Маяковский в «Траве Забвения» (продолжение). Vernichtungskrieg des Oberleutnant Kataew.
Маяковский в «Траве Забвения» (продолжение). Vernichtungskrieg des Oberleutnant Kataew.
Выше по треду в нескольких постах* я проослеживал планомерную войну на уничтожение (Vernichtungskrieg), которую Катаев в действительности ведет против Маяковского в «Траве Забвения» под видом сочинения о нем восторженного мемуара. Главные приемы этой войны таковы.
Во-первых, Катаев то и дело делает некое панегирическое заявление о Маяковском, после чего приводит якобы иллюстрирующие и раскрывающие это заявление эпизоды - но эпизоды эти на самом деле дискредитируют Маяковского и показывают его в самом ничтожном виде, хотя Катаев подает их с самым восторженным в адрес и Маяковского видом, как блестящий пример возвещенных им только что доблестей, глубин и высот Маяковского.
Во-вторых, Катаев в самых разных ситуациях тихой сапой строит образ Маяковского с использованием деталей, которые этот образ снижают, примитивизируют и оглупляют, однако не сами по себе, а благодаря определенному их отбору, сочетанию и компоновке. Например, нет ничего зазорного в том, чтобы смеяться каким-то примитивным каламбурам и выдумывать их - сколь угодно великий поэт может этим заниматься к полному своему удовольствию. Нет ничего зазорного и в том, чтобы иметь под рукой хорошие вещи. Нет ничего неблагоприятного и в том, чтобы какие-то твои черты напоминали что-то неживое - сравнение носа красавицы с башней Ливана, может, и смешно на северный слух, но во всяком случае рисует ее вполне живым существом, а отнюдь не каким-то машинно-вещно-механическим големом. Однако если ВСЕ (приводящимеся раз за разом) примеры чьего-то остроумия - это примитивные каламбуры, если он ПОСТОЯННО рисуется окруженным каким-то ореолом из многочисленных, со «вкусом» и как бы восхищенно описываемы) вещей, если самые разные его черты все время получают сравнение с чем-то механическим и искусственным, - то в итоге получается образ, подсознательно производящий на читателя вполне тягостное впечатление, хотя описатель «ровнёхонько ничего такого не сказал».
В-третьих, Катаев рассыпает по тексту припоминания о творческих неудачах Маяковского и о том, как он сходил на нет. Естественно, подается все это с сугубым осуждением в адрес тех слепцов или же чинуш, которые плохо принимали очередное произведение Маяковского, и с сугубым сокрушением по поводу того, как Маяковский изнурял себя своими великими поэтическими подвигами и через то обессилел. Но это осуждение и сокрушение очень напоминают традиционные дамские реплики известного вида: «Ах, Марь-Иванна, Вы так плохо стали выглядеть! Ну конечно, Вы же так себя нагружаете, надо поберечься!» или «Ах, Марь-Иванна, Вы подумайте, какие мерзавцы Ваши сослуживцы - все в один голос говорят, что у Вас скверный характер! Я им так и говорю: да как Вы смеете» etc.… Только вводятся они у Катаева таким искусным манером, что эта их «ах, марь-иванистость» для сознания читателя незаметна - от чего ее действие становится только сильнее.
Есть и другие приемы. Все они в итоге работают на то, чтобы читатель закончил чтение с подспудным (а то и осознанным) тягостным ощущением, что Маяковский на удивление ничтожен, скверен и не соответствует легендам о нем, а дурак Катаев этого не замечает и носится с ним, как с писаной торбой, подсовывая ему, читателю, всякий сор и дрянь с заявлением, что это-де великие сокровища. Эту Катаевскую Vernichtungskrieg против Маяковского в ТЗ можно было бы, пользуясь нынешним нашим интернет-слэнгом, определять также как тайный холивор.
Речь о ряде таких эпизодов «Травы Забвения» шла выше:
*
http://wyradhe.livejournal.com/31755.html
http://wyradhe.livejournal.com/32172.html
http://wyradhe.livejournal.com/32352.html
http://wyradhe.livejournal.com/33188.html
http://wyradhe.livejournal.com/34091.html
http://wyradhe.livejournal.com/34499.html
http://wyradhe.livejournal.com/35377.html
- и мы закончили наши наблюдения тем эпизодом, когда Катаев, ненавязчиво разъяснив читателю, что к концу 20-х Маяковский съездился и был неинтересен даже Мейерхольду, переходит к тому, каков же был Маяковский времени своего высшего расцвета:
«Неужели время Маяковского - зенит его славы - прошло или, во всяком случае, проходит? Не стал ли это чувствовать с некоторых пор и сам Маяковский? Все тяжелее становилось ему переваливать года. Это уже был совсем не тот Маяковский первых лет революции, которого я некогда увидел в Харькове, в дни поволжского голода».
И вот тут Катаев начинает рассказывать, каким же был «ТОТ» Маяковский (кстати, обратим внимание на то, с каким изяществом расцвет Маяковского сшит здесь с поволжским голодом, «окрашен» в его цвета. Маяковскому, выходит, хорошо тогда, когда люди миллионами с голоду мрут, а когда жизнь налаживается, Маяковский сходит на нет. На уровне прямого смысла фразы ровно ничего плохого о М. у Катаева тут не сказано, но нужное впечатление имеет шанс проскользнуть прямиком в подсознание).
2 be cont.
Выше по треду в нескольких постах* я проослеживал планомерную войну на уничтожение (Vernichtungskrieg), которую Катаев в действительности ведет против Маяковского в «Траве Забвения» под видом сочинения о нем восторженного мемуара. Главные приемы этой войны таковы.
Во-первых, Катаев то и дело делает некое панегирическое заявление о Маяковском, после чего приводит якобы иллюстрирующие и раскрывающие это заявление эпизоды - но эпизоды эти на самом деле дискредитируют Маяковского и показывают его в самом ничтожном виде, хотя Катаев подает их с самым восторженным в адрес и Маяковского видом, как блестящий пример возвещенных им только что доблестей, глубин и высот Маяковского.
Во-вторых, Катаев в самых разных ситуациях тихой сапой строит образ Маяковского с использованием деталей, которые этот образ снижают, примитивизируют и оглупляют, однако не сами по себе, а благодаря определенному их отбору, сочетанию и компоновке. Например, нет ничего зазорного в том, чтобы смеяться каким-то примитивным каламбурам и выдумывать их - сколь угодно великий поэт может этим заниматься к полному своему удовольствию. Нет ничего зазорного и в том, чтобы иметь под рукой хорошие вещи. Нет ничего неблагоприятного и в том, чтобы какие-то твои черты напоминали что-то неживое - сравнение носа красавицы с башней Ливана, может, и смешно на северный слух, но во всяком случае рисует ее вполне живым существом, а отнюдь не каким-то машинно-вещно-механическим големом. Однако если ВСЕ (приводящимеся раз за разом) примеры чьего-то остроумия - это примитивные каламбуры, если он ПОСТОЯННО рисуется окруженным каким-то ореолом из многочисленных, со «вкусом» и как бы восхищенно описываемы) вещей, если самые разные его черты все время получают сравнение с чем-то механическим и искусственным, - то в итоге получается образ, подсознательно производящий на читателя вполне тягостное впечатление, хотя описатель «ровнёхонько ничего такого не сказал».
В-третьих, Катаев рассыпает по тексту припоминания о творческих неудачах Маяковского и о том, как он сходил на нет. Естественно, подается все это с сугубым осуждением в адрес тех слепцов или же чинуш, которые плохо принимали очередное произведение Маяковского, и с сугубым сокрушением по поводу того, как Маяковский изнурял себя своими великими поэтическими подвигами и через то обессилел. Но это осуждение и сокрушение очень напоминают традиционные дамские реплики известного вида: «Ах, Марь-Иванна, Вы так плохо стали выглядеть! Ну конечно, Вы же так себя нагружаете, надо поберечься!» или «Ах, Марь-Иванна, Вы подумайте, какие мерзавцы Ваши сослуживцы - все в один голос говорят, что у Вас скверный характер! Я им так и говорю: да как Вы смеете» etc.… Только вводятся они у Катаева таким искусным манером, что эта их «ах, марь-иванистость» для сознания читателя незаметна - от чего ее действие становится только сильнее.
Есть и другие приемы. Все они в итоге работают на то, чтобы читатель закончил чтение с подспудным (а то и осознанным) тягостным ощущением, что Маяковский на удивление ничтожен, скверен и не соответствует легендам о нем, а дурак Катаев этого не замечает и носится с ним, как с писаной торбой, подсовывая ему, читателю, всякий сор и дрянь с заявлением, что это-де великие сокровища. Эту Катаевскую Vernichtungskrieg против Маяковского в ТЗ можно было бы, пользуясь нынешним нашим интернет-слэнгом, определять также как тайный холивор.
Речь о ряде таких эпизодов «Травы Забвения» шла выше:
*
http://wyradhe.livejournal.com/31755.html
http://wyradhe.livejournal.com/32172.html
http://wyradhe.livejournal.com/32352.html
http://wyradhe.livejournal.com/33188.html
http://wyradhe.livejournal.com/34091.html
http://wyradhe.livejournal.com/34499.html
http://wyradhe.livejournal.com/35377.html
- и мы закончили наши наблюдения тем эпизодом, когда Катаев, ненавязчиво разъяснив читателю, что к концу 20-х Маяковский съездился и был неинтересен даже Мейерхольду, переходит к тому, каков же был Маяковский времени своего высшего расцвета:
«Неужели время Маяковского - зенит его славы - прошло или, во всяком случае, проходит? Не стал ли это чувствовать с некоторых пор и сам Маяковский? Все тяжелее становилось ему переваливать года. Это уже был совсем не тот Маяковский первых лет революции, которого я некогда увидел в Харькове, в дни поволжского голода».
И вот тут Катаев начинает рассказывать, каким же был «ТОТ» Маяковский (кстати, обратим внимание на то, с каким изяществом расцвет Маяковского сшит здесь с поволжским голодом, «окрашен» в его цвета. Маяковскому, выходит, хорошо тогда, когда люди миллионами с голоду мрут, а когда жизнь налаживается, Маяковский сходит на нет. На уровне прямого смысла фразы ровно ничего плохого о М. у Катаева тут не сказано, но нужное впечатление имеет шанс проскользнуть прямиком в подсознание).
2 be cont.