Эдит Уортон. Искусство прозы. Книга третья. Создание романов. III.
Автор: Эдит Уортон
Перевод с английского: Sergey Toronto
Книга первая. Основы. I.
Книга первая. Основы. II.
Книга первая. Основы. III.
Книга первая. Основы. IV.
Книга вторая. Написание рассказов. I.
Книга вторая. Написание рассказов. II.
Книга вторая. Написание рассказов. III.
Книга вторая. Написание рассказов. IV.
Книга вторая. Написание рассказов. V.
Книга вторая. Написание рассказов. VI.
Книга третья. Создание романов. I.
Книга третья. Создание романов. II.
III.
Вам могло показаться, что в главе посвящённой написанию рассказов, я чересчур обстоятельно говорила о необходимости принимать во внимание каждую деталь истории при планировании и развитии сюжета; но рассказ - это всего лишь импровизация, временное убежище воображения, по сравнению с тем монументальным творением, которым должен стать роман.
Эти формы повествования отличаются не только масштабностью, но и причинами, почему они должны быть именно таких объёмов. Если классический рассказ представляет собой ракурс в некий драматический, кульминационный момент, соединяющий несколько жизней персонажей, то в типичном романе, мы имеем дело с разделенными во времени, последовательными событиями, где помимо главных героев есть ещё и другие люди, играющие более или менее важную роль в развитии сюжета. Нам вовсе не нужно убирать паруса и освобождать все палубы от пассажиров; романист должен развернуть столько парусов и перевозить на своём корабле такое количество людей, какое требуется его теме, и в коей мере это позволяет обретённое им искусство мореплавания.
Тем не менее, создание романа отличается от написания рассказа не столько количеством действующих лиц, сколько тем пространством, которое требуется для описания течения времени или анализа последовательных состояний чувств персонажей. Нужно добавить, что последнее различие, действует даже когда все эти чувства принадлежат одному человеку и их всплеск приходится на короткий промежуток времени, как, например, это представлено в произведении Толстого «Крейцерова соната». Никто не подумает отнести «Крейцерову сонату», «Смерть Ивана Ильича», или «Адольфа», к форме короткого рассказа; и вот как раз такие случаи доказывают трудность в установлении жестких различий между формами. Главное отличие рассказа от романа лежит гораздо глубже. Весь роман может быть написан об одном человеке, всего лишь о нескольких часах его жизни и, тем не менее, его будет невозможно сократить до объёмов рассказа, не потеряв при этом смысл истории и сохранив интерес для читателя. И всё это зависит от характера выбранной темы.
Поскольку нами был упомянут роман «одного человека», прежде чем двинуться дальше, возможно будет полезно, кратко сказать о разнообразии автобиографических или «субъективных» произведений. В нашем исследовании техники написания романов можно сразу же выделить шедевры историй «одного человека», такие как «Принцесса Клевская», «Адольф» и «Доминик», не являющиеся романами в той степени, в какой романом является, например, произведение Альфреда Де Мюссе «Исповедь сына века». Все эти работы, по сути, представляют собой фрагменты автобиографий этих гениальных писателей; но их способность таким образом преподать своё жизнеописание, не кажется особо тесно связанной с самим художественным произведением. В случае упомянутых авторов никто, кроме мадам Де ла Фейет, больше так никогда и не опубликовал ещё хотя бы один роман, а её дальнейшие литературные попытки были безынтересны. Во всех видах искусства плодотворность автора является одним из верных признаков того, что это его призвание. Этот признак можно найти у таких мэтров литературы как Бальзак, Теккерей или Толстой, и почти всегда он заметен в любом талантливом писателе. Независимо от того в какой сфере искусства одарён человек, обычно он творит и делает это с завидной настойчивостью и постоянством.
Есть еще один признак, отделяющий прирожденного писателя от авторов занимающихся самопознанием через написание романа - у последних отсутствует объективная способность познать себя. Такому автору, пишущему о себе не хватает таланта посмотреть на всё со стороны, увидеть историю в целом и связать её со всем, что находится вокруг. Его второстепенные персонажи так и остаются просто спутниками главного героя (его самого), исчезая всякий раз, когда их не освещает его свет.
Подчас, такие книги - это настоящие шедевры; но если под термином «искусства прозы» понимать создание воображаемых персонажей и придумывание их мнимых переживаний (а, похоже, это наиболее удобное определение), то тогда автобиографическая история, в строгом смысле, вовсе не роман, поскольку автором не было предпринято никаких объективных творческих усилий к его созданию.
Из этого не следует, что прирожденные романисты никогда не пишут автобиографические романы. Такие случаи встречаются на каждом шагу и наиболее явно это видно «Крейцеровой сонате». Между такой книгой и «Адольфом» - пропасть. Хотя в произведении Толстого, он очень откровенно изучает свою собственную измученную душу, эта история настолько же беспристрастно описана со стороны, как и история Отелло. Происходит магическая перестановка; читая книгу, мы не чувствуем что попали в некий реанимированный реальный мир (в своего рода музей восковых фигур мадам Тюссо), - нет, мы ощущаем такое пространство, где метафоры жизни, перенесёны в разум писателя, и там, вдохновение творчества воссоздало весь мир заново. Если бы кто-то начал знакомство с произведениями Толстого, прочитав его «Крейцерову сонату», он бы без посторонней помощи понял, что эта работа создана через размышления, глубокий труд ума, который породил и будет созидать иные романы совершенно другого толка; в то время как читая такие книги, как «Доминик» или «Адольф», можно легко понять, что всё написанное не измышления созданные талантом романиста, а самоанализ гениального человека»
Существует одна известная книга, способная быть связующим звеном между настоящим романом и замаскированной автобиографией - «Страдания юного Вертера» Гёте. В этой книге юный гений, еще не опытный в искусстве прозы, тонко сокрыл, историю своей несчастной любви. Данное произведение Гёте очень субъективно. Герой никогда не показывается со стороны, второстепенные персонажи лишь чуть видны на границе неопределённости нереализованного; но насколько же велики различия между «Вертером» и «Адольфом»! Последнее произведение полностью замкнуто на самом себе; в нём, никоим образом, не предполагается, что в писателе есть сила или желания на то, чтобы спроецировать развитие воображаемых персонажей. В «Вертере» это есть. Каждая страница трепещет от зарождающегося дара творения. Влюблённый не настолько поглощен своей собственной тоской, чтобы быть не в силах рассказать о вещах находящихся вокруг него. Молодой Гёте, написавший о том, как именно Шарлотта делает бутерброды для своих младших братьев и сестер и включил в произведение буржуазный юмор и очарование солнцем, встающим над утренним лесом - уже является романистом.
Книга третья. Создание романов.
IV.
Перевод с английского: Sergey Toronto
Книга первая. Основы. I.
Книга первая. Основы. II.
Книга первая. Основы. III.
Книга первая. Основы. IV.
Книга вторая. Написание рассказов. I.
Книга вторая. Написание рассказов. II.
Книга вторая. Написание рассказов. III.
Книга вторая. Написание рассказов. IV.
Книга вторая. Написание рассказов. V.
Книга вторая. Написание рассказов. VI.
Книга третья. Создание романов. I.
Книга третья. Создание романов. II.
III.
Вам могло показаться, что в главе посвящённой написанию рассказов, я чересчур обстоятельно говорила о необходимости принимать во внимание каждую деталь истории при планировании и развитии сюжета; но рассказ - это всего лишь импровизация, временное убежище воображения, по сравнению с тем монументальным творением, которым должен стать роман.
Эти формы повествования отличаются не только масштабностью, но и причинами, почему они должны быть именно таких объёмов. Если классический рассказ представляет собой ракурс в некий драматический, кульминационный момент, соединяющий несколько жизней персонажей, то в типичном романе, мы имеем дело с разделенными во времени, последовательными событиями, где помимо главных героев есть ещё и другие люди, играющие более или менее важную роль в развитии сюжета. Нам вовсе не нужно убирать паруса и освобождать все палубы от пассажиров; романист должен развернуть столько парусов и перевозить на своём корабле такое количество людей, какое требуется его теме, и в коей мере это позволяет обретённое им искусство мореплавания.
Тем не менее, создание романа отличается от написания рассказа не столько количеством действующих лиц, сколько тем пространством, которое требуется для описания течения времени или анализа последовательных состояний чувств персонажей. Нужно добавить, что последнее различие, действует даже когда все эти чувства принадлежат одному человеку и их всплеск приходится на короткий промежуток времени, как, например, это представлено в произведении Толстого «Крейцерова соната». Никто не подумает отнести «Крейцерову сонату», «Смерть Ивана Ильича», или «Адольфа», к форме короткого рассказа; и вот как раз такие случаи доказывают трудность в установлении жестких различий между формами. Главное отличие рассказа от романа лежит гораздо глубже. Весь роман может быть написан об одном человеке, всего лишь о нескольких часах его жизни и, тем не менее, его будет невозможно сократить до объёмов рассказа, не потеряв при этом смысл истории и сохранив интерес для читателя. И всё это зависит от характера выбранной темы.
Поскольку нами был упомянут роман «одного человека», прежде чем двинуться дальше, возможно будет полезно, кратко сказать о разнообразии автобиографических или «субъективных» произведений. В нашем исследовании техники написания романов можно сразу же выделить шедевры историй «одного человека», такие как «Принцесса Клевская», «Адольф» и «Доминик», не являющиеся романами в той степени, в какой романом является, например, произведение Альфреда Де Мюссе «Исповедь сына века». Все эти работы, по сути, представляют собой фрагменты автобиографий этих гениальных писателей; но их способность таким образом преподать своё жизнеописание, не кажется особо тесно связанной с самим художественным произведением. В случае упомянутых авторов никто, кроме мадам Де ла Фейет, больше так никогда и не опубликовал ещё хотя бы один роман, а её дальнейшие литературные попытки были безынтересны. Во всех видах искусства плодотворность автора является одним из верных признаков того, что это его призвание. Этот признак можно найти у таких мэтров литературы как Бальзак, Теккерей или Толстой, и почти всегда он заметен в любом талантливом писателе. Независимо от того в какой сфере искусства одарён человек, обычно он творит и делает это с завидной настойчивостью и постоянством.
Есть еще один признак, отделяющий прирожденного писателя от авторов занимающихся самопознанием через написание романа - у последних отсутствует объективная способность познать себя. Такому автору, пишущему о себе не хватает таланта посмотреть на всё со стороны, увидеть историю в целом и связать её со всем, что находится вокруг. Его второстепенные персонажи так и остаются просто спутниками главного героя (его самого), исчезая всякий раз, когда их не освещает его свет.
Подчас, такие книги - это настоящие шедевры; но если под термином «искусства прозы» понимать создание воображаемых персонажей и придумывание их мнимых переживаний (а, похоже, это наиболее удобное определение), то тогда автобиографическая история, в строгом смысле, вовсе не роман, поскольку автором не было предпринято никаких объективных творческих усилий к его созданию.
Из этого не следует, что прирожденные романисты никогда не пишут автобиографические романы. Такие случаи встречаются на каждом шагу и наиболее явно это видно «Крейцеровой сонате». Между такой книгой и «Адольфом» - пропасть. Хотя в произведении Толстого, он очень откровенно изучает свою собственную измученную душу, эта история настолько же беспристрастно описана со стороны, как и история Отелло. Происходит магическая перестановка; читая книгу, мы не чувствуем что попали в некий реанимированный реальный мир (в своего рода музей восковых фигур мадам Тюссо), - нет, мы ощущаем такое пространство, где метафоры жизни, перенесёны в разум писателя, и там, вдохновение творчества воссоздало весь мир заново. Если бы кто-то начал знакомство с произведениями Толстого, прочитав его «Крейцерову сонату», он бы без посторонней помощи понял, что эта работа создана через размышления, глубокий труд ума, который породил и будет созидать иные романы совершенно другого толка; в то время как читая такие книги, как «Доминик» или «Адольф», можно легко понять, что всё написанное не измышления созданные талантом романиста, а самоанализ гениального человека»
Существует одна известная книга, способная быть связующим звеном между настоящим романом и замаскированной автобиографией - «Страдания юного Вертера» Гёте. В этой книге юный гений, еще не опытный в искусстве прозы, тонко сокрыл, историю своей несчастной любви. Данное произведение Гёте очень субъективно. Герой никогда не показывается со стороны, второстепенные персонажи лишь чуть видны на границе неопределённости нереализованного; но насколько же велики различия между «Вертером» и «Адольфом»! Последнее произведение полностью замкнуто на самом себе; в нём, никоим образом, не предполагается, что в писателе есть сила или желания на то, чтобы спроецировать развитие воображаемых персонажей. В «Вертере» это есть. Каждая страница трепещет от зарождающегося дара творения. Влюблённый не настолько поглощен своей собственной тоской, чтобы быть не в силах рассказать о вещах находящихся вокруг него. Молодой Гёте, написавший о том, как именно Шарлотта делает бутерброды для своих младших братьев и сестер и включил в произведение буржуазный юмор и очарование солнцем, встающим над утренним лесом - уже является романистом.
Книга третья. Создание романов.
IV.