По Внутренней орде и Астраханской губернии. III. Астрахань (1/2)
А. Терещенко. Астрахань // Москвитянин, 1854, т. 1, № 3/4.
I. Внутренняя Киргиз-Кайсацкая орда.
II. Улус Хошотский, или Хошоутовский.
III. Астрахань. Часть 1. Часть 2.
Астрахань. Общий вид. 1856
Из ставки князя Церен-Джаба я поплыл по Волге, в косной [косна, род ялика, только шестивесельная; она пролетела двенадцать верст незаметно], искусно управляемой калмыками. Широкая Волга плескалась об весла гребцов; изредка билась она волной пенистой, как бы сердясь за непоспешность тех же гребцов, которые сами вскрикивали (по-калмыцки): «Джига!» («Дружней!»). Вода рассекалась серебром, брызги разлетались градом жемчужным и падали звездочками бриллиантовыми. Река, стесненная в рамы, текла между буграми песчаными, на коих мелькали кибитки, ределись лошади, овцы и верблюды, рвавшие морозную траву.
По приближении к казачьей станице Замьяновке, предстали предо мною берега, опоясанные суднами.
Расставшись с провожавшими меня [В числе провожавших был майор Егор Измайлович Бек-Шарап, магометанин, прекрасно владеющий языками: русским, татарским, турецким, персидским, арабским и калмыцким. Ему обязан я некоторыми сведениями о калмыках Хошотского улуса.], я отправился снова по песчаной дороге, которая более или менее была загромождена холмами песку. Волга и пески, вот все были здесь виды! Самое пылкое воображение поэта замерло бы при их созерцании; одно утешение было встречать частые станицы, кипевшие народонаселением, которые год от году растут. Подъезжая к Астрахани, встречаешь уже чаще татарские постройки и мечети, частию обвалившиеся, а частию опустелые, и на этих-то местах, называемых Жареный бугор, была прежняя Астрахань, столица царства; здесь-то роились ватаги Стеньки Разина, скопища Марины Мнишек, Заруцкого и самозванца Петра; иногда здесь провозглашались ханы из калмыцкого народа. Теперь все там покойно и живет в избытке от торговли.
Приехав к берегу Волги, я искал картинного вида: зданий с куполами азиатскими, башень, мечетей; мне думалось слышать призыв муэдзина или по крайней мере песнь татарина. Как неприятно разочаровываться! Увидел, - и что же? деревянные, рассыпанные по берегу избы, и чуть-чуть не похожие на сараи.
Очутившись в скором времени на другом берегу Волги, в предместии города, я думал повстречаться с благочинием, но его не было: давка, крик и ссора за перевоз отвлекали зрение, желавшее видеть поскорее торговый город Востока, тот город, чрез который шли к нам товары из Индии, еще до Р. X.; потом с XIII века переходили они чрез земли дешт-кипчакских ханов, и наконец во второй половине XVI века соделалась Астрахань опорою русских, не только в утверждении прочной их торговли с странами закавказскими и Персиею, но проложением пути к новому обладанию, со славою отозвавшемуся на горах Араратских.
Долго не веря себе, что иду по городу, я спросил у ямщика:
- Это предместие города?
- Нет, город.
И точно, торчали деревянные домики: иные согнулись набок, а другие с выбитыми окнами; попадались домы каменные - загрязненные и обезображенные нечистотою. По улицам и около деревянных тротуаров валялась всякая всячина.
- Ямщик! вези в гостиницу; да знаешь ли хорошую гостиницу?
- Как-с не знать! Господа всегда останавливаются в «Париже»; я слыхал, что им по сердцу Париж.
- Нет, любезный, - сказал я, - не по сердцу каждого парижская жизнь; вези в другую.
- Да у нас нет лучше, извольте-с сначала посмотреть, а там, если не понравится, поедем в другую.
Взошел на двор: нет слов выразить той мерзости, какая бросилась навстречу со всех сторон. Сначала надобно было проходить мимо навозной горы, а там взбираться по лестнице и вдыхать в себя удушливые испарения, - но оставим… Говорить же об устройстве и чистоте комнат, прислуги, состоящей в одном оборванном лакее, и грязи, - это значит потерять уважение к людям, никогда не слыхавшим подобного. Не только нельзя останавливаться в «Париже» кому-либо, но невозможно дозволять ходить туда простому народу, ибо везде чернота, грязь и гадость, по коим можно судить, чем угощают посетителей. Спросят: где же останавливаются приезжие? Заходите наугад в любой какой-либо дом и ищите там комнат.
Стало легче сердцу, веселее душе, когда я, на другой день, очутился в средине города, образовавшегося из кремля и улицы Московской. Тут и около ряды домов каменных, гостиный двор, лавки и смешение народа азиатского. Приятно поражается глаз и слух то предметами, то говором. За двухколесной арбой, запряженной одним быком в ярмо, плетется лениво татарин, который осторожно везет съестные припасы, набросанные по-азиатски, куда попало: по земле тянется зелень, падает арбуз зрелый и, разбившись, раскрывает чудную багряницу своей медосочивой сладости. Или же, поджавши на арбе ноги, он везет живой товар: сладчайших его сердцу половин, которые сидят кружком с закрытыми до половины лицами и выглядывают украдкою. Иногда сталкиваешься с белыми чадрами, которые поражают взоры, как привидение, - это армянки, кои накидывают поверх своего платья белые с головы до ног покрывала, и лишь оставляют два глаза, лукаво светящиеся. Татарки в отношении людскости стали одной ступенью выше армянок: они менее чуждаются мужчин и свободнее разговаривают с каждым неверным. Татары уже много усвоили русского: они до такой степени изменились, что пекут на продажу хлебы и поют под русский напев. Проходя однажды улицу, я увидел едущего на арбе татарина, сидевшего на ней в набожном положении; но потом вдруг встрепенулся, начал вслушиваться в голос русского мальчика, шедшего впереди и распевавшего на свободе звонким голосом; он стал повторять за ним слова его, конечно, ломаным языком, и не отставал. Суннит не считал этого за грех, но встретившийся на ту пору шиит (персиянин) остановился от удивления и воскликнул: «Я, Аллах экбер!» - «О Всемогущий Боже!»
Разнообразие азиатизма надобно смотреть на Больших и Малых Исадах (большом и малом рынках) или Вечернем базаре. Исады наполняются живностью и грудами зелени, как то: айвою, кишмишем, арбузами, дынями, тыквами азиатскими, овощами огородными и т. п., привозимыми большей частию татарами; рыбою, плещущеюся в садках или бьющеюся в лодках и ящиках; эта рыба: стерляди, осетры, севрюга, белуга, судаки, сазаны, не говоря о множестве другой вкусной, - что было бы роскошью для столичного гастронома, а здесь обыкновенная потребность, и все навалено горой, так, что кажется не вознаграждающим за труд в провозе; дичь, как например: стрепеты, куропатки, утки бурые, черные, зеленоватые и красношейные, гуси, лебеди, фазаны-красавицы [фазаны-красавицы названы мною так потому, что они имеют прекрасный цвет перьев и хвост, вьющийся дугообразным султаном, испещренный узором], все это могло бы служить для кисти художника предметом занимательным, и к довершению картины его надобно бы изобразить расхаживающих между рядами: армян, персиян в своих любимых овчинных и остроконечных шапках, торчащих как сахарные головы, киргиз-кайсаков и калмыков. С боков стоит строй арб, около них растянулись быки и ослы, хлопающие ушами.
На Вечерний базар (толкучий рынок) сходятся торговцы со всякою мелочью, платьем, бельем и т. п. лишь после обеда, потому и получил он название Вечернего; тогда же открываются там устроенные мелочные лавки и мебельные ряды. Там же мальчики носят в изобилии айву, покрикивая: «Клева-сладка!» [Мальчики-татары разносят еще айву, во весь день, по улицам, в особых коробочках, привязанных чрез плечо на ремне. Айва - плод, похожий на яблоко, и приготовляется на меду в виде катаных палочек. Делают еще лакомства из персидского пшена на меду, наподобие леденца, и называют иногда тоже клева-сладка.], и ею сами лакомятся.
В городе нет шумных разъездов, но употребляют такие же экипажи, как в столице, разумеется, хороших не много; зато щеголяют здесь лошадьми, коими кичатся особенно армяне, - и действительно, прекрасные лошади! Дамы любят выезжать, и всегда на хороших и статных. Некоторые сами разъезжают в одноколках, по каналу Варвациевскому, заменяющему набережную Невы. Две дамы, без сопровождения жоке, скачут по набережной: только плеть свистит от удара мощной амазонки, которая не рассуждает: ну что, если опрокинется, и в каком виде? Такие дамы считаются здесь львицами.
Уборы пестрятся мозаическим узором; иногда азиатцы появляются на улицах с ног до головы в одних красных одеждах. Шляпки пробиваются в азиатские семейства, сильно воздыхающие, смотря на детей, которые охотно следуют за вкусом и потребностью века.
Общества имеют свои собрания, под названием клубов мужеских и женских; есть собрания дворянские; за всем тем предпочитают дамские клубы, куда собираются попросту, без прихотей на наряды. Балы очень редкие; и почти нет таких домов, где бы могли повеселиться.
В городе есть театр, составляемый по большей части из странствующих актеров, и, что странно, дают пиесы летом, когда жители не находят места от жаров. Вот здесь-то истинные поклонники театров [Должно сказать, что нет дома, где бы не играли в карты, коими заразились и магометане, и идолопоклонники здешние. Тут еще обычай всеобщий ездить с визитами по воскресеньям и начинать дела с понедельника. Нередко случается, что на один воскресный день бывают приглашения к обеду от многих домов. Утонченный способ хлебосольства!].
Чтобы ознакомиться несколько поближе с городом, просмотрим его бегло.
Мнения о происхождении Астрахани различны. Некоторые, выводя древность ее, ссылаются на Птоломея, потому только, что он говорит: на обширных около Каспийского моря степях обитал народ астрохань, - отсюда будто бы Астрахань! [Мы не включаем других странных выводов, доходивших до того, что Астрахань принималась за Тмутаракань. См. Рыбушкина: Записки об Астрахани, изд. в Москве 1841 года.] То достоверно, что на теперешней местности бродили разноплеменные толпы полудикарей [акациры, козары, хвалиссы, узы и татары], и что древняя Астрахань является не прежде конца XIV века. На монетах золотоордынских, отрытых мною в большом множестве, встречается она под именем Хаджи-Терхань и Хаджи-Терхан-эль-джедид, в первый раз при хане Черкесс-беке, в 1374 году, а в последний раз при хане Даулет-бирди, в 1427 году. При владычестве Золотой Орды Хаджи-Терхань, называвшаяся еще Тарджин, была уделом ее, и, без сомнения, тут господствовали правители или князья, подчиненные ханам. Проименование «Хаджи» и «Терхань» произошло, как полагать можно, от предводителя кочующего рода, как это постоянно было и осталось в обычае азиатских племен, передавать имя свое городу и народу.
Астрахань, находящаяся теперь на левом берегу реки Волги, окружена ею, и город лежит как бы на острове; но первоначально она была на правом берегу Волги, где урочище Жареный бугор, в 7 верстах от нынешней местности.
Монголы, завоевав Армению в 1262 году, переселили на берега Волги, где ныне Астрахань, толпы армян, и потом при владычестве золотоордынцев основалось Астраханское царство, которое, хотя имело своих ханов, но повиновалось ханам сарайским [Посланник Венецианской республики, Амвросий Контарини, был в Астрахани в 1473 году, когда там господствовали татары. Он говорит, что город небольшой, покрыт землянками. См. Viaggio Contarini.]. Угнетаемые армяне бежали отсюда, частию в Тавриду, а частию поселились близ Судака и в Старом Крыму; в начале же XVI века появляются уже армяне многочисленные: в Астрахани, Казани и в Москве, где, в Белом городе, имели свой двор.
Город разбросан по буграм, коего щитом был кремль; последний окружался с трех сторон водою. За пятьдесят лет перед сим подходили корабли, со стороны западной, под самые стены кремлевские; - об этом рассказывали мне свидетели живые, и я сам видел остатки свай от таможенных зданий, на тех местах, куда приставали торговые суда.
С покорением Казани был проложен путь не только к Астрахани, но к Сибири. В 1554 году июля 2, Астрахань пала невозвратно пред оружием русских, и покоритель ее был изгнанный царь татарский Дербыш. Последний владелец Ямгурчей бежал в Тюмень; жены его достались в плен государевым воеводам и Дербышу.
Слухи о завоевании Казани и Астрахани дошли до султана турецкого Солимана, грозы европейских государств. Ему и всему мухамеданскому миру грустно было смотреть, что на местах исламизма водрузился крест православия. Султан замыслил восстановить падшие царства, а потому требовал от царя Иоанна IV уступки царств Астраханского и Казанского и объявил себя их покровителем; но двор московский отвечал, что он приобретенного оружием не отдает. Солиман, по выслушании знатного беглеца астраханского, князя Ярлыгаша, вознамерился соединить Дон с Волгою и построить крепости, первую на том месте, где сближаются обе реки [Там, где ныне станица Качалинская. От Дубовского посада, Царицынского уезда Саратовской губернии, проведена конно-железная дорога к той же станице Качалинской, т. е. к местности, которая отделяет обе реки не более как на 60 верст. Петр В. думал соединить Дон с Волгою от Камышина, почти в 130 верст от Дубовского посада, и начал рыть канал, который, однако, оставил, по той причине, что поверхность почвы гораздо выше уровня воды.], вторую близ Царицына, а третью при Каспийском море. Этим он надеялся легко отнять Астрахань, восстановить Батыево царство и основать новое, которое бы обнимало все пространство между Крымом, Каспийским морем и Казанью. Среди высокомерных предначертаний постигла его смерть (в 1566 г.), и сын его Селим Имест (пьяница) принялся за исполнение замыслов своего отца. Подстрекаемый князьями ногайскими и послами литовскими, неприязненными России, Селим повелел крымскому хану Девлет-Гераю выступить противу Астрахани. Хан, опасаясь владычества Турции, отклонял султана от похода, доказывая невозможность взять Астрахань. Увлеченный рассказами купцов бухарских и хиванских о важности покорения Астрахани для торговли, Селим не слушал возражений ханских. Весною, в мае месяце 1569 г., султан отправил кафинского пашу Касыма в поход с 2000 янычар и 15000 спагов. Крымский хан, не желая раздражать султана своим неповиновением, выступил с 50.000 войска. Оба они, после многотрудного пути, остановились в нынешней Качалинской станице, ждали там казны и тяжелых снарядов. Все это было везено на судах из Азова рекою Доном, под прикрытием 5000 турков и 2500 гребцов-невольников, большей частию из христиан, окованных цепями, и прибыли сюда 15 августа. Паша Касым приказал здесь рыть канал для соединения Волги с Доном, дабы чрез открытие свободного сообщения Азовского моря с Каспийским взять легче Астрахань… Работа была изнурительная и бесполезная, ибо турки никаких не имели сведений о рытии каналов. Видя невозможность предприятия, паша велел тащить пушки сухим путем: турки взбунтовались, хан советовал возвратиться назад. Касым, будучи главным начальником войска, не послушал хана: усмирил непокорных и двинулся в поход с 12 легкими орудиями, а остальные пушки отправил обратно на судах в Азов. К турецко-крымской армии шло еще вспомогательное войско из Крыма, под начальством Элды-Герая, прямо на Астрахань. В средине сентября все они сошлись под стенами Астрахани. Посол московский, Афанасий Нагой, донес Иоанну IV о нападении неприятелей на город и о намерении жителей сдаться. Царь немедленно отправил войско под начальством мужественного воеводы кн. Петр. Семен. Оболенского-Серебряного. Паша же Касым и Девлет-Герай, остановившись на местах древней (предполагаемой) хазарской столицы, начали между тем строить крепость: оба не решались сделать нападение на город, по недоверчивости друг к другу. Хан старался затруднять предприятия паши, а паша, поджидая новой рати, плывшей на судах по Каспийскому морю и долженствовавшей осадить город, не отважился приступить к решительной осаде. Наступила осень сырая и дождливая, войско гибло от болезней и недостатков, дороги сделались непроходимыми от дождей.
Касым решился укрепиться и зимовать под Астраханью до весны. Турки подняли ропот, который обратился потом в открытый мятеж, и объявили, что они не намерены оставаться на зиму в неприятельской земле. Паша грозил им. В то время горсть доблестных русских, живших в Астрахани, обуздала измену жителей и отразила набеги татар. Зная о приближении воеводы Серебряного-Оболенского, она укрепилась духом, сделала вылазку и побила в значительном количестве турок и татар. Воевода же, напав на дороге на беспечных неприятелей, разбил их наголову и тем открыл себе путь в город. Паша в то же время получил известие, что вспомогательное войско, плывшее на судах по Каспийскому морю, сокрушено бурею. Это горькое известие заставило пашу отступить от Астрахани (26 сентября). На дороге встретил его гонец султана, который писал держаться ему под Астраханью до весны, и что к нему прибудет свежее войско. Но паша, гонимый страхом, продолжал бегство.
Хан же умышленно вел его по Маджарской степи, как ближайшему пути к Азову, местами пустынными, безводными и холодными; там люди и лошади умирали от изнеможения, и пропала почти вся турецкая армия; немногие возвратились в отечество. Султан Селим пришел в бешенство, узнав о погибели своего войска, и готовился снова послать другое на Астрахань. Пишут, что хан крымский Девлет-Герай, несмотря на постоянное его вероломство к России, старался отклонить Порту от завоевания Астрахани, боясь, что с падением ее уничтожится навсегда Крымское царство. Царь Иоанн IV, желая утвердить дружеские сношения с османским государством, отправил в Константинополь послом Новосильцева, и с тех пор прекратились домогательства явные, хотя мысль о восстановлении мусульманских царств не покидала Селима II до его смерти. Россия стала тогда твердою ногою на Кипчакское царство [В. Бобров: Поход турков на Астрахань, в 1569 году, напечатан в «Астрахан. ведом.» в 1847 году, № 12 и 13. Весьма отчетливое и прекрасное исследование.].
Для обеспечения недавно покоренной столицы Астраханского царства, которая была окружена татарами, киргиз-кайсаками и калмыками, поручено было воеводе Черемисинову укрепить ее. Он обвел каменными стенами, а около 1582 года построен кремль, по образцу московскому. Кирпич был вывозим из развалин нынешнего Селитряного городка. Кремль, расположенный на бугре противу Волги, которая омывала его, имел четыре ворот: ворота с западной стороны от Волги находились под Красною башнею, с восточной к Белому городу под соборной колокольнею, с северной Никольские, по имени церкви св. Николая Чудотворца, а с южной Житные, от запасов хлебных. В Белом городе было шесть ворот [Горянские, Староисадские, Спасские, Вознесенские, Решеточные и Мочаговские], коих следов не осталось.
Во время самозванческих смут, жили здесь Марина Мнишек и Заруцкий, овладевшие Астраханью, и жители ее объявили сына Марины, подложного Дмитрия, царем русским (в 1614 году). Воевода князь Хворостинин, управлявший городом и защищавший от беглецов-мятежников, был лишен ими жизни. Казаки терекские и мурзы татарские действовали заодно с Заруцким, резали беззащитных жителей, а сам Заруцкий вступил еще в дружеские связи с Персиею, коей обещался уступить Астрахань [В архиве Астраханского губернского правления было дело, под № 2-м, об очищении Астрахани от воров, поимке Заруцкого и Марины. Дело утрачено, и мне только известно по некоторым выпискам.]. По прошествии пятидесяти семи лет овладел ею Стенька Разин, производивший грабежи от устья Волги до Симбирска, и он предпринял было поход в Персию. Первый митрополит астраханский Иосиф был мучен по повелению Разина. С святителя сняли подрясник, связали ему руки и ноги, и повесили на огонь; после положили на костер, и наконец бросили с раската крепости. Злодеи едва дозволили похоронить его; прах его почиет в Соборной церкви, в пределе Свв. Афанасия и Кирилла.
По уничтожении разбойнической шайки Разина [он был пойман на Дону, отправлен в Москву и там четвертован], осаждали много раз Астрахань: татары, казаки кубанские и терекские, и грабили попеременно; потом донские казаки, волнуя народ, неоднократно разоряли; а бунтовавшиеся стрельцы убивали своих начальников и предавались буйному своеволию. Некоторые из духовных лиц принимали участие в возмущении стрельцов, и стоило больших усилий правительству прекратить его. Фельдмаршал Шереметев рассеял мятежных и восстановил спокойствие в городе.
Кроме армянских поселенцев, живших в Астрахани со времен владычества татар, прокладывали туда дорогу по терекским пустыням в 1619 г. с разных мест другие армяне, персияне, индейцы, влекомые прибыточной торговлею. Армянам было дозволено селиться на Садовом бугре, где церковь Воздвижения и собор армянский, а персиянам и индейцам - где ныне Кремлевская улица; в 1626 г. армяне производили торговлю в разных пределах российского царства. Захарий Спорадян, поверенный от армянского торгового общества, прибыл морем из Персии в Астрахань (в 1659 г.); отсюда ездил нарочно в Москву, где поднес богатые дары Государю Алексею Михайловичу. Через несколько лет был заключен договор (31 мая 1667 г.) с армянами, чтобы весь шелк сырцовый, вывозимый ими из Персии, продавался в России, что же останется от распродажи, отсылать в иноземные страны, и чтобы свозили еще шерсть верблюжью. Потом было дополнено к тому договору (8 февраля 1673 г.), что наше правительство берется оберегать купцов армянских от разбоев, снабжать стругами и людьми провожатыми. Тогда армяне, соделавшись посредниками в торговле между Персиею и Россиею, составили торговое общество, под названием Джульфийского общества [Джульфа - древняя столица армян, бывшая на р. Араксе. Шах Аббас, рассеявший армян по Персидскому царству, поселил большое число из них в предместии Испагана (в начале XVII века), которое названо Новою Джульфою.]. Петр Великий даровал этому обществу (в 1701 г.) новые льготы и преимущества, чем заохотил к оседлости, преимущественно в Астрахани; впоследствии дозволил им (в 1708 г.) провозить товары свои чрез Петербург и Нарву, в Швецию и Германию. Армяне, приобрев себе сильного покровителя в Петре Великом, препроводили к нему (в 1717 г.) грамоту, коею просили освободить их из-под ига персидского и предлагали общим восстанием содействовать его оружию, но дела с Турциею, Польшею и Швециею, без сомнения, отклонили Государя от смелого предприятия, и видим, что Царь предпринимал поход в Персию.
Обратимся к последовательному рассказу.
В конце XVII столетия постигло Астрахань сильное бедствие; это - поветрие моровое, которое появилось 20 июля 1692 года. Лица начальственные оставили город и скрылись по дальним местам. Один митрополит Савватий встречал бедствие безбоязненно и действовал с самоотвержением. По истреблении почти всех священников, некому было отпевать: святитель сам совершал все требы церковные и сам почти хоронил. Зараза прекратилась в 1694 году, но истребила до 15.000 жителей, едва ли не весь город. Такое бедствие постигло его вновь чрез тридцать пять лет. Бедствия не оставляли город: в 1709 году вспыхнул пожар при сильном порывистом ветре, который в короткое время поглотил около 600 домов, с заведениями промышленными и цветущими: двор гостиный исчез с лавками купцов русских, татарских, армянских, персидских. Огонь коснулся до кремля, в коем собор Успенский и монастырь Троицкий были сильно повреждены, даже растопились куполы и колокола.
Русские купцы, производившие торг по Каспийскому морю, были ограблены на 40.000 руб. персидскими мятежниками и сообщниками Мирвайса, стремившегося завладеть персидским престолом. Персия в то время представляла картину опустошений и ниспровержения властей. Шах Гусейн прибегнул к защите Петра Великого, который немедленно отправил на помощь войско и потом сам прибыл в Астрахань (в 1722 году июня 15).
На возвратном пути из Персидского похода, Государь приплыл уже в город по Каспийскому морю, в сентябрь месяце, открыв безопасный торговый путь для Астрахани с Персиею, чрез приобретение от нее некоторых земель и приморских городов: Тарк, Дербента, Решта, Баку и других, и соорудил крепость Св. Петра. О пребывании Великого Монарха рассказывают досель с наслаждением. Купец Панкратий Курочкин, движимый чистой любовию к Царю, решился поднесть ему деньги, потому, поутру рано, взял с собою двенадцать рабочих, одетых в платья праздничные. Каждый из них нес на блюде по тысяче рублей серебряных. Он с ними смело предстал пред Государем и сказал: «Отцы и дети учили нас поздравлять приезжих с хлебом и солью, прими и от меня!» - «Где же хлеб-соль?» Курочкин отворил двери, и рабочие поднесли Государю, который, будучи тронут усердием его, поблагодарил и обещался посетить его дом. Хозяин, удостоенный посещения Императора и Императрицы с некоторыми придворными, принял их в своей землянке, ибо в то время не многие из жителей имели постройки каменные, и был столько счастлив, что все кушали у него. Пред обедом Царь потребовал водки, в адмиральский свой час, т. е. в полдень; посадил подле себя хозяина, беседовал с ним о Персии, потому что он вел с нею торговые дела и знал ее хорошо. Выходя из комнаты, Государь был встречен женою Курочкина, которая поднесла ему на блюде червонцы. На другой день Монарх пригласил его с женою на чашку чая, и потом даровал ему озера соляные, лежащие около Астрахани. Бугры соляные доселе сохранили имя Курочкина. [Из рассказов изустных.]
После усмирения мятежников персидских, армяне перенесли торговлю свою в Астрахань, которая обратилась для них в золотое дно, и толпы других армян искали убежища внутри России. В числе их был переселенец, потомок Манука Лазарева, уважаемый армянами: он поселился в Москве, а его внуки основали свое пребывание в Петербурге. В 1774 г. было дозволено армянам вступать в русскую службу. Купеческое сословие распространило торговлю свою не по одной Персии, но по Бухаре и Хиве, почему в 1775 г. составилось в Астрахани общество, под именем Персидского - о проложении пути на Восток, и воскресило мысль Петра Великого. В 1782 г. даны астраханским армянам льготы на 30 лет, в свободном производстве фабрик, заводов и ремесл; чрез семь лет даровано право строить мореходные суда. Для поддержания торговых оборотов, учредился Астраханский банк. В 1799 г. октября 24 предоставлены льготы: от увольнения от государственных податей и повинностей на 10 лет, армянам же, обитавшим в Кизляре, Моздоке и Астрахани, не определялось срока; но как никакие льготы не бывают бессрочными, то было им предоставлено (в 1831 г., июня 2) вступить в вечное подданство России или быть в качестве неторгующих иностранцев, почему армяне вступили в подданство. Теперь торговля армянская так ослабла, что она состоит в мелочной продаже. Иные занимаются рыбной промышленностию, ездят по ярмаркам, покупают и перепродают. В Астраханской, частию Саратовской губернии, торгуют простыми произведениями по уездам и степям между калмыками и киргиз-кайсаками.
Всякий город, богатый и цветущий торговлею, служит приманкою шайкам разбойников. Так, Астрахань подвергалась этому при бунте Пугачева. Его толпы производили грабеж по астраханским землям, а стрельцы и злоумышленники взволновали умы астраханских горожан: последовало восстание в пользу самозванца. Губернатор Бекетов готовился покинуть город в добычу мятежников. Увещания архиепископа Мефодия не могли обезоружить их, и сам Бекетов не отважился сделать выстрела пушечного на стекавшихся в крепости и возглашавших: «Да здравствует Царь Петр III!» [Известно всем, что в то время принимали Пугачева за Петра III. В Астраханском губернском правлении находится дело под № 68/296 О самозванце из казаков, о Богомоле и Долотине, 1773 года. Выдававший себя за Петра III был Федот Козин, сын священника; Богомолов был крепостной человек гр. Романа Иларионовича Воронцова, а Долотина - не помнящий родства.] Когда Пугачев был разбит (в 1773 году), схвачен и наказан смертию, тогда Екатерина II назначила быть судьею над духовными, принявшими сторону самозванца, святителю Мефодию, который, собрав пополудни преступников в Кремль, приказал благовестить в большой соборный колокол. Народ стекался, злоумышленники стояли на раскате укрепления и ожидали достойного приговора. Явился судия в полном облачении и в сопровождении духовенства верного: раскаявшиеся пали к ногам святителя, который прослезился и, подняв руки к небу, сказал: «Господи! помилуй нас грешных», - и объявил им прощение именем Императрицы. Губернатор удивился такому приговору и заметил, что он простил очень скоро. «Да, они преступники, - сказал он, - но вы что сделали с вашими пушками? Они обманом и легкомыслием вовлечены в мятеж, вы не обезоружили и виновных. Милосердие возвышает человечество», - произнес он в заключение [Известие по преданию. Эти слова достойны памяти потомства.]…
ОКОНЧАНИЕ
Другие материалы об Астрахани:
• Ф. С. Гёбель. Обзор путешествия профессора Гебеля в степи Южной России в 1834 году;
• Ф. А. Бюлер. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы;
• И. С. Аксаков. Письма к родным;
• В. И. Немирович-Данченко. По Волге;
• А. Н. Харузин. Степные очерки (Киргизская Букеевская орда).
I. Внутренняя Киргиз-Кайсацкая орда.
II. Улус Хошотский, или Хошоутовский.
III. Астрахань. Часть 1. Часть 2.
Астрахань. Общий вид. 1856
Из ставки князя Церен-Джаба я поплыл по Волге, в косной [косна, род ялика, только шестивесельная; она пролетела двенадцать верст незаметно], искусно управляемой калмыками. Широкая Волга плескалась об весла гребцов; изредка билась она волной пенистой, как бы сердясь за непоспешность тех же гребцов, которые сами вскрикивали (по-калмыцки): «Джига!» («Дружней!»). Вода рассекалась серебром, брызги разлетались градом жемчужным и падали звездочками бриллиантовыми. Река, стесненная в рамы, текла между буграми песчаными, на коих мелькали кибитки, ределись лошади, овцы и верблюды, рвавшие морозную траву.
По приближении к казачьей станице Замьяновке, предстали предо мною берега, опоясанные суднами.
Расставшись с провожавшими меня [В числе провожавших был майор Егор Измайлович Бек-Шарап, магометанин, прекрасно владеющий языками: русским, татарским, турецким, персидским, арабским и калмыцким. Ему обязан я некоторыми сведениями о калмыках Хошотского улуса.], я отправился снова по песчаной дороге, которая более или менее была загромождена холмами песку. Волга и пески, вот все были здесь виды! Самое пылкое воображение поэта замерло бы при их созерцании; одно утешение было встречать частые станицы, кипевшие народонаселением, которые год от году растут. Подъезжая к Астрахани, встречаешь уже чаще татарские постройки и мечети, частию обвалившиеся, а частию опустелые, и на этих-то местах, называемых Жареный бугор, была прежняя Астрахань, столица царства; здесь-то роились ватаги Стеньки Разина, скопища Марины Мнишек, Заруцкого и самозванца Петра; иногда здесь провозглашались ханы из калмыцкого народа. Теперь все там покойно и живет в избытке от торговли.
Приехав к берегу Волги, я искал картинного вида: зданий с куполами азиатскими, башень, мечетей; мне думалось слышать призыв муэдзина или по крайней мере песнь татарина. Как неприятно разочаровываться! Увидел, - и что же? деревянные, рассыпанные по берегу избы, и чуть-чуть не похожие на сараи.
Очутившись в скором времени на другом берегу Волги, в предместии города, я думал повстречаться с благочинием, но его не было: давка, крик и ссора за перевоз отвлекали зрение, желавшее видеть поскорее торговый город Востока, тот город, чрез который шли к нам товары из Индии, еще до Р. X.; потом с XIII века переходили они чрез земли дешт-кипчакских ханов, и наконец во второй половине XVI века соделалась Астрахань опорою русских, не только в утверждении прочной их торговли с странами закавказскими и Персиею, но проложением пути к новому обладанию, со славою отозвавшемуся на горах Араратских.
Долго не веря себе, что иду по городу, я спросил у ямщика:
- Это предместие города?
- Нет, город.
И точно, торчали деревянные домики: иные согнулись набок, а другие с выбитыми окнами; попадались домы каменные - загрязненные и обезображенные нечистотою. По улицам и около деревянных тротуаров валялась всякая всячина.
- Ямщик! вези в гостиницу; да знаешь ли хорошую гостиницу?
- Как-с не знать! Господа всегда останавливаются в «Париже»; я слыхал, что им по сердцу Париж.
- Нет, любезный, - сказал я, - не по сердцу каждого парижская жизнь; вези в другую.
- Да у нас нет лучше, извольте-с сначала посмотреть, а там, если не понравится, поедем в другую.
Взошел на двор: нет слов выразить той мерзости, какая бросилась навстречу со всех сторон. Сначала надобно было проходить мимо навозной горы, а там взбираться по лестнице и вдыхать в себя удушливые испарения, - но оставим… Говорить же об устройстве и чистоте комнат, прислуги, состоящей в одном оборванном лакее, и грязи, - это значит потерять уважение к людям, никогда не слыхавшим подобного. Не только нельзя останавливаться в «Париже» кому-либо, но невозможно дозволять ходить туда простому народу, ибо везде чернота, грязь и гадость, по коим можно судить, чем угощают посетителей. Спросят: где же останавливаются приезжие? Заходите наугад в любой какой-либо дом и ищите там комнат.
Стало легче сердцу, веселее душе, когда я, на другой день, очутился в средине города, образовавшегося из кремля и улицы Московской. Тут и около ряды домов каменных, гостиный двор, лавки и смешение народа азиатского. Приятно поражается глаз и слух то предметами, то говором. За двухколесной арбой, запряженной одним быком в ярмо, плетется лениво татарин, который осторожно везет съестные припасы, набросанные по-азиатски, куда попало: по земле тянется зелень, падает арбуз зрелый и, разбившись, раскрывает чудную багряницу своей медосочивой сладости. Или же, поджавши на арбе ноги, он везет живой товар: сладчайших его сердцу половин, которые сидят кружком с закрытыми до половины лицами и выглядывают украдкою. Иногда сталкиваешься с белыми чадрами, которые поражают взоры, как привидение, - это армянки, кои накидывают поверх своего платья белые с головы до ног покрывала, и лишь оставляют два глаза, лукаво светящиеся. Татарки в отношении людскости стали одной ступенью выше армянок: они менее чуждаются мужчин и свободнее разговаривают с каждым неверным. Татары уже много усвоили русского: они до такой степени изменились, что пекут на продажу хлебы и поют под русский напев. Проходя однажды улицу, я увидел едущего на арбе татарина, сидевшего на ней в набожном положении; но потом вдруг встрепенулся, начал вслушиваться в голос русского мальчика, шедшего впереди и распевавшего на свободе звонким голосом; он стал повторять за ним слова его, конечно, ломаным языком, и не отставал. Суннит не считал этого за грех, но встретившийся на ту пору шиит (персиянин) остановился от удивления и воскликнул: «Я, Аллах экбер!» - «О Всемогущий Боже!»
Разнообразие азиатизма надобно смотреть на Больших и Малых Исадах (большом и малом рынках) или Вечернем базаре. Исады наполняются живностью и грудами зелени, как то: айвою, кишмишем, арбузами, дынями, тыквами азиатскими, овощами огородными и т. п., привозимыми большей частию татарами; рыбою, плещущеюся в садках или бьющеюся в лодках и ящиках; эта рыба: стерляди, осетры, севрюга, белуга, судаки, сазаны, не говоря о множестве другой вкусной, - что было бы роскошью для столичного гастронома, а здесь обыкновенная потребность, и все навалено горой, так, что кажется не вознаграждающим за труд в провозе; дичь, как например: стрепеты, куропатки, утки бурые, черные, зеленоватые и красношейные, гуси, лебеди, фазаны-красавицы [фазаны-красавицы названы мною так потому, что они имеют прекрасный цвет перьев и хвост, вьющийся дугообразным султаном, испещренный узором], все это могло бы служить для кисти художника предметом занимательным, и к довершению картины его надобно бы изобразить расхаживающих между рядами: армян, персиян в своих любимых овчинных и остроконечных шапках, торчащих как сахарные головы, киргиз-кайсаков и калмыков. С боков стоит строй арб, около них растянулись быки и ослы, хлопающие ушами.
На Вечерний базар (толкучий рынок) сходятся торговцы со всякою мелочью, платьем, бельем и т. п. лишь после обеда, потому и получил он название Вечернего; тогда же открываются там устроенные мелочные лавки и мебельные ряды. Там же мальчики носят в изобилии айву, покрикивая: «Клева-сладка!» [Мальчики-татары разносят еще айву, во весь день, по улицам, в особых коробочках, привязанных чрез плечо на ремне. Айва - плод, похожий на яблоко, и приготовляется на меду в виде катаных палочек. Делают еще лакомства из персидского пшена на меду, наподобие леденца, и называют иногда тоже клева-сладка.], и ею сами лакомятся.
В городе нет шумных разъездов, но употребляют такие же экипажи, как в столице, разумеется, хороших не много; зато щеголяют здесь лошадьми, коими кичатся особенно армяне, - и действительно, прекрасные лошади! Дамы любят выезжать, и всегда на хороших и статных. Некоторые сами разъезжают в одноколках, по каналу Варвациевскому, заменяющему набережную Невы. Две дамы, без сопровождения жоке, скачут по набережной: только плеть свистит от удара мощной амазонки, которая не рассуждает: ну что, если опрокинется, и в каком виде? Такие дамы считаются здесь львицами.
Уборы пестрятся мозаическим узором; иногда азиатцы появляются на улицах с ног до головы в одних красных одеждах. Шляпки пробиваются в азиатские семейства, сильно воздыхающие, смотря на детей, которые охотно следуют за вкусом и потребностью века.
Общества имеют свои собрания, под названием клубов мужеских и женских; есть собрания дворянские; за всем тем предпочитают дамские клубы, куда собираются попросту, без прихотей на наряды. Балы очень редкие; и почти нет таких домов, где бы могли повеселиться.
В городе есть театр, составляемый по большей части из странствующих актеров, и, что странно, дают пиесы летом, когда жители не находят места от жаров. Вот здесь-то истинные поклонники театров [Должно сказать, что нет дома, где бы не играли в карты, коими заразились и магометане, и идолопоклонники здешние. Тут еще обычай всеобщий ездить с визитами по воскресеньям и начинать дела с понедельника. Нередко случается, что на один воскресный день бывают приглашения к обеду от многих домов. Утонченный способ хлебосольства!].
Чтобы ознакомиться несколько поближе с городом, просмотрим его бегло.
Мнения о происхождении Астрахани различны. Некоторые, выводя древность ее, ссылаются на Птоломея, потому только, что он говорит: на обширных около Каспийского моря степях обитал народ астрохань, - отсюда будто бы Астрахань! [Мы не включаем других странных выводов, доходивших до того, что Астрахань принималась за Тмутаракань. См. Рыбушкина: Записки об Астрахани, изд. в Москве 1841 года.] То достоверно, что на теперешней местности бродили разноплеменные толпы полудикарей [акациры, козары, хвалиссы, узы и татары], и что древняя Астрахань является не прежде конца XIV века. На монетах золотоордынских, отрытых мною в большом множестве, встречается она под именем Хаджи-Терхань и Хаджи-Терхан-эль-джедид, в первый раз при хане Черкесс-беке, в 1374 году, а в последний раз при хане Даулет-бирди, в 1427 году. При владычестве Золотой Орды Хаджи-Терхань, называвшаяся еще Тарджин, была уделом ее, и, без сомнения, тут господствовали правители или князья, подчиненные ханам. Проименование «Хаджи» и «Терхань» произошло, как полагать можно, от предводителя кочующего рода, как это постоянно было и осталось в обычае азиатских племен, передавать имя свое городу и народу.
Астрахань, находящаяся теперь на левом берегу реки Волги, окружена ею, и город лежит как бы на острове; но первоначально она была на правом берегу Волги, где урочище Жареный бугор, в 7 верстах от нынешней местности.
Монголы, завоевав Армению в 1262 году, переселили на берега Волги, где ныне Астрахань, толпы армян, и потом при владычестве золотоордынцев основалось Астраханское царство, которое, хотя имело своих ханов, но повиновалось ханам сарайским [Посланник Венецианской республики, Амвросий Контарини, был в Астрахани в 1473 году, когда там господствовали татары. Он говорит, что город небольшой, покрыт землянками. См. Viaggio Contarini.]. Угнетаемые армяне бежали отсюда, частию в Тавриду, а частию поселились близ Судака и в Старом Крыму; в начале же XVI века появляются уже армяне многочисленные: в Астрахани, Казани и в Москве, где, в Белом городе, имели свой двор.
Город разбросан по буграм, коего щитом был кремль; последний окружался с трех сторон водою. За пятьдесят лет перед сим подходили корабли, со стороны западной, под самые стены кремлевские; - об этом рассказывали мне свидетели живые, и я сам видел остатки свай от таможенных зданий, на тех местах, куда приставали торговые суда.
С покорением Казани был проложен путь не только к Астрахани, но к Сибири. В 1554 году июля 2, Астрахань пала невозвратно пред оружием русских, и покоритель ее был изгнанный царь татарский Дербыш. Последний владелец Ямгурчей бежал в Тюмень; жены его достались в плен государевым воеводам и Дербышу.
Слухи о завоевании Казани и Астрахани дошли до султана турецкого Солимана, грозы европейских государств. Ему и всему мухамеданскому миру грустно было смотреть, что на местах исламизма водрузился крест православия. Султан замыслил восстановить падшие царства, а потому требовал от царя Иоанна IV уступки царств Астраханского и Казанского и объявил себя их покровителем; но двор московский отвечал, что он приобретенного оружием не отдает. Солиман, по выслушании знатного беглеца астраханского, князя Ярлыгаша, вознамерился соединить Дон с Волгою и построить крепости, первую на том месте, где сближаются обе реки [Там, где ныне станица Качалинская. От Дубовского посада, Царицынского уезда Саратовской губернии, проведена конно-железная дорога к той же станице Качалинской, т. е. к местности, которая отделяет обе реки не более как на 60 верст. Петр В. думал соединить Дон с Волгою от Камышина, почти в 130 верст от Дубовского посада, и начал рыть канал, который, однако, оставил, по той причине, что поверхность почвы гораздо выше уровня воды.], вторую близ Царицына, а третью при Каспийском море. Этим он надеялся легко отнять Астрахань, восстановить Батыево царство и основать новое, которое бы обнимало все пространство между Крымом, Каспийским морем и Казанью. Среди высокомерных предначертаний постигла его смерть (в 1566 г.), и сын его Селим Имест (пьяница) принялся за исполнение замыслов своего отца. Подстрекаемый князьями ногайскими и послами литовскими, неприязненными России, Селим повелел крымскому хану Девлет-Гераю выступить противу Астрахани. Хан, опасаясь владычества Турции, отклонял султана от похода, доказывая невозможность взять Астрахань. Увлеченный рассказами купцов бухарских и хиванских о важности покорения Астрахани для торговли, Селим не слушал возражений ханских. Весною, в мае месяце 1569 г., султан отправил кафинского пашу Касыма в поход с 2000 янычар и 15000 спагов. Крымский хан, не желая раздражать султана своим неповиновением, выступил с 50.000 войска. Оба они, после многотрудного пути, остановились в нынешней Качалинской станице, ждали там казны и тяжелых снарядов. Все это было везено на судах из Азова рекою Доном, под прикрытием 5000 турков и 2500 гребцов-невольников, большей частию из христиан, окованных цепями, и прибыли сюда 15 августа. Паша Касым приказал здесь рыть канал для соединения Волги с Доном, дабы чрез открытие свободного сообщения Азовского моря с Каспийским взять легче Астрахань… Работа была изнурительная и бесполезная, ибо турки никаких не имели сведений о рытии каналов. Видя невозможность предприятия, паша велел тащить пушки сухим путем: турки взбунтовались, хан советовал возвратиться назад. Касым, будучи главным начальником войска, не послушал хана: усмирил непокорных и двинулся в поход с 12 легкими орудиями, а остальные пушки отправил обратно на судах в Азов. К турецко-крымской армии шло еще вспомогательное войско из Крыма, под начальством Элды-Герая, прямо на Астрахань. В средине сентября все они сошлись под стенами Астрахани. Посол московский, Афанасий Нагой, донес Иоанну IV о нападении неприятелей на город и о намерении жителей сдаться. Царь немедленно отправил войско под начальством мужественного воеводы кн. Петр. Семен. Оболенского-Серебряного. Паша же Касым и Девлет-Герай, остановившись на местах древней (предполагаемой) хазарской столицы, начали между тем строить крепость: оба не решались сделать нападение на город, по недоверчивости друг к другу. Хан старался затруднять предприятия паши, а паша, поджидая новой рати, плывшей на судах по Каспийскому морю и долженствовавшей осадить город, не отважился приступить к решительной осаде. Наступила осень сырая и дождливая, войско гибло от болезней и недостатков, дороги сделались непроходимыми от дождей.
Касым решился укрепиться и зимовать под Астраханью до весны. Турки подняли ропот, который обратился потом в открытый мятеж, и объявили, что они не намерены оставаться на зиму в неприятельской земле. Паша грозил им. В то время горсть доблестных русских, живших в Астрахани, обуздала измену жителей и отразила набеги татар. Зная о приближении воеводы Серебряного-Оболенского, она укрепилась духом, сделала вылазку и побила в значительном количестве турок и татар. Воевода же, напав на дороге на беспечных неприятелей, разбил их наголову и тем открыл себе путь в город. Паша в то же время получил известие, что вспомогательное войско, плывшее на судах по Каспийскому морю, сокрушено бурею. Это горькое известие заставило пашу отступить от Астрахани (26 сентября). На дороге встретил его гонец султана, который писал держаться ему под Астраханью до весны, и что к нему прибудет свежее войско. Но паша, гонимый страхом, продолжал бегство.
Хан же умышленно вел его по Маджарской степи, как ближайшему пути к Азову, местами пустынными, безводными и холодными; там люди и лошади умирали от изнеможения, и пропала почти вся турецкая армия; немногие возвратились в отечество. Султан Селим пришел в бешенство, узнав о погибели своего войска, и готовился снова послать другое на Астрахань. Пишут, что хан крымский Девлет-Герай, несмотря на постоянное его вероломство к России, старался отклонить Порту от завоевания Астрахани, боясь, что с падением ее уничтожится навсегда Крымское царство. Царь Иоанн IV, желая утвердить дружеские сношения с османским государством, отправил в Константинополь послом Новосильцева, и с тех пор прекратились домогательства явные, хотя мысль о восстановлении мусульманских царств не покидала Селима II до его смерти. Россия стала тогда твердою ногою на Кипчакское царство [В. Бобров: Поход турков на Астрахань, в 1569 году, напечатан в «Астрахан. ведом.» в 1847 году, № 12 и 13. Весьма отчетливое и прекрасное исследование.].
Для обеспечения недавно покоренной столицы Астраханского царства, которая была окружена татарами, киргиз-кайсаками и калмыками, поручено было воеводе Черемисинову укрепить ее. Он обвел каменными стенами, а около 1582 года построен кремль, по образцу московскому. Кирпич был вывозим из развалин нынешнего Селитряного городка. Кремль, расположенный на бугре противу Волги, которая омывала его, имел четыре ворот: ворота с западной стороны от Волги находились под Красною башнею, с восточной к Белому городу под соборной колокольнею, с северной Никольские, по имени церкви св. Николая Чудотворца, а с южной Житные, от запасов хлебных. В Белом городе было шесть ворот [Горянские, Староисадские, Спасские, Вознесенские, Решеточные и Мочаговские], коих следов не осталось.
Во время самозванческих смут, жили здесь Марина Мнишек и Заруцкий, овладевшие Астраханью, и жители ее объявили сына Марины, подложного Дмитрия, царем русским (в 1614 году). Воевода князь Хворостинин, управлявший городом и защищавший от беглецов-мятежников, был лишен ими жизни. Казаки терекские и мурзы татарские действовали заодно с Заруцким, резали беззащитных жителей, а сам Заруцкий вступил еще в дружеские связи с Персиею, коей обещался уступить Астрахань [В архиве Астраханского губернского правления было дело, под № 2-м, об очищении Астрахани от воров, поимке Заруцкого и Марины. Дело утрачено, и мне только известно по некоторым выпискам.]. По прошествии пятидесяти семи лет овладел ею Стенька Разин, производивший грабежи от устья Волги до Симбирска, и он предпринял было поход в Персию. Первый митрополит астраханский Иосиф был мучен по повелению Разина. С святителя сняли подрясник, связали ему руки и ноги, и повесили на огонь; после положили на костер, и наконец бросили с раската крепости. Злодеи едва дозволили похоронить его; прах его почиет в Соборной церкви, в пределе Свв. Афанасия и Кирилла.
По уничтожении разбойнической шайки Разина [он был пойман на Дону, отправлен в Москву и там четвертован], осаждали много раз Астрахань: татары, казаки кубанские и терекские, и грабили попеременно; потом донские казаки, волнуя народ, неоднократно разоряли; а бунтовавшиеся стрельцы убивали своих начальников и предавались буйному своеволию. Некоторые из духовных лиц принимали участие в возмущении стрельцов, и стоило больших усилий правительству прекратить его. Фельдмаршал Шереметев рассеял мятежных и восстановил спокойствие в городе.
Кроме армянских поселенцев, живших в Астрахани со времен владычества татар, прокладывали туда дорогу по терекским пустыням в 1619 г. с разных мест другие армяне, персияне, индейцы, влекомые прибыточной торговлею. Армянам было дозволено селиться на Садовом бугре, где церковь Воздвижения и собор армянский, а персиянам и индейцам - где ныне Кремлевская улица; в 1626 г. армяне производили торговлю в разных пределах российского царства. Захарий Спорадян, поверенный от армянского торгового общества, прибыл морем из Персии в Астрахань (в 1659 г.); отсюда ездил нарочно в Москву, где поднес богатые дары Государю Алексею Михайловичу. Через несколько лет был заключен договор (31 мая 1667 г.) с армянами, чтобы весь шелк сырцовый, вывозимый ими из Персии, продавался в России, что же останется от распродажи, отсылать в иноземные страны, и чтобы свозили еще шерсть верблюжью. Потом было дополнено к тому договору (8 февраля 1673 г.), что наше правительство берется оберегать купцов армянских от разбоев, снабжать стругами и людьми провожатыми. Тогда армяне, соделавшись посредниками в торговле между Персиею и Россиею, составили торговое общество, под названием Джульфийского общества [Джульфа - древняя столица армян, бывшая на р. Араксе. Шах Аббас, рассеявший армян по Персидскому царству, поселил большое число из них в предместии Испагана (в начале XVII века), которое названо Новою Джульфою.]. Петр Великий даровал этому обществу (в 1701 г.) новые льготы и преимущества, чем заохотил к оседлости, преимущественно в Астрахани; впоследствии дозволил им (в 1708 г.) провозить товары свои чрез Петербург и Нарву, в Швецию и Германию. Армяне, приобрев себе сильного покровителя в Петре Великом, препроводили к нему (в 1717 г.) грамоту, коею просили освободить их из-под ига персидского и предлагали общим восстанием содействовать его оружию, но дела с Турциею, Польшею и Швециею, без сомнения, отклонили Государя от смелого предприятия, и видим, что Царь предпринимал поход в Персию.
Обратимся к последовательному рассказу.
В конце XVII столетия постигло Астрахань сильное бедствие; это - поветрие моровое, которое появилось 20 июля 1692 года. Лица начальственные оставили город и скрылись по дальним местам. Один митрополит Савватий встречал бедствие безбоязненно и действовал с самоотвержением. По истреблении почти всех священников, некому было отпевать: святитель сам совершал все требы церковные и сам почти хоронил. Зараза прекратилась в 1694 году, но истребила до 15.000 жителей, едва ли не весь город. Такое бедствие постигло его вновь чрез тридцать пять лет. Бедствия не оставляли город: в 1709 году вспыхнул пожар при сильном порывистом ветре, который в короткое время поглотил около 600 домов, с заведениями промышленными и цветущими: двор гостиный исчез с лавками купцов русских, татарских, армянских, персидских. Огонь коснулся до кремля, в коем собор Успенский и монастырь Троицкий были сильно повреждены, даже растопились куполы и колокола.
Русские купцы, производившие торг по Каспийскому морю, были ограблены на 40.000 руб. персидскими мятежниками и сообщниками Мирвайса, стремившегося завладеть персидским престолом. Персия в то время представляла картину опустошений и ниспровержения властей. Шах Гусейн прибегнул к защите Петра Великого, который немедленно отправил на помощь войско и потом сам прибыл в Астрахань (в 1722 году июня 15).
На возвратном пути из Персидского похода, Государь приплыл уже в город по Каспийскому морю, в сентябрь месяце, открыв безопасный торговый путь для Астрахани с Персиею, чрез приобретение от нее некоторых земель и приморских городов: Тарк, Дербента, Решта, Баку и других, и соорудил крепость Св. Петра. О пребывании Великого Монарха рассказывают досель с наслаждением. Купец Панкратий Курочкин, движимый чистой любовию к Царю, решился поднесть ему деньги, потому, поутру рано, взял с собою двенадцать рабочих, одетых в платья праздничные. Каждый из них нес на блюде по тысяче рублей серебряных. Он с ними смело предстал пред Государем и сказал: «Отцы и дети учили нас поздравлять приезжих с хлебом и солью, прими и от меня!» - «Где же хлеб-соль?» Курочкин отворил двери, и рабочие поднесли Государю, который, будучи тронут усердием его, поблагодарил и обещался посетить его дом. Хозяин, удостоенный посещения Императора и Императрицы с некоторыми придворными, принял их в своей землянке, ибо в то время не многие из жителей имели постройки каменные, и был столько счастлив, что все кушали у него. Пред обедом Царь потребовал водки, в адмиральский свой час, т. е. в полдень; посадил подле себя хозяина, беседовал с ним о Персии, потому что он вел с нею торговые дела и знал ее хорошо. Выходя из комнаты, Государь был встречен женою Курочкина, которая поднесла ему на блюде червонцы. На другой день Монарх пригласил его с женою на чашку чая, и потом даровал ему озера соляные, лежащие около Астрахани. Бугры соляные доселе сохранили имя Курочкина. [Из рассказов изустных.]
После усмирения мятежников персидских, армяне перенесли торговлю свою в Астрахань, которая обратилась для них в золотое дно, и толпы других армян искали убежища внутри России. В числе их был переселенец, потомок Манука Лазарева, уважаемый армянами: он поселился в Москве, а его внуки основали свое пребывание в Петербурге. В 1774 г. было дозволено армянам вступать в русскую службу. Купеческое сословие распространило торговлю свою не по одной Персии, но по Бухаре и Хиве, почему в 1775 г. составилось в Астрахани общество, под именем Персидского - о проложении пути на Восток, и воскресило мысль Петра Великого. В 1782 г. даны астраханским армянам льготы на 30 лет, в свободном производстве фабрик, заводов и ремесл; чрез семь лет даровано право строить мореходные суда. Для поддержания торговых оборотов, учредился Астраханский банк. В 1799 г. октября 24 предоставлены льготы: от увольнения от государственных податей и повинностей на 10 лет, армянам же, обитавшим в Кизляре, Моздоке и Астрахани, не определялось срока; но как никакие льготы не бывают бессрочными, то было им предоставлено (в 1831 г., июня 2) вступить в вечное подданство России или быть в качестве неторгующих иностранцев, почему армяне вступили в подданство. Теперь торговля армянская так ослабла, что она состоит в мелочной продаже. Иные занимаются рыбной промышленностию, ездят по ярмаркам, покупают и перепродают. В Астраханской, частию Саратовской губернии, торгуют простыми произведениями по уездам и степям между калмыками и киргиз-кайсаками.
Всякий город, богатый и цветущий торговлею, служит приманкою шайкам разбойников. Так, Астрахань подвергалась этому при бунте Пугачева. Его толпы производили грабеж по астраханским землям, а стрельцы и злоумышленники взволновали умы астраханских горожан: последовало восстание в пользу самозванца. Губернатор Бекетов готовился покинуть город в добычу мятежников. Увещания архиепископа Мефодия не могли обезоружить их, и сам Бекетов не отважился сделать выстрела пушечного на стекавшихся в крепости и возглашавших: «Да здравствует Царь Петр III!» [Известно всем, что в то время принимали Пугачева за Петра III. В Астраханском губернском правлении находится дело под № 68/296 О самозванце из казаков, о Богомоле и Долотине, 1773 года. Выдававший себя за Петра III был Федот Козин, сын священника; Богомолов был крепостной человек гр. Романа Иларионовича Воронцова, а Долотина - не помнящий родства.] Когда Пугачев был разбит (в 1773 году), схвачен и наказан смертию, тогда Екатерина II назначила быть судьею над духовными, принявшими сторону самозванца, святителю Мефодию, который, собрав пополудни преступников в Кремль, приказал благовестить в большой соборный колокол. Народ стекался, злоумышленники стояли на раскате укрепления и ожидали достойного приговора. Явился судия в полном облачении и в сопровождении духовенства верного: раскаявшиеся пали к ногам святителя, который прослезился и, подняв руки к небу, сказал: «Господи! помилуй нас грешных», - и объявил им прощение именем Императрицы. Губернатор удивился такому приговору и заметил, что он простил очень скоро. «Да, они преступники, - сказал он, - но вы что сделали с вашими пушками? Они обманом и легкомыслием вовлечены в мятеж, вы не обезоружили и виновных. Милосердие возвышает человечество», - произнес он в заключение [Известие по преданию. Эти слова достойны памяти потомства.]…
ОКОНЧАНИЕ
Другие материалы об Астрахани:
• Ф. С. Гёбель. Обзор путешествия профессора Гебеля в степи Южной России в 1834 году;
• Ф. А. Бюлер. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы;
• И. С. Аксаков. Письма к родным;
• В. И. Немирович-Данченко. По Волге;
• А. Н. Харузин. Степные очерки (Киргизская Букеевская орда).