Кустанай и Актюбинск, наши вольные города (1/2)
А. А. Кауфман. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. (2-я часть отчета старшего производителя работ Кауфмана по командировке в Тургайскую область). - СПб., 1897.
ОКОНЧАНИЕ
Город Кустанай. Переправа на реке Тобол. 1906. (1879.kz)
Как город Кустанай, так и Актюбинск получили свое официальное бытие в силу Высочайше учрежденного 25 марта 1891 г. Положения об управлении в степных областях, сделавшего их центрами Актюбинского и Николаевского (ныне Кустанайского) уездов; но «поселения», обращенные таким образом в города, уже имели за собой довольно длинную историю, которую я и считаю необходимым набросать здесь, хотя бы в самых общих чертах. Начну с Кустаная [Источниками для ознакомления с историей Кустаная послужили, кроме расспросных сведений, «дела» Кустанайского уездного управления №№ 86/1881 г. (о распределении зем. угодий между киргизами, зимовки которых отошли под Кустанай), 53/1887 г. («о производстве отграничения Кустанайского земельного участка»), 115/1893 и 33/1894 («о разделении на участки Кустанайской городской пахатной земли» и «об отдаче в арендное содержание» этих участков), - а затем составленная на основании документов Тургайского обл. правления статья «Кустанай и арендаторские поселки», напечатанная в №№ 8-12, 14-16, 18, 20, 21, 25 и 26 Тургайских областн. ведомостей за 1892 г.].
Город Оренбург. Здание Тургайского областного правления. (К. А. Фишер, 1876-1888)
При последовавшем в 1868 году образовании Тургайской области, центром нынешнего Кустанайского уезда, за отсутствием внутри его русских поселений, был назначен расположенный у самой границы уезда гор. Троицк [А центром Илецкого (впоследствии переименованного в Актюбинский) уезда - гор. Илецкая Защита. - rus_turk.]. Неудобство такого местоположения уездного центра, «равно как и желание правительства видеть в степи русское поселение, в котором могло бы сосредоточиться и управление уездом» [Тург. обл. вед., 1892, № 11.], еще в 1869 году выдвинуло вопрос об учреждении города на р. Тоболе; в 1870 г. для этой цели намечено было урочище Урдобай-Тогай [Во всей официальной переписке предполагаемый город назывался Урдобаем.], которое и было астрономически определено полк. Тилло, но затем до самого 1877 г. дело не выходило из сферы предположений. В 1878 г. устройство города было окончательно разрешено бывшим оренбургским генерал-губернатором, причем, по настоянию бывшего в то время военным губернатором области ген.-м. Баллюзека, генерал-губернатор разрешил отвести городу, кроме 3500 дес. под усадьбу и выгон, еще некоторое количество земли для земледельческого населения. В том же 1878 г. уездному начальнику разрешено было открыть прием прошений о водворении в новом городе и выдавать желающим поселиться здесь особые приемные удостоверения [№ 12.].
Между тем, слухи о «новом городе» еще с 1870 года начали распространяться по губерниям Самарской, Оренбургской, Уфимской, Казанской, а затем проникли и в центральные губернии, причем, как всегда, истина перемешивалась с вымыслом: рассказывалось о необыкновенном изобилии угодий и плодородии земли [См. Дедлов, «Переселенцы и новые места», 1894, стр. 47.], о каких-то особых суммах, ассигнованных на ссуды переселенцам; привлекала и самая мысль о «вольном» городе, и в результате всего этого прошения о разрешении водвориться в последнем начали поступать с самого 1870 г., а когда в 1878 г. уездный начальник начал выдавить приемные удостоверения, прошения посыпались сотнями и тысячами; к 1 января 1879 года поступили прошения от 3.308 семей, и уездный начальник, опасаясь излишнего переполнения имевшего возникнуть города, просил разрешения прекратить прием прошений; в таком разрешении ему, однако, было отказано, и к концу апреля 1880 г. число подавших прошения достигло уже 4.800 семей и 22.742 душ обоего пола [Тург. обл. вед., 1894, № 14-15.]. Со дня на день ожидая допуска в «новый город», вся эта масса расположилась по казачьим станицам и поселкам, растянувшимся вдоль северной и западной границ уезда, и в городах - Троицке и Орске.
Между тем, вновь назначенный военным губернатором г.-м. Константинович, осмотрев совместно с областным врачом урочище Урдобай, нашел его не удовлетворяющим своему назначению как в хозяйственном, так и в гигиеническом отношении, и наметил для устройства города новое место, на броде Кустанай, в 8-9 верстах ниже по течению Тобола, - причем по произведенной рекогносцировке оказалось, что для устройства здесь города пришлось бы сселить с правого берега Тобола 71 кибитку киргиз Аракарагайской волости. Военный губернатор предполагал отвести под город, на обоих берегах Тобола, участок в 13.300 дес. земли, в том числе 10 тысяч дес. - для образования при городе земледельческого поселка, численностью в 1000 душ муж. пола. Предположения эти были одобрены генерал-губернатором, причем последний высказал, что «было бы желательно иметь приговоры от тех обществ, во владении которых находятся эти земли, и вообще обусловить заблаговременно меры к предотвращению могущих возникнуть впоследствии столкновений между киргизами и новыми поселенцами» [№ 12; см. также предложение губернатора уездному начальнику от 17 янв. 1880 № 442 в деле Куст. у. упр. № 86/1881 г.].
Получение приговора об уступке киргизами земли под новый город оказалось, однако, не столь легким делом, как ожидало местное начальство. Созванный уездным начальником, Аракарагайский волостной съезд, «поневоле соглашаясь на уступку в требуемом виде», в приговоре своем просил, однако, о дозволении «отвод потребного городу с поселением количества земли сделать по одну сторону р. Тобола, на которой нет ни одной зимовки, а потому не придется никого выселять»; проектируя наиболее удобные, по его мнению, границы отвода, площадью приблизительно в те же самые 13.300 дес., на одном левом берегу Тобола, съезд в то же время ходатайствовал «о возможно большем сокращении числа поселенцев, хотя бы до 200 душ, в том, во-1-х, соображении, что и это число душ ко времени окончательного установления города путем естественного приращения дойдет до цифры, которой совершенно будет достаточно для цели снабжения города продуктами сельского произведения, а во-2-х, и сами мы, особенно те из нас, которые и теперь с большим успехом занимаются хлебопашеством, сделавшись к тому времени также поселенцами, конечно, увеличат число последних при будущем городе» [Приговор Аркар. вол. съезда 28 марта 1880 г.]. Приговор этот, однако, не удовлетворил областной администрации: военный губернатор нашел, что в проектируемых киргизами границах Кустанайский земельный участок получил бы слишком растянутые очертания и затруднил бы для самих киргиз перекочевывание чрез р. Тобол, а потому поручил уездному начальнику предложить волостному съезду составить новый приговор, в котором было бы, во-1-х, категорически заявлено о границах отводимого участка, и во 2-х, не заключалось бы «посторонних элементов, не идущих к сути дела»; вместе с тем уездный начальник должен был убедить киргиз в том, что «устройство обширного земледельческого поселка никаким образом не может отразиться неблагоприятно на благосостоянии киргиз, но что совершенно напротив - обширное поселение во всех отношениях будет способствовать к улучшению их быта, увеличив их торговлю как скотом, так и хлебом» [Донесение 18 янв. 1881 г. № 18.]. Однако, несмотря на подтверждение со стороны военного губернатора и на усиленные настояния уездного начальника, киргизы не сдавались: они согласились только взять назад ходатайство о сокращении размеров русского поселения [Предложение 22 мая 1880 г. № 1938.], что же касается до местоположения уступаемого участка, то съезд, несмотря на «личные и продолжительные беседы» уездного начальника, продолжал «отводить землю только по левому берегу, но в видах доставления поселку более удобных для земледелия угодий соглашался отодвинуть границу отвода вглубь степи», - а затем на все дальнейшие убеждения киргизы отвечали «одним упорным словом: не согласны дать оба берега». Приписывая это упорство влиянию нескольких богачей-широкодачников и находя земли левого берега сравнительно малоудобными, уездный начальник считал возможным поступить «порядком административным, не испрашивая согласия киргизских обществ, вовсе не требуемого временным положением об управлении в степных областях» [То же, 26 янв. 1881 г. № 21]. Так же взглянул на дело и генерал-губернатор, и военному губернатору было поручено «настоять со своей стороны на том, чтобы киргизами был дан приговор об уступке обоих берегов, причем разъяснить им, для большего убеждения, что в случае их отказа начальство, по смыслу 226 ст. Врем. положения, и без согласия общества киргиз может само сделать распоряжение об отводе требуемой земли» [Предлож. губернатора у. начальнику 6 март. 1881 № 909.]. На вновь собранный в июне 1881 года волостной съезд прибыл лично сам военный губернатор [Обл. вед., 1892, № 14-15.] и 17 июня, наконец, составлен был, уже без всяких рассуждений и оговоров, приговор об уступке места в намеченных администрациею границах, по обе стороны Тобола.
Между тем, «ввиду нетерпеливого желания массы крестьян», заселение города и проектированного при городе земледельческого поселка разрешено было начать с открытия весны, не ожидая отвода участка [Предложение 6 апр. 1881, № 1332.], и летом того же 1881 года на Кустанае собралось уже до 1203 семей; из них к августу домами обзавелись 120, к сентябрю - уже 180 семей, огромное же большинство поселенцев, обработав землю к посеву будущего года и частью - посеяв озими, «разъехались по селениям, в которых они проживали прежде» и где имели жилье и посевы [Рапорты у. начальника 6 авг. 1881, № 189, и 29 сент. 1881, № 4897.]; к лету 1882 года, из числа 1303 семей, заручившихся увольнительными документами, на месте водворилось уже 548 сем., из них 453 в городе и 95 - в земледельческом поселке, дома же построили в городе - 257, в поселке - 48 семей; все остальные, а также до 1700 семейств, получивших приемные удостоверения, но еще не запасшихся увольнительными приговорами, продолжали оставаться «на временном жительстве в ближайших крестьянских и казачьих станицах» [Представление губернатора Министру В. Д. от 20 июля 1882, № 2828.]. В частности, лицам, не имевшим увольнительных приговоров, било объявлено, чтобы они до получения таковых не начинали строиться, а не получившие увольнения в трехмесячный срок должны были считаться утратившими право на водворение [Обл. вед., 1892, № 14-15.]; с другой стороны, еще ранее того, ввиду чрезмерно большого числа поданных прошений о водворении, уездным начальником высказана была мысль - отдавать преимущество переселенцам из внутренних, малоземельных губерний пред другими переселенцами, как, напр., оренбургскими, уфимскими, пермяками и вятскими, - и военный губернатор, соглашаясь с мнением уездного начальника, приказал не давать приемных удостоверений оренбургским выходцам, как «не гонимым нуждою», и потому представляющим собой малонадежный в колонизационном смысле элемент [Донесение у. начальн. 28 апр. 1880, № 2560 и предложение губернат. 22 мая 1880, № 1938.].
Но все эти меры оказались совершенно неспособными прекратить или хотя бы только сократить наплыв переселенцев в Кустанай; непрерывное движение переселенцев было особенно сильно с 1884 по 1888 год, переселенцы проходили массами; одни из них оставались в Кустанае, другие уходили обратно, третьи шли дальше на юг или на восток [Обл. вед. 1892, № 18.]. Во всяком случае население росло чрезвычайно быстро до 1884 г., когда последовал первый сильный неурожай, и значительная часть населения разбежалась во все стороны (главным образом в Сырдарьинскую область). С 1885 г. опять пошли хорошие урожаи, - разбежавшиеся было жители Кустаная стали собираться обратно, и к 1885 г., по данным «обзора» области, население Кустаная дошло опять до 7.325 душ.
Вид торговой части города Кустаная. Начало XX в.
Что касается до административного и поземельного устройства кустанайских поселенцев, то всю первую половину 80-х годов они оставались совершенно неустроенными в административном отношении; уездная администрация продолжала иметь местопребывание в Троицке, в Кустанае же единственным органом власти был некий писец Иванов, которого первые поселенцы выбрали, с утверждения уездного начальника, своим старостой. В отношении поземельного устройства первоначально имелось в виду проводить строгое различие между собственно кустанайскими мещанами и крестьянами проектированного в размере тысячи душ земледельческого поселка: предполагалось, именно, дать первым только усадьбы и предоставить им право пользования выгоном, а десятитысячный пахатный участок отвести земледельческому поселку. Но в действительности провести такое различие оказалось невозможным: мещане оказались такими же мужиками, как и крестьяне земледельческого поселка, и в такой же мере нуждались в пахатной земле; вследствие этого последняя не была передана поселковому обществу, а оставалась в непосредственном распоряжении администрации и раздавалась уездным начальником желающим, по мере действительной надобности; так, в 1882 г. было роздано всего 1040 дес., в том числе мещанам 676, жителям поселка - 364 десятины; начиная со следующего, 1883 года имелось в виду давать землю только тем из мещан, кто не может обеспечить своего существования иначе как земледелием, причем администрация надеялась, что таких семей с каждым годом будет все меньше, а большинство мещан либо займется торговлей и промыслами, либо поведет земледельческое хозяйство «так сказать, на коммерческих основаниях», т. е. на арендованной у киргиз земле [См. представление воен. губернатора Министру В. Д. от 20 июля 1882 г., № 2828.]. Ожидания эти оправдались, однако, лишь отчасти: довольно многие поселенцы, действительно, заарендовали землю у киргиз, причем некоторые из них снимали большие участки и пересдавали в них землю, враздробь и по значительно повышенным ценам, русским же поселенцам [Обл. вед. 1892, № 18.]; но большинство поселенцев предпочло самовольно распахивать городской отвод, причем совершенно не стеснялось намеченными для последнего границами, а, ссылаясь на неизвестность этих границ, забиралось во все стороны все дальше и дальше и к 1886 году захватило, вместо тринадцати, до 40 тысяч десятин. Киргизы жаловались уездному начальнику, иногда пытались остановить захватчиков силой, и, например, в мае 1885 г. произошло столкновение, окончившееся, по официальным сведениям, убийством двух киргиз [То же, № 25.]. Наконец в начале 1885 г. уездный начальник нашел необходимым довести до сведения военного губернатора о таком ненормальном положении дел и указал на необходимость скорейшей нарезки городского надела и проведения ясных границ, с отнесением расходов на счет города [Донесение 25 февр. 1885 г., № 986.]. Со своей стороны, и киргизский волостной управитель [Рапорт 3 апр. 1885 г., № 275.] доносил, что хотя границы надела и были указаны поселенцам помощником уездного начальника, тем не менее поселенцы, «самовольно вторгаясь год от году далее вглубь киргизских земель, выкашивали чужие луга на расстоянии от города по ту и другую сторону но менее 10 верст, а распахивали киргизские участки на расстоянии даже 20 и более верст, не слушаясь при этом никаких властей», - а потому управитель, от имени Аракарагайского волостного общества, ходатайствовал о возможно скорейшем проведении межи с отнесением на счет киргиз половины расходов по обмежеванию, «в каком бы размере эта половинная часть ни была». В то же лето, действительно, командирован был для обмежевания Кустанайского надела межевщик Белоглазов, который произвел обход действительного пользования кустанайцев, и военный губернатор вошел с представлением об утверждении за гор. Кустанаем с возникшими при нем двумя поселками - Константинович и Затобольским - оказавшейся в их пользовании, по съемке Белоглазова, земли, в количестве уже с лишком 41 тысячи десятин; утверждение это, однако, по разным причинам не состоялось и до настоящего времени. Между тем захваты поселенцами киргизских земель продолжались, и весной 1886 г. управлявший уездом помощник уездного начальника вынужден был телеграфировать военному губернатору, что «возникшие между кустанайцами и киргизами споры из-за земельного отвода грозят серьезными недоразумениями», и просить о немедленном командировании землемера для указания границ или в крайнем случае - о высылке плана [Обл. вед. 1892, № 18.]; только в сентябре, однако, оказалось возможным командировать на место того же Белоглазова; вместе с тем уездному начальнику поручено было «всеми мерами удерживать крестьян от распашки чужих земель» под угрозой особого штрафа, а киргиз - от столкновений с крестьянами [Телегр. 30 сент. 1896.].
Нечего удивляться, при таких условиях, тому, что новый военный губернатор, г.-м. Проценко [Тот самый Проценко, который в 1862 г. « без выстрела заставил значительный китайский отряд удалиться из наших пределов». - rus_turk.], прибыв в июне 1885 г. на Кустанай, застал здесь «полное неустройство во всех отношениях» [Обл. вед. 1892, № 25.]. Переселенцы, привлекавшиеся главным образом слухами о том, что «земли на Кустанае полное приволье, - сей сколько хочешь, и никакого стеснения от начальства нет» [То же, № 18.], по единогласным отзывам как представителей местной администрации, так и вообще кустанайских старожилов, «знать никого не хотели» - не признавали никакого начальства. Особую самонадеянность внушала им уверенность в существовании каких-то особых привилегий, предоставленных им «Царем-батюшкой»; благодаря почти полному отсутствию местного надзора, среди них было, по-видимому, немало нелегальных элементов до бродяг и беглых каторжников включительно, а потому неудивительно, что дело нередко доходило до крупных бесчинств и даже преступлений; особенно круто расправлялись кустанайцы с киргизами, которые за земельные захваты мстили барантой - покражами лошадей и вообще скота: киргиз, заподозренных в намерении украсть лошадь, вешали и топили в колодцах, - а заподозривали, нередко, просто ехавших мимо; несколько киргиз было убито во дворе у уездного судьи - султана Сейдалина, которого рассвирепевшая толпа хотела повесить и самого, заподозрив его в желании скрыть конокрадов. Для самовольной рубки леса поселенцы выезжали большими партиями, на нескольких сотнях лошадей, так что лесная стража не смела и попытаться задержать порубщиков; а когда в 1883 г. в Кустанай впервые прибыл лесничий и назначил торги на засеквестрованный лес, то огромная толпа народу потребовала от него, в удостоверение его личности, «золотой царской грамоты»; так как у него такой грамоты, конечно, не оказалось, то толпа заявила ему, что он «не настоящий» лесничий, и собиралась его убить, и только случайно подъехавшему судье удалось спасти лесничего от смерти, а пока все это происходило, засеквестрованный лес был растащен по дворам. Поселенцы мало признавали уже авторитет уездного начальника, и занимавший эту должность ст. сов. Сипайлов в одном случае не нашел другого способа успокоить толпу, угрожавшую ему смертью, как призвать священника с иконою. С другой стороны, и киргизы, раздраженные постоянными захватами и самовольством переселенцев, вели себя неспокойно, и до администрации доходили даже сведения о существующем у них намерении напасть на Кустанай и сжечь его [Сведения эти сообщены мне бывшим уездн. начальником Н. И. Карауловым, лесным ревизором В. И. Богдановским, письмоводителями у. управления Г. Ф. Стадухиным и X. К. Карджасовым, на глазах которых, более или менее, совершались описываемые события; некоторые же из упоминаемых в тексте случаев констатированы судебными приговорами.].
В средине 80-х годов военным губернатором, г.-м. Проценко, принят был ряд мер к устранению подобных нежелательных явлений: прежде всего, в 1886 г., ген. Проценко приказал прекратить прием в Кустанай новых поселенцев, а уездному начальнику предложил «встречать партии переселенцев в местах их группировки - в г. Троицке и Орске, и заявлять, чтобы они не ездили в Кустанай, так как более свободных мест для них уже не существует», - а вместе с тем сделать публикацию о том же по всей империи [Обл. вед. 1892, № 26.]; в видах поддержания порядка в Кустанай был переведен на жительство помощник уездного начальника, а в 1886 году туда же переведено и управление уездного начальника; около того же времени учреждена в Кустанае местная команда, а для установления некоторой внутренней организации в 1887 году, распоряжением военного губернатора, учреждена Кустанайская волость, которая, впрочем, просуществовала только до 1891 года, а с этого времени и до последовавшего 1 октября 1893 года учреждения в Кустанае упрощенного городского управления, Кустанай оставался совершенно без всякого общественного управления.
ОКОНЧАНИЕ
Еще о Кустанае (Новониколаевске, Николаевске) и его окрестностях:
• А. А. Кауфман. Бродячая Русь;
• В. Л. Кигн (Дедлов). Переселенцы и новые места: Путевые заметки;
• Н. И. Ильминский. Письма к обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву;
• К. Х. Скорино. Командировка за лошадьми;
• А. Л. Аниховский. Древние курганы-могильники в Кустанайском уезде Тургайской области;
• С. Казанцев. Воспоминания раскаявшегося отступника от православия в мусульманство.
ОКОНЧАНИЕ
Город Кустанай. Переправа на реке Тобол. 1906. (1879.kz)
Как город Кустанай, так и Актюбинск получили свое официальное бытие в силу Высочайше учрежденного 25 марта 1891 г. Положения об управлении в степных областях, сделавшего их центрами Актюбинского и Николаевского (ныне Кустанайского) уездов; но «поселения», обращенные таким образом в города, уже имели за собой довольно длинную историю, которую я и считаю необходимым набросать здесь, хотя бы в самых общих чертах. Начну с Кустаная [Источниками для ознакомления с историей Кустаная послужили, кроме расспросных сведений, «дела» Кустанайского уездного управления №№ 86/1881 г. (о распределении зем. угодий между киргизами, зимовки которых отошли под Кустанай), 53/1887 г. («о производстве отграничения Кустанайского земельного участка»), 115/1893 и 33/1894 («о разделении на участки Кустанайской городской пахатной земли» и «об отдаче в арендное содержание» этих участков), - а затем составленная на основании документов Тургайского обл. правления статья «Кустанай и арендаторские поселки», напечатанная в №№ 8-12, 14-16, 18, 20, 21, 25 и 26 Тургайских областн. ведомостей за 1892 г.].
Город Оренбург. Здание Тургайского областного правления. (К. А. Фишер, 1876-1888)
При последовавшем в 1868 году образовании Тургайской области, центром нынешнего Кустанайского уезда, за отсутствием внутри его русских поселений, был назначен расположенный у самой границы уезда гор. Троицк [А центром Илецкого (впоследствии переименованного в Актюбинский) уезда - гор. Илецкая Защита. - rus_turk.]. Неудобство такого местоположения уездного центра, «равно как и желание правительства видеть в степи русское поселение, в котором могло бы сосредоточиться и управление уездом» [Тург. обл. вед., 1892, № 11.], еще в 1869 году выдвинуло вопрос об учреждении города на р. Тоболе; в 1870 г. для этой цели намечено было урочище Урдобай-Тогай [Во всей официальной переписке предполагаемый город назывался Урдобаем.], которое и было астрономически определено полк. Тилло, но затем до самого 1877 г. дело не выходило из сферы предположений. В 1878 г. устройство города было окончательно разрешено бывшим оренбургским генерал-губернатором, причем, по настоянию бывшего в то время военным губернатором области ген.-м. Баллюзека, генерал-губернатор разрешил отвести городу, кроме 3500 дес. под усадьбу и выгон, еще некоторое количество земли для земледельческого населения. В том же 1878 г. уездному начальнику разрешено было открыть прием прошений о водворении в новом городе и выдавать желающим поселиться здесь особые приемные удостоверения [№ 12.].
Между тем, слухи о «новом городе» еще с 1870 года начали распространяться по губерниям Самарской, Оренбургской, Уфимской, Казанской, а затем проникли и в центральные губернии, причем, как всегда, истина перемешивалась с вымыслом: рассказывалось о необыкновенном изобилии угодий и плодородии земли [См. Дедлов, «Переселенцы и новые места», 1894, стр. 47.], о каких-то особых суммах, ассигнованных на ссуды переселенцам; привлекала и самая мысль о «вольном» городе, и в результате всего этого прошения о разрешении водвориться в последнем начали поступать с самого 1870 г., а когда в 1878 г. уездный начальник начал выдавить приемные удостоверения, прошения посыпались сотнями и тысячами; к 1 января 1879 года поступили прошения от 3.308 семей, и уездный начальник, опасаясь излишнего переполнения имевшего возникнуть города, просил разрешения прекратить прием прошений; в таком разрешении ему, однако, было отказано, и к концу апреля 1880 г. число подавших прошения достигло уже 4.800 семей и 22.742 душ обоего пола [Тург. обл. вед., 1894, № 14-15.]. Со дня на день ожидая допуска в «новый город», вся эта масса расположилась по казачьим станицам и поселкам, растянувшимся вдоль северной и западной границ уезда, и в городах - Троицке и Орске.
Между тем, вновь назначенный военным губернатором г.-м. Константинович, осмотрев совместно с областным врачом урочище Урдобай, нашел его не удовлетворяющим своему назначению как в хозяйственном, так и в гигиеническом отношении, и наметил для устройства города новое место, на броде Кустанай, в 8-9 верстах ниже по течению Тобола, - причем по произведенной рекогносцировке оказалось, что для устройства здесь города пришлось бы сселить с правого берега Тобола 71 кибитку киргиз Аракарагайской волости. Военный губернатор предполагал отвести под город, на обоих берегах Тобола, участок в 13.300 дес. земли, в том числе 10 тысяч дес. - для образования при городе земледельческого поселка, численностью в 1000 душ муж. пола. Предположения эти были одобрены генерал-губернатором, причем последний высказал, что «было бы желательно иметь приговоры от тех обществ, во владении которых находятся эти земли, и вообще обусловить заблаговременно меры к предотвращению могущих возникнуть впоследствии столкновений между киргизами и новыми поселенцами» [№ 12; см. также предложение губернатора уездному начальнику от 17 янв. 1880 № 442 в деле Куст. у. упр. № 86/1881 г.].
Получение приговора об уступке киргизами земли под новый город оказалось, однако, не столь легким делом, как ожидало местное начальство. Созванный уездным начальником, Аракарагайский волостной съезд, «поневоле соглашаясь на уступку в требуемом виде», в приговоре своем просил, однако, о дозволении «отвод потребного городу с поселением количества земли сделать по одну сторону р. Тобола, на которой нет ни одной зимовки, а потому не придется никого выселять»; проектируя наиболее удобные, по его мнению, границы отвода, площадью приблизительно в те же самые 13.300 дес., на одном левом берегу Тобола, съезд в то же время ходатайствовал «о возможно большем сокращении числа поселенцев, хотя бы до 200 душ, в том, во-1-х, соображении, что и это число душ ко времени окончательного установления города путем естественного приращения дойдет до цифры, которой совершенно будет достаточно для цели снабжения города продуктами сельского произведения, а во-2-х, и сами мы, особенно те из нас, которые и теперь с большим успехом занимаются хлебопашеством, сделавшись к тому времени также поселенцами, конечно, увеличат число последних при будущем городе» [Приговор Аркар. вол. съезда 28 марта 1880 г.]. Приговор этот, однако, не удовлетворил областной администрации: военный губернатор нашел, что в проектируемых киргизами границах Кустанайский земельный участок получил бы слишком растянутые очертания и затруднил бы для самих киргиз перекочевывание чрез р. Тобол, а потому поручил уездному начальнику предложить волостному съезду составить новый приговор, в котором было бы, во-1-х, категорически заявлено о границах отводимого участка, и во 2-х, не заключалось бы «посторонних элементов, не идущих к сути дела»; вместе с тем уездный начальник должен был убедить киргиз в том, что «устройство обширного земледельческого поселка никаким образом не может отразиться неблагоприятно на благосостоянии киргиз, но что совершенно напротив - обширное поселение во всех отношениях будет способствовать к улучшению их быта, увеличив их торговлю как скотом, так и хлебом» [Донесение 18 янв. 1881 г. № 18.]. Однако, несмотря на подтверждение со стороны военного губернатора и на усиленные настояния уездного начальника, киргизы не сдавались: они согласились только взять назад ходатайство о сокращении размеров русского поселения [Предложение 22 мая 1880 г. № 1938.], что же касается до местоположения уступаемого участка, то съезд, несмотря на «личные и продолжительные беседы» уездного начальника, продолжал «отводить землю только по левому берегу, но в видах доставления поселку более удобных для земледелия угодий соглашался отодвинуть границу отвода вглубь степи», - а затем на все дальнейшие убеждения киргизы отвечали «одним упорным словом: не согласны дать оба берега». Приписывая это упорство влиянию нескольких богачей-широкодачников и находя земли левого берега сравнительно малоудобными, уездный начальник считал возможным поступить «порядком административным, не испрашивая согласия киргизских обществ, вовсе не требуемого временным положением об управлении в степных областях» [То же, 26 янв. 1881 г. № 21]. Так же взглянул на дело и генерал-губернатор, и военному губернатору было поручено «настоять со своей стороны на том, чтобы киргизами был дан приговор об уступке обоих берегов, причем разъяснить им, для большего убеждения, что в случае их отказа начальство, по смыслу 226 ст. Врем. положения, и без согласия общества киргиз может само сделать распоряжение об отводе требуемой земли» [Предлож. губернатора у. начальнику 6 март. 1881 № 909.]. На вновь собранный в июне 1881 года волостной съезд прибыл лично сам военный губернатор [Обл. вед., 1892, № 14-15.] и 17 июня, наконец, составлен был, уже без всяких рассуждений и оговоров, приговор об уступке места в намеченных администрациею границах, по обе стороны Тобола.
Между тем, «ввиду нетерпеливого желания массы крестьян», заселение города и проектированного при городе земледельческого поселка разрешено было начать с открытия весны, не ожидая отвода участка [Предложение 6 апр. 1881, № 1332.], и летом того же 1881 года на Кустанае собралось уже до 1203 семей; из них к августу домами обзавелись 120, к сентябрю - уже 180 семей, огромное же большинство поселенцев, обработав землю к посеву будущего года и частью - посеяв озими, «разъехались по селениям, в которых они проживали прежде» и где имели жилье и посевы [Рапорты у. начальника 6 авг. 1881, № 189, и 29 сент. 1881, № 4897.]; к лету 1882 года, из числа 1303 семей, заручившихся увольнительными документами, на месте водворилось уже 548 сем., из них 453 в городе и 95 - в земледельческом поселке, дома же построили в городе - 257, в поселке - 48 семей; все остальные, а также до 1700 семейств, получивших приемные удостоверения, но еще не запасшихся увольнительными приговорами, продолжали оставаться «на временном жительстве в ближайших крестьянских и казачьих станицах» [Представление губернатора Министру В. Д. от 20 июля 1882, № 2828.]. В частности, лицам, не имевшим увольнительных приговоров, било объявлено, чтобы они до получения таковых не начинали строиться, а не получившие увольнения в трехмесячный срок должны были считаться утратившими право на водворение [Обл. вед., 1892, № 14-15.]; с другой стороны, еще ранее того, ввиду чрезмерно большого числа поданных прошений о водворении, уездным начальником высказана была мысль - отдавать преимущество переселенцам из внутренних, малоземельных губерний пред другими переселенцами, как, напр., оренбургскими, уфимскими, пермяками и вятскими, - и военный губернатор, соглашаясь с мнением уездного начальника, приказал не давать приемных удостоверений оренбургским выходцам, как «не гонимым нуждою», и потому представляющим собой малонадежный в колонизационном смысле элемент [Донесение у. начальн. 28 апр. 1880, № 2560 и предложение губернат. 22 мая 1880, № 1938.].
Но все эти меры оказались совершенно неспособными прекратить или хотя бы только сократить наплыв переселенцев в Кустанай; непрерывное движение переселенцев было особенно сильно с 1884 по 1888 год, переселенцы проходили массами; одни из них оставались в Кустанае, другие уходили обратно, третьи шли дальше на юг или на восток [Обл. вед. 1892, № 18.]. Во всяком случае население росло чрезвычайно быстро до 1884 г., когда последовал первый сильный неурожай, и значительная часть населения разбежалась во все стороны (главным образом в Сырдарьинскую область). С 1885 г. опять пошли хорошие урожаи, - разбежавшиеся было жители Кустаная стали собираться обратно, и к 1885 г., по данным «обзора» области, население Кустаная дошло опять до 7.325 душ.
Вид торговой части города Кустаная. Начало XX в.
Что касается до административного и поземельного устройства кустанайских поселенцев, то всю первую половину 80-х годов они оставались совершенно неустроенными в административном отношении; уездная администрация продолжала иметь местопребывание в Троицке, в Кустанае же единственным органом власти был некий писец Иванов, которого первые поселенцы выбрали, с утверждения уездного начальника, своим старостой. В отношении поземельного устройства первоначально имелось в виду проводить строгое различие между собственно кустанайскими мещанами и крестьянами проектированного в размере тысячи душ земледельческого поселка: предполагалось, именно, дать первым только усадьбы и предоставить им право пользования выгоном, а десятитысячный пахатный участок отвести земледельческому поселку. Но в действительности провести такое различие оказалось невозможным: мещане оказались такими же мужиками, как и крестьяне земледельческого поселка, и в такой же мере нуждались в пахатной земле; вследствие этого последняя не была передана поселковому обществу, а оставалась в непосредственном распоряжении администрации и раздавалась уездным начальником желающим, по мере действительной надобности; так, в 1882 г. было роздано всего 1040 дес., в том числе мещанам 676, жителям поселка - 364 десятины; начиная со следующего, 1883 года имелось в виду давать землю только тем из мещан, кто не может обеспечить своего существования иначе как земледелием, причем администрация надеялась, что таких семей с каждым годом будет все меньше, а большинство мещан либо займется торговлей и промыслами, либо поведет земледельческое хозяйство «так сказать, на коммерческих основаниях», т. е. на арендованной у киргиз земле [См. представление воен. губернатора Министру В. Д. от 20 июля 1882 г., № 2828.]. Ожидания эти оправдались, однако, лишь отчасти: довольно многие поселенцы, действительно, заарендовали землю у киргиз, причем некоторые из них снимали большие участки и пересдавали в них землю, враздробь и по значительно повышенным ценам, русским же поселенцам [Обл. вед. 1892, № 18.]; но большинство поселенцев предпочло самовольно распахивать городской отвод, причем совершенно не стеснялось намеченными для последнего границами, а, ссылаясь на неизвестность этих границ, забиралось во все стороны все дальше и дальше и к 1886 году захватило, вместо тринадцати, до 40 тысяч десятин. Киргизы жаловались уездному начальнику, иногда пытались остановить захватчиков силой, и, например, в мае 1885 г. произошло столкновение, окончившееся, по официальным сведениям, убийством двух киргиз [То же, № 25.]. Наконец в начале 1885 г. уездный начальник нашел необходимым довести до сведения военного губернатора о таком ненормальном положении дел и указал на необходимость скорейшей нарезки городского надела и проведения ясных границ, с отнесением расходов на счет города [Донесение 25 февр. 1885 г., № 986.]. Со своей стороны, и киргизский волостной управитель [Рапорт 3 апр. 1885 г., № 275.] доносил, что хотя границы надела и были указаны поселенцам помощником уездного начальника, тем не менее поселенцы, «самовольно вторгаясь год от году далее вглубь киргизских земель, выкашивали чужие луга на расстоянии от города по ту и другую сторону но менее 10 верст, а распахивали киргизские участки на расстоянии даже 20 и более верст, не слушаясь при этом никаких властей», - а потому управитель, от имени Аракарагайского волостного общества, ходатайствовал о возможно скорейшем проведении межи с отнесением на счет киргиз половины расходов по обмежеванию, «в каком бы размере эта половинная часть ни была». В то же лето, действительно, командирован был для обмежевания Кустанайского надела межевщик Белоглазов, который произвел обход действительного пользования кустанайцев, и военный губернатор вошел с представлением об утверждении за гор. Кустанаем с возникшими при нем двумя поселками - Константинович и Затобольским - оказавшейся в их пользовании, по съемке Белоглазова, земли, в количестве уже с лишком 41 тысячи десятин; утверждение это, однако, по разным причинам не состоялось и до настоящего времени. Между тем захваты поселенцами киргизских земель продолжались, и весной 1886 г. управлявший уездом помощник уездного начальника вынужден был телеграфировать военному губернатору, что «возникшие между кустанайцами и киргизами споры из-за земельного отвода грозят серьезными недоразумениями», и просить о немедленном командировании землемера для указания границ или в крайнем случае - о высылке плана [Обл. вед. 1892, № 18.]; только в сентябре, однако, оказалось возможным командировать на место того же Белоглазова; вместе с тем уездному начальнику поручено было «всеми мерами удерживать крестьян от распашки чужих земель» под угрозой особого штрафа, а киргиз - от столкновений с крестьянами [Телегр. 30 сент. 1896.].
Нечего удивляться, при таких условиях, тому, что новый военный губернатор, г.-м. Проценко [Тот самый Проценко, который в 1862 г. « без выстрела заставил значительный китайский отряд удалиться из наших пределов». - rus_turk.], прибыв в июне 1885 г. на Кустанай, застал здесь «полное неустройство во всех отношениях» [Обл. вед. 1892, № 25.]. Переселенцы, привлекавшиеся главным образом слухами о том, что «земли на Кустанае полное приволье, - сей сколько хочешь, и никакого стеснения от начальства нет» [То же, № 18.], по единогласным отзывам как представителей местной администрации, так и вообще кустанайских старожилов, «знать никого не хотели» - не признавали никакого начальства. Особую самонадеянность внушала им уверенность в существовании каких-то особых привилегий, предоставленных им «Царем-батюшкой»; благодаря почти полному отсутствию местного надзора, среди них было, по-видимому, немало нелегальных элементов до бродяг и беглых каторжников включительно, а потому неудивительно, что дело нередко доходило до крупных бесчинств и даже преступлений; особенно круто расправлялись кустанайцы с киргизами, которые за земельные захваты мстили барантой - покражами лошадей и вообще скота: киргиз, заподозренных в намерении украсть лошадь, вешали и топили в колодцах, - а заподозривали, нередко, просто ехавших мимо; несколько киргиз было убито во дворе у уездного судьи - султана Сейдалина, которого рассвирепевшая толпа хотела повесить и самого, заподозрив его в желании скрыть конокрадов. Для самовольной рубки леса поселенцы выезжали большими партиями, на нескольких сотнях лошадей, так что лесная стража не смела и попытаться задержать порубщиков; а когда в 1883 г. в Кустанай впервые прибыл лесничий и назначил торги на засеквестрованный лес, то огромная толпа народу потребовала от него, в удостоверение его личности, «золотой царской грамоты»; так как у него такой грамоты, конечно, не оказалось, то толпа заявила ему, что он «не настоящий» лесничий, и собиралась его убить, и только случайно подъехавшему судье удалось спасти лесничего от смерти, а пока все это происходило, засеквестрованный лес был растащен по дворам. Поселенцы мало признавали уже авторитет уездного начальника, и занимавший эту должность ст. сов. Сипайлов в одном случае не нашел другого способа успокоить толпу, угрожавшую ему смертью, как призвать священника с иконою. С другой стороны, и киргизы, раздраженные постоянными захватами и самовольством переселенцев, вели себя неспокойно, и до администрации доходили даже сведения о существующем у них намерении напасть на Кустанай и сжечь его [Сведения эти сообщены мне бывшим уездн. начальником Н. И. Карауловым, лесным ревизором В. И. Богдановским, письмоводителями у. управления Г. Ф. Стадухиным и X. К. Карджасовым, на глазах которых, более или менее, совершались описываемые события; некоторые же из упоминаемых в тексте случаев констатированы судебными приговорами.].
В средине 80-х годов военным губернатором, г.-м. Проценко, принят был ряд мер к устранению подобных нежелательных явлений: прежде всего, в 1886 г., ген. Проценко приказал прекратить прием в Кустанай новых поселенцев, а уездному начальнику предложил «встречать партии переселенцев в местах их группировки - в г. Троицке и Орске, и заявлять, чтобы они не ездили в Кустанай, так как более свободных мест для них уже не существует», - а вместе с тем сделать публикацию о том же по всей империи [Обл. вед. 1892, № 26.]; в видах поддержания порядка в Кустанай был переведен на жительство помощник уездного начальника, а в 1886 году туда же переведено и управление уездного начальника; около того же времени учреждена в Кустанае местная команда, а для установления некоторой внутренней организации в 1887 году, распоряжением военного губернатора, учреждена Кустанайская волость, которая, впрочем, просуществовала только до 1891 года, а с этого времени и до последовавшего 1 октября 1893 года учреждения в Кустанае упрощенного городского управления, Кустанай оставался совершенно без всякого общественного управления.
ОКОНЧАНИЕ
Еще о Кустанае (Новониколаевске, Николаевске) и его окрестностях:
• А. А. Кауфман. Бродячая Русь;
• В. Л. Кигн (Дедлов). Переселенцы и новые места: Путевые заметки;
• Н. И. Ильминский. Письма к обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву;
• К. Х. Скорино. Командировка за лошадьми;
• А. Л. Аниховский. Древние курганы-могильники в Кустанайском уезде Тургайской области;
• С. Казанцев. Воспоминания раскаявшегося отступника от православия в мусульманство.