Академгородок, 1967. Пост 12. Вхожу в курс дела
Глава Академгородок, 1967: Пост 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11.
Начало книги см. главы:
Академгородок, 1959 (посты 1- 20),
Академгородок, 1960 (посты 1- 12),
Академгородок, 1961 (посты 1- 29),
Академгородок, 1962 (посты 1- 19),
Академгородок, 1963 (посты 1- 2 9),
Академгородок, 1964 (посты 1- 42),
Академгородок, 1965 (посты 1 - 62).
Академгородок, 1966 (посты 1 - 51).
Одни проблемы
Следующие несколько дней были отданы знакомству с людьми, текущими задачами Конструкторского бюро и перспективными целями, ради достижения которых оно создавалось.
Я выяснил из разговоров с Альпериным, что его целью было создание самостоятельного КБ, поскольку, находясь в составе «Сибсельмаша», им приходилось решать множество задач, связанных с заводом и его производством. Альперин же мечтал о новых разработках реактивных снарядов со специальными боеголовками, выполняющими различные функции, необходимые в современных войнах.
Правда для этого было необходимо, чтобы военные или военно-морские научно-исследовательские институты обосновали такую необходимость и определили их тактико-технические характеристики в ходе своей собственной научно-исследовательской работы и посмотрели, а что же делается у наших врагов в этой области.
Выполнив эту НИР, они могли инициировать открытие НИР у исполнителя за счёт средств бюджета министерства для проверки существующих гипотез и уточнения необходимых тактико-технических характеристик.
По результатам НИР открывалась опытно-конструкторская работа (ОКР), когда разрабатывался соответствующее изделие со строго заданными тактико-техническими характеристиками. После государственных испытаний разработка принималась на вооружение, определялся завод по производству таких снарядов с жёстким планом их производства. Параллельно с разработкой снарядов проектировалась и пусковая установка, но это была задача другого КБ, находившегося в подчинении другого Главного управления Министерства оборонной промышленности.
Один день я провёл в конструкторском отделе у Созинова. Реактивный снаряд пассивных помех уже изготавливался промышленностью, и было накоплено несколько тысяч их. Они лежали на складах ВМФ и ждали своего часа. Пусковые установки были спректированы, и время от времени на полигонах шли контрольные испытания снарядов и проверка их эффективности.
Я с большим интересом слушал пояснения Созинова и других конструкторов, которые подробно рассказывали мне об особенностях конструкции снаряда. Значительно меньше они могли рассказать мне о технологии его изготовления.
Другой день я провёл в конструкторском отделе Юровского. Здесь вели опытно-конструкторскую работу по созданию реактивного снаряда помех тепловым самонаводящимся головкам снарядов противника. Работа была в разгаре. Испытания проходили с переменным успехом. Было много отказов, т.е. что-то в ходе испытаний не срабатывало. То факел не зажигался, то парашют не раскрывался, то его стропы закручивались.
Снаряды для партий, которые надо было испытывать, заказывали на заводе «Сибсельмаш». Там смотрели на эти заказы, как га досадную помеху основному производству завода. Кроме того, было много мелких деталей, для изготовления которых у завода не было ни станков, ни квалифицированных рабочих.
Такие работы следовало бы проводить на своём опытном производстве, но у ГКБП его не было и в ближайшее время не предвиделось.
В этом отделе решались довольно трудные конструкторские задачи, и они явно не успевали сделать всё в установленные ОКР сроки.
Наконец, в третьем отделе у Беликова разрабатывались совсем не снаряды. Отдел заканчивал выполнение НИР на разработку двух изделий в интересах Военно-морского флота.. Они были зашифрованы под именами «Карась» и «Лещ». Это были тоже ложные цели, но не выстреливаемые из реактивных установок, а сбрасываемые с корабля. Они должны были дезориентировать противника, имитируя активность кораблей и подводных лодок на определённых направлениях морского театра военных действий. Поэтому их называли ещё имитаторами. Имитации подлежали физические характеристики кораблей и лодок - радиолокационные, тепловые и акустические.
«Карась» был меньшего размера, а «Лещ» большего. Оба они имели вид простых круглых контейнеров. Но начинка этих контейнеров была отнюдь не простой. Внутри было множество устройств, которые по сигналу начинали работать по заранее заданной программе. Имитационные свойства у более крупного «Леща» были существенно выше: он имитировал большее количество физических полей кораблей и подводных лодок.
НИР должна была заканчиваться согласованием тактико-технических характеристик изделий с заказчиком, который был одним из Институтов ВМФ. Кроме того, надо было готовиться к ОКР, которая должна была начаться в следующем году. Следовало, помимо, технических характеристик, определить продолжительность разработки и ее ежегодную стоимость.
Лев Викторович Беликов был весьма молодым человеком. Немногословным, но и не самоуверенным. Зато многословной была его жена, работавшая в другом отделе. С ней я познакомился позже. Она была доброй, а манера общения была дружеской.
- Мы ещё не можем определиться со сроками ОКР, - сказал мне Беликов. - Со стоимостью работ нам помогает плановый отдел, но мы ещё и этот вопрос не решили. Понимаем, что времени почти не осталось, - нужно срочно подавать все заявки. Но кое-что нам нужно ещё испытать, а где изготовить, не знаем. На «Сибсельмаш» не пойдёшь - не их профиль. Они категорически не хотят ничего изготавливать для нас. Пока мы были в составе завода, они с грехом пополам кое-что делали, а вот сейчас ни в какую.
Вот, примерно, такой печальный монолог я услышал из уст начальника отдела о трудностях, с которыми встретились конструкторы его отдела.
Затем я решил ознакомиться с лабораториями. Их было две, и вначале я пошёл к Елькинду.
Я никогда раньше не сталкивался с исследованиями в области сверхвысоких частот (СВЧ), и всё мне было в диковинку, даже терминология. Сигнал там канализуют. Причём не по проводам а по трубкам квадратного или круглого сечения. По длине волны излучение СВЧ-диапазона является промежуточным между световым излучением и обычными радиоволнами, поэтому оно обладает некоторыми свойствами и света, и радиоволн.
Короче, Аркадий Иосифович провёл со мной ликбез и показал некоторые СВЧ-приборы и устройства.
- Дипольные отражатели, которые мы используем сейчас в реактивных снарядах для создания противорадиолокационной защиты объектов, не являются единственным способом защиты, сказал он, рассказав о методах активной защиты, о диапазонах частот объектов и имитаторов и ещё о многом. Наша первая беседа была началом для более полного понимания мною проблем противорадиолокационной защиты.
Читатель, наверное, обратил внимание, что вначале я использовал термин радиолокационная защита, а потом стал употреблять термин противолокационная. Первый термин употребляется чаще, может быть, потому что его проще выговорить, но второй более точен.
Елькинду опытное производство было нужно в меньшей степени. Это объяснялось тем, что он мог попросить детали на прежнем месте работы, и ему не отказывали, поскольку он сохранил дружеские отношения с теми, кто там остался работать.
Байбулатова я навестил в его лаборатории в тот же день. Он был студентом-практикантом у Минина и ещё не окончил НГУ. Минин его звал просто Федя. Но эрудиция у него была отменная. Он и держал себя солидно, и говорил основательно. Медленно, спокойно, но просто о самых сложных вещах.
Он мне рассказал об инфракрасном (тепловом) диапазоне частот, о головках самонаведения по тепловому полю объекта и способах активной и пассивной защиты объектов. Он сказал, что сегодняшняя тепловая ложная цель, используемая в реактивном снаряде, который разрабатывается в конструкторском отделе Юровского, устарел, поскольку горящий факел позволяет осуществить селекцию ложной цели по факту её горения, т.е. излучения в видимой части спектра.
- Наша лаборатория создана для того, чтобы разработать новые ИК ложные цели, которые бы давали более точную имитацию теплового поля объекта, - сказал Филарет Хакимович.
И этой лаборатории опытное производство не являлось предметом первой необходимости, потому что они могли всё, что им требовалось, заказывать в мастерских Института гидродинамики, где Минин сохранял за собой помещения и сотрудников.
Я понял, что на сегодняшний день лаборатории живут и работают отдельно от конструкторских бюро. Хотя это уже не чисто академические лаборатории, потому что они нацелены на разработку конкретных устройств с конкретными свойствами. И для меня было осевидно, что их работа через определённое время закончится созданием нового поколения имитаторов физических полей тех объектов, которые будет необходимо защитить от поражения атакующими средствами.
Единственный вопрос, который поставили передо мной и Елькинд, и Байбулатов был следующим:
- Мы многое можем заказать заранее и ждать, пока заказанные нами приборы или материалы придут. Это относится к нашей работе, которую мы можем спланировать. Но многого мы сегодня не знаем. Тем более, не знаем, что нам понадобится завтра - какие материалы или приборы. Мы понимаем, что это несовместимо с плановой работой в стране, но если руководство ГКБП хочет получить от нас отдачу, сделайте всё, чтобы ускорить получение нами наших срочных заказов.
Я понял, что это уже отголоски каких-то разговоров с зам. директора по общим вопросам, поскольку он руководил снабженческим отделом. Я решил познакомиться с ним поближе. Меня пока с ним не познакомили.
Я пошёл к Минину и попросил его об этом. Он сразу позвал Сорокина, познакомил нас и представил меня ему как главного инженера.
- По всем вопросам, пожалуйста, обращайтесь не ко мне, а к Михаилу Самуиловичу, - сказал Минин.
Он явно почувствовал облегчение от этого. Видимо, Сорокин бегал к нему по всяким делам, о которых Минин знать не желал.
Теперь, получив информацию, я стал думать над возможным решением вопросов, имеющих жизненно важное значение для ГКБП.
Я выделил пока что следующие две задачи:
- создание опытного производства,
- создание отдела Главного технолога и поиск кадров в этот отдел.
Я понимал, что, на самом деле, задач значительно больше, но две из них требовали неотложного решения. И обе были связаны с конструкторскими отделами и разработкой изделий.
Второй вопрос имел два пути решения:
- с помощью Коробенко и его отдела кадров,
- звонки знакомым руководителям конструкторско-технологических бюро.
Я зашёл к Коробенко и положил ему на стол задание найти технологов и, если повезёт, кандидатуру на должность Главного технолога. Потом выписал телефоны руководителей конструкторско-технологических бюро СОАН.
Посидел, подумал, зашёл к Минину и попросил у него автомобиль для поездки на «Сибсельмаш». Легковой автомобиль у ГКБП был один, и тот нам давали из гаража СОАН в порядке любезности. хоть мы его и оплачивали.
Продолжение следует