов его не причислишь, но в беседах держал "антикацапскую" линию. Лихидченко жил вместе со своей семьей рядом с учхозом, в слободке, в собственной хате. Слободка состояла из 8-10 дворов и располагалась в 200 - 300 метрах к югу от усадьбы. Семья состояла из жены, 4-х дочерей и сына, которого я не видел, но знал, что он служит в Красной Армии с начала войны. Дочери назывались: Вера, Надежда, Любовь и самая младшая, очень похожая на отца, была - Софья. Добродушная, веселая толстушка лет 18-ти, очень подвижная. Все дочери работали в учхозе. Старшая - Вера - была замужней женщиной, имела девочку лет 6-7. Муж офицер был где-то на фронте (если еще был жив). Остальные дочери были незамужними и работали в полеводстве и виноградниках. Вера работала в конторе секретарем-делопроизводителем, была уравновешенной и спокойной женщиной. На справке, выданной мне с места работы, стоит её подпись...
Однако, я сильно отклонился от повествования.
далее: продолжение "Червоный хутор", листы 111 - 116.
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Упомянутые места и селения:
Вокруг да около:
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 102 ]
Учебно-опытное хозяйство ОСХИ
«Червоный Хутор»
И так, в первой половине мая я отправился с утра на 29 номере трамвая до 13 станции в сторону Люстдорфа, захватив с собой студентческий билет, паспорт ("серпастый и молоткастый") со штампом регистрации в 4-м отделении префектуры полиции г.Одессы и свидетельство об освобождении от воинской повинности, выданное еще Петуховским РВК.
Дорога мне уже хорошо знакома. Особенностью трамвайного пути 29 линии состоит в том, что у нё широкая колея и вагоны нового типа, построенные на Советских заводах в Советское время. Маршрут трамвая начинается от "Привоза" и заканчивается в Люстдорфе, на 16-й станции. Я знал, что ехать придется довольно долго - минут 40-50, и занял место у окна в прицепном вагоне. Народу было не особенно много, в основном работницы джутовой фабрики, да несколько румынских солдат. Вот миновали джутовую фабрику, "Чумку" , "Насосную станцию", вот слева по ходу виден забор еврейского кладбища, а справа начался забор русского кладбища, затем появился массив строений Одесской тюрьмы, потом аэродром, затем совхоз "Ульяновка", где летом прошлого года мы проходили учебную практику...
Когда трамвай проходил мимо бывших пороховых складов, где осенью прошлого года была осуществлена зверская акция оккупантов по уничтожению до 25 тысяч евреев, то все присутствующие в вагоне невольно прекратили громкие разговоры и взор их был обращен на кучи щебня и пепла за колючей проволокой... Да, люди знают и помнят эту трагедию... На пепелище было пусто, ни души...
[ том 1, лист 103 ] Несколько немецких летчиков "Люфтвафе" сошли у аэродрома. Постепенно пассажиров стало значительно меньше. От станции ведет неширокая прямая дорожка к хозяйственным постройкам и жилым домам, которые были учебно-опытным хозяйством "Червоный Хутор". Контора учхоза размещается в небольшом двухэтажном здании, обсаженном с 3-х сторон желтой и белой акацией, кустами сирени, грецким орехом. Директорский кабинет на втором этаже. На месте его нет, но я уже знал, что рабочая сила нужна хозяйству.
Через некоторое время по деревянной лестнице поднимаются двое представительных мужчин, оказазавшихся главными фигурами в учхозе. Тот, что пониже, в демисезонном пальто, без головного убора оказался директором по фамилии Векслер. С красным обветренным лицом, с крупным гнусавым носом, флегматичный взгляд серых глаз говорили о вредном и придирчивом характере. Как потом узнал, он был немцем по национальности и окончил одесский институт (ОСХИ) на факультете агрономии. Румынская администрация направила его в учхоз директором. Второй человек был высокого роста, лет 55, худощав, с бледным интеллигентным лицом, в прорезиненном плаще, в кепке с большим козырьком и брюках-галифе, заправленных в хромовые сапоги. Это был главный агроном учхоза - Гойко. В прошлом преподаватель ОСХИ, научный сотрудник, он вынужден был работать в учхозе, чтобы прокормить семью. Скромный интеллигентный человек, он никогда не повышал голоса на своих подчиненных, никого не обидел за 3 года работы в учхозе.
Векслер, узнав от меня для чего я явился в хозяйство и кто я такой, спросил у Гойко нужен ли ему в полеводстве такой парень, каким был я в ту пору. Я рассказал, что мои родные живут в Сибири, родных в Одессе не имею, прописан в общежитиии института. Видимо [ том 1, лист 104 ] мое положение показалось отчаянным и потому, что я причастен к "альма-матер", согласились принять чернорабочим и предоставить место в общежитии. Оклад не имел значения по тому времени, его часто задерживали. Главное - в учхозе было налажено 3-х разовое питание, предоставлялось общежитие с отоплением в зимнее время. По указанию Гойко, меня в тот же день зачислили на работу с окладом 45 марок RKKS в месяц.
Завхоз Головченко определил меня в общежитие, в комнатув комнату, где уже проживали 3-е парней, двое из которых были студентами ОСХИ - третьего курса агрофака. Получив белье на постель и познакомившись с бригадиром - полеводом Андреем Ивановичем Лихидченко, я поспешил в столовую. Борщ и каша-мамалыга показались мне отличной пищей. В столовой кормили по талонам и по спискам бухгалтерии. За питание бухгалтерия вычитала положенное количество "Рейхскредиткассеншайнов". Так к концу месяца на руки выдавалось до 20 марок.
[ том 1, лист 105 ] В столовой завхоз познакомил меня жителями комнаты общежития, с которыми мне предстояло жить. Был обеденный перерыв и они оказались в столовой, держа кастрюлю с борщом и мамалыгой. Это были студенты - Генрих Граф и Дмитрий Худолей. Они обедали в общежитии, а в столовой получили положенные порции обеда на троих.
В комнате, в которую мы пришли, стояло 4 койки, три из которых были заправлены, а четвертая в матрацем и подушкой была свободной и предназначалась для меня. Заправив постель и наскоро познакомившись друг с другом, я сел с ними за стол в центре комнаты. Справа у входа был подвешен умывальник, под которым на табуретке стоял таз. В углу комнаты была сложена плита, расчитанная на отопление дровами. Прямо напротив входа во двор выходило два окна. Комната была в конце довольно длинного коридора, по правую сторону которого виднелось еще пять входных дверей. Комната была светлой и сухой, и довольно уютной. Ребята тем временем уплетали свой обед и распрашивали меня довольно подробно как я оказался в Одессев такое время из далекой теперь для всех нас Сибири.
На этой фотографии, которая была сделана в 1973 году, изображено общежитие.
В конце здания, за деревом, видны два окна нашей комнаты.
Перед зданием видны четыре входа в подвальное помещения жильцов.
[ том 1, лист 106 ]
На фото - двор учхоза. На заднем плане - административное здание (контора). Справа - гараж для двух грузовых машин и склад зерна хоз. имущества. На переднем плане - шахтные колодцы для сбора дождевой воды.
Слева видна стена коровника с сеновалом. Коровник расчитан на 60 голов крупного рогатого скота, оборудован автопоилками. В этом коровнике я работал зимой 1942-43 года сторожем-скотником. В мои обязанности также входила уборка навоза и помочь раздаче кормов дояркам. Вилами сбрасывал сено вниз с чердачного помещения.
Это двухэтажное здание - столовая. Внизу - магазин для продажи хлеба, молока и других сельхозпродуктов (винограда, помидоров, дынь и арбузов). На переднем плане стоят: (слева на право) Тетя Дуся и Катя Витюк. Снимок сделан летом 1973 года. Тетя Дуся и Катя, да еще Галя, единственные кто остался в Червонном Хутореиз того периода 1942 - 1944 гг., из тех, кто знает и помнит меня. Во дворе, изображенном на этих двух фотографиях, мне приходилось быть ночным сторожем. Я сидел на скамейке, которая была под акацией. Тут же висела сигнальная "била".
[ том 1, лист 107 ] Помещение кухни - основное по значимости того периода сооружение - наша кормилица. Все, кто брал обед домой, приходил на кухню с этой стороны. Вот и теперь тетя Дуся получила положенные ей по норме молоко. Кухня эта исправно служит и теперь. Прошло 25 лет до момерта, когда была сделана эта фотография, но все осталось на своих местах без изменений!
Осенью 1942 года в этом коровникемне пришлось выполнять роль слесаря-водопроводчика. Вместе с 3-мя другими мастеровыми я помогал ремонтировать водопроводную сеть для автопоилок. В ночное дежурство сторожем в зиму 1942 -1943 гг. - парное молоко из утренней дойки вспоминаю до сего времени. Пил столько, сколько мог выпить за один присест.
Будучи ночным сторожем на территории учхоза, после обхода основных объектов охраны (конюшни, кузнецы, виноделки, насосной и конторы) я обычно садился на каменный срубодного из этих колодцев.
[ том 1, лист 108 ] На фотографии один из главных для охраны объектов - виноделка. Внешне она выглядит простым сараем. Но это чисто внешнее впечатоение, для тех кто не знает что она содержит. Под виноделкой - огромный подвал, в котором стоят с виноматериалом огромные бочки. В период сбора винограда - это самое бойкое место в хозяйстве. Мы с ребятами (Генрих, Дмитрий и я) отлично орудовали на виноградном прессе, давили виноград, выжимая из него виноградный сок, который собирался в огромные дубовые чаны. Через 8-12 дней он бродил и получалось молодое вино - любимый наш напиток.
Вообще, у виноделки в период выделки вина "вилось" много мужчин, словно "осы у меда". Все наровили выпить кварту молодого после работы. Это часто удавалось, если не было Марина - "домнула", который ходил с плеткой в руке.
Виноградники на переднем плане, а на заднем - общий вид учхоза "Червоный Хутор". Снимок сделан в 1973 году.
[ том 1, лист 109 ] Учхоз был небольшим хозяйством, если его сравнивать с обычными колхозами или совхозами послевоенного периода. Площадь сельхозугодий не превышает 230 га. Землепользование компактно и земли расположены вокруг усадьбы. На этом снимке [ верхний снимок ] - так называемый "гарман" - место где происходил обмолот собранного урожая зерна и кукурузы. В период уборки зерновых, я был обычно возчиком снопов к молотилкам или подавал снопы к молотильному барабану. На сенокосе работал на конной косилке, а в период массовой уборки овощных культур (огурцов, помидор, бахчевых, земельных культур) - возчиком продуктов в город в указанное место торговли или на консервный завод. Это считалось среди ребят самой интересной, выгодной (прибыльной) работой.
Лихидченко (бригадир земледелия) всегда давал пару ящиков помидор или другой продукции выше указанных в накладно килограм. Это и составляло наш доход. Вообще, Андрей Иванович типичным "хохлом" в возрасте 65-70 лет и страшно походил на персонажи казаков, [ том 1, лист 110 ] изображенных на картине И.Репина "Письмо турецкому султану". Грузный, с крупным красным лицом и синим (картофилиной) носом (его редко увидишь трезвым), медленными движениями и скупыми фразами, он обычно орал хриповатым голосом га своих подчиненных. Но по натуре он был добродушным человеком, любителем всяческих шуток и насмешек. Основной его достопримечательностью были пышные "запорожские" усы, которые он имел обыкновение разглаживать при беседе или подготовке решения.
Однако я много раз убеждался, что он по духу - украинский националист "самостийник". Разумеется, к числу активистов его не причислишь, но в беседах держал "антикацапскую" линию. Лихидченко жил вместе со своей семьей рядом с учхозом, в слободке, в собственной хате. Слободка состояла из 8-10 дворов и располагалась в 200 - 300 метрах к югу от усадьбы. Семья состояла из жены, 4-х дочерей и сына, которого я не видел, но знал, что он служит в Красной Армии с начала войны. Дочери назывались: Вера, Надежда, Любовь и самая младшая, очень похожая на отца, была - Софья. Добродушная, веселая толстушка лет 18-ти, очень подвижная. Все дочери работали в учхозе. Старшая - Вера - была замужней женщиной, имела девочку лет 6-7. Муж офицер был где-то на фронте (если еще был жив). Остальные дочери были незамужними и работали в полеводстве и виноградниках. Вера работала в конторе секретарем-делопроизводителем, была уравновешенной и спокойной женщиной. На справке, выданной мне с места работы, стоит её подпись...
Однако, я сильно отклонился от повествования.
далее: продолжение "Червоный хутор", листы 111 - 116.
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Упомянутые места и селения:
Вокруг да около:
- О