День рождения дочери или число π = 3,14. Часть 17.
Как убивается правда.
Некоторые фразы Игоря, написанные мне по Скайпу и в мессенджере незадолго до его убийства, заставили оторваться от моей музыкальной революции и всерьез заняться разгадыванием наших семейных ребусов. Оказалось, это были жизненно важные для моего ребёнка факты, которые я пропустила, недопоняла, проигнорировала. И это всё привело к катастрофе. Теперь, когда он погиб, я вижу, как наше с ним недопонимание, продолжает свою разрушительную силу.
Перечитывая нашу обширную переписку в Скайпе сейчас, спустя 7 лет после его убийства, я с ужасом вижу и понимаю, что вообще не придавала значения тому, что он мне пытался сообщить! Он пишет мне о каком-то контракте с Ульяной, о её клятве, называет клятвопреступницей, он озвучивает точные суммы их договора (а речь идет как минимум о миллионе долларов), а я его перебиваю и пишу, что надо быть добрее, несу свою лабуду, свой ДЫБР. Он звонит и умоляет меня сделать всё, чтобы вытащить Валерию из этого ведра с крабами, а я, как юродивая рассказываю ему о любви сестричек и о том, как важно сохранить эти отношения. "Я не про это!" - постоянно то пишет, то кричит мне в трубку Игорь. Я только сейчас услышала, про что он. Но всё зашло слишком далеко.
Брак Игоря и Ульяны подавался диаспорой, как соединение двух любящих сердец. В первую очередь для меня.
И я заглотила эту наживку! Несмотря даже на то, что накануне этого "соединения любящих сердец" Ульяна молила меня найти ей мужа с американским гражданством, потому что у Игоря только зелёная карта, а надо вызволять старшего сына из Львова. Вот в этом месте надо было сказать себе: "Стоп! Это про любовь - или про статус в Америке?" Но я так не хотела выдать свои чувства к моему мужу, что остановилась на версии Дануты про любофф.
В результате, для того, чтобы вытащить старшего сына из Украины, Игорь его "усыновил". На лживо созданный "союз", в котором женатый мужчина при живой жене берет в "жены" левую тётку ложится лживое "усыновление". И всем кажется, что от этого лживого "усыновления" правда о лживом браке как-то сама собой рассосется!
И я сама вступаю в "браки"! Но я чётко понимаю: они для того, чтобы нас Лерой не депортировали, чтобы наша семья, настоящая семья, не была разорвана между Америкой и Украиной, и чтобы я могла выполнить свою миссию в создании своей технологии.
Поэтому я честно рассказываю своим "мужьям" о моей ситуации и даю им выбор подумать. Я вступаю в эти "браки", чтобы в ответ на их героический поступок в спасении моей семьи и моей миссии, отплатить им моей признательностью, дружеской помощью и... деньгами, поскольку беру финансовую ответственность за наше с ребёнком убежище на себя.
Когда приходит время покинуть дом Дэна, я это делаю с чемоданчиком личных вещей. И он стоит на пороге, плачет и протягивает мне огромную коробку столового серебра: "Возьми хоть это!" - говорит он. "Я заработаю, Дэн! Не беспокойся!" - отвечаю. Он помог мне - я помогла ему. И мы оба знаем об этом! Использовать людей - это подлость. Гадить тем, кто тебя спасал - страшный грех.
"Ты знал, что в 1996 Ульяна просила меня познакомить её с гражданином Америки?" - спрашиваю я Игоря.
"Понятия не имел!" - отвечает мне он.
"Зачем она это делала? У неё же был ты?"
"Пыталась поудобнее пристроиться! Кстати, почему мы не общались столько лет? Я знаю женщин, которые в друзьях со своими бывшими! Это в нас совок говорил..." - пишет мне Игорь в Скайпе незадолго до автокатастрофы. "Совок? А ты не охренел ли, дорогой? Да у меня прекрасные отношения со всеми моими мужчинами, кроме тебя! Может, хватит изображать альфа-самца и понять, наконец, что тебя красиво развели бессовестные люди со своими корыстными интересами?
Цивилизованные отношения с бывшими.
Мы с Дэном и его женой общались цивилизованно. Сначала, когда он пригласил меня поехать к ней забрать детей на выходные, я ей позвонила. И спросила, не огорчит ли её моё появление вместе с её бывшим мужем. Она ответила, что нисколько. И тогда я приехала и познакомилась с ней.
Потом Дэн и Дон (бывшая Дэна) приглашали меня на все семейные советы, где обсуждалось воспитание мальчиков. Это делалось для того, чтобы дети не использовали развод родителей в корыстных целях. Более того! Когда Дон выходила замуж второй раз, она пригласила меня на свою свадьбу! И я с радостью пришла и поздравила её. И только единственный раз мы с ней разошлись во мнениях, когда Дэн стал мультимиллионером. Я, будучи еще в "официальном" по законам Америки браке с ним, отошла и не стала судиться за никакие миллионы. На его дом и прочее имущество я вообще не претендовала изначально. А вот Дон "ради детей", вестимо, решила оторвать кусок и думала, что я буду помогать ей в этом. Увы, ей не повезло. Я отказалась принимать участие в этом судебном процессе.
С начала "лживой свадьбы" и "лживого брака" Игоря я сделала все для того, чтобы сохранить цивилизованное общение и с ним, и с Ульяной. Ради своего ребёнка, её душевного спокойствия и чувства защищенности я рассталась с квартирой в Запорожье, за добавление квадратных метров при обмене, и за ремонт которой пахала на второй работе пару лет задолго до иммиграции. Ведь счастье ребёнка и его покой не стоит никаких денег, не так ли?
Я общалась цивилизованно по той же причине, по которой Дон общалась цивилизованно со мной: если со мной что-то случится и я не успею поднять свою дочь, она сможет жить с отцом и его новой "избранницей". Именно поэтому я подарила им на "свадьбу" бытовую электронику (у Дэна была своя, а моя встала в гараже). Могла бы продать: деньги бы не помешали. Но спокойствие за судьбу дочери и желание подстраховаться на всякий случай перевесило практический расчет.
Что же получилось в ответ на все мои шаги доброй воли? Чем отблагодарила меня Ульяна за то, что отнимала моё время своими жалобами и просьбами? Внезапным хамством и чёрной неблагодарностью. Эта тётка плевать хотела на моего ребёнка: она вцепилась в Игоря мёртвой хваткой и не отпускала его одного даже на встречу с его ребёнком. Она отнимала у Леры то маленькое время, тот крохотный ресурс, который мог бы подпитать её, сделать сильнее и отважнее. Ведь отвага прививается тогда, когда ребёнок чувствует, что его любят. Прошлое, когда дочь была с папой и мамой, наши милые сердцу праздники, творческие вечера, общение любящих людей, наши "стенгазеты", стихи - вот что она могла бы с ним вспомнить. Вместо этого ребёнок сидел на заднем сидении и слушал мову, на котором щебетали чужая тётка и её отец. И это надо было глотать и терпеть. Но это было убийство души ребёнка и убийство души её отца. Отец уже в могиле. И я молюсь за жизнь своего ребёнка, у которого атрофировано чувство опасности.
Наша часть семьи была и для Ульяны, и для диаспоры той "голой правдой", от которой они поспешно отворачивали свои бессовестные глаза. Я была его законной женой, которую они лично знали, с которой долгое время дружили и которую сами же вызвали из Украины. Поэтому они сделали всё, чтобы цивилизованного общения не получалось. Они часто устраивали "собрания", где ломали голову над тем, как навсегда разбить Игоря - и эту "суку" с её ребёёнком. И знаю я об этом не от Информационного поля. Ему бы я поверила быстрее. Мне доносили об этом "по дружбе" членки той же диаспоры. И поэтому я им не верила, а надо было бы прислушаться.
Когда ребёнок приезжал после таких "встреч с отцом", он ложился на пол и плакал, я пыталась достучаться до Ульяны. "Ты же мама, пойми! Дай им побыть вместе!" Но вся балабановская пропаганда жужжала, что это всё потому, что я "ревнивая сучка", которая не желает счастья молодым, а также "москалька, которая не любит мову и не хочет приобщения к мове своей дочери".
Я часто читаю в соцсетях: как можно промыть мозги целой нации? Легко! Стоит только создать "клуб" (или как говорят галичане "клЮб" по интересам - и любую правду убивают в один приём. По одиночке встреча с правдой вызывает стыд, а гуртом стыд как бы ок.
Я сталкиваюсь с этим явлением каждый день. Правда о том, что нотный стан - симметричная система - заставляет моих коллег - музыкантов либо отводить глаза, либо атаковать меня стаей.
Так и с правдой для украинской диаспоры получилось:
Вспоминается начало 2000. Я встречаю в той же церкви свою свекровь, с которой мы плакали и обнимались в Запорожье в 1993 году на прощание, которой я отправляла с балабановки лекарства и подарки. "Вера Сергеевна, Вы меня узнаете?" У свекрови глаза наливаются слезами. "Нет, не узнаю!" Ей стыдно. Она плачет. Но "узнать" меня не может: потому что принимает участие в лживом спектакле, в котором все делают вид, что ей в советской Украине якобы не давали говорить по-украински (но можно было его преподавать), и где Ульяна - это жена. Моё место занято!
США. Хьюстон. 2020 год. Силой обстоятельств я попадаю в дом "членки" украинской диаспоры. Она была в числе тех, кто ликовал и праздновал наш с дочкой приезд в 1993 году. Мы с ней рядом молились каждую неделю в украинской церкви. Она смотрит на меня запуганными глазами. "Привет, я - жена Игоря Оленка. Помнишь такую?" - говорю я.
"Нет, не помню!" - отвечает членка и отводит глаза.
Нет человека - нет проблемы. А я вот она. Я есть! И всем это очень неудобно. Было. Есть. И будет!
Из разговора с Игорем:
На вопрос, откуда в них, Ульяне и К ко мне такая ненависть, он начинает с "пропагандистского" захода и рассказывает об украинском солдате из АТО, который постоянно попадает в госпиталь с ранениями разной силы тяжести. И его уже начинают ненавидеть матери убитых солдат.
Вот - скрин того, что он пытается мне объяснить:
"Он все сделал. Ты тоже. И нет слов или средств с этим бороться. Та же история. Они (солдаты) виноваты, что не мертвы. Ты виновата, что не разрушена".
Мы потеряли общий язык общения.
Он писал мне по украински, я отвечала ему по-русски. И обе половинки разрезанного сердца исходили кровью и плакали на одном языке - языке горя и потерянного счастья.
Продолжение следует
Все части
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Часть 13
Часть 14
Часть 15
Часть 16
Часть 17
Часть 18
Часть 19
Часть 20
Часть 21
Часть 22
Часть 23
Часть 24
Часть 25
Часть 26
Часть 27
Часть 28
Часть 29
Часть 30