Академгородок, 1964. Пост 36. Каким быть Академгородку.
Продолжение главы Академгородок, 1964.
см. Академгородок, 1964. Пост 1 - 10, 11 - 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962 и 1963 гг.
стычка с Анатолием Сергеевичем Ладинским
Главный инженер УКСа Анатолий Сергеевич Ладинский меня, что называется, «достал». Еще до заседания Президиума объединенного комитета профсоюза. Вот, что произошло.
Видимо, Ладинский предполагал вначале, что заседание Президиума ОКП будет помпезным и парадным, что на нем воздадут хвалу академику Лаврентьеву и ему, как ответственному за проектирование Академгородка. Он был совершенно не готов к критическому настрою нашей комиссии и моей Записки. Дня за два до заседания я побывал у него и, и мы подробно обсудили и его доклад и цель заседания, которую я не скрывал, - учет мнений жителей Академгородка при составлении планов на 1965 год и следующую пятилетку. В частности, я поинтересовался, какие проекты готовы для передачи строителям, какие находятся в стадии проектирования и какие намечено заказать проектировщикам. И вот тут-то Анатолий Сергеевич и показал себя во всей красе. После бурного извержения слов и слюны, которое я спокойно выдержал (уже был опыт), оказалось, что реальных заделов в проектировании объектов жилья, инженерных коммуникаций, соцкультбыта нет и в помине. Складывалось впечатление, что руководство УКСа и его проектный отдел занимались только развитием институтов и общих технических и хозяйственных служб Академгородка.
Это не было для меня новостью. К этому времени я понимал, что никто в Сибирском отделении АН этим не занимается. Президиум СО АН - интересуется в первую очередь институтами. Академики, безусловно заинтересованы в получении жилья, но сколько строить никогда не обсуждали. Белянин определял развитие технических служб и опытного производства, Лавров - хозяйственных и эксплуатационных служб, развитием больнично-поликлинических служб интересовался Медико-санитарный отдел. А вот что касается жилья, детских учреждений (садиков и яслей), продовольственных и промтоварных магазинов, столовых, предприятий бытового обслуживания населения, санаториев и профилакториев, всевозможных объектов для внешкольных занятий с детьми или детского образования, учреждений культуры и объектов спорта, - этим не интересовался никто и никому это не было поручено.
У Лапдинского было совершенно изумленное лицо, когда я обратил его внимание на эти вопросы.
- Вот проектировщики спроектируют район на заказанное количество населения, и все будет построено по государственным нормативам, - и жилье, и детские учреждения и все остальное. Это го-су-дар-ствен-ные нор-ма-ти-вы (он водил пальцем влево и вправо, как бы читая мне, недорослю, нравоучения.
Я вспомнил в этот момент, как любил говорить мой отец:
- Он и через 10 лет не будет знать того, что я уже 10 лет тому назад забыл.
- Анатолий Сергеевич, - сказал я, - к заседанию Президиума ОКП приготовьте, пожалуйста, перечень объектов, которые следует построить для нашего Академгородка. Я часть их перечислил в своей Записке, но, возможно, я кое-что упустил.
Снова бурное слово- и слюноизвержение и, наконец, заключительная фраза:
- Михаил Алексеевич сказал, что максимальная цифра для Академгородка - 25 тысяч жителей. Вот исходя из этой цифры мы и будем проектировать.
Уходил я от него расстроенный и рассерженный. Ладинский слепо следовал указаниям начальства и «молился» ни СНИПы, которые были для него библией. Ни шагу влево, ни шагу вправо, - только строго по действующим нормативам. И никакой гибкости. Я понял, что на заседании Президиума ОКП разразится скандал. В дверях я обернулся и сказал ему, что на заседании будут присутствовать все председатели месткомов. И что они не постесняются высказать все, что наболело у жителей Академгородка. На Ладинского это впечатления не произвело.
На заседание Президиума ОКП я, действительно, пригласил председателей месткомов всех институтов и служб СО АН, а также Л.Г.Лаврова и Б.В. Белянина, двух заместителей председателя СО АН, начальника Медсанотдела Н.В. Чепурную и начальника ОРСа «Сибакадемстроя» Н.А. Борисова. Пригласил я и начальника УКСа СО АН Виктора Яковлевича Каргальцева.
И вот началось заседание.
Ладинский бодро перечислил весь список сданных объектов и все цифры из Акта приемки Академгородка Государственной комиссией, рассказал несколько баек о рационализации, которая позволила сэкономить средства и за счет этого построить больше, чем ожидалось, похвалил проектные институты и строителей и сказал, ЧТО требуется еще достроить или построить в ближайшие год-два, и тогда Академгородок «станет лучшим местом для проживания на земле». Доклад получился информационным и абсолютно приземленным.
Было ощущение, что он живет вдали от Академгородка и совершенно не знает его нужд, хотя я знал, что он живет в одном из восьми коттеджей (каждый на 2 семьи) на ул. Терешковой и пользуется докторским столом заказов. У меня было ощущение, что Лаврентьев самолично распределял эти коттеджи, а потом формально утверждал на Президиуме СО АН. По крайней мере, я свою подпись под этим распределением не ставил (а должен был по совместному решению Правительства и ВЦСПС), но и желания спорить и отстаивать правду в этом случае у меня не было. Это был бы мой последний день работы. Но вернусь к заседанию.
Слушая доклад Ладинского, я увидел, что он не внял моему совету, и понял, что назревает взрыв.
Сейчас, читая статьи и исследования о том времени, я вижу, как превозносят молодежные клубы и дискуссии на них. Как хвалят молодых и храбрых, поднимающих острые вопросы нашей жизни. Я читаю о схватках на комсомольских собраниях и о выводах, которые делались по их результатам. Я читаю о партийных собраниях, где нет-нет, да и проскользнет несогласие с каким-либо решением вождя партии или правительства. Но ничего подобного я не читаю о профсоюзных собраниях СО АН или институтов СО АН. Между тем, там схватки были не менее острыми, только касались они чисто практических дел, реальной жизни Академгородка. И избирались в месткомы и в председатели те люди, которые реально могли что-то сделать, чтобы улучшить жизнь и условия работы в своем институте или даже Академгородке. И все председатели, без исключения были всепонимающими и зубастыми. Это были люди дела, которые ненавидели пустую болтовню. Каждый из них знал меня и каждого члена Президиума лично. Некоторые раньше были членами бытовой, детской или жилищной комиссии. С каждым из них я хотя бы раз в неделю говорил по телефону по неотложным или перспективным делам.
Эти люди думали, как я, и чувствовали, как я. И я знал, кожей чувствовал, как они воспринимают бахвальство Ладинского.
Он закончил, так ничего и не сказав по нашему будущему.
Я попытался с помощью вопросов поправить ситуацию:
- Анатолий Сергеевич, что мы построим в следующем году?
- Будем достраивать то, что начали. Теперь, когда первую очередь Академгородка приняли, мы можем попросить денег на достройку начатых зданий.
- И Дома Ученых?
- Нет по разделу «Культура» нам денег не дадут. Этот объект уйдет на следующую пятилетку.
- А жилье, детские учреждения, магазины будем строить в следующем году.
- Нет не будем. У нас и по этим разделам (жилье, образование, здравоохранение, торговля) денег нет. Будем только достраивать институты.
- Но Вы, УКС, обратились с просьбой о выделении денег на строительство жилья, детских учреждений?
- Бесполезно обращаться. Все равно не дадут. Позориться только. Да у нас в Академгородке уже всего достаточно, - все нормативы перебрали. Вы думаете там дураки сидят и ничего не считают,... пошел опять словесный понос и бурное слюноизвержение.
Большая комната заседаний Президиума ОКП загудела. Назревал взрыв. Я решил задать теперь вопросы относительно строительства не в следующем году, а в следующей пятилетке, которая как раз в это время версталась.
- Да перед нами поставили задачу построить в Новосибирском научном центре два новых института и продолжить строительство вспомогательных корпусов остальных.
- Анатолий Сергеевич, я Вас спрашиваю не об институтах.
Здесь он ничего не знал. В УКСе не было планов на следующую пятилетку. Вообще ничего.
Борис Владимирович Белянин взял слово, пытаясь спасти положение:
- Мы только начинаем этим заниматься, и УКС еще не привлекали.
- Но предложения по жилью и соцкультбыту должны исходить от УКСа?
- Мы безусловно будем продолжать строительство жилья и соцкультбыта в следующей пятилетке, но сколько и что сказать Вам пока не можем, потому что не имеем от Президиума СО АН директивных цифр.
- Но если известно сколько будет построено корпусов Институтов, если известна очередь нуждающихся в жилье, нетрудно выйти на директивные цифры, чтобы ликвидировать очереди на жилье. Нетрудно вычислить и остальные потребности.
Я сел, и вопросы Ладинскому стали задавать члены Президиума ОКП и председатели месткомов.
Ладинский вел себя совершенно безобразно. Он, что называется, закусил удила и совершенно не понимал, где находится. При этом его агрессивность явно была направлена на то, чтобы вызвать встречную агрессию. Это ему не удалось Подавляющее большинство научных сотрудников умело сдерживаться и полемизировать тихим голосом. А здесь только такие и были. Недаром их избрали на посты Председателей месткомов или в Объединенный комитет. Стеснительных здесь не было и дураков тоже.
По ходу дела прозвучало предложение снять Ладинского с работы по требованию профсоюза. Такое положение тогда в КЗОТе было. Снять, конечно было непроосто, потому что снимаемый мог жаловаться поочередно во все вышестоящие профсоюзные инстанции, вплоть до ВЦСПС. Суды жалобы таких снимаемых не принимали.
До Ладинского, наконец, стало доходить кое-что, и он резко замолчал и перестал огрызаться. Сел и стал вглядываться в лица людей, ища поддержку. Белянин, Лавров и Каргальцев уже давно поняли, что дело серьезное. Но сказать им в защиту Ладинскому было нечего. А может быть, они и не хотели ничего говорить.
Наконец, все выговорились, и я внес заранее заготовленное короткое решение. Я не любил длинных решений с преамбулой, констатирующей и постановляющей частью. В последней я избегал пунктов «усилить» и «повысить».
Я предложил дать УКСу месяц на разработку плана строительства на 1965 год и следующую пятилетку. При разработке планов учесть замечания ОКП и месткомов институтов СО АН. По результатам работы решить вопрос об увольнении Ладинского с работы по требованию профсоюза, пока же оставить вопрос открытым.
разговор с Б.В. Беляниным
Один экземпляр моей Записки Борис Владимирович Белянин взял с собой и через 2-3- дня позвонил мне и пригласил к себе.
Белянин еще раз при мне всё внимательно прочитал, а потом мы вместе обсудили каждый пункт моей Записки. Потом он открыл свою папку и достал из нее два листка. Это в сжатом виде, что нам надо срочно построить, чтобы не оставить жителей Академгородка без тепла и воды. Площадок под строительство жилья нет, и надо уговаривать Президиум выделить их, а это значит, - рубить лес. Вот здесь мы хотим поставить 4 больших девятиэтажных дома (он указал на лесной массив, примыкающий к ул. Терешковой), а вот здесь мы будем предлагать панельные четырехэтажные дома и девятиэтажные дома точки (он показал на лесную площадку напротив Дома Культуры и строящегося Торгового центра. Будем также строить дома в микрорайоне Б, как на свободных участках, так и внутри кварталов (при редкой застройке, а такая есть). Будем продолжать строить коттеджи. Крупноблочных ангарских домов больше нет, но многие квартиры в этих домах пока еще заселены квартирантами - лабораториями и торгово-бытовыми точками. Будем по мере строительства освобождать эти квартиры и поселять туда научных сотрудников среднего звена.
Он показал мне все наметки. Далеко не все показалось мне бесспорным, например, вырубка леса под строительство жилья, строительство домов внутри заселенных кварталов.
- А почему не строить в нижней зоне? - спросил я. - Там много площадок с аварийным жильем и пустых.
- К строительству там нужно серьезно готовиться. Надо заказывать проектировщикам проработку всего района.
- Нам никуда от этого не уйти.
- Я тоже так думаю, - сказал он, - но Михаил Алексеевич пока не готов к такому решению. Комплексное строительство в микрорайоне Щ приведет к росту Академгородка до 50 тысяч жителей. Лаврентьев же больше 25 тысяч и слышать не хочет.
Мы снова вернулись к моей Записке. Он приложил к ней еще два листка.
- Это институты, хозяйственно-технические службы и инженерные сети. Много, слишком много получается. Нам не дадут столько денег на 1965 год и следующую пятилетку, - сказал он. Да и разрешений на строительство объектов соцкультбыта мы тоже не получим в Госэкономкомиссии и Правительстве. Я Вас позову помочь нам, когда мы поедем согласовывать следующий год и пятилетку. Приготовьтесь тщательно обосновать необходимость строительства этих объектов. Мне не дадут, я знаю точно, но может быть, дадут Вам.
Я согласился.
Последним был вопрос о Ладинском.
- Он очень переживает, - сказал Белянин.
- Мы поступили в чем-то неправильно? - спросил я.
- Да нет, к профсоюзному комитету и лично к Вам претензий нет.
- Но он же явно недоработал, а на заседании вел себя безобразно. ОКП настроен решительно, да и ни один из председателей месткомов его не пожалел. Все возмущены его поведением.
- Он все же хороший специалист. Но тут и моя недоработка, - сказал Белянин. - я должен был уже давно дать конкретное задание с цифрами, а без Решения Президиума СО АН не могу.
Я подумал, что Борис Владимирович прав. Я это понимал еще раньше. Наверное, не один я, но никто не подал виду. И Ладинский не стал перекладывать вину с себя на Белянина или, тем более, на Президиум СО АН. Ситуация была явно неоднозначна. И еще я подумал, как трудно будет Белянину убедить Лаврентьева продолжать строительство жилья и соцкультбыта Академгородка.
- Я до следующего заседания встречусь с ним и поговорю, - сказал я.
- Именно об этом я и хотел Вас просить.
Борис Владимирович Белянин (13 апреля 1907 - 4 декабря 1991)
Борис Владимирович Белянин до перехода в СО АН работал Начальником СИБНИА (Сибирский научно-исследовательский институт авиации).
Вот, что о нем написано на сайте СИБНИА:
Окончил в 1930 году физический факультет Нижегородского университета.
Трудовая деятельность: преподаватель в школе, сельскохозяйственном техникуме и на рабфаке (1928-1931); Новочеркасский авиационный институт: научный сотрудник (1931-1935); работа на оборонных заводах (1935-1941, 1944-1945).
Служба в Красной Армии (1941-1944): на Тихоокеанском флоте - капитан-лейтенант, на фронте - командир роты.
Работа в ЦАГИ им. проф. Н. Е. Жуковского: на инженерных должностях и партийной работе (1945-1954), заместитель начальника ЦАГИ, начальник лаборатории (1954-1955); работа в СибНИА: заместитель начальника института по научной части (1955-1956), на-чальник института (1956-1959).
Учёный в области аэродинамики. Руководил разработкой перспективных планов развития и проекта реконструкции СибНИА. Участвовал в организации строительства уникального корпуса-стенда для прочностных испытаний авиационной техники.
Награды: орден Ленина, орден Октябрьской Революции, два ордена Отечественной войны I степени, два ордена Трудового Красного Знамени, шесть медалей.
Две Государственные премии СССР за участие в исследовании, разработке и создании скоростных и сверхзвуковых аэродинамических труб НИЛ-2 ЦАГИ.
Работа в Сибирском отделении Академии наук СССР: заместитель председателя СО АН по производственно-техническим вопросам (1959-1982).
В СО АН его пригласил С.А. Христианович. Он стал заместителем председателя и ему подчинялись все производственно-технические службы (электрические сети, котельная и теплосети, водопровод и система канализация), а также Опытный завод, строящийся в Левых Чёмах. Но самое главное - он курировал УКС и, следовательно, ход строительства Академгородка.
Невысокого роста, очень скромный с тихим голосом он выглядел ну никак на руководителя такого масштаба. Он был незаметен и на первый взгляд даже невзрачен. Но когда он начинал говорить, его невозможно было прервать. Хотя говорил он негромким голосом, но так по делу, так просто и убедительно, находил такие доводы, что его суждения невозможно было отмести просто так. И невольно все затихали, слушая его речь.
Михаил Алексеевич и другие члены Президиума СО АН на своих заседаниях слушали его внимательно, не перебивая. Да и как его можно было перебить, если Борис Владимирович был точен, краток и говорил всегда по существу. Он никогда не увиливал от ответа. Было ощущение, что он все знает в деталях, в курсе абсолютно всего и над всем работает.
В своих воспоминаниях Михаил Алексеевич пишет:
- В подготовке и организации строительства Академгородка первостепенную роль сыграл С.А. Христианович... Он сумел привлечь <...> Б.В. Белянина (до этого возглавлявшего крупнейший отраслевой институт).
Это было трудное время для производственно-технических служб. Объекты - электрические подстанции, линии электропередач, теплосети, водопровод, канализация принимались от строителей частями, по мере готовности. Все время требовалось что-то включить, что-то переключить. Вода по водопроводу шла из артезианских скважин, построенных вблизи пляжа, желтая с железистым осадком. Все время поступали жалобы не только от жителей, но и от директоров институтов.
Это было трудное время и для УКСа. Именно теперь велось огромного размаха строительство - строились одновременно почти все институты, строилось жилье, соцкультбыт, вся, как сейчас говорят, инфраструктура Академгородка. Службы, подчиненные Борису Владимировичу, принимали все коммуникации до ввода в корпуса и жилые дома, и с момента приема они включались в общие системы и впредь должны были работать безупречно. Сдаваться все должно было в установленные планами сроки. Это обеспечивали не только строители, но и УКС, который обеспечивал строителей проектами и оборудованием, во-время исправлял многочисленные ошибки проектировщиков, заменял материалы, конструкции, если это было необходимо. Это занимало время, тормозило строительство, чем строители и пользовались, взваливая бремя ответственности за срыв сроков на УКС. А тут еще службы Льва Георгиевича Лаврова - Управление эксплуатации - не принимали дома из-за многочисленных недоделок, из-за задержек в их устранении. А Комиссия по строительству ОКП тоже строго следила за тем, чтобы все недоделки в сдаваемых домах были устранены.
Вот в этих отнюдь не простых условиях Борис Владимирович Белянин (на снимке он справа. Его поздравляют в
день его 60-летия Л.Г. Лавров (слева) и секретарь партбюро служб СО АН С.Ф. Пажильцев) был как скала - спокоен и невозмутим. За ним руководители служб были как за каменной стеной: главный энергетик Владимир Андреевич Бажанов, начальник водопроводно-канализационных сетей Владимир Александрович Окольздаев и другие, грамотнейшие специалисты, великолепные организаторы и специалисты могли спокойно работать, не подвергаясь необоснованным нападкам.
Именно в это время я познакомился с ними, поскольку меня ввели членом Государственной комиссии по приемке жилых домов и объектов соцкультбыта. Я был очень внимателен и не пропускал ни одной недоделки, которые записывались в Перечень недоделок и подлежали устранению в кратчайшие сроки до заселения. Они поначалу отнеслись ко мне настороженно - ну что можно ожидать от профсоюзного деятеля? - но во-первых, я проявил достаточно хорошие знания в электротехнике, у меня за плечами были 4,5 курса мехмаша, понимал и в теплотехнике, быстро разобрался в СНИПе (Строительных Нормах и Правилах), который через короткое время знал «на зубок», - так что работал профессионально. А они были между двух огней: им надо было принять действующее оборудование и сети в 100%-ной готовности, с одной стороны, а с другой - на них постоянно оказывалось давление со стороны райкома и строителей. Для райкома это был показатель успешной работы в районе, а для строители за во-время сданный объект получали премии. Борису Владимировичу приходилось все это улаживать и с руководством строителей, и с райкомом, и с руководством СО АН, требующим жилья, и, наконец, сохранять реноме перед своими службами и, на самом деле, принять готовый объект, а не фикцию, где «недоделки» устранялись бы еще 2-3 месяца. Иногда так и бывало, несмотря на все гарантии строителей, которые готовы были обещать все и подписать любые бумаги, лишь бы был подписан Акт приемки.
Впоследствии Б.В. Белянина на посту заместителя председателя Отделения по производственно-техническим вопросам и строительству сменил М.П. Чемоданов, а того А.И. Курбатов. О годах работы Чемоданова ничего сказать не могу. По-моему, это были провальные годы. Строилось все, что было намечено на пятилетку, а вот пятилетка 1976-1980 гг. не была как следует подготовлена и сверстана. Курбатову посчастливилось, что обучал его азам этой работы Белянин, которог специально попросили об этом. В 1982 году Курбатов напишет о Борисе Владимировиче, как об «удивительном, мудром человеке».
Я сохранил о Борисе Владимировиче Белянине самые светлые воспоминания.
доклад А.С. Ладинского на Президиуме ОКП
Состоялся этот доклад примерно через месяц. Уже были утверждены Президиумом СО АН наметки на следующую пятилетку. Наметки безусловно были разработаны А.С.Ладинским, потом рассмотрены Б.В.Беляниным, потом обсуждены с М.А. Лаврентьевым, - я прекрасно понимал уже, как готовятся подобные документы. Ни Белянин, ни Лаврентьев не могли их составить, они могли дать общие ориентиры, могли что-то добавить или что-то убрать, но готовятся такие документы всегда специалистами.
Ладинский по-прежнему придерживался своей позиции, - строгое следование государственным нормативам. Ему была задана Лаврентьевым численность жителей Академгородка, и он исходил только из этой цифры. Сейчас, когда я пишу эти строки, я размышляю над тем, а мог ли бы он руководствоваться чем-либо иным. Наверное, нет. Он просто не имел права игнорировать СНиП. И, конечно, он все посчитал в соответствии с этими нормами. И, как вы понимаете, реакция членов Президиума ОКП и председателей месткомов была очень бурной. Их выступления можно сравнить с бурей, которая пронеслась в этой довольно большой по размеру, но забитой людьми комнате. Буря-то пронеслась, но облегчения, как это бывает с природой, когда после нее становится легче дышать, не произошло. Практически все были недовольны выступлением Ладинского, тем более, что на вопросы он отвечал агрессивно, в своей обычной манере, перебивая людей, брызгая слюной, не соглашаясь ни с кем и ни с чем. Опять прозвучало предложение просить администрацию СО АН освободить А.С. Лапдинского от занимаемой должности с формулировкой «по требованию профсоюза». Осторожное выступление Белянина, который пытался сказать, что ничего иного разработать было нельзя и винить за это Ладинского не следует, что вопросы нужно решать в Москве в директивных органов, вызвало реплики типа: «Что же Вы раньше не ставили эти вопросы?»
Мое заключительное выступление перед голосованием сводилось к поддержке мнения Белянина, но я поставил в вину УКСу то, что план фактической потребности в предприятих соцкультбыта не был разработан, и Сибирское отделение АН даже не знает с какими предложениями следует выходить в директивные органы, что мы должны попросить дополнительно в 1965 году и следующую пятилетку.
Голосование было почти единогласным: Было принято решение просить Президиум СО АН освободить Ладинского от обязанностей Главного инженера УКСа А.С.Ладинского по требованию профсоюза. Просить Зам.председателя СО АН Б.В.Белянина разработать предложения для директивных органов по дальнейшему строительству в Академгородке объектов соцкультбыта в соответствии со сложившейся возрастной структурой населения.
дальнейшие события
Я понимал, что Объединенный комитет профсоюза таким решением вызывает огонь на себя как со стороны Президиума СО АН, так и со стороны партийных и профсоюзных властей, поскольку их могут просить поставить нас на место, и они охотно это сделают. Для меня не было секретом, что Ладинский - близкий друг Веры Евгеньевны, жены М.А.Лаврентьева, а, следовательно, Михаил Алексеевич будет против нашего решения. Но вот в какой форме будет это противодействие? С А.И.Ширшовым, секретарем парткома СО АН я этот вопрос согласовал предварительно. С председателем обкома профсоюза Купчинским я тоже предварительно говорил. Правда, он в своей обычной манере не сказал ни да, ни нет. Но и не требовал, чтобы я встал на защиту Ладинского. Но я понимал, что не они, а я буду нести ответственность за решение этого вопроса. И конечно я немедленно поставил в известность и Ширшова, и Купчинского о принятом решении.
Прошло дня три. Я не торопился посылать решение в Президиум СО АН и Обком профсоюза, так что формально никто ничего предъявить мне не мог. Я понимал, что все все знают, что какие-то разговоры ведутся, а, может быть, что-то и готовится.
Я обдумывал, следует ли мне пойти напрямую к Михаилу Алексеевичу и рассказть ему о принятом решении, но решил, что не стоит. Пусть лучше Белянин ему расскажет. Хоть я и был углом треугольника, но для меня это при «дворе» было не по чину. Хотя вопрос стоил того, чтобы пойти.
Несколько дней прошли в тишине. Первый разговор у меня состоялся с Б.В. Беляниным. Он сказал, что он дал поручение УКСу подготовить все расчеты по обеспечению жителей Академгородка предприятиями соцкультбыта и дал двухнедельный срок. Еще через два дня Белянин попросил у меня аудиенции для себя и Ладинского.
Они зашли в ОКП, и мы сели за стол заседаний, который стоял вдоль окна. Белянин, как обычно, был спокоен
и вежлив. На Ладинском, как говорят, лица не было. Видимо, он понял, что положение серьезнее, чем он думал. Я знал, что многие считают, что профсоюзные комитеты могут только колебать воздух, а реально сделать ничего не могут. Видимо, так думал и Ладинский. За прошедшие три дня он наверняка поделился с женой академика Лаврентьева Верой Евгеньевной, а она несомненно рассказала об этом мужу, как о некотором курьезе, который следует исправить. Что было потом, я не знаю. Кому позвонил Лаврентьев? Может быть, Белянину? А тот объяснил ему, что мы вправе. Может быть, Ширшову? А тот сказал, что он в курсе событий. Но что профсоюз имеет право так поступить. Вряд ли в той обстановке Лаврентьев мог еще куда-нибудь позвонить. Все-таки это было внутреннее дело СО АН. Возможно, Белянин сказал Михаилу Алексеевичу, что с Качаном можно поговорить, что я вполне вменяемый человек. Скорее всего, так и было, иначе бы Белянин и Ладинский не появились бы в моем кабинете.
Белянин начал разговор с того, что сказал, что он очень опечален ходом обсуждения вопроса на Президиуме ОКП и принятым решением. Над той частью решения, которая касается подготовки предложений для директивных органов, УКС начал работать. Он сказал, что Михаил Алексеевич определил крайнюю цифру для чмсленности населения Академгородка в 36 тыс. жителей. Вот от этой цифры они и отталкиваются. Это первое. Второе, для числа молодых людей 20-35 лет они приняли увеличенный коэффициент и соответственно они увеличили коэффициенты для детей соответствующих возрастов, рассчитав их по годам. Таким образом, будет создана база для расчета жилья, детских учреждений и других объектов соцкультбыта на пятилетку 1965-1970 гг. и следующие пять лет - 1976-1980 гг.
Он сказал, что примерно через месяц группа сотрудников УКСа и представители проектных институтов, которые также будут работать над расчетами и выработкой предложений поедут в Госплан РСФСР и Госэкономкомиссию для завершения работы по 1965 году и подготовке контрольных цифр на следующую пятилетку.
- Я прошу Вас, Михаил Самуилович, поехать с нами. Разговоры будут труднейшими, и мне хочется, чтобы Вы в них поучаствовали.
Затем Белянин начал говорить о жизненном пути Ладинского, о его заслугах и огромной эрудиции, о том, как он много сделал для СО АН в трудные годы становления Академгородка. Он упомянул снова о своей вине. Сказал и о неправильном поведении Ладинского на заседании Президиума.
Потом начал говорить Ладинский. Он говорил, а из глаз его катились слезы. Из всего, что он говорил, а говорил он долго, я понял одно, - Ладинский признает, что был неправ. Что он недооценил остроту ситуации, сложившейся в Академгородке. Что он взял неправильный тон по отношению к общественности. И все в таком же роде. И куда только девалась его спесь? Его прнебрежительное отношение к собеседникам. Его категорическое нежелание что-либо исправлять.
- Мы сделаем в кратчайший срок все расчеты и дадим предложения, - обещал он.
- У руководства СО АН есть просьба, - сказал Белянин, и я понял, какое руководство он имеет в виду, - не предпринимать дальнейших шагов по увольнению Анатолия Сергеевича до поездки в Москву в Госплан РСФСР и Госэкономкомиссию.
Я ответил, что посоветуюсь с Президиумом ОКП.
На том и расстались.
мои впечатления о Госплане РСФСР и Госэкономкомиссии
Мы приехали в Москву в начале зимы 1964-1965 гг. Сначала мы работали в Госплане РСФСР, который находился на Малом Черкасском переулке. Первое впечатление - огромное количество помещений с табличками. В каждом помещении стояло по несколку столов, а за каждым сидели служащие Госплана, которые кпоказались мне довольно пожилыми людьми. Б.В.Белянин легко ориентировался в этих коридорах и каждое утро говорил мне, куда сегодня следует зайти и с кем поговорить. Я уже был вооружен всеми статистическим данными, характеризующими молодежный характер Академгородка, данными по очередям на получение жилья, о количестве коммунальных квартир и количестве молодых семей, живущих в общежитиях. Об очередях в детские сады и ясли. О занятиях в школах в три смены. О нехватке торговых и бытовых предприятий Об отсутствии бабушек и о молодых парах, не знающих, что делать с детьми после окончания занятий в школах. О сибирских морозах и отсутствии учреждений культуры. Я был буквально набит цифрами и фактами.
Я тогда беседовал в многих кабинетах, описывая жизнь молодого Академгородка. Сначала мы ходили вместе с Б.В. Беляниным. Потом он открывал дверь в очередной кабинет и подталкивал меня, но сам не входил, приговаривая, что у меня это хорошо получается. К слову сказать, меня благожелательно выслушивали и существенно увеличивали ассигнования на жилье и соцкультбыт. Это обеспечило ввод в эксплуатацию в следующей пятилетке школы, детских садов и яслей, Дома ученых, корпусов больницы, инженерных коммуникаций и многих объектов соцкультбыта, позволив освободить квартиры, где некоторые предприятия соцкультбыта располагались. Не все получалось. Мы не получили ассигнований на клуб юных техников, на спортивные залы, на конькобежную базу и ряд других, задуманных нами объектов. Впоследствии мы и их начали строить, но это было уже с фокусами, о которых я расскажу чуть дальше. А вот с Дворцом культуры ничего не получилось.
В Госэкономкомиссии люди показались мне более молодыми. Хрущев создал эту плановую комиссию недавно, ликвидировав Госплан СССР, и, видимо, комплектовалась она не из старых работников Госплана. Отношение там ко мне было еще лучше. Понимали меня с полуслова, но мало чего могли сделать, - все же СО АН было не союзное, а российское ведомство, и деньги выделял нам Госплан РСФСР. Все же в Госэкономкомиссии мы решили целый ряд вопросов, связанных с разрешениями на строительство тех или иных объектов, а также согласовали целый ряд контрольных цифр на следующую пятилетку по разделам народнохозяйственного плана.
В общем уезжали мы более-менее довольные. Мы получили значительно больше средств на жилье и соцкультбыт, хотя и не столько, сколько просили. Что касается пресловутых нормативов, многие из них были де-факто увеличены после нашей с Б.В. Беляниным работы в Госэкономкомиссии СССР и Госплане РСФСР при составлении планов на следующую пятилетку 1965-1970 гг.
отменяем решение об увольнении Ладинского по требованию профсоюза
Приехав домой, я доложил на заседании Президиума ОКП о результатах поездки и предложил отменить наше решение об увольнении Ладинского по требованию профсоюза.
- В конце концов, - сказал я увольнение Ладинского не самоцель. - После нашего решения он многое понял, резко изменил свое поведение, отношение к делу. Повернулся к общественности лицом. В кратчайший срок были разработаны дополнительные проектные соображения, проведены расчеты и подготовлены обоснования. Именно это и помогло нам добиться определенных результатов.
Президиум ОКП согласился со мной. Я рассказал обо всем Анатолию Илларионовичу Ширшову, и я видел, как доволен он был и тем, что мы получили необходимые средства, и тем, что это скользское дело благополучно заканчивается.
Доволен был и Белянин. Я сказал ему об этом лично, и я видел, как он благодарен мне за то, что я послушался его совета. Он теперь мог с полным основанием сказать Лаврентьеву, что он выполнил его задание. А я еще раз подивился житейской мудрости этого удивительного во всех отношениях человека.
Продолжение следует
см. Академгородок, 1964. Пост 1 - 10, 11 - 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962 и 1963 гг.
стычка с Анатолием Сергеевичем Ладинским
Главный инженер УКСа Анатолий Сергеевич Ладинский меня, что называется, «достал». Еще до заседания Президиума объединенного комитета профсоюза. Вот, что произошло.
Видимо, Ладинский предполагал вначале, что заседание Президиума ОКП будет помпезным и парадным, что на нем воздадут хвалу академику Лаврентьеву и ему, как ответственному за проектирование Академгородка. Он был совершенно не готов к критическому настрою нашей комиссии и моей Записки. Дня за два до заседания я побывал у него и, и мы подробно обсудили и его доклад и цель заседания, которую я не скрывал, - учет мнений жителей Академгородка при составлении планов на 1965 год и следующую пятилетку. В частности, я поинтересовался, какие проекты готовы для передачи строителям, какие находятся в стадии проектирования и какие намечено заказать проектировщикам. И вот тут-то Анатолий Сергеевич и показал себя во всей красе. После бурного извержения слов и слюны, которое я спокойно выдержал (уже был опыт), оказалось, что реальных заделов в проектировании объектов жилья, инженерных коммуникаций, соцкультбыта нет и в помине. Складывалось впечатление, что руководство УКСа и его проектный отдел занимались только развитием институтов и общих технических и хозяйственных служб Академгородка.
Это не было для меня новостью. К этому времени я понимал, что никто в Сибирском отделении АН этим не занимается. Президиум СО АН - интересуется в первую очередь институтами. Академики, безусловно заинтересованы в получении жилья, но сколько строить никогда не обсуждали. Белянин определял развитие технических служб и опытного производства, Лавров - хозяйственных и эксплуатационных служб, развитием больнично-поликлинических служб интересовался Медико-санитарный отдел. А вот что касается жилья, детских учреждений (садиков и яслей), продовольственных и промтоварных магазинов, столовых, предприятий бытового обслуживания населения, санаториев и профилакториев, всевозможных объектов для внешкольных занятий с детьми или детского образования, учреждений культуры и объектов спорта, - этим не интересовался никто и никому это не было поручено.
У Лапдинского было совершенно изумленное лицо, когда я обратил его внимание на эти вопросы.
- Вот проектировщики спроектируют район на заказанное количество населения, и все будет построено по государственным нормативам, - и жилье, и детские учреждения и все остальное. Это го-су-дар-ствен-ные нор-ма-ти-вы (он водил пальцем влево и вправо, как бы читая мне, недорослю, нравоучения.
Я вспомнил в этот момент, как любил говорить мой отец:
- Он и через 10 лет не будет знать того, что я уже 10 лет тому назад забыл.
- Анатолий Сергеевич, - сказал я, - к заседанию Президиума ОКП приготовьте, пожалуйста, перечень объектов, которые следует построить для нашего Академгородка. Я часть их перечислил в своей Записке, но, возможно, я кое-что упустил.
Снова бурное слово- и слюноизвержение и, наконец, заключительная фраза:
- Михаил Алексеевич сказал, что максимальная цифра для Академгородка - 25 тысяч жителей. Вот исходя из этой цифры мы и будем проектировать.
Уходил я от него расстроенный и рассерженный. Ладинский слепо следовал указаниям начальства и «молился» ни СНИПы, которые были для него библией. Ни шагу влево, ни шагу вправо, - только строго по действующим нормативам. И никакой гибкости. Я понял, что на заседании Президиума ОКП разразится скандал. В дверях я обернулся и сказал ему, что на заседании будут присутствовать все председатели месткомов. И что они не постесняются высказать все, что наболело у жителей Академгородка. На Ладинского это впечатления не произвело.
На заседание Президиума ОКП я, действительно, пригласил председателей месткомов всех институтов и служб СО АН, а также Л.Г.Лаврова и Б.В. Белянина, двух заместителей председателя СО АН, начальника Медсанотдела Н.В. Чепурную и начальника ОРСа «Сибакадемстроя» Н.А. Борисова. Пригласил я и начальника УКСа СО АН Виктора Яковлевича Каргальцева.
И вот началось заседание.
Ладинский бодро перечислил весь список сданных объектов и все цифры из Акта приемки Академгородка Государственной комиссией, рассказал несколько баек о рационализации, которая позволила сэкономить средства и за счет этого построить больше, чем ожидалось, похвалил проектные институты и строителей и сказал, ЧТО требуется еще достроить или построить в ближайшие год-два, и тогда Академгородок «станет лучшим местом для проживания на земле». Доклад получился информационным и абсолютно приземленным.
Было ощущение, что он живет вдали от Академгородка и совершенно не знает его нужд, хотя я знал, что он живет в одном из восьми коттеджей (каждый на 2 семьи) на ул. Терешковой и пользуется докторским столом заказов. У меня было ощущение, что Лаврентьев самолично распределял эти коттеджи, а потом формально утверждал на Президиуме СО АН. По крайней мере, я свою подпись под этим распределением не ставил (а должен был по совместному решению Правительства и ВЦСПС), но и желания спорить и отстаивать правду в этом случае у меня не было. Это был бы мой последний день работы. Но вернусь к заседанию.
Слушая доклад Ладинского, я увидел, что он не внял моему совету, и понял, что назревает взрыв.
Сейчас, читая статьи и исследования о том времени, я вижу, как превозносят молодежные клубы и дискуссии на них. Как хвалят молодых и храбрых, поднимающих острые вопросы нашей жизни. Я читаю о схватках на комсомольских собраниях и о выводах, которые делались по их результатам. Я читаю о партийных собраниях, где нет-нет, да и проскользнет несогласие с каким-либо решением вождя партии или правительства. Но ничего подобного я не читаю о профсоюзных собраниях СО АН или институтов СО АН. Между тем, там схватки были не менее острыми, только касались они чисто практических дел, реальной жизни Академгородка. И избирались в месткомы и в председатели те люди, которые реально могли что-то сделать, чтобы улучшить жизнь и условия работы в своем институте или даже Академгородке. И все председатели, без исключения были всепонимающими и зубастыми. Это были люди дела, которые ненавидели пустую болтовню. Каждый из них знал меня и каждого члена Президиума лично. Некоторые раньше были членами бытовой, детской или жилищной комиссии. С каждым из них я хотя бы раз в неделю говорил по телефону по неотложным или перспективным делам.
Эти люди думали, как я, и чувствовали, как я. И я знал, кожей чувствовал, как они воспринимают бахвальство Ладинского.
Он закончил, так ничего и не сказав по нашему будущему.
Я попытался с помощью вопросов поправить ситуацию:
- Анатолий Сергеевич, что мы построим в следующем году?
- Будем достраивать то, что начали. Теперь, когда первую очередь Академгородка приняли, мы можем попросить денег на достройку начатых зданий.
- И Дома Ученых?
- Нет по разделу «Культура» нам денег не дадут. Этот объект уйдет на следующую пятилетку.
- А жилье, детские учреждения, магазины будем строить в следующем году.
- Нет не будем. У нас и по этим разделам (жилье, образование, здравоохранение, торговля) денег нет. Будем только достраивать институты.
- Но Вы, УКС, обратились с просьбой о выделении денег на строительство жилья, детских учреждений?
- Бесполезно обращаться. Все равно не дадут. Позориться только. Да у нас в Академгородке уже всего достаточно, - все нормативы перебрали. Вы думаете там дураки сидят и ничего не считают,... пошел опять словесный понос и бурное слюноизвержение.
Большая комната заседаний Президиума ОКП загудела. Назревал взрыв. Я решил задать теперь вопросы относительно строительства не в следующем году, а в следующей пятилетке, которая как раз в это время версталась.
- Да перед нами поставили задачу построить в Новосибирском научном центре два новых института и продолжить строительство вспомогательных корпусов остальных.
- Анатолий Сергеевич, я Вас спрашиваю не об институтах.
Здесь он ничего не знал. В УКСе не было планов на следующую пятилетку. Вообще ничего.
Борис Владимирович Белянин взял слово, пытаясь спасти положение:
- Мы только начинаем этим заниматься, и УКС еще не привлекали.
- Но предложения по жилью и соцкультбыту должны исходить от УКСа?
- Мы безусловно будем продолжать строительство жилья и соцкультбыта в следующей пятилетке, но сколько и что сказать Вам пока не можем, потому что не имеем от Президиума СО АН директивных цифр.
- Но если известно сколько будет построено корпусов Институтов, если известна очередь нуждающихся в жилье, нетрудно выйти на директивные цифры, чтобы ликвидировать очереди на жилье. Нетрудно вычислить и остальные потребности.
Я сел, и вопросы Ладинскому стали задавать члены Президиума ОКП и председатели месткомов.
Ладинский вел себя совершенно безобразно. Он, что называется, закусил удила и совершенно не понимал, где находится. При этом его агрессивность явно была направлена на то, чтобы вызвать встречную агрессию. Это ему не удалось Подавляющее большинство научных сотрудников умело сдерживаться и полемизировать тихим голосом. А здесь только такие и были. Недаром их избрали на посты Председателей месткомов или в Объединенный комитет. Стеснительных здесь не было и дураков тоже.
По ходу дела прозвучало предложение снять Ладинского с работы по требованию профсоюза. Такое положение тогда в КЗОТе было. Снять, конечно было непроосто, потому что снимаемый мог жаловаться поочередно во все вышестоящие профсоюзные инстанции, вплоть до ВЦСПС. Суды жалобы таких снимаемых не принимали.
До Ладинского, наконец, стало доходить кое-что, и он резко замолчал и перестал огрызаться. Сел и стал вглядываться в лица людей, ища поддержку. Белянин, Лавров и Каргальцев уже давно поняли, что дело серьезное. Но сказать им в защиту Ладинскому было нечего. А может быть, они и не хотели ничего говорить.
Наконец, все выговорились, и я внес заранее заготовленное короткое решение. Я не любил длинных решений с преамбулой, констатирующей и постановляющей частью. В последней я избегал пунктов «усилить» и «повысить».
Я предложил дать УКСу месяц на разработку плана строительства на 1965 год и следующую пятилетку. При разработке планов учесть замечания ОКП и месткомов институтов СО АН. По результатам работы решить вопрос об увольнении Ладинского с работы по требованию профсоюза, пока же оставить вопрос открытым.
разговор с Б.В. Беляниным
Один экземпляр моей Записки Борис Владимирович Белянин взял с собой и через 2-3- дня позвонил мне и пригласил к себе.
Белянин еще раз при мне всё внимательно прочитал, а потом мы вместе обсудили каждый пункт моей Записки. Потом он открыл свою папку и достал из нее два листка. Это в сжатом виде, что нам надо срочно построить, чтобы не оставить жителей Академгородка без тепла и воды. Площадок под строительство жилья нет, и надо уговаривать Президиум выделить их, а это значит, - рубить лес. Вот здесь мы хотим поставить 4 больших девятиэтажных дома (он указал на лесной массив, примыкающий к ул. Терешковой), а вот здесь мы будем предлагать панельные четырехэтажные дома и девятиэтажные дома точки (он показал на лесную площадку напротив Дома Культуры и строящегося Торгового центра. Будем также строить дома в микрорайоне Б, как на свободных участках, так и внутри кварталов (при редкой застройке, а такая есть). Будем продолжать строить коттеджи. Крупноблочных ангарских домов больше нет, но многие квартиры в этих домах пока еще заселены квартирантами - лабораториями и торгово-бытовыми точками. Будем по мере строительства освобождать эти квартиры и поселять туда научных сотрудников среднего звена.
Он показал мне все наметки. Далеко не все показалось мне бесспорным, например, вырубка леса под строительство жилья, строительство домов внутри заселенных кварталов.
- А почему не строить в нижней зоне? - спросил я. - Там много площадок с аварийным жильем и пустых.
- К строительству там нужно серьезно готовиться. Надо заказывать проектировщикам проработку всего района.
- Нам никуда от этого не уйти.
- Я тоже так думаю, - сказал он, - но Михаил Алексеевич пока не готов к такому решению. Комплексное строительство в микрорайоне Щ приведет к росту Академгородка до 50 тысяч жителей. Лаврентьев же больше 25 тысяч и слышать не хочет.
Мы снова вернулись к моей Записке. Он приложил к ней еще два листка.
- Это институты, хозяйственно-технические службы и инженерные сети. Много, слишком много получается. Нам не дадут столько денег на 1965 год и следующую пятилетку, - сказал он. Да и разрешений на строительство объектов соцкультбыта мы тоже не получим в Госэкономкомиссии и Правительстве. Я Вас позову помочь нам, когда мы поедем согласовывать следующий год и пятилетку. Приготовьтесь тщательно обосновать необходимость строительства этих объектов. Мне не дадут, я знаю точно, но может быть, дадут Вам.
Я согласился.
Последним был вопрос о Ладинском.
- Он очень переживает, - сказал Белянин.
- Мы поступили в чем-то неправильно? - спросил я.
- Да нет, к профсоюзному комитету и лично к Вам претензий нет.
- Но он же явно недоработал, а на заседании вел себя безобразно. ОКП настроен решительно, да и ни один из председателей месткомов его не пожалел. Все возмущены его поведением.
- Он все же хороший специалист. Но тут и моя недоработка, - сказал Белянин. - я должен был уже давно дать конкретное задание с цифрами, а без Решения Президиума СО АН не могу.
Я подумал, что Борис Владимирович прав. Я это понимал еще раньше. Наверное, не один я, но никто не подал виду. И Ладинский не стал перекладывать вину с себя на Белянина или, тем более, на Президиум СО АН. Ситуация была явно неоднозначна. И еще я подумал, как трудно будет Белянину убедить Лаврентьева продолжать строительство жилья и соцкультбыта Академгородка.
- Я до следующего заседания встречусь с ним и поговорю, - сказал я.
- Именно об этом я и хотел Вас просить.
Борис Владимирович Белянин (13 апреля 1907 - 4 декабря 1991)
Борис Владимирович Белянин до перехода в СО АН работал Начальником СИБНИА (Сибирский научно-исследовательский институт авиации).
Вот, что о нем написано на сайте СИБНИА:
Окончил в 1930 году физический факультет Нижегородского университета.
Трудовая деятельность: преподаватель в школе, сельскохозяйственном техникуме и на рабфаке (1928-1931); Новочеркасский авиационный институт: научный сотрудник (1931-1935); работа на оборонных заводах (1935-1941, 1944-1945).
Служба в Красной Армии (1941-1944): на Тихоокеанском флоте - капитан-лейтенант, на фронте - командир роты.
Работа в ЦАГИ им. проф. Н. Е. Жуковского: на инженерных должностях и партийной работе (1945-1954), заместитель начальника ЦАГИ, начальник лаборатории (1954-1955); работа в СибНИА: заместитель начальника института по научной части (1955-1956), на-чальник института (1956-1959).
Учёный в области аэродинамики. Руководил разработкой перспективных планов развития и проекта реконструкции СибНИА. Участвовал в организации строительства уникального корпуса-стенда для прочностных испытаний авиационной техники.
Награды: орден Ленина, орден Октябрьской Революции, два ордена Отечественной войны I степени, два ордена Трудового Красного Знамени, шесть медалей.
Две Государственные премии СССР за участие в исследовании, разработке и создании скоростных и сверхзвуковых аэродинамических труб НИЛ-2 ЦАГИ.
Работа в Сибирском отделении Академии наук СССР: заместитель председателя СО АН по производственно-техническим вопросам (1959-1982).
В СО АН его пригласил С.А. Христианович. Он стал заместителем председателя и ему подчинялись все производственно-технические службы (электрические сети, котельная и теплосети, водопровод и система канализация), а также Опытный завод, строящийся в Левых Чёмах. Но самое главное - он курировал УКС и, следовательно, ход строительства Академгородка.
Невысокого роста, очень скромный с тихим голосом он выглядел ну никак на руководителя такого масштаба. Он был незаметен и на первый взгляд даже невзрачен. Но когда он начинал говорить, его невозможно было прервать. Хотя говорил он негромким голосом, но так по делу, так просто и убедительно, находил такие доводы, что его суждения невозможно было отмести просто так. И невольно все затихали, слушая его речь.
Михаил Алексеевич и другие члены Президиума СО АН на своих заседаниях слушали его внимательно, не перебивая. Да и как его можно было перебить, если Борис Владимирович был точен, краток и говорил всегда по существу. Он никогда не увиливал от ответа. Было ощущение, что он все знает в деталях, в курсе абсолютно всего и над всем работает.
В своих воспоминаниях Михаил Алексеевич пишет:
- В подготовке и организации строительства Академгородка первостепенную роль сыграл С.А. Христианович... Он сумел привлечь <...> Б.В. Белянина (до этого возглавлявшего крупнейший отраслевой институт).
Это было трудное время для производственно-технических служб. Объекты - электрические подстанции, линии электропередач, теплосети, водопровод, канализация принимались от строителей частями, по мере готовности. Все время требовалось что-то включить, что-то переключить. Вода по водопроводу шла из артезианских скважин, построенных вблизи пляжа, желтая с железистым осадком. Все время поступали жалобы не только от жителей, но и от директоров институтов.
Это было трудное время и для УКСа. Именно теперь велось огромного размаха строительство - строились одновременно почти все институты, строилось жилье, соцкультбыт, вся, как сейчас говорят, инфраструктура Академгородка. Службы, подчиненные Борису Владимировичу, принимали все коммуникации до ввода в корпуса и жилые дома, и с момента приема они включались в общие системы и впредь должны были работать безупречно. Сдаваться все должно было в установленные планами сроки. Это обеспечивали не только строители, но и УКС, который обеспечивал строителей проектами и оборудованием, во-время исправлял многочисленные ошибки проектировщиков, заменял материалы, конструкции, если это было необходимо. Это занимало время, тормозило строительство, чем строители и пользовались, взваливая бремя ответственности за срыв сроков на УКС. А тут еще службы Льва Георгиевича Лаврова - Управление эксплуатации - не принимали дома из-за многочисленных недоделок, из-за задержек в их устранении. А Комиссия по строительству ОКП тоже строго следила за тем, чтобы все недоделки в сдаваемых домах были устранены.
Вот в этих отнюдь не простых условиях Борис Владимирович Белянин (на снимке он справа. Его поздравляют в
день его 60-летия Л.Г. Лавров (слева) и секретарь партбюро служб СО АН С.Ф. Пажильцев) был как скала - спокоен и невозмутим. За ним руководители служб были как за каменной стеной: главный энергетик Владимир Андреевич Бажанов, начальник водопроводно-канализационных сетей Владимир Александрович Окольздаев и другие, грамотнейшие специалисты, великолепные организаторы и специалисты могли спокойно работать, не подвергаясь необоснованным нападкам.
Именно в это время я познакомился с ними, поскольку меня ввели членом Государственной комиссии по приемке жилых домов и объектов соцкультбыта. Я был очень внимателен и не пропускал ни одной недоделки, которые записывались в Перечень недоделок и подлежали устранению в кратчайшие сроки до заселения. Они поначалу отнеслись ко мне настороженно - ну что можно ожидать от профсоюзного деятеля? - но во-первых, я проявил достаточно хорошие знания в электротехнике, у меня за плечами были 4,5 курса мехмаша, понимал и в теплотехнике, быстро разобрался в СНИПе (Строительных Нормах и Правилах), который через короткое время знал «на зубок», - так что работал профессионально. А они были между двух огней: им надо было принять действующее оборудование и сети в 100%-ной готовности, с одной стороны, а с другой - на них постоянно оказывалось давление со стороны райкома и строителей. Для райкома это был показатель успешной работы в районе, а для строители за во-время сданный объект получали премии. Борису Владимировичу приходилось все это улаживать и с руководством строителей, и с райкомом, и с руководством СО АН, требующим жилья, и, наконец, сохранять реноме перед своими службами и, на самом деле, принять готовый объект, а не фикцию, где «недоделки» устранялись бы еще 2-3 месяца. Иногда так и бывало, несмотря на все гарантии строителей, которые готовы были обещать все и подписать любые бумаги, лишь бы был подписан Акт приемки.
Впоследствии Б.В. Белянина на посту заместителя председателя Отделения по производственно-техническим вопросам и строительству сменил М.П. Чемоданов, а того А.И. Курбатов. О годах работы Чемоданова ничего сказать не могу. По-моему, это были провальные годы. Строилось все, что было намечено на пятилетку, а вот пятилетка 1976-1980 гг. не была как следует подготовлена и сверстана. Курбатову посчастливилось, что обучал его азам этой работы Белянин, которог специально попросили об этом. В 1982 году Курбатов напишет о Борисе Владимировиче, как об «удивительном, мудром человеке».
Я сохранил о Борисе Владимировиче Белянине самые светлые воспоминания.
доклад А.С. Ладинского на Президиуме ОКП
Состоялся этот доклад примерно через месяц. Уже были утверждены Президиумом СО АН наметки на следующую пятилетку. Наметки безусловно были разработаны А.С.Ладинским, потом рассмотрены Б.В.Беляниным, потом обсуждены с М.А. Лаврентьевым, - я прекрасно понимал уже, как готовятся подобные документы. Ни Белянин, ни Лаврентьев не могли их составить, они могли дать общие ориентиры, могли что-то добавить или что-то убрать, но готовятся такие документы всегда специалистами.
Ладинский по-прежнему придерживался своей позиции, - строгое следование государственным нормативам. Ему была задана Лаврентьевым численность жителей Академгородка, и он исходил только из этой цифры. Сейчас, когда я пишу эти строки, я размышляю над тем, а мог ли бы он руководствоваться чем-либо иным. Наверное, нет. Он просто не имел права игнорировать СНиП. И, конечно, он все посчитал в соответствии с этими нормами. И, как вы понимаете, реакция членов Президиума ОКП и председателей месткомов была очень бурной. Их выступления можно сравнить с бурей, которая пронеслась в этой довольно большой по размеру, но забитой людьми комнате. Буря-то пронеслась, но облегчения, как это бывает с природой, когда после нее становится легче дышать, не произошло. Практически все были недовольны выступлением Ладинского, тем более, что на вопросы он отвечал агрессивно, в своей обычной манере, перебивая людей, брызгая слюной, не соглашаясь ни с кем и ни с чем. Опять прозвучало предложение просить администрацию СО АН освободить А.С. Лапдинского от занимаемой должности с формулировкой «по требованию профсоюза». Осторожное выступление Белянина, который пытался сказать, что ничего иного разработать было нельзя и винить за это Ладинского не следует, что вопросы нужно решать в Москве в директивных органов, вызвало реплики типа: «Что же Вы раньше не ставили эти вопросы?»
Мое заключительное выступление перед голосованием сводилось к поддержке мнения Белянина, но я поставил в вину УКСу то, что план фактической потребности в предприятих соцкультбыта не был разработан, и Сибирское отделение АН даже не знает с какими предложениями следует выходить в директивные органы, что мы должны попросить дополнительно в 1965 году и следующую пятилетку.
Голосование было почти единогласным: Было принято решение просить Президиум СО АН освободить Ладинского от обязанностей Главного инженера УКСа А.С.Ладинского по требованию профсоюза. Просить Зам.председателя СО АН Б.В.Белянина разработать предложения для директивных органов по дальнейшему строительству в Академгородке объектов соцкультбыта в соответствии со сложившейся возрастной структурой населения.
дальнейшие события
Я понимал, что Объединенный комитет профсоюза таким решением вызывает огонь на себя как со стороны Президиума СО АН, так и со стороны партийных и профсоюзных властей, поскольку их могут просить поставить нас на место, и они охотно это сделают. Для меня не было секретом, что Ладинский - близкий друг Веры Евгеньевны, жены М.А.Лаврентьева, а, следовательно, Михаил Алексеевич будет против нашего решения. Но вот в какой форме будет это противодействие? С А.И.Ширшовым, секретарем парткома СО АН я этот вопрос согласовал предварительно. С председателем обкома профсоюза Купчинским я тоже предварительно говорил. Правда, он в своей обычной манере не сказал ни да, ни нет. Но и не требовал, чтобы я встал на защиту Ладинского. Но я понимал, что не они, а я буду нести ответственность за решение этого вопроса. И конечно я немедленно поставил в известность и Ширшова, и Купчинского о принятом решении.
Прошло дня три. Я не торопился посылать решение в Президиум СО АН и Обком профсоюза, так что формально никто ничего предъявить мне не мог. Я понимал, что все все знают, что какие-то разговоры ведутся, а, может быть, что-то и готовится.
Я обдумывал, следует ли мне пойти напрямую к Михаилу Алексеевичу и рассказть ему о принятом решении, но решил, что не стоит. Пусть лучше Белянин ему расскажет. Хоть я и был углом треугольника, но для меня это при «дворе» было не по чину. Хотя вопрос стоил того, чтобы пойти.
Несколько дней прошли в тишине. Первый разговор у меня состоялся с Б.В. Беляниным. Он сказал, что он дал поручение УКСу подготовить все расчеты по обеспечению жителей Академгородка предприятиями соцкультбыта и дал двухнедельный срок. Еще через два дня Белянин попросил у меня аудиенции для себя и Ладинского.
Они зашли в ОКП, и мы сели за стол заседаний, который стоял вдоль окна. Белянин, как обычно, был спокоен
и вежлив. На Ладинском, как говорят, лица не было. Видимо, он понял, что положение серьезнее, чем он думал. Я знал, что многие считают, что профсоюзные комитеты могут только колебать воздух, а реально сделать ничего не могут. Видимо, так думал и Ладинский. За прошедшие три дня он наверняка поделился с женой академика Лаврентьева Верой Евгеньевной, а она несомненно рассказала об этом мужу, как о некотором курьезе, который следует исправить. Что было потом, я не знаю. Кому позвонил Лаврентьев? Может быть, Белянину? А тот объяснил ему, что мы вправе. Может быть, Ширшову? А тот сказал, что он в курсе событий. Но что профсоюз имеет право так поступить. Вряд ли в той обстановке Лаврентьев мог еще куда-нибудь позвонить. Все-таки это было внутреннее дело СО АН. Возможно, Белянин сказал Михаилу Алексеевичу, что с Качаном можно поговорить, что я вполне вменяемый человек. Скорее всего, так и было, иначе бы Белянин и Ладинский не появились бы в моем кабинете.
Белянин начал разговор с того, что сказал, что он очень опечален ходом обсуждения вопроса на Президиуме ОКП и принятым решением. Над той частью решения, которая касается подготовки предложений для директивных органов, УКС начал работать. Он сказал, что Михаил Алексеевич определил крайнюю цифру для чмсленности населения Академгородка в 36 тыс. жителей. Вот от этой цифры они и отталкиваются. Это первое. Второе, для числа молодых людей 20-35 лет они приняли увеличенный коэффициент и соответственно они увеличили коэффициенты для детей соответствующих возрастов, рассчитав их по годам. Таким образом, будет создана база для расчета жилья, детских учреждений и других объектов соцкультбыта на пятилетку 1965-1970 гг. и следующие пять лет - 1976-1980 гг.
Он сказал, что примерно через месяц группа сотрудников УКСа и представители проектных институтов, которые также будут работать над расчетами и выработкой предложений поедут в Госплан РСФСР и Госэкономкомиссию для завершения работы по 1965 году и подготовке контрольных цифр на следующую пятилетку.
- Я прошу Вас, Михаил Самуилович, поехать с нами. Разговоры будут труднейшими, и мне хочется, чтобы Вы в них поучаствовали.
Затем Белянин начал говорить о жизненном пути Ладинского, о его заслугах и огромной эрудиции, о том, как он много сделал для СО АН в трудные годы становления Академгородка. Он упомянул снова о своей вине. Сказал и о неправильном поведении Ладинского на заседании Президиума.
Потом начал говорить Ладинский. Он говорил, а из глаз его катились слезы. Из всего, что он говорил, а говорил он долго, я понял одно, - Ладинский признает, что был неправ. Что он недооценил остроту ситуации, сложившейся в Академгородке. Что он взял неправильный тон по отношению к общественности. И все в таком же роде. И куда только девалась его спесь? Его прнебрежительное отношение к собеседникам. Его категорическое нежелание что-либо исправлять.
- Мы сделаем в кратчайший срок все расчеты и дадим предложения, - обещал он.
- У руководства СО АН есть просьба, - сказал Белянин, и я понял, какое руководство он имеет в виду, - не предпринимать дальнейших шагов по увольнению Анатолия Сергеевича до поездки в Москву в Госплан РСФСР и Госэкономкомиссию.
Я ответил, что посоветуюсь с Президиумом ОКП.
На том и расстались.
мои впечатления о Госплане РСФСР и Госэкономкомиссии
Мы приехали в Москву в начале зимы 1964-1965 гг. Сначала мы работали в Госплане РСФСР, который находился на Малом Черкасском переулке. Первое впечатление - огромное количество помещений с табличками. В каждом помещении стояло по несколку столов, а за каждым сидели служащие Госплана, которые кпоказались мне довольно пожилыми людьми. Б.В.Белянин легко ориентировался в этих коридорах и каждое утро говорил мне, куда сегодня следует зайти и с кем поговорить. Я уже был вооружен всеми статистическим данными, характеризующими молодежный характер Академгородка, данными по очередям на получение жилья, о количестве коммунальных квартир и количестве молодых семей, живущих в общежитиях. Об очередях в детские сады и ясли. О занятиях в школах в три смены. О нехватке торговых и бытовых предприятий Об отсутствии бабушек и о молодых парах, не знающих, что делать с детьми после окончания занятий в школах. О сибирских морозах и отсутствии учреждений культуры. Я был буквально набит цифрами и фактами.
Я тогда беседовал в многих кабинетах, описывая жизнь молодого Академгородка. Сначала мы ходили вместе с Б.В. Беляниным. Потом он открывал дверь в очередной кабинет и подталкивал меня, но сам не входил, приговаривая, что у меня это хорошо получается. К слову сказать, меня благожелательно выслушивали и существенно увеличивали ассигнования на жилье и соцкультбыт. Это обеспечило ввод в эксплуатацию в следующей пятилетке школы, детских садов и яслей, Дома ученых, корпусов больницы, инженерных коммуникаций и многих объектов соцкультбыта, позволив освободить квартиры, где некоторые предприятия соцкультбыта располагались. Не все получалось. Мы не получили ассигнований на клуб юных техников, на спортивные залы, на конькобежную базу и ряд других, задуманных нами объектов. Впоследствии мы и их начали строить, но это было уже с фокусами, о которых я расскажу чуть дальше. А вот с Дворцом культуры ничего не получилось.
В Госэкономкомиссии люди показались мне более молодыми. Хрущев создал эту плановую комиссию недавно, ликвидировав Госплан СССР, и, видимо, комплектовалась она не из старых работников Госплана. Отношение там ко мне было еще лучше. Понимали меня с полуслова, но мало чего могли сделать, - все же СО АН было не союзное, а российское ведомство, и деньги выделял нам Госплан РСФСР. Все же в Госэкономкомиссии мы решили целый ряд вопросов, связанных с разрешениями на строительство тех или иных объектов, а также согласовали целый ряд контрольных цифр на следующую пятилетку по разделам народнохозяйственного плана.
В общем уезжали мы более-менее довольные. Мы получили значительно больше средств на жилье и соцкультбыт, хотя и не столько, сколько просили. Что касается пресловутых нормативов, многие из них были де-факто увеличены после нашей с Б.В. Беляниным работы в Госэкономкомиссии СССР и Госплане РСФСР при составлении планов на следующую пятилетку 1965-1970 гг.
отменяем решение об увольнении Ладинского по требованию профсоюза
Приехав домой, я доложил на заседании Президиума ОКП о результатах поездки и предложил отменить наше решение об увольнении Ладинского по требованию профсоюза.
- В конце концов, - сказал я увольнение Ладинского не самоцель. - После нашего решения он многое понял, резко изменил свое поведение, отношение к делу. Повернулся к общественности лицом. В кратчайший срок были разработаны дополнительные проектные соображения, проведены расчеты и подготовлены обоснования. Именно это и помогло нам добиться определенных результатов.
Президиум ОКП согласился со мной. Я рассказал обо всем Анатолию Илларионовичу Ширшову, и я видел, как доволен он был и тем, что мы получили необходимые средства, и тем, что это скользское дело благополучно заканчивается.
Доволен был и Белянин. Я сказал ему об этом лично, и я видел, как он благодарен мне за то, что я послушался его совета. Он теперь мог с полным основанием сказать Лаврентьеву, что он выполнил его задание. А я еще раз подивился житейской мудрости этого удивительного во всех отношениях человека.
Продолжение следует