Борис Ямпольский. Стой и убей!
Б.Ямпольский || « Известия» №197, 22 августа 1942 года
Ни на минуту не ослабляют своей героической работы славные советские летчики. Они бомбят войска врага, его технику, аэродромы, склады, переправы, обрушивают сотни тонн смертоносного груза на военные об'екты в дальнем тылу врага. Смелые сталинские соколы! Пусть изо дня в день крепнут ваши удары по оккупантам! Огнем пушек и пулеметов, металлом бомб уничтожайте немецких мерзавцев!.
# Все статьи за 22 августа 1942 года.
Куда ни взглянешь, боец, - направо, налево, назад, кругом дым очагов. Тесно обступили тебя, боец, города и села, сады, виноградники, золотые поля с юга, с севера, с востока.
Не отрывай ног своих от родной земли. Дуб, сожженный молнией, силою корней, вросших в землю, еще гуще одевается листвой, шумит над лесом, противится буре, смеется над грозой. Так и ты, опаленный огнем и порохом, устоишь теперь - победишь.
Стой! Этот холм, освещенный синим светом неба, меж четырех ветров, с высокой березой, которая долу гнется и к солнцу тянется, над которым кружится кречет и плывут облака, для тебя сейчас - вся Россия.
Поле русское, золотое поле, только ястребу с неба видное, под ветром, как море. Не это ли море приснилось тебе в детстве с золотыми кораблями? Неужели дашь немцу сжечь золотые корабли твоих снов?
А это небо, небо твоего детства, небо, изливающее свет на родную крышу. Со смехом и криком взглянет в небо твой сын и протянет руки, словно хочет улететь в него, искупаться, - так бездонно, сине, чисто небо родины. Взглянет твоя молодая жена в синее небо и вспомнит о своей любви. Неужели дашь почернеть небу от пожаров, закрыть солнце своей страны?
В этом степном холме, который ты обороняешь, в холме, где нет ни золота, ни дорогих камней, для тебя, боец, заключены все горы России, горные цепи со снежными вершинами, и дремлющими вулканами, и исполинскими лесами, подпирающими небо: и Казбек, и Алтай, и Памир - крыша мира - с их ископаемыми, гранитом, золотом, радием, каменным углем, магнитным железняком, - из которых, отстояв Россию, отольем новые города, - с синими ледниками и бешеными водопадами, которые приведут в движение миллионы сил.
В этой реке, сверкнувшей на солнце, для тебя сливаются все реки, великие полноводные реки Руси, с белыми городами и селами, садами и лесами на берегах, с караванами пароходов, все озера, все моря, омывающие великую нашу родину, - все воды, несущие плодородие, цветенье, счастье, изобилие нашей земле.
Скажи себе: отстою этот холм! Не пущу на него немца!
Стой насмерть, но не пропусти! И, как память о твоем упорстве, вырастет здесь могучий ветвистый дуб, веками будет шуметь о тебе в русских степях, и внукам, и правнукам расскажет о тебе. И птицы, свившие на этом дереве гнезда, споют песню о тебе во всех концах земли. И - если доведется тебе умереть в бою - через смерть ты примешь бессмертие!
Если твоя позиция в скале, врасти в скалу и сам стань скалой! Нет такой в мире скалы, которая могла бы в крепости сравняться с закаленным человеческим сердцем. Скалу обрушишь, она не встанет. Человека свалит, он встанет и еще убьет немца. Еще раз свалит, опять встанет и опять убьет. Семь раз свалит, семь раз встанет, семь раз убьет.
Если рубеж - на улицах города, видишь в окнах женщин? Каждое окно просит: «не уходи!» Каждый камень кричит: «стой!» Если сердце дрогнуло, пусть прикуют тебя эти взгляды.
Тошно стоять, взгляни в глаза первой старухи. Она родилась тогда, когда еще не было ни этого города, ни этих садов, ни этого леса. На ее глазах и ее трудом возникла вокруг жизнь. Она прародительница целого поколения, и у ее сыновей родились сыновья, и, если всех собрать с женами и детьми, будет целый город. Не о себе она думает, о них и о тех, которые будут после них. Для них она вырастила этот сад, построила этот дом, вырыла этот колодец. Не для того она жила, страдала, трудилась в поте лица своего, собирала по гвоздику, по зернышку, по перышку свое богатство, ночью, на рассвете и в сумерки, в молодости и старости, чтобы в один день разорил, сжег, растоптал, сожрал, выпил, наблевал, нагадил и захрапел в ее доме поганый немец.
Отойти на шаг - значит, отдать еще одну русскую душу в немецкую муку, значит, еще один могильный курган прибавится в великой русской степи, значит, еще один кровавый ручей потечет по русской земле.
Немец, который стоит перед тобой, вот этот конопатый, в зеленой пилотке, с рыжими глазами, если ты его сегодня не убьешь, завтра войдет в твою деревню, сожжет твой дом, порубит твой сад, немецкими сапогами потопчет твое поле, немецкими руками зарежет твою мать, немецкими глазами увидит твою дочь.
Немец, он не терпит, когда русский ребенок сосет грудь матери, нет для него ненавистней картины. Ненавистен ему запах русской избы, само слово - «русский» для него острый нож. Так воткни ему в глотку острый русский штык!
Поклянись: убью хоть одного немца! Если каждый красноармеец яростно будет уничтожать немцев, скоро не станет немцев на нашей земле, останутся одни кресты. Насколько веселее глазу русского человека черный крест, чем живой немец. Сей по Руси немецкие кресты! Убьем последнего, сотрем их с лица земли, и памяти о собаках не останется.
Восходит солнце, скажи себе: пока зайдет солнце - убью немца! Убил, солнце еще на небе. Убью еще одного!
Солнце померкло, но месть не утолена. Продолжай убивать. Для этого взошла луна. Нет луны. Над головой твоей звезда. На нее глядит сейчас твоя мать, зная, что и ты на нее смотришь. Скажи себе: прикончу немца, пусть звезда глядит и расскажет моей матери. Убьешь, и звезда разгорится. Чем больше уложишь немцев, тем ярче разгорятся звезды над родиной.
Убивай немцев днем и вечером, на рассвете и в сумерки, в полдень и в полночь. Для такого дела все часы хороши.
Убивай в степи и в болоте, в песках и на воде. Каждый клочок русской земли с радостью примет убитого немца.
Убивай гитлеровцев, пока всех не перебьешь. Иначе они нас перебьют, замордуют, в цепи закуют, к тачкам прикуют, кинут в свинюшники немецким свиньям, в каменные рудники, в темные колодцы. В клетки посадят и своими немецкими пальцами будут тыкать, как в диких зверей. В клетках по городам будут возить и своим змеенышам на уроках географии будут показывать, какой народ жил когда-то на земле и обладал великой, обильной и могучей страной.
На всех деревьях будут крюки, на яблонях, на сливах, на русской березе повиснут наши отцы и деды, матери и сестры. На всех площадях будут дыбы. На всех перекрестках костры. На каждом камне будет кровь. Крики и стон подымутся до неба. И небо почернеет от хищных птиц.
А немец будет смеяться над нашим языком, над нашими песнями, над нашим плачем.
Так истребляй же немцев, бей сатану! Расстрелял все патроны, коли штыком, чтоб штык вышел из спины, немецкая душа из тела. Притупил штык, бей прикладом. Треснул приклад о немецкую башку, мать родила тебя на свет с руками. Задуши! Великий грех отпустить живого немца.
Тебя окружили, и смерть застилает глаза. Подыми руку еще раз и выбей душу еще из одного немца.
Истребляй немца всегда и везде. Немец, пущенный на дно Баренцева моря, не полезет на Казбек. Немец накормленный свинцом у Воронежа, не захочет ухи на Волге.
Одна у тебя сейчас забота, боец: убей немца! // Борис Ямпольский.
________________________________________
Истребляй гитлеровцев!* ("Известия", СССР)***
И.Эренбург: Его кровью!* ("Красная звезда", СССР)**
************************************************************************************************************
Венгерские гитлеровцы
Грубая, примитивная сказка фельдфебеля о легкой прогулке, о богатой добыче овладела сердцем Чипе. Вероятно, тогда же он поспешил к фотографу. Вот он в новеньком мундире, самодовольный и самоуверенный.
Рядом с ним - его подруга, улыбающаяся, прищурившаяся от удовольствия. Скоро, очень скоро ее Чипе вернется домой, весь в орденах и крестах. А еще раньше он пришлет домой вкусных вещей. У русских, говорят, всего так много.
Гордый и немного презрительный на фотографии, бравый Чипе. О чем мечтал он тогда у будапештского фотографа? Кресты и медали - это хорошо. Посылки на родину - тоже неплохо. Но на Востоке есть кое-что получше. Там необозримые просторы плодородной земли. Туда едут солдатами, а возвращаются помещиками. Несколько выстрелов, и дорога в черноземный рай будет открыта.
Так, мечтал венгерский солдат Чипе. И вот он перед нами, только-что выуженный из пламени сражения. Бегающий, бессмысленный взор. Грязный, порванный и в крови мундир. Трясущимися руками пленный пытается расстегнуть карман куртки.
- Какое счастье! - бормочет он. - Я остался жив, я буду жить, мне не надо больше воевать.
Советские снаряды вразумили рыцаря легкой наживы. Он понимает, что вытащил счастливый билет. Половина его батальона уже легла навечно в Донских степях.
Пленный просит воды и окровавленным ртом припадает к кружке. Зубы его выбивают паническую дробь.
Внезапно Чипе становится болтливым, спешит рассказать все, что он знает. Он смертельно боится, что его заподозрят во лжи, в утаивании. В эту минуту его глаза похожи на глаза много битого пса, отвратительно угодливые, холопские.
После каждого боя красноармейцы приводят сдавшихся в плен венгров. Уже не один венгерский полк перестал существовать, а немцы продолжают гнать к берегам Дона все новые и новые венгерские части. Они бросают их вперед с задачей - ценой любых потерь удержаться на Дону. Немецкое командование цинично посылает венгерских солдат на убой. Кое-где даже впереди немецких дивизий в боевом охранении оказываются венгры. И не потому, что они очень надежные солдаты, а потому, что там опаснее, там скорее может настигнуть советская пуля.
Перед нами плотный, грузный человек в замызганном мундире цвета гнилой соломы. На зеленых петлицах шестиконечная офицерская звезда. Круглая стриженая голова. Пленный офицер Иштван - в недавнем прошлом бухгалтер писчебумажной торговой компании в Будапеште. По совместительству Иштван занимался производством гуталина. Зачем ему эта война, чего он от нее ждет? Пленный не может ответить на этот вопрос. Правительство утверждает, что эта война ведет к «великой Венгрии», даст Трансильванию. Но бухгалтеру нет никакого дела до этого. С него хватит его счетов и ваксы.
- Венгры ненавидят немцев и проклинают эту войну, - утверждает пленный.
- Но почему же вы идете и стреляете в нас, не имеющих никакого отношения к Трансильвании?
- Гитлер приказал, и мы пошли. Прикажут, мы будем стрелять в венгров.
Нам казалось, что война будет забавой, что мы не встретим сопротивления. Мы жестоко ошиблись. Мы пробыли на передовой линии четыре-пять дней, и 450 человек уже убиты. И это из одного нашего батальона.
Мы не знаем имени другого венгерского гитлеровца. От него остался только красноречивый, но безымянный дневник. Откровенно и по-солдатски грубо повествует он о подвигах своих соотечественников. Еще около Бреста он узнал, что такое война.
«В лесу, - пишет он, - нас ожидала крупная неприятность. Партизаны разобрали полотно, и весь наш состав слетел под откос. Девять вагонов, переполненных солдатами, уничтожены полностью. Я спасся чудом».
После крушения наемники вернулись на станцию, пылая жаждой мести. «Ночью на станции мы встретили подозрительных мужчину и женщину и немедленно передали их немцам, а дома сожгли».
Но и этого показалось мало бандитам. «Утром мы арестовали всех подозрительных и зажгли деревню. Уходя, захватили с собой свиней и телят».
Перепуганные венгры потребовали самолетов. Над эшелоном весь день кружили патрульные машины. Но это не остановило партизан. «Мы видели, - пишет автор дневника, - как из лесу партизаны стреляли даже по самолетам. Никто из нас не решился пойти в лес».
На одной из станций автор встретил приятеля и услышал от него не очень веселое известие: «Друг рассказал мне, что их эшелон тоже налетел на партизанские мины. Почти все вагоны разбиты».
Но все это ничто по сравнению с тем, что встретили венгры на фронте. Некий Отто Стонет отмечает в своих записках: «Жуткая жизнь! Можно сойти с ума. Я не знаю, чем я обидел бога, но бог обидел меня».
Наглые, когда с ними их автоматы, а перед ними старики и женщины, гитлеровцы всех мастей становятся омерзительно жалкими, попав в плен. Они лгут, они любой ценой стараются выгородить себя. Они пытаются отрицать, когда их обвиняют в насилиях и убийствах.
Донские степи не забудут стонов жертв венгерских палачей. Мы видели пламя пожаров, отраженных в голубых водах Дона. Песочного цвета мундир венгерского фашиста ненавистен нам так же, как и зеленый мундир немецкого оккупанта. И хозяина, и его наемника на нашей земле ждет одна участь: смерть. // В.Антонов, спец. корреспондент «Известий». ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ
_____________________________________________________
Испанские «лыжники» ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Негодяй из Голландии ("Известия", СССР)*
И.Эренбург: Судьба шакалов* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Петушиные перья* ("Красная звезда", СССР)*
Драки между финнами и немцами ("Красная звезда", СССР)*
************************************************************************************************************
"Мы пришли в армию, чтобы сражаться"
Статья американской армейской газеты
НЬЮ-ЙОРК, 21 августа. (ТАСС). Письма многих американских солдат, публикуемые в армейских газетах, свидетельствуют о том, что солдаты американской армии с нетерпением ожидают возможности принять участие в наступательных операциях против гитлеровской Германии. Издаваемая американскими военнослужащими армейская газета «Янк», широко распространенная в военных лагерях США, в передовой статье под заголовком «Всем, кому о том ведать надлежит», пишет:
«Мы думаем, что настало время задать весьма простой вопрос: «Когда мы будем воевать?» Будучи солдатами, мы уже много месяцев сидим в бездействии, ожидая на этот вопрос ответа, который до сих пор нами еще не получен. Тем временем наносимые миру раны становятся все глубже. Мы являемся верными солдатами своей страны. У нас у всех - общие намерения и общая цель. Мы слышали, что путем развития производства можно выиграть войну. С производством у нас все в порядке. Нам, конечно, нужны самолеты, пушки и транспорт, чтобы выиграть войну. Мы знаем, как трудно открывать фронты, но мы знаем также, что мы пришли в армию, чтобы сражаться. Мы ждали и мы ждем.
Морская пехота уже имела возможность нанести первый удар противнику на Соломоновых островах. Наш флот наносил удары державам оси во всех частях мира. Наша авиация уничтожила некоторые военные укрепления врага. Но только одних этих действий недостаточно, чтобы выиграть войну. Мы знаем, что наибольшее бремя должно быть возложено на армию, но пока ей не дали возможности проявить себя. Нам понятно, что мы не можем выиграть войну, не принимая в ней непосредственного участия. Конечно, открыть новый фронт нелегко, но как солдаты мы заявляем, что мы пришли в армию, чтобы воевать. Скажите же, ради бога, когда мы будем воевать?».
************************************************************************************************************
Товарищу бойцу
Чтоб честным людям не терзаться,
Чтоб небо стало голубей
Над родиной твоей, - мерзавца
Настигни и убей!
Старушка плачет на пороге,
Вернется ль сын любимый к ней.
Кто встал у сына на дороге?
Фашист. И ты его убей!
Вдова в ночи бессонной тужит,
Ребенок на руках у ней.
Кто их лишил отца и мужа?
Фашист. И ты его убей!
Грустит под вишней нелюдимой
Подруга сердца твоего.
Кто разлучил тебя с любимой?
Фашист. И ты убей его!
За черный ужас сел сожженных,
За стаи мертвых голубей,
За то, что плачут наши жены,
Отцы и матери, - убей!
Убей, и станет чист и светел
Родимый край, родная мать.
Убей, чтоб веселились дети.
Чтоб никого уже на свете
Не надо было убивать.
Иосиф УТКИН. БРЯНСКИЙ ФРОНТ.
________________________________________________
И.Эренбург: Убей!* ("Красная звезда", СССР)
Э.Виленский: Смерть зверю!* ("Известия", СССР)**
А.Толстой: Убей зверя!* ("Красная звезда", СССР)*
Истребить немецких оккупантов! ("Известия", СССР)*
Проклятие и месть фашистским варварам! ("Правда", СССР)
Мщение и смерть фашистско-немецким псам! ("Правда", СССР)
Смерть подлым немецко-фашистским палачам!* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Известия» №197 (7883), 22 августа 1942 года