Кустанай и Актюбинск, наши вольные города (2/2)
А. А. Кауфман. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. (2-я часть отчета старшего производителя работ Кауфмана по командировке в Тургайскую область). - СПб., 1897.
НАЧАЛО
Все эти меры оставались более или менее безрезультатными: бесчинные действия кустанайских поселенцев сократились лишь до некоторой степени, и только после голодовки 1891-1892 годов поселенцы эти окончательно «присмирели». Что касается до наплыва новых поселенцев, то он не только не прекратился, но наоборот - значительно усилился; многие переселенцы, правда, узнавая от администрации, что в Кустанае «приема более нет», либо перебирались из Кустаная в поселки и хутора (см. главу III), либо вовсе не доходили до Кустаная, а прямо приселялись к хуторам или поселкам. Но тысячи переселенцев водворялись в Кустанае, несмотря ни на какие запрещения, так что к концу 1889 года, по сведениям «обзора» области, население его дошло уже до 18.257 душ, а бывший переселенческий чиновник г. Дедлов, посетивший Кустанай, по-видимому, в 1890 г., определяет население его уже в двадцать тысяч душ [ Назв. соч., стр. 47.]. Урожаи все это время очень благоприятствовали поселенцам, которые, однако, совершенно не помышляли о каких-либо запасах; еще в 1889 году «земледельцы, получив баснословный урожай, постарались поскорее почти всю массу зерна сбыть за самую ничтожную цену, в надежде на следующий урожай, которого вовсе не оказалось» [Обл. вед., 1892, № 9.]: баснословные урожаи сменились трехлетним (1890-1892) почти полным неурожаем, и приблизительно с июля 1891 года [ Дедлов, назв. соч., стр. 59.] начался голод, особенно обострившийся благодаря удаленности Кустаная от районов с более удовлетворительным урожаем хлебов и благодаря отсутствию железнодорожных и водных путей, по которым возможно было бы быстро и дешево подвезти хлеб. Населению Кустаная роздано было в ссуду свыше 50 тысяч рублей [Точная цифра - 52.617 р.; см. ведомость Куст. у. правления № 18/1896 г.], хлебом и деньгами; но ссуды эти, в значительной мере способствовавшие поддержанию существования кустанайцев в конце 1891 и в начале 1892 г., затем прекратились, и тогда население «побрело врозь». Полных сведений о числе поселенцев, ушедших в это время из Кустаная, нет, тем более что среди ушедших было много непричисленных, которыми администрация весьма мало интересовалась. Некоторое понятие о размерах бегства населения из Кустаная может дать только имеющаяся в «деле о взыскании продовольственных ссуд» особая ведомость должникам, взыскание с коих не могло быть произведено за их отсутствием из Кустаная. По этой ведомости значится:
а всего 1.055 семей, или около 6.300 душ обоего пола, т. е. приблизительно одна треть всего населения Кустаная; из них, впрочем, 252 семьи, собственно, не выселились, а перешли на жительство в другие местности того же Кустанайского уезда. Но и за вычетом их оказываются выселившимися из числа одних только получавших ссуды 803 семьи, или немного менее пяти тысяч душ, - а немало ушло и состоятельных семей, ссуд не получавших и потому не попавших в список. Значительное большинство бежавших из Кустаная направилось, по-видимому, в Сырдарьинскую область и в Кокчетавский уезд Акмолинской области; в этом последнем, как кажется, из кустанайских выходцев целиком составились два поселка - Марьевский и Коноваловский.
В результате такого массового выселения, население Кустаная к 1893 году упало до 13.267 душ. Но затем очень многие из ушедших в голодный год стали возвращаться обратно, понемногу подходили и новые переселенцы из Европейской России (хотя громадное большинство последних уже не останавливалось в Кустанае и в Кустанайском уезде, а шло дальше, в приобретший особую популярность Кокчетавский уезд), - и к 1894 г. население Кустаная снова возрастает до 16.185 душ [Цифры эти взяты из «обзоров» области за 1893 и 1894 г.]. В последние два года население опять сокращается: в 1895 г. общая цифра населения понижается до 15.676 душ, в числе которых 13.682 души русского населения и 1.994 души магометан [Эти цифры - из сведений, доставленных для «обзора» за 1895 г.], а в 1896 году общая численность всего населения, включая магометан, как кажется, опустилась почти до 13-ти тысяч [Эта цифра сообщена мне Г. Ф. Стадухиным и мною документально не проверена.], и притом довольно заметная часть наличного населения тоже помышляет о выселении, - о чем официальное ходатайство возбуждено 128 семьями [Дело Тург. обл. правл. II отд. 3 ст. № 52/94.].
Город Кустанай. Свято-Никольский собор (возведен в 1898 г.). (1879.kz)
Однако убыль самых последних лет лишь в меньшей своей части может быть приписана выселению в какие-нибудь более или менее отдаленные местности: большая часть уходящих из Кустаная не выселяется за пределы уезда, а только расселяется по его площади, передвигаясь преимущественно в направлении на восток и на север: одни из кустанайцев переходят в арендаторские поселки, другие устраиваются более или менее значительными отдельными хуторами, третьи просто поселяются в киргизских аулах; независимо от этого, множество поселенцев, продолжая числиться в Кустанае и проживая здесь, по прежнему, зимою, перенесло свое земледельческое хозяйство за пределы городского отвода: одни, опять-таки, заарендовали более или менее обширные участки земли и устроились на киргизской земле хуторами, на которых вся семья или часть семьи проводит целое лето; другие, беднейшие, арендуют землю подесятинно, за деньги или из части урожая, и на лето либо переезжают в киргизские зимовки, либо просто наезжают на время пахоты, жнитва и т. п. и ночуют в шалашах или землянках; площадь земли, распаханной в черте городского отвода, по показаниям сведущих лиц, не превышала в 1896 году полуторых, много двух тысяч десятин, - все остальное пространство этого отвода - если не считать обширного выгона, представляет собой сплошные залежи, поросшие бурьяном.
Если затем обратиться к вопросу о причинах этого явления, то основную причину его надо видеть в истощении в черте городского отвода запаса целинных земель. Хозяйство кустанайских переселенцев, как обстоятельнее будет выяснено в дальнейшем, всецело основано на эксплоатации естественной производительности целин: сняв с целины все то, что с нее можно было снять, не прибегая ни к унаваживанию, ни даже к пару, поселенец переходит на другую целину, выпахав и ее, - на третью, и лишь крайне неохотно возвращается на землю, когда-либо ранее уже паханную. Понятно, при таких условиях, что, выпахав целины в черте городского отвода, поселенцы либо переселялись в какую-нибудь другую местность, либо переносили свое хозяйство на арендованные земли; кому удавалось заарендовать землю вблизи города, - тот оставался жить в Кустанае и только выезжал пахать на киргизские земли; кто заарендовывал землю более или менее далеко и кто притом не успел слишком прочно привязаться к Кустанаю, тот бросал, сдавал внаймы или продавал городской дом и переходил на постоянное жительство на хутор или в киргизский аул.
Независимо от истощения запаса целин - этой основной причины и совершенного выселения кустанайцсв, и расселения их по территории уезда, это последнее явление определялось в значительной мере причинами другого, сравнительно случайного характера. Прежде всего, немаловажное влияние в этом смысле имела обширность городского выгона: пахатные земли городского отвода начинаются, приблизительно, только в семи верстах от города, почему пользование ими связано, конечно, с существенными неудобствами; особенно ощутительны эти неудобства для более бедных поселенцев, многие из которых и предпочли поэтому перейти в киргизские аулы, где они могли, по крайней мере, иметь пахатную землю непосредственно под руками. Что касается до более зажиточных поселенцев, то их бегство из Кустаная, как мне неоднократно заявлялось при обследовании арендаторских хуторов, в последние два-три года особенно усилилось под влиянием не соответствующего их интересам порядка эксплоатации городских земель; на этом обстоятельстве, как мне кажется, стоит остановиться несколько подробнее.
В 1887 г., как уже упоминалось, из жителей Кустаная и двух при нем поселков - Константинович и Затобольского, образована была Кустанайская волость с обычным общественным управлением, - и в тоже время поселенцы разбили землю на подворные участки, площадью: в Кустанае - по 16 дес., в пос. Константинович - по 14 дес. на двор. Фактически, однако, раздел этот не соблюдался, и пользование землею городского отвода имело захватный характер. Так продолжалось до обращения Кустаная вместе с пос. Константинович в город с упрощенным городским управлением, во владение которого и поступила вся земля городского отвода. Городское управление, в лице уездного начальника с городскими депутатами, тотчас же занялось вопросом о бездоходности городской земли, большею частью состоящей в пользовании жителей, и в видах извлечения доходов нашло необходимым разбить всю пахатную землю на участки и образовать оброчные статьи; по предварительной съемке, произведенной командированным от областного правления межевым техником, городское управление предположило образовать 132 участка по 200 дес. в каждом. Но военный губернатор области, г.-м. Барабаш, не нашел возможным утвердить этого предположения, так как справедливо полагал, что при осуществлении его «малоимущие земледельцы будут лишены возможности арендовать пахатные участки», - и предписал уездному начальнику передать дело на обсуждение «жителей гор. Кустаная» [Донесение уезд. начальника 19 апр. 93 № 5446, и предложения военного губернатора 26 июля и 7 сент. 1893 №№ 9626 и 17.]. Собранные по попечительствам, эти последние высказались в том смысле, что городская земля должна быть разбита на участки никак не более 16 дес. каждый, чтобы дать возможность пользоваться ею «каждому, бедному и богатому», и только семь «депутатов гор. Кустаная» в особом заявлении возражали против разделения городской земли на 15-десятинные участки, указывая 1) на значительную стоимость самого обмежевания; 2) на невозможность ведения на маленьких участках правильного хозяйства: «арендатор будет переворачивать все одну и ту же землю», и этим «приведет ее в истощение», тогда как на 200-десятинных участках возможно уже правильное трехпольное хозяйство; 3) на то, что для бедняков и так уже предположено оставить особую площадь в 6.400 дес., которую разбить на 15-десятинные участки, на участки же в 200 дес. бедняки могут складываться в артели, и 4) на то, что для зажиточных приобретение в одни руки нескольких 15-десятинных участков будет неудобно, так как создаст сильную чрезполосность [Акты приходских собраний и заявление «депутатов» - в деле Куст. у. упр. № 115/1893.]. Несмотря на эти возражения, областная администрация согласилась с мнением большинства жителей и сделала распоряжение «о разделе всей предназначаемой для хлебопашества земли на участки, не превышающие 15 дес., чтобы дать возможность арендовать не одним только богатым, но и бедному классу» [Предложение 12 окт. 1893, № 1336.]. Распоряжение это было исполнено, и нарезанные 15-десятинные участки были предназначены к торгам, причем кондициями на арендаторов возлагалась обязанность, «по примеру ныне существующей в сельском хозяйстве трехпольной системы», распределять снятые участки на три поля, из которых одно - засевать, а два - оставлять под пар и сенокошение. Но более состоятельная часть горожан, действительно, нашла для себя неудобным снимать 15-десятинные участки, и это обстоятельство, как я мог убедиться при посещении хуторов, побудило многих из них перенести свое хозяйство на земли, заарендованные у киргиз. Торги на сдачу городских участков не состоялись несколько раз подряд, и в конце концов с торгов сдано было всего девять 15-десятинных участков, с платой по три рубля в год за участок [См. дело Куст. у. упр. № 33/1894.]. После этого торги не возобновлялись, а городское управление сдает участки хозяйственным способом по той же цене - 3 р. за участок - и по той же самой цене взыскивается с самовольных пользователей; в 1896 г. сданных под распашку участков числилось всего 130, площадью в 1.950 десятин.
Наконец, последним толчком, побудившим многих кустанайских жителей перейти на жительство на киргизские земли, послужило последовавшее несколько лет тому назад обмежевание около города огромного участка для Кустанайской заводской конюшни: в участок этот вошли почти все киргизские луга, расположенные в непосредственной близости города, почему арендование покосов сделалось для горожан очень затруднительным; с другой стороны, и летнее содержание скота, особенно такого, как коровы, благодаря обширности городского выгона связано было с существенными неудобствами: скот приходилось гонять за несколько верст, что, конечно, связано было со слишком большими хлопотами и потерей времени.
Я далеко не уверен в том, что исчерпал все причины, которыми объясняется наблюдаемое в последнее время выселение и расселение, - вообще разбредание кустанайских жителей; но самый факт такого разбредания не подлежит сомнению, как едва ли можно сомневаться и вообще в том, что феноменально быстрый рост Кустаная сменился, в последние годы, некоторым упадком: о разбредании свидетельствуют и довольно многочисленные пустующие дома, и почти полное отсутствие пашен в черте городского отвода; об упадке вообще - значительное сокращение городской торговли и почти полное прекращение новых построек. Что касается до причин этого явления, то здесь влияют и те обстоятельства, которые очерчены на последних страницах, и наступившее в последние годы падение цен на хлеб [Низкие цены стоят с 1893 г.; в 1895 г. цена на лучшую, «наборную» пшеницу падала до 28, 25 и даже 23 к. за пуд, за простую - до 15 к., и не поднималась выше 30-40 к.; между тем даже при этой последней цене хозяйство, основанное на наемном труде, при существующих на последний высоких ценах, совершенно убыточно.], сделавшее земледелие более или менее убыточным. Но основная причина - несомненно, в общем, так сказать, собирательном характере кустанайских поселенцев и в тех свойствах их хозяйства, на которых придется подробнее остановиться ниже.
_______________
Нынешний город Актюбинск [Данные относительно зтого города извлечены из архивных дел уездного управления №№ 50, 160, 501 и из дела № 101/1895 г.] возник при укреплении Ак-тюбэ, названном так по имени холма, на котором оно было устроено. Укрепление Ак-тюбэ основано было в 1869 году, к укреплению отведен был участок земли площадью около 8.900 дес., и, по-видимому, тотчас же после того на Ак-тюбэ начали приселяться, отдельными семьями и небольшими группами, русские поселенцы, причем первое время водворение их не обставлялось никакими формальностями, а происходило по простым дозволениям местного воинского начальника. Вопрос о формальном водворении и приписке к Ак-тюбэ возник, как кажется, с 1877-1878 гг., когда военному губернатору и уездному начальнику подан был ряд прошений о таком водворении и приписке; ходатайствовали о водворении частью лица, уже проживавшие на Ак-тюбэ, большею же частью - лица, только «присмотревшие» себе здесь место; прошения подавались и отдельными семьями, и более или менее значительными группами семей. Из числа последних заслуживают упоминания:
• партия в 31 семью (из них 18 - Воронеж., 9 - Харьк. губ.), проживавших по паспортам и билетам в разных селениях и станицах Оренбургской губернии.
• 12 семей башкир и татар из Оренбургской и Уфимской губерний;
• 24 семьи из Воронежской губернии;
• 3 семьи «мещан гор. Благовещенска», - родом самарцев, переселявшихся на Амур и отставших от своей партии по недостатку средств;
• 25 семей башкир из Уфимской губернии;
• 14 семей из Саратовской губернии, ранее проживавшие в слоб. Еловатке Оренбургской губернии.
В общей сложности, число изъявивших желание водвориться на Ак-тюбэ к ноябрю 1877 г. достигло 133 семей. Разрешалось им водворение властью уездного начальника, которому сообщено было к руководству при разрешении просьб башкир, татар и азиатских выходцев, что «§ 1-м проекта положения о льготах и преимуществах для степных поселений в области установлено, что все вообще лица свободного состояния, кроме башкир, татар и азиатских выходцев, а равно и иностранцы, могут приписываться к степным поселениям в купцы и мещане», но что «примечанием к этому § обусловлено, что лица, не приписанные к поселениям, не лишаются права временного проживания и оседлости в них, с правами торговли на основании общих законов». С января же 1881 г. Ак-тюбинекие поселенцы получают права сельского общества и избирают из своей среды старосту, - и после этого, наряду с водворениями по разрешениям уездного начальника, некоторые из новых поселенцев начинают приселяться по приемным приговорам наличных жителей.
Город Актюбинск. Начало XX в.
Рост Актюбинска (обращенного в город, как и Кустанай, положением 1892 года) не представляет ничего похожего на поразительно быстрый, первое время, рост Кустаная, но зато этот рост и не сменяется здесь, как случилось в Кустанае, убылью и упадком. К июлю 1886 г. число дворовых мест в Актюбинске не превышало 177-ми, - и не быстрее возрастало население в последующие годы, до голодных 1891-1892 гг. Голод погнал довольно многих жителей и из Актюбинска, - но с 1893 г. население опять начинает прибывать и растет сравнительно быстро, так что в 1895 г., по данным, заготовленным для «обзора» области, в городе значилось уже 2.263 души об. пола, из них 2.041 душа православных и 202 - магометан, - а в 1896 г. вновь прибыло свыше 100 семей, по преимуществу из малороссийских губерний.
Из поселенцев Ак-тюбэ, как и из кустанайских, первоначально имелось в виду создать настоящих «мещан», городских обывателей без земельного надела, почему первым 37-ми семьям водворение разрешено было лишь по получении от них утвердительного ответа на запрос «согласны ли они поступить в городское население Ак-тюбэ без надела землей», - а 14 семьям, собравшимся в сл. Еловатке, было объявлено, что «1) земля может быть дана им только для усадьбы, 2) ни для пашни, ни для сенокошения земли никогда отведено им не будет и таковую они должны нанимать у киргизов, и 3) по образовании городского общества они должны будут приписаться в мещане». - Между тем, уже в 1883 г. военный губернатор, г.-м. Константинович, возбудил вопрос об отводе для будущего города земли и потребовал от уездного начальника сведений о земельном обеспечении окрестных киргиз; уездный начальник однако, за неимением точных данных, затруднился представить соображения о необходимом для города и возможном без стеснения киргиз наделе, и отозвался, что наличное, незначительное еще население может пока пользоваться землею из участка в 8.900 дес., ранее отведенного к укреплению Ак-тюбэ, без всякого стеснения для этого последнего. С мнением этим согласилась и областная администрация, и с того же 1883 года уездный начальник разрешает поселение в Ак-тюбэ уже «с правом пользования землею». Затем, вопрос об отводе особого участка собственно городу был вновь возбужден только в 1887 г., уже при г.-.м. Проценко, - и киргизами, по-видимому, без особых затруднений, составлено было три приговора: именно, киргизы 5 аула Актюбинской волости уступили под городской отвод зимовые стойбища 81 кибитковладельца с прилегающими к ним пахатными, покосными и другими землями, а Актюбинский и Уйсылкаринский волостные съезды отвели места под зимовые стойбища и угодья смещенным с городского отвода кибитковладельцам: первый - 18, второй - 63 кибитковладельцам [Впоследствии оказалось, однако, что Уйсылкаринский вол. съезд уступил 63 кибиткам местность, служившую общелетовочным местом киргиз Иргизского уезда, гл. обр. Чингельской волости. Актюбинский уездный начальник просил иргизского принять меры, чтобы предупредить вторжение иргизцев в эту местность, но тем не менее иргизцы, прикочевав на следующее лето, переломали вновь устроенные зимовки и едва не довели дело до кровопролития.], за перенос же зимовок каждому было выдано по 35 рублей.
Что касается до порядка пользования землей городского отвода, то порядок этот до 1895 года был захватным, и хотя за распашку полагалась плата по 50 к. с десятины, но ее никто не вносил. С 1895 г., постановлением уездного начальника и городских выборных, введен другой порядок. Прежде всего, весь городской отвод разбит был на 4 поля, и распахивать на 1895 и 1896 г. разрешено было только два из них; затем, запрещен самовольный захват, - земля отводится каждому чрез стражника, «сколько кому нужно», и лишь по предварительном заявлении мещанскому старосте и по уплате 50-копеечного сбора; за всякое «самовольство», обнаруженное при особой проверке посевов, - полагается штраф в 5 р. с самовольно распаханной десятины и отобрание посева. На 1897 год признано было необходимым перенести запашки в два другие поля, так как земли в первых двух полях распахивались уже три года кряду и потому «уже достаточно обессилены»; между тем эти два новые поля оказались по площади гораздо меньше двух прежних, а потому уездный начальник и выборные нашли невозможным сохранить прежнюю систему отвода земли - каждому «в той мере, какая им предъявлялась», так как при этой системе вся земля была бы захвачена богатыми, а бедным ничего бы не осталось; в видах более соответствующего потребностям распределения земли решено было, поэтому, отводить каждому под яровой посев не свыше трех дес., «и лишь по окончании всего отвода допустить прирезку и сверх нормы, если только обнаружится излишек земли» [Журналы у. начальн. и выборных 28 февр. 1895, 6 авг. 1895, 4 авг. 1896.].
Выше я упоминал о том, что в Актюбинске не замечается такого разбредания населения, и вообще не усматривается таких признаков упадка, какие резко бросаются в глаза в Кустанае; уже из только что сказанного видно, что актюбинцы много пашут в своем городском отводе, и, напр., по сведениям за 1895 г. в этом отводе значится засеянным 1.196 сороковых, или 1.995 казенных десятин, т. е. почти по десятине на душу наличного населения, - а в бытность мою в Актюбинске, в конце августа 1896 года, я видел расположенные по всем окраинам гумна густо заставленными большими скирдами хлеба. Тем не менее расселение - и это понятно при столь же хищническом характере хозяйства - наблюдается и в Актюбинске, хотя и в сравнительно небольших размерах: из тех же сведений за 1895 год видно, что актюбинскими жителями засеяно было на киргизской земле 875 сороковых, или около 1.460 казенных десятин (действительная цифра значительно выше); это - частью запашки отдельных зажиточных лиц, снимающих у киргиз более или менее значительные участки земли, главным же образом - запашки нескольких десятков семей, перешедших на жительство по преимуществу в северную часть киргизской Актюбинской волости и образовавших здесь несколько более или менее многочисленных хуторов. По объяснению опрошенных мною переселенцев, переход их на хутора объясняется, в сущности, теми же причинами, что и расселение жителей Кустаная: некоторою «теснотою», результатом значительного, в сравнении с размерами городского отвода, наплыва поселенцев («Если мы все, - говорят хуторяне, - в Актюбу возвратимся, то и деваться некуда будет»); «малосильностью» земель отвода, которые уже в значительной мере истощены поселенским хозяйством, да и по естественным свойствам хуже земель северной части Актюбинской волости; и, наконец, тем, что «земля стала городская», т. е. прекращением прежнего свободного захвата, столь выгодного для более состоятельных поселенцев.
Еще о Кустанае (Новониколаевске, Николаевске) и его окрестностях:
• А. А. Кауфман. Бродячая Русь;
• В. Л. Кигн (Дедлов). Переселенцы и новые места: Путевые заметки;
• Н. И. Ильминский. Письма к обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву;
• К. Х. Скорино. Командировка за лошадьми;
• А. Л. Аниховский. Древние курганы-могильники в Кустанайском уезде Тургайской области;
• С. Казанцев. Воспоминания раскаявшегося отступника от православия в мусульманство.
Об Актюбинске и Актюбинском уезде:
• Я. Я. Полферов. Сатрап;
• И. А. Кастанье. Отчет о поездке в Туркестан;
• Могарыч на сходках крестьян (Актюбинский городской вестник).
НАЧАЛО
Все эти меры оставались более или менее безрезультатными: бесчинные действия кустанайских поселенцев сократились лишь до некоторой степени, и только после голодовки 1891-1892 годов поселенцы эти окончательно «присмирели». Что касается до наплыва новых поселенцев, то он не только не прекратился, но наоборот - значительно усилился; многие переселенцы, правда, узнавая от администрации, что в Кустанае «приема более нет», либо перебирались из Кустаная в поселки и хутора (см. главу III), либо вовсе не доходили до Кустаная, а прямо приселялись к хуторам или поселкам. Но тысячи переселенцев водворялись в Кустанае, несмотря ни на какие запрещения, так что к концу 1889 года, по сведениям «обзора» области, население его дошло уже до 18.257 душ, а бывший переселенческий чиновник г. Дедлов, посетивший Кустанай, по-видимому, в 1890 г., определяет население его уже в двадцать тысяч душ [ Назв. соч., стр. 47.]. Урожаи все это время очень благоприятствовали поселенцам, которые, однако, совершенно не помышляли о каких-либо запасах; еще в 1889 году «земледельцы, получив баснословный урожай, постарались поскорее почти всю массу зерна сбыть за самую ничтожную цену, в надежде на следующий урожай, которого вовсе не оказалось» [Обл. вед., 1892, № 9.]: баснословные урожаи сменились трехлетним (1890-1892) почти полным неурожаем, и приблизительно с июля 1891 года [ Дедлов, назв. соч., стр. 59.] начался голод, особенно обострившийся благодаря удаленности Кустаная от районов с более удовлетворительным урожаем хлебов и благодаря отсутствию железнодорожных и водных путей, по которым возможно было бы быстро и дешево подвезти хлеб. Населению Кустаная роздано было в ссуду свыше 50 тысяч рублей [Точная цифра - 52.617 р.; см. ведомость Куст. у. правления № 18/1896 г.], хлебом и деньгами; но ссуды эти, в значительной мере способствовавшие поддержанию существования кустанайцев в конце 1891 и в начале 1892 г., затем прекратились, и тогда население «побрело врозь». Полных сведений о числе поселенцев, ушедших в это время из Кустаная, нет, тем более что среди ушедших было много непричисленных, которыми администрация весьма мало интересовалась. Некоторое понятие о размерах бегства населения из Кустаная может дать только имеющаяся в «деле о взыскании продовольственных ссуд» особая ведомость должникам, взыскание с коих не могло быть произведено за их отсутствием из Кустаная. По этой ведомости значится:
а всего 1.055 семей, или около 6.300 душ обоего пола, т. е. приблизительно одна треть всего населения Кустаная; из них, впрочем, 252 семьи, собственно, не выселились, а перешли на жительство в другие местности того же Кустанайского уезда. Но и за вычетом их оказываются выселившимися из числа одних только получавших ссуды 803 семьи, или немного менее пяти тысяч душ, - а немало ушло и состоятельных семей, ссуд не получавших и потому не попавших в список. Значительное большинство бежавших из Кустаная направилось, по-видимому, в Сырдарьинскую область и в Кокчетавский уезд Акмолинской области; в этом последнем, как кажется, из кустанайских выходцев целиком составились два поселка - Марьевский и Коноваловский.
В результате такого массового выселения, население Кустаная к 1893 году упало до 13.267 душ. Но затем очень многие из ушедших в голодный год стали возвращаться обратно, понемногу подходили и новые переселенцы из Европейской России (хотя громадное большинство последних уже не останавливалось в Кустанае и в Кустанайском уезде, а шло дальше, в приобретший особую популярность Кокчетавский уезд), - и к 1894 г. население Кустаная снова возрастает до 16.185 душ [Цифры эти взяты из «обзоров» области за 1893 и 1894 г.]. В последние два года население опять сокращается: в 1895 г. общая цифра населения понижается до 15.676 душ, в числе которых 13.682 души русского населения и 1.994 души магометан [Эти цифры - из сведений, доставленных для «обзора» за 1895 г.], а в 1896 году общая численность всего населения, включая магометан, как кажется, опустилась почти до 13-ти тысяч [Эта цифра сообщена мне Г. Ф. Стадухиным и мною документально не проверена.], и притом довольно заметная часть наличного населения тоже помышляет о выселении, - о чем официальное ходатайство возбуждено 128 семьями [Дело Тург. обл. правл. II отд. 3 ст. № 52/94.].
Город Кустанай. Свято-Никольский собор (возведен в 1898 г.). (1879.kz)
Однако убыль самых последних лет лишь в меньшей своей части может быть приписана выселению в какие-нибудь более или менее отдаленные местности: большая часть уходящих из Кустаная не выселяется за пределы уезда, а только расселяется по его площади, передвигаясь преимущественно в направлении на восток и на север: одни из кустанайцев переходят в арендаторские поселки, другие устраиваются более или менее значительными отдельными хуторами, третьи просто поселяются в киргизских аулах; независимо от этого, множество поселенцев, продолжая числиться в Кустанае и проживая здесь, по прежнему, зимою, перенесло свое земледельческое хозяйство за пределы городского отвода: одни, опять-таки, заарендовали более или менее обширные участки земли и устроились на киргизской земле хуторами, на которых вся семья или часть семьи проводит целое лето; другие, беднейшие, арендуют землю подесятинно, за деньги или из части урожая, и на лето либо переезжают в киргизские зимовки, либо просто наезжают на время пахоты, жнитва и т. п. и ночуют в шалашах или землянках; площадь земли, распаханной в черте городского отвода, по показаниям сведущих лиц, не превышала в 1896 году полуторых, много двух тысяч десятин, - все остальное пространство этого отвода - если не считать обширного выгона, представляет собой сплошные залежи, поросшие бурьяном.
Если затем обратиться к вопросу о причинах этого явления, то основную причину его надо видеть в истощении в черте городского отвода запаса целинных земель. Хозяйство кустанайских переселенцев, как обстоятельнее будет выяснено в дальнейшем, всецело основано на эксплоатации естественной производительности целин: сняв с целины все то, что с нее можно было снять, не прибегая ни к унаваживанию, ни даже к пару, поселенец переходит на другую целину, выпахав и ее, - на третью, и лишь крайне неохотно возвращается на землю, когда-либо ранее уже паханную. Понятно, при таких условиях, что, выпахав целины в черте городского отвода, поселенцы либо переселялись в какую-нибудь другую местность, либо переносили свое хозяйство на арендованные земли; кому удавалось заарендовать землю вблизи города, - тот оставался жить в Кустанае и только выезжал пахать на киргизские земли; кто заарендовывал землю более или менее далеко и кто притом не успел слишком прочно привязаться к Кустанаю, тот бросал, сдавал внаймы или продавал городской дом и переходил на постоянное жительство на хутор или в киргизский аул.
Независимо от истощения запаса целин - этой основной причины и совершенного выселения кустанайцсв, и расселения их по территории уезда, это последнее явление определялось в значительной мере причинами другого, сравнительно случайного характера. Прежде всего, немаловажное влияние в этом смысле имела обширность городского выгона: пахатные земли городского отвода начинаются, приблизительно, только в семи верстах от города, почему пользование ими связано, конечно, с существенными неудобствами; особенно ощутительны эти неудобства для более бедных поселенцев, многие из которых и предпочли поэтому перейти в киргизские аулы, где они могли, по крайней мере, иметь пахатную землю непосредственно под руками. Что касается до более зажиточных поселенцев, то их бегство из Кустаная, как мне неоднократно заявлялось при обследовании арендаторских хуторов, в последние два-три года особенно усилилось под влиянием не соответствующего их интересам порядка эксплоатации городских земель; на этом обстоятельстве, как мне кажется, стоит остановиться несколько подробнее.
В 1887 г., как уже упоминалось, из жителей Кустаная и двух при нем поселков - Константинович и Затобольского, образована была Кустанайская волость с обычным общественным управлением, - и в тоже время поселенцы разбили землю на подворные участки, площадью: в Кустанае - по 16 дес., в пос. Константинович - по 14 дес. на двор. Фактически, однако, раздел этот не соблюдался, и пользование землею городского отвода имело захватный характер. Так продолжалось до обращения Кустаная вместе с пос. Константинович в город с упрощенным городским управлением, во владение которого и поступила вся земля городского отвода. Городское управление, в лице уездного начальника с городскими депутатами, тотчас же занялось вопросом о бездоходности городской земли, большею частью состоящей в пользовании жителей, и в видах извлечения доходов нашло необходимым разбить всю пахатную землю на участки и образовать оброчные статьи; по предварительной съемке, произведенной командированным от областного правления межевым техником, городское управление предположило образовать 132 участка по 200 дес. в каждом. Но военный губернатор области, г.-м. Барабаш, не нашел возможным утвердить этого предположения, так как справедливо полагал, что при осуществлении его «малоимущие земледельцы будут лишены возможности арендовать пахатные участки», - и предписал уездному начальнику передать дело на обсуждение «жителей гор. Кустаная» [Донесение уезд. начальника 19 апр. 93 № 5446, и предложения военного губернатора 26 июля и 7 сент. 1893 №№ 9626 и 17.]. Собранные по попечительствам, эти последние высказались в том смысле, что городская земля должна быть разбита на участки никак не более 16 дес. каждый, чтобы дать возможность пользоваться ею «каждому, бедному и богатому», и только семь «депутатов гор. Кустаная» в особом заявлении возражали против разделения городской земли на 15-десятинные участки, указывая 1) на значительную стоимость самого обмежевания; 2) на невозможность ведения на маленьких участках правильного хозяйства: «арендатор будет переворачивать все одну и ту же землю», и этим «приведет ее в истощение», тогда как на 200-десятинных участках возможно уже правильное трехпольное хозяйство; 3) на то, что для бедняков и так уже предположено оставить особую площадь в 6.400 дес., которую разбить на 15-десятинные участки, на участки же в 200 дес. бедняки могут складываться в артели, и 4) на то, что для зажиточных приобретение в одни руки нескольких 15-десятинных участков будет неудобно, так как создаст сильную чрезполосность [Акты приходских собраний и заявление «депутатов» - в деле Куст. у. упр. № 115/1893.]. Несмотря на эти возражения, областная администрация согласилась с мнением большинства жителей и сделала распоряжение «о разделе всей предназначаемой для хлебопашества земли на участки, не превышающие 15 дес., чтобы дать возможность арендовать не одним только богатым, но и бедному классу» [Предложение 12 окт. 1893, № 1336.]. Распоряжение это было исполнено, и нарезанные 15-десятинные участки были предназначены к торгам, причем кондициями на арендаторов возлагалась обязанность, «по примеру ныне существующей в сельском хозяйстве трехпольной системы», распределять снятые участки на три поля, из которых одно - засевать, а два - оставлять под пар и сенокошение. Но более состоятельная часть горожан, действительно, нашла для себя неудобным снимать 15-десятинные участки, и это обстоятельство, как я мог убедиться при посещении хуторов, побудило многих из них перенести свое хозяйство на земли, заарендованные у киргиз. Торги на сдачу городских участков не состоялись несколько раз подряд, и в конце концов с торгов сдано было всего девять 15-десятинных участков, с платой по три рубля в год за участок [См. дело Куст. у. упр. № 33/1894.]. После этого торги не возобновлялись, а городское управление сдает участки хозяйственным способом по той же цене - 3 р. за участок - и по той же самой цене взыскивается с самовольных пользователей; в 1896 г. сданных под распашку участков числилось всего 130, площадью в 1.950 десятин.
Наконец, последним толчком, побудившим многих кустанайских жителей перейти на жительство на киргизские земли, послужило последовавшее несколько лет тому назад обмежевание около города огромного участка для Кустанайской заводской конюшни: в участок этот вошли почти все киргизские луга, расположенные в непосредственной близости города, почему арендование покосов сделалось для горожан очень затруднительным; с другой стороны, и летнее содержание скота, особенно такого, как коровы, благодаря обширности городского выгона связано было с существенными неудобствами: скот приходилось гонять за несколько верст, что, конечно, связано было со слишком большими хлопотами и потерей времени.
Я далеко не уверен в том, что исчерпал все причины, которыми объясняется наблюдаемое в последнее время выселение и расселение, - вообще разбредание кустанайских жителей; но самый факт такого разбредания не подлежит сомнению, как едва ли можно сомневаться и вообще в том, что феноменально быстрый рост Кустаная сменился, в последние годы, некоторым упадком: о разбредании свидетельствуют и довольно многочисленные пустующие дома, и почти полное отсутствие пашен в черте городского отвода; об упадке вообще - значительное сокращение городской торговли и почти полное прекращение новых построек. Что касается до причин этого явления, то здесь влияют и те обстоятельства, которые очерчены на последних страницах, и наступившее в последние годы падение цен на хлеб [Низкие цены стоят с 1893 г.; в 1895 г. цена на лучшую, «наборную» пшеницу падала до 28, 25 и даже 23 к. за пуд, за простую - до 15 к., и не поднималась выше 30-40 к.; между тем даже при этой последней цене хозяйство, основанное на наемном труде, при существующих на последний высоких ценах, совершенно убыточно.], сделавшее земледелие более или менее убыточным. Но основная причина - несомненно, в общем, так сказать, собирательном характере кустанайских поселенцев и в тех свойствах их хозяйства, на которых придется подробнее остановиться ниже.
_______________
Нынешний город Актюбинск [Данные относительно зтого города извлечены из архивных дел уездного управления №№ 50, 160, 501 и из дела № 101/1895 г.] возник при укреплении Ак-тюбэ, названном так по имени холма, на котором оно было устроено. Укрепление Ак-тюбэ основано было в 1869 году, к укреплению отведен был участок земли площадью около 8.900 дес., и, по-видимому, тотчас же после того на Ак-тюбэ начали приселяться, отдельными семьями и небольшими группами, русские поселенцы, причем первое время водворение их не обставлялось никакими формальностями, а происходило по простым дозволениям местного воинского начальника. Вопрос о формальном водворении и приписке к Ак-тюбэ возник, как кажется, с 1877-1878 гг., когда военному губернатору и уездному начальнику подан был ряд прошений о таком водворении и приписке; ходатайствовали о водворении частью лица, уже проживавшие на Ак-тюбэ, большею же частью - лица, только «присмотревшие» себе здесь место; прошения подавались и отдельными семьями, и более или менее значительными группами семей. Из числа последних заслуживают упоминания:
• партия в 31 семью (из них 18 - Воронеж., 9 - Харьк. губ.), проживавших по паспортам и билетам в разных селениях и станицах Оренбургской губернии.
• 12 семей башкир и татар из Оренбургской и Уфимской губерний;
• 24 семьи из Воронежской губернии;
• 3 семьи «мещан гор. Благовещенска», - родом самарцев, переселявшихся на Амур и отставших от своей партии по недостатку средств;
• 25 семей башкир из Уфимской губернии;
• 14 семей из Саратовской губернии, ранее проживавшие в слоб. Еловатке Оренбургской губернии.
В общей сложности, число изъявивших желание водвориться на Ак-тюбэ к ноябрю 1877 г. достигло 133 семей. Разрешалось им водворение властью уездного начальника, которому сообщено было к руководству при разрешении просьб башкир, татар и азиатских выходцев, что «§ 1-м проекта положения о льготах и преимуществах для степных поселений в области установлено, что все вообще лица свободного состояния, кроме башкир, татар и азиатских выходцев, а равно и иностранцы, могут приписываться к степным поселениям в купцы и мещане», но что «примечанием к этому § обусловлено, что лица, не приписанные к поселениям, не лишаются права временного проживания и оседлости в них, с правами торговли на основании общих законов». С января же 1881 г. Ак-тюбинекие поселенцы получают права сельского общества и избирают из своей среды старосту, - и после этого, наряду с водворениями по разрешениям уездного начальника, некоторые из новых поселенцев начинают приселяться по приемным приговорам наличных жителей.
Город Актюбинск. Начало XX в.
Рост Актюбинска (обращенного в город, как и Кустанай, положением 1892 года) не представляет ничего похожего на поразительно быстрый, первое время, рост Кустаная, но зато этот рост и не сменяется здесь, как случилось в Кустанае, убылью и упадком. К июлю 1886 г. число дворовых мест в Актюбинске не превышало 177-ми, - и не быстрее возрастало население в последующие годы, до голодных 1891-1892 гг. Голод погнал довольно многих жителей и из Актюбинска, - но с 1893 г. население опять начинает прибывать и растет сравнительно быстро, так что в 1895 г., по данным, заготовленным для «обзора» области, в городе значилось уже 2.263 души об. пола, из них 2.041 душа православных и 202 - магометан, - а в 1896 г. вновь прибыло свыше 100 семей, по преимуществу из малороссийских губерний.
Из поселенцев Ак-тюбэ, как и из кустанайских, первоначально имелось в виду создать настоящих «мещан», городских обывателей без земельного надела, почему первым 37-ми семьям водворение разрешено было лишь по получении от них утвердительного ответа на запрос «согласны ли они поступить в городское население Ак-тюбэ без надела землей», - а 14 семьям, собравшимся в сл. Еловатке, было объявлено, что «1) земля может быть дана им только для усадьбы, 2) ни для пашни, ни для сенокошения земли никогда отведено им не будет и таковую они должны нанимать у киргизов, и 3) по образовании городского общества они должны будут приписаться в мещане». - Между тем, уже в 1883 г. военный губернатор, г.-м. Константинович, возбудил вопрос об отводе для будущего города земли и потребовал от уездного начальника сведений о земельном обеспечении окрестных киргиз; уездный начальник однако, за неимением точных данных, затруднился представить соображения о необходимом для города и возможном без стеснения киргиз наделе, и отозвался, что наличное, незначительное еще население может пока пользоваться землею из участка в 8.900 дес., ранее отведенного к укреплению Ак-тюбэ, без всякого стеснения для этого последнего. С мнением этим согласилась и областная администрация, и с того же 1883 года уездный начальник разрешает поселение в Ак-тюбэ уже «с правом пользования землею». Затем, вопрос об отводе особого участка собственно городу был вновь возбужден только в 1887 г., уже при г.-.м. Проценко, - и киргизами, по-видимому, без особых затруднений, составлено было три приговора: именно, киргизы 5 аула Актюбинской волости уступили под городской отвод зимовые стойбища 81 кибитковладельца с прилегающими к ним пахатными, покосными и другими землями, а Актюбинский и Уйсылкаринский волостные съезды отвели места под зимовые стойбища и угодья смещенным с городского отвода кибитковладельцам: первый - 18, второй - 63 кибитковладельцам [Впоследствии оказалось, однако, что Уйсылкаринский вол. съезд уступил 63 кибиткам местность, служившую общелетовочным местом киргиз Иргизского уезда, гл. обр. Чингельской волости. Актюбинский уездный начальник просил иргизского принять меры, чтобы предупредить вторжение иргизцев в эту местность, но тем не менее иргизцы, прикочевав на следующее лето, переломали вновь устроенные зимовки и едва не довели дело до кровопролития.], за перенос же зимовок каждому было выдано по 35 рублей.
Что касается до порядка пользования землей городского отвода, то порядок этот до 1895 года был захватным, и хотя за распашку полагалась плата по 50 к. с десятины, но ее никто не вносил. С 1895 г., постановлением уездного начальника и городских выборных, введен другой порядок. Прежде всего, весь городской отвод разбит был на 4 поля, и распахивать на 1895 и 1896 г. разрешено было только два из них; затем, запрещен самовольный захват, - земля отводится каждому чрез стражника, «сколько кому нужно», и лишь по предварительном заявлении мещанскому старосте и по уплате 50-копеечного сбора; за всякое «самовольство», обнаруженное при особой проверке посевов, - полагается штраф в 5 р. с самовольно распаханной десятины и отобрание посева. На 1897 год признано было необходимым перенести запашки в два другие поля, так как земли в первых двух полях распахивались уже три года кряду и потому «уже достаточно обессилены»; между тем эти два новые поля оказались по площади гораздо меньше двух прежних, а потому уездный начальник и выборные нашли невозможным сохранить прежнюю систему отвода земли - каждому «в той мере, какая им предъявлялась», так как при этой системе вся земля была бы захвачена богатыми, а бедным ничего бы не осталось; в видах более соответствующего потребностям распределения земли решено было, поэтому, отводить каждому под яровой посев не свыше трех дес., «и лишь по окончании всего отвода допустить прирезку и сверх нормы, если только обнаружится излишек земли» [Журналы у. начальн. и выборных 28 февр. 1895, 6 авг. 1895, 4 авг. 1896.].
Выше я упоминал о том, что в Актюбинске не замечается такого разбредания населения, и вообще не усматривается таких признаков упадка, какие резко бросаются в глаза в Кустанае; уже из только что сказанного видно, что актюбинцы много пашут в своем городском отводе, и, напр., по сведениям за 1895 г. в этом отводе значится засеянным 1.196 сороковых, или 1.995 казенных десятин, т. е. почти по десятине на душу наличного населения, - а в бытность мою в Актюбинске, в конце августа 1896 года, я видел расположенные по всем окраинам гумна густо заставленными большими скирдами хлеба. Тем не менее расселение - и это понятно при столь же хищническом характере хозяйства - наблюдается и в Актюбинске, хотя и в сравнительно небольших размерах: из тех же сведений за 1895 год видно, что актюбинскими жителями засеяно было на киргизской земле 875 сороковых, или около 1.460 казенных десятин (действительная цифра значительно выше); это - частью запашки отдельных зажиточных лиц, снимающих у киргиз более или менее значительные участки земли, главным же образом - запашки нескольких десятков семей, перешедших на жительство по преимуществу в северную часть киргизской Актюбинской волости и образовавших здесь несколько более или менее многочисленных хуторов. По объяснению опрошенных мною переселенцев, переход их на хутора объясняется, в сущности, теми же причинами, что и расселение жителей Кустаная: некоторою «теснотою», результатом значительного, в сравнении с размерами городского отвода, наплыва поселенцев («Если мы все, - говорят хуторяне, - в Актюбу возвратимся, то и деваться некуда будет»); «малосильностью» земель отвода, которые уже в значительной мере истощены поселенским хозяйством, да и по естественным свойствам хуже земель северной части Актюбинской волости; и, наконец, тем, что «земля стала городская», т. е. прекращением прежнего свободного захвата, столь выгодного для более состоятельных поселенцев.
Еще о Кустанае (Новониколаевске, Николаевске) и его окрестностях:
• А. А. Кауфман. Бродячая Русь;
• В. Л. Кигн (Дедлов). Переселенцы и новые места: Путевые заметки;
• Н. И. Ильминский. Письма к обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву;
• К. Х. Скорино. Командировка за лошадьми;
• А. Л. Аниховский. Древние курганы-могильники в Кустанайском уезде Тургайской области;
• С. Казанцев. Воспоминания раскаявшегося отступника от православия в мусульманство.
Об Актюбинске и Актюбинском уезде:
• Я. Я. Полферов. Сатрап;
• И. А. Кастанье. Отчет о поездке в Туркестан;
• Могарыч на сходках крестьян (Актюбинский городской вестник).