Богатырская земля или малая родина писателя Ивана Макарова. Страницы 35 - 43.
Опубликованные страницы: 1-15, 15-24, 25-34.
Но судя по датам, представленным в сети интернет, бабушка княгини Е.Э. Трубецкой - Анна Григорьевна Белосельская - Белозерская, и её отец Эспер Александрович Белосельский - Белозерский, умерли в один год - в 1846-м. Как развивались дальнейшие наследные дела пока неизвестно, но позднее, уже осенью 1861 года, наследники Эспера Александровича (его жена и дети) обратились в департамент горных и соляных дел г. Санкт - Петербурга с прошением, в котором говорилось, что они «по добровольному соглашению» передают все «чугуноплавиленные и железоделательные заводы» князю и генерал-майору Константину Эсперовичу Белосельскому - Белозерскому. То есть родному
брату княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой. Констатин Эсперович, в свою очередь, обязывался, в качестве компенсации, выплатить матери и двум сёстрам солидную денежную сумму. Это обязательство он выполнит: и его мать - Елена Павловна Белосельская - Белозерская, и его сёстры - Елизавета Эсперовна, по мужу Трубецкая и Ольга Эсперовна, по мужу Шувалова, получат эти деньги. Единовременно - по
сто пятьдесят пять тысяч рублей плюс в течении семи лет - ещё по три-
34
ста пятьдесят тысяч рублей ежегодно. Остаётся напомнить, что именно Константин Эсперович Белосельский - Белозерский был мужем одной из сестёр «белого генерала» Надежды Дмитриевны Скобелевой. Что же представляло собой рязанское имение, унаследованное княгиней Е. Э. Трубецкой в 1878 году? Сохранилось несколько его опи-
саний, в том числе и следующее: «… имение вдовы Действительного Статского Советника Княгини Елисаветы Эсперовны Трубецкой, состоящее в Рязанской губернии, Раненбургского уезда, при селе Богородицком и деревнях Константиновской и Аннинской, в дачах специального межевания: села Богородицкого, 2-ой части Смеловской земли,
Пустоши Перекусихи, Пустоши Дикое Поле, именуемой Шишкиной, 1-й части Покровской земли, 2-й части деревни Аленки, что была Пустошь Дикое Поле, 1-й части села Лебяжья, 4-й части сельца Яхонтова и пустоши Дикое Поле…».5 Как видно, название «Пустошь Дикое Поле» повторяется в этом документе три раза. То есть малая родина писателя
Ивана Макарова в давнем-предавнем прошлом - не возделанное дикое поле ... Стоит обратить внимание и на то, что на момент получения рязанского имения, княгиня Е.Э. Трубецкая была уже вдовою.
Самое примечательное в том, что почти все перечисленные географические названия в документах унаследованного имения, читатель найдёт в произведениях Макарова-писателя - в романах «Стальные рёбра», «Чёрная шаль», в повести «Казачий хутор», в рассказах «Остров», «Ключ» и т.д. В постоянно цитируемых - «Чёрной шали» и «Казачем
хуторе» встречаются и «бунин овраг», и «бунин выгон», и «лебяжинская дорога», и «гусенковский мост», и «микеровский берег» … Есть Лихачево село, село Петрово, село Зимарово, село Поплевино, деревня Яхонтовка, село Конищево, село Самарка, село Аленки, село Ногайское, деревня Шереметьевка, село Журавинка. Современные жители этих мест, не задумываясь, произносят эти географические названия -
Лебяжье, Аннинка, Константиновка, Лихарёвщино, Нагайское, Дикое Поле, никак не связывая их с литературой.
В имении княгини-вдовы Е.Э. Трубецкой «при с. Богородицком Салтыки тож» числилось
1.732 десятин 1.190 саженей «удобной» и 112 десятин 1.200 саженей «неудобной» земли: всего 1.844 десятин 2.390 саженей. Причём, «… в этом имении неудобной земли мало…». «Ценность имения увеличивает то, что грунт земли глубокий чернозем, местами до 18 вершков; нахождение его в кругу селений, нуждающихся в приобретении земли за арендную плату для посева; а также и выгона
35
на подножный корм скота после снятия хлебов и по пару за неимением своих выгонов и кроме сего залежами торфа пространством на 25 дес., который в этой местности ценен за неимением древесного топлива». Имение «при с. Богородицком Салтыки тож» «отстояло» от г. Раненбурга в 38 верстах, от «Раненбургской станции Рязанско - Козловской
железной дороги» - в 17 верстах; 20 вёрст было до «ближайшего Ряжска», 23 - до почтовой станции Ряжск. Губернский город Рязань находился в 125 верстах … Сама же княгиня Е. Э. Трубецкая постоянно проживала в Санкт - Петербурге.6
Кажется невероятным, но Макаров-писатель знал точное количество «удобной», и, вероятно, и «неудобной» земли княгини ... Цифру 1.700 дес. мы найдём в его романе «Чёрная шаль»: «Мы в тот год решили всю княжескую землю, тысячу семьсот десятин, засеять сообща, а по урожаю распределить на корню по едокам. Семена нам позарез
нужны были». Знал писатель и примерное количество крестьян, проживающих в данной местности. Так, в другом его романе «Стальные рёбра», где действие происходит «в богатом степном селе Анюткино», встретится фраза: «… потому что в Анюткино у нас душ под четыре тысячи будет…». Объяснением этой осведомленности писателя может
служить тот факт, что в первые годы советской власти Иван Макаров, как и его отец, Иван Иванович Макаров, служил в органах местной салтыковской власти. Иван Иванович - отец был членом «посевкома», далее возглавлял Салтыковский волостной комитет по борьбе с дезертирством, а Иван Иванович - сын в 1918 году избирался в салты-
ковский волостной комитет бедноты, был он и членом Салтыковского волостного сельсовета. Волостные и сельские комитеты бедноты, по указу В.И. Ленина, в 1918 году получат временное право распределять хлеб, изымать «излишки» в пользу беднейших крестьян, а также, организовывать общественную обработку земли.
Количество земель, унаследованных Елизаветой Эсперовной Трубецкой, можно сравнить с владениями Константина Ивановича Солтыкова «при селе Лубянках»... У Константина Ивановича всего 397 десятин и 2.283 саженей земли на 1888 год, а у Елизаветы Эсперовны - более 1.844 десятин. В дальнейшем читатель убедится, что для князей Трубецких это не предел. Но земли Е.Э. Трубецкой, и земли К.И. Солтыкова были чернозёмными, то есть наиболее ценными ... Их ценность неоднократно зафиксирована в рязанских архивных документах: с 1861 года имение «находится в аренде, почти не удобрялось и только
36
благодаря тучному чернозёму, который до сего времени не утилизировался... даёт всё-таки удовлетворительные урожаи, почему быстрого истощения почвы не предвидится…». Это слова оценщика Дворянского Земельного банка, куда Елизавета Эсперовна, как и многие землевладельцы того времени, неоднократно обращалась за денежными ссудами. И несмотря на многие годы активного землепользования каждый новый оценщик банка, (а княгиня, закладывала своё рязанское имение в 1886-м, в 1892-м и в 1897-м годах), будет писать: «…грунт земли в имении чернозем весьма хорошего качества и почти одинакового достоинства…» или «…по почвенной карте Рязанского Губернского Земства причислена к чернозему 1-го разряда, т.е. к лучшей по плодородию местности в губернии…», или «грунт земли - чернозем хорошего качества, местами до 18 вершков глубины…», или «…согласно работ Рязанского Губернского Земства по оценке земель, произведённых в 1872 году, отнесен к черноземной почве 1-го разряда».7
Конечно же, во многих произведениях писателя Ивана Макарова есть «земельные» абзацы; писатель любит и знает земли своей малой родины: «А поля, поля у нас бескрайние, безмерные. По направлению в Лихачеву селу, куда шла княжеская земля, поля наши простираются на двадцать три версты, а сюда, к лесам - мужицкая, купчая, хохловская лента на десять, почитай верст - они, хохловские, подобравшись между собой, ещё давно вышли отрубом да через крестьянский банк у поме-
щика Селиванова землю эту купили, так что их лента пролегла между нашей душевой и княжеской землей».8
Или:
«Какое несказанное наслаждение, поддерживая ладную соху, ощущать босой ногой пухлявую, влажно-тёплую борозду…».9
Или:
«Я думаю, дождик развязал нам узел, вывел и тех и других из оцепененья. Всё сухо-сухо было, вот и ждалось с севом. А тут ночью хлынул дождик, на лужах пузыри, точно бы земля глаза свои выпучила на нас, заворочалось все, завозились букашки-таракашки. Солнце припекло, земля как квашня пыхтит - «дай семян».10
Замечательно, не правда ли?
Обратил ли внимание читатель на «хохловских»? «Хохловские», как литературные, так и реальные - состоятельные крестьяне салтыковских земель ... «Подобравшись между собою», они, на свою беду,
37
сумели выкупить чернозёмные земли «у помещика Селиванова», не зная, что очень скоро их земля станет общественной, станет государственной. Именно за эту, собственную, «купчую» землю, «хохловцы» будут ожесточённо сражаться с новой советской властью: в жизни и на страницах литературных произведений писателя И. Макарова. Остаётся добавить, что «крестьяне с. Салтыки Хохловской сотни» числятся на 1895 - 1897 годы среди арендаторов княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой, наряду с крестьянами «Зареченской сотни», «Скуратовской сотни» …
Необходимо отметить, что у соседей княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой, в Раненбургском или Ряжском уездах Рязанской губернии: В. П. Мартыновой (Волконской), Н. С. Волконского, А. Н. Кирилловой, А. Д. Ивановой, Н. В. Каминской (Оболенской), чернозёмная земля не была такой однородно хорошей; но залежи торфа встречались ... И эту деталь зафиксировал писатель Макаров, но уже в повести «Казачий хутор»:
«Печь топилась торфом - вонючий, непроницаемый дым заслонил избу и садил густыми струями изо всех щелей. Авдотья решила, что в трубе свили гнездо галки, и стала кричать сыну, чтобы он разорил галок.
Сын не отзывался, она выскочила на улицу и только тут заметила озорство сына. Дым так разъел ей глаза и расстроил её, что она тотчас заголосила, причитая и бранясь:
- Ах, ты, дундя слепая, дундя!
Услышав мать, Андрюша сверху спросил спокойным, толстым голосом:
- Записываться будешь, окончательно тебя спрашиваю?».11
Как читатель догадался, слепой сын Авдотьи - Андрюша взобрался на крышу родной избы и уселся на печную трубу: таким образом он решил уговорить мать вступить в колхоз.
Рязанское имение, конечно же, добавило княгине Е. Э. Трубецкой материального благосостояния … Но до конца жизни её любимым имением останутся Дылицы («Елизаветино») в Гатчине, под Санкт-Петербургом, которое подарил ей, в самом начале их совместной жизни, муж - князь Пётр Никитич Трубецкой. Даты жизней супругов
Трубецких - князя Петра Никитича и княгини Елизаветы Эсперовны, указываются разные, есть и такие: П. Н. Трубецкой - (1826 - 1880), а Е. Э. Трубецкая - (1834 - 1907). В совместном браке у них родилось
38
шестеро детей: два сына и четыре дочери; но сын Сергей умер годовалым ребенком, а дочь Ольга - в 19 лет. Подаренное мужем имение Дылицы Елизавета Эсперовна переименует в «Елизаветино», в честь дочери Петра Первого - Елизаветы Петровны. Но почему-то кажется, что переименует немножечко и в честь себя самой: ведь по словам князя П.В. Долгорукова, княгиня в молодости была «крошечная ростом, но исполин честолюбием».12
Семнадцатилетней фрейлиной царского двора княжна Елизавета Эсперовна Белосельская - Белозерская вышла замуж за князя Петра Никитича Трубецкого... Князья Трубецкие издавна являлись крупнейшими землевладельцами Российского государства, и Пётр Никитич не был исключением. В Костромской губернии ему принадлежало огромное земельное владение в 123 тысячи десятин земли, где проживало примерно, семь тысяч крестьян. 13 Костромское имение Петра Никитича Трубецкого можно сравнить с рязанскими имениями: Елизаветы Эсперовны - его жены, «при с. Богородицком Салтыки тож» - более 1. 800 десятин и штабс-капитана К.И. Солтыкова - в 397 десятин. Позднее, костромские владения унаследует их уцелевший единственный сын - Александр Петрович Трубецкой: он не раз появится на страницах книги. Но одним из самых знаменитых князей Трубецких остаётся всё-таки декабрист Сергей Петрович Трубецкой: он приходился племянником мужу Елизаветы Эсперовны Петру Никитичу Трубецкому.
Сам Пётр Никитич, также, привлекался по делу декабристов, но был оправдан. Существуют и другие родственные «декабристские» связи
по этой линии.14
О Елизавете Эсперовне много написано. При жизни её называли и «маленькой княгиней», и «Lise»: она была мала ростом, хорошо сложена ... Многое в её жизни стало легендой, красивой выдумкой. По дошедшим до нас воспоминаниям «маленькая княгиня» или «Lise» любила всё французское ... была честолюбива … стремилась быть первой, лучшей … подолгу жила за границей … любила принимать гостей … Сохранилось несколько её портретов, написанных в разные годы: на них она - красавица. Её родная прабабушка, о которой уже говорилось, (Екатерина Ивановна Казицкая - авт.), была так богата, что вы-
купила целиком Крестовский остров в Санкт - Петербурге, на котором выстроила великолепный особняк с парком. Недавно особняк восстановили (или отстроили заново?), сам Крестовский остров, по версии интернета, «закрытая элитная зона Питера». Стоит напомнить, что на
39
Крестовском острове жила после замужества и Надежда Дмитриевна Скобелева, по мужу - Белосельская - Белозерская. Редким именем своего свёкра - Эспер («вечерняя звезда») - Надежда Дмитриевна назвала одного из своих сыновей.
Вероятно, «прабабушкин» дом мало чем уступал дворцу Белосельских - Белозерских на Невском проспекте … Строительство его «инициировал» отец Елизаветы Эсперовны - князь Эспер Александрович Белосельский - Белозерский. Товарищем молодого Эспера Александровича по Лейб-Гусарскому полку был никто иной, как молодой Михаил Юрьевич Лермонтов! Сам Эспер Александрович был боевым генералом: принимал участие в Русско - Турецкой войне 1828 - 1829 г.г., потом воевал на Кавказе... Эспер Александрович Белосельский - Белозерский приходился родным братом знаменитой Зинаиды Волконской:
а его жена (мать Е. Э. Трубецкой) - Елена Павловна, по словам современницы, являлась, наряду с Зинаидой Волконской, «одной из выдающихся женщин 19 века. В 1839 году в одном из беднейших районов Санкт - Петербурга она откроет приют, носящий её имя, в нём Елена Павловна содержала за собственный счёт около 80 детей. Позднее он
был переименован в Приют княгинь Белосельских - Белозерских, и его опекала уже старшая дочь - «наша» Елизавета Эсперовна Трубецкая. Елизавета Эсперовна и дальше пойдёт по стопам матери: в 1868 году, в связи с голодом в центральной части России, она создаст общество бесплатной раздачи хлеба, которое возглавит.
Но Эспер Александрович, как уже говорилось, умер достаточно молодым… Во время инспекции лазаретов при Николаевской железной дороге он заразился: по одной версии - холерой, по другой - тифом. Его жена - Елена Павловна, после смерти Эспера Александровича Белосельского - Белозерского вторично выйдет замуж (в 1846 или в 1847
году) за князя, но при этом, и «археолога и нумизмата» Василия Викторовича Кочубея. Второй брак был недолгим: Василий Викторович через несколько лет скончался.
Елизавета Эсперовна Трубецкая общалась с выдающимися людьми своего времени, в т. ч. и с поэтами. Была знакома с А. Мицкевичем и с Е. Баратынским, с Д. Веневитиновым и даже с А. Пушкиным. Сам Фёдор Тютчев написал ей в домашний альбом стихи, причём, по-французски; ниже - их русский перевод:
Средь Рима древнего сооружалось зданье -
То Нерон воздвигал дворец свой золотой;
40
Под самою дворца гранитною пятой
Былинка с кесарем вступила в состязанье.
«Не уступлю тебе, знай это, царь земной,
И ненавистное твое я сброшу бремя».
- Как, мне не уступить? Мир гнётся подо мной. -
«Весь мир тебе слугой, а мне слугою - время».
Это стихотворение Фёдор Иванович Тютчев написал в декабре 1866 года, то есть до вступления княгиней Елизаветой Эсперовной Трубецкой во владение «рязанским» наследством. В следующем, 1867-м году уже сама «маленькая княгиня» опубликует «Два романса для голоса с фортепиано», написанные ею самой. А в 1891 году она проявит себя
и как историк-исследователь: в Москве вышла её книга «Сказание о роде князей Трубецких», в которую вошли поколенные записи и биографии многих представителей рода Трубецких (с 1 400 года до конца 19-го века). Книга эта переиздавалась недавно, но по-прежнему является библиографической редкостью. Опубликует «маленькая княгиня» и
письма родственницы своего мужа Петра Никитича Трубецкого - мадемуазель Нелидовой - «Переписка Её Величества императрицы Марии Фёдоровны с мадемуазель Нелидовой её фрейлиной (1797 - 1801)».15
Но Елизавета Эсперовна не считала деньги. Непомерные траты привели к тому, что в 1874 году супруги Трубецкие вынуждены были продать свой замечательный дом на Невском проспекте своему зятю Павлу Павловичу Демидову, женившемуся на их дочери - княжне Елене Петровне Трубецкой. Но очень скоро зять Павел Павлович Демидов
перепродаст этот дом Василию Львовичу Нарышкину. Именно в этом доме, в наглухо замурованном пространстве и было найдено совсем недавно фамильное столовое серебро князей Нарышкиных, переданное затем в музеи Петербурга...
В гатчинском имении Дылицы («Елизаветино») Елизавета Эсперовна Трубецкая чувствовала себя хозяйкой. Она часто приезжала сюда из Санкт - Петербурга, где жила постоянно. Она сохранила дружеские отношения с императрицей Марией Фёдоровной - матерью Николая Второго: считается, что Мария Фёдоровна приезжала впоследствии на
её могилу в Дылицы («Елизаветино»). В Дылицах («Елизаветино») и ныне сохранилось здание церкви Владимирской Божьей Матери, при которой были похоронены «наши» Трубецкие: Елизавета Эсперовна, её муж - Пётр Никитич, их рано умершие сын Сергей и дочь Ольга.16
Но по данным сети Интернет, в Костромской губернии у супругов
41
Трубецких было ещё одно Елизаветино. По «костромским», ныне «нижегородским» данным, Елизавета Эсперовна приезжала в костромские владения своего мужа, и как-то у неё в дороге сломалось колесо … Оказавшийся поблизости местный «крестьянин Шубин», помог ей … она -хорошо его отблагодарила... На месте, где сломалось колесо, которое починил «крестьянин Шубин», и возникло костромское Елизаветино.17
Рязанское же имение, судя по всему, для Елизаветы Эсперовны Трубецкой так и не стало родным. Нет подтверждений, что княгиня хотя бы однажды приезжала сюда. После окончательного раздела с сонаследниками в 1878 году, она, по примеру своих родных, сдаёт все земли своего имения «при с. Богородицком Салтыки тож» в аренду. Единственным её арендатором на целых двенадцать лет становится скопинский купец Брежнев. В архивных документах встречаются разные даты начала этой аренды: 1879 год или «с 1 января 1880 года». Как указывается в документах, «скопинский купец Брежнев» «…случайно, против воли владелицы» арендовал у неё землю, причём, выбрал участки с самым глубоким чернозёмом. «В 1879 г. в то время, когда снимал в аренду имение Брежнев, … крестьяне села Богородицкого, Салтыки тож согласны были заключить условие о снятии в наём этой земли по 8 р.50 коп. в круг за десятину…», но Брежнев сам стал сдавать землю княгини крестьянам, причём, погодно: по 23 рубля за десятину под рожь
и по 18 рублей под овёс. Платил же княгине Е. Э. Трубецкой по 12.705 рублей в год, т.е. по 7 рублей за десятину земли. Средняя же цена долгосрочной аренды земли в это время была «10 рублей за десятину в круг».18
Скопинский купец Брежнев, по-видимому, никого и ничего не боялся … На земле княгини, незаконно, он построил свой «хутор», вблизи которого и сама Елизавета Эсперовна выстроит впоследствии сначала деревянные, а затем и каменные здания уже своего «хутора». Но к 1892 году, когда истечёт срок договора с купцом Брежневым, княгиня станет
напрямую сдавать почти все свои чернозёмные земли крестьянам близлежащих сёл и деревень, оставив для «собственной экономии», только 100 десятин земли. И если на момент вступления в наследство (с 1878г. - авт.) «хозяйство» в имении Е. Э. Трубецкой «только заводится»: в нём имелось из «живого инвентаря» всего «две лошади и корова, стоящие 200 рублей», да и то, принадлежащие арендатору Брежневу, а «мертвого инвентаря», то есть сельскохозяйственных орудий или машин, «пока
42
нет», то спустя восемнадцать лет, в 1896 - 1897-х годах, в данном имении значатся: «1 каменный одноэтажный дом, крытый железом; скотный двор, тоже каменный, крытый железом»; «внутри имения деревянная изба и при ней деревянная же рига, крытые соломой и колодезь, и там же и пруд для водяной станции…» Становится ясно, что рязанское имение «при с. Богородицком Салтыки тож», мало соответствовало образу жизни одной из богатейших женщин Российской империи.
Сколько же крестьян проживало на салтыковских землях во время владения княгиней Е.Э. Трубецкой данным имением? Как сообщает А. А. Ванин, по подворной переписи 1882 года село Богородицкое (Салтыки) были центром Салтыковской волости Раненбургского уезда Рязанской губернии. В нём насчитывался 351 двор, причём, 331 двор - с
деревянными домами, 20 - с каменными, в которых значилось 2.225 жителей. И каменные, и деревянные дома были двух типов: одни «топились по-белому» (т.е. имелась в доме дымовая труба - авт.), другие - «по-чёрному» (без неё - авт.). Первых зафиксировано 52, вторых - 299. С лошадьми было 58 дворов, безлошадных - 54. Не имели ни лошади, ни коровы 29 салтыковских семейств. Всего же у жителей села Богородицкое (Салтыки) имелась 381 корова. Практически все крестьяне занимались «хлебопашеством»: некоторые семьи брали «подесятинные заработки», 40 человек жили в батраках. Местными промыслами занималось 137 семей, в отход уходили 16 мужчин. По словам того же исследователя А.А. Ванина, на 1882 год в Богородицком (Салтыках) имелось 19
«промышленных» заведений, 2 кабака и 2 лавки. В начальном училище - школе училось 48 мальчиков, и только 228 мужчин и 2 женщины из 2. 225 жителей Богородицкого (Салтыки) были грамотными.
Десятилетие спустя, по данным того же А.А. Ванина, по реестру крепостных дел на 1892 год на «богородицко-салтыковских» землях значится 1.262 крестьянина: в самом Богородицком - 902, в деревне Константиновской - 172, в Аннинской - 188, «с количеством земли 5.271 д. 1. 190 с.», не считая близлежащие селения. 19 Стоит заметить, что в 1882 году в этих местах - незначительное число «отходников», то есть крестьян, подрабатывающих «отхожным промыслом»: плотников, печников, кирпичников и т.д. Их всего шестнадцать. Это подтверждают и архивные документы самой княгини Е.Э. Трубецкой: «… население означенных селений занимается исключительно хлебопашеством и очень немногие уходят для заработков на сторону», в основном, «толь-
ко безлошадные». Но пройдёт всего десять лет, и уже в 1890-х годах,
43
из одного только Раненбургского уезда Рязанской губернии на летние и осенние заработки будет уходить по более шести тысяч человек ежегодно. Салтыковский крестьянин Иван Иванович Макаров - отец писателя Ивана Макарова, также, являлся «отходником». Но он уходил на заработки уже в 1900-е годы.
Продолжение следует - страницы 44-52.
Но судя по датам, представленным в сети интернет, бабушка княгини Е.Э. Трубецкой - Анна Григорьевна Белосельская - Белозерская, и её отец Эспер Александрович Белосельский - Белозерский, умерли в один год - в 1846-м. Как развивались дальнейшие наследные дела пока неизвестно, но позднее, уже осенью 1861 года, наследники Эспера Александровича (его жена и дети) обратились в департамент горных и соляных дел г. Санкт - Петербурга с прошением, в котором говорилось, что они «по добровольному соглашению» передают все «чугуноплавиленные и железоделательные заводы» князю и генерал-майору Константину Эсперовичу Белосельскому - Белозерскому. То есть родному
брату княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой. Констатин Эсперович, в свою очередь, обязывался, в качестве компенсации, выплатить матери и двум сёстрам солидную денежную сумму. Это обязательство он выполнит: и его мать - Елена Павловна Белосельская - Белозерская, и его сёстры - Елизавета Эсперовна, по мужу Трубецкая и Ольга Эсперовна, по мужу Шувалова, получат эти деньги. Единовременно - по
сто пятьдесят пять тысяч рублей плюс в течении семи лет - ещё по три-
34
ста пятьдесят тысяч рублей ежегодно. Остаётся напомнить, что именно Константин Эсперович Белосельский - Белозерский был мужем одной из сестёр «белого генерала» Надежды Дмитриевны Скобелевой. Что же представляло собой рязанское имение, унаследованное княгиней Е. Э. Трубецкой в 1878 году? Сохранилось несколько его опи-
саний, в том числе и следующее: «… имение вдовы Действительного Статского Советника Княгини Елисаветы Эсперовны Трубецкой, состоящее в Рязанской губернии, Раненбургского уезда, при селе Богородицком и деревнях Константиновской и Аннинской, в дачах специального межевания: села Богородицкого, 2-ой части Смеловской земли,
Пустоши Перекусихи, Пустоши Дикое Поле, именуемой Шишкиной, 1-й части Покровской земли, 2-й части деревни Аленки, что была Пустошь Дикое Поле, 1-й части села Лебяжья, 4-й части сельца Яхонтова и пустоши Дикое Поле…».5 Как видно, название «Пустошь Дикое Поле» повторяется в этом документе три раза. То есть малая родина писателя
Ивана Макарова в давнем-предавнем прошлом - не возделанное дикое поле ... Стоит обратить внимание и на то, что на момент получения рязанского имения, княгиня Е.Э. Трубецкая была уже вдовою.
Самое примечательное в том, что почти все перечисленные географические названия в документах унаследованного имения, читатель найдёт в произведениях Макарова-писателя - в романах «Стальные рёбра», «Чёрная шаль», в повести «Казачий хутор», в рассказах «Остров», «Ключ» и т.д. В постоянно цитируемых - «Чёрной шали» и «Казачем
хуторе» встречаются и «бунин овраг», и «бунин выгон», и «лебяжинская дорога», и «гусенковский мост», и «микеровский берег» … Есть Лихачево село, село Петрово, село Зимарово, село Поплевино, деревня Яхонтовка, село Конищево, село Самарка, село Аленки, село Ногайское, деревня Шереметьевка, село Журавинка. Современные жители этих мест, не задумываясь, произносят эти географические названия -
Лебяжье, Аннинка, Константиновка, Лихарёвщино, Нагайское, Дикое Поле, никак не связывая их с литературой.
В имении княгини-вдовы Е.Э. Трубецкой «при с. Богородицком Салтыки тож» числилось
1.732 десятин 1.190 саженей «удобной» и 112 десятин 1.200 саженей «неудобной» земли: всего 1.844 десятин 2.390 саженей. Причём, «… в этом имении неудобной земли мало…». «Ценность имения увеличивает то, что грунт земли глубокий чернозем, местами до 18 вершков; нахождение его в кругу селений, нуждающихся в приобретении земли за арендную плату для посева; а также и выгона
35
на подножный корм скота после снятия хлебов и по пару за неимением своих выгонов и кроме сего залежами торфа пространством на 25 дес., который в этой местности ценен за неимением древесного топлива». Имение «при с. Богородицком Салтыки тож» «отстояло» от г. Раненбурга в 38 верстах, от «Раненбургской станции Рязанско - Козловской
железной дороги» - в 17 верстах; 20 вёрст было до «ближайшего Ряжска», 23 - до почтовой станции Ряжск. Губернский город Рязань находился в 125 верстах … Сама же княгиня Е. Э. Трубецкая постоянно проживала в Санкт - Петербурге.6
Кажется невероятным, но Макаров-писатель знал точное количество «удобной», и, вероятно, и «неудобной» земли княгини ... Цифру 1.700 дес. мы найдём в его романе «Чёрная шаль»: «Мы в тот год решили всю княжескую землю, тысячу семьсот десятин, засеять сообща, а по урожаю распределить на корню по едокам. Семена нам позарез
нужны были». Знал писатель и примерное количество крестьян, проживающих в данной местности. Так, в другом его романе «Стальные рёбра», где действие происходит «в богатом степном селе Анюткино», встретится фраза: «… потому что в Анюткино у нас душ под четыре тысячи будет…». Объяснением этой осведомленности писателя может
служить тот факт, что в первые годы советской власти Иван Макаров, как и его отец, Иван Иванович Макаров, служил в органах местной салтыковской власти. Иван Иванович - отец был членом «посевкома», далее возглавлял Салтыковский волостной комитет по борьбе с дезертирством, а Иван Иванович - сын в 1918 году избирался в салты-
ковский волостной комитет бедноты, был он и членом Салтыковского волостного сельсовета. Волостные и сельские комитеты бедноты, по указу В.И. Ленина, в 1918 году получат временное право распределять хлеб, изымать «излишки» в пользу беднейших крестьян, а также, организовывать общественную обработку земли.
Количество земель, унаследованных Елизаветой Эсперовной Трубецкой, можно сравнить с владениями Константина Ивановича Солтыкова «при селе Лубянках»... У Константина Ивановича всего 397 десятин и 2.283 саженей земли на 1888 год, а у Елизаветы Эсперовны - более 1.844 десятин. В дальнейшем читатель убедится, что для князей Трубецких это не предел. Но земли Е.Э. Трубецкой, и земли К.И. Солтыкова были чернозёмными, то есть наиболее ценными ... Их ценность неоднократно зафиксирована в рязанских архивных документах: с 1861 года имение «находится в аренде, почти не удобрялось и только
36
благодаря тучному чернозёму, который до сего времени не утилизировался... даёт всё-таки удовлетворительные урожаи, почему быстрого истощения почвы не предвидится…». Это слова оценщика Дворянского Земельного банка, куда Елизавета Эсперовна, как и многие землевладельцы того времени, неоднократно обращалась за денежными ссудами. И несмотря на многие годы активного землепользования каждый новый оценщик банка, (а княгиня, закладывала своё рязанское имение в 1886-м, в 1892-м и в 1897-м годах), будет писать: «…грунт земли в имении чернозем весьма хорошего качества и почти одинакового достоинства…» или «…по почвенной карте Рязанского Губернского Земства причислена к чернозему 1-го разряда, т.е. к лучшей по плодородию местности в губернии…», или «грунт земли - чернозем хорошего качества, местами до 18 вершков глубины…», или «…согласно работ Рязанского Губернского Земства по оценке земель, произведённых в 1872 году, отнесен к черноземной почве 1-го разряда».7
Конечно же, во многих произведениях писателя Ивана Макарова есть «земельные» абзацы; писатель любит и знает земли своей малой родины: «А поля, поля у нас бескрайние, безмерные. По направлению в Лихачеву селу, куда шла княжеская земля, поля наши простираются на двадцать три версты, а сюда, к лесам - мужицкая, купчая, хохловская лента на десять, почитай верст - они, хохловские, подобравшись между собой, ещё давно вышли отрубом да через крестьянский банк у поме-
щика Селиванова землю эту купили, так что их лента пролегла между нашей душевой и княжеской землей».8
Или:
«Какое несказанное наслаждение, поддерживая ладную соху, ощущать босой ногой пухлявую, влажно-тёплую борозду…».9
Или:
«Я думаю, дождик развязал нам узел, вывел и тех и других из оцепененья. Всё сухо-сухо было, вот и ждалось с севом. А тут ночью хлынул дождик, на лужах пузыри, точно бы земля глаза свои выпучила на нас, заворочалось все, завозились букашки-таракашки. Солнце припекло, земля как квашня пыхтит - «дай семян».10
Замечательно, не правда ли?
Обратил ли внимание читатель на «хохловских»? «Хохловские», как литературные, так и реальные - состоятельные крестьяне салтыковских земель ... «Подобравшись между собою», они, на свою беду,
37
сумели выкупить чернозёмные земли «у помещика Селиванова», не зная, что очень скоро их земля станет общественной, станет государственной. Именно за эту, собственную, «купчую» землю, «хохловцы» будут ожесточённо сражаться с новой советской властью: в жизни и на страницах литературных произведений писателя И. Макарова. Остаётся добавить, что «крестьяне с. Салтыки Хохловской сотни» числятся на 1895 - 1897 годы среди арендаторов княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой, наряду с крестьянами «Зареченской сотни», «Скуратовской сотни» …
Необходимо отметить, что у соседей княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой, в Раненбургском или Ряжском уездах Рязанской губернии: В. П. Мартыновой (Волконской), Н. С. Волконского, А. Н. Кирилловой, А. Д. Ивановой, Н. В. Каминской (Оболенской), чернозёмная земля не была такой однородно хорошей; но залежи торфа встречались ... И эту деталь зафиксировал писатель Макаров, но уже в повести «Казачий хутор»:
«Печь топилась торфом - вонючий, непроницаемый дым заслонил избу и садил густыми струями изо всех щелей. Авдотья решила, что в трубе свили гнездо галки, и стала кричать сыну, чтобы он разорил галок.
Сын не отзывался, она выскочила на улицу и только тут заметила озорство сына. Дым так разъел ей глаза и расстроил её, что она тотчас заголосила, причитая и бранясь:
- Ах, ты, дундя слепая, дундя!
Услышав мать, Андрюша сверху спросил спокойным, толстым голосом:
- Записываться будешь, окончательно тебя спрашиваю?».11
Как читатель догадался, слепой сын Авдотьи - Андрюша взобрался на крышу родной избы и уселся на печную трубу: таким образом он решил уговорить мать вступить в колхоз.
Рязанское имение, конечно же, добавило княгине Е. Э. Трубецкой материального благосостояния … Но до конца жизни её любимым имением останутся Дылицы («Елизаветино») в Гатчине, под Санкт-Петербургом, которое подарил ей, в самом начале их совместной жизни, муж - князь Пётр Никитич Трубецкой. Даты жизней супругов
Трубецких - князя Петра Никитича и княгини Елизаветы Эсперовны, указываются разные, есть и такие: П. Н. Трубецкой - (1826 - 1880), а Е. Э. Трубецкая - (1834 - 1907). В совместном браке у них родилось
38
шестеро детей: два сына и четыре дочери; но сын Сергей умер годовалым ребенком, а дочь Ольга - в 19 лет. Подаренное мужем имение Дылицы Елизавета Эсперовна переименует в «Елизаветино», в честь дочери Петра Первого - Елизаветы Петровны. Но почему-то кажется, что переименует немножечко и в честь себя самой: ведь по словам князя П.В. Долгорукова, княгиня в молодости была «крошечная ростом, но исполин честолюбием».12
Семнадцатилетней фрейлиной царского двора княжна Елизавета Эсперовна Белосельская - Белозерская вышла замуж за князя Петра Никитича Трубецкого... Князья Трубецкие издавна являлись крупнейшими землевладельцами Российского государства, и Пётр Никитич не был исключением. В Костромской губернии ему принадлежало огромное земельное владение в 123 тысячи десятин земли, где проживало примерно, семь тысяч крестьян. 13 Костромское имение Петра Никитича Трубецкого можно сравнить с рязанскими имениями: Елизаветы Эсперовны - его жены, «при с. Богородицком Салтыки тож» - более 1. 800 десятин и штабс-капитана К.И. Солтыкова - в 397 десятин. Позднее, костромские владения унаследует их уцелевший единственный сын - Александр Петрович Трубецкой: он не раз появится на страницах книги. Но одним из самых знаменитых князей Трубецких остаётся всё-таки декабрист Сергей Петрович Трубецкой: он приходился племянником мужу Елизаветы Эсперовны Петру Никитичу Трубецкому.
Сам Пётр Никитич, также, привлекался по делу декабристов, но был оправдан. Существуют и другие родственные «декабристские» связи
по этой линии.14
О Елизавете Эсперовне много написано. При жизни её называли и «маленькой княгиней», и «Lise»: она была мала ростом, хорошо сложена ... Многое в её жизни стало легендой, красивой выдумкой. По дошедшим до нас воспоминаниям «маленькая княгиня» или «Lise» любила всё французское ... была честолюбива … стремилась быть первой, лучшей … подолгу жила за границей … любила принимать гостей … Сохранилось несколько её портретов, написанных в разные годы: на них она - красавица. Её родная прабабушка, о которой уже говорилось, (Екатерина Ивановна Казицкая - авт.), была так богата, что вы-
купила целиком Крестовский остров в Санкт - Петербурге, на котором выстроила великолепный особняк с парком. Недавно особняк восстановили (или отстроили заново?), сам Крестовский остров, по версии интернета, «закрытая элитная зона Питера». Стоит напомнить, что на
39
Крестовском острове жила после замужества и Надежда Дмитриевна Скобелева, по мужу - Белосельская - Белозерская. Редким именем своего свёкра - Эспер («вечерняя звезда») - Надежда Дмитриевна назвала одного из своих сыновей.
Вероятно, «прабабушкин» дом мало чем уступал дворцу Белосельских - Белозерских на Невском проспекте … Строительство его «инициировал» отец Елизаветы Эсперовны - князь Эспер Александрович Белосельский - Белозерский. Товарищем молодого Эспера Александровича по Лейб-Гусарскому полку был никто иной, как молодой Михаил Юрьевич Лермонтов! Сам Эспер Александрович был боевым генералом: принимал участие в Русско - Турецкой войне 1828 - 1829 г.г., потом воевал на Кавказе... Эспер Александрович Белосельский - Белозерский приходился родным братом знаменитой Зинаиды Волконской:
а его жена (мать Е. Э. Трубецкой) - Елена Павловна, по словам современницы, являлась, наряду с Зинаидой Волконской, «одной из выдающихся женщин 19 века. В 1839 году в одном из беднейших районов Санкт - Петербурга она откроет приют, носящий её имя, в нём Елена Павловна содержала за собственный счёт около 80 детей. Позднее он
был переименован в Приют княгинь Белосельских - Белозерских, и его опекала уже старшая дочь - «наша» Елизавета Эсперовна Трубецкая. Елизавета Эсперовна и дальше пойдёт по стопам матери: в 1868 году, в связи с голодом в центральной части России, она создаст общество бесплатной раздачи хлеба, которое возглавит.
Но Эспер Александрович, как уже говорилось, умер достаточно молодым… Во время инспекции лазаретов при Николаевской железной дороге он заразился: по одной версии - холерой, по другой - тифом. Его жена - Елена Павловна, после смерти Эспера Александровича Белосельского - Белозерского вторично выйдет замуж (в 1846 или в 1847
году) за князя, но при этом, и «археолога и нумизмата» Василия Викторовича Кочубея. Второй брак был недолгим: Василий Викторович через несколько лет скончался.
Елизавета Эсперовна Трубецкая общалась с выдающимися людьми своего времени, в т. ч. и с поэтами. Была знакома с А. Мицкевичем и с Е. Баратынским, с Д. Веневитиновым и даже с А. Пушкиным. Сам Фёдор Тютчев написал ей в домашний альбом стихи, причём, по-французски; ниже - их русский перевод:
Средь Рима древнего сооружалось зданье -
То Нерон воздвигал дворец свой золотой;
40
Под самою дворца гранитною пятой
Былинка с кесарем вступила в состязанье.
«Не уступлю тебе, знай это, царь земной,
И ненавистное твое я сброшу бремя».
- Как, мне не уступить? Мир гнётся подо мной. -
«Весь мир тебе слугой, а мне слугою - время».
Это стихотворение Фёдор Иванович Тютчев написал в декабре 1866 года, то есть до вступления княгиней Елизаветой Эсперовной Трубецкой во владение «рязанским» наследством. В следующем, 1867-м году уже сама «маленькая княгиня» опубликует «Два романса для голоса с фортепиано», написанные ею самой. А в 1891 году она проявит себя
и как историк-исследователь: в Москве вышла её книга «Сказание о роде князей Трубецких», в которую вошли поколенные записи и биографии многих представителей рода Трубецких (с 1 400 года до конца 19-го века). Книга эта переиздавалась недавно, но по-прежнему является библиографической редкостью. Опубликует «маленькая княгиня» и
письма родственницы своего мужа Петра Никитича Трубецкого - мадемуазель Нелидовой - «Переписка Её Величества императрицы Марии Фёдоровны с мадемуазель Нелидовой её фрейлиной (1797 - 1801)».15
Но Елизавета Эсперовна не считала деньги. Непомерные траты привели к тому, что в 1874 году супруги Трубецкие вынуждены были продать свой замечательный дом на Невском проспекте своему зятю Павлу Павловичу Демидову, женившемуся на их дочери - княжне Елене Петровне Трубецкой. Но очень скоро зять Павел Павлович Демидов
перепродаст этот дом Василию Львовичу Нарышкину. Именно в этом доме, в наглухо замурованном пространстве и было найдено совсем недавно фамильное столовое серебро князей Нарышкиных, переданное затем в музеи Петербурга...
В гатчинском имении Дылицы («Елизаветино») Елизавета Эсперовна Трубецкая чувствовала себя хозяйкой. Она часто приезжала сюда из Санкт - Петербурга, где жила постоянно. Она сохранила дружеские отношения с императрицей Марией Фёдоровной - матерью Николая Второго: считается, что Мария Фёдоровна приезжала впоследствии на
её могилу в Дылицы («Елизаветино»). В Дылицах («Елизаветино») и ныне сохранилось здание церкви Владимирской Божьей Матери, при которой были похоронены «наши» Трубецкие: Елизавета Эсперовна, её муж - Пётр Никитич, их рано умершие сын Сергей и дочь Ольга.16
Но по данным сети Интернет, в Костромской губернии у супругов
41
Трубецких было ещё одно Елизаветино. По «костромским», ныне «нижегородским» данным, Елизавета Эсперовна приезжала в костромские владения своего мужа, и как-то у неё в дороге сломалось колесо … Оказавшийся поблизости местный «крестьянин Шубин», помог ей … она -хорошо его отблагодарила... На месте, где сломалось колесо, которое починил «крестьянин Шубин», и возникло костромское Елизаветино.17
Рязанское же имение, судя по всему, для Елизаветы Эсперовны Трубецкой так и не стало родным. Нет подтверждений, что княгиня хотя бы однажды приезжала сюда. После окончательного раздела с сонаследниками в 1878 году, она, по примеру своих родных, сдаёт все земли своего имения «при с. Богородицком Салтыки тож» в аренду. Единственным её арендатором на целых двенадцать лет становится скопинский купец Брежнев. В архивных документах встречаются разные даты начала этой аренды: 1879 год или «с 1 января 1880 года». Как указывается в документах, «скопинский купец Брежнев» «…случайно, против воли владелицы» арендовал у неё землю, причём, выбрал участки с самым глубоким чернозёмом. «В 1879 г. в то время, когда снимал в аренду имение Брежнев, … крестьяне села Богородицкого, Салтыки тож согласны были заключить условие о снятии в наём этой земли по 8 р.50 коп. в круг за десятину…», но Брежнев сам стал сдавать землю княгини крестьянам, причём, погодно: по 23 рубля за десятину под рожь
и по 18 рублей под овёс. Платил же княгине Е. Э. Трубецкой по 12.705 рублей в год, т.е. по 7 рублей за десятину земли. Средняя же цена долгосрочной аренды земли в это время была «10 рублей за десятину в круг».18
Скопинский купец Брежнев, по-видимому, никого и ничего не боялся … На земле княгини, незаконно, он построил свой «хутор», вблизи которого и сама Елизавета Эсперовна выстроит впоследствии сначала деревянные, а затем и каменные здания уже своего «хутора». Но к 1892 году, когда истечёт срок договора с купцом Брежневым, княгиня станет
напрямую сдавать почти все свои чернозёмные земли крестьянам близлежащих сёл и деревень, оставив для «собственной экономии», только 100 десятин земли. И если на момент вступления в наследство (с 1878г. - авт.) «хозяйство» в имении Е. Э. Трубецкой «только заводится»: в нём имелось из «живого инвентаря» всего «две лошади и корова, стоящие 200 рублей», да и то, принадлежащие арендатору Брежневу, а «мертвого инвентаря», то есть сельскохозяйственных орудий или машин, «пока
42
нет», то спустя восемнадцать лет, в 1896 - 1897-х годах, в данном имении значатся: «1 каменный одноэтажный дом, крытый железом; скотный двор, тоже каменный, крытый железом»; «внутри имения деревянная изба и при ней деревянная же рига, крытые соломой и колодезь, и там же и пруд для водяной станции…» Становится ясно, что рязанское имение «при с. Богородицком Салтыки тож», мало соответствовало образу жизни одной из богатейших женщин Российской империи.
Сколько же крестьян проживало на салтыковских землях во время владения княгиней Е.Э. Трубецкой данным имением? Как сообщает А. А. Ванин, по подворной переписи 1882 года село Богородицкое (Салтыки) были центром Салтыковской волости Раненбургского уезда Рязанской губернии. В нём насчитывался 351 двор, причём, 331 двор - с
деревянными домами, 20 - с каменными, в которых значилось 2.225 жителей. И каменные, и деревянные дома были двух типов: одни «топились по-белому» (т.е. имелась в доме дымовая труба - авт.), другие - «по-чёрному» (без неё - авт.). Первых зафиксировано 52, вторых - 299. С лошадьми было 58 дворов, безлошадных - 54. Не имели ни лошади, ни коровы 29 салтыковских семейств. Всего же у жителей села Богородицкое (Салтыки) имелась 381 корова. Практически все крестьяне занимались «хлебопашеством»: некоторые семьи брали «подесятинные заработки», 40 человек жили в батраках. Местными промыслами занималось 137 семей, в отход уходили 16 мужчин. По словам того же исследователя А.А. Ванина, на 1882 год в Богородицком (Салтыках) имелось 19
«промышленных» заведений, 2 кабака и 2 лавки. В начальном училище - школе училось 48 мальчиков, и только 228 мужчин и 2 женщины из 2. 225 жителей Богородицкого (Салтыки) были грамотными.
Десятилетие спустя, по данным того же А.А. Ванина, по реестру крепостных дел на 1892 год на «богородицко-салтыковских» землях значится 1.262 крестьянина: в самом Богородицком - 902, в деревне Константиновской - 172, в Аннинской - 188, «с количеством земли 5.271 д. 1. 190 с.», не считая близлежащие селения. 19 Стоит заметить, что в 1882 году в этих местах - незначительное число «отходников», то есть крестьян, подрабатывающих «отхожным промыслом»: плотников, печников, кирпичников и т.д. Их всего шестнадцать. Это подтверждают и архивные документы самой княгини Е.Э. Трубецкой: «… население означенных селений занимается исключительно хлебопашеством и очень немногие уходят для заработков на сторону», в основном, «толь-
ко безлошадные». Но пройдёт всего десять лет, и уже в 1890-х годах,
43
из одного только Раненбургского уезда Рязанской губернии на летние и осенние заработки будет уходить по более шести тысяч человек ежегодно. Салтыковский крестьянин Иван Иванович Макаров - отец писателя Ивана Макарова, также, являлся «отходником». Но он уходил на заработки уже в 1900-е годы.
Продолжение следует - страницы 44-52.