Академгородок, 1964. Пост 20. Под и над Интегралом (2)
Продолжение главы Академгородок, 1964.
см. Академгородок, 1964. Пост 1 - 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962 и 1963 гг.
конец «Интеграла»
Я встречался с разными оценками последнего этапа жизни «Интеграла». Поскольку он проходил, когда я, хоть и жил в Академгородке, но работал уже даже не в системе СО АН, причем с раннего утра и до позднего вечера без выходных, и половину времени проводил в командировках в Москве, у меня нет цельной картины деятельности «Интеграла» в этот период. А о подготовке и проведении Фестиваля (Праздника песни) бардов и конце «Интеграла» я знаю по рассказам друзей и появившимся воспоминаниям. Хотя на концерте в Доме ученых, где выступал Галич, мне посчастливилось быть.
Вообще, обсуждаемый вопрос труден. Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Что было, - то уже было. И именно оно и вызвало соответствующие последствия. А гадать, что было бы, если бы Галичу не разрешили петь на этом концерте, - дело бесполезное. Я думаю, что нашелся бы другой повод заткнуть рты академической молодежи, ведь идеологический зажим уже действовал. Да и чехословацкие события были уже на подходе. И начиналось там, в Чехословакии, тоже с клубов.
Президент киноклуба «Сигма» Леонид Александрович Боярский полагает (в своих воспоминаниях), что "... конец этого благословенного времени [он имеет в виду время расцвета духовной жизни Академгородка. МК] пришел после неаккуратной акции клуба «Под интегралом». Они организовали Всесоюзный слет «бардов и менестрелей» с гала-концертами. Гостям зачем-то внушили, что у нас все можно. Несколько песен спел Александр Галич, и началось! Именно в нашем городе на этого человека была проведена первая атака. Клуб-кафе «Под интегралом» был закрыт. Что касается «Сигмы,», то нам перекрыли кислород...".
Ради истины следует сказать, что в этом заявлении есть неточности, на которых я не хочу останавливаться, а его оценка, как, впрочем, и любая другая, - субъективна, хотя и понятна: все достигнутое этим клубом, рухнуло в одночасье.
Тем не менее, я не разделяю эту точку зрения. «Аккуратно провести акцию» можно было только одним-единственным образом, - отстранить Галича от участия в концерте. Галич был готов к этому, - как пишет Бурштейн. А вот Бурштейн, при полном понимании ситуации, при осмотрительности, которую он всегда проявлял, при незаурядном чутье на неприятности, проявил завидное мужество. Это был для него момент истины, и он действовал достойно, взяв руководство фестивалем бардов на себя. И сыграл достаточно тонко. Настолько тонко, что никто из организаторов не пострадал.
Что касается Галича, то он, мне кажется, искал случая, чтобы громко на всю страну заявить о себе, о своей позиции и своих песнях:
- Только бы дали петь! - говорил он.
И Бурштейн понимал это. Он дал возможность Галичу петь и стать тем ГАЛИЧЕМ, которого мы знаем сегодня.
Но вернемся к заключительному этапу деятельности «Интеграла». Он начался почти за год до Фестиваля бардов.
Летом 1967 г., когда и я (в марте), и директор ДК «Академия» (и одновременно Дома ученых) Владимир Иванович Немировский (в июне) уже отнюдь не добровольно сложили свои полномочия, «Интеграл» провел дискуссию о социальной вялости интеллигенции. Впервые участники дискуссии открыто высказывали свои взгляды на ответственность интеллигенции за судьбу общества, в котором мы живем.
Именно после этой дискуссии, видимо, по указанию райкома КПСС «... новоиспеченная директриса ДК «Академия» отняла у клуба все его штаты, внезапно понадобившиеся «для детской работы». Жизнь в «Интеграле», как считает А.И. Бурштейн, - после этого «замерла».
Об этом же, т.е. о прекращении финансирования клуба пишет тогдашний первый секретарь райкома ВЛКСМ Сева Костюк: «... после фестиваля и бурного скандала, вызванного песнями Галича, клубу «перекрыли» финансирование в профсоюзе, и он постепенно угас.
У Костюка другое время, значительно более позднее - после марта 1968 г. Мне кажется, что он ошибается. Все-таки прав Бурштейн. Я решил спросить его об этом напрямую, и он прислал мне письмо по электронной почте, подтвердив время - июль 1967 года и то, что директором ДК в это время стала женщина, фамилию которой он не помнит.
После этого клуб испытывал финансовые трудности. Работа в кафе-клубе "Под интегралом" практически не велась, но Фестиваль бардов клуб все же сумел провести, рассчитывая на продажу билетов и помощь комсомола, которая ему была обещана.
О взаимоотношениях с Райкомом ВЛКСМ А.И. Бурштейн написал достаточно подробно. До поры до времени они были «идиллическими». Но в критические дни марта 1968 г. «...РК настойчиво предлагал нам свою финансовую помощь в обмен на право контроля над решениями кабинета министров. Излишне говорить, что это условие было совершенно неприемлемо. Мы были готовы к сотрудничеству, но не к подчинению». А здесь уже у Бурштейна с временем, как мне кажется, не все в порядке. По идее, отношения с райкомом следовало выяснять летом 1967 года, когда прекратилось финансирование клуба профсоюзом. Именно тогда райком и предлагал свою помощь на условиях идеологического контроля над клубом.
юридическая связь «Интеграла» с профсоюзным комитетом
Выражение «Кафе-клуб «Под интегралом» был юридически ... связан с Объединенным комитетом профсоюза», употребленное выше, означает больше, чем просто принадлежность клуба к структуре ОКП (через ДК «Академия»).
По уставу профсоюзов в СССР предприятия (организации, учреждения) принимали на себя хозяйственное обслуживание своего профсоюзного комитета и его учреждений. В данном конкретном случае кафе-клуб, находившийся в структуре ОКП, не платил за аренду помещений, за электричество, теплоснабжение и воду, за телефон и телевидение. Помещение бесплатно убиралось и ремонтировалось, бесплатно обслуживалось электриком и сантехником. Можно было пользоваться и транспортом СО АН (подав предварительно заявку), например, чтобы встретить гостя в аэропорту. На все это составлялась ежегодная смета в Управлении делами (по материалам, заявленным «Интегралом»), которая согласовывалась со мной. От администрации СО АН смету утверждал заместитель председателя Л.Г. Лавров. В смету мы закладывали при необходимости и приобретение музыкальных инструментов для джаз-оркестра и осветительного оборудования и еще бог весть что. Первая такая смета появилась еще в конце 1963 года. Она и позволила открыть клуб с 1 декабря.
Почему «позволила»? Да потому что без утвержденной сметы в те времена ничего делать было нельзя: ни реконструировать помещение, ни выделить уборщицу и электрика-сантехника. Это преследовалось законом. Как часто общественные деятели этого не понимали и ломились в открытую дверь! Особенно молодые и горячие: «Нам отказывают!» - кричали они, не понимая, что есть простой и очень короткий путь к достижению цели. Договориться с начальством, составить смету расходов, утвердить ее у того же начальства, а дальше - путь свободен!
Характерен пример, рассказанный А.И. Бурштейном. Сначала приведу его целиком. Он пишет:
"Труднее оказалось заполучить постоянную площадку, реконструировав для этого столовую."
Здесь речь идет уже о столовой напротив Института Гидродинамики, где условия для деятельности кафе-клуба «Под интегралом» были намного лучше, чем в ППО..
"Проект реконструкции был разработан на общественных началах местными профессионалами (художником Соколом и архитектором Ивановым). Но даже имея проект и деньги на его реализацию, нам ничего не удавалось добиться".
Я не знаю, о каких деньгах говорит Анатолий Израилевич. В 1964 году «Факел» еще не начинал работать. Впрочем, там много денег и не требовалось.
"Один чиновник отсылал нас к другому, а тот отражал обратно, и так до бесконечности. Наконец, терпение наше иссякло и мы устроили подлинный бунт на общем комсомольском собрании Академгородка. Выступали один за другим с критикой и жалобами на хозяйственную администрацию и ее главнокомандующего, тихого и интеллигентного, но непробиваемого Лаврова. Про это немедленно прослышал дед и вынес спорный вопрос на очередное заседание Президиума СО АН. На этот ареопаг приглашены были обе противоборствующие стороны, я и Лавров.
Л.Г. Лавров всегда присутствовал на заседаниях Президиума СО АН, как и другой зам. председателя Б.В. Белянин. А дед совсем даже не "прослышал". Он был в красках иныормирован об этом академиком Воеводским.
"Последний, как водится, говорил об объективных трудностях, нехватке рабочей силы и материалов, пока я наконец не вспылил и, не стесняясь, прямым текстом обвинил его в умышленном саботаже решения Президиума".
Мне кажется, что решения Президиума о реконструкции столовой тогда еше не было.
"На меня тут же зашикали справа и слева:``Что Вы, что Вы? Тут так не говорят и не ведут себя”. Однако всплеск пассионарности не остался без последствий: чтобы разобраться по существу дела, Президиум тут же избрал комиссию во главе - с кем бы Вы думали? - с нашим ВВ".
Как видите, это назначение подтверждает тот факт, что именно Воеводский попросил Лаврентьева вынести вопрос о трудностях с реконструкцией столовой на Президиум СО АН.
"На заседании оной все повторилось точь в точь, но ВВ не на шутку рассердился. Я редко видел его в таком гневе. Брызгая слюной и стуча кулаком по столу, он кричал Лаврову:
- Ваше дело исполнять решения Президиума, а не обсуждать и затягивать их! "
Повторяю, я не помню, чтобы было принято предварительно решение Президиума СО АН. По этим вопросам для принятия такого решения требовалась виза Л.Г. Лаврова и согласие Объединенного комитета профсоюза СО АН. Скорее всего «Интегралом» был подготовлен проект решения, но он не визировался и, следовательно, был недооформлен. Ученый секретариат, тотовящий все заседания Президиума, не включил бы в повестку дня вопрос с недооформленнми документами.
"И дело завертелось. Через некоторое время мы уже обустраивались в переоборудованном здании клуба-кафе «Под Интегралом», где в дальнейшем в течение нескольких лет кипела общественная жизнь Академгородка".
Здесь сначала я сделаю маленькое замечание, а потом перейду к самим событиям.
В «Интеграле, действительно, кипела общественная жизнь, но он был не единственным центром Академгородка, где такая жизнь кипела. Особую атмосферу, или ауру, если хотите, в Академгородке создавал не один этот клуб, хотя его роль весьма значительна. Но об этом я уже и раньше писал и буду еще писать дальше..
А теперь я расскажу об этих событиях так, как я знаю их.
Обычно меня приглашали на все заседания Президиума СО АН, и иногда Лаврентьев, другие члены Президиума или заместители председателя Лавров и Белянин обращались ко мне с вопросами или за информацией, а иногда я и выступал по какому либо делу, касающемуся качеству жизни в Академгородке или условий труда в каком-либо институте. В любом случае мне было очень полезно знать поближе каждого члена Президиума, понимать чем он живет и как можно использовать эти выдающиеся умы для решения задач, казавшихся нам жизненно важными для жителей Академгородка.
На заседании, которое описывает А.И. Бурштейн, я не был, - видимо, был в командировке. Не слышал я и о готовившемся обсуждении вопроса о реконструкции столовой №7. Ничего не знал и о комиссии академика В.В. Воеводского и его гневной речи по адресу Л.Г. Лаврова на заседании этой комиссии.
Рассказал мне об этих событиях сам Л.Г. Лавров, попросив остаться после заседания Президиума ОКП. Он
рассказывал, и я видел, как он волнуется, - у него тряслись губы. Тогда я, конечно, не знал, что на него Воеводский кричал и стучал кулаком по столу. Лавров мне об этом не сказал. Не думаю, что на него вообще когда-нибудь кричали, не представляю себе, как вообще можно кричать на такого человека - таким он был интеллигентным, внимательным и доброжелательным. Я запомнил этот разговор, видимо, потому, что ни до, ни после не видел Лаврова в таком состоянии. Он был подавлен и с трудом говорил. Я понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее, чтобы довести такого уравновешенного человека до состояния, когда он не может владеть своими нервами.
Лев Георгиевич заключил свой подробный рассказ примерно такими словами:
- Столовая напротив Института гидродинамики находится на балансе ОРСа «Сибакадемстроя». Мы не можем там заниматься ни ремонтом, ни реконструкцией. Я даже смету не могу составить, - она будет незаконной. Я им это говорю, но они меня не слушают и не слышат.
Я понял, что и на Президиуме СО АН, и на комиссии В.В. Воеводского разговор шел, как говорят, «слепого с глухим».
Владислав Владиславович Воеводский, один из наших единомышленников во всех начинаниях, всегда нас поддерживал, поддерживал всемерно, всеми доступными ему способами. Он был мощным защитником "Интеграла", пока был жив, тем более, что А.И. Бурштйн работал у него в Институте (Воеводский был заместителем директора по научной работе). А внезапно скончался он 20 февраля 1967 года. Прямо перед Фестивалем бардов. Академик
Воеводский просто не слышал и не понимал, что говорит Лавров. А Л.Г. Лавров не был против превращения столовой в молодежное кафе, не был против реконструкции этого помещения. Он никогда не вмешивался в решение подобных вопросов, хотя и высказывал свое мнение. В данном случае он просто утверждал, что его службы не могут провести реконструкцию здания, принадлежащего не СО АН, а «Сибакадемстрою».
- А что если принять столовую на баланс СО АН? - спросил я.
Лавров посмотрел на меня как-то оторопело. Почему-то эта мысль не пришла ему в голову. Потом лицо его просияло. Он долго жал мне руку.
Дальше, действительно, все «завертелось». И мне остается только повторить слова А.И. Бурштейна:
"Через некоторое время мы уже обустраивались в переоборудованном здании клуба-кафе «Под Интегралом», где в дальнейшем в течение нескольких лет кипела общественная жизнь...».
Продолжение следует
см. Академгородок, 1964. Пост 1 - 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962 и 1963 гг.
конец «Интеграла»
Я встречался с разными оценками последнего этапа жизни «Интеграла». Поскольку он проходил, когда я, хоть и жил в Академгородке, но работал уже даже не в системе СО АН, причем с раннего утра и до позднего вечера без выходных, и половину времени проводил в командировках в Москве, у меня нет цельной картины деятельности «Интеграла» в этот период. А о подготовке и проведении Фестиваля (Праздника песни) бардов и конце «Интеграла» я знаю по рассказам друзей и появившимся воспоминаниям. Хотя на концерте в Доме ученых, где выступал Галич, мне посчастливилось быть.
Вообще, обсуждаемый вопрос труден. Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Что было, - то уже было. И именно оно и вызвало соответствующие последствия. А гадать, что было бы, если бы Галичу не разрешили петь на этом концерте, - дело бесполезное. Я думаю, что нашелся бы другой повод заткнуть рты академической молодежи, ведь идеологический зажим уже действовал. Да и чехословацкие события были уже на подходе. И начиналось там, в Чехословакии, тоже с клубов.
Президент киноклуба «Сигма» Леонид Александрович Боярский полагает (в своих воспоминаниях), что "... конец этого благословенного времени [он имеет в виду время расцвета духовной жизни Академгородка. МК] пришел после неаккуратной акции клуба «Под интегралом». Они организовали Всесоюзный слет «бардов и менестрелей» с гала-концертами. Гостям зачем-то внушили, что у нас все можно. Несколько песен спел Александр Галич, и началось! Именно в нашем городе на этого человека была проведена первая атака. Клуб-кафе «Под интегралом» был закрыт. Что касается «Сигмы,», то нам перекрыли кислород...".
Ради истины следует сказать, что в этом заявлении есть неточности, на которых я не хочу останавливаться, а его оценка, как, впрочем, и любая другая, - субъективна, хотя и понятна: все достигнутое этим клубом, рухнуло в одночасье.
Тем не менее, я не разделяю эту точку зрения. «Аккуратно провести акцию» можно было только одним-единственным образом, - отстранить Галича от участия в концерте. Галич был готов к этому, - как пишет Бурштейн. А вот Бурштейн, при полном понимании ситуации, при осмотрительности, которую он всегда проявлял, при незаурядном чутье на неприятности, проявил завидное мужество. Это был для него момент истины, и он действовал достойно, взяв руководство фестивалем бардов на себя. И сыграл достаточно тонко. Настолько тонко, что никто из организаторов не пострадал.
Что касается Галича, то он, мне кажется, искал случая, чтобы громко на всю страну заявить о себе, о своей позиции и своих песнях:
- Только бы дали петь! - говорил он.
И Бурштейн понимал это. Он дал возможность Галичу петь и стать тем ГАЛИЧЕМ, которого мы знаем сегодня.
Но вернемся к заключительному этапу деятельности «Интеграла». Он начался почти за год до Фестиваля бардов.
Летом 1967 г., когда и я (в марте), и директор ДК «Академия» (и одновременно Дома ученых) Владимир Иванович Немировский (в июне) уже отнюдь не добровольно сложили свои полномочия, «Интеграл» провел дискуссию о социальной вялости интеллигенции. Впервые участники дискуссии открыто высказывали свои взгляды на ответственность интеллигенции за судьбу общества, в котором мы живем.
Именно после этой дискуссии, видимо, по указанию райкома КПСС «... новоиспеченная директриса ДК «Академия» отняла у клуба все его штаты, внезапно понадобившиеся «для детской работы». Жизнь в «Интеграле», как считает А.И. Бурштейн, - после этого «замерла».
Об этом же, т.е. о прекращении финансирования клуба пишет тогдашний первый секретарь райкома ВЛКСМ Сева Костюк: «... после фестиваля и бурного скандала, вызванного песнями Галича, клубу «перекрыли» финансирование в профсоюзе, и он постепенно угас.
У Костюка другое время, значительно более позднее - после марта 1968 г. Мне кажется, что он ошибается. Все-таки прав Бурштейн. Я решил спросить его об этом напрямую, и он прислал мне письмо по электронной почте, подтвердив время - июль 1967 года и то, что директором ДК в это время стала женщина, фамилию которой он не помнит.
После этого клуб испытывал финансовые трудности. Работа в кафе-клубе "Под интегралом" практически не велась, но Фестиваль бардов клуб все же сумел провести, рассчитывая на продажу билетов и помощь комсомола, которая ему была обещана.
О взаимоотношениях с Райкомом ВЛКСМ А.И. Бурштейн написал достаточно подробно. До поры до времени они были «идиллическими». Но в критические дни марта 1968 г. «...РК настойчиво предлагал нам свою финансовую помощь в обмен на право контроля над решениями кабинета министров. Излишне говорить, что это условие было совершенно неприемлемо. Мы были готовы к сотрудничеству, но не к подчинению». А здесь уже у Бурштейна с временем, как мне кажется, не все в порядке. По идее, отношения с райкомом следовало выяснять летом 1967 года, когда прекратилось финансирование клуба профсоюзом. Именно тогда райком и предлагал свою помощь на условиях идеологического контроля над клубом.
юридическая связь «Интеграла» с профсоюзным комитетом
Выражение «Кафе-клуб «Под интегралом» был юридически ... связан с Объединенным комитетом профсоюза», употребленное выше, означает больше, чем просто принадлежность клуба к структуре ОКП (через ДК «Академия»).
По уставу профсоюзов в СССР предприятия (организации, учреждения) принимали на себя хозяйственное обслуживание своего профсоюзного комитета и его учреждений. В данном конкретном случае кафе-клуб, находившийся в структуре ОКП, не платил за аренду помещений, за электричество, теплоснабжение и воду, за телефон и телевидение. Помещение бесплатно убиралось и ремонтировалось, бесплатно обслуживалось электриком и сантехником. Можно было пользоваться и транспортом СО АН (подав предварительно заявку), например, чтобы встретить гостя в аэропорту. На все это составлялась ежегодная смета в Управлении делами (по материалам, заявленным «Интегралом»), которая согласовывалась со мной. От администрации СО АН смету утверждал заместитель председателя Л.Г. Лавров. В смету мы закладывали при необходимости и приобретение музыкальных инструментов для джаз-оркестра и осветительного оборудования и еще бог весть что. Первая такая смета появилась еще в конце 1963 года. Она и позволила открыть клуб с 1 декабря.
Почему «позволила»? Да потому что без утвержденной сметы в те времена ничего делать было нельзя: ни реконструировать помещение, ни выделить уборщицу и электрика-сантехника. Это преследовалось законом. Как часто общественные деятели этого не понимали и ломились в открытую дверь! Особенно молодые и горячие: «Нам отказывают!» - кричали они, не понимая, что есть простой и очень короткий путь к достижению цели. Договориться с начальством, составить смету расходов, утвердить ее у того же начальства, а дальше - путь свободен!
Характерен пример, рассказанный А.И. Бурштейном. Сначала приведу его целиком. Он пишет:
"Труднее оказалось заполучить постоянную площадку, реконструировав для этого столовую."
Здесь речь идет уже о столовой напротив Института Гидродинамики, где условия для деятельности кафе-клуба «Под интегралом» были намного лучше, чем в ППО..
"Проект реконструкции был разработан на общественных началах местными профессионалами (художником Соколом и архитектором Ивановым). Но даже имея проект и деньги на его реализацию, нам ничего не удавалось добиться".
Я не знаю, о каких деньгах говорит Анатолий Израилевич. В 1964 году «Факел» еще не начинал работать. Впрочем, там много денег и не требовалось.
"Один чиновник отсылал нас к другому, а тот отражал обратно, и так до бесконечности. Наконец, терпение наше иссякло и мы устроили подлинный бунт на общем комсомольском собрании Академгородка. Выступали один за другим с критикой и жалобами на хозяйственную администрацию и ее главнокомандующего, тихого и интеллигентного, но непробиваемого Лаврова. Про это немедленно прослышал дед и вынес спорный вопрос на очередное заседание Президиума СО АН. На этот ареопаг приглашены были обе противоборствующие стороны, я и Лавров.
Л.Г. Лавров всегда присутствовал на заседаниях Президиума СО АН, как и другой зам. председателя Б.В. Белянин. А дед совсем даже не "прослышал". Он был в красках иныормирован об этом академиком Воеводским.
"Последний, как водится, говорил об объективных трудностях, нехватке рабочей силы и материалов, пока я наконец не вспылил и, не стесняясь, прямым текстом обвинил его в умышленном саботаже решения Президиума".
Мне кажется, что решения Президиума о реконструкции столовой тогда еше не было.
"На меня тут же зашикали справа и слева:``Что Вы, что Вы? Тут так не говорят и не ведут себя”. Однако всплеск пассионарности не остался без последствий: чтобы разобраться по существу дела, Президиум тут же избрал комиссию во главе - с кем бы Вы думали? - с нашим ВВ".
Как видите, это назначение подтверждает тот факт, что именно Воеводский попросил Лаврентьева вынести вопрос о трудностях с реконструкцией столовой на Президиум СО АН.
"На заседании оной все повторилось точь в точь, но ВВ не на шутку рассердился. Я редко видел его в таком гневе. Брызгая слюной и стуча кулаком по столу, он кричал Лаврову:
- Ваше дело исполнять решения Президиума, а не обсуждать и затягивать их! "
Повторяю, я не помню, чтобы было принято предварительно решение Президиума СО АН. По этим вопросам для принятия такого решения требовалась виза Л.Г. Лаврова и согласие Объединенного комитета профсоюза СО АН. Скорее всего «Интегралом» был подготовлен проект решения, но он не визировался и, следовательно, был недооформлен. Ученый секретариат, тотовящий все заседания Президиума, не включил бы в повестку дня вопрос с недооформленнми документами.
"И дело завертелось. Через некоторое время мы уже обустраивались в переоборудованном здании клуба-кафе «Под Интегралом», где в дальнейшем в течение нескольких лет кипела общественная жизнь Академгородка".
Здесь сначала я сделаю маленькое замечание, а потом перейду к самим событиям.
В «Интеграле, действительно, кипела общественная жизнь, но он был не единственным центром Академгородка, где такая жизнь кипела. Особую атмосферу, или ауру, если хотите, в Академгородке создавал не один этот клуб, хотя его роль весьма значительна. Но об этом я уже и раньше писал и буду еще писать дальше..
А теперь я расскажу об этих событиях так, как я знаю их.
Обычно меня приглашали на все заседания Президиума СО АН, и иногда Лаврентьев, другие члены Президиума или заместители председателя Лавров и Белянин обращались ко мне с вопросами или за информацией, а иногда я и выступал по какому либо делу, касающемуся качеству жизни в Академгородке или условий труда в каком-либо институте. В любом случае мне было очень полезно знать поближе каждого члена Президиума, понимать чем он живет и как можно использовать эти выдающиеся умы для решения задач, казавшихся нам жизненно важными для жителей Академгородка.
На заседании, которое описывает А.И. Бурштейн, я не был, - видимо, был в командировке. Не слышал я и о готовившемся обсуждении вопроса о реконструкции столовой №7. Ничего не знал и о комиссии академика В.В. Воеводского и его гневной речи по адресу Л.Г. Лаврова на заседании этой комиссии.
Рассказал мне об этих событиях сам Л.Г. Лавров, попросив остаться после заседания Президиума ОКП. Он
рассказывал, и я видел, как он волнуется, - у него тряслись губы. Тогда я, конечно, не знал, что на него Воеводский кричал и стучал кулаком по столу. Лавров мне об этом не сказал. Не думаю, что на него вообще когда-нибудь кричали, не представляю себе, как вообще можно кричать на такого человека - таким он был интеллигентным, внимательным и доброжелательным. Я запомнил этот разговор, видимо, потому, что ни до, ни после не видел Лаврова в таком состоянии. Он был подавлен и с трудом говорил. Я понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее, чтобы довести такого уравновешенного человека до состояния, когда он не может владеть своими нервами.
Лев Георгиевич заключил свой подробный рассказ примерно такими словами:
- Столовая напротив Института гидродинамики находится на балансе ОРСа «Сибакадемстроя». Мы не можем там заниматься ни ремонтом, ни реконструкцией. Я даже смету не могу составить, - она будет незаконной. Я им это говорю, но они меня не слушают и не слышат.
Я понял, что и на Президиуме СО АН, и на комиссии В.В. Воеводского разговор шел, как говорят, «слепого с глухим».
Владислав Владиславович Воеводский, один из наших единомышленников во всех начинаниях, всегда нас поддерживал, поддерживал всемерно, всеми доступными ему способами. Он был мощным защитником "Интеграла", пока был жив, тем более, что А.И. Бурштйн работал у него в Институте (Воеводский был заместителем директора по научной работе). А внезапно скончался он 20 февраля 1967 года. Прямо перед Фестивалем бардов. Академик
Воеводский просто не слышал и не понимал, что говорит Лавров. А Л.Г. Лавров не был против превращения столовой в молодежное кафе, не был против реконструкции этого помещения. Он никогда не вмешивался в решение подобных вопросов, хотя и высказывал свое мнение. В данном случае он просто утверждал, что его службы не могут провести реконструкцию здания, принадлежащего не СО АН, а «Сибакадемстрою».
- А что если принять столовую на баланс СО АН? - спросил я.
Лавров посмотрел на меня как-то оторопело. Почему-то эта мысль не пришла ему в голову. Потом лицо его просияло. Он долго жал мне руку.
Дальше, действительно, все «завертелось». И мне остается только повторить слова А.И. Бурштейна:
"Через некоторое время мы уже обустраивались в переоборудованном здании клуба-кафе «Под Интегралом», где в дальнейшем в течение нескольких лет кипела общественная жизнь...».
Продолжение следует