От винзавода к хлебзаводу: краткий очерк олигархического музееведения на фоне открытия "Зотова"
Очерк олигархического музееведения я хотел написать еще после открытия ГЭС-2, казавшейся мне венцом пустотного творения, когда важны стены, а события подгуляют и "сами найдутся", наполнив эти стены, но тут, бонусом, «Зотов» подоспел - очередной вершиной музейной цепочки, ставшей, таким образом, более наглядной.
Важнейшей особенностью такой субкультуры является расхождение между целью и процессом, выражающееся в подмене целей, когда заявлено одно, но мотивации под всем этим совершенно другие - политические, экономические, репутационные, из-за чего институции, возникающие в новых стенах всегда (!) сочатся двусмысленностью и непопаданием в жанр - что, с одной стороны, может быть продуктивным и интересным, но, с другой, вот как это получается во всех институциях, замысленных, к примеру, Абрамовичем, на первый план выползает демонстрация затраченных денег и, следовательно, немеренных богатств.
Музей денег - отдельный, вполне развитой жанр.
И даже олигархическая идея создать среду комфортного обитания самим себе здесь не очень работает, так как музей - не яхта, функционирует он несколько иначе, надолго внутри него не зависнешь.
Тем более, что зачастую новейшие музейные институции (как, скажем, Институт русского реалистического искусства братьев Ананьевых или же Музей русского импрессионизма Минца) оказываются частью девелоперского проекта и, помимо прочего, «повышают привлекательность» офисного квартала на Дербеневской набережной или же торгово-офисного комплекса экс-фабрики «Большевик».
Кстати, ИРРИ и МРИ, в качестве исключения, в которое, впрочем, можно включить еще пару организаций ("Музей икон", "Музей Анатолия Зверева", тот же "Гараж") объединяет еще и наличие собственного оригинального контента - личной коллекции правоверного и намеренно (демонстративно) безопасного искусства, реалистического или импрессионистического (читай: безнадёжно мёртвого): братья Ананьевы и Минц оказались последовательнее некоторых своих соседей по олигархическому музееведению, вложившись не только в стены, но и в собрания, которые всегда - следующий шаг игры на повышение.
Показательно, что это не помогло их политическому положению и им пришлось уехать из страны: этически и эстетически правильные институции ничего не добавили и ничего не убавили в положении хозяев, вынужденных эмигрировать.
Музеи - центры ментальной инфраструктуры мегаполиса, из-за чего ландшафт, пронизанный содержательной двусмысленностью, начинает работать «против людей».
Минимум, против их шерсти...
Впрочем, это уже немного иная история.
Мне же пока показалось существенным, что возникновение новых территорий культуры связано с вспышками ползучей джентрификации, когда тому или другому состоятельному человеку достаётся тот или иной кусок городской недвижимости - чаще всего территории неработающего предприятия, вставшего на вечный прикол.
Его перепрофилирование приподымает структуру и архитектуру бывшей рабочей зоны, зачищая и подчищая вещество городской жизни вокруг - для того, чтобы подчеркнуть богатства и сокровища новейшего музея необходимо почему-то выскоблить всё, что рядом до неживого, полностью омертвелого, даже ороговелого состояния.
Но есть и радости освоения некогда закрытых мест: ведь они никогда не раскрылись столичным фланёрам если бы не чужая воля и не очень большие деньги.
Олигархические институции почти всегда находятся в стороне от протоптанных маршрутов (вот как нынешний «Зотов», «МРИ» или же ИРРИ, так и вовсе расположенный на периферийной Дербеневской набережной, куда, если кто ещё помнит, от Павелецкого вокзала ходили специальные автобусные шаттлы), что делает их не слишком удобными (особенно для тех, кто пользуется метро и не имеет автомобиля - как и положено основной массе музейных любителей или же праздных туристов), но зато максимально целеустремлёнными.
Раз уж задумал культпоход сюда - осуществишь его, несмотря на зной, на холод, снег или дождь.
Такие зоны культурного и бытового комфорта оказываются словно бы капсулами исторического наследия, оторванными от инфраструктуры и обычных дорог, предлагая, таким образом, более глубокое погружение в проект и его попутные обстоятельства.
Именно это, кстати, и позволяет несколько отрешиться от демонстрации богатств, нажитых сугубо честным трудом; если, разумеется, охранники и обслуживающий персонал своим повышенным рвением не возвращают посетителя к осознанию нахождения на чужой, частной территории, пренебрежительной и враждебной к нему, нищеброду и бедняку.
Апофеозом этой тенденции своевольно назначаю выставку Марка Ротко в первом «Гараже», когда Центр современной культуры, основанный Жуковой и Абрамовичем, находился на территории Мельниковского гаража, фасадом выходящего на улицу Образцова, так как условия экспонирования здесь полностью противоречили авторскому замыслу.
Во-первых, здесь нельзя было фотографировать (да-да, не фотографировать Ротко!!!), во-вторых, к картинам нельзя было приближаться на существенное расстояние, иначе срабатывали пищалки.
Пока я «наслаждался» Ротко, сигнализация срабатывала два или три раза, так как посетители вполне логично приближались к холстам менее чем на расстояние вытянутой руки.
Ротко и сам предлагал растворяться в своих подтаявших цветовых плоскостях, становясь максимально близко к картинам - иначе они начинают воздействовать не так, как художник планировал…
…кроме того, возле каждого второго холста стоял дородный охранник, из-за чего демонстрация шедевров абстрактного экспрессионизма обращалась в садомазохистическую акцию устрашения и расчеловечивания: де, на какие унижение ты готов пойти, чтобы причаститься к работам чемпиона коммерческих аукционов?
Справедливости ради, скажу, что после переезда «Гаража» в ресторан «Времена года» Парка культуры и отдыха имени Горького, отреставрированного Рэмом Колхасом, нравы Центра современной культуры стали демократичнее (хотя, конечно, я не стоял в очередях на закрытые вернисажи и не знаю, как устроена система приглашений здесь на нынешнем этапе)…
…интерфейс нынешнего «Гаража», приостановившего выставочную деятельность в конце февраля 2022 года, после того, как Роман Абрамович озадачился выползом из-под западных санкций, какбэ намекает на свою гипертрофированную френдли и либеральность, но, чу, попасться вам под это обманное ощущение, наивные, мы, простаки…
Кстати, первые поползновения музейной джентрификации вышли вполне демократическими: разумеется, я имею ввиду Винзавод, открытие которого совпало с проведением Второй Московской Международной биеннале современного искусства (на открытие Артплея выпала уже Четвертая ММБСИ) и оглушительным успехом выставки «Верю», курируемой Олегом Куликом.
Моя книга «Сад камней», посвященная очеркам московского искусства нулевых годов, открывается каскадом рецензий на самые первые винзаводовские мероприятия, вроде цикла оперных премьер, осуществленных Кириллом Серебренниковым в рамках фестиваля «Территория» (знать бы тогда чем обернутся выступления на этой площадке десятью годами спустя!) сразу же после финисажа выставки «Верю», разместившей в сводчатых подвалах, оформленных старинной, побитой плиткой идеальную коллекцию актуального российского искусства.
От этого соседства аутентичных стен и натурального «русского бедного» выиграли обе стороны художественного проекта, настолько проникновенно под землёй соединились промышленная архитектура и современные художники.
«Верю» и до сих пор кажется мне одной из самых удачных идей для экспонирования сложноустроенной (разнонаправленной, разноуровневой в том числе и качеством) коллекции серьёзного арта, когда все идеально сложилось и выстрелило…
Успех «Верю» был настолько всеобъемлющим и непреходящим, что тень ее легла и на деятельность галерей, заполнивших разные помещения Винзавода на многие последующие годы, растрачивая ауру взрывного начала едва ли не десятилетие.
Другим важным проектом олигархического музееведения, решившим вписаться в официальную повестку городской культуры, стал Институт русского реалистического искусства, собравший громадную коллекцию всего-всего-всего (почему-то особенно много здесь было картин и артефактов на темы болезней, смертей и похорон), позволившую Институту проводить регулярные и вполне интересные (самодостаточные, несмотря на ни что) выставки.
Схожим образом поступил и Музей русского импрессионизма, собрав собрание обмылков и обломков всего того, что можно было, так или иначе, отнести к импрессионизму, постимпрессионизму, мягкому (фактурному, размашистому) реализму, вплоть до сезанизма и прочих плотоядных, беззубых, человеколюбивых измов, как бы спорящих со своей модернистской породой и пытающихся избыть её как нечто глубинно непристойное.
МРИ, под концепцию которого попадает вообще все, вплоть до архитектурных фантазий Валерия Кошлякова, полюбили за эффектные выставки, расширяющие территорию стильного и нестыдного (хотя и немного стерильного) времяпрепровождения.
Особенно когда дело касается недооцененных живописцев, почти буквально вытащенных из запасников, из самой что ни на есть глубочайшей исторической тени.
Благодаря архивистам и новаторам, эти герои третьего-четвёртого ряда («…я - в восьмом ряду, в восьмом ряду, меня узнайте, мой маэстро-о-о-о-о…») входят и в нашу личную жизнь тоже, становятся событиями уже и нашего внутреннего устава - в этом смысле расширения контекста и знания о контексте, кстати, особенно умелой и беспрецедентно крутой является «Галеев-Галерея» Ильдара Галеева, который открыл лично мне несколько десятков таких вот смутных теней, ставших отныне проводниками в мир искусства, затонувшего, казалось, безропотно и бесповоротно.
Я упоминаю здесь «Галерею Галеева» не из-за принадлежности её к олигархическому музееведению (особым богачом Галеев не является - он труженик, исследователь и подвижник, сумевший создать уникальную институцию буквально на пустом месте, из ничего, обходясь не сильно большими бюджетами) ровно наоборот, но ещё и чтоб подчеркнуть моменты пересечения личной истории - моей, твоей, вашей - с историей общего развития культуры этого города и всей страны.
Ведь, с одной стороны, олигархическое музеестроительство является логичным выхлопом политики несправедливости и вопиющего неравенства экономики «тучных лет», сосредоточивших богатства, ну, очень в отдельных руках, а, с другой, явление частных инициатив городу и миру, невозможное без публики, оказывается ещё и проявлением истории наших, сугубо частных жизней, заинтересованных как в вине, так и в хлебе…
…в развлечениях и умных зрелищах (музеи - это же умные зрелища, чаще всего), под которые можно потратить кучу времени, несмотря на все ограничения и неудобства.
Когда история открытий и выставок оборачивается дневником личных впечатлений (а ныне и воспоминаний), спасавших, да и продолжающих спасать всех нуждающихся от общественно-бытовых напастей да ненастий: двойственная природа олигархических инициатив, и таким образом действительно двойственна, не только в «плохом», но и в «хорошем».
Для меня принципиально, что все эти институции, толкущиеся примерно на одной историко-эстетической территории (относительной современности и модерна, пока только-только переходящего в постмодерн), образуют единую систему.
Словно бы стала проявляться на теле (на поле) Москвы новая система органов, ничуть не параллельная существующим, но позволяющая городу обрести набор новых, дополнительных функций.
То есть, такие музеи - это, скорее, гаджеты и протезы, нежели что-то естественное, живое и органическое...
Тем не менее, они вполне дополняют друг друга (у меня была пара экспериментальных трипов, соединивших все эти, по углам сидящие, собрания в единую экскурсию и, кажется, выходной был потрачен на дело - не способные сыто накормить порознь, в совокупности такие музеи вполне приносят дневную норму витаминов и минералов), спорят друг с другом (не слишком, впрочем, явно), стараясь хоть как-то и хоть чем-то превзойти предыдущие версии и реинкарнации олигархических культурных затрат.
После относительно спокойных институций, посвященных отдельным (локальным) вопросам искусствознания (реализму, импрессионизму, иконам, печатным машинкам и музыкальным аппаратам, нумизматике) через достаточно длительную паузу появилась ГЭС-2, точно куполом накрыв отвлечённым великолепием своим все предыдущие явления подобного сорта.
Разумеется, дело в возможностях первой десятки списка «Форбс» и в вменяемости советников, с одной стороны, собирающих коллекцию уникумов (от Бранкузи и Джакометти до Кандинского, Бэкона и Рихтера), с другой же выбирающих правильное направление реконструкции, точнее, преображения вполне заурядной электростанции в храм высочайшего духа и археологии гуманитарного знания, осуществленной под руководством Ренцо Пиано.
Понятно, что такое белесое чудо возможно лишь за очень большие деньги, которые и сами по себе способны создать ауру плотности, недосягаемой подавляющему числу людей (в том числе, разумеется, и мне тоже).
Поэтому сам объект, пересочинённый Пиано в архитектурный аттракцион мирового уровня, может стоять и полупустой и пустой совершенно - он же сам себе и значимое означаемое, как и означающее тоже.
В схожую игру, как кажется, пытается играть премьерный «Зотов», нынешний сложносочинённый новичок и последыш олигархического музееустройства, открывшийся теперь уже в совершенно иную эпоху тотального (нутряного) непокоя и заката вообще всего, что только можно.
Тем удивительнее потребность "Зотова" совпасть с самим собой, соединив «конструктивистское пространство» с конструктивистской подачей истории различных авангардных течений РСФСР, став чем-то вроде робкого [пока что] прообраза Музея авангарда.
Для которого, конечно, необходимы коллекции совершенно иного (государственного и даже федерального) уровня…
…пока их нет, «Зотов» обходится странной экспозицией, выдающей за конкретный конструктивизм весь спектр радикальных направлений первой половины ХХ века.
Конечно, такая [почти игровая] подмена вполне в духе олигархического музееведения, которое, как я уже говорил, демонстрирует одно, но в голове держит совсем, совершенно иное - и теперь, практически двадцать лет спустя после открытия «Винзавода», такая игра совершенно не удивляет: она давно стала правилом, единственно возможным развитием событий.
Безальтернативщиной...
Тут ценнее всего потенциал "на вырост", то есть, развитие и сравнение того, что было с тем, что, возможно, ещё будет…
…если, конечно, сумеет случится, раз уж ничего и даже атомной бомбы исключать нельзя.
Но если институция проявлена и уже есть то она должна ведь работать, хотя бы и из-под палки, под которой можно разуметь переход в государственное управление, как это произошло, скажем, с Российским национальным оркестром и наполняться, даже через не хочу, удобоваримым контентом.
Хотя вряд ли кто станет спорить: самой остроумной и жизнеспособной в олигархическом музеестроительстве является концепция пустых и полностью незамутненных стен, ну, или же самоигральной данности, не нуждающейся в подпорках.
Это только ГЭС-2 самодостаточна в любом виде и на любой стадии своей эволюции, с людьми, но и без людей, с экспонатами, занимающими все выставочные территории, как это было на открытии, так и вовсе без оных, особенно если в качестве особенно затейливого экспоната подтянуть [искусственную] берёзовую рощу за окном.
И это уже идеальное воплощение теории Марата Гельмана «события вместо стен», которую он успешно, но, к сожалению, кратковременно воплотил, пытался воплотить, в Перми.
ГЭС-2 и есть одни только (белее белого, нежнее нежного) стены, назначающие искусством вообще все, попадающее внутрь, какого бы качества оно не звенело.
Даже если это ты или я...
Показательна в этом смысле приверженность кураторов ГЭС-2 к созданию и показу музыкальных инсталляций, которые ведь и есть сгущение воздуха да пустоты и окрас её в самые разные полутона и оттенки…
Наполнять ГЭС-2 какими-то дополнительными экспозиционными усилиями - это маслить масло, удваивать символы и символические значения в ситуации, которую герменевт Гадамер обозначил как «поэзия и есть символ самой себя», из-за чего в дополнительной символизации (в символизме) такая территория совершенно не нуждается.
Эту степень чистоты и безгрешности, незамутнённости и оторванности от сермяги текущего момента и злобы дня, воплощенную в ГЭС-2, разумеется, уже никому и никогда в Москве не переплюнуть.
По крайней мере, на нашем веку, констатирующем умирание олигархата как политической и даже экономической силы, более не заинтересованной в транслировании своих возможностей и создании зримых знаков собственной культурной (следовательно, и человеческой) вменяемости.
Если девелоперы, выстраивающие в местах [особенно] точечной застройки небоскребы и человейники сублимируют недостаточные размеры собственных гениталий (к психоаналитику не ходи), то хозяева культурных комплексов прикупают себе немного искусственного интеллекта искусства плюс резиновую душу в придачу.
Вспоминается финал «Двенадцати стульев»: «Так вот оно где, сокровище мадам Петуховой. Вот оно, все тут, все сто пятьдесят тысяч рублей ноль ноль копеек, как любил говорить убитый Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер.
Бриллианты превратились в сплошные фасадные стекла и железобетонные перекрытия, прохладные гимнастические залы были сделаны из жемчуга. Алмазная диадема превратилась в театральный зал с вертящейся сценой, рубиновые подвески разрослись в целые люстры, золотые змеиные браслетки с изумрудами обернулись прекрасной библиотекой, а фермуар перевоплотился в детские ясли, планерную мастерскую, шахматный клуб и биллиардную.
Сокровище осталось, оно было сохранено и даже увеличилось. Его можно было потрогать руками, но его нельзя было унести. Оно перешло на службу другим людям…»
Кажется, все мы знаем фамилии и имена этих самых других людей.
Дело о выставках и спецпроектах второй биеннале на Винзаводе: https://paslen.livejournal.com/500855.html
Оперные перформенсы на "Винзаводе" в рамках "Территории" (1): https://paslen.livejournal.com/643776.html
"Богини из машины" Андреаса Мустукиса на "Винзаводе" (2): https://paslen.livejournal.com/643988.html
Опера "Станция" Алексея Сюмака на "Винзаводе" (3): https://paslen.livejournal.com/644211.html
"Не вещь" Андрея Красулина в Галерее Печерской на Винзаводе: https://paslen.livejournal.com/1632827.html
Выставка "Мир как беспредметность. Рождение нового искусства" в Еврейском музее/Центре толерантности: https://paslen.livejournal.com/2785100.html
Еврейский музей, центр толерантности в ноябре. Фотографии с выставки "Союза молодёжи": https://paslen.livejournal.com/2422186.html
Выставка Виктора Пивоварова "След улитки" и инсталляция Рашида Джонсона "В нашем дворе": https://paslen.livejournal.com/2033019.html
"След улитки", ретроспектива Виктора Пивоварова в Музее современного искусства "Гараж": https://paslen.livejournal.com/2030352.html
Новый (временный) павильон "Гаража" в ЦПКиО: https://paslen.livejournal.com/1539994.html
Открытие Музея современного искусства "Гараж" в бывшем ресторане "Времена года". Парк Культуры: https://paslen.livejournal.com/1938051.html
Марк Ротко в "Гараже": https://paslen.livejournal.com/882278.html
"Давид Бурлюк. Слово мне". Выставка в московском Музее русского импрессионизма: https://paslen.livejournal.com/2332274.html
69 фотографий с выставки Валерия Кошлякова "Элизии" в Музее русского импрессионизма: https://paslen.livejournal.com/2097702.html
"Элизии", выставка Валерия Кошлякова в Музее русского импрессионизма: https://paslen.livejournal.com/2095934.html
Большие выставки Г. Нисского в ИРРИ, В. Сальникова в ММСИ, Е. Аблина в "Московском доме художника": https://paslen.livejournal.com/2315505.html
Открытие Музея Анатолия Зверева (АЗ-Музей): https://paslen.livejournal.com/1933876.html
Выставка "1922. Конструктивизм. Начало" в новом культурном центре "Зотов": https://paslen.livejournal.com/2785531.html