Катаев, Маяковский, Трава забвения-2
2. Еще один маленький проходной момент. Вот Катаев пишет, в рамках своего квазипанегирика Маяковскому:
"
...Стал ветер Петровскому парку звонить:
- Прощайте... Кончаю... Прошу не винить.
До чего ж
на меня похож!"
Когда я впервые услышал эти строки-исповедь, прочитанные Маяковским с эстрады Политехнического музея перед стулом, на котором висел его пиджак и узкий галстук, мне сразу же представился другой Маяковский, автор поэмы "Люблю", нищий мальчишка, мечтающий о вечной, единственной, великой любви.
"Любить? Пожалуйста! Рубликов за сто. А я, бездомный, ручища в рваный в карман засунул и шлялся, глазастый".
(пустая строка) "
На всякий случай повторю общеизвестное: в процитирированном двустишии Маяковского его лирический герой (в рамках своей роли-маски былого юного апаша-бунтаря - еще несознательного, но уже бунтаря) говорит о том, что ему не хватало денег на проститутку, - буржуЯм всяким хватало, а вот ему нет. Понятное дело, "в контексте" у Маяковского тут смысл примерно такой: пострадав от неравенства в доступе к продажной любви (и многому другому), ощущаемого героем как несправедливость по отношению к нему, этот самый герой возвысился до понимания продажности и несправедливости мира чистогана в целом. Но дословный смысл фраз остается тот же: герой сожалеет о том, что ему не хватает денег на проститутку (а вот кому-то хватает!)
И вот этой самой фразой (из контекста вырванной!) - именно и только ею (другой, видно, не нашлось) - Катаев иллюстрирует свое заявление о том, как нищий Маяковский мечтал "о вечной, единственной, великой любви"!
Смотри, мол, дорогой читатель, о какой-такой великой любви мечтал нищий Маяковский. О деньгах на проститутку он мечтал - вот это и есть уровень "великой любви", ему, Маяковскому, доступный.
Никакого другого смысла (воздействует на читателя он на подсознательном, конечно, уровне) эта конструкция Катаева иметь не может. И сработана она могла быть только намеренно: произведения Маяковского содержат десятки куда более ярких цитат, говорящих действительно о вечной, единственной и т.п. Но Катаев ими пренебрег и проиллюстрировал декларацию о стремлении Маяковского к единственной великой любви единственной фразой, где лиргерой Маяковского тоскует о нехватке денег на проститутку.
NB. В самом этом двустишии Маяковского содержится та же обычная жизненная неправда, что и во всем его творчестве и во всей его жизни. Какие "рубликов за сто"? Столичная проститутка для приличной публики стоила в 10-е годы 2-3 рубля на время, до 10 на ночь. Столичная проститутка для солдат и мастеровых стоила менее рубля. Но если так и написать, то, во-первых, рифма с замечательным "глазастый" рухнет, во-вторых, рухнет все вообще - ну кто поверит, что у Маяковского в молодости не нашлось бы полтинника или двух целковых?! Так что ВВМ смело повышает цену утехи до ста рублей - все равно массовый читатель знать не знает, сколько стоила в столице проститутка, а вот цену довоенного рубля знает. То есть поверить, что у Маяковского не было рубля - не поверят, а что не было ста рублей - поверят. А что в самом Петербурге и проститутка сто рублей стоила - тоже большинство поверит. Столица все-таки. Старые уроженцы Петербурга, имевшие касательство до проституток в 1910-1917 - те-то не поверят, да много ли их прочтет Маяковского в 1922 году, когда пишется поэма "Люблю" про обделенного глазастого? А и прочтут - писать в газеты опровержение не будут.Так что этот замечательный стремительный домкрат упал вполне успешно.
"
...Стал ветер Петровскому парку звонить:
- Прощайте... Кончаю... Прошу не винить.
До чего ж
на меня похож!"
Когда я впервые услышал эти строки-исповедь, прочитанные Маяковским с эстрады Политехнического музея перед стулом, на котором висел его пиджак и узкий галстук, мне сразу же представился другой Маяковский, автор поэмы "Люблю", нищий мальчишка, мечтающий о вечной, единственной, великой любви.
"Любить? Пожалуйста! Рубликов за сто. А я, бездомный, ручища в рваный в карман засунул и шлялся, глазастый".
(пустая строка) "
На всякий случай повторю общеизвестное: в процитирированном двустишии Маяковского его лирический герой (в рамках своей роли-маски былого юного апаша-бунтаря - еще несознательного, но уже бунтаря) говорит о том, что ему не хватало денег на проститутку, - буржуЯм всяким хватало, а вот ему нет. Понятное дело, "в контексте" у Маяковского тут смысл примерно такой: пострадав от неравенства в доступе к продажной любви (и многому другому), ощущаемого героем как несправедливость по отношению к нему, этот самый герой возвысился до понимания продажности и несправедливости мира чистогана в целом. Но дословный смысл фраз остается тот же: герой сожалеет о том, что ему не хватает денег на проститутку (а вот кому-то хватает!)
И вот этой самой фразой (из контекста вырванной!) - именно и только ею (другой, видно, не нашлось) - Катаев иллюстрирует свое заявление о том, как нищий Маяковский мечтал "о вечной, единственной, великой любви"!
Смотри, мол, дорогой читатель, о какой-такой великой любви мечтал нищий Маяковский. О деньгах на проститутку он мечтал - вот это и есть уровень "великой любви", ему, Маяковскому, доступный.
Никакого другого смысла (воздействует на читателя он на подсознательном, конечно, уровне) эта конструкция Катаева иметь не может. И сработана она могла быть только намеренно: произведения Маяковского содержат десятки куда более ярких цитат, говорящих действительно о вечной, единственной и т.п. Но Катаев ими пренебрег и проиллюстрировал декларацию о стремлении Маяковского к единственной великой любви единственной фразой, где лиргерой Маяковского тоскует о нехватке денег на проститутку.
NB. В самом этом двустишии Маяковского содержится та же обычная жизненная неправда, что и во всем его творчестве и во всей его жизни. Какие "рубликов за сто"? Столичная проститутка для приличной публики стоила в 10-е годы 2-3 рубля на время, до 10 на ночь. Столичная проститутка для солдат и мастеровых стоила менее рубля. Но если так и написать, то, во-первых, рифма с замечательным "глазастый" рухнет, во-вторых, рухнет все вообще - ну кто поверит, что у Маяковского в молодости не нашлось бы полтинника или двух целковых?! Так что ВВМ смело повышает цену утехи до ста рублей - все равно массовый читатель знать не знает, сколько стоила в столице проститутка, а вот цену довоенного рубля знает. То есть поверить, что у Маяковского не было рубля - не поверят, а что не было ста рублей - поверят. А что в самом Петербурге и проститутка сто рублей стоила - тоже большинство поверит. Столица все-таки. Старые уроженцы Петербурга, имевшие касательство до проституток в 1910-1917 - те-то не поверят, да много ли их прочтет Маяковского в 1922 году, когда пишется поэма "Люблю" про обделенного глазастого? А и прочтут - писать в газеты опровержение не будут.Так что этот замечательный стремительный домкрат упал вполне успешно.