Дневник Романова Константина Константиновича: осень 1893
[1877 год]
июнь 1877
[1879 год] июнь 1879
июль и август 1879
сентябрь и октябрь 1879
[1880 год] март 1880
апрель и май 1880
июнь 1880
июль 1880
осень 1880
[1886 год] июнь 1886
июль 1886
август 1886
сентябрь 1886
октябрь 1886
[1888 год] август 1888
сентябрь 1888
октябрь 1888
ноябрь 1888
декабрь 1888
[1889 год] январь 1889
февраль 1889
март 1889
апрель - май 1889
[1890 год] январь 1890
февраль и март 1890
ноябрь 1890
декабрь 1890
[1891 год] зима 1891
весна 1891
лето 1891
осень 1891
[1893 год] зима 1893
весна 1893
4 ноября (23 октября). 8 1/4 утра. Вчера мне прибавилось работы. Петр Исаевич Вейнберг прислал корректуру моего перевода «Мессинской невесты». Этого Вейнберга очень удачно назвал Я. П. Полонский вечным хлопотуном по литературным делам, профессором, инспектором, журналистом, юмористом и поэтом на все руки. Я его знал еще, когда он читал русскую литературу в Педагогических курсах. Теперь он затеял новое полное русское издание Шиллера и хочет для него воспользоваться моим переводом. Я согласился, но просил прислать корректуру. За вчерашний день прочитал ее. Признаюсь, я ждал, что этот мой первый труд, который я порядком таки позабыл, произведет на меня худшее впечатление. В нем положительно есть прекрасные места, особенно лирические. Но встречаются и значительные промахи. Кроме того, Ник. Ник. Страхов доставил мне готовое к печати собрание сочинений Фета. Я вчера весь день читал и то, и другое. В «Мессинской невесте» кое-что исправил, но под руками нет у меня Шиллера и первого издания моего перевода, соберу все что надо и еще поработаю.
В Фете тоже исправил ошибки.
Написал Радлову отказ на представление... Андерсона в адъюнкты по угро-финским языкам. У нас нет, к счастью, вакансий, и я рад, что на этом основании имею право не впускать нового немца в Академию Наук.
В полку мне сказали, что у П. И. Чайковского настоящая азиатская холера, начавшаяся в четверг, и что он находится в опасном положении. Племянник его Давыдов состоит вольноопределяющимся в 4-й роте. Я очень беспокоюсь за Петра Ильича.
5 ноября (24 октября). Воскресенье. В эту минуту получил телеграмму от Модеста Чайковского: Петр Ильич в 3 часа ночи скончался. Сердце больно сжимается. Я любил его и почитал как музыканта. Мы были в хороших, сердечных отношениях, мне будет недоставать его.
В тот же день, в Гатчине.
Я долго не мог в себя придти, получив горестную весть о кончине Чайковского. Еще одним человеком, дорогим для русского искусства, меньше. Мы с ним переписывались, у меня хранится немало его писем. И все увеличивается число пакетов с письмами от людей, которые мне уже писать не будут. А те, что еще живы, стары и недолго мне оставаться с ними в сношениях: Страхов, Майков, Полонский.
9 ноября (28 октября). Стрельна.Вторник. 26. Третьего дня утром в Гатчине, записав дневник, я доканчивал просмотр присланных Страховым и приготовленных им к печати стихотворений Фета. В 11-м часу за мной послала Государыня. Пошел наверх в антресоли и застал ее с детьми в государевом кабинете за чайным столом. Самого Государя с ними еще не было. Он вышел на прогулку, но скоро вернулся и сел к письменному столу. Он прочел нам вслух последние газетные телеграммы. Я рассказал, что накануне слышал от одного из министров, будто бы император Вильгельм мечтает о восстановлении польского королевства; Государь отнесся к этому недоверчиво. Императрице прислали ноты последних сочинений Чайковского, серию фортепианных пьес и несколько романсов на слова Ратгауза. Я сыграл два из них. Мы уехали из Гатчины вместе с Ники. В вагоне завтракали. Говорили с ним о сибирской железной дороге, о его женитьбе. Он сказал мне, что ему пора жениться, а я ответил, что вся Россия только и думает об этом, загадывая, кто бы была ему невестой. Но этого, кажется, он и сам не знает. В городе он довез меня до полка. Принимал доклады. Надо было принять несколько человек, и я назначил прием в Мраморном, раздумав ехать в Стрельну. Послал за Л. Н. Майковым и предложил ему быть вице-президентом (Академии наук). Он очень доволен и я тоже. Наконец, решен этот вопрос.
10 ноября (29 октября). Стрельна.
Четверг. 28. Вчера был месяц, как я получил последнее письмо от Чайковского, и уже его похоронили. Я нарочно поехал в город, чтобы отстоять в Казанском соборе заупокойную литургию и отпевание. Государь взял на себя расходы по погребению, им распоряжалась дирекция Императорских театров и обставила его большою торжественностью. В Соборе служил преосвященный Никандр, епископ Нарвский, пел хор русской Императорской оперы. Около гроба во время всего богослужения стояло по шести правоведов, как питомцев училища, из которого вышел покойный. Церковь была полна, впускали только по билетам. Давно не видал я такого торжественного богослужения. Пели «Вторую» и «Тебе поем» из литургии, сочиненной покойным. Мне хотелось плакать и думалось, что не может мертвый не слышать своих звуков, провожающих его в иной мир. Уж я не видал его лица; гроб был закрыт. И больно, и грустно, и торжественно, и хорошо было в Казанском соборе. Оттуда гроб повезли в Александро-Невскую лавру, где и похоронили на кладбище.
Сильно болела голова.
16 ноября (4 ноября). Четверг. Я прямо от Императрицы и под свежим впечатлением спешу записать все, что с необыкновенной и глубоко трогающей меня доверчивостью она мне говорила. Я никому не могу пересказать ее слов, но вверяю их дневнику, ключ которого всегда при мне.
В 5 ч. меня позвали наверх на антресоли Их Величество к чаю. В Императрицыной гостиной я застал Царя с Царицей, дядю Мишу, Ники и Ксению. Когда все ушли, Минни оставила меня у себя. Она спросила, видел ли я Сергея? Я ответил, что мне удалось застать его одного и что мы очень хорошо и приятно поговорили. Она продолжала, что очень сердита, и по ее лицу я видел, как глубоко она расстроена. Я спросил, на кого она гневается? Она ответила, что это длинная история, и начала рассказывать. И вот я впервые услыхал от нее, что Ники любит сестру Эллы, Аликс Гессен-Дармштадтскую. Нынешней весной Минни его спрашивала о ней, и он признался ей в этом чувстве. Тогда Государь и Императрица разрешили ему на ней жениться и повести об этом переговоры, если к тому встретится случай при поездках за границу. Но случая не встретилось. Летом Ники спрашивал Эллу, согласилась ли бы ее сестра принять православие, чтобы стать его женой. В октябре Сергей и Элла были в Дармштадте. Ники получил оттуда письмо от Эллы; она писала, что Аликс колеблется переменить веру, хотя любит его; что вероятий на устройство женитьбы ради этого не много, но чтобы он немедленно туда приехал и что тогда, быть может, дело уладится. Но родители Ники не одобрили этой поездки: и действительно, если бы Ники получил отказ, то был бы поставлен в весьма неловкое положение, а путешествие за границу возбудило бы толки. Ники так и ответил. На это ему написал Сергей, обвиняя его в малодушии и недостатке воли. Затем Сергей и Элла приехали. Императрица говорила с Эллой, а Сергей с Ники. Оба разговора были неприятного свойства. Желательно, чтобы брат и сестра Эллы приехали сюда, но в Дармштадте этого не хотят. Царь и Царица желали бы, чтобы переговоры велись без содействия Сергея и Эллы, а Сергей и Элла хотят быть посредниками. Элла говорит, что в вопросах о присоединении к православию Аликс без ее содействия обойтись не может; и происходит обоюдное неудовольствие, неловкость и натянутость. Ники не прячет писем от родителей и передает им все, а Сергей и Элла действовали без ведома Их Величества. Государь об этом ни слова ни с Сергеем, ни с его женой не говорил, но во всем одного мнения с Императрицей. На этом дело и остановилось. Я очень сожалею, что Сергей впутался в это и писал резкие письма Ники; это ни к чему не ведет. Ники ничего не говорил мне об этом.
Я так тронут доверием ко мне Императрицы.
Продолжение следует...
июнь 1877
[1879 год] июнь 1879
июль и август 1879
сентябрь и октябрь 1879
[1880 год] март 1880
апрель и май 1880
июнь 1880
июль 1880
осень 1880
[1886 год] июнь 1886
июль 1886
август 1886
сентябрь 1886
октябрь 1886
[1888 год] август 1888
сентябрь 1888
октябрь 1888
ноябрь 1888
декабрь 1888
[1889 год] январь 1889
февраль 1889
март 1889
апрель - май 1889
[1890 год] январь 1890
февраль и март 1890
ноябрь 1890
декабрь 1890
[1891 год] зима 1891
весна 1891
лето 1891
осень 1891
[1893 год] зима 1893
весна 1893
4 ноября (23 октября). 8 1/4 утра. Вчера мне прибавилось работы. Петр Исаевич Вейнберг прислал корректуру моего перевода «Мессинской невесты». Этого Вейнберга очень удачно назвал Я. П. Полонский вечным хлопотуном по литературным делам, профессором, инспектором, журналистом, юмористом и поэтом на все руки. Я его знал еще, когда он читал русскую литературу в Педагогических курсах. Теперь он затеял новое полное русское издание Шиллера и хочет для него воспользоваться моим переводом. Я согласился, но просил прислать корректуру. За вчерашний день прочитал ее. Признаюсь, я ждал, что этот мой первый труд, который я порядком таки позабыл, произведет на меня худшее впечатление. В нем положительно есть прекрасные места, особенно лирические. Но встречаются и значительные промахи. Кроме того, Ник. Ник. Страхов доставил мне готовое к печати собрание сочинений Фета. Я вчера весь день читал и то, и другое. В «Мессинской невесте» кое-что исправил, но под руками нет у меня Шиллера и первого издания моего перевода, соберу все что надо и еще поработаю.
В Фете тоже исправил ошибки.
Написал Радлову отказ на представление... Андерсона в адъюнкты по угро-финским языкам. У нас нет, к счастью, вакансий, и я рад, что на этом основании имею право не впускать нового немца в Академию Наук.
В полку мне сказали, что у П. И. Чайковского настоящая азиатская холера, начавшаяся в четверг, и что он находится в опасном положении. Племянник его Давыдов состоит вольноопределяющимся в 4-й роте. Я очень беспокоюсь за Петра Ильича.
5 ноября (24 октября). Воскресенье. В эту минуту получил телеграмму от Модеста Чайковского: Петр Ильич в 3 часа ночи скончался. Сердце больно сжимается. Я любил его и почитал как музыканта. Мы были в хороших, сердечных отношениях, мне будет недоставать его.
В тот же день, в Гатчине.
Я долго не мог в себя придти, получив горестную весть о кончине Чайковского. Еще одним человеком, дорогим для русского искусства, меньше. Мы с ним переписывались, у меня хранится немало его писем. И все увеличивается число пакетов с письмами от людей, которые мне уже писать не будут. А те, что еще живы, стары и недолго мне оставаться с ними в сношениях: Страхов, Майков, Полонский.
9 ноября (28 октября). Стрельна.Вторник. 26. Третьего дня утром в Гатчине, записав дневник, я доканчивал просмотр присланных Страховым и приготовленных им к печати стихотворений Фета. В 11-м часу за мной послала Государыня. Пошел наверх в антресоли и застал ее с детьми в государевом кабинете за чайным столом. Самого Государя с ними еще не было. Он вышел на прогулку, но скоро вернулся и сел к письменному столу. Он прочел нам вслух последние газетные телеграммы. Я рассказал, что накануне слышал от одного из министров, будто бы император Вильгельм мечтает о восстановлении польского королевства; Государь отнесся к этому недоверчиво. Императрице прислали ноты последних сочинений Чайковского, серию фортепианных пьес и несколько романсов на слова Ратгауза. Я сыграл два из них. Мы уехали из Гатчины вместе с Ники. В вагоне завтракали. Говорили с ним о сибирской железной дороге, о его женитьбе. Он сказал мне, что ему пора жениться, а я ответил, что вся Россия только и думает об этом, загадывая, кто бы была ему невестой. Но этого, кажется, он и сам не знает. В городе он довез меня до полка. Принимал доклады. Надо было принять несколько человек, и я назначил прием в Мраморном, раздумав ехать в Стрельну. Послал за Л. Н. Майковым и предложил ему быть вице-президентом (Академии наук). Он очень доволен и я тоже. Наконец, решен этот вопрос.
10 ноября (29 октября). Стрельна.
Четверг. 28. Вчера был месяц, как я получил последнее письмо от Чайковского, и уже его похоронили. Я нарочно поехал в город, чтобы отстоять в Казанском соборе заупокойную литургию и отпевание. Государь взял на себя расходы по погребению, им распоряжалась дирекция Императорских театров и обставила его большою торжественностью. В Соборе служил преосвященный Никандр, епископ Нарвский, пел хор русской Императорской оперы. Около гроба во время всего богослужения стояло по шести правоведов, как питомцев училища, из которого вышел покойный. Церковь была полна, впускали только по билетам. Давно не видал я такого торжественного богослужения. Пели «Вторую» и «Тебе поем» из литургии, сочиненной покойным. Мне хотелось плакать и думалось, что не может мертвый не слышать своих звуков, провожающих его в иной мир. Уж я не видал его лица; гроб был закрыт. И больно, и грустно, и торжественно, и хорошо было в Казанском соборе. Оттуда гроб повезли в Александро-Невскую лавру, где и похоронили на кладбище.
Сильно болела голова.
16 ноября (4 ноября). Четверг. Я прямо от Императрицы и под свежим впечатлением спешу записать все, что с необыкновенной и глубоко трогающей меня доверчивостью она мне говорила. Я никому не могу пересказать ее слов, но вверяю их дневнику, ключ которого всегда при мне.
В 5 ч. меня позвали наверх на антресоли Их Величество к чаю. В Императрицыной гостиной я застал Царя с Царицей, дядю Мишу, Ники и Ксению. Когда все ушли, Минни оставила меня у себя. Она спросила, видел ли я Сергея? Я ответил, что мне удалось застать его одного и что мы очень хорошо и приятно поговорили. Она продолжала, что очень сердита, и по ее лицу я видел, как глубоко она расстроена. Я спросил, на кого она гневается? Она ответила, что это длинная история, и начала рассказывать. И вот я впервые услыхал от нее, что Ники любит сестру Эллы, Аликс Гессен-Дармштадтскую. Нынешней весной Минни его спрашивала о ней, и он признался ей в этом чувстве. Тогда Государь и Императрица разрешили ему на ней жениться и повести об этом переговоры, если к тому встретится случай при поездках за границу. Но случая не встретилось. Летом Ники спрашивал Эллу, согласилась ли бы ее сестра принять православие, чтобы стать его женой. В октябре Сергей и Элла были в Дармштадте. Ники получил оттуда письмо от Эллы; она писала, что Аликс колеблется переменить веру, хотя любит его; что вероятий на устройство женитьбы ради этого не много, но чтобы он немедленно туда приехал и что тогда, быть может, дело уладится. Но родители Ники не одобрили этой поездки: и действительно, если бы Ники получил отказ, то был бы поставлен в весьма неловкое положение, а путешествие за границу возбудило бы толки. Ники так и ответил. На это ему написал Сергей, обвиняя его в малодушии и недостатке воли. Затем Сергей и Элла приехали. Императрица говорила с Эллой, а Сергей с Ники. Оба разговора были неприятного свойства. Желательно, чтобы брат и сестра Эллы приехали сюда, но в Дармштадте этого не хотят. Царь и Царица желали бы, чтобы переговоры велись без содействия Сергея и Эллы, а Сергей и Элла хотят быть посредниками. Элла говорит, что в вопросах о присоединении к православию Аликс без ее содействия обойтись не может; и происходит обоюдное неудовольствие, неловкость и натянутость. Ники не прячет писем от родителей и передает им все, а Сергей и Элла действовали без ведома Их Величества. Государь об этом ни слова ни с Сергеем, ни с его женой не говорил, но во всем одного мнения с Императрицей. На этом дело и остановилось. Я очень сожалею, что Сергей впутался в это и писал резкие письма Ники; это ни к чему не ведет. Ники ничего не говорил мне об этом.
Я так тронут доверием ко мне Императрицы.
Продолжение следует...