Климов Юрий Васильевич. Воспоминания. №5.
Продолжение воспоминаний моего деда, Климова Юрия Васильевича (1922-2002).
Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 47 ]
В семье Ольги Голен.
Семен Викентьевич и Феня Ивановна были дома, так звали отца и мать Ольги. Они встретили меня радушно, пригласив сесть меня на обширный диван в первой комнате, служившей одновременно кухней и столовой. Из комнаты через два окна можно было видеть сирень, растущую плд окнами в палисаднике и белую акацию, рядами расположенную вдоль изгороди. На клумбе перед окнами виднелись желтые головки золотых шаров и гладиолусов. Вторая комната была чуть по-меньше и являлась спальней. Кроме Голен, в этом старинном дачном доме проживали еще 3 семьи: одинокая и свварливая старая женщина "мадам Орловская" - бывшая хозяйка этого особняка, ее разведенная дочь с сыном лет 7 и еврейская семья из 3-х человек, муж и отец которых был призван в армию.
Семен Викентьевич оказался уже довольно старым человеком. Ему было не менее 65 лет, но продолжал работать на кинофабрике токарем по дереву. Типичный украинец. Говорил по-русски, но с типичным украинским акцентом. Он был среднего роста, имел седые волосы, брил бороду и усы. Черными у него были только густые и широкие брови. Был коммунистом с приличным стажем и общественником на кинофабрике (ныне - Одесская киностудия).
Феня Ивановна - простая пожилая женщина, русская, немногословная в разговоре, малограмотная и, видимо, нигде не работала. Короче говоря - домохозяйка. В общем, это была семья одесситов, которую нельзя считать интеллигентной.
Был сварен чай на керосинке, стоявшей в общем корридоре. К чаю было выставлено печенье, конфеты. Весь наш разговор был вокруг вопросов завтрашнего отъезда Ольги на окопы и моях советов, как имевшему опыт в таких работах.
[ том 1, лист 48 ] Закончился разговор тем, что я согласился ехать с Ольгой на строительство оборонительных сооружений. Раздались сигналы воздушной тревоги, выстрелы зениток и мы поспешили в укрытие - вырытую в земле щель перед входом в дом. Договорились, что завтра встречаемся у меня в общежитии и идем на пункт сбора - стадион "Спартак". Родители Ольги, узнав, что моии вещи остаются по существу без присмотра в общежитии, упросили меня принести их к ним на сохранение до нашего возвращения. Утром я привез свой черный чемодан, с петлей для замка, годный для запирания калитки... Забегая вперед скажу, что этому чемодану за всю войну никогда ничего не случалось. Я его все время бросал, оставлял без присмотра в общежитиях, в раздевалках, на машинах и все равно ничего ему не делалось и всегда он находил меня - своего хозяина. И сейчас он здравствует, лежит где-то под стройматериалами на чердаке дачи. Завидная судьба у него. Вот этот чемодан я оставил у родителей Голен. Когда подъехали на трамвае к стадиону - там было полно народу. Ольга нашла свой ЖЭК [ ? ] и записала меня. Никто не возражал этому. Наоборот.
увеличить...Одесса. Стадион "Спартак", от которого в июле 1941 г. мы с Ольгой отправились на строительство оборонительных линий под Одессой, близ станции "Выгода".
Студенческое общежитие на улю Чижикова 3а видно также на этой фотографии с правой стороны (видна крыша за двумя высокими деревьями). Фото сделано в 1974 г.
[ том 1, лист 49 ] Вскоре нас построили в колонны по четыре человека и отправили на вокзал, где нас ждали вагоны поезда. Через час, без паровозного гудка, поезд набирая скорость помчал нас на станцию Дачная и Выгода. В дороге многие боялись бомбежек, но все обошлось без ЧП.
Наши подразделение определили на хутор, название которого я уже забыл. Разместили в пустом скотном дворе, среди фруктовых деревьев и огромного сада зреющих абрикосов, персиков, вишни, сливы-алычи. Было как раз время созревания сливы и мы все объедались ею. Я соорудил шалаш из парниковых рам, укрыл их камышевыми матами и получилось отличное жилье на двоих.
Рыли под руководством военных саперов огромный противотанковаый ров среди ровного поля. Солдаты-саперы делали проволочное заграждение, рыли траншеи и доты по заранее продуманной схеме. Работали с раннего утра до позднего вечера. В большинстве это были женщины, девушки и подростки. Для облегчения рытья здесь применили пахоту плугом за лошадью. Кормили из общего котла, котрый был организован рабочими совхоза. Изредка на работу саперов и цивильных приезжал на легковой машине генерал со звездами в петлицах и в красных лампасах на брюках-галифе. Уже после войны, прочитав много мемуарной литературы о войне, узнал, что это был генерал-лейтенант Хренов, герой советского союза за взятие линии Манергейма в Финскую войну, автор строительства многих оборонительных сооружений в укрепрайонах на западной границе. Оказалось также, что он уроженец Урала, а именно г.Очера, родины моего отца. Несмотря на всеобщие трудности и тяжелую изнурительную работу - нам было хорошо с Ольгой. Недаром говорят, с милым и в шалаше рай.
[ том 1, лист 50 ] Но время было грозное. По ночам, на протяжение всего темного времени, над нашими головами проносились с характерным прерывистым гулом немецкие бомбардировщики. Их общее направление - Одесса. Нам издали было видно как всю ночь напролет одиночные самолеты врага бомбят город, бросают зажигалки, шныряют прожекторные лучи и рвутся снаряды зениток. "Как там в Одессе?" - задавли вопрос работавшие женщины. У всех кто-то был из родственников в городе и они волновались.
Прошло дней 10, был конец июля. Однажды вечером стала отчетливо слышна артиллерийская канонада со стороны запада, участились налеты пикирующих бомбардировщиков Ю-87 ("Штукасы") на железнодорожные станции Карпово, Выгода и Раздельная. Было видно как они выстраивались в огромное кольцо и начиналась воздушная карусель: один за другим срывались в пике воздушные пираты и прицельно бомбили... Их охраняли скоростные истребители Ме-109. Наших "Чаек" и "Ишаков" (И-16) стало мало, почти нет. В небе господствовали немцы. Ночью канонада не прекращалась и казалось она стала смещаться с запада на восток, обходя нас с севера. К концу дня канонада уже была слышна с севера. Но ведь это Березовское! Явно немцы обходили нас и даже Одессу с севера! Утром команда: всем собраться и двигаться малыми группами, не загромождая шоссе, в сторону Одессы. Все тотчас отправились в путь. Мы с Ольгой, собрав пожитки, тоже отправились со своими "соседями по рву". По дорогам двигались толпы беженцев из Тирасполя, Кишенева, Бендер и других населенных пунктов - все это устремлялось в сторону Одессы... Мы шли быстро, стараясь не задерживаться и вскоре были на станции Застава, а от нее до трамвая рукой подать.
вклейка: Буклет "Одесса - город герой", 1983 г.
увеличить...
увеличить...
вклейка: Карта центра Одессы, 1983 г.
увеличить...
[ том 1, лист 51 ] Проезжая на трамвае по городу, мы увидели, что он очень изменился за эти две недели. Всюду на перекрестках были сооружены барикады из мешков с песком и булыжного камня, снятого с мостовой. В проездах стояли противотанковые ежи. Оказывается, город объявлен на осадном положении. Комендантский час с 20 вечера до 6 утра. Мы сошли с трамвая и, закинув за спину вещмешки, потихоньку двинулись через центр города к Куликовому полю. Улицы еще были малолюдны. Дома были молчаливыми - и целые и разрушенные. Поначалу казалось, что город вымер, но потом, чем ближе подходили к Привозу и вокзалу, их стало больше. У продуктовых магазинов стояли очереди, хотя они еще не были открыты. Я обратил внимание на очередь у водопроводной колонки. Тут стояли дети, женщины и пожилые мужчины с ведрами, бидонами и чайниками - в городе не хватало воды. Одесса снабжается водой из Днестра, где в поселке Беляевка построена насосная станция. Либо она разрушена, либо захвачена врагом - мелькнуло в моем сознании.
В районе кинофабрики была устроена барикада, которая перекрывала Французский бульвар. Она была сложена на совесть и стояла как крепость. Мешки с песком были уложены в несколькок рядов, были сделаны ниши для стрелков с амбразурами для винтовок и пулеметов. Проезжая часть мостовой могла быть быстро закрыта противотанковыми ежамии рогатками с колючей проволокой.
Дома родителец Ольги не оказалось. Дверь была запертой. Но мы были рады, что дом цел и невредим. Фира - соседка по квартире - сказада Ольге, что Феня Ивановна и Семен Викентьевич еще вчера уехали к родственникам, живущим где-то у ДОПРа [ ДОм ПРедварительного заключения ]. Это так буквально было сказано. Я спросил у Ольги, что это такое? Оказалось, что это тюрьма города Одессы. Решили никуда не ехать, а ждать их здесь.
Феня Ивановна и Семен Викентьевич появились только к вечеру. Оказывыается Семен Викентьевич получил на работе отгул для устройства личных дел и они стали перебазировать [ том 1, лист 52 ] наиболее ценные, вернее наиболее нужные во время войны вещи к тете Соне. Это были подушки, одеяла, пальто зимнее, простыни и другие хозяйственные вещи. Как я понял, это по настоянию Семена Викентьевича делалось на случай, если разбомбит дом, то часть вещей останется в другом месте. Позднее я узнал, что это делалось с другой целью. Но об этом потом. Радость родителей о нашем благополучном возвращении была безмерной. Вся ночь прошла в кошмарах налетов отдельными самолетами, которые сбрасывали фугаски и зажигалки. Непрестанно била зенитная артиллерия, а по небу шарили лучи прожекторов. Часов до 12 ночи мы то и дело бегали в укрытие - в щель, вырытую у самого порога дома. Теперь она сверху была перекрыта досками и бревнами, на которые насыпана земля. В конце окопа горела свечка для освещения. Потом нас сморила усталость трудного дня и я завалился на диван в комнате и скоро уснул, не обращая внимание на бомбежку, которая продолжалась до утра.
На утро, позавтракав, Семен Викентьевич стал нас троих собирать снова к тете Соне, а сам отправился на кинофабрику, которая заканчивала эвакуацию основного оборудования. Кажется, пунком их эвакуации был город Ташкент. Связав большие узлы мы сели на трамвай и доехали до рынка - Привоза. Там пересели на 29-ю линию, котрую я уже хорошо знал, когда ездили на практику до 6-й станции. Вышли с узлами на остановке - тюрьма. Одесская тюрьма - это целый городокстаринной кирпичной кладки с толстыми стенами и решетками на окнах пятиэтажных корпусов. Все это обнесено кирпичной стеной на подобии кремлевской стены. Как раз напротив, были большие железные двустворчатые ворота, выкрашенные в зеленый цвет. В металической калитке - маленькое окно с глазком... Никто из нас не предполагал, что позднее много раз придется мне и Фене Ивановне у этих ворот...
[ том 1, лист 53 ] Тетя Соня жила с мужем и замужней дочерью Верой и внучкой в собственном домике, с двором и садом. Тетя Соня оказалась пожилой женщиной лет 55, довольно полной, медлительной и по-украински радушной. Муж ее, Николай, был высоким, худощавым и нервным человеком. Нашему приходу они не особенно обрадовались. На меня смотрели с любопытством и, видимо, многое уже слышали обо мне. К обеду приехала еще одна дочь тети Сони - Людмила. Несмотря на свою молодость (ей было не более 25 - 27 лет) она комплекцией и характером была похожа на мать как две капли воды. Оказалось, что она была замужем за офицером-пограничником, который служил в управлении Одессы. Детей у них не было. Вторая дочь - Вера - приехала с дочкой лет 5-6 на лето к матери откуда-то из далека, кажется с Дальнего Востока, где служил ее муж, офицер Кр. армии.
Обедали во дворе. Стол был поставлен под большими деревьями - шелковицей и черешней. Летняя кухня была рядом и на плите постоянно что-то готовилось, стоял большой бак с горячей водой. Вера и Люда быстро накрыли стол. Нас с Ольгой набрать красных помидор и луку для салата, которые краснели рядом в саду на большой грядке. Дядя Коля принес графин с водкой. Всем разлили разлили по тарелкам украинский борщ... Во дворе было уютно и, если бы не война, то совсем здорово... К вечеру Феня Ивановна уехала в город, а мы остались ночевать, а утром тоже решили ехать в город за новыми вещами. Ночи стояли теплые и я устроился с ночлегом в саду, несмотря на приглашение хозяев ночевать в одной из четырех комнат.
Утром рано девятка юнкерсов, появилась внезапно с запада и один самолет сбросил на нашу слободку-"питомник" 4 фугаски и листовки. Одна бомба взорвалась в саду одной усадьбы по нашей улице метрах в 80 - 100. Удар был такой силы, [ том 1, лист 54 ] что с потолка посыпалась штукатурка, вылетели стекла из окон с той стороны, где она разорвалась. К счастью, на этот раз жертв не было. Остальные бомбы весом в 250 кг разорвались в питомнике декоративных культур среди деревьев, не причинив вреда. Подняв осколок из воронки, который был еще теплый, и листовку, которые сыпались с неба как снег, я вернулся в дом тети Сони.
увеличить...
В листовке, которая была написана по-русски и заверена печатью с румынской короной, я прочел такое, что еще ни разу не читал: "Всем красноармейцам. Многочисленная румынская армия окружила город Одессу. Для того, чтобы избавиться от жидов и коммунистов, еще до начала штурма, советую вам сдаться в плен. Бейте жидов и комиcсаров".
Дядя Коля особенно заинтересовался этой "пропагандой" и взял у меня эту листовку. Я впервые почувствовал угрозу по-серьезному и стал думать о мерах, как выбраться из Одессы.
Прежде всего я решил сегодня же побывать на вокзале и изучить[ возможность ] отъезда по железной дороге через Вознесенск. Простившись с хозяевами, мы с Ольгой вышли из дому и направились к трамваю, до которого было не далее 2-х кварталов. С западной стороны все явственнее доносилась канонада, которая свидетельствовала о серьезности положения. [ том 1, лист 55 ] Сойдя у Привоза, мы направились на вокзал. Там толпилось много народу, пытаясь выехать из Одессы, но поезда уже не ходили. Обе железные дороги, которые связывали Одессу с внешним миром были уже перерезаны немецкими танковыми клиньями...
увеличить...
Ольгу это не особенно беспокоило. Она понимала, что ее участь определена. Она остается с родителями, которые и не помышляли выезжать из города. Это я понял сразу, когда мы вернулись с окопов. Мы еще некоторое время потоптались у вокзала, слушая рассказы людей. У каждого была своя судьба. Тут были и Кишиневские еврейские семьи, а также одесситы, явно еврейской внешности. Все были возбуждены, угнетены налетами вражеской авиации. Однако, были и такие которым было все равно, какая будет власть в городе.
Я еще не потерял надежду выехать из города морским путем. Отправив Ольгу домой, я помчался в порт на разведку, сказав, что обязательно скоро вернусь...
Вскоре я был на Приморском бульваре. Отсюда хорошо видно все, что делалось в порту. У причала несколько [ том 1, лист 56 ] кораблей. Один из них - "Аджария" - стоял у пассажирского пирса. Шла погрузка эвакуируемых... Вся портовая часть города была блокирована военными патрулями, которые никого к порту не допускали. Вот и
Потемкинская лестница. Тоже патрули, проверяли пропуска... Оказывается на посадку допускали только тех, которые имели специальные билеты на эвакуацию.
- "Вот это, да! Что же мне делать?Может быть идти пешком?"
Но слухи самые противоречивые. Говорят, что немцы уже в Николаеве. Да и корабли с эвакуируемыми страшно бомбят в море.
увеличить...
Я пошел к "военному" спуску, по которому двигались сотни людей с детьми, с чемоданами, сумками и котомками. Эвакуация гражданского населения шла полным ходом из осажденного города. Почти каждые полчаса над портом появлялись фашистские самолеты. И тогда гремели бомбовые удары, содрагая землю, рушились здания, взлетал булыжник с мостовой, звенели и сыпались стекла. Яростно били зенитки кораблей в порту. Я понял, что и здесь для меня отрезан путь...
Я поплелся пешком через весь город. Прошел по Приморскому бульвару. Напротив "Дома Моряка" догорала "эмка", пробитая осколками. Памятник А.С.Пушкину стоял на прежнем месте. Взгляд великого поэта был обращен к зданию горсовета. Недавней бомбежкой повредило крыло этого красивого здания. Взрывной волной, в нише, в которой стояла статуя Меркурия, раскрошило лепные виньетки, а сам Меркурий лежал с отбитой головой... Оперный театр был еще цел.
У одной из барикад в центре города патрули проверяли документы у всех мужчин. Проверили и у меня.
далее: "В семье Ольги Голен", листы 57 - 68.
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Упомянутые места и селения:
Вокруг да около:
Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 47 ]
В семье Ольги Голен.
Семен Викентьевич и Феня Ивановна были дома, так звали отца и мать Ольги. Они встретили меня радушно, пригласив сесть меня на обширный диван в первой комнате, служившей одновременно кухней и столовой. Из комнаты через два окна можно было видеть сирень, растущую плд окнами в палисаднике и белую акацию, рядами расположенную вдоль изгороди. На клумбе перед окнами виднелись желтые головки золотых шаров и гладиолусов. Вторая комната была чуть по-меньше и являлась спальней. Кроме Голен, в этом старинном дачном доме проживали еще 3 семьи: одинокая и свварливая старая женщина "мадам Орловская" - бывшая хозяйка этого особняка, ее разведенная дочь с сыном лет 7 и еврейская семья из 3-х человек, муж и отец которых был призван в армию.
Семен Викентьевич оказался уже довольно старым человеком. Ему было не менее 65 лет, но продолжал работать на кинофабрике токарем по дереву. Типичный украинец. Говорил по-русски, но с типичным украинским акцентом. Он был среднего роста, имел седые волосы, брил бороду и усы. Черными у него были только густые и широкие брови. Был коммунистом с приличным стажем и общественником на кинофабрике (ныне - Одесская киностудия).
Феня Ивановна - простая пожилая женщина, русская, немногословная в разговоре, малограмотная и, видимо, нигде не работала. Короче говоря - домохозяйка. В общем, это была семья одесситов, которую нельзя считать интеллигентной.
Был сварен чай на керосинке, стоявшей в общем корридоре. К чаю было выставлено печенье, конфеты. Весь наш разговор был вокруг вопросов завтрашнего отъезда Ольги на окопы и моях советов, как имевшему опыт в таких работах.
[ том 1, лист 48 ] Закончился разговор тем, что я согласился ехать с Ольгой на строительство оборонительных сооружений. Раздались сигналы воздушной тревоги, выстрелы зениток и мы поспешили в укрытие - вырытую в земле щель перед входом в дом. Договорились, что завтра встречаемся у меня в общежитии и идем на пункт сбора - стадион "Спартак". Родители Ольги, узнав, что моии вещи остаются по существу без присмотра в общежитии, упросили меня принести их к ним на сохранение до нашего возвращения. Утром я привез свой черный чемодан, с петлей для замка, годный для запирания калитки... Забегая вперед скажу, что этому чемодану за всю войну никогда ничего не случалось. Я его все время бросал, оставлял без присмотра в общежитиях, в раздевалках, на машинах и все равно ничего ему не делалось и всегда он находил меня - своего хозяина. И сейчас он здравствует, лежит где-то под стройматериалами на чердаке дачи. Завидная судьба у него. Вот этот чемодан я оставил у родителей Голен. Когда подъехали на трамвае к стадиону - там было полно народу. Ольга нашла свой ЖЭК [ ? ] и записала меня. Никто не возражал этому. Наоборот.
увеличить...Одесса. Стадион "Спартак", от которого в июле 1941 г. мы с Ольгой отправились на строительство оборонительных линий под Одессой, близ станции "Выгода".
Студенческое общежитие на улю Чижикова 3а видно также на этой фотографии с правой стороны (видна крыша за двумя высокими деревьями). Фото сделано в 1974 г.
[ том 1, лист 49 ] Вскоре нас построили в колонны по четыре человека и отправили на вокзал, где нас ждали вагоны поезда. Через час, без паровозного гудка, поезд набирая скорость помчал нас на станцию Дачная и Выгода. В дороге многие боялись бомбежек, но все обошлось без ЧП.
Наши подразделение определили на хутор, название которого я уже забыл. Разместили в пустом скотном дворе, среди фруктовых деревьев и огромного сада зреющих абрикосов, персиков, вишни, сливы-алычи. Было как раз время созревания сливы и мы все объедались ею. Я соорудил шалаш из парниковых рам, укрыл их камышевыми матами и получилось отличное жилье на двоих.
Рыли под руководством военных саперов огромный противотанковаый ров среди ровного поля. Солдаты-саперы делали проволочное заграждение, рыли траншеи и доты по заранее продуманной схеме. Работали с раннего утра до позднего вечера. В большинстве это были женщины, девушки и подростки. Для облегчения рытья здесь применили пахоту плугом за лошадью. Кормили из общего котла, котрый был организован рабочими совхоза. Изредка на работу саперов и цивильных приезжал на легковой машине генерал со звездами в петлицах и в красных лампасах на брюках-галифе. Уже после войны, прочитав много мемуарной литературы о войне, узнал, что это был генерал-лейтенант Хренов, герой советского союза за взятие линии Манергейма в Финскую войну, автор строительства многих оборонительных сооружений в укрепрайонах на западной границе. Оказалось также, что он уроженец Урала, а именно г.Очера, родины моего отца. Несмотря на всеобщие трудности и тяжелую изнурительную работу - нам было хорошо с Ольгой. Недаром говорят, с милым и в шалаше рай.
[ том 1, лист 50 ] Но время было грозное. По ночам, на протяжение всего темного времени, над нашими головами проносились с характерным прерывистым гулом немецкие бомбардировщики. Их общее направление - Одесса. Нам издали было видно как всю ночь напролет одиночные самолеты врага бомбят город, бросают зажигалки, шныряют прожекторные лучи и рвутся снаряды зениток. "Как там в Одессе?" - задавли вопрос работавшие женщины. У всех кто-то был из родственников в городе и они волновались.
Прошло дней 10, был конец июля. Однажды вечером стала отчетливо слышна артиллерийская канонада со стороны запада, участились налеты пикирующих бомбардировщиков Ю-87 ("Штукасы") на железнодорожные станции Карпово, Выгода и Раздельная. Было видно как они выстраивались в огромное кольцо и начиналась воздушная карусель: один за другим срывались в пике воздушные пираты и прицельно бомбили... Их охраняли скоростные истребители Ме-109. Наших "Чаек" и "Ишаков" (И-16) стало мало, почти нет. В небе господствовали немцы. Ночью канонада не прекращалась и казалось она стала смещаться с запада на восток, обходя нас с севера. К концу дня канонада уже была слышна с севера. Но ведь это Березовское! Явно немцы обходили нас и даже Одессу с севера! Утром команда: всем собраться и двигаться малыми группами, не загромождая шоссе, в сторону Одессы. Все тотчас отправились в путь. Мы с Ольгой, собрав пожитки, тоже отправились со своими "соседями по рву". По дорогам двигались толпы беженцев из Тирасполя, Кишенева, Бендер и других населенных пунктов - все это устремлялось в сторону Одессы... Мы шли быстро, стараясь не задерживаться и вскоре были на станции Застава, а от нее до трамвая рукой подать.
вклейка: Буклет "Одесса - город герой", 1983 г.
увеличить...
увеличить...
вклейка: Карта центра Одессы, 1983 г.
увеличить...
[ том 1, лист 51 ] Проезжая на трамвае по городу, мы увидели, что он очень изменился за эти две недели. Всюду на перекрестках были сооружены барикады из мешков с песком и булыжного камня, снятого с мостовой. В проездах стояли противотанковые ежи. Оказывается, город объявлен на осадном положении. Комендантский час с 20 вечера до 6 утра. Мы сошли с трамвая и, закинув за спину вещмешки, потихоньку двинулись через центр города к Куликовому полю. Улицы еще были малолюдны. Дома были молчаливыми - и целые и разрушенные. Поначалу казалось, что город вымер, но потом, чем ближе подходили к Привозу и вокзалу, их стало больше. У продуктовых магазинов стояли очереди, хотя они еще не были открыты. Я обратил внимание на очередь у водопроводной колонки. Тут стояли дети, женщины и пожилые мужчины с ведрами, бидонами и чайниками - в городе не хватало воды. Одесса снабжается водой из Днестра, где в поселке Беляевка построена насосная станция. Либо она разрушена, либо захвачена врагом - мелькнуло в моем сознании.
В районе кинофабрики была устроена барикада, которая перекрывала Французский бульвар. Она была сложена на совесть и стояла как крепость. Мешки с песком были уложены в несколькок рядов, были сделаны ниши для стрелков с амбразурами для винтовок и пулеметов. Проезжая часть мостовой могла быть быстро закрыта противотанковыми ежамии рогатками с колючей проволокой.
Дома родителец Ольги не оказалось. Дверь была запертой. Но мы были рады, что дом цел и невредим. Фира - соседка по квартире - сказада Ольге, что Феня Ивановна и Семен Викентьевич еще вчера уехали к родственникам, живущим где-то у ДОПРа [ ДОм ПРедварительного заключения ]. Это так буквально было сказано. Я спросил у Ольги, что это такое? Оказалось, что это тюрьма города Одессы. Решили никуда не ехать, а ждать их здесь.
Феня Ивановна и Семен Викентьевич появились только к вечеру. Оказывыается Семен Викентьевич получил на работе отгул для устройства личных дел и они стали перебазировать [ том 1, лист 52 ] наиболее ценные, вернее наиболее нужные во время войны вещи к тете Соне. Это были подушки, одеяла, пальто зимнее, простыни и другие хозяйственные вещи. Как я понял, это по настоянию Семена Викентьевича делалось на случай, если разбомбит дом, то часть вещей останется в другом месте. Позднее я узнал, что это делалось с другой целью. Но об этом потом. Радость родителей о нашем благополучном возвращении была безмерной. Вся ночь прошла в кошмарах налетов отдельными самолетами, которые сбрасывали фугаски и зажигалки. Непрестанно била зенитная артиллерия, а по небу шарили лучи прожекторов. Часов до 12 ночи мы то и дело бегали в укрытие - в щель, вырытую у самого порога дома. Теперь она сверху была перекрыта досками и бревнами, на которые насыпана земля. В конце окопа горела свечка для освещения. Потом нас сморила усталость трудного дня и я завалился на диван в комнате и скоро уснул, не обращая внимание на бомбежку, которая продолжалась до утра.
На утро, позавтракав, Семен Викентьевич стал нас троих собирать снова к тете Соне, а сам отправился на кинофабрику, которая заканчивала эвакуацию основного оборудования. Кажется, пунком их эвакуации был город Ташкент. Связав большие узлы мы сели на трамвай и доехали до рынка - Привоза. Там пересели на 29-ю линию, котрую я уже хорошо знал, когда ездили на практику до 6-й станции. Вышли с узлами на остановке - тюрьма. Одесская тюрьма - это целый городокстаринной кирпичной кладки с толстыми стенами и решетками на окнах пятиэтажных корпусов. Все это обнесено кирпичной стеной на подобии кремлевской стены. Как раз напротив, были большие железные двустворчатые ворота, выкрашенные в зеленый цвет. В металической калитке - маленькое окно с глазком... Никто из нас не предполагал, что позднее много раз придется мне и Фене Ивановне у этих ворот...
[ том 1, лист 53 ] Тетя Соня жила с мужем и замужней дочерью Верой и внучкой в собственном домике, с двором и садом. Тетя Соня оказалась пожилой женщиной лет 55, довольно полной, медлительной и по-украински радушной. Муж ее, Николай, был высоким, худощавым и нервным человеком. Нашему приходу они не особенно обрадовались. На меня смотрели с любопытством и, видимо, многое уже слышали обо мне. К обеду приехала еще одна дочь тети Сони - Людмила. Несмотря на свою молодость (ей было не более 25 - 27 лет) она комплекцией и характером была похожа на мать как две капли воды. Оказалось, что она была замужем за офицером-пограничником, который служил в управлении Одессы. Детей у них не было. Вторая дочь - Вера - приехала с дочкой лет 5-6 на лето к матери откуда-то из далека, кажется с Дальнего Востока, где служил ее муж, офицер Кр. армии.
Обедали во дворе. Стол был поставлен под большими деревьями - шелковицей и черешней. Летняя кухня была рядом и на плите постоянно что-то готовилось, стоял большой бак с горячей водой. Вера и Люда быстро накрыли стол. Нас с Ольгой набрать красных помидор и луку для салата, которые краснели рядом в саду на большой грядке. Дядя Коля принес графин с водкой. Всем разлили разлили по тарелкам украинский борщ... Во дворе было уютно и, если бы не война, то совсем здорово... К вечеру Феня Ивановна уехала в город, а мы остались ночевать, а утром тоже решили ехать в город за новыми вещами. Ночи стояли теплые и я устроился с ночлегом в саду, несмотря на приглашение хозяев ночевать в одной из четырех комнат.
Утром рано девятка юнкерсов, появилась внезапно с запада и один самолет сбросил на нашу слободку-"питомник" 4 фугаски и листовки. Одна бомба взорвалась в саду одной усадьбы по нашей улице метрах в 80 - 100. Удар был такой силы, [ том 1, лист 54 ] что с потолка посыпалась штукатурка, вылетели стекла из окон с той стороны, где она разорвалась. К счастью, на этот раз жертв не было. Остальные бомбы весом в 250 кг разорвались в питомнике декоративных культур среди деревьев, не причинив вреда. Подняв осколок из воронки, который был еще теплый, и листовку, которые сыпались с неба как снег, я вернулся в дом тети Сони.
увеличить...
В листовке, которая была написана по-русски и заверена печатью с румынской короной, я прочел такое, что еще ни разу не читал: "Всем красноармейцам. Многочисленная румынская армия окружила город Одессу. Для того, чтобы избавиться от жидов и коммунистов, еще до начала штурма, советую вам сдаться в плен. Бейте жидов и комиcсаров".
Дядя Коля особенно заинтересовался этой "пропагандой" и взял у меня эту листовку. Я впервые почувствовал угрозу по-серьезному и стал думать о мерах, как выбраться из Одессы.
Прежде всего я решил сегодня же побывать на вокзале и изучить[ возможность ] отъезда по железной дороге через Вознесенск. Простившись с хозяевами, мы с Ольгой вышли из дому и направились к трамваю, до которого было не далее 2-х кварталов. С западной стороны все явственнее доносилась канонада, которая свидетельствовала о серьезности положения. [ том 1, лист 55 ] Сойдя у Привоза, мы направились на вокзал. Там толпилось много народу, пытаясь выехать из Одессы, но поезда уже не ходили. Обе железные дороги, которые связывали Одессу с внешним миром были уже перерезаны немецкими танковыми клиньями...
увеличить...
Ольгу это не особенно беспокоило. Она понимала, что ее участь определена. Она остается с родителями, которые и не помышляли выезжать из города. Это я понял сразу, когда мы вернулись с окопов. Мы еще некоторое время потоптались у вокзала, слушая рассказы людей. У каждого была своя судьба. Тут были и Кишиневские еврейские семьи, а также одесситы, явно еврейской внешности. Все были возбуждены, угнетены налетами вражеской авиации. Однако, были и такие которым было все равно, какая будет власть в городе.
Я еще не потерял надежду выехать из города морским путем. Отправив Ольгу домой, я помчался в порт на разведку, сказав, что обязательно скоро вернусь...
Вскоре я был на Приморском бульваре. Отсюда хорошо видно все, что делалось в порту. У причала несколько [ том 1, лист 56 ] кораблей. Один из них - "Аджария" - стоял у пассажирского пирса. Шла погрузка эвакуируемых... Вся портовая часть города была блокирована военными патрулями, которые никого к порту не допускали. Вот и
Потемкинская лестница. Тоже патрули, проверяли пропуска... Оказывается на посадку допускали только тех, которые имели специальные билеты на эвакуацию.
- "Вот это, да! Что же мне делать?Может быть идти пешком?"
Но слухи самые противоречивые. Говорят, что немцы уже в Николаеве. Да и корабли с эвакуируемыми страшно бомбят в море.
увеличить...
Я пошел к "военному" спуску, по которому двигались сотни людей с детьми, с чемоданами, сумками и котомками. Эвакуация гражданского населения шла полным ходом из осажденного города. Почти каждые полчаса над портом появлялись фашистские самолеты. И тогда гремели бомбовые удары, содрагая землю, рушились здания, взлетал булыжник с мостовой, звенели и сыпались стекла. Яростно били зенитки кораблей в порту. Я понял, что и здесь для меня отрезан путь...
Я поплелся пешком через весь город. Прошел по Приморскому бульвару. Напротив "Дома Моряка" догорала "эмка", пробитая осколками. Памятник А.С.Пушкину стоял на прежнем месте. Взгляд великого поэта был обращен к зданию горсовета. Недавней бомбежкой повредило крыло этого красивого здания. Взрывной волной, в нише, в которой стояла статуя Меркурия, раскрошило лепные виньетки, а сам Меркурий лежал с отбитой головой... Оперный театр был еще цел.
У одной из барикад в центре города патрули проверяли документы у всех мужчин. Проверили и у меня.
далее: "В семье Ольги Голен", листы 57 - 68.
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Упомянутые места и селения:
- станцию Дачная и Выгода
- Одесский ДОПР
Вокруг да около: