Богатырская земля или малая родина писателя Ивана Макарова. Страницы 220-235.
Опубликованные страницы: 1-15, 15-24, 25-34, 35-43, 44-52, 53-61, 62-70, 71-85, 86-94, 95-103, 104-11 2, 113-120, 121-129, 130-138, 139-147, 148-156, 157-165, 166-174, 175-183. 184-192, 193-201, 202-210, 211-219.
Исследователь Ю. Веденин называет этот рассказ «этапным» в творчестве Ивана Макарова, а «активный работник» РКСМ, журналист и литературный товарищ писателя-рязанца - Николай Орлов (псевдоним «Военный»), напишет позднее: «Как удалось устано-
219
вить, рассказ может быть отнесён к числу «забытых», хотя произведение представляет не только литературный интерес».1 Так о чём же один из самых ярких, эмоциональных рассказов молодого, двадцатисемилетнего Ивана Макарова «Крестом Гапона»? О судьбе салтыковского крестьянина и его сына, выступившего в дни первой
русской революции «за правое дело»? Или о том, как становились «неблагонадёжными» крестьянами не только в Рязанской губернии?
Основа рассказа «Крестом Гапона» такова. Сын крестьянина Игната Разлатого - Семён, «в женихи поспел». Но у жениха нет хорошей, без заплат рубахи. Его отец решает отвезти к мяснику двух своих овец и «ярочку» - «молоденькую, пушистую, как верба в апреле», чтобы выручить деньги на новую одежду сыну. Но смерть «ярочки» во дворе мясника, с покорными, но умоляющими глазами, смотрев-шими на хозяина так расстроила Игната Разлатого, что он был «как в тумане». На базаре у него украли деньги, вырученные за овец. Салтыковский волостной старшина Михайло Кузьмич с урядником
и понятыми, практически даром, отнимают за долги «тёлушку». После этих идущих другом за другом трагических событий, крестьянин Игнат Разлатый не может распутать «мучительный узел душевной сумятицы». Его близкий друг - учитель Ионыч, тайком передаёт ему некую бумажку, присланную братом «из Питера»: это петиция к царю-батюшке священника Гапона. Крестьянин Игнат Разлатый возмущается, что такую хорошую и важную бумагу «прячут» от царя, и вдвоём с сыном Семёном они начинают мирную борьбу с местной властью: требуют собрать сельский сход. Им хочется най-ти способ выхода из своего тяжелейшего, но временного положения, тем более, что все односельчане-салтыковцы им сочувствуют. Но местным властям это не нравится. Местные власти призывают к себе на помощь городские. Прибывшие «городские» власти: «урядник» со «стражниками» и расправляются с отцом и сыном, не дающими
себя арестовать.
В заключительном эпизоде рассказа Ивана Макарова «Крестом Гапона» следующее: утром, не сдавшихся властям - едва живого, с помутившимся разумом Игната Разлатого, изодранного крючьями багора во время «поимки» в своей же избе и его мёртвого сына Семёна, везут на санях в город. А вот самый конец этого макаровского произведения, но словами его современника и литературного товарища
220
- Н.В. Орлова. Николай Васильевич Орлов («Военный») запомнил на всю жизнь, как на очередном занятии литературного кружка в г. Рязани, впервые был прочитан самим писателем этот рассказ:
«Хотя и минуло около полувека с тех пор, (воспоминания писались в 70-х годах прошлого века - авт.) как мы - сверстники Макарова, слушали рассказ «Крестом Гапона». Память хранит живое, подвижное лицо писателя, шапку каштановых волос, скупые жесты. Временами в его голосе проступали нотки, готовые вызвать слёзы. Да и трудно было удержаться, слушая повествование о судьбе крестьянина - Игната и его сына Семёна, выступивших за правое дело. Отец просит сына потерпеть, не замечая, что он уже умер. «Ветер. Окаянная стужа. Гнусавые вопли колокола из Салтыков: к-на-ым, к-на-ым!»
«Крестом Гапона» - один из сильнейших рассказов писателя Ивана Макарова, и не только «рязанского» времени! Начинающий писатель мастерски закольцовывает начало и конец этой трагической салтыковской истории мотивами ветра:
«Рассказ пойдёт не о том, что мы разноголосо орали «смело товарищи в ногу», празднуя международный юндень («Международный Юношеский День» или «МЮД» - авт.) в Салтыках. - А до села того от станции едучи, все кишечки вымотаешь в дальнем пути. И не о том, что полысевшие к холодам вётлы, тянулись мокрыми листочками, словно розовыми пальчиками, к нашему единственному флагу и, как бы ощупав его, прилипали к словам: «мы юные, гордые, за-вершим.
С свирепым визгом мечется в степи буран. Остервенело вздымает рыхлую, снежную пыль, мчит её, будто ловит кого-то в тёмном, безлюдном поле, а поймав, вдруг свёртывает снег огромным жгутом, точно пойманного обернёт в длинный саван и швыряет ввысь.
Налетает свирепый на Салтыки, свистит в трубах, сученкой скулит за дверью, седыми космами позёмки ощупывает из-под двери сенцы. Страшно подумать, что где-то в сугробах Манчжурии, кутаясь в обрывки жиденького башлыка, скорчился часовой и уже не видит, как
впереди маячут приземистые фигурки и, тоже едва перемогая лютую стужу, крадутся к нему.
По России, во мгле, бродит кто-то страшный, высматривая жертву».
Конечно же, «жертвами» станут салтыковские крестьяне Егор Раз-
221
латый и его сын Семён... Но кто же представляет местную власть в этом рассказе молодого Макарова? Это салтыковский старшина Михайло Кузьмич Сосунов с урядником и понятыми. На понятых - «огромные, с чайное блюдце, медные бляхи, что - нерушимый знак власти». Это они забирают у Игната Разлатого «тёлушку»: начинают торг с «тринадцати рублей и пятидесяти копеек», а заканчивают - на «тринадцати рублях и семи гривнах». Но ведь у крестьянина Игната Разлатого не только сын Семён, но и жена, маленькая дочка...
Есть в рассказе и «петиция Гапона». Иван Макаров даже приводит выдержки из неё: «Государь… за всем русским народом не признают … ни даже права говорить… обсуждать нужды… Нас поработили с помощью твоих чиновников… Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту народа, бросают в тюрьму».
Есть и описание самой «петиции»:
«Игнат бережно отнял у сына петицию, любовно разгладил на столе золотенькую койму, незатейливым веночком ограняющую шрифт. Словно в ней именно и таилась великая сила бумаги».2
Несколько слов о Николае Васильевиче Орлове, благодаря которому сохранилось много «рязанских» сведений о Макарове-писателе. Николай Васильевич - один из активных работников Рязанского губернского комсомола; некоторое время курировал уездные молодёжные ячейки губернии, в том числе и Ряжского уезда. Одновременно являлся рабкором рязанских газет, впоследствии стал журналистом. Многие годы писал и печатал в рязанских газетах, в том числе и в районных, очерки и статьи о своём комсомольском, партийном и литературном товарище И.И. Макарове. Н.В. Орлов дружил и переписывался, уже в советское время, с Верой Валентиновной Вонлярлярской - женой писателя, с его сестрой - Евдокией Ивановной Лавровой. Он сумел собрать и передать в областной архив г. Рязани свой «личный» архив, ставший «Фондом Н.В. Орлова». В нём - ряд интересных сведений и воспоминаний о литературе Рязанского края
тридцатых годов, в том числе и несколько «макаровских» фотографий. Среди них - известный снимок участников первой Рязанской окружной конференции РАППа 1929 года; на нём - И.И. Макаров, Н. В. Орлов и остальные её участники, в том числе и московские гости.3
Отголоски грозных событий 1905 - 1906 годов современный читатель найдёт и в рассказе И. Макарова «Свобода» (1930 г.), который
222
написан, видимо, уже в Москве. Главная его тема: освобождение, свобода. Сюжет рассказа прост: на знаменитых красноярских «Столбах» взрослый «незнакомый» человек «подсказал» бесстрашному пятнадцатилетнему пареньку Лёньке, написать слово СВОБОДА в неприступном месте скалы:
«В канун каждого праздника люди, чтобы встретить солнце, толпами устремляются из города в тайгу, к разбросанным в одиночестве высоким скалам, похожим на каменные столбы. Задолго до рассвета они взбираются по крутым скатам, по узеньким тропинкам, как можно выше. Карабкаются молча и поспешно, точно каждый приобретает птичью лёгкость. И в этом бесполезном, ненужном риске все сразу за-бывают о падении и о смерти, лишь бы увидеть, как побледнеют и погаснут в туманной дали звёзды, и тайга раскроет зелёные свои глаза».
И далее…
«Полиция страшно забеспокоилась, когда на самой высокой скале, на совершенно недоступном месте, где кремниевая глыба висела над пропастью, появилась огромная надпись белыми буквами: «СВОБОДА». Вся местность была оцеплена конными жандармами, и посещать скалы запретили под страхом ареста и штрафа. И всё же толпы
любопытных проникали к скалам или, забравшись на соседние скалы, издали часами смотрели из бинокля на это слово «СВОБОДА».
Слово «СВОБОДА» на скале знаменитых красноярских «Столбов», написал белой краской бесстрашный паренёк Лёнька.
Но «вскоре начальнику полиции из центра была прислана бумага, в которой категорически приказывалось немедленно уничтожить надпись на скале. К бумаге была приложена вырезка из какой-то революционной газеты, издающейся за границей, и в статейке указывалось, что русские революционеры, сосланные в тайгу и замученные
полицией, написали это слово на недоступном месте, не боясь сорваться и погибнуть».
Конец этого рассказа, по «макаровски» трагичный:
«У скалы, на том самом месте, где когда-то высокий человек написал на земле С и спросил у Лёни, какая это буква, лежал совершенно изуродованный Лёня. Рядом, прикрывая его пониклыми ветками, лежала берёза, перевязанная у самого корня жёсткой, посконной верёвкой. Другой конец верёвки обхватывал Лёню в поясе: на ней было много крови, и она чем-то походила на тонкую, околевшую змею. В руке Лёня держал большую кисть, на которой ещё не засохли
223
белила, а у затылка валялась большая банка из-под краски».4
Через много лет, в 2004 году, рассказ «Свобода» был напечатан в сборнике Рязанского отделения Союза писателей России «Литература Рязанского края».
Отголоски грозных и революционных событий 1905 - 1906 годов, есть в произведениях Макарова-писателя и самого последнего жизненного времени. Речь пойдёт о романе «Миша Курбатов», на-писанном за три года до ареста писателя и его гибели. Первое название романа - «Бельё». Но по настоянию цензуры И. Макарову
пришлось основательно переделать «Бельё»: были удалены семь (!) печатных листов и, несмотря на поддержку самого Максима Горького, видимо, прочитавшего роман ещё в рукописи, судьба этого произведения и доныне остаётся сложной. Это последний законченный роман писателя Ивана Макарова, и, вероятно, последний раз он издавался в 1936 году. Экземпляр этой книги есть в научной библиотеке Рязанского кремля: он прислан лично В.В. Вонлярлярской, также, вероятно, к 70-летнему юбилею писателя в Рязани. Несмот-ря на явно выраженную «советскость» этого романа, и сегодня можно услышать, что «Миша Курбатов» - роман по сути своей «антисоветский».
Читателю уже знакома общая канва произведения. Бывший «политический» ссыльный Егор Иванович Курбатов - один из главных его героев. Егор Иванович родом из Рязанской губернии, в Рязанской губернии живут его родители, сестра. Он выслан в 1907 году на «по-
жизненную ссылку» в уральское село Знаменск. В уральском селе Знаменске и родится у Егора Ивановича сын - Миша - «дитё подпольной революции». Но единственный сын коммуниста-большевика Егора Ивановича Курбатова -Миша Курбатов, погибнет в результате диверсии на «металло-гиганте», и секретарь райкома Николай Миронович Гелинский произнесёт над его могилой следующую речь:
«Товарищи, у гроба новой жертвы упорных и победных боёв за социализм мы вправе задать наш суровый вопрос каждому честному человеку: назовите партию, в которой бы с такой беззаветностью молодёжь отдала свои лучшие силы, свои лучшие годы, свои меч-
ты, свою жизнь своему классу? Это коммунистическая партия - это коммунистическая молодёжь и лучший, передовой отряд этой молодёжи - советская коммунистическая молодёжь!».5
Трудно поверить, что эти строки писал уже не член РКП (б) с 1919
224
года, исключённый из неё десятилетие спустя, в 1929-м. На момент написания «Миши Курбатова», писатель уже несколько лет вне партии. Павел Алексеевич Лавров, племянник писателя, и сегодня называет Ивана Макарова настоящим коммунистом. Исключение из рядов горячо любимой им партии не озлобило Ивана Ивановича Макарова: до конца своих земных дней он останется страстным коммунистом, и не только в душе. Но в 1934-м, когда роман «Миша Курбатов» был не только написан, но и опубликован в журнале «Новый мир», появилось, конечно же, неспроста, письмо «читателя» Л. М. Коникова... Письмо напечатали в «Литературной газете»: оно касалось журнала «Новый мир», редактора журнала Ивана Гронского, касалось напрямую и писателя Ивана Макарова:
«Не является ли безусловной ошибкой редакции помещение в те-кущих книжках журнала романа Ивана Макарова «Миша Курбатов». Только недосмотром редакции можно объяснить помещение этого стилистически безграмотного произведения на страницах «Нового мира». Мы хотели привести в этом письме «перлы» и литературного творчества т. Макарова, но это оказалось невозможным, так как пришлось бы привести целиком всю первую часть романа». Читатель Л.М. Коников просит главного редактора «т. Гронского», «признать ошибку редактора в помещении этого произведения».6
Любопытно, что даже в этом, последнем законченном романе писателя Ивана Макарова «Миша Курбатов», встречаются рязанские названия, в том числе и связанные с его малой родиной - с селом Салтыки Раненбургского уезда Рязанской губернии! Но об этом чуть
позже.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 100.
2 И. Макаров. Крестом Гапона. - Рабочий клич, 1928, № №: 139 - 143.
3 ГАРО, Р. - 5039, оп. 1, д. 26. Личный фонд Н.В. Орлова.
4 И. Макаров. Чёрная шаль, - М. Московский рабочий, 1970, с. 383, 384, 386.
5 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 155.
6 Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР.
Документы и комментарии. Т. 1. 1925 - июнь 1941 г. - М. РОССПЭН, 2010, с. 147.
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
Продолжение следует - страницы 236-244.
Исследователь Ю. Веденин называет этот рассказ «этапным» в творчестве Ивана Макарова, а «активный работник» РКСМ, журналист и литературный товарищ писателя-рязанца - Николай Орлов (псевдоним «Военный»), напишет позднее: «Как удалось устано-
219
вить, рассказ может быть отнесён к числу «забытых», хотя произведение представляет не только литературный интерес».1 Так о чём же один из самых ярких, эмоциональных рассказов молодого, двадцатисемилетнего Ивана Макарова «Крестом Гапона»? О судьбе салтыковского крестьянина и его сына, выступившего в дни первой
русской революции «за правое дело»? Или о том, как становились «неблагонадёжными» крестьянами не только в Рязанской губернии?
Основа рассказа «Крестом Гапона» такова. Сын крестьянина Игната Разлатого - Семён, «в женихи поспел». Но у жениха нет хорошей, без заплат рубахи. Его отец решает отвезти к мяснику двух своих овец и «ярочку» - «молоденькую, пушистую, как верба в апреле», чтобы выручить деньги на новую одежду сыну. Но смерть «ярочки» во дворе мясника, с покорными, но умоляющими глазами, смотрев-шими на хозяина так расстроила Игната Разлатого, что он был «как в тумане». На базаре у него украли деньги, вырученные за овец. Салтыковский волостной старшина Михайло Кузьмич с урядником
и понятыми, практически даром, отнимают за долги «тёлушку». После этих идущих другом за другом трагических событий, крестьянин Игнат Разлатый не может распутать «мучительный узел душевной сумятицы». Его близкий друг - учитель Ионыч, тайком передаёт ему некую бумажку, присланную братом «из Питера»: это петиция к царю-батюшке священника Гапона. Крестьянин Игнат Разлатый возмущается, что такую хорошую и важную бумагу «прячут» от царя, и вдвоём с сыном Семёном они начинают мирную борьбу с местной властью: требуют собрать сельский сход. Им хочется най-ти способ выхода из своего тяжелейшего, но временного положения, тем более, что все односельчане-салтыковцы им сочувствуют. Но местным властям это не нравится. Местные власти призывают к себе на помощь городские. Прибывшие «городские» власти: «урядник» со «стражниками» и расправляются с отцом и сыном, не дающими
себя арестовать.
В заключительном эпизоде рассказа Ивана Макарова «Крестом Гапона» следующее: утром, не сдавшихся властям - едва живого, с помутившимся разумом Игната Разлатого, изодранного крючьями багора во время «поимки» в своей же избе и его мёртвого сына Семёна, везут на санях в город. А вот самый конец этого макаровского произведения, но словами его современника и литературного товарища
220
- Н.В. Орлова. Николай Васильевич Орлов («Военный») запомнил на всю жизнь, как на очередном занятии литературного кружка в г. Рязани, впервые был прочитан самим писателем этот рассказ:
«Хотя и минуло около полувека с тех пор, (воспоминания писались в 70-х годах прошлого века - авт.) как мы - сверстники Макарова, слушали рассказ «Крестом Гапона». Память хранит живое, подвижное лицо писателя, шапку каштановых волос, скупые жесты. Временами в его голосе проступали нотки, готовые вызвать слёзы. Да и трудно было удержаться, слушая повествование о судьбе крестьянина - Игната и его сына Семёна, выступивших за правое дело. Отец просит сына потерпеть, не замечая, что он уже умер. «Ветер. Окаянная стужа. Гнусавые вопли колокола из Салтыков: к-на-ым, к-на-ым!»
«Крестом Гапона» - один из сильнейших рассказов писателя Ивана Макарова, и не только «рязанского» времени! Начинающий писатель мастерски закольцовывает начало и конец этой трагической салтыковской истории мотивами ветра:
«Рассказ пойдёт не о том, что мы разноголосо орали «смело товарищи в ногу», празднуя международный юндень («Международный Юношеский День» или «МЮД» - авт.) в Салтыках. - А до села того от станции едучи, все кишечки вымотаешь в дальнем пути. И не о том, что полысевшие к холодам вётлы, тянулись мокрыми листочками, словно розовыми пальчиками, к нашему единственному флагу и, как бы ощупав его, прилипали к словам: «мы юные, гордые, за-вершим.
С свирепым визгом мечется в степи буран. Остервенело вздымает рыхлую, снежную пыль, мчит её, будто ловит кого-то в тёмном, безлюдном поле, а поймав, вдруг свёртывает снег огромным жгутом, точно пойманного обернёт в длинный саван и швыряет ввысь.
Налетает свирепый на Салтыки, свистит в трубах, сученкой скулит за дверью, седыми космами позёмки ощупывает из-под двери сенцы. Страшно подумать, что где-то в сугробах Манчжурии, кутаясь в обрывки жиденького башлыка, скорчился часовой и уже не видит, как
впереди маячут приземистые фигурки и, тоже едва перемогая лютую стужу, крадутся к нему.
По России, во мгле, бродит кто-то страшный, высматривая жертву».
Конечно же, «жертвами» станут салтыковские крестьяне Егор Раз-
221
латый и его сын Семён... Но кто же представляет местную власть в этом рассказе молодого Макарова? Это салтыковский старшина Михайло Кузьмич Сосунов с урядником и понятыми. На понятых - «огромные, с чайное блюдце, медные бляхи, что - нерушимый знак власти». Это они забирают у Игната Разлатого «тёлушку»: начинают торг с «тринадцати рублей и пятидесяти копеек», а заканчивают - на «тринадцати рублях и семи гривнах». Но ведь у крестьянина Игната Разлатого не только сын Семён, но и жена, маленькая дочка...
Есть в рассказе и «петиция Гапона». Иван Макаров даже приводит выдержки из неё: «Государь… за всем русским народом не признают … ни даже права говорить… обсуждать нужды… Нас поработили с помощью твоих чиновников… Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту народа, бросают в тюрьму».
Есть и описание самой «петиции»:
«Игнат бережно отнял у сына петицию, любовно разгладил на столе золотенькую койму, незатейливым веночком ограняющую шрифт. Словно в ней именно и таилась великая сила бумаги».2
Несколько слов о Николае Васильевиче Орлове, благодаря которому сохранилось много «рязанских» сведений о Макарове-писателе. Николай Васильевич - один из активных работников Рязанского губернского комсомола; некоторое время курировал уездные молодёжные ячейки губернии, в том числе и Ряжского уезда. Одновременно являлся рабкором рязанских газет, впоследствии стал журналистом. Многие годы писал и печатал в рязанских газетах, в том числе и в районных, очерки и статьи о своём комсомольском, партийном и литературном товарище И.И. Макарове. Н.В. Орлов дружил и переписывался, уже в советское время, с Верой Валентиновной Вонлярлярской - женой писателя, с его сестрой - Евдокией Ивановной Лавровой. Он сумел собрать и передать в областной архив г. Рязани свой «личный» архив, ставший «Фондом Н.В. Орлова». В нём - ряд интересных сведений и воспоминаний о литературе Рязанского края
тридцатых годов, в том числе и несколько «макаровских» фотографий. Среди них - известный снимок участников первой Рязанской окружной конференции РАППа 1929 года; на нём - И.И. Макаров, Н. В. Орлов и остальные её участники, в том числе и московские гости.3
Отголоски грозных событий 1905 - 1906 годов современный читатель найдёт и в рассказе И. Макарова «Свобода» (1930 г.), который
222
написан, видимо, уже в Москве. Главная его тема: освобождение, свобода. Сюжет рассказа прост: на знаменитых красноярских «Столбах» взрослый «незнакомый» человек «подсказал» бесстрашному пятнадцатилетнему пареньку Лёньке, написать слово СВОБОДА в неприступном месте скалы:
«В канун каждого праздника люди, чтобы встретить солнце, толпами устремляются из города в тайгу, к разбросанным в одиночестве высоким скалам, похожим на каменные столбы. Задолго до рассвета они взбираются по крутым скатам, по узеньким тропинкам, как можно выше. Карабкаются молча и поспешно, точно каждый приобретает птичью лёгкость. И в этом бесполезном, ненужном риске все сразу за-бывают о падении и о смерти, лишь бы увидеть, как побледнеют и погаснут в туманной дали звёзды, и тайга раскроет зелёные свои глаза».
И далее…
«Полиция страшно забеспокоилась, когда на самой высокой скале, на совершенно недоступном месте, где кремниевая глыба висела над пропастью, появилась огромная надпись белыми буквами: «СВОБОДА». Вся местность была оцеплена конными жандармами, и посещать скалы запретили под страхом ареста и штрафа. И всё же толпы
любопытных проникали к скалам или, забравшись на соседние скалы, издали часами смотрели из бинокля на это слово «СВОБОДА».
Слово «СВОБОДА» на скале знаменитых красноярских «Столбов», написал белой краской бесстрашный паренёк Лёнька.
Но «вскоре начальнику полиции из центра была прислана бумага, в которой категорически приказывалось немедленно уничтожить надпись на скале. К бумаге была приложена вырезка из какой-то революционной газеты, издающейся за границей, и в статейке указывалось, что русские революционеры, сосланные в тайгу и замученные
полицией, написали это слово на недоступном месте, не боясь сорваться и погибнуть».
Конец этого рассказа, по «макаровски» трагичный:
«У скалы, на том самом месте, где когда-то высокий человек написал на земле С и спросил у Лёни, какая это буква, лежал совершенно изуродованный Лёня. Рядом, прикрывая его пониклыми ветками, лежала берёза, перевязанная у самого корня жёсткой, посконной верёвкой. Другой конец верёвки обхватывал Лёню в поясе: на ней было много крови, и она чем-то походила на тонкую, околевшую змею. В руке Лёня держал большую кисть, на которой ещё не засохли
223
белила, а у затылка валялась большая банка из-под краски».4
Через много лет, в 2004 году, рассказ «Свобода» был напечатан в сборнике Рязанского отделения Союза писателей России «Литература Рязанского края».
Отголоски грозных и революционных событий 1905 - 1906 годов, есть в произведениях Макарова-писателя и самого последнего жизненного времени. Речь пойдёт о романе «Миша Курбатов», на-писанном за три года до ареста писателя и его гибели. Первое название романа - «Бельё». Но по настоянию цензуры И. Макарову
пришлось основательно переделать «Бельё»: были удалены семь (!) печатных листов и, несмотря на поддержку самого Максима Горького, видимо, прочитавшего роман ещё в рукописи, судьба этого произведения и доныне остаётся сложной. Это последний законченный роман писателя Ивана Макарова, и, вероятно, последний раз он издавался в 1936 году. Экземпляр этой книги есть в научной библиотеке Рязанского кремля: он прислан лично В.В. Вонлярлярской, также, вероятно, к 70-летнему юбилею писателя в Рязани. Несмот-ря на явно выраженную «советскость» этого романа, и сегодня можно услышать, что «Миша Курбатов» - роман по сути своей «антисоветский».
Читателю уже знакома общая канва произведения. Бывший «политический» ссыльный Егор Иванович Курбатов - один из главных его героев. Егор Иванович родом из Рязанской губернии, в Рязанской губернии живут его родители, сестра. Он выслан в 1907 году на «по-
жизненную ссылку» в уральское село Знаменск. В уральском селе Знаменске и родится у Егора Ивановича сын - Миша - «дитё подпольной революции». Но единственный сын коммуниста-большевика Егора Ивановича Курбатова -Миша Курбатов, погибнет в результате диверсии на «металло-гиганте», и секретарь райкома Николай Миронович Гелинский произнесёт над его могилой следующую речь:
«Товарищи, у гроба новой жертвы упорных и победных боёв за социализм мы вправе задать наш суровый вопрос каждому честному человеку: назовите партию, в которой бы с такой беззаветностью молодёжь отдала свои лучшие силы, свои лучшие годы, свои меч-
ты, свою жизнь своему классу? Это коммунистическая партия - это коммунистическая молодёжь и лучший, передовой отряд этой молодёжи - советская коммунистическая молодёжь!».5
Трудно поверить, что эти строки писал уже не член РКП (б) с 1919
224
года, исключённый из неё десятилетие спустя, в 1929-м. На момент написания «Миши Курбатова», писатель уже несколько лет вне партии. Павел Алексеевич Лавров, племянник писателя, и сегодня называет Ивана Макарова настоящим коммунистом. Исключение из рядов горячо любимой им партии не озлобило Ивана Ивановича Макарова: до конца своих земных дней он останется страстным коммунистом, и не только в душе. Но в 1934-м, когда роман «Миша Курбатов» был не только написан, но и опубликован в журнале «Новый мир», появилось, конечно же, неспроста, письмо «читателя» Л. М. Коникова... Письмо напечатали в «Литературной газете»: оно касалось журнала «Новый мир», редактора журнала Ивана Гронского, касалось напрямую и писателя Ивана Макарова:
«Не является ли безусловной ошибкой редакции помещение в те-кущих книжках журнала романа Ивана Макарова «Миша Курбатов». Только недосмотром редакции можно объяснить помещение этого стилистически безграмотного произведения на страницах «Нового мира». Мы хотели привести в этом письме «перлы» и литературного творчества т. Макарова, но это оказалось невозможным, так как пришлось бы привести целиком всю первую часть романа». Читатель Л.М. Коников просит главного редактора «т. Гронского», «признать ошибку редактора в помещении этого произведения».6
Любопытно, что даже в этом, последнем законченном романе писателя Ивана Макарова «Миша Курбатов», встречаются рязанские названия, в том числе и связанные с его малой родиной - с селом Салтыки Раненбургского уезда Рязанской губернии! Но об этом чуть
позже.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 100.
2 И. Макаров. Крестом Гапона. - Рабочий клич, 1928, № №: 139 - 143.
3 ГАРО, Р. - 5039, оп. 1, д. 26. Личный фонд Н.В. Орлова.
4 И. Макаров. Чёрная шаль, - М. Московский рабочий, 1970, с. 383, 384, 386.
5 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 155.
6 Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР.
Документы и комментарии. Т. 1. 1925 - июнь 1941 г. - М. РОССПЭН, 2010, с. 147.
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
Продолжение следует - страницы 236-244.